Да-да, вы все еще сэр Джон Бэбкок, успокоил ее Эйнштейн.
      Но полевая мышь в вас все еще остается, добавил Кроули. Точно так же как акула, птеродактиль…
      Эволюция — это не отвлеченная теория, тихо сказал Эйнштейн, а то, что сейчас происходит с нами.
      Бэбкок закричал опять.
      Все зашло слишком далеко, запротестовал Эйнштейн.
      Кроули превратился в преподобного Вири, горбатого, бледного, безумного. Часы медленно, печально и звучно пробили тринадцать раз.
      Лягушки и мыши, воскликнул Вири. Жестокость? Извращения? Хотел бы, чтобы все были похожими на меня, но лучше быть живой мышью, чем летающей собакой. Кучи дерьма. Мерзость. Месячная грязь. Безумие Луны. Незаконное проникновение.
      С Луны начала капать оранжево-красная менструальная кровь, падая на щеку Бэбкока.
      Фу, тьфу, сказал он, содрогнувшись от отвращения.
      Он начал вытирать кровь платком, и она вдруг превратилась в золото — множество золотых слитков, сложенных в пирамиду. Змей родился снова, и я краснею.
      Алхимическая тайна красного золота, мимоходом заметил Кроули.
      Это всего лишь природное явление, добавил Джойс. Первое слияние.
      Почему я знал, что вы скажете именно это, удивился Бэбкок.
      Иисус Христос, сказал Джойс.
      Комната начала уменьшаться в размерах.
      Все основано на внутреннем сгорании, пояснил Эйнштейн.
      Неужели искривляются измерения, поинтересовался Джойс.
      Боже, прошептал Бэбкок. Сейчас нас всех раздавит в лепешку.
      Похоже, мы движемся со скоростью, близкой к скорости света, предположил Эйнштейн. Математика только в ваших робких грехах отрочества.
      Матка продолжала сокращаться.
      Но мы же сейчас задохнемся, закричал Бэбкок.
      Нет, спокойно сказал Джойс, сейчас нас всех выбросит… в новый мир.
      «Я почти достиг Индии», сказал Воображаемый Мангуст с кожей оливкового цвета. Он шел по коридору мимо троглодитов, карликов, пещерных людей, крабов, гигантских подсолнухов. Тик-так. Тик-ток.
      Зажглись звезды в поясе Ориона, указывая путь к Сириусу. И все-таки я не понимаю, задумчиво сказал Джойс. Почему именно в этот день месяца?
      А что, сказал Кроули. Пять дней после начала месячных. Мужской цикл — 25 дней, женский — 28. Бенгальцы знали это еще две тысячи лет назад. 23 плюс 5 равно 28.
      Три… пять… восемь, медленно произнес Эйнштейн. Вместе получаем… 358.
      Земля снова материализовалась из Хаоса.
 
       V. I. T. R. I. O. L.
 
      Visita Interiora Terrae Rectificando Invenies Occultum Lapidem, пропел Бэбкок в экстазе, свисая с креста вниз головой. «Посети внутренние части Земли; перегонкой получишь философский камень». Сказано, что он скрывается в самой отвратительной и презренной из всех вещей. Столько намеков, кодов, двусмысленностей… а это все время было у нас прямо перед глазами. Девять месяцев: девять богинь Луны…
      Merde, сказал генерал Канбронн с лицом Наполеона и в цилиндре дядюшки Сэма, украшенном тремя звездами из пояса Ориона.
      Съешь это с кетчупом, добавил Эдуард III.
      Дерьмовый ад алхимиков, сказал Джойс Анх Хонсю. Светящиеся оранжево-красные внутренности. Зов мрачной утробы. Весь западный мир сошел с ума, потому что святой Павел испытывал страх перед vagina dentata .
      Джойс разделился пополам, превратившись в Сада и Мазоха.
      Любовь, что имени стыдится своего, сказал Мазох, надевая нижнюю юбку Норы. Напугайте меня до смерти!
      Чуть больше дисциплины, сказал Сад, одетый в гестаповскую форму. Ползайте на брюхе, свиньи. Сознание человека — это ни что иное, как его раздутое «Я».
      Но ужас, Яго, сказал Мазох. Ужас.
      Муравьи маршировали уже в колонну по пять.
      Внезапно они превратились в Уильяма Шекспира.
      Они утверждают, что я не джентльмен, сказал Шекспир.
      Rectificando, прогрохотал цюрихский экспресс. Rectificando, rectificando, rectificando…
      Физика есть психология, объяснял Эйнштейн, обращаясь к книжному шкафу, который он, по-видимому, принимал за группу первокурсников. Вперед-назад — это садомазохистское измерение: агрессивность или робость, правильно? А вверх-вниз — это иерархия стаи: кто ест первым и так далее. А влево-вправо… логика Аристотеля… можно сравнить с игрой «угадай, в какой руке конфета». Четвертое же измерение…
      Ну же, нетерпеливо сказал Джойс. Четвертое измерение — это..?
      Секс, сказал Эйнштейн.
      Что? воскликнул Джойс.
      Даже Кроули выглядел удивленным.
      Я и сам не очень хорошо понимаю эту часть своей теории, признался Эйнштейн. Видите ли, семя можно представить как вектор во времени… генетика как отрицание энтропии.
      Откуда такое сильное удовольствие, спросил Джойс. Наш мозг начинает работать иначе, и мы чувствуем больше… но почему удовольствие словно растекается по всему телу?
      Это следующая ступень эволюции, ответил Кроули.
      Прошлое настоящее будущее — это пустынная улица, обнаженная плоть под звездами. О боже, простонал Бэбкок.
      Следующая ступень эволюции, сказал Джойс. Неплохая мысль.
      Неужели вы думали, что эволюция остановилась, спросил Кроули. Неужели вы считали, что боль и лишения — вечный удел человека?
      Вы хотите сказать, произнес Эйнштейн, что наш мозг может научиться преобразовывать любое ощущение в эротическое удовольствие? В это нелегко поверить.
      Наш мозг и так преобразовывает любое ощущение, сказал Кроули. Если он полностью пробужден и осознает свои действия, почему бы ему не реагировать на любое ощущение как на оргазм?
      Это и есть то золото, которое искали алхимики, воскликнул Бэбкок. Как я до сих пор этого не понял!
      Может быть, мы просто сильно пьяны, сказал Джойс, чувствуя, как его пенис превращается в кактус пейот трилистник гигантский подсолнух пихту ель чайную розу движущийся фургон с надписью КОКАИН ИНТЕРНЭНШНЛ ИНКОРПОРЕИТЕД комету на орбите бесконечные пещеры из розовых голубых фиолетовых морских кораллов 358 Змей есть Мессия ГОСПОДЬ ГОСПОД и БАРД БАРДОВ Ибо Он Будет Править Вечно и БЕСКОНЕЧНО
      Муравьи маршировали колонной по девять.
      Я связь родства расторг пред целым светом, закричал Бертран де Борн, выпрыгивая из камина с головой в руке, за это мозг мой отсечен навек от корня своего в обрубке этом: два в одном, единый в образе двойного.
      Берт, твою мать, держи свой край, заорал Иезекиль Паунд.
      Интересно все-таки переживать собственную смерть.
      Вакти-вакти-вакти-вакти бум бум, сказала Скрытая Переменная. Хагиос хагиос хагиос ИАО. Кимагу Кимагу Кимагу.
      Filia et Pater unus Deus, пропел Кроули. АРАРИТА.
      АРАРИТА АРАРИТА АРАРИТА откликнулся из огня Король в Желтом.
      Одночасье одночасье одночасье сказала Красная Кобра Желания.
      Rectificando rectificando rectificando сказал Бэбкок.
      Незаконное и невозможное проникновение, с улыбкой пробормотал Джойс. Любой ребенок ужасно хочет знать, что происходит за закрытыми дверями. Тайна запретной комнаты.
      За алтарем, мастурбируя, появился Адам Вейсгаупт в красно-бело-синем цилиндре дядюшки Сэма, украшенном тремя звездами из пояса Ориона.
      Я взываю к тебе, сказал Вейсгаупт, ужасный и Незримый бог, живущий в темных закоулках духа АРОГОГОУАБРАО СОТОУ МУДОРИО ФАЛАРТА ООО АЭПЭ о духовное солнце о глаз о вожделение о мой отец о солнце о самодостаточный о наивысший о нерожденный!
      Он кончил, хрипя, как человек, на шее которого затягивается петля.
      Я семя звезд сказал первый сперматозоид с ликом Отца.
      Я огонь который горит но не сжигает сказал второй сперматозоид с ликом Солнца
      Я то виден то не виден сказал третий сперматозоид с ликом Кота Шрёдингера.
      Они собираются застрелить эрцгерцога прошептал Эйнштейну прямо в ухо какой-то неизвестный голос.
      Земля крестьянам заводы рабочим хлеб голодным прокричал Ленин взбираясь на книжный шкаф.
      Толпа одобрительно загудела. Поместье Бэбкоков разграблено. Королевская семья убита. Люди с монголоидными лицами совокупляются группами прямо на улицах.
      Какой еще эрцгерцог пробормотал Эйнштейн.
      Вошел хор рабочих и грянул:
 
Вставай, проклятьем заклейменный,
Весь мир голодных и рабов!
Кипит наш разум возмущенный
И в смертный бой вести готов.
 
      Я провозглашаю диктатуру пролетариата, сказал Ленин, швыряя кирпич в Кота Шрёдингера. Каждый должен срочно научиться играть в шахматы. С капиталистическим Schweinerei покончено. Больше не будет ни мелкобуржуазного субъективизма ни декадентского империалистического идеализма ни додиалектического эмпириокритицизма. Одночасье одночасье одночасье. Вся власть Советам.
      Муравьи маршировали уже колонной по двенадцать
      Дорогуша, сказала королева Виктория, глотая кирпич. Ты мне всегда верный.
      Съешь это с кетчупом, сказал Ленин. Я объявляю о начале пятилетнего плана. Трактор пройдет по миру победным маршем Господа. Обо всем представлять отчет в Центральный Комитет. Круговорот азота в природе впервые остановился. Меньше власти Советам.
      Красный оранжевый желтый зеленый голубой синий фиолетовый гоблины весело пляшут.
      Съешь это с кетчупом, сказал дьявол булькающим голосом.
      Неразумное в погоне за несъедобным, сказал Эдуард III с терновым венцом на голове лютиком в руке и темно-голубой подвязкой на левом бедре. Любовь, что имени стыдится своего. Париж — слишком дорогое место для того, чтобы умереть.
      Он превратился в Мельмота-Скитальца и поковылял прочь, пьяно шатаясь и громко жалуясь на судьбу.
      Муравьи маршировали уже колонной по сто. Дверь в Черную Башню снова распахнулась, жужжание усилилось во сто крат. Вся власть Советам: миф о vagina dentata, зубастом влагалище. У зла, как и у добра, есть свои таинства: только сумасшедший может быть абсолютно уверен в чем-либо. Азатот, Демон-Султан, первобытный Хаос в центре Бесконечности, завыл: Я все знаю о тех подвязках, извращенцы! Муравьи маршировали колонной по тысяче.
      Аккордеонист заиграл «Die Lorelei». Джойс наблюдал за причудливыми тенями, которые плясали на стенах. «Цветы, — пробормотал он, — Blumen». Тигровая лилия.
      О боже, простонал Бэбкок.
      О боже, повторил он.
      О БОЖЕ, прохрипел он, смеясь и плача одновременно.
      Что это с ним, поинтересовался Эйнштейн.
      Белый Свет Пустоты, из которого рождается все сущее, сказал Бэбкок. Это не метафора. Я видел его.
      А, это, сказал Эйнштейн. Это всего лишь атомное ускорение, которое влияет на электрохимические процессы, лежащие в основе функций вашего мозга. Скрытая Переменная.
      Вы хотите сказать, вскричал Джойс, что мы так замедлились или ускорились или что мы там еще сделали потому, что каким-то образом оказались внутри физического процесса, при помощи которого наш мозг создает формы?
      Конечно, сказал Эйнштейн. К примеру, все эти прыжки и рывки — не что иное, как проявление квантовой дискретности.
      Ладно, сказал Джойс, по крайней мере у вас есть хоть какая-то теория. Но неужели вы в нее верите?
      В данный момент — да, сказал Эйнштейн. Но я сомневаюсь, что буду по-прежнему верить в нее завтра утром. Возможно, мне потребуется еще лет тридцать, чтобы доказать самому себе математически, что такие мосты существуют.
      По-вашему, возбужденно спросил Кроули, этот этап трансформации происходит на атомном уровне?
      На субатомном уровне, уточнил Эйнштейн. На уровне мостов через суперпространство, при помощи которых Скрытая Переменная дирижирует этой квантовой симфонией. Не подумайте только, что я знаю, о чем говорю. Как я сказал, мне потребуется лет тридцать или даже больше для того, чтобы объяснить это математически. Пока же Бетховен описывает это гораздо лучше, чем физика.
      Omina in Duos, сказал Король в Желтом. Duo in Unum. Unus in Nihil .
      Сколько мы уже сидим в этой пещере, взволнованно спросил Эйнштейн. Огонь ослабевает.
      Несколько миллионов лет назад мы были рыбами, сказал Джойс.
      Заполнить все три анкеты в трех экземплярах, сказал Ленин с лицом Сталина. Тайная полиция пройдет по миру победным маршем Господа. Посещайте стоматолога как минимум два раза в год. Оргазмы отпускаются только по разрешению, заверенному круглой печатью. Одночасье, одночасье, одночасье. Никакой власти Советам.
      Пока они стояли на пустынной улице, вокруг них медленно росли всевозможные сооружения: Парфенон, собор Святого Петра, Эйфелева башня, восточные пагоды, Вавилонская башня, небоскреб Эмпайр-стейт-билдинг, египетские пирамиды. Все это движение сопровождалось жужжанием и гулом множества насекомых. Тараканы строили нефы и крытые галереи для готических соборов, муравьи, уже в колонну по миллиону, воздвигали аркады и архитравы, сороконожки и раки под строгим надзором мудрых старых крабов-отшельников сооружали базилики и контрфорсы, термиты и тарантулы трудились день и ночь, кирпич за кирпичом складывая консоли и капители, москиты и жуки создавали дорические византийские ионические и коринфские колонны, повсюду росли шалаши, иглу и вигвамы, вот появился Стоунхендж. Суета, шум, движение, жужжание не прекращались ни на минуту; появлялись все новые дворцы, соборы, трущобы и гетто, ибо поколение приходит и уходит, а домовладельцы живут вечно.
      Муравьи маршировали уже колонной по миллиарду.
      Я вызываю тебя, пропел Людвиг, МА БАРРАИО ИОЭЛ КОТА АРТОБЕЛА АБРАОТ о мать о истина ты искусство ты пустота ты богиня красоты и любви
      Черт возьми, да ведь я — самка гиппопотама, с удивлением заметил Бэбкок.
      Джойс взглянул на прекрасную девушку, которая сидела на камне посреди Рейна и расчесывала свои золотые волосы, и понял, что она на самом деле — самка носорога.
      Я-то думал, что мы уже все загадки разгадали, пожаловался он. Я Исида, неописуемая Царица Природы, с еще большим удивлением воскликнул Бэбкемот. Я мать всех вещей. Господи Иисусе, по-моему, я сейчас буду рожать.
      Космическое рождение повторяется снова и снова моё маково-красное влагалище но ведь у меня нет влагалища где мой член кто меня кастрировал где я о боже радость материнства снова и снова Матка сокращается. Комната сокращается. Лифт в космосе между вербальными концепциями зимы.
      В начале был Свет, сказал Эйнштейн, выглядывая из лифта в межзвездном пространстве. Материя — не что иное, как узелки энергии.
      Мадам, я Адам, представился Тетраграмматон, иудео-греческий торговец фигами. Человек, план, канал: Панама. Черт, да ведь он бешеный пес, а?
      Я часто слышал, как часы бьют полночь, сказал Джойстафф.
      Появилась Лола в черных колготках в сеточку и короткой юбке, из-под которой выглядывала голубая подвязка. Она оттянула подвязку, затем с хлопком отпустила и запела:
 
Кто не ведал страха смерти
И не думал о награде —
Уцелеет в круговерти
Дьявольского Маскарада.
 
      Сэр Джон пробрался сквозь густой туман на противоположную сторону улицы, толкнул дверь с надписью «М.М.М. Оккультные и мистические книги всех времен и народов» и вошел внутрь.
      Поосторожнее с сэром Джоном Пилом, сказал сэр Талис, сворачиваясь в кольца.
      Я вызываю тебя, произносил Кроули нараспев все быстрее и быстрее. О нерожденный о тот кто создал небеса и землю о тот кто создал ночь и день. Ты есть я достигший совершенства Ты есть истина в материи Ты есть истина в движении
      Прелюбодеяние мужеложство мерзость, напыщенно произнес Вири. Рогоносцы, любители подвязок.
      Я никогда не делал это своим грязным членом, ваше преподобие, сказал Джек-Потрошитель. Только прекрасным чистым ножом.
      Пора платить за квартиру, сказал О'Черт. Домовладельцы живут вечно.
      Если бы мы стояли в самом центре выставки фейерверков, сказал Эйнштейн, то вы бы все сразу же поняли мою теорию пространства-времени, поняли бы ее интуитивно, через непосредственное восприятие. Но проблема в том, что мы не стоим на месте, а летаем вместе с огнями этих фейерверков, с такой же скоростью, поэтому и не можем увидеть, как они движутся. Хм, а почему же я сейчас это вижу?
      Мой лучший друг в колледже был гомосексуалистом, сказал Джойс Бэбкоку. Я понял это только каких-то лет десять назад. Оказывается, в Ирландии искусство лицемерия развито еще лучше, чем в Англии. Боже, я обязательно напишу книгу о Хантере и покажу всему человечеству весь ужас его положения.
      Никогда не думал, что дыхание может доставлять столько удовольствия, отозвался Бэбкок.
      Я — рыба, которой миллион лет, человек, который родится в 1984 году и проживет тысячу лет в дюжине галактик, счастливым тоном похвастался Эйнштейн. Боже, Алистер, что вы с нами сделали?
      Распахнул двери восприятия, ответил Кроули.
      Сравню ли с летним днем твои черты, спросил Шекспир, женоподобно лепеча.
      Содом и Гоморра, пробурчал Вири. Лондон и Париж. Нелегальное проникновение.
      Ты будешь фотоном.
      Джойс внезапно понял, что они — четверо арабов в национальной одежде, которые сидят вокруг костра вот уже семьдесят тысяч лет.
      Что-то ты чересчур жесток, отец, сказал Эйнштейн. Хиросима… Нагасаки… Нью-Йорк…
      Эйнштейн с ужасом смотрел на вздымающееся пламя.
      Сколько это уже длится?
      Ты и твои свинские книги, сказала Лючия Джойс. И твои подвязки подвязки подвязки.
      Идеи разбиваются на атомы восприятия, пробормотал Джойс.
      Должен же это когда-нибудь кончиться. Или мы очутились в Бесконечности?
      Из люка вылез Адам Вейсгаупт в остроконечном колпаке звездочета, украшенном изображением глаза в треугольнике. Трудись, масон, пропел он, воздвигай Храм!
      Это ад.
      Сейчас нас всех раздавит.
      Плаваем в пустоте, сказал Эйнштейн, сила тяжести равна нулю. Релятивизм инструмента.
      Это скоро кончится. А если нет?
      Но Иерофант Кроули ударил в пол одиннадцать раз своим Жезлом, декламируя нараспев:
 
Никто не Виновен, никто не Прощен;
Делай, что Хочешь: вот весь Закон!
 
      Расколите череп, завыл в бреду Вейсгаупт. Меч к бою! Да будет земля уничтожена, а небеса прокляты. Все вокруг ложь, хотя и божественная!
      Я умираю. Нам отсюда не выбраться.
      Аромат роз и клевера там, где никогда не светит луна.
      О'Нил видел нижнюю юбку королеву Молли, сказал Джойс и засмеялся.
      В конце концов, это было не так уж плохо. Мы плаваем в пространстве, превратившись в гениталии.
      Джойс превратил себя в голубую книгу, распался на атомы, вычленил себя из бытия, размножился и воплотился в миллионах библиотек.
      Фу-фу, сказал сэр Талис. Чую кровь англосакса.
      Бэбкок рассмеялся. И этого-то я боялся? Картинки из детской книжки?
      Убирайся, спокойно сказал сэру Талису Джойс. Ты всего лишь один из фрейдистских символов. Eutaenia sirtalis, обыкновенная подвязочная змея. Сэр Талис, подвязки — теперь вы понимаете, Бэбкок? Эту змею еще называют райской. Отсюда и образы рая в ваших снах.
      Ей-богу, Джойс, сказал Эйнштейн с лицом доктора Ватсона. Как вы это делаете?
      Элементарно, Эйнштейн, ответил Джойс с лицом Шерлока Холмса.
      Через окно влез доктор Карл Юнг.
      Действительно, этот фрейдистский анализ позволяет обнаружить истину, сказал он, но отнюдь не всю. В гностических культах змея — символ бессмертия и перерождения. В представлении примитивных народов змея рождается заново каждый раз, когда сбрасывает кожу.
 
Из глубин подземелья в Сен-Жиле
Страшный крик разнесся на мили
«О, боже святый! —
Сказал брат Игнатий, —
У епископа ведь геморрой!»
 
      Das Buck ist ein Schwein , обвиняющим тоном сказала Нора. Нам нечего жрать, а он пишет о подвязках.
      Видите ли, — беспокойно сказал Джойс, — я считаю фетишизм самой древней религией.
      У доброй половины английских мужчин есть какой-нибудь фетиш, сказал Кроули. Обычно это школьная надзирательница, психологический аналог империализма.
      Так и есть… признался Джойс. Мне нравится, когда Нора мне выговаривает… когда ее глаза вспыхивают гневом. Джойс осмеян, оклеветан, изгнан, осужден, отвергнут, унижен, голоден. Слухи путешествуют, словно триппер: Дублин, Париж, Лондон, Цюрих, Москва, Гонконг, Нагасаки, Хиросима, Сидней, Гонолулу, Мендосино, Чикаго, Техас и снова Дублин. Говорят, что он стал неизлечимым наркоманом, что его парализовало, что он умер от белой горячки в Нью-Йорке, что он страдает от семи венерических заболеваний, что он пристает к официантам, что он пишет неприличные анонимные письма королеве Англии, а также нескольким монашкам и девочкам-подросткам, что он вуайерист, Что он эксгибиционист, что он с идиотской улыбкой испражняется в парках, ожидая аплодисментов, что он ослеп от сексуальных излишеств и онанизма, что он мочится в кровать, что он бродит по школам, нюхая сиденья велосипедов старшеклассниц, что он сотрудничает с английской или немецкой, или обеими разведками, что он стал тупым и послушным орудием в руках иллюминатов, что Нора изменяла ему с его родным братом, с его лучшим другом, с семью священниками, с девятью раввинами, с Избранным среди Пятнадцати, с домом Ротшильдов и с оркестром из отеля «Уолдорф-Астория». Его книги, вместе с книгами де Сада, Мазоха и Уайльда, нужно сжечь в тайной комнате Исчезнувшей Пирамиды в Исчезнувшем Городе на Исчезнувшем Континенте Му. Его самого нужно раздеть, отстегать плетью, защекотать, замучить, повесить, утопить, четвертовать и распять.
      Прости им, Отец, сказал он, ибо они не ведают, что творят.
      Он отбросил коньки. Полетели искры, астральные вибрации потрясли атмосферу, его душа поднялась над телом, зрители увидели шаровые молнии и неопознанные летающие объекты, землетрясение сбросило Дублин в море, небеса задрожали, и он умер как собака.
      Почему вы ищете Джима именно здесь, спросил ангел, отваливая могильный камень. Из могилы Джойса полезли цветы — у каждого цветка семь лепестков, на каждом лепестке семь секретов, у каждого секрета семь названий.
      Мумия Осириса восстала из гробницы.
      Я — часовщик из Амстердама, сказала она. Круговорот азота в природе.
      Улисс восстал из могилы.
      Я — рекламный агент в Дублине, сказал он.
      Станислаус Джойс вылез из-под ковра, неся на себе каинову печать.
      Что я, сторож брату моему, спросил он. Кроме того, она сама меня соблазнила…
      Вот черт, сказала Нора Барнакл.
      Джойс восстал из могилы в ореоле славы, великолепия и утонченности.
      Ну и глупцы же вы, воскликнул он, хохоча. Неужели вы думали, что я умер?
      «Поминки по Финнегану» — очень забавная книга, пропел Мастер Масон.
      Merde, сказал генерал Канбронн. Век Разума. Перед боем всегда надевайте коричневые штаны.
      Дракула восстал из могилы.
      Не забудьте включить меня в процесс I.N.R.I., сказал он. Домовладельцы живут вечно. Другая сторона дьявола. Я никогда не пью вино.
      Ввели Эдуарда Эйнштейна и Лючию Джойс в смирительных рубашках. Достаточно было одного взгляда на их фигуры и лица, чтобы понять, что они страдают от хронической шизофрении.
      Ты бросишь мою мать, обвиняющим тоном сказал Эдуард Альберту. Ты никогда не любил меня. Ты любил только свои проклятые уравнения. Ты чудовище. Ты живешь только в своем узком мирке и никого не любишь. По-моему, я скоро сойду с ума.
      О, нет, сказал Эйнштейн, всхлипывая.
      Видите, сказал Кроули Бэбкоку. Теперь настал его черед пройти этап Нун. Смерть на белом коне.
      Лючия Джойс игриво приподняла юбку, показывая голубую подвязку.
      Ну давай, что же ты, закричала она Джеймсу. Спрячься под землю. Я знаю, что ты нас видишь. Ты все видишь. Ты знаешь все про всех — мужчин женщин мальчиков девочек — и всегда видишь всех насквозь, не так ли? Ты живешь только в своем узком мирке и никого не любишь.
      Черт, сказал Джойс, с трудом сдерживая рыдания.
      А вот и еще один кандидат, весело сказал Кроули.
      Вы подонок.
      Плохо ужасно отвратительно дерьмово быть сыном гения, пожаловался Эдуард Эйнштейн.
      Будто я не знаю, сказала Лючия Джойс.
      Я есмь ОН, внезапно затянул Кроули, вновь приковывая к себе их внимание. Нерожденный Дух и бессмертный огонь который жалеет о зле совершаемом в этом мире Тот кто гремит и сверкает молниями Тот кто дышит огнем Тот кто проливает на землю дождь жизни
      Истинное посвящение длится вечно.
      Нужно бороться, нужно победить, сказал Ленин.
      Нужно джина больше пить, добавил Джойс.
      Мастера Масоны распевали, танцуя вокруг костра:
 
Славим Троицу Святую,
Дух Святой — вот идеал.
В нем природу Бог мужскую
С женской мудро сочетал.
И направо, и налево
Тебя славим, Чудо-Древо!
 
      Мне кажется, сказал Джойс, что произошла какая-то мутация, и мы перешли от символьно-вербального сознания к абсолютному сознанию тела. Что вы на это скажете?
      Отчасти вы правы, задумчиво согласился Эйнштейн. Но я также замечаю признаки непосредственного восприятия. Мне кажется, что теперь вы должны гораздо лучше понимать мою теорию относительности. Даже я сам сейчас понимаю ее гораздо лучше, чем прежде.
      Но этот стол, сказал Джойс. Боже мой, что нам с ним делать?
      А что случилось со столом? поинтересовался Эйнштейн.
      Мы внутри него, сказал Джойс.
      Да… тихо сказал Эйнштейн… верно. Мы внутри него, а он внутри нас. Это мост…
      Боже, сказал Джойс. Этого не может быть.
      В материальном мире, счастливо продолжал Эйнштейн, меньшее всегда находится внутри большего. Но в мире, который создан нашим сознанием… mein Gott… большее может быть внутри меньшего. Так действует наша мысль… Мы обретаем такие же размеры, как то, что мы воспринимаем и познаем… Это как лента Мёбиуса.
      Из влажной могилы славлю тебя, донесся откуда-то снизу глухой голос Тима Финнегана.
      Из ждущего лона славлю тебя, простонала Молли Блум.
      Хвала тебе от земли целинной, прокричал Осирис.
      Хвала тебе от девы невинной, пропела Исида.
      Крест превратился в фаллос.
      Фаллос превратился в крест.
      Крест превратился в бешено вращающееся солнце.
      Два филина и воробей, сказал Король Лир, три ворона и соловей, все свили гнезда в моей седой бороде.
      Они двигались к Нулю.
      Боже, ведь это черная дыра, воскликнул Шварцшильд .
      Врата ада, сказал Бэбкок.
      Чаша Девы, поправил их Кроули.
      Ноль превратился в огромный пульсирующий пончик. Джойс засмеялся.
      Девять месяцев растем, чтобы оттуда выбраться, а потом всю жизнь стараемся туда вернуться.
      Пончик превратился во вращающуюся галактику.
      — Мы что, так и просидели здесь три или четыре часа, хохоча, словно идиоты? — наконец спросил Джойс.
      — По правде говоря, да, — сказал Эйнштейн.
      — Что, уже все закончилось? — спросил Бэбкок.
      — Не думаю, — ответил Джойс. — Неужели вы не видите то, что вижу я?
      Земля содрогнулась. Ктулху поднялся из бездны, размахивая подвязками с белыми пятнами и ценными бумагами всех компаний и корпораций мира. Правительства рассыпались, словно кегли. Биржи обрушились. Анархисты заполонили улицы, крича «Смерть ублюдкам с Уолл-Стрит» и вешая на фонарях банкиров, президентов корпораций адвокатов президентов землевладельцев священников раввинов и вообще всех людей в чистых белых рубашках. В парламентах, конгрессах, антикварных магазинах, лавках, офисах, булочных, монастырях, троллейбусах, госпиталях, каруселях, университетах, академиях, лабораториях, женских монастырях, соборах, судах, цехах начались оргии. Огромные члены вонзались во влагалища, задние проходы и рты чувственных актрис, трясущихся от старости пожилых дам, важных философов, королей, епископов, мальчиков, девочек, солдат, игумений, банкиров, хныкающих поэтов. Королева Виктория совокуплялась сразу с 358 охранниками. Душевнобольные испражнялись в колодцы, фонтаны и чаши для пунша. Слабоумные фермерские отпрыски, размахивая плакатами с надписью «Свобода инстинктам», врывались в зоомагазины и насиловали собак, кошек, обезьян, птиц, тарантулов. Андре Бретон бродил по Парижу, стреляя в случайных прохожих. Последний юрист был задушен кишками последнего полицейского. Папа Римский вышел на балкон своей резиденции и начал удовлетворять себя двадцатипятисантиметровым искусственным фаллосом, бессвязно напевая «Ктулху фтагн». Домохозяйки разделались со своими мужьями, побежали на скотные дворы и начали спариваться с козлами, воя «Ио Пан Ио Пан Пан!» Нигилисты атаковали с автоматами сумасшедшие дома, расстреляли весь персонал и выпустили сумасшедших на улицы. Поэты-авангардисты захватили редакции газет и начали публиковать статьи со странными заголовками: «ЧТО ЭТО — НОВОЕ ЭЛЕКТРОМАГНИТНОЕ ЯВЛЕНИЕ ИЛИ УМИРАНИЕ ЕВРОПЕЙСКОЙ ДУШИ?», «ТОЛЬКО СУМАСШЕДШИЙ АБСОЛЮТНО СВОБОДЕН», «ЗВЕЗДНЫЕ ЧЕЛОВЕЧКИ ВОЗВРАЩАЮТСЯ СО ЗВЕЗД, НО Я ПОТЕРЯЛ СВОЮ ЛЮБИМУЮ», «ГДЕ БЫЛ БОГ, КОГДА МЫ В НЕМ ТАК НУЖДАЛИСЬ?» На следующий день женщины сплотились и довершили кровавую бойню. И небо стало телом богини Ночь — прекрасной и непроглядно черной матери всех звезд. Вдруг, в одно мгновение ока, все изменилось. Все стало как прежде. Четыре человека снова сидели в комнате, глядя сквозь время в бесконечность.
 
       КРОУЛИ
      [Торжественно]:
      В моем безумном сердце призрака
      Тридцать девять лет назад я выл
      От смеха и ярости: хлеб и вино Призрачной Массы.
      [Масса исчезает; они начинают плавать в воздухе.]
       ДЖОЙС
      [Литургически]:
      В моем высокогорном сердце
      Тридцать два года назад я смеялся
      От глупости и презрения: плоть и кровь
      Призрачного Времени.
      [Время исчезает; они входят в вечность.]
       ЭЙНШТЕЙН
      [Точно]:
      В моем ясном и прозрачном уме
      Тридцать пять лет назад я все выражал
      Числами и линиями: кожа и кости
      Призрачного Пространства.
      [Пространство исчезает; они входят в бесконечность.]
       КРОУЛИ
      [Неистово]:
      Пока непокорность не найдет в себе
      Истину менее скучную, чем истина смерти,
      Мое призрачное сердце будет хулить
      Как призрачного Бога, так и призрачного Человека.
       ДЖОЙС
      [Печально]:
      Да, пока наше сердце не найдет в себе
      Истину более яркую, чем истина жизни...