— Я еду навестить вашу маму, — сказала тетя Барбара.
      — Я тоже поеду, — сказала я.
      — И я, — сказал Кендэл.
      — Он расстроится, если его не возьмут? — тихонько спросила меня тетя Барбара.
      — Наверное.
      Я боялась, что расстроится мама — из-за того, что я позвонила тете Барбаре.
      Мы поехали в больницу все вместе. Тетя Барбара уверенно проследовала в отделение, мы с Кендэлом рысцой бежали за ней.
      Мама лежала на спине, лицом к нам. Ее лицо исказилось.
      — Господи, ты-то как здесь оказалась? — спросила она резко.
      Тетя Барбара сморгнула, но тут же весело рассмеялась:
      — Я тоже так рада тебя видеть, Никки!
      Она нагнулась поцеловать маму.
      Я была уверена, что мама увернется от поцелуя. Ничего подобного! Здоровой рукой она обвила тетю Барбару за шею и крепко поцеловала.
      — Ну как ты? — спросила тетя Барбара.
      — Ничего!
      Грудь и рука у мамы были все еще обмотаны бинтами. Ненакрашенное лицо было смертельно бледным, спутанные волосы висели липкими прядями. Она притянула меня к себе, поцеловала и спросила на ухо:
      — Джейк не звонил?
      — Нет, — сказала я
      Мама вздохнула, как будто я была в этом виновата.
      — Лола Роза вела себя потрясающе, Ник. Она такая взрослая и ответственная!
      — Да-да, конечно. Вся в тебя, правда?
      — Кендэл тоже держался молодцом, — сказала тетя Барбара.
      Тут она, конечно, привирала. Кендэл держался хуже некуда.
      Мама только фыркнула в ответ.
      — Мама! — Кендэл забрался на кровать, заглянул ей в лицо и нахмурился. — Мама, ты ужасно выглядишь!
      — Спасибо, дорогой! — буркнула мама, отталкивая его. — Слезь с кровати, Кендэл. Нечего дышать мне в лицо.
      У Кендэла выступили слезы. Он тихонько соскользнул с кровати и посмотрел на меня умоляюще, не зная, как исправить положение. Я понимала, что он не хотел сказать ничего плохого. Он просто испугался, что мама все еще выглядит такой больной.
      — Я тебя не люблю, — проговорил он дрожащими губами.
      — Я тебя тоже не люблю. — Мама прикрыла глаза.
      — Не хочу больше, чтобы ты была моей мамой, — сказал Кендэл сквозь слезы. — Хочу тетю Барбару.
      Я заткнула ему рот рукой и поспешно сказала:
      — Это он не всерьез, мама!
      Может быть, он говорил и всерьез. Тетя Барбара ему очень понравилась. Во-первых, она все знала об акулах. Она ездила в отпуск в Америку и видела остров, где снимали старый фильм «Челюсти»; там акулы откусывают ноги людям, купающимся у берега.
      Вечером тетя Барбара взяла этот фильм для Кендэла в видеопрокате. Он смотрел его, уютно устроившись у нее на коленях и прижимая к груди Джорджа. Тетя Барбара волновалась, что фильм его напугает, но, похоже, он был вполне доволен. Погрустнел он только в конце, когда акула погибла.
      Я совершенно не могла смотреть этот фильм. Усевшись по-турецки спиной к телевизору, я занялась своим альбомом, положив рядом целую стопку журналов. Мне хотелось сделать страничку "Любимые блюда" со всей нашей семьей: мама, тетя Барбара, Кендэл и я. Очень трудно было добиться равновесия на этой страничке. У тети Барбары была куча любимых блюд, у меня тоже немало, у мамы почти ничего, если не считать вина и сигарет, а у Кендэла — только красный фруктовый лед.
      — Тетя Барбара, а вы видели акул, когда были в Америке? — спросил Кендэл.
      — Прямо в море не видела. Зато я видела китов — целую кучу, с горбатыми спинами. У меня дома есть фотографии, я тебе как-нибудь покажу. Я ездила на таком специальном катере, откуда показывают китов. Киты любят планктон, поэтому они выдувают липкую жидкость, и мелкие рыбешки застревают в ней, и тогда киты подплывают и ням-ням-ням!
      Она изобразила, как они это делают. Кендэл стал за ней повторять и по ошибке выдул липкую жидкость из своего носа.
      — А в Диснейленде вы были, тетя Барбара? Моя подруга Харприт была и говорит, что это самое лучшее место на свете.
      — Нет, я не была. Но почему бы нам и не съездить когда-нибудь?
      — Нам? Вы, Кендэл и я? И мама? Но где же мы возьмем столько денег? Лотерейный выигрыш уже кончился.
      — Я думаю, у меня хватит на нас всех, — сказала тетя Барбара.
      — Вы богатая? — спросил Кендэл в восторге.
      — Не то чтобы богатая. Но, во всяком случае, не бедная, ведь ваш дед завещал мне пивную. Я не трачу лишних денег на тряпки, шикарные машины и прочее такое, зато люблю хорошо отдохнуть во время отпуска. В прошлом году я ездила в Таиланд. Потрясающая страна, и люди там замечательные. У меня теперь работает очаровательное тайское семейство, готовит тайские блюда. Вы когда-нибудь пробовали тайскую кухню, дети?
      — Мы брали обеды в китайской палатке. Мне нравится курица чоу-мейн, — сказала я.
      — Вот ты попробуешь, как готовят тайцы. Это просто прелесть.
      — Просто прелесть была в "Читти-читти Бэнг-Бэнг", — сказал Кендэл, гордый своей эрудицией.
      — У нас была кассета на старой квартире, — пояснила я.
      — А теперь еще есть такой спектакль, с настоящей машиной, которая поднимается в воздух. Можем сходить, если хотите.
      Мы уставились на тетю Барбару. Нам казалось, что она посадила нас в волшебную машину, на которой мы улетим из скучной повседневности в ослепительную волшебную страну, где все возможно.
      В воскресенье утром она повезла нас в город и сказала, что мы можем пойти куда захотим. Кендэл выбрал аквариум — кто бы мог подумать? Тетя Барбара с большим пониманием отнеслась к тому, что я не хотела заходить внутрь. Она усадила меня на скамейку над рекой.
      — Ну как, тут тебе хорошо сидится?
      — Отлично, — ответила я.
      На самом деле мне было очень скверно. Акулы были заперты в аквариуме, но все остальные тревоги я не могла запереть. Они стаями кружили у меня в голове. Я чувствовала себя виноватой, что мы с Кендэлом развлекаемся тут с тетей Барбарой, пока мама лежит в больнице и ей все еще плохо. Когда мы прощались, она выглядела такой крошечной. Я боялась, что она с каждым нашим посещением будет таять, пока не останется только охапка волос, кости и повязки.
      Я испугалась, что сейчас разревусь, и стала искать, чем бы развлечься. Подобрав с земли несколько ярких фантиков, я порвала их на кусочки и стала слюной наклеивать себе на руку, как татуировку. В школе я видела картинку-улитку из разноцветных кусочков бумаги и попробовала сделать такую же. Потом я добавила к ней бабочку, божью коровку и розу.
      Тетя Барбара ахнула, когда увидела. Я думала, она сейчас заставит меня отлепить все это, а потом отругает за то, что я облизываю грязные бумажки. Так сделала бы мама. Но тетя Барбара поднесла мою руку к глазам и стала внимательно разглядывать ее, улыбаясь.
      — Тебе нравится Матисс? — спросила она.
      Я никогда не слышала о Матиссе, и она повела нас в Тэйт-Модерн. Кендэл ворчал, что будет скучно-скучно-скучно, но, когда мы наконец дошли берегом до этой огромной галереи, он стал носиться по всему зданию, и, похоже, все были довольны.
      Там была целая выставка Матисса. Сначала я не могла решить, нравится он мне или нет. Все было нарисовано какими-то волнистыми линиями и совсем не похоже на настоящее; правда, яркие краски мне понравились. Тете Барбаре нравилась картина, изображающая женщину, откинувшуюся на диване в странных мягких брюках. Она сказала, что собирается сшить себе что-нибудь в этом роде. Ей часто приходится самой шить себе одежду, потому что в магазинах на ее толщину ничего подходящего не найдешь.
      — Тебе я тоже сошью полосатые штанишки, Лола Роза! — Но тут она заметила ужас, мелькнувший на моем лице. — Шутка! — рассмеялась она.
      Мы свернули за угол и оказались перед той самой улиткой, что висела в школе, только огромной — больше, чем тетя Барбара.
      — Коллаж! — сказала я.
      — Ах вот как! Ты это знаешь! По-моему, ты со своим коллажем заткнула за пояс старика Матисса. И та картинка с едой, которую ты делала вчера вечером, мне тоже очень понравилась. Кстати о еде, я умираю с голоду. Пошли поищем какое-нибудь кафе.
      Мы все заказали сосиски с пюре. Кендэл превратил свои сосиски в акул, а пюре в море, однако же все доел. Я тоже съела свои сосиски, а потом еще большой кусок клубничного торта. Но в автобусе по дороге в больницу меня начало мутить. Кендэл тоже притих. Тетя Барбара обняла нас обоих.
      — А маме уже лучше? — спросил Кендэл.
      — Будем надеяться, — ответила тетя Барбара. Но она не сказала просто "да".
      Когда мы вошли в отделение, мама сидела высоко на подушках; волосы у нее были тщательно расчесаны, губы и щеки подкрашены, и вся она была розовая и хорошенькая, почти как раньше.
      — Мама, тебе лучше! — сказал Кендэл.
      — Да, меня завтра обещали выписать, — откликнулась мама.
      — Отличные новости, Ник, — сказала тетя Барбара.
      — Виктория, — поправила ее мама.
      — Виктория Удача, госпожа Удача, — сказала я.
      — Правильно, это я! — отозвалась мама, но смотрела при этом не на меня, а куда-то за наши спины.
      Мы посидели немножко, я и тетя Барбара пытались болтать с мамой, а Кендэл устроился на полу и шептался с Джорджем. Мама опускалась все ниже с подушек и отвечала односложно.
      Вдруг она села прямо, облизнула губы и открыла зубы в сияющей улыбке.
      Я оглянулась. По отделению торопливо шел Джейк, сжимая букетик гвоздик, какие продают у гаражей за два фунта девяносто девять пенсов. Мама изобразила такой восторг, словно он подарил ей охапку оранжерейных лилий. Не обращая на нас внимания, она одарила его страстным поцелуем кинозвезды. Губы у Джейка, когда он оторвался, были все мокрые. Он поднял руку, как будто хотел утереться. Мама неотрывно смотрела на него. Его рука застыла в воздухе. Он похож был на статую, собравшуюся поздороваться. Потом он неловко помахал нам с Кендэлом:
      — Привет, ребята!
      Тете Барбаре он судорожно кивнул.
      — Здравствуйте, я сестра Виктории, — сказала она.
      Джейк удивленно посмотрел на нее. Тетя Барбара встретила его взгляд, готовая услышать обидное замечание. Вид у нее был совершенно спокойный, но я видела, как на заложенных за спину руках нервно шевелились пальцы, расковыривая заусенец. Это, наверное, ужасно — все всегда удивлялись, что две сестры могут так по-разному выглядеть.
      Джейк догадался попридержать язык. Мама похлопала по постели, предлагая ему сесть рядом с ней. Я видела, как ее лицо дернулось, когда он тяжело опустился на край кровати, но она не издала ни звука. Если бы ему вздумалось использовать ее кровать как трамплин, она бы и тогда не пожаловалась.
      — Как мило, что ты пришел меня навестить, Джейк, — сказала она, делая вид, что это большой сюрприз для нее, хотя позже я узнала, что она брала мобильный телефон у соседки и оставляла срочные сообщения на номере его института.
      Наверное, это хорошо, что он пришел. Может быть, он все-таки немножко любил маму. А может быть, он думал, что она умирает и он получит от нее что-нибудь в наследство. Правда, у нее ничего не было. Чемодан с одеждой, немного мебели и двое детей.
      Мама, похоже, полностью забыла о нашем существовании. Она без умолку щебетала с Джейком, розовые пятна румян выделялись на ее бледных щеках. Джейк почти все время молчал. Он явно почувствовал облегчение, когда к нему тихонько придвинулся Кендэл.
      — Ну как дела, приятель? — Он приподнял Кендэла и посадил к себе на колени. Кендэл радостно забил ногами.
      — Осторожно! — Мама нахмурилась.
      — Очень больно? — спросил Джейк.
      — Да нет, ерунда. И вообще, не волнуйся, я там целехонька. — Мама весело похлопала по своим повязкам. — Все благодаря тебе, Джейк, милый. Если бы ты не заметил эту маленькую опухоль и не заставил меня пойти к врачу, я уже пристала бы к другому берегу…
      — Хочу на берег! — сказал ничего не понявший Кендэл. — Мама, тетя Барбара отвезет нас на берег моря смотреть акул и китов, а потом мы поедем в Диснейленд.
      — Правда? Что это проносится у нас над головой? Это летающая свинья! — сказала мама.
      Кендэл окончательно потерял нить, но, кажется, это его не смутило.
      — Берег, берег, берег. Мы с Джорджем поедем на берег, — пропел он и задрыгал ногами.
      Одной ногой он заехал маме в бок. Это была здоровая сторона, но, конечно, ей было больно. Она на секунду прикрыла глаза, но продолжала храбро улыбаться.
      Джейк спустил Кендэла с колен и поднялся.
      — Ты куда собрался? — спросила мама.
      — Извини, Вик, мне пора.
      — Но ты же только что пришел!
      — Да, но у меня столько дел, ты же знаешь…
      Мама знала. Это было выше ее сил. Она крепилась, пока он не скрылся из виду, а потом расплакалась.
      — Перестань, Ник, он того не стоит, — сказала тетя Барбара мягко.
      — Тебе откуда знать? — всхлипнула мама.
      — И правда, откуда мне знать? — Тетя Барбара обняла нас с Кендэлом за плечи. — Пойдемте, дети.
      — Нечего тебе так носиться с детьми! Это мои дети! — крикнула мама.
      — Пойдемте, мама устала, — сказала тетя Барбара. — Как ты думаешь, в котором часу тебя завтра выпишут? Я приеду за тобой на машине.
      — Не раньше обеда. И я прекрасно доберусь сама, спасибо, — буркнула мама.
      — Конечно, — ответила тетя Барбара. — Но я все же заеду сюда в обед.
      В понедельник тетя Барбара отправила нас в школу, хотя мы сопротивлялись.
      — Нет, мне надо будет сосредоточиться на вашей маме. Нам нужно кое о чем поговорить. Кроме того, хватит вам уже пропускать школу.
      — Все равно мне уроки будут без толку. Я не смогу ничего воспринимать, — сказала я.
      Так и вышло. В голове у меня была одна неотвязная мысль — о маме. Я сказала Харприт, что маму выписывают. Она крепко обняла меня и сказала, что ужасно за нас рада.
      — Значит, ей теперь лучше?
      — Конечно. Иначе бы ее не выписали, правда?
      — Правда. — Харприт погладила меня по плечу. — Лола Роза, мне мама положила в завтрак вторую плитку шоколада. Хочешь?
      В моей коробке с завтраком всего оказалось вдвое, потому что собирала ее тетя Барбара. Мы с Харприт принялись за роскошный пир из сливочного сыра, бананов, фиников, сэндвичей с куриным салатом, овощей в соусе, соленых чипсов, кексов с черникой, сладких булочек с маслом, яблок, клюквенного сока и гигантской плитки "Кэдбери".
      — Я так растолстею, — сказала Харприт, поглаживая себя по плоскому животу.
      — А я уже толстая.
      — Ты не толстая. То есть не по-настоящему. Ты обязательно похудеешь, когда станешь постарше и будешь как твоя мама.
      — Надеюсь, — сказала я. — Но даже если и нет, ведь в толщине нет ничего такого уж плохого, правда?
      — В этом вообще ничего плохого нет, — сказала Харприт успокаивающе.
      Но когда мы после уроков выходили из школы, Харприт так и застыла посреди двора.
      — Мамочки, ты только посмотри на эту женщину!
      Она прикрыла рот рукой и захихикала. И не только она. Чуть ли не все дети таращились на нее и подталкивали друг друга локтями.
      — Это чья-то мама? — Харприт прыснула. — Настоящий слон! Кто это может быть?
      — Это моя тетя Барбара. Так что помолчи, пожалуйста.
      Я побежала по двору к воротам школы, где ждала тетя Барбара. На ней была голубая джинсовая рубашка, которая могла бы послужить парусом на корабле. Она протянула огромные голубые руки, и я бросилась к ней и обняла на глазах у всей школы.
      — Вы чудесно выглядите, тетя Барбара. Вам очень идет эта рубашка — под цвет глаз.
      Тетя Барбара крепче прижала меня к себе.
      — А где же мама? Вы за ней ездили? Почему она не с вами?
      У меня заколотилось сердце.
      — С мамой все в порядке. Она дома, отдыхает.
      — С ней правда все в порядке?
      — Пока, во всяком случае, — сказала тетя Барбара.
      Ее слова отдавались у меня в голове, подхваченные голосом Рока. «Пока». Мне нужно, чтобы с ней все было в порядке навсегда.
      Харприт стояла в сторонке и умоляюще смотрела на меня своими огромными, прекрасными глазами.
      — Прости меня, пожалуйста, — тихонько сказала она, когда я повернулась.
      — Тетя Барбара, это моя подруга Харприт.
      На лице Харприт выразилось облегчение. Она вежливо протянула руку:
      — Очень приятно с вами познакомиться, тетя Барбара. — Потом она посмотрела на меня: — Ты никогда не говорила, что у тебя есть тетя! Это настоящая тетя или просто друг?
      — Я настоящая тетя, и друг тоже, — сказала тетя Барбара.
      Мы пошли забирать Кендэла и Амандип с продленки. Амандип оробела и принялась сосать палец.
      — Она просто еще совсем маленькая. — Кендэл взял тетю Барбару за руку. — Тетя Барбара, я вас люблю.
      — Я тебя тоже люблю, Кендэл, — сказала тетя Барбара.
      — А вы нас поведете в аквариум?
      Тетя Барбара рассмеялась, а я возмутилась до глубины души:
      — Кендэл, мы идем прямо домой. Мама вернулась!
      — Она может пойти с нами, — откликнулся Кендэл.
      — Не будь идиотом, она еще плохо себя чувствует.
      — Она теперь все время больная, — сказал Кендэл, как будто мама была в этом виновата. — Можно, мы сейчас пойдем в аквариум, а потом к маме?
      — Нет, сейчас мы идем домой, детка, но по дороге купим тебе красный фруктовый лед, ты не против? А вы, девочки? У вас какое любимое мороженое?
      Я выбрала пломбир, а Харприт и Амандип — вафельные рожки. Тетя Барбара взяла большую порцию пломбира в шоколаде. Она отколупывала зубами шоколадную глазурь в точности как я. И так же приговаривала «м-м-м» от восторга.
      — Давайте маме тоже купим мороженое, — сказала она. — Какое она любит?
      — Она очень редко ест мороженое, потому что следит за фигурой, — сказала я, не подумав. И тут же почувствовала себя очень скверно.
      — Я тоже слежу за фигурой, — сказала тетя Барбара. — Я слежу, как она увеличивается!