Глава 1

Камень

— Вы хотите сказать, что он никогда не меняет своих размеров? — уточнил сэр Джайлс.

— Никогда, — подтвердил принц. — На создание его формы ушло столько жизненной силы, что теперь она неизменна при любых обстоятельствах. Он всегда был таким, как сейчас.

— Провалиться мне на этом месте! — вскричал Монтегю. — Да ведь у нас в руках идеальный транспорт Его восклицание осталось без ответа. Персидский принц почти утонул в глубоком кресле, сэр Джайлс, наоборот, сидел на самом краешке, подавшись вперед. Оба не сводили глаз с предмета, лежавшего перед ними на столике. Это был венец или легкая корона старинной, даже древней работы.

Слегка помятая оправа красного золота держала кубической формы камень с гранями примерно по полдюйма каждая и гравировкой на иврите. Сэр Джайлс осторожно взял корону и поднес к глазам. Это движение словно пробудило в Монтегю сомнения.

— А если одну из букв отколоть, к примеру? — спросил он. — Это же важно, наверное… Как вы думаете, не пропадет тогда весь эффект?

— Если вы имеете в виду знаки Тетраграмматона, — сухо ответил перс, — то их нельзя отколоть. Это не гравировка, они — в камне, собственно, они и есть камень.

— А-а, — неопределенно протянул Монтегю и стал смотреть на сэра Джайлса. Непроницаемое лицо дяди заставило его предпринять новую попытку.

— Вы понимаете, дядя, — возбужденно зашептал он, сунувшись к уху сэра Джайса, — если принц не врет, а он вроде бы не врет, то с этой штукой и ребенок управится.

— Полагаю, детьми дело не ограничится, — ровным голосом произнес перс. — Да, камнем может пользоваться и ребенок, но в руках взрослого он несомненно опаснее.

— Да черт с ней, с опасностью, — отмахнулся Монтегю. Ему никак не удавалось скрыть лихорадочного возбуждения. — Это же потрясающе! Самое настоящее чудо! И главное — просто, как пирог! Делаешь обручи с маленькими крупинками и продаешь хоть по тысяче фунтов за каждый!

Не надо ни поездов, ни самолетов, ни метро. Надел обруч на лоб, подумал — и поехали!

Принца передернуло, но он промолчал.

Был поздний вечер. В Эллинге, в доме сэра Джайлса Тамалти, собрались трое: сам хозяин, археолог, антиквар и путешественник, его племянник Реджинальд Монтегю, биржевой маклер по профессии, и первый секретарь иранского посольства Али Мирза Хан. У подъезда дома стоял большой посольский автомобиль, Монтегю машинально вертел в руках дорогой паркер, да и все остальные полезные ухищрения современной цивилизации были под рукой, — а на столе перед собравшимися лежал между тем камень из короны Сулеймана ибн Дауда, царя Иерусалимского.

Сэр Джайлс оторвался от камня и посмотрел на принца.

— Он действует как билет на предъявителя, или перемещаться может только владелец камня? — спросил он.

— Этого я не знаю, — серьезно ответил перс. — Со времен Сулеймана, мир да пребудет с ним, никто не пытался извлечь из него пользу.

— Быть того не может! — не удержался Монтегю.

— А если кто и пытался, — невозмутимо закончил принц, — то и сами они, и их имена, и их деяния исчезли с лица земли.

— Быть того не может, — снова повторил Монтегю, но уже как-то беспомощно. — Ладно. Там видно будет. Слушайте, дядя, лучше нам все это обделать по-тихому.

— А? — рассеянно отозвался сэр Джайлс. — По-тихому, говоришь? Нет, Реджинальд, я как-то не собирался делать из этого тайну. Наоборот, я поговорю с Пеллишером. Не считая меня, он лучше всех в этом разбирается. Потом надо повидаться с Ван Эйлендорфом и, может быть, с Кобхемом. Хотя последняя его статья о двойных багдадских колоннах — полная чушь.

Принц встал.

— Вы и так знали слишком много, а сегодня увидели и услышали от меня остальное. Теперь вы понимаете, какую великую драгоценность представляет эта святыня. Я еще раз призываю вас вернуть сокровище Стражам, у которых оно было похищено. Предупреждаю вас, если вы этого не сделаете…

— Я ничего не похищал, — раздраженно перебил его сэр Джайлс. — Я купил камень. Можете спросить у парня, который мне его продал.

— Не имеет значения, силой или деньгами совершено похищение, — заявил принц. — Вы прекрасно знаете, что человек, продавший вам камень, предал целые поколения. Неважно, что вы собираетесь с ним делать, может, и впрямь задумали приспособить его вместо автомобиля, но я должен предостеречь вас: камень опасен для людей, особенно для таких неверующих, как вы. Не менее опасны и Стражи камня. Я еще раз предлагаю вам вернуть его и по-прежнему готов предложить любую мыслимую компенсацию.

— Ну, насчет денег можете не беспокоиться, — захихикал Монтегю. — Дядюшка своего не упустит. Он будет иметь процент с продажи каждой крошки, и, я вам скажу, не маленький процент. За несколько месяцев наберется славная сумма.

А ваше правительство, насколько я знаю, не из самых богатых.

Ну, сколько миллионов вы могли бы предложить?

Принц даже не взглянул в его сторону. Он упорно смотрел на сэра Джайлса, и в его взгляде можно было заметить сдерживаемую ненависть. Сэр Джайлс снова взял венец.

— Нет, — он медленно покачал головой. — Я не расстанусь с этой вещью. Мне надо поэкспериментировать. Тот проходимец, который продал его мне…

— Выбирайте выражения! — перебил принц голосом, Дрожащим от ярости. — Человек этот ныне отвержен и проклят, но принадлежал он к великому и славному роду. Да, он обречен вечно корчиться в аду, но вы-то даже смотреть на его муки недостойны!

— ..так вот, он говорил, что эта штука чего только не может, — невозмутимо закончил сэр Джайлс. — Пожалуй, я обойдусь без Кобхема. Мы с Пеллишером само справимся.

Уймитесь, принц, все совершенно законно. Все правительства мира ничем тут не помогут.

— А я и не рассчитываю на помощь правительств, — сказал принц. — Но, насколько я понимаю, смерть частного лица не в их компетенции. К сожалению, я связан клятвой, данной моему дяде…

— А-а, так это из-за дяди? — проговорил сэр Джайлс. — А я-то гадаю, почему вы мямлите? Честное слово, я был уверен, что этой ночью вы будете куда настойчивей.

— Да, я заметил, что вы подталкивали меня к решительным действиям, — усмехнулся принц. — Но в этом нет нужды. Рано или поздно камень все равно уничтожит вас.

— Несомненно, несомненно, — пробормотал сэр Джайлс, поднимаясь. — Спасибо, что зашли. Разумеется, я постарался бы выполнить вашу просьбу, но… У меня другие планы. Я должен узнать об этом как можно больше.

Принц взглянул на камень.

— Боюсь, вы узнаете слишком много, — значительно проговорил он, ритуальным поклоном простился с камнем и, не взглянув на людей в комнате, направился к выходу.

Сэр Джайлс молча проводил его до двери, понаблюдал за отъезжающей машиной и вернулся в кабинет. Монтегю что-то лихорадочно подсчитывал на клочке бумаги.

— Совершенно не понимаю, — пробормотал он, бросив быстрый взгляд на сэра Джайлса, — зачем нам еще кого-то привлекать? Неужели мы вдвоем не справимся?

— А с чего ты взял, что я собираюсь привлекать тебя? — поинтересовался сэр Джайлс.

— Как? — опешил Монтегю, — Но вы же говорили!

Вы же сами предложили мне участвовать в деле, если я побуду с вами этой ночью! Если вдруг принц будет плохо себя вести…

— А-а, да, было такое, — поморщился сэр Джайлс. — Ладно. Я готов взять тебя в дело… на определенных условиях. Если на этом можно сделать деньги, я не откажусь получить некоторую сумму. Деньги всегда полезны, а мне пришлось здорово потратиться, чтобы заполучить камень. Но до поры я бы не хотел поднимать лишнего шума.

— Конечно, — облегченно вздохнув, одобрил Монтегю. — Я вот думаю, не привлечь ли нам дядю Кристофера…

— Это еще зачем?

— Ну… на всякий случай. Вдруг возникнут проблемы с законом, — уклончиво ответил Монтегю. — К тому же он все равно заметит, если я начну тратить миллионы. А потом… всегда найдутся свиньи, готовые подстроить любую пакость, если запахнет деньгами. Верховный судья — это авторитет, и мог бы пригодиться… если вы не возражаете, конечно.

— Не возражаю, — согласился сэр Джайлс. — Мозги у Эргли примитивные, наверное поэтому он и оказался Верховным судьей, но тем лучше. Если они попытаются ссылаться на международное право… хотя, едва ли. Этот тип имел полное право продать, а я — купить. Ладно. Мне нужен Пеллишер, и чем быстрее, тем лучше.

— Интересно, сколько кусочков понадобится для начала? — задумался Монтегю. — Дюжины хватит? Надо ведь сделать дюжину золотых оправ… или не обязательно золотых?

Нет, лучше все-таки золотых, так оно солиднее выглядит. А потом проси хоть по миллиону за штуку, а ей цена-то — одна-две гинеи, — он задохнулся, не в силах охватить грандиозные перспективы. — Стоп! Принц ведь говорил, что кусочек может быть любой? А камень при этом вовсе не изменится? Тогда нужно оформить патент. Если кто-нибудь еще доберется до оригинала, он не заработает на нем ни пенса. Миллионы… подумать только — миллионы!

— Да заткнись ты, наконец! — рявкнул сэр Джайлс. — Я из-за тебя совсем забыл спросить, как эта штука действует во времени. Да, надо пробовать, надо проверять, — он уселся, взял венец и попытался разобрать письмена на камне.

— Не понял, что вы имеете в виду? — растерянно спросил Реджинальд. — Как это — во времени? Вы хотите сказать, что с ним можно попасть в прошлое? — Он поразмыслил, а потом с сомнением сказал:

— Вряд ли кому захочется возвращаться назад.

— Ну тогда вперед, — усмехнулся сэр Джайлс. — Неужели тебе не захочется попасть в будущее и получить свои миллионы готовенькими?

Реджинальд вытаращил глаза.

— Но… откуда же они у меня тогда возьмутся? — не понял он. — Ведь если я перепрыгну туда… ну, если смогу… как же я получу свои деньги? Я же не буду знать, на каком счету они лежат. Или я буду уже не я? — Задача явно оказалась не но силам Реджинальду.

Сэр Джайлс снова усмехнулся.

— Деньги свои ты получишь, да и голова твоя нынешняя при тебе останется… надеюсь. Мы пока не знаем, как это действует на сознание. Между прочим, прекрасный способ самоубийства. Представляешь: взять и перенестись во времени в момент мину г через десять после собственной смерти?

Реджинальд с беспокойством поглядел на венец.

— Надеюсь, он не испортится?

— Мы и этого не знаем, — откровенно забавляясь, ответил сэр Джайлс. — Вполне возможно, твой первый покупатель промахнется и его попросту втопчут в грязь дикие слоны в Африке. А уж узнать об этом и вовсе будет некому.

Реджинальд вздрогнул и поспешно вернулся к своим подсчетам.

Тем временем принц Али вел машину по лондонским улицам, направляясь к посольству и напряженно обдумывая ситуацию.

Впереди его ждали определенные сложности. Он вполне отдавал себе отчет в том, что привлечь на свою сторону посла будет нелегко. Посол слыл человеком рациональным и уравновешенным. Такой скептик едва ли способен проникнуться сочувствием к тому отчаянному положению, в котором оказалась священная реликвия. Но принц просто обязан был попытаться употребить вес и влияние посольства на пользу Верных. Не сделать этого — значит предать камень в руки нечестивых западных дельцов.

Принц Али с детства воспитывался в традициях Корана. Конечно, пришлось отдать дань новым веяниям в иранской политике. Он служил в армии, потом попал на дипломатическую службу, но сознание его продолжало пребывать в поэтическом русле национального мифа. Для принца Али царь Сулейман ибн Дауд всегда был реальным историческим персонажем, правителем небольшого народа, сумевшего прекрасно воспользоваться минутной слабостью соседей-гигантов — Ассирии и Египга, и даже достичь некоторого неустойчивого политического преимущества. Но, помимо этого, Сулейман был и оставался одним их четырех величайших потрясателей мира до Пророка, предводителем Верных, возлюбленных Аллахом. Да, по крови он принадлежал иудейскому народу, но в те дни не было на земле других свидетелей Единого. «Нет Бога, кроме Единого», — пробормотал про себя принц и с неприязнью взглянул на распятие на фронтоне церкви справа от него.

— «Скажи: „А неверных ждут муки ада, и страшен будет их путь!“«1 — пробормотал принц стих из Корана, останавливая машину у подъезда посольства.

Он отдал ключи слуге и отправился на розыски посла, коего и обнаружил задремавшим над рукописью очередного тома мемуаров. Принц остановился у двери, молча поклонился и замер. Вскоре посол заметил своего первого секретаря и встряхнулся.

— А-а, дорогой Али! — с воодушевлением воскликнул он. — Надеюсь, вечер был приятным?

— Нет, — холодно ответил молодой человек.

— Так-так-так, — забормотал посол. — Ничего другого я и не ожидал. Ох уж эти мне молодые ортодоксы! Конечно, если воду предпочитаешь вину, то мудрено получить удовольствие от ужина. А это и в самом деле был ужин?

— Сэр, я занимался короной Сулеймана, мир да пребудет с ним.

— Короной Сулеймана? — растерянно переспросил посол. — Вы что же, видели ее? Настоящую корону Сулеймана?

Здесь?

— Я видел корону Сулеймана и камень Сулеймана, — твердо ответил Али. Не обращая внимания на недоверчиво-изумленный взгляд посла, он продолжал:

— Святыня в руках неверных! Один из этих псов…

— Подождите, подождите, — посол нахмурился. — Даже когда мы одни, я попросил бы вас оставаться в рамках дипломатического протокола.

— Прошу меня простить, ваше превосходительство, — тут же ответил принц. — Я просто хотел сказать, что один из этих людей умеет пользоваться волшебными свойствами камня. На моих глазах он ушел, конечно по высшем) соизволению, и вернулся невредимым. Не может быть никаких сомнений — это корона.

— Подумать только, камень Сулеймана! — пробормотал посол. — Друг мой, я не хочу сказать, что не верю вам, но.. вы уже говорили с вашим дядей?

— Сначала я должен был доложить вам, сэр, — ответил принц. — Если вы считаете необходимым… — он помедлил.

— О да, всенепременно, — сказал посол, поднимаясь, — попросите его прийти сюда.

Пока слуга ходил с поручением, посол так и стоял, пощипывая бороду. Спустя некоторое время в кабинет с трудом вошел седой как лунь, согбенный человек.

— Мир да пребудет с вами, Хаджи Ибрагим, — приветствовал его на фарси посол, а принц молча поцеловал морщинистую руку старика. — Окажите мне честь, позвольте, я сяду.

Я решил побеспокоить вас, чтобы сообщить важные сведения.

Ваш племянник убежден в подлинности предмета, которым владеет сэр Джайлс Тамалти, и я хотел посоветоваться с вами, как мне действовать дальше.

Хаджи Ибрагим взглянул на племянника.

— А каковы намерения сэра Джайлса Тамалти? — проскрипел он.

— Он собирается экспериментировать с короной, — осторожно ответил принц. — «Исследовать», как он говорит, чтоб его уличные псы сожрали! Но там есть еще один молодой человек, его родственник. Так вот он рвется немедля разделить камень, понаделать из него венцов и продавать за большие деньги. Он знает, что самой ничтожной своей крупицей божественный камень способен переносить владельца из одного места в другое. За это действительно могут хорошо заплатить. — До сих пор принц говорил нарочито бесстрастно, но тут не сдержался и почти выкрикнул:

— Он готов сколотить компанию и выбросить камень на рынок!

Старик кивнул.

— Иблис уничтожит его, — медленно проговорил он.

— Заклинаю вас, дядя, — воскликнул принц, — убедите его превосходительство предотвратить святотатство! Да, камень попал в руки неверных по вине нашего дома, и это ужасно, но если они будут использовать святыню в низменных целях, это затронет интересы нашей страны, чистоту нашей веры!

Посол слушал, опустив голову и внимательно разглядывая носки своих туфель. Наконец, он сдержанно произнес:

— Можно ведь рассуждать и иначе: христиане тоже ведут происхождение от колена Иудина…

— Ни в Тегеране, ни в Дели, ни в Бейруте, ни в Каире, ни в Мекке так рассуждать не станут, — с негодованием заявил принц. — А если появится такая угроза, я подниму весь Восток против вероотступников! — глаза его гневно сверкнули.

— Я хотел бы обратить ваше внимание, принц, — твердо заметил посол, — что здесь только я уполномочен предпринимать шаги на благо правящего страной Резы Шаха.

— Поймите, сэр, — ответил принц, — речь идет о короне куда более царственной, чем диадема Резы Шаха.

— Ваше превосходительство, — обратился к послу старик, — выслушайте мою нижайшую просьбу. Почему бы вам не направить официальный запрос здешнему правительству?

Вопрос слишком серьезен, англичане должны это понимать.

— Дорогой Хаджи Ибрагим, — мягко произнес посол, — вы несомненно правы, но если я отправлюсь в английский МИД и скажу, что некий англичанин приобрел у одного из членов вашего дома предмет, высоко чтимый на Востоке, они просто не увидят здесь повода для вмешательства, а если я расскажу им, что реликвия позволяет людям скакать по миру, как кузнечикам, у меня попросят доказательств. — Он помолчал. — Ну а если они получат и доказательства, неважно, от нас или от сэра Джайлса, как вы думаете, вернут они нам реликвию?

— И все же можно было бы попробовать, — настаивал принц.

— Нет, — ответил посол, — и пробовать не стоит. У нас очень слабая позиция. Мы располагаем только рассказом нашего уважаемого Хаджи Ибрагима, а в нем — сплошные случайности. Он случайно узнает о проступке вашего родича, случайно оказывается по пути в Англию на одном корабле с сэром Джайлсом, который случайно проговаривается о своих намерениях. С нашей точки зрения они святотатственны, но едва ли министр иностранных дел Ее Величества согласится с нами. Нет, и пробовать не стоит.

— Вы просто не верите в корону Сулеймана, — проскрипел старец, — или не верите в великую силу Аллаха, таящуюся в камне, дарованном некогда царю Господом нашим.

Посол ответил не сразу.

— Я давно знаю вас, Хаджи Ибрагим, — проговорил он задумчиво, — и поэтому могу сказать, во что верю, а во что — нет.

Да, я знаю, что ваша семья издавна известна высочайшим благочестием. Я знаю, что на протяжении столетий вы ревностно сберегали несколько славных реликвий. Я слышал, что среди них находилась и корона царя, и я слышал также, что месяц назад один из хранителей продал корону — если это она — англичанину. Я верю, что многие древние предметы хранят запас удивительных сил, до сих пор способных действовать в мире. Я верю рассказу Али, ему вполне могло показаться, будто человек ухитрился быть одновременно и здесь, и там. Но происходило ли это на самом деле, и если да, то как — я не знаю, и не стану обсуждать эти вопросы с английскими министрами. — Посол покачал головой. — Я и так взял на себя слишком много, позволив вам, принц, почти официально предлагать выкуп сэру Джайлсу.

— Но он все равно не отдал ее! — вскричал принц.

— Вполне естественно, — ответил посол и, видимо не сдержавшись, добавил:

— Попади она ко мне в руки, я бы и сам не стал спешить продавать ее.

— Ну что же, — тряхнул головой принц, — раз ваше превосходительство не намерено действовать, действовать придется мне. До тех пор, пока я не верну корону, на всем моем доме — великий грех.

— И что же вы собираетесь предпринять, друг мой? — поинтересовался посол.

— Прежде всего, сообщу на Восток о том, что корона в руках неверных, — заговорил принц. — Поклянусь в этом.

Моей клятве поверят. Об этом станут говорить на всех базарах, во всех дворцах, в каждой мечети. Волна гнева, направленного против англичан, прокатится от Стамбула до Гонконга. А потом… потом я посмотрю, что еще можно сделать с моими скромными силами в твердынях ислама.

— Пробудить любопытство у английского правительства, — с едва заметной иронией ответил посол, — может быть, даже убить нескольких английских солдат. Но корону вам этим способом не вернуть. И учтите, действовать вы будете вопреки моей воле.

Тут в разговор снова вступил Хаджи Ибрагим.

— По воле Единого корона исчезла, по воле Единого и вернется, — предрек он. — Всемилостивейший не затем даровал камень царю, чтобы царь мог скакать с места на место.

Камень вернется к Хранителям только тогда, когда кто-нибудь воспользуется им для странствий духа. И, сдается мне, это будешь не ты, племянник, да и вообще не кто-нибудь из нас.

Будем ждать и будем наблюдать за неверными. Нам нужно знать каждый их шаг. А вот с базарами и мечетями можно повременить, они нам ничем не помогут.

— А как быть с английским правительством? — напомнил посол.

— Э-э, дорогой мой, — проскрипел Хаджи Ибрагим, — что мне вас учить? Тихое слово на ухо другу вернее криков на площади. Будьте с ними подружелюбней, у вас это прекрасно получается. Вы давно на Западе, вас уже почти невозможно отличить от неверных… Говорите только об отношении к святыне, о ее свойствах упоминать не обязательно. Ищите мира, и обрящете, так, кажется, говорит их Священное Писание? Англичане весьма разумны и не станут затевать войну из-за какого-то сэра Тамалти, если только не трогать их национальную гордость и экономические интересы. — Старик медленно выбрался из кресла. — Мир да пребудет с вами, — сказал он и направился к двери.

Глава 2

Слуга закона

— Могу ответить прямо сейчас, — говорил в трубку лорд Эргли, — я не собираюсь вкладывать деньги в твои сомнительные предприятия… Жена Цезаря здесь ни при чем… Это совершенно неважно… Да, конечно, когда угодно… Хорошо, пусть будет ленч. — Он положил трубку и повернулся к Хлое Барнет, с готовностью воздевшей руки над клавишами пишущей машинки. — Реджинальд никак не может понять, насколько осторожно мне приходится вкладывать деньги, — с раздражением произнес лорд Эргли. — Удивительно, что у меня вообще есть годовой доход. Но если я сейчас пущусь в финансовые авантюры, то на два-три месяца просто останусь без гроша.

— Мистер Монтегю просит о финансировании? — спросила мисс Барнет.

— Он просит пять сотен и собирается вложить их в самое выгодное дело, которое только было на свете! — саркастически ответил лорд Эргли. — Интересно, что бы это могло быть?

Мисс Барнет поглядела на пишущую машинку и промолчала.

— Я бы, например, мог сказать так о «Двенадцати таблицах»2, — продолжал Верховный судья, — или о «Кодексе Наполеона», но уж очень это все специальные вещи. Как вы думаете, мисс Барнет, если кто-то говорит о лучшем деле, «которое только было на свете», не надо ли понимать так, что оно уже прекратило существование? Или оно все-таки еще может быть? — судья помолчал. — Мисс Барнет, я задал вопрос…

— Я не знаю, что вам сказать, лорд Эргли, — терпеливо ответила Хлоя Барнет, — и никогда не знала, как надо отвечать на подобные вопросы. Наверное, здесь все дело в значении глагола «был». Но не лучше ли нам разделаться с этой главой до ленча?

Лорд Эргли со вздохом поглядел на свои заметки.

— Может, и лучше. Но Реджинальд отвлек меня и мне захотелось поговорить. Может ли вообще существовать «самое выгодное дело на свете»? Впрочем, вы, как обычно, правы. Где мы остановились? А-а, вот… Приговор лорда Мансфельда… — начал он диктовать.

До ленча, на который напросился Монтегю, оставался еще час. Полгода назад, когда лорд Эргли решил приняться за составление фундаментального «Исследования природы Закона» он нанял Хлою Барнет в качестве секретаря и помощника. Пока Верховный судья исполнял свои обязанности, она перепечатывала и приводила в порядок заметки, составленные им накануне, а когда присутствие лорда Эргли в суде не требовалось, они работали вместе, а потом вместе отправлялись на ленч. Сей распорядок считался неукоснительным.

Вот и сегодня, несмотря на явную обеспокоенность Монтегю присутствием постороннего и столь же явное желание мисс Барнет оставить мужчин наедине, судья не счет возможным менять установившиеся традиции.

— Вы останетесь, здесь не о чем говорить, — заявил он Хлое, а Монтегю, попытавшемуся шепотом объяснить, что дело довольно щекотливое, заметил:

— Все в порядке. Там, где двое хранят тайну, трое будут соблюдать конспирацию. Это гораздо безопаснее.

— А теперь, — обратился он к племяннику, стоило тому устроиться за столом, — выкладывай, о чем речь? Что я должен финансировать на этот раз? Я не желаю участвовать в денежных аферах, но выслушать тебя могу.

— Ну, вообще-то речь идет о транспорте, — помявшись, сообщил Реджинальд. — Началось с дяди Джайлса, он хотел, чтобы я помог ему в одном эксперименте…

— Опасном? — спросил лорд Эргли.

— Он не столько опасный, сколько необычный, — ответил Монтегю. — Дядя Джайлс недавно вернулся из Багдада и привез с собой одну забавную вещицу, не то корону, не то… — он остановился в затруднении.

— Не то не корону, — подсказал лорд Эргли. — Ясно.

Ну и?

— Она золотая, — продолжал Реджинальд, — и с камнем в середине. Примерно вот такого размера, — он показал пальцами размер камня. — Дядя Джайлс попросил помочь ему… в исследованиях. Но там еще был человек из иранского посольства, и он сказал, что это именно та штука и есть, про которую думал дядя Джайлс, когда покупал ее. Впрочем, это неважно. Главное — другое. Вы, наверное, не поверите, уже больно нелепо это звучит, но я поверил. Дядя не поверил, он еще хочет поэкспериментировать с ней, а я поверил. Этот перс так расстраивался из-за нее, ну, то есть в полном раздрызге был. Он вообще-то принц и, надо сказать, вел себя по-честному. Дескать, он хотел только удостовериться, точно ли это та самая штука, и объяснить нам про нее, ну и, само собой, получить ее обратно. Но это было бы уж совсем глупо. — Монтегю выпалил все это единым духом и остановился передохнуть.

Лорд Эргли взглянул на Хлою.

— Я частенько замечал нечто подобное у свидетелей в суде, — сообщил он ей. — Девять десятых из них совершенно не в состоянии внятно изложить суть дела, хотя, если речь идет об их профессиональной сфере, тут они сразу выходят на прямую, и уже она у них остается прямой, невзирая на Эйнштейна. Мне как-то попался парень, который и двух слов связать не мог, бились-бились мы с ним, уже и надежду потеряли, но тут адвокат случайно помянул его специальность, а был он специалистом по статистике индустриального развития стран Центральной Америки, и вот тогда он нам в пять минут объяснил все, что случилось с этими мексиканцами за последние семьдесят лет. Любопытно. Вот мы с вами либо молчим, либо говорим четко и внятно, когда знаем, о чем говорим. Так о чем это ты, Реджинальд? Не обращай на меня внимания, я просто давно собирался рассказать об этом эпизоде мисс Барнет, а тут как раз к слову пришлось. Ну, так что ты говоришь?

— Нет, принц изложил все достаточно понятно, — заговорил Реджинальд. — Он считает эту штуку короной Соломона или еще кого-то, но я в этом не очень разбираюсь.

Одно могу сказать точно, — он ткнул вилкой в сторону судьи, — я надел ее на голову и захотел оказаться у себя на Роуленд-стрит. Ну, я там и оказался.

Хлоя едва слышно ахнула, а Реджинальд замолчал и победно оглядел слушателей. Они недоверчиво смотрели на него.

— Да, там и оказался, — повторил Реджинальд. — А потом захотел оказаться обратно в Эллинге и, опять оказался там.

Хлоя Барнет не смогла сдержать удивленного возгласа. Лорд Эргли слегка нахмурился.

— Что ты имеешь в виду? — спросил он тоном Верховного судьи.

— Да именно то, что я оказался там! — торжествующе изрек Реджинальд. — Я не знаю, как, но я опять был там. Знаете, сначала такое легкое головокружение, и потом голова чуть побаливала, но зато за одну минуту я побывал на Роуленд-стрит и вернулся в Эллинг.

Слушатели переглянулись и надолго замолчали. Реджинальд откинулся на спинку стула и с интересом ждал, что за этим последует. Наконец лорд Эргли произнес:

— Наверное, излишне спрашивать, не был ли пьян при этом? Тогда ты не стал бы мне рассказывать. Остается предположить, что ты пьян сейчас, хотя по тебе этого не скажешь.

Что же на самом деле сотворил Джайлс? Мисс Барнет, сэр Джайлс Тамалти — один из самых сварливых типов, каких я только знаю. К несчастью, он — мой дальний родственник.

Его брат был отчимом Реджинальда, такое вот непростое родство. Это один из самых крупных ученых-сатанистов на обоих континентах. У него опубликована классическая работа о культе Приапа, он крупнейший специалист на земле и в аду в соответствующих областях. Но, насколько я знаю, он никогда ничего не делает своими руками и предпочитает роль стороннего наблюдателя. Вот я и думаю, что же такое он сотворил на этот раз, а самое главное — зачем?

— Да ничего он не сотворил, — запротестовал Реджинальд, — он просто сидел и смотрел.

— Из двух объяснений, при прочих равных условиях, следует избирать то, которое лучше согласуется со здравым смыслом, — изрек лорд Эргли. — Какой-нибудь очередной фокус Джайлса вполне согласуется с ним, в отличие от твоих полетов взад-вперед. А вы что скажете, мисс Барнет?

— Мне тоже как-то не верится, — проговорила Хлоя. — Мистер Монтегю, вы сказали — корона Соломона? Я думала, он на ковре летал…

Лорд Эргли так и замер с сигаретой возле губ.

— А? Каково? — воскликнул он. — Вы не секретарь, а сокровище, мисс Барнет. Конечно, Соломон летал на ковре. Я теперь тоже припоминаю. Реджинальд, ты уверен, что это был не ковер?

— Конечно, уверен, — раздраженно ответил его племянник. — Неужели вы думаете, я не отличу ковра от короны? Я вообще не знал, что у Соломона они были какие-то особенные.

Лорд Эргли покачал головой в ответ на какие-то собственные мысли.

— Я просто подумал, — сказал он, — что от Джайлса следовало бы ожидать более точного соответствия историческим деталям. Если бы существовал царь, который путешествовал бы подобным образом, уж будьте уверены, Джайлс выволок бы его на свет, как бы тот не упирался. Так я не понял, Реджинальд, а что он от тебя-то хотел?

— Да ничего, — с досадой отмахнулся Реджинальд. — Дело не в этом. — Словно иллюстрируя пример Верховного судьи, он заговорил вполне внятно. — Перс объяснил нам, что любые, даже самые маленькие кусочки камня, а все дело именно в нем, обладают точно такими же свойствами. А коли так, то можно понаделать обручей — по кусочку камня в каждом — и тогда трудно представить, сколько заплатит за такой обруч человек с деньгами. Подумайте о бизнесмене, который за две секунды попадает с Уолл-стрит на Трогмортон-роуд! Подумайте о министрах иностранных дел! А служба безопасности? А военные дела? Да такая штука просто необходима любому правительству. Но монополия-то будет у нас! Я считаю, нам колоссально повезло. Дядя, вы непременно должны войти в дело.