– Сколько тебе лет? – спросил Энтони.
      – Тринадцать.
      Голос с американским акцентом, резкий и не слишком дружелюбный. Она встряхнула длинными светлыми волосами и снова ссутулила плечи. Волосы крашеные, самодовольно подумал Энтони, гордясь своей проницательностью.
      – А… в какой школе ты учишься?
      Вот так, правильно. Светская беседа.
      – В Хитландской школе для девочек.
      – Хорошая школа?
      – Интернат, – ответила она, как будто это говорило само за себя.
      – А ты… давно приехала из Соединенных Штатов?
      – Я не оттуда.
      «Ха-ха», – подумал Энтони.
      – Ну, из Канады?
      – Я всю жизнь прожила в Британии, – сказала Зара скучающим тоном.
      Энтони озадаченно смотрел на нее.
      – А как же акцент…
      – У меня американский акцент – ну и что? Мне так хочется.
      Она в первый раз взглянула прямо на Энтони. Он решил, что у нее необыкновенные глаза – зеленые, как у Флер, только более глубокие и горящие.
      – Ты просто взяла и стала говорить с американским акцентом?
      – Угу.
      – Зачем?
      – Просто так.
      – Сколько тебе лет было?
      – Семь.
      Некоторое время они шли молча. Энтони старался вспомнить, каким он сам был в семилетнем возрасте. Смог бы он устроить такую штуку и много лет ее выдерживать? Ох, вряд ли.
      – Твой папа небось очень богатый?
      Энтони почувствовал, что краснеет.
      – Наверное. То есть не то чтобы прямо уж богатый. В общем, обеспеченный. Сравнительно. – Энтони сам понимал, что говорит ужасно напыщенно, но поделать ничего не мог и разозлился. – А почему ты спрашиваешь?
      – Ни почему.
      Зара вынула руки из карманов и принялась внимательно их рассматривать. Энтони машинально тоже посмотрел. Руки были худые, светло-коричневые от загара, на каждой – по одному крупному серебряному кольцу.
      «Почему? – заинтригованно думал Энтони. – Почему ты уставилась на свои руки? Почему хмуришься? Что ты ищешь?».
      Ей вдруг словно надоели собственные руки, она снова сунула их в карманы и обернулась к Энтони.
      – Ты не против, если я закурю косячок?
      У Энтони екнуло сердце. Девчонке всего тринадцать! И курит косячки?
      – Да нет… Не против.
      – Ты где обычно куришь? Или ты не куришь?
      – Курю, – слишком быстро ответил Энтони. – Большей частью в школе.
      – А-а. – Она пожала плечами. – Неужели во всем лесу нет подходящего места?
      – Есть одно… Вон там.
      Он повел ее в сторону от дороги.
      – Сюда обычно приходят, чтобы… ну… – Правда, что ли, ей только тринадцать? На два года младше него! Даже не верится. – Ну, ты поняла…
      – Заниматься сексом?
      – Э-э… да.
      Лицо у него горело, даже родимое пятно пульсировало от смущения. Они вышли на полянку.
      – Вот, здесь.
      – Отлично.
      Зара опустилась на корточки, вытащила из кармана плоскую коробочку и ловко свернула косяк.
      Когда она закурила, Энтони ожидал, что она посмотрит на него и скажет:
      «Bay, здорово цепляет», – так всегда делала Фифи Тиллинг.
      Однако Зара хранила молчание. В ней совсем не чувствовалось хвастливой взвинченности, как у его знакомых, употреблявших травку. Она как будто почти и не замечала, что он тут, рядом. Еще раз глубоко затянулась и передала само крутку ему.
      «Я сегодня собирался весь вечер сидеть дома и смотреть дурацкие фильмы по видику, – обалдело думал Энтони. – А вместо этого курю дурь с самой удивительной малявкой на свете».
      – У тебя дружная семья? – неожиданно спросила она.
      – Да как сказать… – Энтони снова растерялся.
      Ему вспомнилось, как они праздновали Рождество: мишурные гирлянды, глинтвейн, все наряжаются и веселятся.
      – Да, довольно-таки дружная. У нас еще куча друзей…
      Его слова растаяли в неподвижном лесном воздухе. Зара как будто и не слышала. По ее лицу бегали пестрые тени от листвы, и трудно было разобрать выражение. После долгой паузы она опять заговорила.
      – А как тебе Флер?
      – Она замечательная! – с жаром ответил Энтони. – Такая веселая! Я даже не думал…
      – Можешь не рассказывать. Ты даже не думал, что твой папа когда-нибудь снова станет встречаться с женщиной.
      Зара опять затянулась.
      Энтони с любопытством посмотрел на нее.
      – Не думал, точно. Вообще трудно представить, что папа или мама с кем-то встречаются, правильно?
      Зара промолчала.
      Вдруг до них донесся шум. Приближались чьи-то шаги, между деревьями слышались не ясные голоса. Зара одним быстрым движением загасила самокрутку и присыпала ее землей. Энтони с небрежным видом оперся на локоть. Еще миг – и на полянку вышли Занфи Форрестер и Мекс Тейлор. Занфи держала в руке бутылку водки, щеки у нее горели, блузка расстегнулась, открывая на обозрение розовый хлопчатобумажный лифчик. Увидев Зару и Энтони, она остановилась как вкопанная.
      – Энтони! – изумленно воскликнула Занфи. – А я не знала, что ты…
      – Привет, Занфи. Познакомься, это Зара. – Энтони посмотрел на Зару. – Это Занфи и Мекс.
      – Здорово, – сказал Мекс и подмигнул Энтони.
      – Привет, – сказала Зара.
      – Вообще-то мы уже уходим, – сказал Энтони.
      Он встал и протянул руку, но Зара на нее и не взглянула – без всякой помощи легко поднялась на ноги одним плавным движением.
      Занфи захихикала.
      – Энтони у нас настоящий джентльмен, да? – пропела она, заговорщически глядя на Зару блестящими глазами.
      – Правда? – вежливо ответила Зара, отказываясь разделить с ней шутку.
      Занфи чуть-чуть покраснела, потом решила снова захихикать.
      – Я такая пьяная! – объявила она и протянула бутылку Заре. – Угощайся!
      – Спасибо, я не пью.
      Зара сунула руки в карманы и сгорбилась.
      – Пошли, – повторил Энтони. – Наверное, твоя мама уже пришла.
      – Мама? – насторожилась Занфи. – А кто у тебя мама?
      Зара отвела глаза.
      – Флер. – Ее голос прозвучал неожиданно устало. – Моя мама – Флер.
      Пока они возвращались в «Клены», солнце зашло за тучку и на дорогу легла тень. Зара смотрела в пространство застывшим взглядом и с каждым шагом все сильнее хмурилась, чтобы задавить скопившиеся внутри слезы. Так поначалу всегда; через день-другой она придет в норму. Учителя говорили, что она скучает по дому. А как такое возможно – у нее же никогда не было настоящего дома, по которому можно скучать. Была только школа с запахом мебельного лака, хоккейными площадками и неуклюжими, тупы ми девчонками, а еще была квартира Джонни и Феликса, где ей на самом деле некуда было приткнуться, и еще – очередная семья, где временно обитала Флер. Так было всегда, сколько Зара себя помнила.
      В интернате она училась с пяти лет. Прежде она, вероятно, где-то жила, только напрочь забыла об этом, а Флер уверяла, что не помнит то же. Так что первым настоящим домом для нее стала Королевская школа в Бейзуотере – уютное заведение, где учились дети дипломатов и каждого заботливо укладывали в постель с дорогим плюшевым мишкой. Заре там всё нравилось, она обожала учителей, и особенно директрису – миссис Бертон.
      Еще она любила своего лучшего друга Ната, с которым познакомилась в первый день в школе. Родители Ната работали в Москве, и как-то вечером за чашкой горячего шоколада он ей открыл, что они его совсем не любят. Ну вот ни капельки.
      – Меня мама тоже не любит, – сразу же ответила Зара.
      – Мама меня вроде любит, – сказал Нат, глядя на нее огромными глазами поверх белой фарфоровой кружки, – а вот папа ненавидит.
      Зара задумалась.
      – Я своего папу не знаю, – наконец промолвила она, – но он американец.
      Нат посмотрел на нее с уважением.
      – Ковбой?
      – Наверное, – сказала Зара. – Носит такую здоровенную шляпу.
      Назавтра Нат нарисовал Зариного отца в ковбойской шляпе, и это еще большее укрепило их дружбу. На уроках они сидели за одной партой, вместе играли на переменках, всегда вставали в пару на прогулках, а иногда – хоть это и было строжайше запрещено – залезали ночью друг к другу в постель и по очереди рассказывали сказки.
      А когда Заре исполнилось семь, она вернулась в школу после того, как половину учебного семестра глотала клубничные коктейли в номере отеля в Кенсингтоне, и оказалось, что с кровати Ната сняты все простыни и вещи из шкафа исчезли. Миссис Бертон очень ласково стала ей объяснять, что родителей Ната неожиданно перевели из Москвы в Вашингтон, и они забрали сына к себе. Директриса не смогла договорить – горестные вопли Зары переполошили всю школу. Нат ее покинул! Родители все-таки его любят! Мало того – он уехал в Америку, где живет ее папа-ковбой, а Зару с собой не взял!
      Она проплакала неделю, отказываясь от еды и не соглашаясь написать письмо Нату, на какое-то время даже совсем перестала говорить, пока не придумала себе американский акцент. В итоге директриса вызвала в школу Флер, и Зара в истерике стала ее умолять, пожалуйста, пожалуйста, переехать в Америку.
      Вместо этого Флер немедленно забрала Зару из Королевской школы и отправила в замечательную начальную школу для девочек в Дорсете, где была очень здоровая обстановка: фермерские дочки ездили на собственных пони, держали собак и не водили неестественно крепкой дружбы между собой. На Зару они смотрели как на диковинку из Лондона, вечно хнычущую и не желающую расстаться со своим американским акцентом. Так она и осталась для них диковин кой.
      Она совершенно невероятная, как и Флер, только по-другому. Энтони молча шел рядом с Зарой, в голове гудело от мыслей, тело позванивало от нарастающего волнения. До него понемногу начинало доходить, что может означать приезд Зары. Если она останется жить в «Кленах», у него будет с кем выходить из дома, кого показывать знакомым. Ну и лицо было у Занфи, когда она увидела Зару, – это что-то с чем-то! Да же Мекс впечатлился.
      Энтони вдруг поймал себя на том, что изо всех сил надеется, что отцу не придет в голову выкинуть какую-нибудь глупость – например, поссориться с Флер. Так приятно, когда Флер живет у них в доме. А с Зарой, было бы еще лучше. Она, конечно, не шибко приветливая, но это ерунда. Со временем оттает. Он покосился в сторону Зары: на лбу залегли складки, зубы стиснуты, глаза горят. Прямо большевичка какая-то, подумал Энтони. Злится, наверное, что помешали докурить косяк. Наркоманы все с заскоком.
      Тут они завернули за угол, и лучи заходящего солнца ударили Заре в лицо. У Энтони екнуло сердце. В мимолетном вечернем свете это лицо со впалыми щеками выглядело совсем не злым, скорее грустным, а глаза блестели не от злости – от слез. И вдруг почудилось, что никакая она не наркоманка, а просто одинокая маленькая девочка.
      Когда они вернулись в «Клены», оказалось, что Заре уже отвели отдельную комнату и все ее ждут.
      – Дорогая! – воскликнула Флер, едва они с Энтони вошли в дом; никто не успел и рта рас крыть. – Поднимемся прямо в твою комнату, хорошо? – Она улыбнулась Ричарду. – Ничего, если я на несколько минуток уединюсь с дочерью?
      – Безусловно! Никакой спешки нет! – Ричард ободряюще улыбнулся Заре. – Я только позволю себе сказать, что очень рад познакомиться с тобой, Зара, Мы все очень тебе рады.
      Зара молчала всю дорогу вверх по лестнице и дальше по длинному коридору до ее комнаты. Когда дверь за ними закрылась, она встала прямо перед Флер.
      – Ты мне не сообщила, где ты!
      – Разве? Забыла, должно быть, пупсик.
      Флер подошла к окну и подняла раму.
      – Вот, так лучше. Ну, не смотри так сердито, золотко. Я знала, что Джонни тебе скажет, где я.
      – Джонни не было дома. Он уехал. – Зара бросала слова, словно подчеркивая каждое по отдельности. – Уже неделя, как начались каникулы. Мне пришлось остановиться в гостинице.
      – Да? – заинтересовалась Флер. – В какой?
      Зара напряженно выпрямила спину.
      – Неважно в какой. Ты должна была мне сообщить, где тебя найти. Ты обещала – Я хотела, пупсик, правда, Так или иначе, ты сюда добралась – это главное.
      Зара посмотрела на обтянутый зеленой тканью табурет у туалетного столика, потом – на отражение Флер в зеркале.
      – А куда девался Сакис?
      Флер пожала плечами.
      – Мы с ним расстались. Так бывает.
      Она неопределенно повела рукой.
      – Деньжат не густо было, да? – отозвалась Зара. – А мне показалось, у него с кошельком полный порядок.
      Флер вспыхнула.
      – Помолчи! Вдруг кто-нибудь услышит…
      Зара пожала плечами, вытащила из кармана жвачку и принялась жевать.
      – А этот деятель как, богатый?
      – Он очень хороший человек, – сказала Флер.
      – Где ты с ним познакомилась? На похоронах?
      – На панихиде.
      – Угу.
      Зара выдвинула ящик туалетного столика, посмотрела на бумагу, которой было выстлано дно, и опять задвинула ящик.
      – Надолго планируешь задержаться?
      – Смотря по обстоятельствам.
      – Угу. – Зара еще пожевала. – Больше ни чего мне не скажешь?
      – Ты еще ребенок, – сказала Флер. – Тебе не обязательно все знать.
      – Обязательно! – выкрикнула Зара. – Да же очень обязательно!
      Флер поморщилась.
      – Потише, Зара!
      – Послушай, – яростно прошипела та, – мне правда надо знать. Мне необходимо знать, где ты и как ты. Раньше ты мне всегда все рассказывала. Помнишь? Объясняла, куда мы поедем, какие там люди, что надо говорить. А теперь ты хочешь, чтобы я… сама тебя разыскивала. Типа, ты можешь уехать, куда пожелаешь, а я должна тебя найти, да еще и сказать все правильно, не дай бог ошибиться…
      – Можешь ничего не говорить.
      – Мне уже не десять лет. Со мной разговаривают, задают мне вопросы. Я не могу все время тупо повторять «не знаю, не помню».
      – Ты же умная девочка, сама сообразишь.
      – А ты не боишься, что я по ошибке скажу что-нибудь не то? – Зара смотрела на Флер злыми глазами. – Вдруг возьму и все тебе испорчу?
      – Нет, – не задумываясь ответила Флер. – Не боюсь. Потому что ты прекрасно понимаешь: это и для тебя плохо кончится. Плата за школу, дорогая моя, с неба не падает, как и за ту дрянь, которую ты куришь.
      Зара вскинула голову.
      – Джонни мне рассказал, – пояснила Флер. – Он был очень шокирован.
      – Да пошел он…
      Уголок рта Флер дрогнул в улыбке.
      – С тебя фунт штрафа, Феликсу в коробку.
      Зара невольно усмехнулась. Пожевала еще, рассматривая громадный серебряный перстень на левой руке – Джонни подарил его Заре в ту ужасную неделю, когда она уехала из Королевской школы, но еще не отправилась в Хитландскую школу для девочек. Если станет грустно, сказал ей тогда Джонни, потри кольцо, и ты увидишь, как я тебе улыбаюсь. Зара ему поверила. Немножко верила и до сих пор.
      – Между прочим, Джонни просил, чтобы ты ему позвонила, – вспомнила она. – Жутко срочно.
      Флер вздохнула.
      – Что на этот раз?
      Зара пожала плечами.
      – Не знаю, он мне не говорил. Вроде что-то важное.
      – Похороны?
      – Не знаю, – терпеливо повторила Зара.
      Флер вздохнула еще раз и принялась изучать свои ногти.
      – Важное, срочное… Небось, выбирает новые обои.
      – Или позвал гостей и думает, что надеть.
      – Или опять потерял квитанцию из химчистки. Помнишь?
      Их взгляды встретились, и Зара и Флер первый раз улыбнулись друг другу.
      «Вот так всегда, – подумала Зара. – Мы лучше всего ладим, когда болтаем о Джонни. Зато все остальное время – не сыпьте мне соль на раны!».
      Флер неожиданно встала.
      – Ладно, еще увидимся. И если уж тебя так интересуют мелкие подробности, могу сообщить, что покойную жену Ричарда звали Эмили и мы с ней дружили когда-то давным-давно. А вообще мы не слишком много о ней разговариваем.
      – Да уж, – буркнула Зара, сплевывая жвачку в мусорную корзинку. – Могу себе представить.
      В восемь вечера Джиллиан принесла в гостиную кувшин «Пиммз».
      – А где папа? – спросила Филиппа, входя в комнату и оглядываясь по сторонам. – Я его сегодня почти и не видела, а скоро уже уезжать.
      Ламберт сказал:
      – Он все еще работает. У себя в кабинете.
      Взяв предложенный Джиллиан бокал, он сделал несколько торопливых глотков, словно боялся лопнуть от раздражения, если сейчас же не зальет злость алкоголем. С тех пор как они вернулись в «Клены», Ламберт, пользуясь любым удобным случаем, заглядывал в кабинет, но всякий раз оказывалось, что дверь приоткрыта, настольная лампа включена и через щель виднеется затылок Ричарда. Стервец и с места не сдвинулся! Стало быть, ничего не вышло. Придется возвращаться в Лондон, так и не решив проблему с перерасходом, не говоря уже о сделке с «Бриггс и K°», которая к шести часам должна уже быть заключена и подписана. В груди Ламберта кипела бессильная ярость. Ну и денек, одно сплошное несчастье! А виновата во всем гадюка Флер.
      – Ламберт, познакомьтесь, это Зара.
      Вот она опять, в тесном красном платье, которое делает ее похожей на шлюху, – улыбается, словно весь дом ей принадлежит, и толкает перед собой свою паршивую дочурку.
      – Будем знакомы, Зара! – выдавил Ламберт, не сводя глаз с обтянутой платьем груди Флер.
      И имечко-то дурацкое, кто только такое вы думал?
      – Привет!
      Филиппа бросилась к Заре, пылая энтузиазмом. По дороге домой ее осенила блестящая идея: она может подружиться с дочерью Флер. Будет ей кем-то вроде старшей сестры. Они станут бол тать о нарядах, косметике и мальчиках, малышка будет поверять ей свои сердечные тайны, а она, Филиппа, будет давать ей советы…
      – Я Филиппа, – тепло улыбнулась она, – старшая сестра Энтони.
      – Привет, Филиппа, – равнодушно ответила Зара.
      Последовала короткая пауза.
      – Хочешь лимонада? – предложила Джил лиан.
      – Спасибо, лучше воды, – сказала Зара.
      Джиллиан посмотрела на Филиппу.
      – Если вам скоро уезжать, давайте пообедаем пораньше. Как только Ричард спустится. Может, сходишь позовешь его, а мы пока сядем за стол?
      – Хорошо.
      Филиппа не торопилась уходить. Она все разглядывала Зару. В жизни не видела такой худышки! Прямо как фотомодель. Неужели ей действительно всего тринадцать лет? А по виду, скорее…
      – Филиппа! – ворвался в ее мысли голос Джиллиан.
      – Ах, прости, замечталась!
      Филиппа хотела заговорщически подмигнуть Заре, но та с каменным лицом смотрела вдаль. Филиппа почувствовала себя задетой. Что эта девчонка о себе воображает?
      В дверях появился Ричард.
      – Простите, что всех задерживаю. Мне было нужно кое о чем подумать.
      Филиппа заметила, как Ламберт встрепенулся и сразу же отвел глаза. Она тихонько подтолкнула мужа локтем, надеясь поймать его взгляд и выразительно указать глазами на Зару, однако Ламберт не обернулся. Филиппа обиженно шмыгнула носом.
      – А теперь предлагаю тост! – Ричард взял у Джиллиан бокал. – С приездом, Зара!
      – С приездом, Зара! – послушно подхвати ли все.
      Филиппа уткнулась взглядом в бокал. Когда в последний раз кто-нибудь предлагал выпить за нее? Когда в последний раз ей где-нибудь были рады? Никто не обращает на нее внимания, да же родные, а подруг у нее нет. Джиллиан больше ею не интересуется. Никому она не нужна. Филиппа сморгнула, сосредоточилась на немногих истинных чувствах, живущих в ее душе, и, наконец, выжала слезинку. Ну вот, они довели меня до слез. Я плачу, а никому и дела нет.
      Еще одна слезинка выползла на щеку, Филиппа снова шмыгнула носом.
      – Филиппа! – Встревоженный голос Ричарда поднялся над общим гулом. – Что с тобой, моя хорошая?
      Филиппа подняла голову. У нее дрожали губы.
      – Со мной ничего, – прошептала она. – Про сто… я думала о маме. Сама не знаю почему.
      – Ах, родная моя…
      Ричард кинулся к ней.
      – Ничего страшного. Ты не волнуйся.
      Филиппа опять шмыгнула носом, улыбнулась отцу и позволила ему обнять ее одной рукой за плечи и увести из комнаты. Все молчали, заботливо глядя на ее залитое слезами лицо. Проходя мимо Зары, Филиппа подняла глаза, готовясь мужественно встретить очередной сочувственный взгляд, но наткнулась на бесстрастное выражение Зары, и ее пробрала дрожь. Перед этой девочкой она чувствовала себя глупой и словно прозрачной, как будто Зара совершенно точно знала все ее мысли.
      – Мне вас жалко, – прошептала Зара.
      – Как это? – растерялась Филиппа.
      В лице Зары ничто не дрогнуло.
      – Что у вас мама умерла.
      – А-а… Спасибо.
      Филиппа резко выдохнула, стараясь вернуть себе выражение мужественного страдания. Только она уже не чувствовала себя мужественной страдалицей. Слезы высохли, никто больше на нее не смотрел. Ламберт завел с Энтони разговор о крикете. Момент был безнадежно упущен, а испортила все Зара.

9