- Очень хорошо. - Сандерс принял листок из блокнота и пошел по ступенькам к дверям на улицу.
      - Вы уверены, что не желаете еще раз взглянуть?
      - Я запомнил. Я с вами свяжусь. До свидания, сержант.
      - Всего хорошего, профессор Сандерс.
      "Ну и задница!"
      Но Ренни плевать, задница он или нет, если ему удастся припомнить субъекта, который напоминает отца Райана.
      Вдали загорелся новый огонек, и Ренни запрыгал по тротуару, отправляясь к последнему в списке гостю - профессору Колвину Роджерсу. Этот явно чересчур стар, чтобы быть Райаном. Может, и зряшный поход, но Ренни ничего не оставляет на волю случая. Глядите, как все, в конце концов, обернулось после пятиминутной беседы с профессором Сандерсом.
      Да. Ренни печенкой чует, что Сандерс вот-вот все разложит по полочкам и оправдает его поездку.
      - Даже не верится, что мы это делаем, - тихонько пробормотала Лизл, входя следом за Рафом в вестибюль многоквартирного дома, где жил Эв.
      - Ничего тут такого нет, - успокоил он и сунул ей сверкающий новенький ключик, сделанный сегодня днем по слепку с ключа Эва.
      Она неохотно взяла его. Ее бил нервный озноб.
      - Мне это не нравится, Раф.
      - Мы же не собираемся ничего воровать. Просто посмотрим. Давай, пошли. Чем быстрей войдем, тем быстрей выйдем.
      Не в силах оспорить столь логичное замечание и страстно желая покончить со всем, Лизл открыла дверь подъезда. Раф шагал впереди, почти таща ее за собой, и они поднялись по узкой лестнице на третий этаж. Возле квартиры 3-В Раф вручил ей другой ключ. Теперь пальцы у нее были липкие от пота.
      - Что, если он дома?
      - Приложи ухо к двери, - посоветовал Раф.
      Лизл повиновалась.
      - Звонит телефон.
      Раф кивнул, улыбаясь.
      - Помнишь, я набирал номер перед уходом?
      - И оставил трубку лежать возле телефона?
      - Да. Я позвонил именно сюда. Ответа не было, и раз телефон звонит до сих пор, стало быть, он не вернулся, пока мы добирались.
      Пораженная изобретательностью Рафа, Лизл оглядела холл, чтобы удостовериться, что никто их не видит, потом отперла дверь квартиры Эва и шмыгнула внутрь. Дверь за ними закрылась, и она позволила себе расслабиться чуть-чуть.
      Раф нашел выключатель, потом телефон; поднял трубку, а когда звонки прекратились, положил ее на место.
      Тишина.
      - Ну, - сказал он, - с чего начнем?
      Лизл осмотрелась вокруг. По первому впечатлению можно было заключить, что тут никто не живет. Единственной вещью, способной сказать что-то о личности хозяина, был компьютерный терминал, точная копия ее собственного. Убери его - и квартира станет полным подобием гостиничного номера, по которому только что прошлась бригада уборщиков, приведя его снова в порядок и подготовив к прибытию следующего постояльца. В отличие от принятой в номерах отелей обстановки, здесь стояла разношерстная мебель, но все было таким свежевычищенным, и казалось, что каждый предмет лишь секунду назад был положен или поставлен на подобающее ему место. Она невольно подумала, не заклеена ли крышка унитаза предохранительной бумажной полоской после чистки и дезинфекции.
      - Пошли отсюда, - сказала она.
      - Мы же только вошли. - Раф прошелся из гостиной в кабинет, в спальню и назад. - Он живет как монах, монашек-аккуратист, давший обет хранить чистоту и порядок.
      - В этом нет ничего, что опровергло бы его принадлежность к Высшим, заметила Лизл.
      - Нет, есть. Это свидетельствует об одержимости и насилии над личностью. Высший должен уметь бороться с этим.
      - Может быть, он неполноценный Высший, вроде меня.
      Раф окинул ее долгим взглядом.
      - Возможно. Но я приберегу свое заключение, пока мы не закончим обыск.
      - Ладно, только скорей. Я не хочу, чтобы он вернулся и застал нас.
      - Не вернется. Проследи только, чтобы все оставалось на месте так, как было. И дай мне знать, если наткнешься на что-нибудь вроде чековой книжки. Мы оба хорошо представляем, сколько ему платят в Дарнелле, и хорошо знаем, что он мог бы жить и получше. Куда деваются эти деньги? - Улыбка его стала похожа на волчью. - Может, его кто-нибудь шантажирует?
      Лизл распахнула холодильник. Жалкое зрелище - обезжиренный йогурт, апельсиновый сок, фрукты, маргарин на кукурузном масле, немного салата, красный перец и небольшой кусочек обезжиренного швейцарского сыра.
      Раф заглянул через ее плечо.
      - Питается вроде тебя.
      - Может быть, он помешан на своем здоровье или ему вреден холестерин.
      Но Раф уже шарил вокруг компьютерного терминала.
      - Ну и ну, - бормотал он, листая блокнот на столе. - Тут все коды доступа к его файлам. Наш дорогой Эв убежден в полной надежности своего жилища.
      Они принялись осматривать ящики шкафов. Их было в квартире немного, так что Раф вскоре обнаружил финансовые документы Эва. Он покачал головой и присвистнул, перебирая бумаги.
      - Квартирная плата, коммунальные услуги, продукты~ квартирная плата, коммунальные услуги, продукты~ вот куда идут деньги. Все остальное на депозите и в облигациях. Он копит.
      Лизл не могла сдержать довольной усмешки.
      - Ну вот. Я же тебе говорю. Он Высший. Лет через десять сможет выйти в отставку.
      - Мы кое-что упускаем, - напомнил Раф.
      - Например? - Ее начинало охватывать раздражение. - Что можно тут упустить? Здесь нет ни наркотиков, ни спиртного - даже бутылки шерри, - ни журналов для "голубых", ни детского порно, ни записок от шантажистов. Хватит, Раф. Он чист. И он Высший.
      - Мы все еще не знаем, где он находится нынче вечером и куда ходит по вечерам каждую среду. Когда узнаем, я все докажу~ или склоню пред тобою повинную голову.
      - Как же мы это узнаем?
      - Очень просто. В следующую среду мы его выследим.
      Игра~ Раф любит игры. Но слежка за Эвом, по крайней мере, не будет противозаконной - не то, что обыск его квартиры.
      - Хорошо. Мы это сделаем. Но давай выйдем отсюда. Вернемся ко мне. - В ней разгоралось страстное желание. - Я знаю, чем можно заняться и получить гораздо больше удовольствие. И не нарушить закон.
      Они убедились, что все лежит точно так, как раньше, а потом поспешили к машине Рафа. Лизл шла впереди.
      Билл вывел свою старенькую "импалу" со стоянки и влился в транспортный поток на Конвей-стрит. Поток был невелик, и он не спешил. Он только что в третий раз посмотрел "Кролика Роджера" и находился в приподнятом настроении. Каждый раз он подмечал нечто новое, неизменно вызывающее у него восхищение. Как-то попробовал посмотреть дома, взяв напрокат кассету, но это оказалось не то, и, прочтя, что фильм идет в "Стрэнде" на большом экране, он воспользовался возможностью еще разок получить удовольствие.
      Остановившись у светофора, он заметил справа на боковой улице знакомый спортивный автомобиль, поджидающий знака, разрешающего левый поворот. "Мазерати". В ярком рассеянном персиковом свете ртутных фонарей, окаймлявших Конвей, Билл узнал за рулем Рафа Лосмару, который оживленно беседовал с кем-то, кто сидел рядом. И вновь Билла пронзило ощущение, что они раньше встречались. Что-то мучительно знакомое было в его лице.
      Он полюбопытствовал, с кем это едет Раф. Понадеявшись втайне, что не с Лизл. Ему не хотелось ее огорчать, но он убежден, что Раф Лосмара не принесет ей добра, что это его ложные ценности произвели в душе и в натуре Лизл столь поразительное опустошение.
      Может, Раф нынче вечером едет с кем-то другим. Если так, может, Билл умудрится использовать это как повод, чтобы рассорить с ним Лизл. В голове у него закрутились и понеслись общеизвестные возражения - не твое это дело, она большая девочка, взрослая женщина, ты ей не отец, и даже не дядя, и даже если бы был дядей или отцом, она имеет полное право сама выбирать и любовников, и моральные ценности, - но он отогнал сомнения прочь. Все это правильно, но сильнее всего его чувства, его отношение к Лизл. Лизл катится в пропасть - Билл знает это так же точно, как свое настоящее имя, - и он хочет перехватить ее, пока она не скатилась. Ибо от этого падения ей не оправиться. А если Билл не сумеет спасти единственного друга, который остается у него в целом мире, ему тоже от этого не оправиться.
      "Мазерати" свернул, вынырнул перед машиной Билла, и он разглядел Лизл на переднем сиденье. Выругался с досады и бросил последний взгляд на Рафа.
      Безмолвный вопль вырвался у Билла, а дорога под колесами автомобиля встала дыбом. Вблизи, в причудливом ртутном свете, растворенном в воздухе, усики Рафа вроде бы расплылись, и лицо его~ стало похожим~ в точности~
      Сара!
      А потом он проехал, исчез, скрылся из виду, красные огоньки машины растаяли. Но виденье осталось и плавало перед глазами Билла.
      Сара!
      Как он раньше этого не заметил? Сходство безошибочное. Может быть, он ее брат!
      Что, если он в самом деле ее брат?
      Но как это может быть? И почему он здесь? Возможно, с какой-то целью?
      Лизл! Он собирается истерзать Лизл так же, как сестра его истерзала Дэнни?
      Хор гудков сзади привел Билла в чувство, и он глянул вперед. На светофоре горел зеленый. Потные ладони скользили на рулевом колесе, он притерся к бровке тротуара и заглушил мотор.
      Он сидел за рулем, дрожа, весь в поту, пытаясь взять себя в руки, и дикие мысли плясали в его голове.
      "Обожди. Постой. Это безумие".
      Раф на миг стал похож на Сару. Ну и что? Это жутко, но он ведь не Сара, а шанс, что какой-то родственник Сары окажется аспирантом в том самом университете, где под вымышленным именем работает Билл, просто астрономически мал.
      И все же~
      Билл не мог отделаться от ощущения, что покров на мгновение разошелся и позволил увидеть смертельную тайну. Он не может выкинуть это из головы. Он должен все выяснить. Сейчас же. Но сам сделать это не в состоянии. Ему нельзя высунуть нос. Ему нужна помощь. Но какая?
      И от кого? Он поразмыслил о помощи и о человеке. И понял - Ник.
      Он вытащил из пепельницы кучку монет, тронул Машину и ехал, пока не увидел телефонную будку; остановился, вышел и снял трубку.
      Его прошиб пот.
      "Только раз~ только один этот раз дай мне услышать длинный гудок".
      Трубка молчала, потом щелкнула. Телефонистка? Сердце загрохотало в груди. Минута~ больше ему ничего не нужно. Минутный разговор, пусть даже с автоответчиком Ника.
      - Алло! Алло!
      И тогда зазвучал голосок, ужасный, такой знакомый детский голос.
      - Отец, пожалуйста, придите и заберите меня! Придии-ите...
      Простонав, Билл швырнул трубку и побежал к машине. Автомат позади него начал звонить~ и звонил без конца. И звон этот отдавался эхом в ушах сквозь рев мотора, когда он мчался прочь.
      Держа путь домой, Билл всю дорогу перебирал в памяти то, что когда-нибудь рассказывала ему Лизл о Рафе Лосмаре. И к тому времени, как добрался до своего компьютера, мысленно разложил все по полочкам. Подключился к информационной системе "Датанет" и набрал сообщение для Ника.
      "Эль Комедо.
      Нужно проверить прошлое некоего Рафа Лосмары~"
      Он передал все сведения, какими располагал, - о школе, в которой учился Раф, о годах учебы в университете, - все, что смог припомнить из восторженных рассказов Лизл, но тщательно обошел упоминание о нынешних занятиях и местонахождении Рафа. Тут надо поосторожней. Слишком много текущей информации в сообщении позволит какому-нибудь досужему типу, подключенному к сети, связаться с Рафом и предупредить, что им кто-то интересуется.
      В заключение Билл добавил следующее замечание, в надежде, что оно подстегнет Ника копать поглубже и поскорей:
      "~Проверь возможную связь с исчезнувшей таинственной женщиной, которую мы искали в последний раз, когда были вместе. Свяжись с нашим другом из полиции. Может быть, он поможет. Пожалуйста, поторопись. Срочно, срочно, срочно.
      Игнациус".
      Билл вздохнул и откинулся на спинку стула. Нельзя сваливать все на Ника. Завтра в обеденный перерыв он отправится в университетскую библиотеку и посмотрит, нельзя ли получить копию ежегодника Аризонского университета за прошлый год.
      Может быть, все окажется полной ерундой. Невозможно, чтобы Раф и Сара были связаны. Просто причудливая игра света и тени, ничего больше.
      Билл не смог сдержать дрожь, вспомнив, как сильно Раф был похож в тот момент на Сару.
      Он вытащил бревиарий и попытался сосредоточиться на подобающих нынешнему дню молитвах.
      Не помогает.
      В темноте своей спальни Лизл обвила шею Рафа руками и прижалась к нему животом. Ей хотелось сегодня побыть другой. Очень хотелось. Никаких ремней, никакого символического битья, насмешек, криков, никаких очищений - только любовь, чистая и простая. Так они и сделали: разделись, погасили свет и вместе нырнули под простыни.
      Но это не помогло. Раф не возбудился и вполовину против обычного, даже вошел в нее с трудом. И сейчас, когда плоть его шевелилась внутри, она ощущала ее вялость и апатичность.
      Она вдруг разозлилась. Он не собирается идти ей навстречу! Ах вот как! Если сексуальные игры проходят не так, как ему хочется, он занимается этим лишь для отвода глаз? И в неожиданном приступе ярости она укусила его в плечо.
      Раф оживился, простонал ей в ухо; она почувствовала, как плоть его крепнет внутри нее и начинает активней двигаться. Она укусила еще раз, сильней, почувствовала вкус крови. И не могла удержаться от смеха, ощущая, что плоть становится все крепче, жестче, прямей, ровно палка от метлы. Оседлав его, Лизл, словно ведьма, поскакала верхом в ночи.
      Февраль
      Глава 22
      Эверетт Сандерс стоял у обочины тротуарчика, протянувшегося вдоль ограды южной автомобильной стоянки, и, прикидываясь праздным зевакой, наблюдал за тремя работниками из бригады газонщиков, которые заменяли секцию труб подземной поливальной системы. Но интерес его не был праздным, и наблюдал он не за работой.
      Он пытался присмотреться к одному из рабочих поближе и ничем этого не обнаружить. К тому, что с бородой и конским хвостиком. К приятелю Лизл.
      С той самой минуты, как детектив из полиции штата показал ему фотографию, Эва мучило жгучее чувство, что лицо это ему знакомо. Он всегда хорошо помнил лица - совершенно не помнил имен, но лиц не забывал никогда. Он мог бросить взгляд на студента, который проучился у него всего семестр и которого он несколько лет не встречал, и моментально припомнить курс, место, где тот обычно сидел, и полученные им отметки. А фамилии и имена забывал начисто.
      Так что, когда полисмен предъявил ему снимок, он был положительно убежден, что видел это лицо раньше. Это заняло целую неделю, но теперь он на девяносто процентов уверен, что молодой священник на фотографии и газонокосильщик, приятель Лизл, - один и тот же человек. Лизл с этим типом вместе завтракала на свежем воздухе в прошлую пятницу и вчера. Эв воспользовался биноклем, чтобы рассмотреть его, сидевшего с нею под голым вязом, но счел это недостаточным. Мужчина вел оживленную беседу, все время крутил головой, размахивал руками, и Эв не мог разглядеть как следует.
      Вчера он решил подобраться поближе, чтобы наконец получить недостающие для полной ясности десять процентов. Потому что хотел полностью удостовериться, прежде чем указывать на него пальцем. Небольшое отклонение от распорядка нарушало рутинное течение дня, тем более в среду, когда время особенно плотно расписано, и ему было совсем некстати шляться по газонам, высматривая таинственного незнакомца, но он напомнил себе, что делает это ради защиты Лизл.
      И вот он его нашел, и теперь, подходя ближе, начинал испытывать небольшие вспышки нервного возбуждения. Это почти как работа частного сыщика, словно он на один День превратился в Сэма Спейда или Филипа Марлоу.
      Он отметил, что, хотя подозрительный тип работает в полном согласии с прочими, его невозможно принять за одного из них. Он разговаривает с ними, смеется их шуткам, но к ним не принадлежит. У Эва создалось впечатление, что в нем есть что-то такое, из-за чего он всегда держится чуть в стороне, на один шаг.
      "Совсем как я".
      - Еще чуток, мистер, и свалитесь.
      Эв вздрогнул от звука голоса. Один из садовников рассмеялся. Эв поднял голову и улыбнулся рыжему верзиле с лопатой, который заговорил с ним.
      - Я не хотел вам мешать.
      - Да вы и не помешали. Однако помочь тоже не можете.
      Эв не был уверен, что в тоне рабочего не прозвучало скрытой враждебности, но, возможно, он просто поддразнивает его.
      - Я заинтересовался, на какой глубине вы кладете трубы.
      - Вот так так! Не знаю, кто вы такой, но как трубы класть, как-нибудь разбираюсь. Это я вам точно скажу.
      - Да, сэр!
      Под новый взрыв смеха газонокосильщик, приятель Лизл, поднял на Эва свои ясные голубые глаза. Он стоял на коленях, прилаживая соединительную муфту.
      - Вы ведь профессор Сандерс?
      Разоблачение несколько смутило Эва.
      - Гм~ да.
      - Я так и подумал. Видите ли, профессор, здесь нам вообще не приходится чересчур глубоко закапывать трубы. Как правило, нескольких дюймов достаточно. Но там, где земля глубоко промерзает, их прокладывают ниже уровня замерзания, иначе надо будет каждый раз в холода осушать систему.
      По следам северного акцента в голосе Эв пришел к заключению, что этому человеку знакомы суровые зимы. Он пристально вглядывался в лицо, ища последние десять процентов, но не находил их. Когда смотришь совсем близко, нос к носу, все выглядит по-другому.
      Газонокосильщик стрельнул глазами в рыжеволосого.
      - Удивляюсь я на тебя, Клэнси, - сказал он. - Как это ты пропустил мимо ушей подачу насчет заморозков?
      Клэнси ухмыльнулся.
      - Меня прямо-таки убивает, что придется сперва обождать мороза, а уж тогда осушать свои трубы.
      И в тот момент, когда газонокосильщик Лизл расхохотался вместе с прочими, Эв нашел искомое. Это произошло у него на глазах. Когда этот человек засмеялся, его губы, глаза и брови сложились точно так, как на снимке.
      - Спасибо, - сказал Эв, скрывая удовлетворение.
      - Теперь вам все ясно? - спросил Клэнси.
      - Да, я узнал именно то, что хотел.
      Он спешил назад, к себе в офис, намереваясь немедленно позвонить в полицию штата, но к тому моменту, как добрался до рабочего стола, несколько передумал. У каждого есть своя тайна - Бог свидетель, она есть и у Эверетта. Имеет ли он право делать за полицию ее работу и выдавать этого человека?
      Этот вопрос не давал ему покоя весь остаток дня. Он почти принял решение разорвать клочок бумаги с фамилией копа, когда заметил в коридоре Лизл. Она взглянула на него, быстро махнула рукой и отвернулась. Она поступала так почти целую неделю. Она словно бы избегала его. Возможно, он чем-то расстроил ее? Он не мог ничего такого припомнить. Но эта встреча натолкнула его на мысль о том, что газонокосильщик способен принести ей серьезные неприятности. Он помнил, как была взволнована Лизл телефонным звонком в разгаре рождественской вечеринки. Это испортило ей весь день. Эв вспомнил, как она переживала всю следующую неделю, и огорчился.
      Может быть, если он укажет, что именно этот тип доставил ей беспокойство, она изменит свое отношение к Эву. Он знал, что она считает его чрезвычайно чопорным и скучным. Такой он и есть. Эв признает это первым. Он не шутник. Может быть, Лизл станет немножко теплее к нему относиться, если он сделает для нее это. Ему много не надо. Улыбка, может быть, изредка прикосновение руки. В жизни его нет тепла, уже очень давно не было.
      Немножко тепла. Не такая уж это большая просьба.
      Эв шагнул назад в кабинет и набрал номер, который дал ему детектив. Ответил коммутатор мотеля "Красная крыша" на окраине города. Телефонистка позвонила в комнату раз пять, потом сказала, что мистера Аугустино нет, и предложила оставить для него сообщение. Эв сказал, что перезвонит позже. Он хотел убедиться, что детектив получил информацию из первых рук.
      Он закрыл кабинет и захватил с собой листок с номером. Позвонит снова из дому.
      "Лизл сегодня не выходит у меня из головы".
      Эв стоял у окна собственной гостиной и глядел вниз на улицу. Несколько минут назад он проходил мимо окна, убирая за собой после обеда - восемь унций жареного цыпленка, чашка мороженого горошка и маленькая баночка кукурузных зерен, - и мог поклясться, что видел, как Лизл промелькнула под фонарем внизу. Но когда посмотрел снова, она исчезла. Может быть, это был кто-то другой. В конце концов, зачем Лизл тут мелькать? Она, наверно, обедает вместе с этим парнем, Лосмарой. А после обеда они, наверно, вернутся к нему или к ней, и~
      Он взглянул на часы на стене, потом на наручные. И те, и другие показывали 19.32. Он знал, что время точное, ибо регулярно сверял их по каналу прогноза погоды. Пора отправляться. Собрание начинается в восемь, но Эв любит всегда приходить пораньше и выпивать чашечку кофе, пока он еще свежезаварен в бачке. Особенно с тех пор, как стал отказываться от послеобеденного кофе и сигарет, приберегая их для собрания. Бесконечное курево и питье кофе - общее правило на этих собраниях, а он не желает превышать дневную норму.
      Метеоканал сообщил, что возможен дождь, поэтому он надел плащ и сунул в карман непромокаемую шапочку. В последний раз оглядел квартиру, убедился, что все обеденные тарелки и посуда убраны, и вышел на улицу.
      По обыкновению остановился у окна "Рафтери" ровно на одну минуту и понаблюдал за выпивающими в таверне. А отворачиваясь, заметил мелькнувшие ниже по улице светлые волосы. На мгновение он подумал, что это Лизл стоит в подъезде. Но, прищурившись в темноте, ничего не увидел.
      Он продолжал путь, недоумевая, почему Лизл не выходит у него из головы. Он сознавал, что думает о ней больше обычного, но это из-за фотографии, которую показал Детектив. Эв, по крайней мере, надеется, что из-за этого. Ему прекрасно известно, с какой осторожностью надо следить за навязчивыми мыслями. Он не желает, чтобы Лизл стала одной из них. Только не Лизл. Только не коллега.
      Он продолжал путь. До епископальной церкви Святого Иакова оставалось всего несколько кварталов. Дойдя, он поднялся по внушительным гранитным ступеням лестницы и свернул к небольшой деревянной двери на северной стороне.
      - Ну вот! - сказала Лизл, не в силах сдержать злорадство. - Вот его большой и страшный секрет. Тайное собрание в церковном подвале.
      Она растирала закоченевшие руки, стоя в темном подъезде через дорогу от церкви. Волнующая слежка за Эвом по сумрачным улицам, необходимость скрываться из виду каждый раз, когда он останавливался или оглядывался, несколько взвинтила ей нервы.
      Она взглянула на Рафа, хранившего молчание с той самой минуты, как Эв вошел в церковь.
      - Ладно, Раф, - сказала она. - Веселей. Не принимай близко к сердцу то, что он нырнул не в бар, полный геев в кожаных куртках. Нельзя же все время выигрывать.
      - Как ты думаешь, что наш друг Эв там делает? - произнес наконец Раф.
      - Кто знает? Может, он староста общины или еще что-нибудь.
      - Ты когда-нибудь представляла себе его человеком религиозным?
      Лизл поразмыслила. Она не припоминала, чтобы Эв хоть когда-нибудь, хоть раз заговаривал о Боге. Мало кто из известных ей людей занимался бы высшей математикой и продолжал верить в Бога.
      - Нет. Но на прошлой неделе мы оба узнали, что квартира его - образец скромности, уединения и порядка. Я не думаю, что потребуется большая натяжка, чтобы счесть его ревностным прихожанином.
      - Может, и нет. Но я все еще не убежден, что он ничего не скрывает.
      - Брось, Раф. Он один из нас. Он Высший. - Ей нравилась идея занести Эва в официальные члены клуба Высших.
      - Может быть. Но я не могу с уверенностью утверждать, пока не узнаю, что там происходит.
      - Это церковь, Раф.
      - Знаю. Но знаю также и то, что церковь позволяет гражданским и общественным объединениям пользоваться своими помещениями. Интересно, какое общество заседает сегодня в подвале?
      - Какая разница?
      - Насколько мы знаем, это вполне может быть общество помощи бывшим насильникам над детьми, или трансвеститам, или~
      - Ты серьезно, Раф? В самом деле?
      Она не видела его лица в темноте, но надеялась, что на нем нет обычной сардонической полуулыбки. Они постояли немного в молчании, наблюдая за другими фигурами, которые приближались к церкви и входили в боковую дверь; мужчин было раза в три больше, чем женщин; большинство среднего возраста, но некоторые казались почти подростками; несколько пар, но подавляющее большинство одиночек. В 20.10 поток иссяк.
      - Ну, что ты думаешь? - поинтересовался Раф, когда все вроде прошли. Я насчитал пару дюжин. Вполне достаточно для хорошей оргии.
      - Знаешь, Раф, иногда ты невыносим.
      - Я не нарочно. Я просто хочу знать. Знание - сила, как они утверждают.
      - Так пойди и узнай.
      - Нет. Я хочу, чтоб пошла ты. Потому что в том случае, если я вернусь с сообщением о каком-нибудь диком сатанинском ритуале, ты сочтешь это выдумкой. Посмотри сама, потом возвращайся и расскажи мне. Что бы ты ни сказала, я поверю, и на этом все.
      Опять шпионство. Лизл это не нравилось, но теперь в ней взыграло собственное любопытство. Если Эв каждую среду по вечерам отправляется на собрание в подвале церкви Святого Иакова, что же там происходит?
      - Хорошо. Я посмотрю. Но на этом все. Если тут нет ничего плохого, мы все бросим и оставим беднягу в покое. Согласен?
      - Согласен.
      Лизл поспешила через дорогу в длинную тень церкви и направилась прямо к двери, в которую на ее глазах вошел Эв. Она не стала медлить, иначе действительно осознала бы, до чего все глупо - и весь этот вечер, и то, что она делает, - и передумала.
      Она осторожно отворила дверь, увидела пустынную лестницу. Вошла и тихонько спустилась на два пролета вниз, к подвалу. Увидела свет в конце коридора, услышала голоса, осторожно двинулась вперед, пока не нашла зал, где проходило собрание. Двери были широко распахнуты в холл, словно крылья. С безопасного расстояния она заглянула внутрь.
      Внутри в помещении были короткими рядами расставлены складные стулья, лицом к противоположной стене зала с низким потолком. Большинство мест было занято, и несколько человек еще пробирались по рядам в поисках свободного. Каждый держал в руках сигарету, или небьющуюся пластиковую чашку с кофе, или и то, и другое. Воздух был уже весь в дыму, под голыми флуоресцентными лампами белые облака желтели, клубились, поднимались к потолку. Эв сидел в конце последнего ряда. Один.
      Лизл отпрянула назад в полумрак коридора и стала наблюдать.
      Перед собравшимися стоял лысоватый мужчина. В руках у него тоже была чашка кофе и сигарета. Он говорил что-то, но слов нельзя было разобрать. Лизл перебежала через коридор, чтобы послушать его. Спряталась за ближайшей открытой створкой двери и навострила уши. В щель между стеной и дверью ей был хорошо виден Эв.
      - ~Здесь те же лица, что и всегда. Наши "постоянные члены". Однако некоторых мы давненько не слушали. Все мы знаем, зачем вы сюда приходите, но, по-моему, кое-кто из ветеранов излишне скромничает, полагая, что нам о них все известно. Но нам известно не все. Так как же? Может быть, кто-то из членов-основателей выйдет и поведает нам о своих достижениях и успехах?
      Он подождал - никто не шевельнулся, - и наконец ткнул пальцем в последний ряд.
      - Эверетт! Может быть, вы? Мы вас давно не слышали. Ну, как?
      Эв медленно встал. Он явно чувствовал себя неловко. Он дважды прокашлялся, прежде чем заговорить.
      - Меня зовут Эверетт, - сказал он. - Я - алкоголик.
      Сложив ладони, словно в молитве, Лизл приникла лицом к полоске света и стала слушать.
      Сначала Эв нервничал. Он давно этого не делал, но надо пройти через некое испытание. Пора.
      Нервы слегка успокоились, и он заговорил. Он помнил свою историю назубок, как таблицу умножения. Ему приходилось рассказывать ее довольно часто.
      - Для меня все началось, как, наверно, для большинства из вас, когда я был подростком. Я не сразу стал пьяницей. Это потребовало времени и долгого опыта. Но угрожающие симптомы проявились уже тогда, в самом начале. Все друзья мои выпивали от случая к случаю, когда удавалось стащить у родителей спиртное или уговорить какого-нибудь незнакомца поставить нам банку пива, но я всегда чувствовал себя самым счастливым, когда мы доставали выпивку, и самым несчастным, когда терпели неудачу.
      И, начав пить, я не мог остановиться. Тогда я не понимал этого, но сегодня, оглядываясь назад, вижу, что даже мальчишкой не знал, как остановиться. Не знал же я этого в то время лишь по одной причине - запасы спиртного у нас всегда были невелики. Позаимствованные напитки заканчивались прежде, чем я успевал перепиться до тошноты.
      Дело поправила наша студенческая община в Эмори. Мы покупали пиво бочонками, и я регулярно хорошенько напивался. Но исключительно в выходные, на вечеринках, где я становился своего рода легендой, благодаря количеству алкоголя, которое мог поглотить. А в течение учебной недели я умудрялся зарабатывать в среднем высший балл. Я был предметом зависти однокурсников студент-отличник, способный составить компанию наилучшим образом. В середине - конце шестидесятых в кампусах предпочитали наркотики. Но это было не для меня. Я был слишком истинным американцем для всей этой хипповой марихуаны.
      Не скажу, что я ее не попробовал. Пробовал. Раз-другой по ходу дела я перепробовал все. Много раз. Но хранил верность своей подружке бутылке. Потому что ничто другое не доходило до той особенной точки внутри моего существа, которую надо было затронуть. Доходило только спиртное и успокаивало ее. Я ездил в Вудсток и, подобно многим другим, побывавшим там, мало что помню об этом уик-энде, кроме бесконечного дождя и моря грязи. Мне пришлось сходить в кино, чтобы увидеть, что там в действительности происходит. Но я не губил себя ни марихуаной, ни мескалином, ни ЛСД, что гуляли кругом по рукам. Нет. Это значило бы, что я - слабак хиппи, больной, наркоман. Нет. Я хранил верность своей подружке. Я опустошал бочонок бурбона, привезенный из нашего доброго старого дома в Кентукки.