До Минска я добрался оставшиеся сто километров, наняв частника за пятьдесят долларов. Если так постоянно путешествовать между городами, как мы из Польши, то лучший из вариантов — купить себе вертушку вроде К-50, и чтоб полный набор ракет, пушек, электроники и прочего бортового вооружения.
      Из телефона-автомата звоню Вере. Никого нет дома. Перезваниваю ей на трубку. Ну где может быть женщина ближе к вечеру? Вера в салоне красоты. Она безумно рада моему приезду и даже решает пожертвовать какими-то своими процедурами. Говорю, что заеду за ней в ее салон. Она называет адрес, и я беру такси.
      Уже через двадцать минут мы сидим в небольшом кафе, и Вера пересказывает данные, поступившие ей от Румянцева на мой адрес. Впрочем, все это есть на дискете, а так как отчет мне предстоит делать и записывать на дискету, да еще раз все равно просмотреть информацию, какую я запрашивал, то я и не спешу вникать в краткое изложение из уст девушки. Я просто расслабленно пью кофе и смотрю на Веру. Ей, наверно, кажется, что я весь внимание и совершенно серьезно воспринимаю ее слова. Но мысли у меня сейчас — ой как мне стыдно — совсем, господа, о другом. Точнее, все о том же… В общем, кто мужик — тот поймет.
      — Вер… — говорю ей тихо и вкрадчиво, перебивая ее на полуслове. — Слушай… Может, ты мне все доскажешь в более домашней обстановке?
      Девушка смотрит на меня, потом подозрительно в зал кафе и снова на меня. Она так с ходу сообразить и переключиться не может. Затем в ее глазах что-то появляется похожее на осознание моей хитрой рожи, и вдруг она начинает весело хохотать.
      — Боже мой! — смеется она, встряхивая своими чудесными волосами. — А я-то рассыпаюсь перед этим монстром!..
      Она быстро поднимается и берет меня за руку.
      — Немедленно домой! — восклицает она с ложной серьезностью. — Вы, молодой человек, срочно нуждаетесь в лечении… — смеется она и тянет меня из-за столика.
      Я еле успеваю бросить на стол деньги по счету, и мы, выскочив на проспект, нетерпеливо ловим такси.
      До румянцевского отчета я так дальше Веры и не добрался.
      В первые полчаса по приезде в их семикомнатную уютную квартиру в центре Минска мы с Верой уничтожили ее спальню, сломав столик, разбив вазу, свернули трюмо и переколотили еще кучу всяких предметов из мелочи, до которых нам совершенно не было никакого дела. Во мне проснулось вдруг совсем дикое и необузданное, да и в Вере, похоже, тоже… Когда к нам постучалась прикатившая домой Лера, была уже половина девятого вечера. Леру быстренько отослали к телевизору, пообещав ей конфетку и даже мороженое, лишь бы не мешала. Она со смехом урулила к себе, проклиная всех мужиков, кроме, конечно, своего Льва, а также непутевых сестер, которые верят казановам из румянцевского отдела… Можно подумать, Лева знает, из какого отдела она сама…
      Мы с Верой только молча переглянулись, лежа на огромной кровати, и тут же забыли о ее сестре. Какие сестры и какие генералы, когда впереди еще целая ночь…

* * *

      Утром я получаю завтрак прямо в кровать. Папик у сестричек, по их словам, живет где-то отдельно от них и навещает редко. Девчонки сматываются по своим делам, а мне предоставляется в распоряжение компьютер и время для отдыха после бурной ночи. Откуда только у меня взялось сил для любви в таком количестве, я даже и сам в недоумении. Она же с утра сияет, как новенький доллар, и просто порхает по комнатам.
      — Я позвонила домработнице, чтобы она сегодня не приходила, — говорит Вера, целуя меня перед уходом. — Так что у тебя до пяти вечера есть время прийти в себя…
      Ее поцелуй затягивается. Мои руки уже начинают что-то искать на изумительной фигурке женщины, исследуя предметы ее одежды, начиная с крепких точеных ножек, затянутых в чертовски возбуждающие воображение и все прочее французские чулки. Вера, я вижу, тоже решила слегка отложить выход из дома, но в дверь из коридора настойчиво звенит смеющийся голос ее сестры:
      — Эй! Ну-ка там! Чтой-то вы опять притихли?! Сестричка! Немедленно покинь территорию этого заезжего колдуна!
      Вера с большим нежеланием отстраняется от меня, слезая с кровати, и поправляет свой костюм. Я в изнеможении откидываюсь на подушку.
      — Ну почему у людей бывают сестры?! — недоумеваю я вслух.
      Вера смеется и, наклонившись, быстро чмокает меня в щеку.
      — Чтоб такие, как ты, меня не привораживали… — хохочет она и убегает в коридор.
      Слышен смех девушек, хлопает входная двойная дверь, лязгая металлом, и в квартире повисает тишина.
      Пересилив себя, чтобы не завалиться спать, направляюсь в ванную. Сейчас меня спасут только душ и работа.
      Информация от Румянцева избыточная, кроме одного — о Седом он ни черта не узнал. Если уж для генерала Румянцева с его всезнающей конторой имеются трудности для опознания человека, значит, Седой действительно не так и прост, и даже более того…
      О Леве я теперь имею все необходимые мне сведения. Собственно, нового в них для меня не очень и много. Есть, правда, парочка моментов достаточно интересных в его биографии. А в основном Лева обычный профессиональный исполнитель, обычный, конечно, для меня, которого государство также выпестовало для выполнения узконаправленных задач определенного деликатного свойства, за что обычных людей или сажают надолго, или ставят к стенке…
      Мои объекты, по которым мне предложена работа от Седого и Полынского, мафиози еще те… Судя по информации из румянцевской конторы, эти типы занимаются любым криминалом, но только приносящим большие деньги. С их подачи и через подставных людей отработали в Белоруссии многие «пирамиды» наподобие наших в России. Движение оружия и наркотиков контролируют их люди. Некоторые акции по устранению нежелательных конкурентов, предполагается, заказаны именно этими господами. Собственно, и румянцевский отдел планировал на ближайшее время ликвидацию зарвавшихся псевдобизнесменов.
      Через полтора часа, закончив работу с документами, бросаю к чертям компьютер и отваливаю в город, дышащий уже дневным зноем, прогуляться и посмотреть на места своей будущей работы. Все нужно постараться сделать в максимально сжатые сроки и катить в Питер.
      Что там еще за игру придумал Седой?
      Часа четыре помотался по Минску, побывав у нужных мне людей. Думаю, особых трудностей не будет. Но быть может всякое. Исключать полностью неожиданные и нештатные ситуации в момент проведения операции нельзя, но и предусмотреть всего невозможно. Поэтому я тщательно изучал только реальные пути отхода и мысленно прокручивал десятки вариантов препятствий в исполнении.
      Количество охраны у объектов мне известно. Но я немного усложняю сам свою задачу. Все дело в том, что я намерен сначала поговорить с этими людьми и попытаться вытянуть из них как можно больше информации, которую мне, кроме как сами эти типы, не предоставит никто более.
      Городской вариант я рассмотрел, но есть еще и пригородный. Живут мои клиенты сейчас за городом в собственных навороченных домах, хотя и имеют квартиры в Минске. Быстро и эффективно устранить их в столице я могу без проблем. Проблема только в разговоре по душам с этими людьми. Вот ее мне и предстоит решить в ближайшие два дня. Вызваниваю трубку Веры. Она отзывается.
      — Мне нужна женщина, и очень красивая… — сообщаю ей свое желание без предисловий.
      — Дорогой, тебе не хватает меня? — смеется Вера в трубку.
      — Более чем достаточно… — хмыкаю я. — Но женщина нужна…
      — Я все поняла… — уже серьезно говорит она. — Ты хочешь не отсюда?
      — Совершенно верно. И как можно быстрее… — тороплю ее.
      — До завтра, надеюсь, твое нетерпение согласно подождать? — ехидничает Вера.
      — Вполне, но только до утра… — указываю пределы.
      — Какой ты пылкий, дорогой, — смеется она, — хорошо, завтра к полудню ты получишь свою Мату Хари…

* * *

      Одиннадцатый час вечера. На улице темно, и я в ожидании уже искурил почти целую пачку сигарет.
      Окно в машине приоткрыто, но воздух теплый, и чертовски хочется спать. Сожалею, что не взял с собой термос с кофе.
      Отпиваю «колы» из баночки, косясь на часы на руке. Самое паршивое — ждать и догонять. Но что-то я расслабился.
      Убираю банку с лимонадом в сторону и, сделав несколько дыхательных упражнений, прикрыв глаза, мысленно начинаю приводить себя в порядок.
      Через десять минут я по-настоящему взбодрился и уже нормальным, не усталым зрением вглядываюсь в темноту дороги.
      Как Вера и обещала, я познакомился с шикарной блондинкой Мариной, прилетевшей из Москвы утренним рейсом и полпервого дня уже отметившейся на нашей квартире.
      Введя Марину в курс предстоящей операции, снабдил ее всем необходимым, что она должна использовать в работе.
      Вера подогнала мне к дому старенький «опель рекорд», и на нем я добрался до нужного поселка в пригороде.
      Сейчас вот сижу и пасу за въездом на территорию коттеджа, находящегося от меня в ста пятидесяти метрах впереди. Я запарковался возле местного почтового отделения, где есть небольшое помещение переговорного пункта, работающего круглосуточно. В этом месте я и моя машина никак не можем вызвать особых подозрений. Сидит себе мужик и ждет свое время для разговора с каким-то городом.
      Но вот вроде и дождался. К воротам коттеджа подруливают две машины и через полминуты заезжают на его территорию в открывшийся проезд. Засекаю время. Действовать мне нужно будет не ранее чем через полтора часа. За это время Марина должна усыпить всю внутреннюю охрану вместе с толстяком. Все, что снаружи, — это уже мое дело. То, что мафиози клюнул на приманку, у меня сомнений нет. Я бы и сам уцепился… Наверно… Но Марина — девушка высший класс. Из-за таких раньше дрались на дуэлях. В наше время, разумеется, проще замочить противника, не дав ему ни одного шанса. Какая, на хрен, дуэль? Хлоп — и в дамки… Нет соперника — нет проблем… Что-то у меня появились больно уж кровожадные мысли. Сказывается, наверно, профессия. Издержки, так сказать, производства. Стоит подумать лучше о чем-нибудь прекрасном, вечном и добром. Вот, например, если, скажем, взять новейшую немецкую винтовку Джи 11 компании «Хек л ер и Кох» с безгильзовым патроном и пулей 4,7 мм. Вот это вещь! Так… Заносит…
      Выбираюсь из машины, чтобы слегка размяться. Это нужно, иначе мне тот чертов забор придется переползать с помощью пожарной машины.
      По улице шатается местная пьянь, и, кажется, я им пришелся не по душе.
      — А ты к кому тут приехавши? — грубо интересуется белобрысый тип с короткой стрижкой, подходя ко мне в обнимку с приятелем.
      Причем их поочередно заносит слегка в стороны.
      — Гуляйте, хлопцы, дальше… Ага? — предлагаю парням миролюбиво.
      — А ты хто, штоб нам указывать?! — заводится белобрысый и, оторвавшись от своего приятеля, делает ко мне шаг, сразу же замахиваясь.
      Пока он собирается мне врезать, я смогу выкурить сигарету. Белобрысый, оттянув руку достаточно вбок, швыряет ее вперед. Сделав полшага назад, слегка отгибаясь на спину, пропускаю удар мимо себя.
      Кулак местного хулигана пролетает рядом с моим носом.
      Белобрысый, не удержавшись на ногах, падает в пыль дороги.
      — Ах ты так! — вскрикивает его приятель, весьма, скажем tстранного вида, в телогрейке и прохорях, и бросается на меня, как таран. В самый последний момент отхожу в сторону и подставляю алкашу-трактористу ногу.
      Что-то воинственно вскрикнув, «телогрейка» гулко врезается головой в заднее крыло «опеля» и затихает.
      Черт! Помял мне машину! Белобрысый, с трудом поднявшись, матеря весь свой поселок, вновь кидается в атаку.
      Все происходящее меня начинает забавлять.
      Белобрысый, снова промахнувшись, бороздит носом родную дорогу, поднимая на свету возле почты тучу пыли.
      Из ближайшего проулка к фонарю выползает еще одна местная фигура. Этот мужик будет постарше хулиганов, но в той же кондиции, что и они.
      — Коля! Што. ты делаешь? — интересуется тот, подгребая к поднимающемуся из пыли белобрысому.
      — Ах ты падло! — хрипит Коля, отплевываясь и встав нетвердо на ноги, тут же смачно врезает в ухо подошедшему земляку.
      Земляк, привычно крякнув, занимает Колино место на дороге, растянувшись на спине во весь рост.
      Белобрысый победно скалится и вертит головой, ища других соперников. Наконец замечает меня.
      — Ну я тебе сщас! — грозится он и ковыляет на сближение.
      Я пока прикуриваю сигарету, зажимая в правой руке подобранный булыжник довольно солидных размеров.
      Местный Коля наконец достигает цели, то есть меня, и начинает размахиваться.
      Затянувшись, стою и жду. Рука пошла. Подставляю под удар поднятый камень. Стук костяшек кулака по булыжнику и секундное замешательство.
      — Ой, бля! — говорит Коля, изумленно смотря на разбитый в кровь кулак.
      Участливо киваю ему, выражая сочувствие по поводу бытовой травмы. Потом, когда до Коли доходит боль, он хватается другой рукой за ушибленную и сжимается так, будто ему очень захотелось прямо сейчас отлить, но гордость не позволяет…
      Я думал, «телогрейка» рубанулась серьезно, но она, зашебуршившись возле колеса, пытается опереться о машину и делает некоторые попытки подняться.
      Коля, загнувшись, как червяк на крючке, и приплясывая на месте, что-то бубнит, нянча свою руку.
      Мужик, которому он приложил по слуховому аппарату, мне кажется, уже мирно похрапывает, решив, что подремать неплохо можно и здесь. Наконец «телогрейка» поднялась и пытается осмыслить то, что вокруг нее. Отыскав мутным взглядом своего корешка, парень подходит к нему широким зигзагом, как противолодочный корабль на боевом курсе.
      — Кол-лек! — окликает занятого своей рукой приятеля. — Пошли отседа… Ну его… — бурчит он пьяно, косясь в мою сторону.
      Я спокойно докуриваю сигарету, с интересом наблюдая за ними. Колек сдался и, молча баюкая руку, дает себя увести.
      Ну вот, развлечения кончились. Посмотрев внимательней на спящего мужика на дороге и убедившись в том, что тот действительно крепко спит, а не отошел в мир иной, возвращаюсь к себе в машину. Полчасика прошло, и то хорошо. Можно допить «колу» и послушать еще часок музыку.

* * *

      Подгоняю «опель» к дальней от ворот высокой стене, сложенной из кирпича и ограждающей территорию коттеджа.
      Проверив оружие, выхожу и, осмотревшись, забираюсь на багажник машины, а оттуда на крышу.
      С крыши я без проблем быстро оказываюсь на верху ограды и, замерев, прислушиваюсь, осматривая сад.
      Шавок здесь вроде не имеется и народ не бродит.
      В доме во всех окнах и на террасе горит свет. Дорожки в саду и вокруг коттеджа также освещены фонарями на невысоких, стилизованных под старину столбах.
      Мягко спрыгнув вниз, осторожно приближаюсь к дому. Все пока тихо. Ничьих голосов не слышно.
      Прохожу к открытой террасе и быстро поднимаюсь наверх по лестнице. Сюда же, на террасу, выступает и застекленный каркас зимнего сада. Через стекло и приоткрытую створку дверей гостиной вижу сквозь зелень растений спящего на диване толстяка. Тот успел, видимо, только снять пиджак. Похоже, Марина все сделала правильно.
      Прохожу в гостиную, держа пистолет наготове. Здесь только толстяк, и больше никого нет. В углу помещения вверху замечаю замаскированную под панель следящую камеру. Иду дальше. На первом этаже никого. Отступив за тяжелую портьеру в холле, затаившись, жду, так как слышал шаги. Идущего я не вижу, но уверен, что это идет Марина. Цоканье каблучков по паркету на мужские шаги никак не похоже.
      Марина появляется во всем своем блеске. От ее красоты даже я мог бы зажмуриться. Разумеется, этого не делаю, а выхожу ей навстречу. Девушка в первый момент вздрагивает, резко остановившись, и отшатывается.
      — Я похож на Дракулу? — улыбаюсь ее реакции.
      — Уф! — выдыхает она с облегчением. — Ты меня напугал… Я думала, ты остался в гостиной…
      — Как здесь?
      Марина кивает:
      — Охрана спит, я только что от них. Этот — там, ты видел…
      — Мониторы отключила?
      Марина улыбается:
      — Никто нас не опознает. Не волнуйся…
      — Пошли, — приглашаю ее и прохожу первым.
      Чтобы привести в чувство толстяка, приходится затратить минут двадцать, применив медицинские средства. Мужик приходит в себя долго, но уверенно. Снотворное, что подсыпала здесь всем Марина, может продержать человека сутки.
      Наконец тот смотрит на нас вполне осознанным взглядом. Некоторое время даю ему полностью оклематься и окончательно уяснить сложившуюся ситуацию.
      — Вы кто? — спрашивает толстяк недоуменно. — Врач?
      — Почти… — соглашаюсь с ним. — Моя задача с некоторых пор лечить общество…
      Мужик смотрит на Марину.
      — Я ведь приехал сюда вместе с вами? — интересуется он у нее.
      Девушка молча подтверждает, продолжая стоять перед креслом.
      Мужчина устраивается поудобней на диване и замечает в моей руке пистолет, который я держал внизу. Он тут же испуганно поднимает на меня глаза.
      — Кто вы?! Что вы собираетесь делать?!! — хрипит он.
      Пожимаю плечами:
      — Все зависит от вас самих… — объясняю спокойно. — Для начала представьтесь сами, — приказываю ему.
      — Воронов Михаил Константинович.
      — Вот и хорошо, Михаил Константинович. Сейчас вы мне должны будете честно, очень правдиво ответить на все вопросы…
      Мужик все еще косится на пистолет у меня в руке. Убираю оружие в кобуру под мышку, дабы не отвлекать клиента.
      — Вопросы для вас будут просты и не сложны, так как вы превосходно владеете всей темой, — успокаиваю его. — Итак. Кто поставляет оружие, как оно идет, куда? Вы слышите — насколько все для вас будет просто? — усмехаюсь я. — И все точно так же, но о наркотиках… Ну-с, господин Воронов, поехали?
      Выкладываю на столик диктофон.
      — Я… — тянет он. — Я не могу…
      — Что ты не можешь? Ублюдок! — шиплю я на него, мгновенно преобразившись из вежливого незнакомца в матерого хищника. — Не можешь — сходи в сортир, сука! А на мои вопросы, дятел, ты будешь стучать, как пишущая машинка в опытных руках… Усек?!
      Мужик нервно сглатывает, и на его лбу выступает испарина. Чтобы он подсуетился в своих мыслях, вытаскиваю вновь пистолет наружу.
      — Как только почувствую фальшь, — предупреждаю его, — для начала ты лишишься своей правой коленной чашечки…
      Воронов непроизвольно отдергивает жирную ногу в сторону от ствола пистолета.
      — Я все расскажу! — быстро произносит он, не в силах отвести взгляда от оружия.
      Ему ли, торговцу стволами, не знать, как оно действует…
      Молча, не отрывая взгляда от его переносицы, ободряюще киваю:
      — Давай…
      — У нас договора… — торопится он высказаться, и через минуту его уже не остановить. — Оружие идет из Гонконга через польскую фирму «Импорт Польска», находящуюся в Гдыне. Это порт в Гданьской бухте. Оттуда через Гродно его перегоняют в Гомельскую область. Затем, также железной дорогой, до Клинцов в России, где весь груз поступает на склад бывшей воинской части, теперь уже расформированной, но территория части взята одной из моих подставных фирм в аренду…
      — Каким образом Министерство обороны России сдало вам в аренду свою территорию, и кто в этом участвует?
      Толстяк слегка мнется, но все же говорит:
      — Там есть заинтересованные лица…
      — Звания, фамилии, должности! — тороплю его.
      Воронов называет. Мне остается только удивиться про себя коррупции в нашем министерстве, но вида не показываю.
      — Там на территории имеется вертолетная площадка, — продолжает делец. — Оттуда небольшими партиями, но постоянно груз перебрасывается в Ростов и после уже на Кавказ…
      — Ваши компаньоны в Ростове?!
      — Общество с ограниченной ответственностью «Милер».
      — Насколько я понимаю, там также задействованы люди из военных? — интересуюсь я, хотя знаю заранее ответ.
      — Да… Иначе нам не использовать армейские аэродромы… А это самое основное звено в движении груза…
      — На польской территории также работают армейские?
      Воронов кивает.
      — Чем их армия отличается от нашей? — бубнит он, почти оправдываясь.
      — Кто покупатели?
      Воронов усмехается:
      — Да все… все, кто может платить… Азеры, грузины, абхазы, чеченцы…
      Воронов говорит о своих покупателях с легким пренебрежением. Он, кажется, почувствовал, что все страшное уже позади. Гнида! Его руками убиты уже тысячи наших парней и сколько будет еще…
      Закуриваю и смотрю на девушку. Она вопросительно поднимает брови.
      — Ты езжай… Мы здесь управимся, — говорю ей. — Машину возьми возле дома, она стоит слева от выхода возле забора.
      Отдаю ей ключи от «опеля». Марина, кивнув мне, уходит.
      — С этим моментом мы выяснили… — возвращаюсь к нашим баранам. — Теперь поговорим о наркотиках…
      Воронов тут же молча разводит руки, дав мне понять, что этой темой не владеет.
      — Поясни! — требую у него.
      — Вы не дадите мне сигарету? — спрашивает он, вытирая со лба испарину носовым платком.
      Протягиваю ему пачку и даю прикурить.
      — Я не занимаюсь напрямую этим бизнесом, — говорит он, выпустив дым. — У меня есть доля в том деле, но не более того…
      — Кто ведет наркоту?
      — Шелепень. Он также не влезает в мои дела и имеет долю от меня.
      Понятно. Тот его компаньон и нужен мне в следующую очередь.
      — Пусть так, господин Воронов, — соглашаюсь с ним. — Теперь нам остался небольшой тест, чтобы я мог быть уверенным, что все здесь вами сказанное и есть та самая правда…
      Толстяк напрягается, забыв о сигарете.
      — Что вы хотите сделать? — тихо спрашивает он.
      — Пустяк. Легкий укольчик, и все будет в порядке… — заверяю его.
      На лбу Воронова вновь выступает пот.
      Я беру необходимое, оставленное мне Мариной, со столика, и в скором времени Воронов повторяет все ответы на уже заданные вопросы, только под действием спецпрепарата, не дающего ему солгать.
      Убеждаюсь, что толстяк мне не соврал и рассказал все точно так же, как и под скополамином.
      Нащелкнув глушитель, дырявлю толстяку его потный лоб. Хватит ему заниматься дерьмом, нужно подумать и о душе…
      Мне еще необходимо «зачистить» охранников, видевших Марину.
      Спускаюсь вниз на цокольный этаж в комнату охраны и вижу, что вся толпа секьюрити с лишними дырками в головах уже давно остывает.
      Пожав плечами, убираю не нужное теперь оружие в кобуру. Марина, оказывается, еще та девочка… Привыкла дама сама за собой подчищать следы. Хмыкнув, иду в гараж и забираю машину толстяка. Кто сказал, что я собрался домой пешком? Совершенная глупость.
      Дополнительные вопросы, которые я задал Воронову, дали мне информацию о прибытии нового груза и сколько на данный момент находится оружия в той части. Думаю, было бы неплохо перехватить сам груз да заодно людей Воронова.
      Уже по пути от дома толстяка меня посетила отличная идея, и я решаю тут же воплотить ее в жизнь.
      Возможно, для кого-то этот вариант был бы слишком дерзким предприятием, но так уж меня воспитывали…
      Подъезжаю к дому приятеля Воронова и сигналю у ворот. Надеюсь, машину Михаила Константиновича здесь знают. Так оно и есть. Ворота открываются, и охранник сбоку дает мне отмашку рукой, чтобы я проезжал и не задерживал. Разумеется, никого задерживать я не собираюсь, и выясняется, что стрелять тоже не нужно.
      Проехав по длинной подъездной дороге, загоняю автомобиль в предупредительно открытые ворота гаража под самим домом.
      Внутри меня встречают двое рослых охранников. Выбираюсь из машины и приветливо им киваю.
      — Константиныч прислал… Где шеф? — интересуюсь у них.
      Один из парней кивает на дверь.
      — Пойдем… — коротко бросает он.
      Следую за ним. Второй охранник остается внизу. Поднимаемся на первый этаж, и меня проводят в кабинет к Шелепню.
      Если бы не разные лица, то об этих двух толстяках, Воронове и Шелепне, можно было бы сказать, что они, как родные братья, похожи друг на друга.
      Шелепня, насколько я знаю, зовут Геннадием Игоревичем. Он сидит за своим кабинетным столом и разбирается в бумагах. Вернее, разбирался до моего приезда. Сейчас он вопросительно глядит на меня.