Они сидели в глубине сада, в спрятанной среди кустов беседке и слушали, как грохочет новенькая магнитола Зары.
– Понравился.
– Что-то вид у тебя нерадостный.
– У меня все нормально, понял? – рявкнула Зара.
Энтони выждал еще пару минут, потом небрежно спросил:
– Какой, ты говорила, у тебя знак зодиака?
– Стре… – начала она и вдруг замолчала. – Не верю я в эту чушь.
– Нет, веришь. Ты тогда читала гороскопы.
– Мало ли кто что читает…
– Все равно ты же знаешь свой знак? – перебил Энтони. – Ясно, что не Стрелец. Тогда какой?
– А тебе зачем?
Зара дернулась, банка с диетической колой опрокинулась и плеснула ей на куртку.
– Тьфу, мерзость! Пойду за тряпкой.
– Никуда ты не пойдешь! Не увиливай! Зара, какой у тебя знак зодиака?
– Слушай, придурок, у меня вся куртка промокла.
– Ну и что? Ты ее нарочно промочила. Думаешь, я болван? – Зара начала подниматься, Энтони быстро протянул руку и прижал ее запястье к земле. – Какой у тебя знак зодиака? Говори!
– Черт побери! – Зара презрительно посмотрела на него и мотнула головой. – Ну ладно. Скорпион.
– Мимо. – Энтони откинулся назад. – Лев.
– И что дальше? – огрызнулась Зара. – Лев, Скорпион, какая разница?
– Зара, в чем дело?
– Тебя надо спросить, это ты у нас ведешь себя как последний придурок.
– На самом деле у тебя день рождения не сегодня, так?
– Сегодня!
Зара отвела глаза и вытащила из кармана жвачку.
– Нет! День рождения у Стрельцов – между двадцать вторым ноября и двадцать первым декабря. Я проверил. – Энтони подвинулся так, чтобы видеть ее лицо, и жалобно спросил: – Зара, в чем дело? Обещаю, я никому не скажу. Мы ведь друзья, правда?
Зара пожала плечами и молча сунула жвачку за щеку.
– И что твой папа умер, я тоже не верю. – Энтони говорил медленно, не отрывая взгляда от ее лица. – Я думаю, он жив. Твоя мама и об этом соврала.
Зара жевала – очень быстро, почти отчаянно, глядя на верхушки деревьев.
– Ответь, – упрашивал Энтони. – Я никому не скажу. И вообще, кому я могу что-то рассказать? Я же никого не знаю.
Зара отрывисто рассмеялась.
– Ты много кому можешь рассказать. Своему папе, Джиллиан…
– Нет, я не скажу! – крикнул Энтони и тут же понизил голос. – Я им ничего не скажу, ни за что. Просто я хочу знать правду – когда у тебя на самом деле день рождения и почему ты притворяешься, что сегодня, и… вообще все.
Наступила долгая пауза. Наконец Зара повернулась к нему.
– Ладно, слушай. Имей в виду, если ты кому-нибудь хоть слово… Я тогда скажу, что ты пытался меня изнасиловать.
Энтони в ужасе вытаращил глаза.
– Что?
– Скажу, ты специально заманил меня в самый дальний угол сада и прижал к земле.
Она замолчала, глядя на руку Энтони, которая всего несколько минут назад сжимала ее запястье. У парня запылали щеки.
– А потом попытался меня изнасиловать.
– Ах ты…
– Вряд ли дело дойдет до суда, но тебя обязательно допросят. Это не очень приятно. А кто-нибудь так и будет думать, что ты это сделал. Так всегда бывает.
– Слушай, я не верю…
Он смотрел на нее, слегка задыхаясь.
– Теперь понял, что я серьезно? Ты обещал не говорить никому. Если скажешь отцу, или Джиллиан, или хоть кому-нибудь – я обращусь в полицию. И ты будешь в глубокой жопе. – Она выплюнула жвачку на траву. – Ну что, еще хочешь послушать?
Ричард чувствовал, что в его жизни наконец-то все стало на свои места. Он сидел в кресле, смотрел, как Флер листает альбом с образцами обоев, и не мог понять, как это он принял то, что было у них с Эмили, за истинную любовь. Было нестерпимо думать о том, сколько лет он потратил зря. Сколько лет, окрашенных в тусклые угольные тона!.. Теперь он живет среди ярких, насыщенных оттенков, которые срываются со страниц и радуют глаз.
– Надо решить, что ты хочешь в кабинете – крашеные стены или обои. – Флер посмотрела на него поверх темных очков. – И в какую сумму нужно уложиться.
– Можешь тратить, сколько захочешь.
Флер ответила восхитительной застенчивой улыбкой. У него тут же мурашки побежали по коже под рубашкой, словно в предвкушении еще одной ночи блаженства.
Флер больше не ночевала в собственной спальне. Она приходила к нему каждую ночь, уютно сворачивалась у него под боком, ее волосы рассыпались по подушке. Каждое утро его встречала ее улыбка, каждое утро сердце Ричарда делало перебой при виде нее. Они никогда еще так много не разговаривали, Ричард никогда еще не чувствовал себя таким счастливым, а у Флер ни когда еще так не сверкали глаза. Она вся как будто светится от счастья, думал Ричард, и в походке появилась какая-то новая упругость. И все это… все это благодаря ему. Губы Ричарда изогнула смущенная улыбка.
А когда он сделает предложение, больше уже нечего будет желать. Вот вернется из отпуска Оливер, они уладят денежные вопросы, и Эмили окончательно уйдет в прошлое. Он выберет подходящий момент, подходящее место, подходящее кольцо… Тихое, благопристойное бракосочетание… А потом – бурный, шумный, упоительный медовый месяц. Этого медового месяца он ждал всю свою жизнь.
Когда Зара закончила рассказ, Энтони рухнул на траву и устремил взгляд в слепящее си нее небо.
– Не может быть, – пробормотал Энтони. – И все это ради какой-то там золотой кредитки?
– Знаешь, сколько можно загрести через золотую кредитку? – возразила Зара.
– Да я не к тому… – Он нахмурился. – Не понимаю, а зачем врать, что твой папа якобы умер?
– Она сказала твоему отцу, что она вдова. Наверное, хотела его растрогать.
С полминуты Энтони молчал, потом, запинаясь, проговорил:
– Выходит, ей с самого начала были нужны только его деньги. С ума сойти можно! Мы ведь не такие уж богатые.
– Значит, она ошиблась. А может, вы богаче, чем ты думаешь.
– Господи, бедный папа. Он-то ни о чем не догадывается! Зара, я должен ему сказать.
– «А потом он повалил меня на землю, ваша честь, – ровным голосом продекламировала Зара. – Я вырывалась, но он был сильнее».
– Ладно! – разозлился Энтони. – Я не скажу, но, черт возьми, папа не может себе позволить потерять кучу денег!
– Считай, что это плата за удовольствие, – ответила Зара. – Мама всегда так говорит.
– Она и раньше так делала? – Энтони широко раскрыл глаза. – Встречалась с мужчинами ради денег?
Зара пожала плечами, глядя в сторону. Оказалось нетрудно сочинить для Энтони смягченный вариант настоящей правды. Даже если он проболтается, не утопит окончательно Флер. Зара изобразила мать глупенькой транжирой, которой до смерти хочется добыть золотую карту, чтобы тратить денежки Ричарда на модные туфли и парикмахерские. Энтони потрясен. Что же с ним было бы, расскажи она все, как есть? Что ее мама – циничная, бездушная обманщица, которая втирается в доверие к людям, когда они горюют и потому беззащитны? А потом благополучно удирает, пользуясь тем, что они не хотят преследовать ее, оберегая свою раненую гордость?
Правда здесь, у нее внутри только тоненькая занавеска отделяет ее от мира. Протяни руку и дерни – ткань порвется, и выйдут на свет все обманы, вранье и мерзкие выдумки, свернувшиеся у нее в мозгу, словно клубок змей. Только Энтони не протянет руку. Он думает, что уже узнал правду. Ему и в голову не придет, что там может быть что-то еще.
– По сути, она не лучше, чем проститутка!
– Она берет столько, сколько сама стоит! – отрезала Зара. – Разве твоему папе было с ней плохо?
Энтони растерянно посмотрел на нее.
– Так ведь он думает, что она его любит! Я и сам так думал. Я думал, что она любит его!
– Может, и любит.
– Когда люди любят друг друга, их не интересуют деньги!
– Конечно, интересуют, – свысока ответила Зара. – Ты разве не хотел бы иметь подружку, которая может купить тебе «порше»? Если скажешь «нет» – соврешь!
– Да, но настоящая любовь – это совсем другое! – возмутился Энтони. – Там важна личность.
– Там все важно, – отпарировала Зара. – Важнее всего деньги, потом уже внешний вид, ну а на крайний случай – личность.
– Господи, у тебя все мозги наизнанку! Деньги вообще ни при чем! Ну вот, например, выйдешь ты замуж за хорошего человека, а потом вдруг случится биржевой кризис, и он потеряет свои деньги?
– А, например, ты женишься на очень хорошей девушке, а она попадет в аварию и потеряет свою личность? В чем разница?
– Это не одно и то же, ты сама понимаешь. Почему ты защищаешь свою маму?
– Не знаю! – воскликнула Зара. – Наверное, потому что она – моя мама! Я никогда раньше никому про нее не рассказывала. Я и не понимала ничего… – Зара запнулась. – Ох, вот ведь черт! Зря я тебе рассказала.
– Лучше бы я и не спрашивал! Ну и каша…
Они со злостью смотрели друг на друга.
– Слушай, – сказала, наконец, Зара, – твой папа ведь не совсем тупой? Он не допустит, что бы она ободрала его дочиста, правда?
Зара заставила себя смотреть ему прямо в глаза.
Энтони медленно выдохнул.
– Наверное, не допустит.
– А тебе ведь нравится, что она здесь живет, скажи?
– Конечно, нравится! Даже очень. И что ты здесь живешь… тоже нравится.
– Это хорошо, – ответила Зара с улыбкой. – Потому что мне тоже нравится здесь жить.
Немного позже они вернулись в дом, и оказалось, что Флер и Ричард все еще добродушно переругиваются по поводу обоев.
– Энтони! – воскликнула Флер. – Вразуми своего папочку! Сначала он мне разрешил переделать кабинет по своему усмотрению, а теперь заявляет, что не хочет никаких узоров, только полоски или медальоны.
– Я не знаю, что такое медальоны, – ответил Энтони.
Он ожидал, что теперь, когда он знает правду, Флер покажется ему другой. Страшной, что ли. Он боялся той минуты, когда снова встретится с ней. А она такая же, как всегда, – приветливая, красивая. Она улыбнулась ему, и он неожиданно для самого себя улыбнулся в ответ. Да не ужели все, что рассказала про нее Зара, на самом деле правда?
Ричард сказал:
– Знаешь, Флер, давай ты прихватишь еще образцов, когда поедешь в Лондон? Наверняка мы найдем компромисс, только помни: именно мне предстоит сидеть в этом кабинете, да еще и работать по возможности. – Он улыбнулся Заре и Энтони. – Флер мечтает устроить здесь оранжевые стены.
– Не оранжевые, а терракотовые!
Зара спросила мать:
– Когда ты едешь в Лондон?
– Послезавтра, – ответила Флер. – В пятницу.
– Она поедет на панихиду, – пояснил Ричард.
Зара застыла. Ее лицо побелело.
– Ты поедешь на панихиду?
– Верно, – ответила Флер.
– На панихиду? – повторила Зара, не веря своим ушам. – Ты поедешь на панихиду?
– Да, дорогая, – нетерпеливо отозвалась Флер. – Успокойся, пожалуйста. – Она впилась взглядом в глаза дочери. – Я еду всего лишь на один день. Это по бедной Хетти Фэйрбразер. Ты помнишь Хетти, дорогая?
Зара вздрогнула и отвернулась.
– Зара! – окликнула Джиллиан. – Тебя к телефону! Некто по имени Джонни.
– Джонни? – встрепенулась Зара. – Джонни звонит? Уже иду! Скажите ему, чтобы не вешал трубку!
Зара, не оглядываясь, побежала в дом.
– Хочешь диет-колу? – крикнул ей вслед Энтони, но Зара не слушала. – Я пойду… посмотрю, вдруг она хочет колы.
Ричард посмотрел на Флер.
– Что-то Зара очень расстроилась, услышав про панихиду.
– Да, – печально согласилась Флер. – С тех пор как умер отец, ее страшно расстраивает все, что связано со смертью. Я стараюсь при ней об этом не упоминать.
– Конечно, – сказала Джиллиан, – понимаю.
– Бедненькая… – Внезапно глаза Ричарда блеснули. – А кто такой Джонни? Близкий друг Зары?
– Он нам обеим близкий друг, – сдержанно ответила Флер. – Я его знаю много лет.
– Пригласи его сюда, – предложил Ричард. – Мне хочется познакомиться с твоими друзьями.
– Может быть, – ответила Флер и заговорила о другом.
Зара скрылась в крошечной комнатке, где находились только телефон, стул и столик, на котором можно было оставлять записанные сообщения. Энтони дожидался ее под дверью, а когда она вышла, раскрыл рот от удивления: глаза у нее сверкали, она снова была полна веселья.
– И кто же такой Джонни? – не удержался Энтони. – Твой бойфренд?
– Не говори ерунду! Нет у меня никаких бой-френдов. Джонни просто друг. Очень хороший.
– Все так говорят.
– Слушай, ему пятьдесят шесть лет!
– А-а, – протянул Энтони, чувствуя себя круглым дураком.
– И еще он голубой, – прибавила Зара.
У Энтони глаза полезли на лоб.
– Голубой?
– Ага, голубой! Ну что, доволен?
Зара захихикала и направилась в сад. Энтони кинулся за ней.
– Куда ты идешь?
– Джонни просил кое-что передать Флер.
На лужайку они, запыхавшись, прибежали одновременно.
– Джонни надеется, что ты передумала, и просит ему позвонить, если передумаешь! – объявила Зара.
– Насчет чего? – спросила Флер.
– Он сказал, ты знаешь. А еще он сказал, что свозит меня в Нью-Йорк! Вместо подарка на четырнадцатилетие!
Зара метнула в сторону Флер торжествующий взгляд.
– В Нью-Йорк! – восхитился Энтони. – Фантастика!
– Как мило, – кисло отозвалась Флер.
– В общем, я передала. – Зара вытащила из кармана жвачку и принялась удовлетворенно жевать. – Ну что, ты ему позвонишь?
– Нет. – Флер захлопнула альбом с образцами. – Не позвоню.
13
В пятницу утром Ричард уехал очень рано, и Флер с облегчением перевела дух. Постоянно находиться рядом с Ричардом было довольно утомительно. Поскольку погода стояла по-летнему чудесная, он часто брал выходные – «давно за служенный отпуск». В первый раз услышав слово «отпуск», Флер очаровательно улыбнулась и подумала – мажет, удастся уговорить его поехать на Барбадос? Но Ричард никуда не собирался ехать. Он хотел только одного – быть с ней, словно влюбленный подросток. Флер не знала, куда от него деваться. Накануне она дошла до того, что предложила ему поиграть в гольф! Хоть какое-то разнообразие. Осторожнее, думала она, допивая утренний кофе, как бы не погрязнуть в повседневности.
И вдруг взяла себя в руки: ни в чем погрязнуть ей не грозит, ведь она не останется с Ричардом. Сегодня, в три часа пополудни она посетит панихиду по Хетти Фэйрбразер, покойной супруге отошедшего от дел магната Эдварда Фэйрбразера, а уже к концу поминальной службы у нее, возможно, появятся совершенно новые планы.
Флер встала, проверила, не помялся ли черный костюм, и поднялась на второй этаж. Проходя мимо кабинета, она замедлила шаги. Ей так и не подвернулся случай познакомиться с состоянием финансов Ричарда. Казалось бы, сейчас это легко – она занимается отделкой кабинета, можно в любую минуту заглянуть туда, порыться в шкафу, и никто ничего не заподозрит. Вот только бы отделаться от восторженного Ричарда. Кроме того, Флер была уже практически уверена, что Ричард – птица не того полета, какой ей требуется. Джонни все-таки что-то напутал. Фавур – человек обеспеченный, и только. С его золотой карты можно урвать тысяч пятнадцать, ну, двадцать. Незачем и возиться с его жалкими бухгалтерскими книгами.
Единственно сила привычки толкнула Флер к двери кабинета. Через несколько минут приедет такси, чтобы отвезти ее на станцию, есть время просмотреть хотя бы свежую корреспонденцию. В конце концов, она ведь занимается отделкой кабинета.
Флер открыла дверь запасным ключом, который дал ей Ричард, и содрогнулась, оглядывая тусклые стены. Задержала взгляд на большом окне позади письменного стола и представила себе красиво задрапированную густо-зеленую занавесь. В тон занавеси – темно-зеленый ковер. На стенах – старинные гравюры на темы гольфа. Если повезет, удастся подобрать что-нибудь подходящее на аукционе.
Да нет, какие аукционы? Флер прикусила губу, села и немного покрутилась на вращающемся стуле. За окном лежал сад: лужайка, грушевое дерево, сетка для бадминтона – Зара и Энтони вчера забыли снять. Все такое знакомое, привычное. Слишком привычное. Удивительно, как трудно будет со всем этим расстаться. А если уж честно, трудно будет расстаться с Ричардом…
Что делать, жизнь вообще трудна. Флер стиснула зубы, нетерпеливо побарабанила ноготками по блестящей полированной столешнице. Она все еще не достигла своей цели: стать богатой. Значит, выбора нет, нужно двигаться дальше. Нет смысла тянуть. Ричард – не тот человек, чтобы ни с того ни с сего подарить ей платье от хорошего модельера или бриллиантовый браслет. Сейчас она прикинет, сколько с него можно взять, выпотрошит золотую кредитку и сделает ноги. Если правильно оценить предельную сумму – а уж она-то в таких вещах не ошибается, – Ричард не станет поднимать шум и забьется куда-нибудь в уголок зализывать раны. Флер к тому времени успеет войти в другую семью – может быть, даже в другой стране.
Она со вздохом пододвинула к себе лоток с входящими бумагами и принялась перебирать письма. Пальцы двигались медленно, словно не хотя, никак не получалось сосредоточиться. Флер и сама толком не знала, что, собственно, ищет. Азарт погони ее покинул. Раньше она стала бы лихорадочно просматривать бумаги одну за другой, ловить малейшие намеки на возможность урвать выгоду. Сейчас – рассеянно пробегала глазами очередную страницу, выхватывая то тут, то там по несколько слов, и откладывала в сторону. Вот короткое письмо по поводу сдачи внаем лондонской квартиры Ричарда, вот просьба о пожертвованиях от какого-то детского благо творительного фонда… Вот выписка банковского баланса…
Доставая выписку из конверта, Флер почувствовала, как у нее чуть быстрее забилось сердце. Наконец что-то интересненькое! Она развернула листок и машинально посмотрела итоговую сумму, заранее прикидывая цифру. Затем поняла, что именно видит перед собой, – и потрясенно застыла. Ладони вдруг стали влажными, в горле пересохло.
Нет, подумала она, из последних сил стараясь овладеть собой. Тут какая-то ошибка. Этого просто не может быть. Или может? Голова кружилась от изумления. Может, она неправильно прочитала цифры? Флер зажмурилась, сглотнула, сделала глубокий вдох и снова открыла глаза. В конце столбца стояло все то же ни с чем не сообразное число. Флер пожирала его взглядом. Не ужели это правда? Перед ней действительно…
– Флер! – долетел снизу голос Джиллиан.
Флер подскочила, судорожно оглянулась на дверь.
– Такси приехало!
– Спасибо!
Флер вдруг заметила, что у нее трясутся руки. Она еще раз посмотрела на цифру, борясь с дурнотой. Что, черт возьми, происходит? Никто, абсолютно никто не хранит такие суммы на обычном счете «до востребования». Разве что полные дураки – а дураком Ричард не был – или уж настолько богатые…
– Флер! Опоздаете на поезд!
– Иду!
Торопясь, пока Джиллиан не надумала подняться, Флер затолкала листок в конверт. Нужно подумать. Нужно очень серьезно подумать.
Для сегодняшней вылазки с Флер Филиппа купила себе новый наряд и стояла возле турникетов на вокзале Ватерлоо, чувствуя себя страшно заметной в светло-розовом костюме. Может, лучше было выбрать что-то поскромнее? Впрочем, когда появилась Флер, у Филиппы отлегло от сердца. Флер была еще наряднее – в том же черном костюме, в котором Филиппа впервые увидела ее на поминальной службе, и с потрясающей черной шляпкой, украшенной малюсенькими фиолетовыми цветочками. Прохожие оглядывались, пока она шла по платформе, и Филиппа вдруг ощутила гордость. Эта ухоженная, элегантная красавица – ее подруга!
– Дорогая!
Поцелуй Флер был скорее напоказ, нежели от души, но для Филиппы это не имело значения. Она с восторгом представляла себе, как они обе смотрятся со стороны: одна вся в розовом, другая – в черном. Две роскошные женщины встретились, чтобы пойти в ресторан. Еще вчера такая картина наполнила бы ее завистью, а сегодня она сама была в картине. Она, Филиппа, – одна из этих двух роскошных женщин.
– Куда пойдем? – спросила Флер. – Я заказала столик у Гарви Николса на половину первого, а начать можно с чего-нибудь другого. Какой магазин вы предпочитаете?
– Да все равно! – возбужденно воскликнула Филиппа. – Посмотрим на плане города. У меня есть проездной на метро…
– Я планировала взять такси, – снисходительно перебила Флер. – Я никогда не езжу на метро, если только есть возможность этого избежать.
У Филиппы жарко заполыхали щеки. На одно ужасное мгновение ей почудилось, что день безнадежно испорчен, но тут Флер со смехом подхватила ее под локоть.
– Извините за привередливость! Вы, наверное, постоянно ездите на метро?
– Каждый день. – Филиппа заставила себя улыбнуться. – Хотя готова изменить своим привычкам.
Флер засмеялась.
– Вот и умница!
Они направились к стоянке такси, и Филиппа не отняла руки. В голове у нее звенело от волнения, как будто она собиралась закрутить роман.
В такси Филиппа выжидающе посмотрела на Флер, готовясь услышать какую-нибудь восхитительную сплетню.
«Ах, Флер! – будет она вскрикивать в подходящие моменты. – Ну разве так можно!».
И нежно пожмет руку Флер, как полагается старинной подруге. Шофер подумает, глядя на них в зеркальце, что они дружат всю жизнь. Может быть, даже, что они сестры.
Между тем Флер молчала, рассматривая проезжающие машины. Лоб ее пересекла морщинка. Флер кусала губы и, похоже, была не в настроении разговаривать. Филиппе показалось, что она о чем-то глубоко задумалась и вообще предпочла бы сейчас быть совсем в другом месте.
Вдруг Флер обернулась.
– Скажите, Филиппа, вы с Ламбертом счастливы?
Филиппа вздрогнула от неожиданности. Сегодня ей не хотелось думать о Ламберте, но Флер ждала ответа.
– О да! – Филиппа светло улыбнулась. – У нас очень счастливый брак.
– Счастливый брак… – повторила Флер. – А что это, в сущности, такое – счастливый брак?
– Ну-у, – неуверенно протянула Филиппа. – Это… ну, вы знаете.
– Не уверена.
– Вы же и сами были замужем? За отцом Зары?
– Да, – несколько отстраненно ответила Флер. – Конечно. Но наш брак не был счастливым.
– В самом деле?
Филиппа с тревогой посмотрела на Флер, опасаясь, что та начнет вспоминать неудачное замужество, однако Флер нетерпеливо махнула рукой.
– Хочется понять, зачем вообще люди женятся? – Она задумчиво посмотрела на Филиппу. – Вот зачем вы решили выйти за Ламберта?
Филиппу пробрала дрожь, как будто на экзамене по предмету, которого она совершенно не знает. Она торопливо перебирала самые приятные воспоминания своего замужества: они с Ламбертом перед алтарем в день венчания; медовый месяц на Мальдивах, нежный и загорелый Ламберт, полуденный секс под сеткой от москитов.
– Я люблю Ламберта, – пролепетала Филиппа. – Он сильный, он обо мне заботится…
Она покосилась на Флер.
– И нам хорошо вместе, – запинаясь, выговорила Филиппа.
– А как вы поняли, что Ламберт – тот человек, который вам нужен? – продолжала расспрашивать Флер. – Как вы узнали, что уже хватит искать, пора остановиться и… и навсегда изменить свою жизнь?
У Филиппы загорелись щеки.
– Просто поняла, – ответила она тонким голосом, как будто оправдываясь.
Вдруг нахлынуло воспоминание об одном раз говоре с матерью; а она-то думала, что задавила его навсегда. Мать сидела в постели, не сводя с Филиппы льдисто-голубых глаз, и медленно произносила каждое слово:
– Ты скажешь Ламберту «да» и будешь благодарить судьбу. Кому ты еще нужна?
– Джиму я была нужна, – дрожащим голосом отвечала Филиппа.
– Джиму? Твой отец его презирает! Он ни когда бы тебе не разрешил выйти замуж за Джима. Ты выйдешь за Ламберта.
– Но…
– Никаких «но»! Это твой единственный шанс. Посмотри на себя! Ни красоты, ни обаяния, да к тому же и не девственница. Кто на тебя позарится?
Филиппе от этих слов стало физически плохо, как будто ее в буквальном смысле разрывали на части. И теперь ей стало плохо от одного воспоминания.
– Просто поняла, – явно не удовлетворившись ответом, повторила Флер. – Я тоже «просто поняла», что мне подходит эта шляпка. Я ее купила, а потом увидела другую, еще лучше.
– Шляпка очаровательная, – слабым голосом отозвалась Филиппа.
– Все дело в том, что шляпок может быть и несколько. Хоть двадцать штук, а муж – только один. Вы не боитесь, что поторопились с выбором?
– Нет! – выпалила Филиппа. – Мы с Ламбертом идеально подходим друг другу.
– Что ж, очень хорошо. – Флер улыбнулась. – Я рада за вас.
Филиппа смотрела на Флер, чувствуя, как сползает с лица бодренькая улыбка. Ей вдруг впервые в жизни захотелось честности. С Флер можно говорить откровенно, ей можно рассказать о своих несчастьях и попросить совета. К сожалению, она инстинктивно постаралась изобразить свою жизнь в самых розовых, романтических тонах, чтобы Флер восхитилась, а может быть, даже позавидовала. И теперь шанс рассказать правду был упущен.
Ламберт прибыл в «Клены» вскоре после того, как Джиллиан отправилась на занятие по бриджу. Он оставил машину перед домом, открыл дверь своим ключом и остановился, прислушиваясь. В доме было тихо, как он и ожидал. На кануне вечером Ламберт позвонил и будто невзначай предупредил Джиллиан, что, возможно, заедет между двумя совещаниями.
– Так ведь никого не будет дома, – сказала ему Джиллиан. – Ричард в Ньюкасле, у меня бридж, а Энтони с Зарой, скорее всего, пойдут на тренировку. Энтони готовится к Кубку клуба.
– Я все равно загляну, – небрежно ответил Ламберт, – раз мне, так или иначе, проезжать мимо.
Теперь он без колебаний направился прямо в кабинет Ричарда. Найти нужную информацию несложно, а там уж он из дому переведет необходимую сумму к себе на счет. Через неделю он сможет представить в банк чек, который даст ему несколько месяцев отсрочки. К Рождеству Филиппе исполнится двадцать девять лет, до получения денег останется совсем немного, и досадные финансовые проблемы решатся раз и навсегда.
Войдя в кабинет, Ламберт поймал себя на том, что самым нелепым образом заглядывает под стол. Как будто не знает, что Флер сейчас в Лондоне с его же собственной женой! Поехала на панихиду. Что, другого дела нет, как мотаться по панихидам, черт бы ее побрал? Хмурясь, Ламберт несколько секунд разглядывал пыльный ковер, потом выпрямился и подошел к шкафу с документами. Выдвинул третий ящик сверху – тот самый, до которого так и не успел тогда добраться. И вот она, награда: целая стопка папок с банковскими выписками.
– Бинго, – пробормотал он себе под нос.
Опустившись на колени, Ламберт наугад вы тащил файл с надписью: «Домашнее хозяйство». Документы были аккуратно подшиты. Перелистывая их, Ламберт чувствовал, как от предвкушения замирает сердце. Перед ним как на ладони открывалась финансовая жизнь Ричарда. Когда-нибудь все это богатство достанется им с Филиппой. Только что-то не видно пока никакого особого богатства. Баланс этого счета ни разу не превысил трех тысяч фунтов. Кому нужны такие гроши?
Ламберт нетерпеливо сунул папку на место и вытащил другую, довольно потрепанную, с надписью «Дети». Карманные деньги, пренебрежительно подумал он и бросил папку на пол. Она упала и раскрылась. Ламберт уже протягивал руку за следующей и вдруг случайно опустил глаза. То, что он увидел, повергло его в шок. Самый верхний листок в папке был датирован предыдущим месяцем, а указанный в нем баланс приближался к десяти миллионам фунтов стерлингов.
– Сколько блюд закажем? – спросила Филиппа, заглядывая в меню. – Три?
– Десять миллионов, – рассеянно ответила Флер.
– Что? – поразилась Филиппа.
– Ax, простите! Я задумалась. Витаю в облаках, – улыбнулась Флер.
Она сняла шляпку и встряхнула золотисто-рыжими волосами. В дальнем углу ресторана молодой официант застыл на месте, не сводя с нее восхищенных глаз.
– За десять миллионов миль отсюда! – расхохоталась Филиппа.
Пока что день более чем оправдывал ее ожидания. Они не спеша прошлись по магазинам, перемерили множество нарядов, брызгали друг на друга всевозможными духами, заливаясь смехом и привлекая общее внимание, точно две райские птицы. Журналы врут, подумала Филиппа. Там без конца твердят, будто, чтобы привлечь мужчину своей мечты, нужно выбирать подруг менее красивых, чем ты сама. Ничего подобного! Флер гораздо красивее Филиппы, хотя и старше, но Филиппа совсем не чувствует себя рядом с ней ущербной – наоборот, Флер словно подняла ее до себя. К ней сегодня все относятся по-другому. Прохожие улыбаются, мужчины открывают перед ней двери, а пробегающие мимо молоденькие секретарши смотрят на нее завистливыми глазами. Филиппа наслаждалась каждой минутой.
– Ах, я ничего не знаю! – воскликнула вдруг Флер. – Почему жизнь такая сложная? – Она вздохнула. – Закажем по коктейлю.
Флер помахала рукой, и тут же к ним подскочил тот молоденький официант.
– «Манхэттен», – с улыбкой сказала Флер.
– Два, – прибавила Филиппа.
Официант ей улыбнулся. А как хорош!.. Да и все служащие в дорогих заведениях на диво хороши собой.
– Прошу прощения, леди. – К их столику приблизился другой официант с серебряным подносиком, на котором стояла бутылка шампанского. – Уже оплачено.
– Не может быть! – развеселилась Флер. – Шампанское! – Она осмотрела бутылку. – И весьма неплохое. От кого это, можно узнать?
– Прямо как в кино! – восхитилась Филиппа.
– Здесь приложена карточка для миссис Даксени, – сообщил старший официант.
– Ага! – отозвалась Флер. – Значит, от знакомого!
– Читайте скорее! – взмолилась Филиппа.
Флер вскрыла конвертик и прочитала вслух:
– «Приятного аппетита, мои дорогие девочки. Жаль, что меня сейчас нет с вами. Ричард». – Флер в изумлении посмотрела на Филиппу. – Это от вашего отца! Он прислал нам шампанское.
– Я-то думала, это от какого-нибудь принца, – разочарованно протянула Филиппа. – А как папа узнал, куда мы пойдем?
– Должно быть, я сама обмолвилась, – медленно проговорила Флер. – А он запомнил и заказал для нас шампанское по телефону, надеясь, что мы не передумаем. И ни слова не сказал!
