– Опаздывать уже не принято, – рассеянно ответила Флер. – Впрочем, не удивлюсь, если в Суррее это еще в моде.
      А про себя подумала – сегодня. Сегодня она сделает очередную попытку, пока Ричард будет занят гольфом. Джиллиан можно попросить испечь пирог, и она засядет в кухне. Можно еще под каким-нибудь предлогом одолжить у Ричарда ключи. Она мигом обернется, никто и задуматься не успеет, куда она подевалась.
      – Не знаю, кто там будет, – продолжала тем временем Джиллиан. – Я никогда прежде туда не ездила.
      Джиллиан что-то очень разговорилась, подумала Флер. Она подняла голову, и Джиллиан умоляюще заглянула ей в глаза.
      «Да она трусит, – изумилась Флер. – Самозванка – я, а трясется от страха Джиллиан».
      Они собирались к Элеоноре Форрестер на завтрак, а также полюбоваться драгоценностями, которые Элеонора старалась распродавать при всякой возможности. Как выяснилось, Джиллиан раньше не бывала на этих утренних сборищах. Надо понимать, раньше ее и не приглашали.
      Когда Элеонора пригласила Флер, та сперва хотела отказаться, однако увидела радостную улыбку Ричарда и вспомнила свой основной принцип: если мужчина улыбается, сделай то же самое еще раз.
      Джиллиан переминалась с ноги на ногу, терзая край шелкового шарфа. Флер поднялась на ноги – шарф стало жалко.
      – Что ж, пойдем посмотрим на ее побрякушки.
      У Элеоноры был просторный сад, расположенный на склоне, с множеством беседок и кованых скамеек. На лужайке перед домом установили два раскладных стола – один с угощением, другой с ювелирными изделиями.
      – Прошу вас, выпейте коктейля! – воскликнула Элеонора, как только появились новые гостьи. – Я ведь знаю, что вы не за рулем! Слышали, что случилось с бедным Джеймсом Моррелом? – прибавила она, понизив голос. – На год отобрали права! Его жена просто в ярости. А вы садитесь, девочки уже почти все собрались.
      «Девочкам» было от тридцати пяти до шести десяти пяти. Оживленные, загорелые, подтянутые, они были одеты в разноцветные дорогостоящие наряды с аппликациями ручной работы. На грудях подпрыгивали крошечные теннисисты, по рукавам носились игроки в гольф, бесконечно поддавая клюшками мячи.
      – Смешные, правда? – сказала какая-то дама, перехватив взгляд Флер. – Фокси ими торгует. Рубашки-поло, брючки… Фокси Харрис. Когда она придет, наверняка вам расскажет подробнее.
      – Не сомневаюсь, – пробормотала Флер.
      – У Эмили была целая коллекция нарядов от Фокси, – подхватила еще одна гостья, вся в розовом с головы до ног. – Они ей так шли, это что-то необыкновенное!
      Флер промолчала.
      – Скажите, Флер, вы с Эмили были близки ми подругами? – спросила розовая дама.
      – Не очень, – ответила Флер.
      – Так я и думала! – воскликнула дама. – Я ведь знала ее лучше всех. Полагаю, она вам говорила обо мне. Я – Триша Тиллинг.
      Флер сделала неопределенный жест.
      – Нам так ее не хватает! – продолжала Триша.
      Она помолчала, как бы погрузившись в воспоминания.
      – Ну, и Ричард, конечно, ее обожал. Никогда не видела, чтобы муж и жена так любили друг друга.
      Флер почувствовала, что Джиллиан смущенно заерзала рядом с ней.
      – Они были созданы друг для друга! – щебетала Триша. – Как… как джин и тоник!
      – Весьма поэтичное сравнение, – отозвалась Флер.
      Триша смерила ее оценивающим взглядом.
      – Прелестные часики, Флер. Ричард купил? – Она заливисто рассмеялась. – Джордж постоянно покупает мне маленькие подарки!
      – Да неужели?.. – промолвила Флер.
      Больше она ничего не сказала, только рассеянно погладила наручные часы, краешком глаза наблюдая за довольным выражением на лице Триши.
      – Представляете, – заговорила Триша, будто совсем о другом, – бедняжка Грэхем Лузмор попал в ужасную передрягу. Вы помните Грэхема?
      Дамы нестройным хором подтвердили, что помнят.
      – Так вот, он поехал отдыхать на Филиппины и там женился на местной! Восемнадцать лет девчонке. Теперь живут в Доркинге! – Да мы дружно ахнули. – Ей, разумеется, нужны только его деньги.
      Триша поджала губы – словно горловину кошеля затянула.
      – Родит ребеночка, чтобы можно было потребовать содержание, а там – ищи-свищи! Оттяпает, небось, половину дома… Двести тысяч фунтов! И все – за одну нелепую ошибку. Дурак!
      – Может, не такой уж он дурак, – лениво протянула Флер и подмигнула Джиллиан.
      – Что? – огрызнулась Триша.
      – Ну, сколько бы вы заплатили роскошному молодому филиппинцу за то, чтобы он каждую ночь занимался с вами любовью? – Флер ослепительно улыбнулась Трише. – Я бы дорого дала!
      Триша вытаращила глаза.
      – Что… Что вы такое говорите? – прошептала она.
      – Я говорю – возможно, девушка того стоит.
      – Стоит?
      – То есть за нее не жалко отдать двести тысяч фунтов. Ему, по крайней мере, не жалко.
      Триша подозрительно уставилась на Флер.
      – Богатые вдовцы ужасно беззащитны, – изрекла она, наконец.
      – А также и богатые вдовы, – небрежно ответила Флер. – Мне вот, например, постоянно приходится быть настороже.
      Триша напряглась, однако сказать ничего не успела – их прервал голос Элеоноры Форрестер.
      – Еще по коктейлю? А потом я начинаю презентацию. Да, я рассказывала про бедного Джеймса Моррела? – прибавила она, раздавая бокалы. – Отобрали права на целый год! Он и выпил-то совсем чуточку. Ну кому из нас не случалось садиться за руль, сделав один глоточек?
      – Мне, – сказала Флер, поставив нетронутый бокал на траву. – Я не вожу машину.
      Вокруг загомонили потрясенные голоса. Как это можно – не водить машину? А как же она обходится? Как добирается до школы? А по магазинам?
      Шум перекрыл ехидный голос Триши Тиллинг:
      – Вероятно, вас возит шофер?
      – Иногда, – ответила Флер.
      Вдруг вспомнилось: она сидит позади отцовского шофера в Дубае, высовывает голову в окно, рассматривая пыльную раскаленную улицу, и ей по-арабски велят сидеть смирно. Они тогда проезжали мимо ювелирных рядов. Куда же они ехали?..
      – Ну что, все готовы? – ворвался в сознание голос Элеоноры. – Начнем с брошек. Правда, забавные?
      Она подняла повыше золотую черепашку и бриллиантового паука. Элеонора говорила и говорила, а Флер вежливо смотрела прямо перед собой, не различая слов. На нее нахлынули не прошеные воспоминания. Вот они сидят и хихикают с Нурой эль-Хасан. Нура одета в наряд из светлого шелка, ее маленькие смуглые руки сжимают ожерелье. Это подарок – Нуре исполни лось девять лет. Она надела бусы на шею Флер и обе расхохотались. Флер не стала хвалить бусы вслух, иначе Нура была бы обязана их ей подарить согласно обычаю. Поэтому Флер просто улыбнулась ей, а потом улыбнулась бусам, чтобы Нура поняла, что они ей очень понравились. Флер знала обычаи родины Нуры лучше, чем своей собственной.
      Она появилась на свет в Дубае, а полгода спустя ее мать сбежала с любовником в Южную Африку. Отец, который был намного старше жены, считал, что растить дочь – значит, не жалея осыпать ее деньгами. В лишенной корней среде дубайских экспатриантов люди постоянно менялись. Флер привыкла в начале учебного года знакомиться с новыми учениками Британской школы, а в конце года – расставаться с ними, легко заводить друзей и так же легко терять, привыкла использовать людей за тот недолгий срок, пока они рядом, а потом бросать – раньше, чем они бросят ее. Одна только Нура оставалась ей вер ной подругой. В большинстве мусульманских семей детям не разрешали водиться с христианами – по-здешнему, язычниками, но мама Нуры привечала дерзкую рыженькую девчонку и жалела ее отца, которому приходилось одному воспитывать дочь, вдобавок к напряженной работе.
      Когда Флер исполнилось шестнадцать, у отца неожиданно отказала печень. Он умер, оставив на удивление мало денег. Она больше не могла позволить себе роскошную квартиру, не могла учиться в Британской школе. Семейство эль-Хасан пригласило Флер пожить у них, пока не прояснится, что делать дальше. Несколько месяцев Нура и Флер спали в соседних комнатах. Они еще больше подружились, без конца болтали и сравнивали себя друг с другом. Нура в шестнадцать лет считалась невестой; родители уже устраивали ее брак. Флер это ужасало и в то же время зачаровывало.
      – Как можно такое терпеть? Выйти замуж за какого-то типа, который будет тобой командовать!
      Нура лишь улыбалась и пожимала плечами. Она была настоящая красавица – гладкая кожа, живые глаза, округлое, почти пухленькое личико.
      – Если он будет слишком много командовать, я за него не пойду, – сказала она однажды.
      – А родители тебя не заставят?
      – Нет, конечно! Они нас познакомят, а потом я им скажу, согласна или нет.
      Флер вдруг стало завидно. Будущее Нуры расписано заранее, а ее собственные перспективы зыбки, точно клочья рваной паутины.
      На следующий день она сказала маме Нуры, Фатиме:
      – Может быть, мне тоже выйти замуж?
      Флер говорила со смехом, как будто в шутку, но при этом не отрывала напряженного взгляда от лица Фатимы.
      – Конечно, ты когда-нибудь выйдешь замуж, – сказала Фатима. – Найдешь себе красивого англичанина.
      – А может, я выйду за араба? – сказала Флер.
      Фатима засмеялась:
      – Ты перейдешь в мусульманство?
      – Если надо, и перейду, – бесшабашно заявила Флер.
      Фатима посмотрела на нее внимательнее.
      – Ты серьезно?
      Девушка пожала плечами.
      – Может… вы мне кого-нибудь найдете?
      – Флер… – Фатима встала и взяла ее за руки. – Ты же знаешь, из тебя не получится хорошей жены для араба. Дело не только в религии. Ты не сумеешь приноровиться к такой жизни. Муж не позволит тебе поступать по-своему, как ты делаешь у нас. Тебе нельзя будет даже выходить из дому без его разрешения. Мой супруг – человек широких взглядов, у других – не так.
      – А для Нуры вы найдете мужа с широки ми взглядами?
      – Надеюсь. И ты, Флер, найдешь своего мужчину, только не здесь.
      Два дня спустя было объявлено о помолвке. Женихом Нуры стал Мухаммед Абдурахман – молодой человек из числа богатейших наследников в Эмиратах. По общему мнению, Нуре повезло.
      – А ты его любишь? Флер.
      – Конечно, я люблю его, – сказала Нура, но посмотрела отчужденно и больше не хотела об этом говорить.
      Всю семью захватили приготовления к торжеству. Флер бесцельно бродила по дому, поражаясь, сколько денег тратится на свадьбу. Рулоны шелка, угощение, подарки для гостей… Нура шелестела накидками и благоухала ароматическими маслами. Скоро она навсегда покинет родное гнездо. Флер останется одна, и что ей тогда делать? Семейству эль-Хасан она больше не будет нужна. Никому на свете она не нужна…
      Ночами девушка неподвижно лежала в постели, вдыхала терпкий мускусный аромат дома, не сдерживая слез, бегущих по щекам, и строила планы на будущее. Родители Нуры считали, что Флер уедет в Англию, к тетушке, живущей в Мейденхеде, с которой она ни разу в жизни не встречалась.
      – Семья – это главное, – говорила Фатима с уверенностью человека, окруженного толпой любящих родственников. – Родные о тебе позаботятся.
      Флер знала, что Фатима ошибается. В Англии все по-другому. Папина сестра никогда ею не интересовалась. Флер могла рассчитывать исключительно на себя.
      А потом состоялось обручение. Было много сластей, разные игры и общее хихиканье. В разгар веселья Нура достала маленькую коробочку.
      – Смотрите, мое обручальное кольцо!
      На ее руке оно смотрелось слишком громоздким – огромный бриллиант в затейливой золотой оправе. Раздались ахи и охи; даже по арабским меркам перстень был редкостный.
      Наверное, он стоит сто тысяч долларов, подумала Флер. Никак не меньше. На пальчике Нуры – сто тысяч долларов. А ведь она и покрасоваться в нем не сможет. Хорошо, если пару раз в жизни наденет. Сто тысяч долларов. Чего только не сделаешь на сто тысяч долларов!
      Тут все и случилось, почти помимо ее воли. Флер поставила чашку, посмотрела подруге в глаза и сказала:
      – Мне так нравится твое кольцо, Нура. Ну просто очень нравится. Вот бы мне такое.
      Наступила мертвая тишина. Нура побледнела; у нее задрожали губы. В глазах, обращенных к Флер, застыли боль и обида. Несколько секунд никто, кажется, не осмеливался дышать. Все присутствующие подались вперед. Потом Нура медленно, бережно стянула с пальца кольцо и уронила его на колени подруги. Еще мгновение смотрела на него, затем встала и вышла из комнаты. Последнее, что увидела Флер, – ее темные не прощающие глаза.
      В тот же вечер Флер продала бриллиант за сто двадцать тысяч долларов, а утром улетела в Нью-Йорк. Больше Нуру она не видела.
      И вот теперь, почти двадцать пять лет спустя, в ухоженном саду Элеоноры Форрестер Флер вдруг сдавило грудь, глазам стало мокро и горячо.
      «Если после этого я ничего не добьюсь, – яростно подумала она, – окончу жизнь обычной домохозяйкой, какой могла бы стать с самого начала, значит, все было впустую. Получится, я зря потеряла Нуру. А этого я не вынесу. Просто не переживу».
      Она замигала и сосредоточила взгляд на золоченой цепочке, которую показывала всем Элеонора.
      «Я куплю себе кулон и позавтракаю с этими дамами, а потом вытрясу из Ричарда Фавура все, что только можно из него вытрясти».
      Оливер Стерндейл откинулся в кресле и посмотрел на Ричарда с мягким упреком.
      – Ты отдаешь себе отчет, – в третий раз повторил юрист, – что, как только деньги перейдут на целевой счет, они уже больше не будут тебе принадлежать?
      – Знаю, – сказал Ричард. – Для того все и затевалось. Деньги должны принадлежать моим детям.
      – Сумма очень большая.
      – Я знаю, что сумма большая.
      Двое мужчин взглянули на бумаги, разложенные перед ними на столе. Сумма, о которой шла речь, была проставлена в самом низу страницы: цифра «один» и целый хвост нулей, напоминающий гусеницу.
      – На самом деле не так уж и много, – сказал Ричард. – Я хочу, чтобы эти деньги достались детям. Мы с Эмили так решили.
      Оливер вздохнул и принялся постукивать авторучкой себя по ладони.
      – Налог на наследство… – начал он.
      – Дело не в налоге. Я просто хочу их обеспечить.
      – Так обеспечь их как-нибудь иначе! Почему бы не купить Филиппе дом?
      – А почему бы не передать ей некоторую сумму денег? – На лице Ричарда мелькнула улыбка. – По сути это одно и то же.
      – Далеко не одно и то же! Мало ли что случится. Вдруг потом пожалеешь, что бесповоротно отдал все свое состояние.
      – Ну уж и все!
      – Весьма значительную часть.
      – Мы обсудили это с Эмили и согласились, что на остаток можно вполне благополучно жить. К тому же есть еще наша фирма.
      Юрист вновь откинулся на спинку кресла. Видно было, что его осаждают противоречивые мысли.
      – Напомни, когда вы приняли это решение? – спросил он, наконец.
      – Года два назад.
      – Эмили тогда уже знала…
      – Что умрет? Знала. А при чем здесь это?
      Оливер пристально посмотрел на Ричарда; кажется, он хотел что-то сказать, но только вздохнул и отвел взгляд.
      – Да так, – вполголоса произнес он.
      Потом прибавил более твердо:
      – А я знаю, что, отдавая такую крупную сумму, ты ставишь под удар собственное будущее.
      – Оливер, не надо мелодрамы!
      – Вы с Эмили, вероятно, не подумали о том, что после ее смерти твоя жизнь может измениться. Насколько я понимаю, у тебя сейчас гостит… знакомая.
      – Гостит, – улыбнулся Ричард. – Ее зовут Флер.
      – Так вот, – продолжил Оливер, помолчав. – Возможно, сейчас тебе это кажется глупым, но что, если ты когда-нибудь снова женишься?
      – Мне это глупым не кажется, – медленно ответил Ричард. – Только я не понимаю, какое отношение это имеет к деньгам, которые я хочу передать Энтони и Филиппе. Деньги и брак – что у них общего?
      – Ты серьезно? – ужаснулся юрист.
      – Наполовину, – сжалился Ричард. – Слушай, Оливер, я еще подумаю, не буду рубить сплеча, но с деньгами все равно нужно что-то делать рано или поздно. Я уже несколько месяцев постепенно обращаю их в ликвидность.
      – Могли бы пока спокойно полежать на срочном вкладе. Лучше потерять часть дохода, чем поторопиться и прийти к неверному решению. – Оливер вдруг вскинул голову. – Ты еще не рассказывал детям?
      – Нет. Мы с Эмили оба считали, что лучше им пока ничего не знать. Также мы решили, что распоряжаться этими деньгами они смогут только по достижении тридцати лет. Не надо, чтобы они привыкли все в жизни получать даром, не прикладывая труда.
      – Весьма разумно. И больше никто не знает?
      – Больше никто.
      Оливер вздохнул и нажал кнопку вызова, что бы секретарша принесла еще кофе.
      – Что ж, и то хорошо.
      Деньги уже у него в руках. Практически. Как только Филиппе исполнится тридцать… Ламберт раздраженно стиснул руль. Что это за магическое число – тридцать? Какие такие ценные качества появятся у Филиппы в тридцать, которых не было в двадцать восемь?
      Когда Эмили рассказала ему о деньгах Филиппы, он вообразил, что она должна получить их немедленно, буквально на днях. Его пронзил восторг, и это, должно быть, отразилось в лице – Эмили улыбнулась с довольным видом и сказала: «Разумеется, Филиппа получит деньги, только когда ей исполнится тридцать». Он понимающе улыбнулся в ответ и сказал: «Само собой», а на самом деле подумал: почему, чтоб вас черти взяли?!
      Мерзавка Эмили! Естественно, она это сделала нарочно. Сказала заранее, чтобы наблюдать, как он мучается. Вечное ее желание повелевать!.. Ламберт невольно улыбнулся. Он скучал без Эмили. Они с первого взгляда поняли друг друга. Дело было на приеме в компании, вскоре после то го как Ламберт занял должность технического директора. Эмили скромно стояла рядом с Ричардом и слушала развеселые байки директора по маркетингу, которого, как позднее выяснилось, она презирала. Взгляд Ламберта застиг ее врасплох – и он мгновенно разглядел, какая стальная надменная воля скрывается за показной кротостью. Он увидел настоящую Эмили. Она встретилась с ним глазами, поняла, что выдала себя, и тут же сказала Ричарду:
      – Познакомь меня с этим милым молодым человеком.
      Их руки встретились в рукопожатии, и губы Эмили уважительно дрогнули.
      Две недели спустя его пригласили провести уик-энд в поместье «Клены». Он купил по этому случаю новый блейзер, сыграл партию в гольф с Ричардом и несколько раз прогулялся по саду с Эмили. Говорила в основном она. Разговор казался беспредметным, Эмили без видимой связи перескакивала с одного на другое. Говорила, что директор по маркетингу ей несимпатичен, что ее восхищают люди, которые разбираются в компьютерах, что она хотела бы познакомить Ламберта с другими членами семьи. Прошло время, и директора по маркетингу уволили за то, что он отправил по электронной почте письмо с грубейшими ошибками. Затем Ричард заменил Ламберту служебную машину на более дорогую. «Эмили меня все ругает, – с улыбкой заметил он. – Боится, что мы вас потеряем, если будем плохо с вами обращаться!».
      А потом его снова пригласили в «Клены» и познакомили с Филиппой. Присутствовал и поклонник Филиппы – нескладный юнец лет двадцати двух, закончивший университет и толком не знающий, чем займется дальше. Как Эмили позднее рассказывала всем желающим в баре гольф-клуба, Ламберт буквально похитил у них Филиппу.
      – Это произошло у шестнадцатой лунки! – мелодично смеялась Эмили. – Филиппа потеряла мяч на болотистом участке и сама увязла, а Ламберт подхватил ее и снова вынес на твердую землю!
      Ламберт нахмурился. Филиппа оказалась тяжелее, чем можно было подумать, он чуть не надорвался, пока вытаскивал ее из грязи. Зато она оказалась и состоятельнее, чем он ожидал. Лам берт женился на Филиппе в уверенности, что тем обеспечит себе безбедное существование, не больше, и вдруг такой приятный сюрприз – как вы снилось, их ждет огромное богатство.
      Он выглянул в окно машины. Скучные лондонские пригороды уже сменились пейзажами Суррея; через полчаса Грейворт. Филиппа на соседнем сиденье молчала, углубившись в очередной любовный роман. Его жена миллионерша. Мультимиллионерша, если Эмили не врала. Вот только все эти миллионы им пока недоступны… Ламберт чуть не заскрежетал зубами. Какой смысл обращаться с Филиппой как с неразумным ребенком? Она в любом случае получит эти деньги, почему же не дать их ей сразу? И почему все держат от нее в секрете? Ни Филиппа, ни Энтони, по-видимому, даже не подозревают, что в будущем станут богачами, что им не обязательно работать, что им обеспечена легкая жизнь. Когда Филиппа начинала охать и вздыхать по поводу покупки очередной пары туфель, ему хотелось заорать на нее:
      «Черт побери, ты в состоянии позволить себе хоть двадцать пар!».
      Впрочем, Лам берт ни разу не поддался порыву. Он не хотел, чтобы жена начала придумывать, как потратит деньги. У него на этот счет были свои планы.
      Он взглянул в зеркальце заднего вида на проносящуюся по скоростному ряду «лагонду», и его руки алчно сжались на руле. Два года, всего лишь два года осталось ждать. В настоящий момент проблему представляет только банк. Ламберт нахмурился. Недоумки хреновы! Им что, не нужен в будущем богатый клиент? За последние несколько недель то один, то другой придурок названивал ему, требуя личной встречи и настырно напоминая о перерасходе. Нужно что-то делать, пока эти тупицы не додумались обратиться к Филиппе. Она-то об этих делах ни сном ни духом! Даже не знает, что у него имеется третий банковский счет.
      Ламберт, в который раз мысленно перебрал варианты. Первый: вообще не обращать внимания на требования банка. Второй: согласиться на встречу, признать, что у него не хватает средств, чтобы покрыть недостачу, и добиться отсрочки платежа до тех пор, когда Филиппа получит деньги. Отсрочка на два года? Вполне реально, хотя и маловероятно. В банке могут решить, что такого обеспечения для них недостаточно, обратятся к его работодателю за дополнительными гарантиями… Ламберт нахмурился. Нетрудно представить, как отреагирует святоша Ричард! Дисциплинированный Ричард, который ни разу в жизни плату за газ не просрочил! Он вызовет Ламберта к себе в кабинет, будет долго рассусоливать, как важно жить по средствам, Диккенса станет ему цитировать!..
      Нет уж. Ламберт сделал глубокий вдох. Третий вариант: заткнуть хоть чем-нибудь пасть этим пираньям из банка. Сунуть им хороший шматок, пусть подавятся. Тысяч пятьдесят фунтов или около того. Одновременно можно намекнуть, что их недоверие его удивляет, учитывая его перспективы на будущее. Он, мол, подумывает, не перевести ли свои деньги в другой банк. Пускай подергаются! Ламберт мрачно улыбнулся. Пожалуй, это лучший выход. Безусловно, лучший из трех. Практически идеальный вариант. Только один-единственный малюсенький недостаток: у него нет пятидесяти тысяч фунтов. Пока еще нет.

7