Ламберт положил трубку на рычаг и несколько секунд неподвижно смотрел на телефон. Потом обернулся к Филиппе.
      – Твой отец просто дурак! – выкрикнул он. – Тупой, проклятый дурак!
      – Что он сделал? – испуганно спросила Филиппа.
      – С бабой какой-то связался, только и всего. В его-то возрасте!
      – И так скоро после маминой смерти, – подхватила Филиппа.
      – Вот именно, – кивнул Ламберт. – Вот именно.
      Он одобрительно взглянул на Филиппу, и ее от радости бросило в жар. Ламберт нечасто так смотрел на жену.
      – Это он сейчас звонил – предупредить, что приведет ее с собой на ланч. И говорит, как…
      Ламберт скорчил рожу, и Филиппа поскорее отвела глаза, пока не успела сформироваться крамольная мысль, что она вышла замуж за необыкновенно уродливого мужчину.
      – Как пьяный, – закончил Ламберт.
      – С утра пораньше?!
      – Да не в том смысле, – нетерпеливо отозвался Ламберт. – Пьяный не от выпивки, а…
      Он умолк. Несколько секунд Ламберт и Филиппа молча смотрели друг на друга.
      – От счастья, – договорила Филиппа.
      – Ну да, – словно нехотя, буркнул Лам берт. – Что-то в этом роде.
      Филиппа наклонилась к зеркалу и дрожащей рукой начала подводить веки жидкой тушью.
      – Кто она? – спросила Филиппа. – Как ее зовут?
      – Флер.
      – Флер? Та самая, с поминальной службы? У нее еще такая чудесная шляпка?
      – Черт побери, Филиппа! Неужели я стал бы его спрашивать, какая у нее шляпка? Давай-ка поторопись.
      Не дожидаясь ответа, Ламберт вышел из комнаты.
      Филиппа молча рассматривала свое отражение: водянисто-голубые глаза, блеклые волосы, чуть раскрасневшиеся щеки. В мозгу проносились потоки слов, которые мог бы сказать ей муж, будь он другим человеком. Он мог бы сказать:
      «Да, родная, по-моему, это она», или: «Филиппа, любовь моя, я видел только тебя одну!», или он мог бы сказать: «Чудесная шляпка? Самая чудесная шляпка была у тебя!»
      А она бы тогда ответила уверенным, чуть поддразнивающим тоном, какой удавался ей только в воображении:
      «Да ну что ты, милый, даже ты не мог не заметить этой шляпки!»
      А он бы тогда сказал:
      «Ах, ты об этой шляпке!» – и они бы оба засмеялись.
      А потом-потом он поцеловал бы ее в лоб, а потом…
      – Филиппа! – Резкий голос Ламберта раз несся по квартире. – Филиппа, ты готова?
      Филиппа вздрогнула.
      – Еще пять минут!
      – Давай поживее!
      Она принялась шарить в сумочке в поисках губной помады нужного оттенка. Если бы Ламберт был другим человеком, он мог бы ответить:
      «Не спеши, моя хорошая» или: «Мы не так уж торопимся».
      Может быть, он вошел бы в комнату, и улыбнулся Филиппе, и стал перебирать ее волосы, а она бы засмеялась и сказала:
      «Ты меня отвлекаешь!», а он бы сказал:
      «Просто не могу удержаться, ты такая роскошная женщина!» – и поцеловал бы ее пальцы, а потом…
      В углу комнаты приглушенно зачирикал телефон. Филиппа, затерявшаяся в мире грез, его даже не услышала.
      Ламберт снял трубку в кабинете.
      – Ламберт Честер слушает.
      – Доброе утро, мистер Честер. Это Эрика Фортескью из Первого банка. Вы не могли бы уделить мне несколько минут?
      – Я как раз собирался уходить. У вас что-то важное?
      – Я по поводу вашего перерасхода, мистер Честер.
      – А-а… – Ламберт оглянулся на дверь кабинета и на всякий случай прикрыл ее ногой. – В чем проблема?
      – У вас превышен лимит, на довольно крупную сумму.
      – Чепуха!
      Ламберт откинул голову, раскрыл рот и принялся ковыряться в зубах.
      – На данный момент у вас дебет более трех сот тысяч фунтов, а между тем договоренность была на двести пятьдесят.
      – К вашему сведению, в прошлом месяце лимит повысили. До трехсот пятидесяти.
      – Соглашение было оформлено письменно?
      – Этим занимался Ларри Коллинз.
      – Ларри Коллинз больше не работает в банке, – сообщил ровный голос Эрики Фортескью.
      Черт, подумал Ламберт. Ларри уволили. Доигрался, засранец.
      – Коллинз зафиксировал соглашение перед уходом, – сказал он вслух.
      Можно будет соорудить какую-нибудь записку.
      – В наших документах ничего такого нет.
      – Должно быть, он забыл. – Лицо Ламберта скривилось в самодовольной ухмылке. – Возможно, он также забыл вам сообщить, что через два года я получу столько денег, сколько вы в жизни не видели.
      Вот тебе, настырная стерва, прибавил он мысленно.
      – Доверительный фонд вашей жены? Да, он говорил об этом. Вы предоставили подтверждение?
      – Конечно, все улажено.
      – Понятно.
      – И после этого вас беспокоит мизерный перерасход?
      – Да, мистер Честер, беспокоит. Как правило, мы не принимаем имущество супругов как обеспечение единоличного счета.
      Ламберт злобно уставился на телефон. Что эта нахалка себе позволяет?
      – И еще…
      – Что?
      Ламберту стало не по себе.
      – Я заметила, что в бумагах вашей жены отсутствуют какие-либо упоминания о доверительном фонде. Они есть только в вашей папке. Для этого имеется причина?
      – Имеется, – огрызнулся Ламберт, забыв об осторожности. – Фонд не упомянут в бумагах моей жены, потому что она о нем не знает.
      Папки были пусты, все до единой. Флер, не веря своим глазам, открывала их одну за другой. Хоть бы листочек какой завалялся, выписка из банковского счета, ну хоть что-нибудь!
      В коридоре послышался шум, Флер торопливо захлопнула железные ящики конторского шкафа и отскочила к окну. Когда вошел Ричард, она выглядывала в окно, с наслаждением вдыхая задымленный лондонский воздух.
      – Чудесный вид! Я обожаю Риджентс-парк. Ты часто бываешь в зоопарке?
      – Вообще не бываю, – засмеялся Ричард. – Последний раз ходил туда, когда Энтони был маленьким.
      – Обязательно сходим, – объявила Флер. – Пока ты еще не уехал из Лондона.
      – Может, сегодня?
      – Сегодня мы идем в Гайд-парк, – твердо ответила Флер. – Договорились ведь.
      – Как скажешь, – с улыбкой ответил Ричард. – А сейчас нам пора, не то опоздаем к Филиппе и Ламберту.
      – Прекрасно!
      Флер очаровательно улыбнулась Ричарду и позволила увести себя из комнаты. В дверях она обернулась – не пропустила ли чего? Да нет, конторский шкаф был единственным предметом обстановки, напоминающим о бизнесе. Ни письменного стола, ни бюро. Должно быть, Ричард хранит деловые бумаги где-нибудь в другом месте. На работе или в загородном доме в Суррее.
      По дороге в ресторан она как бы невзначай уронила руку в ладонь Ричарда. Когда их пальцы сплелись, Флер заметила, как порозовела у него шея. Такой типичный английский джентльмен, застегнутый на все пуговицы, подумала Флер, сдерживая смех. За четыре недели сподвигся не более чем поцеловать ее сухими, робкими, отвыкшими от поцелуев губами. То ли дело Сакис, настоящий зверь – после первого же совместного ланча поволок ее к себе в номер! Флер поморщилась, вспомнив жирные волосатые ляжки Сакиса и его лающий командирский голос. Нет уж, так гораздо лучше. Удивительное дело, ей даже понравилось, что с ней обращаются точно с невинной школьницей. Она шла рядом с Ричардом и улыбалась, чувствуя себя защищенной. Необыкновенно уютное чувство, как будто ей и в самом деле было что защищать, как будто она берегла себя именно для этой драгоценной ми нуты.
      Другой вопрос – может ли она себе позволить такое долгое ожидание. Четыре недели ланчей, обедов, походов в кино и в картинные галереи, а она все еще не выяснила, есть ли у Ричарда Фавура серьезные деньги. Да, у него несколько первоклассных костюмов, дом в Лондоне, поместье в Суррее и репутация богача. Все это ровно ни чего не значит. Может быть, дом заложен и перезаложен, а сам Фавур – без пяти минут банкрот. Может, он еще попросит у нее денег! Так однажды случилось, и с тех пор Флер проявляла похвальную осмотрительность. Если не найдется существенных подтверждений его богатства, значит, она напрасно теряет время. Ей бы уже сейчас пора двигаться дальше – к следующим похоронам, следующему доверчивому простофиле. Вот только…
      Флер оборвала течение мыслей и крепче ухватила руку Ричарда. Если быть честной до конца, нужно признать, что за время, прошедшее после ухода от Сакиса, ее уверенность в себе значительно пошатнулась. За несколько недель Флер побывала на трех похоронах и пяти панихидах, но Ричард Фавур так и оставался единственной многообещающей добычей. Джонни с Феликсом, конечно, славные ребята, но и они уже мнутся, глядя на ее багаж, загромождающий гостевую комнату в их квартире. Обычно она не делала таких долгих перерывов между мужчинами (Феликс называл это «передышкой»); только выбралась из постели одного – сразу ныряй к другому.
      Поторопить бы как-нибудь Ричарда… Обеспечить себе местечко в его постели, закрепиться в доме, тогда можно будет и финансы его оценить, как следует, а заодно решить проблему жилья. Иначе ей придется пойти на такие меры, до которых она поклялась не опускаться: снять собственную квартиру, может быть, даже найти работу…
      Флер содрогнулась и решительно выпятила подбородок. Нужно затащить Ричарда в койку, только и всего. Потом все пойдет легко и гладко.
      Когда свернули на Грейт-Портлендстрит, Флер подтолкнула Ричарда локтем.
      – Смотри! – шепнула она. – Смотри, вон там!
      Ричард обернулся. На другой стороне улицы стояли две монахини и, судя по всему, оживленно спорили.
      – Никогда раньше не видела, чтобы монашки ссорились, – хихикнула Флер.
      – Я, пожалуй, тоже.
      – Я к ним подойду, – неожиданно решила Флер. – Подожди меня здесь.
      Ричард изумленно смотрел, как Флер переходит через дорогу. Вот она уже на противоположном тротуаре – ослепительная фигурка в ярко-алом пальто, а рядом – две монахини в черных одеяниях. Флер заговорила с ними, те стали кивать и улыбаться в ответ. И вот уже она снова возвращается к нему, а монашки шагают прочь – по-видимому, в полном согласии.
      – Что случилось? – воскликнул Ричард. – Что ты им сказала?
      – Сказала, что Пресвятую Деву огорчает, когда праведники ссорятся. – Флер усмехнулась, глядя на ошеломленное лицо Ричарда. – На самом деле я просто им объяснила, как пройти к метро.
      Ричард расхохотался.
      – Ты потрясающая женщина!
      – Я знаю, – со скромной гордостью ответила Флер.
      Она просунула руку Ричарду под локоть, и они повали дальше.
      Ричард смотрел, как играют на асфальте блики неяркого весеннего солнца, и чувствовал, что его переполняет искрящееся веселье. Всего четыре недели он знаком с этой женщиной, а уже не может представить себе жизни без нее. Когда она рядом, унылая, скучная повседневность преображается, тянет наслаждаться каждым мгновением; а вдали от нее он только и думает о том, чтобы снова быть с нею. Флер словно превращает жизнь в игру, только это не запутанный лабиринт со строгими правилами вроде тех, которых истово придерживалась Эмили, а, скорее, азартная игра. Кто смел, тот и съел. Ричард ловил себя на том, что с детским замиранием сердца ждет, что еще она скажет, какую удивительную затею придумает. За прошедшие четыре недели он познакомился с Лондоном лучше, чем за целую жизнь. Никогда раньше он так много не смеялся – и давно уже не тратил столько денег.
      Часто он возвращался мыслями к Эмили и чувствовал себя виноватым, что наслаждается жизнью, проводит столько времени с Флер, что поцеловал ее. А еще ему было совестно, что он совсем забыл, зачем начал встречаться с Флер – чтобы как можно больше узнать об истинной Эмили. Иногда во сне ему являлась Эмили с бледным укоряющим лицом, и тогда он просыпался, сжавшись в комок от горя, обливаясь потом от стыда, но к утру образ покойной жены тускнел, и Ричард снова не мог думать ни о чем, кроме Флер.
      – Поразительно хороша! – возмутился Ламберт.
      – Я же говорила, – ответила Филиппа. – Разве ты не обратил на нее внимания на панихиде?
      Ламберт пожал плечами.
      – Вероятно, я подумал, что она довольно привлекательна. Но… посмотри на нее сейчас!
      Подразумевалось: посмотри на нее рядом с твоим отцом.
      И они молча смотрели, пока Флер снимала свое алое пальто. Под ним обнаружилось облегающее черное платье. Флер слегка изогнулась, разглаживая платье на бедрах, и Ламберт вдруг ощутил мгновенное жгучее желание. Какого черта, почему рядом с Ричардом такая женщина, а он вынужден обходиться Филиппой?
      – Идут, – сказала Филиппа. – Здравствуй, папа!
      – Здравствуй, дорогая, – ответил Ричард, целуя ее. – Ламберт, добрый день!
      – Добрый день, Ричард.
      – Знакомьтесь – Флер.
      При этих словах Ричард не смог сдержать горделивую улыбку.
      – Очень рада с вами познакомиться. – Флер тепло улыбнулась Филиппе и протянула руку. Филиппа, после секундного колебания, пожала ее. – А с вами, Ламберт, мы уже встречались.
      – Весьма мимолетно, – сухо ответил Ламберт.
      Флер удивленно взглянула на него и снова улыбнулась Филиппе. Та, слегка волнуясь, ответила на ее улыбку.
      – Простите за опоздание, – сказал Ричард, разворачивая салфетку. – Мы… ммм… отвлеклись на незапланированную интерлюдию с парочкой монахинь. Монашки в бегах.
      Он покосился на Флер, и оба вдруг начали хохотать.
      Филиппа тревожно оглянулась на Ламберта. Тот поднял брови.
      – Прошу прощения, – сквозь смех проговорил Ричард. – Долго объяснять, но это было ужасно смешно.
      – Очевидно, – заметил Ламберт. – Вы уже решили, что будете пить?
      – Мне «Манхэттен», – сказал Ричард.
      – Что-что? – вытаращила глаза Филиппа.
      – «Манхэттен», – повторил Ричард. – Не ужели ты не знаешь этот коктейль?
      – До прошлой недели Ричард сам пребывал в непорочном неведении по части «Манхэттена», – вмешалась Флер. – Обожаю коктейли, а вы?
      – Не знаю, – растерялась Филиппа. – На верное, да.
      Она отхлебнула газированной минеральной воды и попыталась припомнить, когда в последний раз пробовала коктейль. И тут, не веря своим глазам, увидела, как рука ее отца скользнула под стол и потянулась к руке Флер. Филиппа глянула на мужа: Ламберт как зачарованный смотрел туда же.
      – Мне тоже «Манхэттен», – весело сказала Флер.
      – А мне, пожалуй, джин, – заявила Филиппа.
      У нее кружилась голова. И это взаправду ее отец? Держится за руки с другой женщиной! Поверить невозможно. Филиппа ни разу не видела, чтобы отец с матерью держались за руки, и вот, пожалуйста: улыбается, как ни в чем не бывало, будто мамы вовсе никогда не было на свете.
      «Он ведет себя совсем не как мой папа, – подумала Филиппа. – Он ведет себя как… как нормальный мужчина».
      С Ламбертом будет сложно, подумала Флер. Он постоянно бросал на нее подозрительные взгляды, расспрашивал о ее прошлом и пытался вы знать, как близко она была знакома с Эмили. Флер почти воочию видела, как слово «авантюристка» оформляется у него в мозгу. Это, конечно, хорошо, поскольку говорит о том, что здесь имеются деньги, на которые она могла бы покуситься, – но и плохо, если означает, что Ламберт ее раскусил. Нужно его умаслить.
      Когда принесли десерт, Флер обернулась к Ламберту с уважительным, прямо-таки трепетным выражением:
      – Ричард говорил, вы в его фирме – специалист по компьютерам?
      – Верно, – скучающим тоном ответил Ламберт.
      – Какая прелесть! Я совсем не разбираюсь в компьютерах.
      – Как и большинство людей.
      – Ламберт разрабатывает программы для нашей фирмы, – объяснил Ричард, – и продает их в другие компании. Весьма приличный дополнительный доход.
      – Значит, скоро вы станете вторым Биллом Гейтсом?
      – На самом деле мой подход коренным образом отличается от концепции Гейтса, – холод, но произнес Ламберт.
      Флер внимательно посмотрела на него – не шутит ли? Да нет, в его жестком взгляде не было и намека на юмор. Боже, подумала Флер, еле сдерживая смех, не следует недооценивать мужское тщеславие!
      – Тем не менее, вы ведь можете заработать миллиарды?
      Ламберт пожал плечами.
      – Деньги меня не интересуют.
      – Ламберт не снисходит до денежных вопросов, – с нервным смешком вмешалась Филиппа. – Домашней бухгалтерией занимаюсь я.
      – Эта задача как нельзя лучше подходит женскому менталитету, – изрек Ламберт.
      – Постой, Ламберт, – запротестовал Ричард, – по-моему, это немного несправедливо.
      – Может, и несправедливо, – отозвался Ламберт, погружая ложечку в шоколадный мусс, – зато правда. Мужчина – творец, женщина – администратор. Он созидает, она распоряжается созданным.
      – Женщины создают детей, – заметила Флер.
      – Женщины производят детей, – поправил Ламберт. – Создает детей мужчина. Женщина – пассивный партнер. А кто определяет пол ребенка? Мужчина или женщина?
      – Врач, – сказала Флер.
      Ламберт недовольно нахмурился.
      – Вы, кажется, не совсем уловили мою мысль. Все очень просто…
      Договорить он не успел – его перебил звонкий женский голос.
      – Какой сюрприз! Семейство Фавур в полном сборе!
      Флер подняла глаза. К ним приближалась блондинка в изумрудно-зеленом жакете. Взор незнакомки перебегал с Ричарда на Флер, с Ламберта на Филиппу и обратно. Флер ответила ей спокойным взглядом. Интересно, зачем некоторые женщины накладывают на лицо столько краски? На веках блондинки толстым слоем лежали ярко-голубые тени с блестками, ресницы торчали черными иглами, на переднем зубе виднелось пятнышко помады.
      – Элеонора! – воскликнул Ричард. – Как приятно тебя видеть! И Джеффри с тобой?
      – Нет, я пришла с подружкой. После ланча мы собираемся в «Скотч-хаус». – Элеонора перебросила сумочку на позолоченной цепочке с одного плеча на другое. – Кстати, Джеффри на днях говорил, что тебя давно не видно в клубе.