Апостол зла

      Лизл смотрела на Уилла в полном ошеломлении. За два года знакомства она ни разу не слышала, чтобы он повысил голос или рассердился. Но Адель явно задела больной нерв. Его бросило в жар, шрам на лбу побагровел.
      Она тронула его за руку.
      - Успокойтесь, Уилл. Все это не имеет никакого значения.
      - Нет, имеет. Что заставляет ее думать, будто Бог пропускает мимо ушей мольбы о дожде в Судане и кладет ключи от машины туда, где она их найдет? Нечестно с ее стороны бегать и сообщать всем и каждому, что Бог откликается на ее идиотские мольбы и оставляет без ответа поистине важные просьбы!
      И вдруг Лизл все стало ясно. Она вдруг поняла, почему Уилл так разгневан. Или, по крайней мере, подумала, что поняла.
      - О чем вы просите, Уилл? О чем молите, а оно не сбывается?
      Он взглянул на нее, ставни на миг приоткрылись, в этот миг она заглянула в его душу~
      ~и содрогнулась от потока боли, горя, смертной муки, разочарования, хлынувшего из глаз. Но больше всего в них было все подавляющего страха, который потряс ее.
      "О Боже мой! Бедный мой Уилл! Что же с тобой произошло? Где ты побывал? Что повидал?"
      А потом ставни захлопнулись, и на нее снова смотрели мягкие голубые глаза. Непроницаемые голубые глаза.
      - Ни о чем, - спокойно сказал он. - Просто ребячество и поверхностность такой религии окончательно меня доконали. Здесь это как-то особенно заметно, кругом, куда ни глянь. Вы знаете о пропагандистской кампании с бамперными наклейками, так вот, по-моему, тут возникает религия бамперных наклеек.
      Судя по тому, что она прочитала в его глазах, Лизл могла сообразить, что дело обстоит намного серьезней, но понимала, что допытываться не стоит. Уилл плотно запер ставни.
      Лизл добавила еще одну тайну к мысленному списку, который составляла в связи с загадочным Уиллом Райерсоном.
      - Не только здесь, - заметила она.
      - Да, - кивнул он. - Правда. По всей стране. Телеевангелисты. Бог в роли шоумена. Божественное "Колесо фортуны". [популярная в США игра, по образцу которой создано российское "Поле чудес"]
      За исключением того, что участники игр платят деньги, а не получают.
      Он взглянул на нее.
      - Вы никогда особенно не распространялись об этом, Лизи, но мне кажется, вы не очень религиозны.
      - Меня воспитывали как методистку. В некотором роде. Только нельзя глубоко погрузиться в высшую математику и оставаться очень религиозной.
      - О, в самом деле? - с улыбкой произнес он. - Я заглядывал в кое-какие журналы, которые вы сюда приносили, и сказал бы, что для занятий такими материями надо руками и ногами отбрыкиваться от веры.
      Она рассмеялась.
      - Вы не первый, кто так говорит.
      - Кстати, о высшей математике, - продолжал Уилл, - как насчет той идеи, что возникла у вас насчет статьи? Как она продвигается?
      От одной мысли о статье внутри у нее все затряслось от волнения.
      - Получается потрясающе.
      - Настолько, чтобы сгодиться для Пало-Альто?
      Она кивнула.
      - Думаю, да. Может быть.
      - Никаких "может быть". Если думаете, что "да", вы обязаны ее представить.
      - Но если ее отвергнут~
      - Так вы останетесь на прежнем месте. Не потеряв ничего, кроме времени, потраченного на работу. И даже это время не полностью потеряно, ибо вы за него, безусловно, кое-чему научились. Но не сделав работу и не представив ее, вы растеряете свой потенциал. Плохо, когда тебе не дают ходу, душат другие, но когда сам себя давишь~
      - Знаю, знаю.
      Они уже говорили об этом прежде. Лизл очень сблизилась с Уиллом за последнюю пару лет. Она открывалась ему так, как не откровенничала никогда ни с одним мужчиной, даже с Брайаном во время их семейной жизни. Она ни за что не поверила бы, что можно стать такой близкой с мужчиной, не помышляя о сексе. Но все было именно так.
      Платонически. Она слыхала о платонических отношениях, но всегда считала их выдумкой. Теперь это произошло с ней самой. Пробившись однажды сквозь панцирь Уилла, она обнаружила теплоту и отзывчивость. Прекрасный рассказчик и идеальный слушатель. Но она все еще относилась к нему с некоторой настороженностью. Глубокие беседы в обеденные часы здесь, на холме, в ходе рабочей недели, долгие бесцельные ленивые разъезды по выходным~ и Лизл все время держалась начеку, с опаской ожидая неизбежного момента, когда Уилл сделает первый шаг к сближению.
      Она в самом деле боялась. Кошмарный развод с Брайаном все еще был слишком свеж в памяти, раны едва перестали кровоточить, и до исцеления было весьма далеко. Она не хотела, чтобы в ее жизнь вошел другой мужчина, ни в коем случае, никоим образом, особенно если он почти на двадцать лет старше. А она знала - просто знала, что Уилл пожелает перевести их отношения из чисто интеллектуальной сферы в физическую. Лизл не желала этого. Она будет вынуждена дать отпор. А как это отразится на их дружбе? Повредит, конечно. Может быть, даже погубит ее. Она не вынесет этого. Ей хотелось, чтобы все оставалось как есть.
      Поэтому Лизл в каждую следующую поездку по выходным туда-не-знаю-куда отправлялась с нарастающей тревогой, предчувствуя неминуемое приглашение заскочить к Уиллу домой "выпить по рюмочке" или "спокойненько посидеть". Она ждала. И ждала.
      Но шага с другой стороны не последовало. Уилл так и не сделал неизбежного хода.
      Сейчас Лизл улыбнулась, вспомнив свою реакцию, когда наконец выяснилось, что Уилл вовсе не собирается делать каких-либо шагов. Она обиделась. Обиделась! Проведя несколько месяцев в страхе перед такими шагами, она чувствовала себя уязвленной тем, что он их не сделал. Победителей в этой игре не оказалось.
      Разумеется, она тут же обвинила во всем себя. Она чересчур глупа, плохо одета, занудна, суха, чтобы привлечь его. Потом к ней вернулась способность логически мыслить и встал вопрос: если он в самом деле считает ее такой, зачем проводит с ней столько времени?
      Тогда она принялась обвинять Уилла. Может быть, он гей? Не похоже. Насколько ей известно, друзей мужчин у него не было. Вообще никаких друзей, кроме Лизл.
      Совсем не интересуется сексом? Может быть.
      Множество "может быть". Хотя одно можно сказать точно. Уилл Райерсон один из милейших, приятнейших, умнейших, таинственнейших мужчин, каких она только знала. И, несмотря на все его причуды - а их было довольно много, ей хотелось бы знать его лучше.
      За эти два года Уилл постепенно вошел в роль наставника, старого дядюшки, проводя на холме мини-семинары, во время которых ненавязчиво вводил ее в неизведанные сферы философии и литературы. Он был добрым дядюшкой. Ничего от нее не требовал. Всегда оказывался под рукой, чтобы дать совет, когда она просила, или просто выслушать ее вопросы и идеи. И всегда ободрял. Он относился к ее способностям гораздо оптимистичней, чем она сама. Там, где Лизл видела свой предел, Уилл открывал бесконечные возможности.
      Лизл хотелось верить, что их отношения не односторонние, что она ему что-то дает взамен. Точно не зная, почему и каким образом, но она чувствовала, что Уилл извлекает из их общения почти столько же пользы, сколько она. Казалось, он стал лучше ладить с миром и с самим собой, чем во время их первых встреч. Тогда он был мрачным, меланхоличным, измученным человеком. Теперь мог шутить и даже смеяться. Она надеялась, что в этом хотя бы отчасти есть ее заслуга.
      - Надо действовать, - сказал Уилл.
      - Я не знаю, Уилл. Что подумает Эверетт?
      - Он подумает, что вы делаете заявку на получение высокой должности на факультете, точно так же, как сделал он. Тут нет ничего плохого. И почему, скажите на милость, вы должны ему уступать? Вы оба пришли на факультет в один и тот же год. Пусть вы моложе, но занимаете равное с ним положение и обладаете такими же - если не лучшими - способностями. Кроме того, черт побери, вы значительно привлекательней.
      Лизл почувствовала, что краснеет.
      - Перестаньте. Это к делу не относится.
      - Безусловно, но ничуть не больше, чем все отговорки, которыми вы оправдываете свою нерешительность. Действуйте, Лизи.
      В этом весь дядюшка Уилл: абсолютно уверенный, что она сможет достичь любой цели, если захочет. Лизл не прочь позаимствовать у него чуточку энтузиазма по отношению к своим способностям. Но он не знает правды она мошенница. Конечно, она получила степень доктора философии, сумела стать первой женщиной, принятой на традиционно мужской математический факультет Дарнелла, но Лизл совершенно убеждена, что пройти через научный совет ей помогла какая-то счастливая случайность, что какая-то благосклонная сила открыла перед ней двери. Не так уж она талантлива. В самом деле.
      Теперь Уилл толкает ее на попытку занять на факультете более высокое положение. Будущей весной в Пало-Альто пройдет Международный математический конгресс. Эв Сандерс пишет статью, которую собирается там представить. Если ее одобрят, он вырвется вперед, его кандидатура станет первой на продвижение. А продвигаться все трудней. За последние несколько лет число вакантных высоких должностей в Дарнелле сократилось, а отныне, когда его называют "новым южным Гарвардом", дело пойдет еще туже. Однако Джон Мэннинг в прошлом месяце отказался от своей профессорской должности, перейдя в Дьюк, вследствие чего на математическом факультете появилось свободное место. Если работу Лизл тоже примут, Эверетт будет уже не единственным кандидатом. Если же вместо его статьи одобрят статью Лизл~
      - Вы действительно думаете, что стоит попробовать?
      - Нет. Мне больше нравится собственная формулировка: действуйте, черт возьми!
      - Ладно! Согласна!
      - Отлично. Вот видите? Все очень просто.
      - Угу. Конечно. Для вас просто. Вам не придется представлять статью.
      - Это вам придется ее представлять.
      - Угу. Можно вам позвонить, когда я получу верстку?
      - Попытайтесь.
      А, правда! Человек без телефона! Как я могла забыть? Даже сейчас, после нескольких лет знакомства, Лизл не могла свыкнуться с мыслью, что Уилл умудряется жить в современном мире, не пользуясь услугами телефона. Она сознавала, что никто еще не разбогател на стрижке газонов, но у каждого есть профсоюз, обеспечивающий достойный заработок и существенные льготы. Так что телефона у Уилла нет не из-за нехватки денег.
      - Вам надо поставить телефон, Уилл.
      Он прикончил остатки шипучки.
      - Ну вот, снова за старое.
      - Я серьезно. Телефон - важнейший в современной жизни инструмент.
      - Вполне возможно.
      - И я знаю, что на Постал-роуд есть телефонные линии.
      Осознав, что Уилла нечего опасаться, Лизл несколько раз побывала у него дома. Он жил в отдельном коттедже, но не в дальнем пригороде.
      - Что, если я позвоню от вашего имени в телефонную компанию? Я даже могу заплатить~
      - Забудьте об этом, Лизл.
      Она поняла по его тону, что он желает прекратить этот разговор, но не могла удержаться. Нет телефона~ что за глупость. Если только~
      - Надеюсь, вы не из луддитов? [участники первых стихийных выступлений против машин в Великобритании в конце XVIII - начале XIX вв] Ну, знаете, враги технологии~
      - Бросьте, Лизл, вам прекрасно известно, вы же у меня были. У меня есть телевизор, радио, микроволновка, даже компьютер. - Он посмотрел на нее. - Просто я не хочу иметь телефон.
      - Но почему, ради всего святого? Вы не можете мне намекнуть?
      - Просто не хочу, и все. Давайте оставим это.
      В голосе звучало лишь сдержанное неудовольствие, но его взгляд изумил ее. Прежде чем он отвел глаза, она заметила в них проблеск того страха, который видела раньше.
      - Конечно, - быстро согласилась она, скрывая сжигав шее ее беспокойство и любопытство. - Считаем тему за крытой. Когда я услышу, что мою статью приняли, немедленно дам вам знать - с почтовым голубем.
      Уилл засмеялся.
      - Лучше прямо приезжайте и стучите в дверь. Обещаете?
      - Обещаю.
      - Что происходит в высших университетских сферах? - поинтересовался он, явно пытаясь увести разговор от телефонов.
      - Ничего особенного. Доктор Роджерс устраивает ежегодную пятничную вечеринку для коллег и приглашает меня.
      - Он ведь с психологического факультета?
      - Да, декан. Вечеринка для их факультета, но поскольку я помогла ему исправить несколько хитрых математических ляпов, которые он сделал за лето, он объявил меня по четным членом. Так что я получила приглашение.
      - И, зная вас, я могу утверждать, что вы его отвергли, правда?
      - Неправда, - возразила она, вздергивая подбородок и радуясь, что удалось его удивить. - Я решила предстать в полном блеске.
      - И правильно. Вам надо больше общаться с коллегами по факультету, вместо того чтобы проводить свободное время с жалким газонокосильщиком.
      - Точно. Вы положительно жалкий и в то же время интеллектуально отсталый.
      Уилл оглянулся на факультетский офис.
      - И профессор Сандерс пойдет?
      - Нет. Почему~ - начала она и остановилась, сообразив, на что он намекает. - О! Он снова за нами подсматривает?
      - Да. Курит послеобеденную сигарету.
      Лизл взглянула на окно кабинета Эва на втором этаже. Лица в темном квадрате видно не было, но из форточки с равномерными интервалами выплывали клубы белого дыма.
      Эверетт Сандерс смотрел вниз на Лизл Уитмен с газонокосильщиком, сидевших вместе под деревом. Кажется, они глядят прямо на него. Но это может быть только простым совпадением. Он знает, что, стоя в своем кабинете на таком расстоянии, остается для них невидимым.
      Он глубоко затянулся сигаретой, шестой за день, первой после ленча, состоявшего из восьми унций сдобренного горчицей салата из тунца и кусочков холодной картошки и перчика средних размеров. Точно такой же завтрак он приносил с собой каждый день и съедал прямо здесь, за рабочим столом. Он тщательно заботился о питании и очень старался поддерживать баланс. На столе остывала четвертая чашка кофе. Он позволял себе двадцать чашек в день. Понятно, что это слишком, но с меньшим количеством работа идет хуже. И курил он чересчур много. Двадцать сигарет в день - каждое утро открывает новую пачку "Кул лайтс" и докуривает последнюю перед тем, как лечь в постель. Кофе и сигареты - он собирается отказаться от них, но еще не сейчас. Нельзя же от всего отказаться. Может быть, через несколько лет, убедившись, что может себя контролировать, он попытается избавиться от табака.
      Он наблюдал за Лизл и опять удивлялся, что за типа она выбрала, чтобы проводить с ним лучшее время. Одна из самых блестящих женщин, каких он знал, тратит обеденный перерыв на болтовню с простым рабочим - у него волосы собраны в конский хвост, подумать только.
      Самое поразительное несоответствие, какое только можно вообразить. Что у них общего? Что способен сказать такой человек, чтобы заинтересовать Лизл с ее умом?
      Это мучило его. О чем они разговаривают день за днем, неделю за неделей? О чем?
      Самым обидным тут было то, что он никогда не узнает ответа на этот вопрос. Чтобы его получить, надо либо подслушать, либо подсесть к ним, либо прямо спросить Лизл, о чем они беседуют. Ни на что подобное он не пойдет. Это просто не в его характере.
      Другой вопрос: почему, скажите на милость, он сам тратит время, гадая над столь неуместной загадкой? Какое ему дело, что обсуждает в обеденный перерыв Лизл со своим, верзилой газонщиком? Есть вещи поважнее, о которых ему следует думать.
      И все же~ вместе они выглядят такими раскованными. Эву хотелось бы чувствовать себя столь же раскованным с людьми. Даже не с людьми - он согласен иметь только одного человека в мире, с которым можно сесть и прекрасно себя чувствовать, с легкостью обсуждая тайны Вселенной и странности обыденной жизни.
      Кого-нибудь вроде Лизл. Такой мягкой, такой прекрасной. Ее, может быть, и не назовешь прекрасной в обычном современном смысле, но золотистые светлые волосы так тонки, гладки и шелковисты - хорошо бы, она носила их распущенными, а не заплетала в свою излюбленную косу - улыбка так светла и тепла. Грудь у нее маленькая, и вес лишний, но Эва не занимает внешность. Она ничего не значит. Важен внутренний мир женщины. А Эв знает, что за неряшливой, коротенькой и толстенькой оболочкой скрывается великолепная, изумительная женщина, милая, искренняя, страстная.
      Что видит этот разнорабочий, глядя на нее? Эверетт искренне сомневается, что его привлекает ум Лизл. Конечно, он не знаком с этим типом, но вряд ли газонокосильщик разделяет ценностные представления и обладает достаточно глубокой натурой, чтобы увлечься женским умом.
      Так что его интересует?
      Интимная близость? В этом все дело? Плотские удовольствия? Ну, тут нет ничего плохого, пока это не отражается на будущем Лизл. Будет настоящей трагедией, если это повредит ее карьере. Такой великолепный ум, как у нее, заслуживает большего, чем ежедневная стирка пеленок.
      И какое до всего этого дело Эверетту Сандерсу?
      "Дело в том, что я хочу быть на его месте".
      Как это было бы замечательно. Сделать ее своим другом, помощником, доверенным лицом. Иметь человека, с которым можно разделить хоть несколько часов. Ибо Эверетт знал, что он одинок, и легко примирился с этим. Но одиночество, пусть оно причиняет намного меньше проблем и не столь тяжких, как те, которые он имел в прошлом, со временем может превратиться в непосильный груз, в постоянную, давящую душевную боль.
      Обеды с Лизл, глупая болтовня с Лизл - это больше, чем он может надеяться.
      Больше, чем он должен надеяться.
      Вся идея просто смешна. Даже если она допустима, даже если реальна, он не может себе этого позволить. Он не может позволить себе ввязаться в эмоциональные отношения. Эмоции слишком непредсказуемы, их слишком трудно контролировать. А он не может позволить себе выпустить из под контроля хоть одну сферу своей жизни. Стоит чуть дать себе волю в одном, может открыться прорыв в другом, потом в следующем~ И вся жизнь целиком вырвется из железного кулака, в котором он ее держит.
      Так что пусть Лизл Уитмен болтает со своим газонокосильщиком, другом и - или - любовником. Это его совершенно не касается. Это ее жизнь, и он не имеет никакого; права думать, что может распоряжаться ею. Вся решимость, все силы уходят на то, чтобы управлять своей собственной жизнью.
      Кроме того, ему надо читать, а не торчать у окна. Особенно в среду. Сегодня вечером у него еженедельное собрание так что он должен в течение дня проработать ежедневную норму страниц книги, которую читает на этой неделе. "Папочка" Лупа Дьюранда. Вышла несколько лет назад, но ему кто-то ее посоветовал как триллер с головоломкой. И в самом деле, там оказалась головоломка. И не одна. Он наслаждался необычайно.
      Эверетт нашел, что книжки дают приятное отдохновение от напряженной работы с цифрами с утра до вечера, и много лет назад постановил прочитывать один роман в неделю. Он начинал новую книгу каждое воскресенье. Честно. В "Папочке" 377 страниц. Поэтому, чтобы прочесть его за неделю, надо читать по 53,85 страницы в день. Сегодня среда, стало быть, ему надо дойти до 216-й страницы, прежде чем лечь спать. Собственно говоря, он сегодня чуть-чуть забежал вперед и нарушил правила игры, так как вчера перекрыл норму, дочитав главу до конца. Сама по себе неплохая идея, но он не любил нарушать собственные правила.
      Он погасил сигарету и тут же закурил новую. Он разрешал себе две подряд после ленча. Открыл книгу на странице 181. Остается прочесть тридцать пять. Уселся за стол и начал читать.
      Глава 3
      Уилл взглянул на часы. Рабочий день почти окончен, но собирался наладить мотор газонокосилки, прежде чем отправляться на выходные. Тогда в понедельник утром машина будет готова, чтобы первым делом заняться стрижкой.
      Он посмотрел вдаль на гладко стелющееся поле нижнего кампуса, где на свежеподстриженной траве упражнялись игроки в футбол и соккер. [Соккером в США называют европейский футбол, а футболом - американский] Держать кампус в чистоте и порядке - работа практически бесконечная, но Уиллу она нравится. Он никогда в жизни не думал, что со своим происхождением, воспитанием и образованием кончит газонокосильщиком, но вынужден был признать, что в этом есть и свои плюсы. Он получает истинное удовлетворение, делая собственными руками простую работу, все равно какую поет ли, подрезает ветки, подстригает траву или налаживает мотор. Когда руки заняты, мысли свободны и могут спокойно блуждать. И они блуждали. Уиллу приходило в голову, что за последние несколько лет он проделал гораздо более напряженную умственную работу, чем за всю свою почти полувековую жизнь.
      И все еще не нашел ответов. Только столкнулся со множеством новых вопросов.
      Надо вернуться назад, к трактору. Старый "Джон Дир", одна из рабочих лошадок бригады - всю неделю припадал на ногу, покашливал, пофыркивал, то и дело замирал. Уилл вроде бы слышал звук, похожий на дребезжанье отсоединившейся проволочки. Он ее заменил. Теперь надо проверить.
      Мотор завелся с первого поворота ключа. Уилл стал сосредоточенно слушать. Он мог определить неполадки в моторе по характеру его урчания. Этот талант он приобрел давно, когда еще мальчишкой начал крутиться возле машин.
      - Привет, Уилли! Тарахтит что надо!
      Уилл поднял глаза и увидел, что перед ним стоит Джо Боб Хокинс, бригадир газонокосильщиков. Он был моложе Уилла - лет сорока или около того, - но из-за редеющих рыжих волос и огромного, заплывшего жиром тела выглядел старше.
      - Проводок отсоединился, - пояснил Уилл.
      - Руки у тебя золотые, это я тебе говорю. Сроду не видал чтоб парень так чуял мотор, как ты. Прямо профессор в машинной медицине, или как там ее звать.
      - Точно, Джо Боб. Я - "д-р" - доктор по ремонту.
      - И правда, дружище, - смеясь, отозвался он, - ты и есть этот самый доктор. Слушай, чего скажу. Толкни эту штуку в гараж и заходи ко мне в офис. Плесну тебе такой глоточек - язык проглотишь.
      Уилл задумался. Выпивка сейчас пришлась бы кстати, хотя он предпочитал крепким напиткам холодное пиво. И незамысловатая беседа с приветливым добрым малым вроде Джо Боба пошла бы на пользу. Но он не может так рисковать.
      - Мне бы очень хотелось, Джей-Би, но сразу же после работы придется отправляться в дорогу. Мать у меня приболела, так что я на уик-энд двину на север.
      - Плохо. И сильно она захворала, нет?
      - И да, и нет. Сердце. То работает, то дает сбой. Вот и теперь.
      Уилл ненавидел себя за то, с какой легкостью слетает с его языка ложь, но эта легенда была так хорошо отработана, что он сам ей почти верил.
      - Ну, ладно, - сказал Джо Боб. - Тогда давай поспешай. Надеюсь, она поправится. Если я для тебя чего-то могу сделать, ну, знаешь там, вдруг надо будет посидеть при ней лишнее время или еще что, ты мне только дай знать.
      - Надеюсь, до этого не дойдет, но все равно спасибо за предложение.
      Искренняя озабоченность Джо Боба тронула Уилла и заставила устыдиться лжи больше обычного. Но он никак не мог пойти и убить полчаса, болтая и выпивая в бригадирской конторе.
      Там стоял телефон.
      Уилл отвел трактор в гараж, запер его на уик-энд и отправился на автомобильную стоянку.
      По дороге домой сделал крюк, объезжая стороной Конвей-стрит, и начал вспоминать нынешний день. Сегодня он не общался с Лизл, так что, по крайней мере, не пришлось снова врать насчет перечитывания "Постороннего". Нельзя допустить, чтобы она узнала, что он на самом деле читает. Кроме того, она задает слишком много вопросов. Вопросов, на которые он не в силах ответить.
      До чего глупо брать книгу с собой на работу! Как будто ему даже хотелось, чтобы она ее увидела, хотелось, чтобы она начала расспрашивать. Так ли это? Неужели подсознание нарочно подталкивает его обнажать свое прошлое, заставляет сдвинуться с места, прийти в движение, вместо того чтобы торчать здесь год за годом?
      Может быть. Только не важно, чего хочет его подсознание. Уилл знает, что еще не готов вынырнуть на поверхность. Ему еще через многое надо пройти, прежде чем думать о возвращении.
      Может быть, он никогда не вернется. Ему нравится здесь, в Северной Каролине; он тут прижился и во многом обязан этим приятным ощущением Лизл. Она помогла ему почувствовать себя лучше. У нее, разумеется, есть свои пунктики и больше всего бросается в глаза то, что она себя недооценивает. Умная, добрая, настоящая, абсолютно лишенная претенциозности, она словно струйка свежего воздуха в кампусе "нового южного Гарварда". Ей не составило никакого труда убедить Уилла в своих блестящих талантах, в своей привлекательности. Неужели она этого не понимает? Кто-то здорово подкосил Лизл. Наиболее очевидным виновником выглядел ее бывший муж, но Уилл чувствовал, что проблема гораздо глубже. Что у нее за родители? Как они ее растили? Усаживали перед экраном телевизора? Лизл, вероятно, подобно многим другим, кого он встречал за последнее время, воспитывалась при полном отсутствии ценностей. Блестящие способности, которые не на чем сконцентрировать. Она осталась неполноценной, глубоко уязвимой, ей не хватает жизненно важного - объекта любви. Подходящий человек мог бы связать для нее все воедино. Неподходящий - все снова разбить и запутать. Уилл знает, что он - один из неподходящих.
      Ему хочется ей помочь, но он толком не представляет, как быть сблизиться с ней или оттолкнуть, - желая открыться перед ней так, как она перед ним открывается, и зная, что он уже никогда, ни перед кем не сможет открыться по-настоящему.
      Лизл остановилась на отведенном для нее на парковке месте и вышла из машины. Солнце быстро клонилось к закату, но воздух в начале сентября был еще теплым и слегка туманным от влажности. Туманным настолько, чтобы приглушить и смешать богатые оттенки зеленой листвы деревьев с буйными вспышками красок в кустах цветущих кругом хризантем. Только старые многоквартирные дома в садах не позволяли превратить эту картину в мечту импрессиониста.
      Бруксайд-Гарденс представлял собой ряд двухэтажных кирпичных построек, занятых в основном молодыми семейными парами, многие из которых успели обзавестись детьми. По субботам здесь становилось шумно. Но Бруксайд вполне соответствовал требованиям Лизл. Квартирка, с одной спальней обеспечивала спокойствие и комфорт, прекрасно подходила по размерам и не обременяла банковский счет. Чего ей еще желать?
      Чего ей еще желать в данный момент? Может быть, небольшой компании. Хорошо, если б Уилл жил поблизости, а не в пригороде. Так хочется заскочить к кому-нибудь, плюхнуться в кресло, поболтать ни о чем за бокалом вина. Но здесь нет никого, с кем она была бы достаточно хорошо знакома для этого.
      Вот единственная проблема в Бруксайде. Тут у нее нет настоящих друзей. Живущим вокруг молодым женатикам она не подходит. Конечно, они приглашают ее на вечеринки и воскресные пикники, и она с ними выпивает, болтает, смеется, но никогда не чувствует легкости, никогда не ощущает себя своей среди них.
      Ну, к нынешнему вечеру это практически не относится. Она собирается принарядиться к вечеринке у доктора Роджерса.
      В прежние времена это назвали бы факультетским чаепитием. Теперь вечеринкой с коктейлями. Собственно говоря, идти Лизл не хотелось. Она там никого не знает. В говоря, конце концов, собирается психологический факультет, а не математический. Они с Эвом всего-навсего помогли им решить летом несколько задачек. Не велико дело. Нет особых причин приглашать их на встречу. Безусловно, было бы легче, если бы Эв тоже пошел. Хоть было бы с кем поговорить. Но Эв никогда не ходит на вечеринки.
      Сама Лизл человек не компанейский. Она считала себя скучнейшей на свете личностью. Никчемная собеседница, неспособная сразу сообразить, что сказать, она принималась мямлить что-то о погоде или высказывать общие замечания о новых студентах, потом следовало долгое томительное молчание, и они с партнером, кем бы он ни был, незаметно расходились по разным комнатам.
      Удивительно, что ей никогда не составляет труда найти тему для разговора с Уиллом.
      Но Уилла там не будет, так что забудем об этом. Если и сегодня все пойдет заведенным порядком, она покрутится в одиночестве, постоит у книжных полок, потягивая из пластикового стаканчика слишком кислое шабли, поглядывая на часы и притворяясь, что ей интересно, какие книжки каких авторов гнездятся в шкафах. Подборка, как правило, оказывается именно такой неинтересной, как она ожидает.
      Прошедшее лето выдалось одиноким на редкость. Шесть Дней в неделю, практически без вариантов, она моталась между работой и домом. Во время длинных, проведенных в одиночестве выходных перед Днем труда она решила, что пора заставить себя окунуться в какую-нибудь общественную~ что? Деятельность? Нет, ее общественная жизнь никогда не была деятельной. И она не уверена, что ей этого хочется. Общественное шевеление больше соответствовало бы темпам ее существования. И она это устроит. С радостью.
      Так что старушка Лизл вознамерилась стать другой Лизл обновленной, улучшенной, готовой к активной общественной жизни. Она не отвергнет ни одного приглашения на общественные мероприятия, какими бы жуткими они ни казались.
      Именно поэтому она и собралась явиться сегодня на вечеринку Кола Роджерса.
      Теперь самая насущная проблема состоит в том, что надеть. Обычно она выбирает что под руку подвернется, но сегодня не хочется выглядеть слишком небрежно. Почти вся удобная одежда относится именно к этой категории, а лучшие вещи фактически уже не годятся. За лето она набрала лишние фунты и весит теперь сто шестьдесят пять.
      "Ты - корова", - подумала она, глядя в зеркало.
      Она редко смотрелась в зеркало. Зачем? Проверить, как она выглядит? Это ее совершенно не интересует. После развода она не способна интересоваться ничем, кроме работы. И, разумеется, не интересуется мужчинами. После того, что устроил ей Брайан. Шесть лет прошло, а все еще больно.
      Брайан~ Они встретились, будучи первокурсниками, в университете Северной Каролины на лекции по математике, оба нацеленные на получение степени бакалавра естественных наук; Брайана увлекла биология, Лизл главным образом математика. Попытки ухаживания, крепнущая привязанность, из которой расцвела любовь, по крайней мере со стороны Лизл, потом сексуальная близость, впервые для Лизл Они поженились немедленно после выпускных экзаменов и переехали в Пендлтон, где Лизл пошла работать в школу учителем математики, а Брайан приступил к усердным занятиям в медицинской школе Дарнеллского университета.