Да ну его! Может, я сама выбрала не того парня! Все мальчишки на вечеринке отвратительные! Пойду к Надин с Магдой, и мы чудесно проведем время.
Только получается не так, как я хотела. Магда и Надин окружены мальчишками. Впереди Биг Мак. Я остаюсь в стороне. Приходится общаться через плечи других гостей. Подружки меня сначала даже не слышат. Приходится повысить голос. Неожиданно музыка стихает, и я одна кричу в комнате, где все остальные притихли. Присутствующие смотрят на меня как на сумасшедшую.
— Ты как себя чувствуешь, Элли? — шепчет Магда, пробираясь ко мне сквозь толпу воздыхателей и отводя в сторону.
— Ты сильно покраснела, и глаза у тебя какие-то странные, — говорит, приблизившись к нам, Надин. — Ты что, напилась?
— Да нет, выпила всего одну рюмку. Ну, может, две, — отвечаю я, держа в руке очередную порцию.
Рука, кажется, живет своей жизнью. Водка расплескалась и залила черный рукав свитера и скучные джинсы.
— Это водка, — говорит Надин. — По-моему, ты выпила не две рюмки, а больше. Нужно быть осторожней!
Кто бы мне говорил про выпивку!
— Ты уж лучше помалкивай, Надз!
— Элли, да у тебя язык заплетается, — удивляется Магда.
— Ничего подобного! Эй, вы, хватит на меня нападать! Пошли! Давайте потанцуем!
— А как же Рассел? — спрашивает Магда, глядя на него.
Он сидит в кресле, злобно сверкая глазами и опрокидывая одну рюмку за другой.
— А что он? Я не его собственность, и прав на танец со мной у него тоже нет. Да он и не любит танцевать.
Это правда. Рассел предпочитает, покачиваясь, стоять на месте и целоваться. О быстрых танцах с дикими прыжками и речи быть не может. Если его упросить, он, конечно, пойдет, но начнет размахивать руками, как мельница крыльями, и будет выглядеть полным идиотом, поэтому лучше этого не видеть. Вот уж не хочу, чтобы он танцевал рядом с Надин и Магдой! У них от удивления брови полезли бы вверх и скрылись под челками.
Нельзя сказать, что я очень хорошо танцую, но во всяком случае нормально. Чувствую ритм и не очень сильно шаркаю ногами. Я пробовала танцевать перед зеркалом и закрепила несколько красивых движений, которые можно выдать за спонтанные. Хотя по сравнению с другими смотрюсь как новичок.
Надин великолепно танцует — движения ее прихотливы, точно она героиня готического романа, но лицо при этом безжизненно — кажется, она только что поднялась из могилы. Надин кладет руки на плоский живот и очень сексуально дергается. Но ей далеко до Магды, которая занимается танцами с трех лет и вообще потрясающе двигается. Обыкновенно обращают внимание не на танец, а на ее лицо. То она с гордым видом смотрит вниз, а то вдруг поднимет голову и взглянет вверх сквозь опущенные ресницы. Она сногсшибательно смотрится: трясет волосами, покачивает бедрами, выставляет попку. А теперь представьте: я хлопаю ресницами, трясу кудрявыми волосами и кручу толстым задом — вот смеху-то будет!
Только мне сейчас не до смеха. Хочется плакать. Я с Магдой и Надин, но кажется, что никого нет рядом. Даже с самой собою мне трудно найти общий язык. Будто я отошла в сторону и наблюдаю за толстой девчонкой, которая всегда в роли третьей лишней. Рассел мрачно на меня уставился. Он, наверное, думает то же самое.
Внешность не самое главное. Я знаю. Мы все в этом уверены. Когда музыка стихнет, я расскажу Магде и Надин про Николу Шарп и про то, как ей понравилась моя мышка Мертл. При мысли о ней мне становится грустно — точно я украла ее образ у мамы. Как мне ее не хватает! Не хочу об этом думать. Слишком больно.
Делаю несколько глотков водки прямо из бутылки. Легче на душе не становится. Наоборот, только хуже. О господи, мне нужно в туалет. Не знаю, где он. Комната кружится перед глазами. Не понимаю, куда идти. Нужно поскорей выйти, а то стошнит при всех…
— Элли?
Меня подхватывает Рассел, но слишком сильно тянет за собой, и я спотыкаюсь. Потом Магда крепко берет меня под одну руку, Надин — под другую, и мы вместе выбегаем из комнаты.
— Мы с ней справимся, Рассел.
Они притаскивают меня в туалет как раз вовремя и караулят под дверью. Когда наконец все закончилось, они вытирают мне лицо, дают попить воды и отводят в спальню. Боже, надеюсь, это не комната Биг Мака. Меня кладут на кровать и накрывают пальто, потому что я вся дрожу.
— Закрой глаза и попробуй уснуть, Элли, — ты почувствуешь себя гораздо лучше.
— Вы так хорошо обо мне заботились! Вы меня еще не разлюбили? — жалобно бормочу я.
Магда приглаживает мне волосы, а Надин укрывает потеплее. Они говорят, что любят меня, мы лучшие друзья. И это правда, правда, правда.
Рассел мой мальчик. Ему полагается за мной ухаживать. Он подарил мне кольцо. А где он сейчас? Ему все равно. Со мной только подружки, которым я небезразлична в любом виде. Только им можно доверять…
Я засыпаю. Через некоторое время кто-то стягивает пальто, служащее мне одеялом. Со стоном пытаюсь его удержать.
— Пусти, Элли! Отдай мне пальто! — шепчет Надин. — Я пойду домой. Отвратительная вечеринка. Устала от глупых школьников!
— А Магз? — спрашиваю я.
— Она остается. Кажется, ей здесь нравится. — У нее странный голос. — Наверное, тебе лучше еще поспать, Элли.
Она наклоняется надо мной и обнимает. Я очень рада, что мы по-прежнему друзья. Однако Надин не собирается оставаться. Магда — вот кто настоящий друг. Она меня ждет, переживает… Потом проводит меня домой, если я не помирюсь с Расселом.
Волнуюсь и верчу его кольцо на пальце, пытаясь собраться с мыслями. Вдруг я повела себя бестактно? Вполне естественно, ему это не понравилось. Конечно, он немного завидует. Может быть, пойти и попробовать помириться? Он повел себя не лучшим образом, да и сама я хороша…
О боже, как сильно болит голова! Только я попыталась встать, как пульсирующая боль снова повалила меня на подушку. Опять тошнит. Никогда в жизни больше не буду пить водку!
Лежу очень тихо, схватившись за край кровати, потому что комната плывет и плывет перед глазами. Болит живот. О нет!
С трудом встаю с кровати и пробираюсь к двери. Иду по лестничной площадке и наталкиваюсь на обнимающиеся парочки. Еле успеваю в туалет. Кому-то там до меня стало плохо. Хоть бы никто не подумал, что это я оставила после себя такую грязь.
Мне удается вовремя склониться над унитазом, но на лицо падают волосы, и я боюсь, что они попали прямо в отвратительное месиво. Приходится опустить голову в раковину и как следует их прополоскать. Я вся мокрая, но, кажется, протрезвела. Насухо вытираюсь. Меня бьет дрожь. Поскорее бы найти пальто в общей куче. Мне нужно его найти — я иду домой. Да, с Расселом и Магдой. Я должна их разыскать. Выхожу, покачиваясь, из туалета. Кто-то уже пять минут барабанит в дверь.
— Что ты там так долго делала? Ванну, что ли, принимала? — спрашивает какой-то мальчик. Он смотрит на мои мокрые волосы. — Надо же! И вправду мылась! Вот чокнутая!
Пробегаю мимо него в поисках Магды и Рассела. Приходится лавировать очень осторожно. Всюду расположились влюбленные парочки. Кажется, им не очень понравится, если я вдруг зажгу свет. Может, пока я отлеживалась наверху, подошли еще девчонки? Похоже, Биг Маку и многим его друзьям повезло.
В темноте на лестнице еле различаю страстно целующуюся парочку. Они лежат прямо у меня на пути, приходится через них перешагнуть.
— Извините! — говорю я, с трудом перелезая через них.
Вдруг наступаю сапогом на чью-то руку. Раздается стон.
— Простите! — восклицаю я и замолкаю на полуслове.
Мне знаком этот голос. Знакома рука.
Мой Рассел лежит на полу и целуется с другой девочкой!
Точно холодная вода из-под крана опять полилась мне на голову. Замираю от неожиданности. Он тоже не двигается.
Девочка не понимает, что я стою рядом, и прижимается к нему еще теснее. Затем слегка трясет его за плечи:
— Эй, Рассел, ты что, заснул?
О боже! Не могу поверить! Это Магда!
Глава тринадцатая
ДЕВЧОНКИ ПЛАЧУТ, КОГДА У НИХ РАЗБИВАЮТСЯ, РАЗБИВАЮТСЯ, РАЗБИВАЮТСЯ СЕРДЦА
Спотыкаюсь о них и несусь вниз по лестнице. Рассел кричит мне вслед. Слышу, как Магда все время повторяет: "О господи!"
Расталкиваю пьяных идиотов и бросаюсь к двери. Сама я наклюкавшаяся идиотка! На улице свежий воздух чуть не сбивает меня с ног, но надо бежать. Как страшно: если меня догонят, придется на них смотреть, с ними говорить… Я умру. Уже умираю.
Ну надо же! Магда!
Ты же моя подруга!
Как же ты могла?! Как же ты посмела с ним целоваться?! Как же у тебя хватило наглости с ним обниматься, если недели напролет ты только и слышала о том, что я его люблю?!
Ох, Рассел! Ты же был моим другом!
Как же ты мог целоваться с Магдой после наших обещаний, признаний шепотом, ласк?.. После всего, что было… И с кем? С Магдой, моей лучшей подругой!
Надин знала и потому ушла. Не хотела принимать в этом участия. Рассел и Магда! После всего того, что он о ней наговорил! Называл воображалой, чуть не сказал «пошлая»… Может, она давно ему втайне нравилась?
Подумать только! Ведь это Рассел придумал позвать ее на вечеринку! Может, именно на это он и надеялся? А я ему подыграла и напилась… И до сих пор не протрезвела. Иду, не знаю куда… В голове ни одной мысли. От сильного шока сжимается все внутри. Не могу держать боль в себе! Иду и постанываю. При свете фонарей на меня странно смотрит женщина, которая гуляет с собакой. Она спрашивает, не плохо ли мне. Отвечаю, что нормально себя чувствую, хотя по щекам катятся слезы, а сердце разрывается…
Я-то думала, что Рассел меня действительно любит. Считала, что он выбрал меня, а не Магду. Он подарил мне кольцо, глупую детскую бесплатную игрушку. Нащупываю его, срываю с пальца, а потом что есть силы кидаю прочь. Кольцо летит через дорогу и исчезает в темноте. Ах, если бы я сама могла сейчас исчезнуть! Не хочу быть собой! Не могу смириться с тем, что у меня ничего не получилось! Жизнь пошла наперекосяк! Никого у меня не осталось. Даже папа меня больше не любит. Только и думает, как бы нас обидеть. Рисование тоже не доставляет радости. Я не оригинальна. У меня больше нет Рассела. Никогда он меня не любил, иначе бы не предал. А самое плохое — у меня больше нет подруг. Надин ушла… А Магда… Ах, Магда, Магда, Магда! Как ты могла?!
Горько рыдаю и ничего и никого перед собой не вижу. Я в центре города. Иду, натыкаясь на людей. Мне что-то говорят, но я не обращаю внимания… Убегаю ото всех, выскакиваю на дорогу… Машина резко тормозит, кто-то кричит: "Тебе что, жить надоело?!"
Горько плачу и вдруг слышу:
— Глупышка! Думаешь, с тобой приключилась беда, дорогуша? Тебе и невдомек, что ты только на свет появилась.
Ко мне, пошатываясь, подходит вонючий грустный бомж. Его собака пытается укусить меня за щиколотку.
Реву сильнее, пытаясь оттолкнуть голову пса. Вдруг кто-то крепко берет меня под руку и велит бомжу убираться подальше вместе с его вшивой собакой.
Узнаю этот голос. Открываю глаза и вижу перед собой парня моей мечты. Он обнимает меня с обеспокоенным видом.
— Моя маленькая школьница! — в изумлении говорит он.
— Твоя школьница? — смеется один из его друзей.
— Девчонка напилась! — говорит другой. — Оставь ее в покое, Кев. От нее одни неприятности!
Не могу поверить, чтобы какого-нибудь замечательного парня звали Кевин, но тем не менее это он. И он замечательный!
Кев бросает всех своих друзей. Они идут без него в клуб, а он останавливает такси и хочет непременно проводить меня домой. Плачу и говорю, что мне не хватит денег. Он отвечает, что у него их целая куча. Потом я рыдаю, потому что он слишком добр ко мне. Кев утверждает, что ему интересно изображать прекрасного принца, который помогает в беде юным девицам. Плачу, потому что он с девятого класса был моим прекрасным принцем. Кев ласково отвечает, что польщен, но дело в том, что он голубой. Я, всхлипывая, говорю, что знаю об этом, но до недавних пор мне было почти все равно, потому что у меня был мальчик, но вот именно сегодня он целовался на вечеринке с моей лучшей подругой.
Кев обнимает меня, гладит по еще мокрым волосам и говорит, что от этой беды нет лекарств. Будет болеть еще очень долго, но если его слова хоть как-то смогут меня утешить, то он знает, что почти все через это проходят, особенно в возрасте четырнадцати или пятнадцати лет. Я польщена, потому что мне еще только тринадцать, а он, наверное, думает, что я старше. И мне все равно — голубой он или нет. Здорово, когда тебя обнимает и гладит по волосам такой красивый парень. Но потом я вспоминаю про Рассела и Магду и начинаю снова рыдать и плачу до тех пор, пока мы не приезжаем домой.
Он просит водителя подождать, помогает мне встать, доводит до дома и стучит в дверь.
Открывает папа в халате и с тревогой смотрит на меня. Боюсь, что он начнет ругать юношу моей мечты, поэтому бормочу, что он пришел мне на помощь. Папа смягчается и благодарит моего друга. Юноша моей мечты (не могу называть его Кевом) целует меня в лоб, обещает со мной встретиться и надеется, что мне скоро станет легче. До чего же он хороший! Только мне никогда не станет легче! Ничто в этом мире больше не сделает меня счастливой!
Когда я вхожу в дом, папа просит меня подробно рассказать, что произошло. Не могу об этом говорить, но папа не отстает. Анна спускается вниз, и я шепчу:
— Рассел и Магда.
Она обнимает меня и нежно покачивает, точно я маленький Моголь.
— Бедная маленькая Элли! — восклицает папа и гладит меня по плечу. — И все же… Рассел не единственный мальчик на свете. Я лично всегда считал его высокопарным мерзавцем, но ты…
— Замолчи! — свирепо прерывает его Анна. — Дело не только в Расселе. Это из-за Рассела и Магды.
Рассел и Магда… Рассел и Магда… Рассел и Магда… Он будет теперь с ней встречаться? Ждать возле школы? Гулять с ней? Проводить с ней время, как со мной? Подарит ей кольцо?
Анна укладывает меня в постель, но я не могу об этом не думать. Мысленно возвращаюсь на вечеринку, спотыкаюсь на лестнице и вижу их вместе, Рассела и Магду. Наверное, весь вечер там провели!
Звонит телефон. Я сажусь на кровати. Сердце бьется как сумасшедшее. Слышу, как папа сонно отвечает. Потом его голос звучит сердито:
— Да, она пришла домой. Все нормально. Тебя мне не за что благодарить. Нет, с ней нельзя поговорить. Она крепко спит, и я не буду ее будить. Спокойной ночи!
Снова начинаю плакать, зажав рукою рот. Надеюсь, папа действительно думает, что я сплю, но через минуту слышу шаги и шепот за дверью:
— Элли? Элли, ты не спишь? Можно мне войти?
Я не отвечаю, но папа все равно входит. Из-за слез не могу его прогнать.
— Родная моя!
Папа садится на край кровати и крепко, как медведь, обнимает меня. Несмотря на то что в последнее время он был ужасно противным, я тоже обнимаю его в ответ.
— Ах, папа! Какая я несчастная! — рыдаю я.
— Знаю, знаю, Элли.
Папа крепко прижимает меня к себе.
— Ты не представляешь, папа, как мне больно!
— Представляю. Мне тоже было больно.
Будто мы снова оказались в прошлом. Мама только что умерла, и нам ничего не остается, как тесно прижаться друг к другу в поисках утешения.
— Это Рассел звонил?
— Анна говорит, что нужно было тебя спросить. Может, ты хотела с ним поговорить?
— Нет, ни за что!
— Я тоже так подумал, но все равно, наверное, надо было тебя спросить. В последнее время, Элли, я не знаю, как с тобой себя вести.
— И с Анной.
Папа напрягается, но я чувствую, что он кивает. Его борода трется о мой лоб.
— И с Анной, — повторяет он.
— Папа, вы с Анной не расстанетесь? — шепчу я, прильнув к нему.
— Нет, ну конечно нет! Тебе ведь Анна об этом не говорила?
— Нет, но вы оба все время нападаете друг на друга, и ты каждый вечер поздно приходишь.
— Мы с Анной разберемся, не волнуйся, — хрипло говорит папа.
— Папа, когда ты поздно возвращаешься…
— Послушай, Элли, не обо мне сейчас речь. Давай подумаем о тебе. Мне тебя очень жаль, но ты меня рассердила. Наверное, ты очень много выпила. Я не возражаю, если ты попробуешь пива или сделаешь несколько глотков вина, но нельзя же начинать с водки! Ты ведь могла заболеть! Даже угодить в больницу!
Папа все ворчит и ворчит, а я лишь тихонько всхлипываю. Какое мне дело до крепких напитков? Больше никогда не пойду на вечеринки! О боже, что я буду делать в школе? Как смогу посмотреть в глаза Магде?
***
Она звонит на следующее утро. Папа отвечает, что я еще сплю. Магда снова звонит после обеда. На этот раз берет трубку Анна и говорит:
— Элли пока не хочет с тобой разговаривать, Магда.
Подруга не понимает. Когда мы садимся пить чай, раздается стук в дверь. Так стучит только Магда — три редких удара и два частых, будто трубы возвещают о ее прибытии.
Встаю со стоном и умоляю:
— Анна, это Магда! Пожалуйста, попроси ее уйти!
— По-моему, будет лучше все с ней обсудить. Может, надо послушать, что она скажет? — спрашивает папа. — Ты же не хочешь из-за этого потерять подругу?
— Ах, папа! Ну как я теперь смогу дружить с Магдой?! — говорю я и бегу наверх в свою комнату.
Наваливаюсь спиной на дверь и на полную громкость включаю музыку, чтобы не слышать внизу голоса Магды. Я все жду, жду и жду…
В конце концов приходит Анна и стучит в дверь:
— Это я, Элли. Все нормально, Магда ушла. Она очень расстроена и пыталась мне объяснить, что все произошло из-за хомячихи.
— Из-за кого?! Что она выдумывает?!
Волна гнева мгновенно осушает слезы:
— Неужели она думает, что можно лизаться с моим парнем только потому, что несчастная Помадка умерла?
— Мне бы не хотелось, чтобы ты употребляла это слово, Элли, — тихо говорит Анна. — Оно отвратительно.
— Отвратительно то, что сделали Рассел и Магда. Отвратительно, отвратительно! Никогда больше не буду с ними разговаривать!
Не хочу ни с кем общаться, даже с Анной. Не буду спускаться к чаю. Остаюсь в своей комнате и лежу на кровати. Потом сажусь и с остервенением молочу кулаками по подушке. Плачу. Засыпаю. Когда просыпаюсь, не сразу вспоминаю о том, что произошло, и начинаю с удовольствием думать о Расселе, пытаясь нащупать кольцо, — но его нет на пальце, и меня снова охватывает отчаяние.
***
Нельзя же все время прятаться в комнате.
Понедельник. Нужно идти в школу, несмотря на противную простуду.
Собираюсь очень медленно, опаздываю и не успеваю на автобус. Какое это теперь имеет значение? Мне неловко, и я специально медлю, чтобы не столкнуться с Кевином. Он повел себя как настоящий друг, но, наверное, считает меня идиоткой.
Еле волочу ноги. Прихожу в школу совсем поздно — старшая дежурная со своим журналом уже ушла на урок, поэтому меня никто не останавливает. Гори все ярким пламенем! Школа кажется далекой и ненужной — что о ней беспокоиться! Уже собираюсь сбежать с уроков, но вдруг вижу миссис Хендерсон. Она несется по коридору, таща большую сумку с новыми теннисными мячами. Вдруг резко останавливается:
— Элеонора Аллард! Тебя не было на перекличке! Боже мой, девочка, почему ты пришла так поздно? С нетерпением жду, когда ты что-нибудь скажешь в свое оправдание.
Я вздыхаю:
— К сожалению, мне нечего вам ответить, миссис Хендерсон.
Она хмурится. Я жду, когда она придумает для меня суровое наказание. Может, стукнет меня по голове своей тяжелой сумкой с мячами. Она грозилась и не такое сделать! Но миссис Хендерсон бросает сумку. Несколько мячей вываливаются и катятся по коридору. Она недовольно охает, но не пытается их собрать. Подходит поближе, наклоняет голову и пристально на меня смотрит.
— Что случилось, Элли? — тихо спрашивает она.
Ох, нет! Не хочу, чтобы она была такой доброй! Лучше пусть орет и ругается — тогда можно выдержать ее взгляд и притвориться, будто тебе все равно. Но если мне начнут сочувствовать, я сломаюсь. Уже щиплет глаза. Нельзя плакать! Только не здесь, не в школе!
Глотаю слезы, изо всех сил пытаясь сдержаться.
— Вижу, Элли, тебе не хочется об этом говорить. Не волнуйся. Не стану к тебе приставать. Скажи мне только — это не из-за неприятностей дома? Может, поссорилась с друзьями? Проблемы в личной жизни?
— Все вместе! — всхлипываю я.
— Ох, Элли! Тринадцать лет — нелегкий возраст. Помню, когда… — Но тут она качает головой, решив, что лучше не продолжать. — Нет, не стоит, пожалуй, рассказывать, а то ты обязательно проболтаешься Магде и Надин, и вы все от души надо мной посмеетесь.
— Я не скажу Магде и Надин, — печально отвечаю я. — Мы больше не подруги.
— Брось, Элли! Вы же неразлучны! Девочки очень расстроились, когда не увидели тебя на перекличке. Не волнуйся, опять подружитесь. Подожди, сама увидишь! А сейчас беги на урок и постарайся улыбнуться, хорошо?
Растягиваю губы в неестественной улыбке и удираю. Кто поверит, что ужасная, зацикленная на хоккее старушка Хендерсон может быть по-настоящему доброй? Интересно, что она чувствовала в свои тринадцать лет? Тогда все было по-другому. Где ей понять, каково нам сейчас. И что она знает о наших отношениях с Магдой и Надин? Я больше никогда не смогу с ними дружить!
Ну, может, с Надин и смогу. Знаю, что в последнее время мы не очень ладили, но на вечеринке она изо всех сил пыталась мне помочь. Конечно, иногда Надин странно себя ведет — например, заводит знакомства с разными придурками в Интернете, но она никогда не была настолько жестокой, чтобы покуситься на чужого парня!
Вдруг она потому и ушла раньше — не хотела видеть Магду с Расселом? Возможно, и она теперь с Магдой не разговаривает. Ну и почему бы нам, как прежде, не дружить только вдвоем — Надин и Элли…
Иду на урок английского к миссис Мэдли. Надин и Магда уютно устроились в уголке и тихонько перешептываются. Видно, они и впрямь лучшие подруги. Ну что ж, ничего не попишешь.
После того как миссис Мэдли отругала меня за опоздание, приходится сесть рядом с ними. Магда принимается что-то жарко нашептывать мне в ухо… Прикрыв его рукой, отодвигаюсь от нее, насколько позволяет стол, чтобы показать, что не желаю ничего слушать.
Зато нас слышит миссис Мэдли.
— Магда, ну когда же ты наконец угомонишься? Давайте попробуем как следует сосредоточиться. Мне бы хотелось, чтобы в ваших сочинениях по "Джейн Эйр" было больше жизненных примеров. Не останавливайтесь лишь на художественном анализе текста. Представьте себе чувства бедной Джейн в сером платье гувернантки. Как больно ей было смотреть на хорошенькую Бланш Ингрэм, флиртующую с мистером Рочестером!
Представляю! Слишком хорошо представляю! Не хочу писать про Джейн Эйр. Мне не до рассуждений о садовнике Перси! Краем глаза вижу — Магда что-то пишет. Через несколько минут она кладет мне на стол записку. Тупо на нее смотрю.
— Ах, Элли! Ну, пожалуйста, давай снова дружить!
Я чуть было не сдалась. Но когда Магда складывает руки почти в молитвенном жесте и шепчет: "Пожалуйста, пожалуйста, ну, пожалуйста", — Надин начинает ее передразнивать. Они относятся к происшедшему как к глупой шутке. Для них это только игра, точно мы снова ссоримся по пустякам: кто из нас съел последнюю дольку шоколада и кого назвали жадным поросенком, который обиделся и ушел. Тогда они разыгрывали свою глупую пантомиму, и она помогала разрядить обстановку.
Но сейчас ничего не выйдет. Беру записку Магды. Читаю слова «прости», "ошибка", «выпивка», "слезы", «поцелуй». Снова представляю себе, как Магда целуется с Расселом. Нет, этих слов мало. Магда все у меня отняла! Ей даже Рассел не нужен — просто ей хотелось показать, что она может кому угодно вскружить голову.
Да ну ее! Не хочу больше дружить ни с ней, ни с Надин. Беру письмо, разрываю его пополам и кидаю на пол. Магда краснеет и глядит на Надин. С гордо поднятой головой смотрю в другую сторону. Подскакиваю на месте от окрика миссис Мэдли:
— Элли, не бросай бумагу на пол!
— Простите, миссис Мэдли, я отнесу ее в мусорную корзину. Там ее место!
Лезу под парту, достаю письмо и скатываю каждую половинку в маленький шарик. Подхожу к мусорной корзине и с размаху их туда кидаю. Того и гляди, подпрыгнут, как мячики.
Глава четырнадцатая
ДЕВЧОНКИ ПЛАЧУТ ОТ ОДИНОЧЕСТВА
Ну вот, за что боролись, на то и напоролись. У меня больше нет подруг. Нет бойфренда. Я бедная Элли, девочка, которая никому не нравится, и никто не хочет с ней дружить. Бедная, грустная, глупая, жирная Элли.
Какой ужас!
В школе у меня постоянно глаза на мокром месте, и я с трудом высиживаю уроки, пытаясь не смотреть в сторону Магды и Надин. На перемене Надин пробует со мной заговорить. Магда держится в стороне. Прохожу мимо них.
— Элли! Ради бога, прекрати так себя вести! — просит Надин. — Послушай, я знаю, что ты на нас сердишься, но мы все же подруги!
— Нет, — отвечаю я.
Магда слышит мои слова и подходит поближе.
— У тебя есть полное право на меня сердиться, Элли, но ты же не будешь ссориться с Надин, — вполне справедливо убеждает она.
Мне не до справедливых и разумных поступков — слишком больно и тяжело.
— Не хочу больше ни с кем из вас дружить!
— Скажи, это только на сегодня? Ты на меня дуешься, потому что я целовалась с Расселом?
— Не только на сегодня — навсегда, — отвечаю я.
— Не может быть, чтобы тебе этого хотелось, Элли! Просто ты встала в позу и хочешь, чтобы мы тебя просили и умоляли с нами дружить.
Наверное, именно этого мне и хочется, но не могу же я в этом признаться!
— Не хочу больше с вами дружить! — заявляю я. — Ты изменилась, Надин, и ты, Магда, тоже. В этом все дело. Между нами все кончено, понятно?
Гордо удаляюсь. Не перестаю надеяться, что они побегут за мной. Хочу от них услышать, что ничего не кончено. Хочу, чтобы Магда зарыдала и наплакала ведра, канистры, бассейны воды и на коленях умоляла меня о прощении. Хочу, чтобы Надин признала, что глупо и опасно обмениваться секретами с незнакомым парнем по Интернету. Пусть обе скажут, что я их лучшая подруга и что они даже подумать не могут о том, чтобы навсегда со мной распрощаться.
Но ничего подобного не происходит.
Я ухожу одна и провожу целый день в гордом одиночестве.
Надин и Магда всюду разгуливают под руку. Не могу не думать о том, что буду делать после уроков. Что, если Рассел ждет у школьной калитки? Ждет Магду?!
Принимаю решение быстро пробежать мимо, даже не взглянув в его сторону.
Какое счастье — его там нет! Но когда я иду домой одна, меня одолевают сомнения. Может, Рассел должен был там стоять? Почему же тогда не пришел? Неужели ему не хватает смелости? Вряд ли он сильно переживает из-за меня — уж во всяком случае не после того, как в субботу на лестнице полвечеринки целовался с Магдой, засовывая ей в горло свой язык.
Почему же он так поступил? Почему сразу не стал встречаться с Магдой? Почему выбрал меня и заставил в себя влюбиться?
Чувствую себя всеми покинутой. Передо мной проходит одиннадцатиклассница за руку со своим другом. Девушка ему улыбается, а он наклоняется и нежно ее целует. Закрываю глаза — слишком больно на это смотреть.
Возвращаюсь домой бегом. В голове возникает безумная картина, что там меня ждет Рассел. Не нужна ему Магда. Ему нужна я! Просто ему не хотелось при всех встречаться со мной возле школы, особенно на глазах у Магды.
Но около дома его тоже нет. Никого нет дома. Анна встречается с какими-то клиентами. Моголя она взяла с собой. Я одна в доме, но на сей раз не нахожу в этом ничего приятного. Бесцельно брожу из угла в угол, не в силах находиться в своей комнате. В доме невероятно тихо — я вскакиваю при каждом скрипе досок в полу и бульканье в трубах.
Варю себе кофе. Грызу одно за другим печенье. Грызу и грызу. Съедаю целый пакет, мне становится почти плохо. Приходит в голову мысль, не пойти ли в туалет и не сунуть ли два пальца в рот, но я злюсь на себя, сжимаю кулаки и потом ударяю ими друг о друга. Наплевать, пусть я стану даже толще, чем была. Не сяду больше на ужасную диету. С этим покончено. Мне все равно — пусть буду кубышкой, а Магда соблазнительной красавицей с округлыми формами.
Конечно, мне не все равно, но не могу же я превратиться в Магду! Если ему нужна она, мне ничего не остается, как смириться с этим. Не могу смириться! Во что он играет? Почему я не поговорила с ним в воскресенье, когда он позвонил? Во всяком случае, может, я бы поняла? А теперь не знаю, что мне делать.
Почему бы мне самой ему не позвонить? Нет уж, пусть сам звонит.
Он мне звонил, а я не захотела с ним разговаривать. Но я могла бы позвонить ему сама. Сейчас он один дома.
Позвони ему, позвони, позвони, позвони!
Стою в холле. Хожу туда-сюда и решаю позвонить Расселу.
Раздаются гудки. Он долго не берет трубку, но как только включается автоответчик, говорит:
— Алло!
Автоответчик продолжает работать, в трубке слышу еще чей-то голос. Два голоса спрашивают:
— Это Элли?
У меня сердце переворачивается.
Она пошла к Расселу.
О боже, я этого не выдержу! Не говоря ни слова, с грохотом кладу трубку. Бегу в свою комнату, кидаюсь на кровать и начинаю рыдать. Нечего себя обманывать. Это не пьяные поцелуи на вечеринке. Они начали встречаться.
Внизу звонит телефон. Рассел, наверное, набрал 14–71 и выяснил, что это была я. О господи, зачем я ему позвонила? Наверное, они надо мной сейчас смеются — так мне и надо! Нет, не может быть! Они ведь не злые! Чувствуют свою вину и волнуются. Вот потому сейчас и не звонят — им меня жалко. Этого я не могу пережить. Представляю, как они стоят рядом у телефона, покачивают головами, сочувствуют старушке Элли и уговаривают друг друга, что не хотят ее обидеть…
Молочу кулаками по подушке. Ненавижу Магду! Ненавижу Рассела! Себя тоже ненавижу!
