— Если и это не ваши, то, похоже, скоро этот чертов замок превратится в филиал питерского мясокомбината… — говорю Леве раздраженно.
      Тот молча и сосредоточенно отходит к дверям, вернее, к проему на улицу. Слышно, как автомобили заруливают на территорию замка. Я подхожу к окну. Кавалькада прибыла внушительная. Две черные «бээмвухи», «мерседес», микроавтобус и какой-то фургон. На ощупь проверяю наличие полных обойм при мне и трогаю флажок предохранителя. Автомат готов к бою, как и его владелец. Появляются первые из прикативших. Типы быстро выгружаются из машин и тут же разбегаются, занимая удобные позиции на территории. Прибыли профи, и с этими придется в случае чего повозиться. У машин остаются только двое мужчин без оружия в руках, и они с интересом оглядывают стены и окна замка. Вижу, как вдруг оба уставляются на проем выхода. Лева, держа «ингрем» опущенным вниз стволом, выходит к ним навстречу. Судя по всему, на этот раз прикатили свои. Наблюдаю, как Лев подходит к прибывшим и пожимает им руки. Опускаю автомат и топаю к выходу, на ходу прикуривая сигарету. Я только теперь понял, чего мне не хватало — закурить…

* * *

      Немецкий «мерседес» мощно режет, рассекая, польскую ночь, неся нас по трассе, почти в этот час опустевшей, со скоростью в сто восемьдесят километров в час. Тася надремалась в замке и пытается вызнать у меня, что происходило, когда она сначала не спала и слышала выстрелы. Я отшучиваюсь, говоря о пьяном стороже, которого мы со Львом никак не могли сначала найти, а тот напился и отстреливал спьяну привидения, кои ему мерещились…
      Тася, конечно же, мне не верит, но большего ожидать она не может, поэтому и довольствуется описанной мной байкой.
      — Вам бы, молодой человек, с вашими талантами… — надувая губки, говорит она, — фантастику писать…
      Я смеюсь, Лева тоже.
      — А что, это идея, Влад! — поддерживает Тасю Лева. — Ты тут все так рассказал, что, признаться, я и сам поверил… Черт! ругается Лев, опомнившись, что проговорился при девушке.
      — Вот-вот! — тут же реагирует Тася. — Оба вы вруны! — констатирует она и отворачивается к окну, за которым мелькают пашни, залитые бледным светом яркой луны и поэтому кажущиеся в ночи таинственными и странными, совершенно не принадлежащими нашей планете.
      Замечаю, что действительно мои мысли уплывают куда-то в область фантастических видений. Черт с ней, с этой фантастикой. У нас впереди совершенно реальная таможня и мальчики от местного интернационального рэкета.
      Время в дороге пролетает незаметно, и, возможно, это оттого, что я все-таки задремал. Смотрю на Леву.
      — Тебя сменить? — спрашиваю его.
      — Пока нет. Сейчас уже подъезжаем, — говорит он, всматриваясь в замаячившие огни по курсу.
      Через три минуты подкатываем к польскому пограничному пункту. Машин в ожидании торчит достаточно, но все больше грузовых. Поляки, видимо, и не торопятся увеличивать пропускную способность своего поста. Стригут бабки…
      Тася опять задремала, свернувшись калачиком на заднем сиденье и укрывшись моим порванным пиджаком.
      — Ну как будем? — спрашивает с усмешкой Лева, кивая в сторону вереницы автомобилей, замерших в долгом ожидании. — Ждем или…
      — Разумеется, «или»… — поддерживаю предложение о взятке и закуриваю.
      Лев выруливает на обгон колонны и медленно катит вдоль нее. Ожидающих машин до черта. Едем вдоль них метров с шестьсот. Наперерез нашему «мерсу» выплывает таможенник, давая отмашку круглой светящейся хреновиной, висящей на его руке.
      Лев останавливает машину и выходит к представителю власти. Разговор у них недолгий. Я в это время растормошил спящую красавицу. К сожалению, мой поцелуй, чтобы привести принцессу в чувство, ей не понадобился…
      — Давайте паспорта, — говорит Лева на английском, заглядывая со стороны своей дверцы в салон «мерседеса».
      Подаю ему свой и Тасин паспорта. Лев вновь отходит с пограничником. Дымлю в приоткрытое окно.
      — Думаете, получится? — заинтересованно подает голос девушка.
      Хмыкаю:
      — Почему бы и нет… Пшеки от наших только своим языком и отличаются, да и то не особо… — высказываю я всем уже давно известную истину: деньги покупают всё…
      — А потом вы сразу же в Москву? — любопытствует Тася.
      — Думаю, вряд ли… — сознаюсь я без определенности.
      — Влад, запишите мой адрес и телефон… — говорит неожиданно девушка.
      Приятно удивленный, достаю записную книжку и ручку. Тася диктует адрес в Москве.
      — Я очень хотела бы, чтобы вы, Влад, как-нибудь все-таки позвонили мне… — говорит она тихо.
      Повернувшись, смотрю на нее в полумраке салона. Чертовски она хороша, и я уверен, что, без сомнения, к ней заеду. Только вот когда?
      — Непременно позвоню, Тася, а если буду в Москве, то мы обязательно увидимся. Мне этого также хотелось бы…
      Девушка улыбается своей неповторимой белозубой улыбкой.
      Появляется Лева, довольно взгромождается на свое место и отдает нам документы.
      — Всего-то сто баксов и содрали… — усмехается он, трогая машину.
      На белорусской стороне так же, сунув деньги, спокойно отваливаем дальше. Пограничники, проверив наши документы и завизировав, только улыбнулись, поглядев в сторону Таси. У них свое мнение насчет того, зачем такая девушка может сопровождать двух английских бизнесменов…
      — Сейчас будет ралли… — объявляет Лев через некоторое время, сворачивая с основной трассы на проселок.
      — Думаешь, нас пасут? — интересуюсь у него оглядываясь.
      Дорога за нами теперь пуста.
      — Не думаю, а уверен… — утверждает Лев. — Наверняка о нашем проходе уже передали по инстанции, и теперь станут упорствовать вдвойне. Их ведь кореша куда-то бесследно исчезли, погнавшись за нами…
      — Так вы их убили? — неуверенно спрашивает со своего места Тася.
      — Обманули… — отвечаю ей серьезно. — Они теперь ищут не там…
      — Ну да… Я понимаю… — говорит девушка задумчиво и больше, наверно, для самой себя.
      — Пока будем гнать обходными путями. Но через Неман не так и много мостов… — поясняет нам Лев, уводя разговор в другое русло. — Поэтому пока отдыхайте, а как минуем Лунно и переедем на ту сторону, вот тогда и будем знать точно, что и как…
      В Олежницах заезжаем на переговорный пункт. Лев идет звонить и сообщить, что мы уже миновали границу, нашим шефам. Я выхожу из машины размять ноги. Тася следует моему примеру.
      Ночь. Тихо, тепло и свежо. Такого воздуха в городах нет. Где-то брешут собаки и слышны изредка проезжающие стороной машины. Тася стоит рядом, и мы молча смотрим в редкую фонарями ночь.
      Возвращается Лев. По его виду понятно, что парень чем-то крайне озабочен.
      — Тася, извини, — говорит он, обращаясь к девушке, — мне надо поговорить с Владом…
      Кивнув согласно, Тася забирается внутрь машины. Отходим немного в сторону. Молча жду его слов.
      — Мой шеф сказал, что для меня Минск отменяется и нужно срочно из Гродно вылетать в Питер… Причем как можно быстрее… — говорит Лев, нахмурясь.
      — Значит, разделяемся… — констатирую я.
      Лева молча кивает и резко сплевывает чертыхаясь.
      — А может, ну его на хрен?! — вдруг говорит он, озлясь. — Как я тебя, бляха, счас брошу?! Они вообще офуели там, уроды! Я ему говорю, а он свое, мол, Влад справится, и точка… И вроде того, как мне — без всяких базаров… У… блядь! — злится Лев.
      Он поддевает носком ботинка камешек и откидывает его далеко за обочину дороги.
      — А, Влад? — смотрит он на меня. — Давай, в натуре, я его на хер пошлю, и поедем, как и шли, а там разберемся?..
      Покачиваю отрицательно головой.
      — Не думаю, чтоб сейчас такое было правильно… — говорю ему. — Значит, там что-то произошло из ряда вон и необходима помощь хотя бы одного из нас… Тебе нужно вылететь, как просят…
      Лев прикуривает сигарету и шумно выдыхает дым от затяжки.
      — Черт! — злится он. — У тебя ведь впереди хрен знает какая куча проблем… — Лева, нервно сломав сигарету, выкидывает ее в траву.
      — А что сделаешь, — говорю я, улыбаясь, смотря, как он психует, — и не такие заморочки бывали, ничего — прорвемся… — хлопаю дружески Льва по плечу.
      Он кисло улыбается, кивая моим ободряющим словам.
      — Бывать-то бывали… — бормочет он, не очень и соглашаясь с моим оптимизмом.
      — Не бери в голову… — успокаиваю его и киваю на машину: — Ну что, покатили?
      Лева, хмуро буркнув что-то, идет со мной рядом.
      — Давай, я за руль, а ты отдыхай… — говорю ему с интонацией, не терпящей возражений.
      — Тебе бы самому отдохнуть пока… — возражает он.
      — Покой нам только снится — сам знаешь… — смеюсь я и обхожу машину с водительской стороны. — Тем более я уже выспался в дороге, а для нашей дамы твой отъезд даже удобен — быстрее окажется дома. Вместе и выедете.

* * *

      В Гродно мы все-таки игнорировали аэропорт по моему настоянию. Там пришлось бы Леве с Тасей ждать до утра, в нашей ситуации крайне нежелательно находиться долго на одном месте. Поэтому в Минск я отправил их на поезде, высадив по-быстрому у железнодорожного вокзала. Наблюдения за нами здесь не было, это точно. Если уж и ожидают нашу машину, то только на выездах при пересечении Немана по мостам или в сторону Капчяместиса к литовской границе. Но и там все равно придется пересекать один из притоков Немана, а мостов не так и много. Обговорив со Львом все условия дальнейшей нашей с ним связи на всякий случай и без передачи информации через шефов, мы расстались. Не знаю, почему меня решили оставить одного, хотя боссы теперь и в курсе о произошедших разборках в Польше, но факт есть факт — я теперь один. Возможно, это какой-то ход, при котором они могут рассчитывать, что службу я сослужил, а в возникшей ситуации не хотят терять сразу обоих. Если я смогу все провести по плану в Минске, одновременно выкрутившись из ситуации, возникшей с рэкетом, то честь мне и хвала, а если же нет, то шефы ничем и не рискуют, принеся в жертву только одного своего исполнителя. Скорее всего, именно такой вариант мне и выпал…
      Выезжаю из Гродно в сторону городишка Озеры. До Минска мне еще пилить и пилить, если все, конечно, будет нормально в дороге триста с небольшим километров. Ночью на трассе можно одолеть это расстояние на «мерседесе» часа за полтора или что-то около этого. Будем пробовать.
      «Пятисотый» несется в ночи, как большой корабль, плавно и мощно разрезая ночной теплый воздух. Двадцать с лишним километров до Озер пролетаю, даже не замечая. На хвосте пока никто не сидит. Ухожу на Острыну. Внимательно слежу в зеркало заднего вида. Трасса почти пуста, но быстро идущих за мной машин не наблюдаю. Пока можно и расслабиться. Проезжаю через мост Бог знает какого притока Немана. Возле моста никаких машин или людей я не заметил. Дорога тянется через подступающий к ней с двух сторон лес. Небольшой подъем и довольно неплавный поворот вправо. Если бы не «мерседес» с его возможностью сбрасывать ход почти мгновенно, я бы мог элементарно разбиться на скорости в сто шестьдесят кэмэ в час. За поворотом почти сразу же стоит фура, груженная черт те чем, раскорячившись нагло длинным прицепом поперек дороги. Возле грузовика трое человек. Резко врубаю заднюю передачу, и «пятисотка» стремительно откатывается от КамАЗа на пару десятков метров. По всей видимости, встречающие не ожидали от меня такой прыти. Только после того как я остановил машину, по лобовому стеклу ударяют пули. Ныряю под переднюю панель и, пока идет планомерный обстрел салона, нажимаю на кнопку, опуская стекло правой дверцы. Если я попытаюсь открыть дверь, меня изрешетят еще до того, как я ступлю обеими ногами на землю. Стрельба ведется из бесшумного автоматического оружия, и звуки выстрелов не слышны вообще, значит, используют не «акаэмы». На те хоть вешай глушаки, хоть нет, один черт, работают слишком громко, так как имеют мощный патрон, у которого пуля, вылетая, в два с лишним раза превышает скорость распространения звука в воздушной среде. А давно известно, что глушитель лучше всего использовать в оружии, у которого патрон по мощности на дозвуковых скоростях. Если стреляют не из АК, то, значит, в машине меня в лоб не достанут, двигатель прикрывает надежно. Обстрел смолкает. Сейчас поменяют рожки и подойдут, если уже не подходят. Мгновенно выкидываю себя в окно машины и быстрым перекатом слетаю вниз в канаву. Канава неглубокая и сухая. Хоть в этом повезло. Прыжок на полтора метра вперед и снова перекат. Пули ударяют совсем рядом, брызгая в лицо землей, щепками и чем-то сырым. Темно и ни черта пока не видно. Рывок вбок. Снова полет вперед с уже длинным перекатом по мягкому мху, и вдруг я срываюсь, падая куда-то вниз.
      На самом дне ямы есть немного воды, и я попадаю в нее руками. Быстро приседаю на корточки. Саднит слегка в правом боку. Трогаю то место, но ничего серьезного — не ранен. Просто где-то по пути поцарапался о сучок или корягу.
      Аккуратно выглядываю из своего укрытия. Угодил я, кажется, в одну из старых, оставшихся еще с той войны воронок, заросшую и почти осыпавшуюся. Теперь и у меня тут своя война. По лесу не стреляют, и, видимо, никто не собирается меня преследовать в темноте. Уже неплохо, если парни забыли или вообще не имеют приборов ночного видения. Но все-таки жаль, что нет преследования. Мне бы сейчас не помешало достать оружие да более прилично одеться… Представляю, какой у меня теперь видок со стороны, если выйти на свет… В рубашке, в нагрудном кармане с застегивающимся клапаном, у меня имеется документ на имя британского подданного. Но с такой ксивой теперь никуда не сунешься и в полицию не пойдешь. Те сообщат в ближайшее консульство, и англичане, разумеется, скажут, что такого типа у них в Белоруссии и вообще в России на эти дни не предусмотрено.
      Перекладываю записную книжку из заднего кармана брюк в другой карман рубашки и застегиваю клапан. Портмоне из брючного бокового кармана, только чудом, наверно, не вылетело. Но у меня, кроме' долларов, другой валюты не имеется, если не считать немного немецких марок, которыми я и в Польше расплачивался, не сильно заботясь об обмене на злотые. Пшеки любят немецкие деньги больше, чем свои, как и мы доллары. Я, наверно, вовремя тогда порвал пиджак и все переложил из его карманов. Правильно говорят: все, что ни делается, все к лучшему… На дороге тем не менее происходят некоторые изменения. Фура уезжает, освободив проезд, и кто-то угоняет мой «мерседес» в сторону Острыны. Фура же укатывает в другую сторону. Ну вот и повеселились… Теперь, я думаю, меня станут ждать в ближайших населенных пунктах в радиусе тридцати километров. Это если, конечно, ребята настроены серьезно. Ну что ж, я не против — пусть ждут. Даже не одиноко как-то, когда знаешь, что тебя кто-то с нетерпением ожидает… Краем леса пробираюсь вдоль дороги, внимательно осматривая место, откуда упылили нападавшие.
      Можно было бы пообманывать себя, уверившись, что это обычное нападение с целью захвата дорогой машины, но в том случае никто бы не стал моментально открывать огонь и дырявить кузов «мерседеса». Да и отнять тачку на дороге — все это можно сделать быстро и красиво в любом из ближайших городков, куда бы англичанин обязательно заехал пожрать. И понимают, наверно, уже парни, что «британец» в машине — это липа, и не стал бы британский подданный гоняться по ночам по трассе, играя в опасные игры на манер Джеймса Бонда, а прямиком поехал бы в свое консульство или обратился в органы службы безопасности.
      Мальчики действовали наверняка и решили, дабы избежать возможных осложнений в будущем, просто убрать непонятных им людей с дороги. Нет человека — нет проблем, — истина известная.
      Не думаю, чтобы они смогли перехватить Льва. Тех, кто нас знал в лицо, уже нет. А по описанию машины, для нападавших показался только один человек, и тот беспроблемно свалил от них в лес. Могут, конечно, взять для опознания кого-то с таможни. Тут трудно судить. Но на мой след они еще попытаются выйти, в чем я не сомневаюсь. Ладненько, один черт уже было скучно, значит, теперь повеселимся снова…
      До Острыны километров десять. Выбираюсь на дорогу и быстрым шагом топаю по уже остывающему после жаркого дня асфальту. Машин на трассе нет, оно и к лучшему: не придется дергаться и прыгать по канавам.

* * *

      К трем ночи выхожу к городку Острыне. Приходится забирать вправо и зайти со стороны частных домов, так как идти по дороге на открытом месте есть не что иное, как полный идиотизм, исходя из моего нынешнего положения. Беглецом и дичью я, конечно же, себя не считаю, этого еще только не хватало…
      Собаки, чувствуя приближение чужого, начинают брехать во дворах. Миную изгородь. Луна свалила за наползшие тучи и этим облегчает мое скрытное передвижение. Лишь бы не начался дождь. Но холодного ветра, предшествующего данному катаклизму природы, я пока не чувствую, а значит, можно еще рассчитывать на то, что выйду сухим из воды… в смысле, из этих, странно сложившихся обстоятельств…
      Прохожу вдоль домов и выбираю тот, в котором псины не брешут. Перелезаю через забор и прокрадываюсь к кирпичному двухэтажному коттеджу. Судя по добротному виду строения, здесь найдется тот, у кого можно будет занять одежду… С правой стороны дома светится одинокое окно. Проскользнув вдоль стены, пытаюсь заглянуть внутрь. Шторы неплотно задернуты, так что подсмотреть мне не составляет труда. Вижу девушку, сидящую лицом к окну, но она занята работой на компьютере. Комната, в которой она находится, похожа на бедлам, а рама окна сделана на манер западных домов — поднята вверх. В самой комнате среди развалов книг, свертков рулонов бумаги и черт те чего еще за удобным столом расположилось милое создание с короткой стрижкой а-ля Лайза Миннелли, только у этой девушки волосы светлые. Судя по всему, у нее должна быть прекрасная фигура — из-под короткого халатика выглядывают чудесные стройные ножки с круглыми коленками. Таких коленей, как утверждают психологи, у злых людей не бывают. Она почувствовала мой взгляд и быстро поднимает голову в сторону окна, вздрагивает от неожиданности. Неудивительно, когда сидишь дома и вдруг ночью в окно кто-то таращится на тебя.
      — Прошу прощения… — говорю я быстро и с дурацкой извиняющейся улыбкой, какой у меня отродясь не было.
      Девушка испуганно подскакивает из кресла. Немая пока еще сцена.
      — Извините меня, ради Бога… — приношу я свои извинения еще раз. — Просто шел тут мимо и совершенно случайно забрел к вашему дому…
      Она еще молча смотрит на меня расширенными от страха глазами. Нужно что-то говорить, иначе, чувствую, визга не оберешься.
      — Вы, наверно, сможете меня понять, сударыня, такая была восхитительная вчера погода, а я, к моему глубокому смущению, так как все-таки гость в ваших краях, то просто заблудился и вот только теперь сумел выйти на признаки цивилизации в этом районе…
      Девушка молчит, но смотрит уже не со страхом, а с некоторым подозрительным недоверием и нервно теребит в пальцах поясок своего халата.
      — Вы… вы кто? — тихо спрашивает она наконец.
      Пожимаю плечами:
      — Ну как вам сказать… Человек, наверно, все-таки… Просто очень утомленный дорогой. Не думаю, чтобы меня можно было спутать с йети… Тем более снежные люди в Белоруссии не водятся.
      Девушка обходит стол и на несколько шагов приближается к окну.
      — А… А что вы здесь делаете? Вы грабитель?
      Она внимательно смотрит на мое лицо большими синими глазами. Лицо у нее очень приятное и по-детски доверчивое.
      — Я думаю, что вряд ли… — говорю, грустно усмехаясь. — Скорее все-таки наоборот…
      Девушка недоверчиво склоняет голову набок.
      — Я вам не верю. Но все-таки вы не производите плохого впечатления… — говорит она строго. — Но не пытайтесь даже помыслить о том, чтобы вскочить на окно. Я закричу, и прибежит папина охрана…
      Я согласно киваю головой, хотя твердо убежден уже, что никакой охраны в доме нет.
      — Простите… — я киваю в сторону стоящего на столе кувшинчика, — не могли бы вы мне налить немного воды?
      Девушка как-то странно вздыхает и кивает сама себе.
      — Понятно с вами… — произносит она вслух, вдруг улыбаясь. — Вы, наверно, вчера просто слишком много выпили…
      Она подходит к столу и, посматривая на меня, наливает из кувшина в высокий стакан что-то темное. Берет стакан и подходит к подоконнику. Останавливается, не доходя.
      — Только вы отойдите немного от стены, — говорит она, — вдруг вы меня хотите схватить за руку?
      Я улыбаюсь и отхожу на несколько шагов. Она сейчас может быстро захлопнуть окно. Но девушка этого не делает. Подойдя, она ставит стакан на подоконник и смотрит на меня оценивающе, так как я стою теперь весь в полосе света от окна.
      — Да… Вид у вас, молодой человек… Пейте…
      Она снова отходит от окна. Я же забираю стакан с подоконника и вижу на руке у себя грязь, когда беру стакан. Девушка стоит у стола и внимательно наблюдает за мной. Пробую жидкость. Надеюсь, она не травит всех проходящих через их двор путников. Жидкость оказывается превосходным домашним квасом. Ставлю пустой стакан на место.
      — Видите ли, любезная девушка, у меня угнали машину, и мне пришлось, рискуя, уходить от грабителей… — говорю я почти правду.
      Но, как известно, правде не верят. Девушка саркастически ухмыляется, покачивая головой.
      — Вы еще скажите, что ваш папа турецко-подданный… — явно немного издевательски произносит она, вспоминая нетленного Остапа Бендера.
      Я отрицательно мотаю головой:
      — Не буду врать вам, барышня, и действительно, с Турцией у меня нет никаких дел. Но я все-таки являюсь британским подданным на сегодняшний день…
      Девушка ухмыляется:
      — Идите-ка вы лучше домой, британец… Жена, наверно, все глаза уже проглядела…
      Приходится достать свой паспорт и положить его на подоконник. Достаю также кошелек и, подвыдернув из него толстенную пачку долларов, чтобы девушка видела, кладу также на подоконник и отхожу назад.
      Она недоверчиво приближается к окну и разглядывает мой фальшивый паспорт британского подданного. К деньгам даже не прикасается.
      — Не люблю эмигрантов… — вдруг произносит она, с улыбкой глядя на меня. Теперь у нее уже совершенно другое лицо. И улыбка открытая и спокойная. — Вас действительно ограбили?
      Киваю молча, подтверждая. Девушка неожиданно весело смеется и возвращает паспорт на подоконник.
      — Что ж вы так? — со смехом спрашивает она. — Нужно было прилетать, а не ездить на собственной машине, или вы не знаете, что у нас теперь творится?
      — До сегодняшнего дня не очень и верил… — говорю я скромно.
      Девушка усмехается и кивает.
      — Давайте уж, британский господин, заходите в дом… — приглашает она.
      Забираю с подоконника свои вещественные доказательства и обхожу коттедж, отправляясь к парадному входу. Все-таки мне везет, черт подери!
      Девушка встречает меня, стоя в дверях.
      — Ну и видок… — снова произносит она, оглядывая мою персону с ног до головы. — И как только у вас не отобрали такую большую сумму денег? — недоумевает она.
      — Я раньше был чемпионом по бегу… Ну, разумеется, своего района… — шучу я, рассматривая себя при свете.
      Девушка фыркает. Убеждаюсь, что состояние моего гардероба более чем плачевно. Все в грязи, и рубашка в нескольких местах порвана. Смотрюсь в прихожей в зеркало. На лице какие-то грязные полосы и мелкие царапинки, как и на руках. Да… Видок у меня действительно не для визитов.
      — Пойдемте… — зовет она.
      Покорно следую за ней. Девушка проходит коридором и открывает одну из дверей, включая свет. За дверьми ванная комната.
      — Можете привести себя в порядок, — кивает она на помещение, — вот этот халат можете после надеть, а с вашими вещами что-нибудь придумаем… — улыбается она.
      Благодарю и захожу внутрь.
      — Там есть и бритва, и все, что необходимо мужчине, — говорит она мне в спину, — это папино, но я разрешаю вам всем пользоваться.
      Еще раз ее благодарю, и девушка закрывает за мной дверь.
      Запираюсь на защелку. Надеюсь, она никак не связана с теми бандюгами. С этой мыслью, быстро раздевшись, забираюсь под душ.
      Когда я выхожу из ванной, закутавшись в длинный халат ее отца, меня зовут на кухню, откуда уже доносятся на редкость вкусные запахи.
      — Сейчас я вас покормлю, искатель приключений, — смеется она, — и даже покажу, где вы сможете отдохнуть до утра… Вам не нужно никому позвонить? — спрашивает она.
      Черт! Это, кстати, мысль. Соглашаюсь с ней, что если возможно, то я хотел бы воспользоваться этим предложением.
      — Меня вообще-то зовут Катя. А как назывались вы до того, как удрали отсюда?
      По ее интонации могу определить, что девушка Катя действительно не любит всех эмигрантов заочно… Признаться, я их и сам терпеть не могу…
      — В лад. Так меня можно и называть.
      — Хорошо, Влад. Вот телефон, — она кивает в сторону стола, — если вам нужно, то звоните хоть в Англию…
      — Спасибо, Катя. Вы действительно очень любезны…
      Набираю номер телефона Веры в Минске. После недолгих длинных гудков трубку снимают. У телефона Вера.
      — Привет, Валерик! — называю ее мужским именем. — Это Влад.
      Вера соображает недолго, схватывая все влет.
      — Привет, тебе нельзя говорить иначе?
      — Где-то так… У меня неприятности на трассе… Сейчас остался без коня, и добираться придется черт те как…
      — Ты не можешь поехать нормальным транспортом? За тобой охота?
      — Да, все именно, как ты думаешь…
      — Может, мне позвонить Румянцеву? Где ты, кстати, находишься?
      — Я, судя по всему, в Острыне… — смотрю я на Катю.
      Та кивком подтверждает мою догадку, стоя у плиты.
      — Меня тут приютили ненадолго, но через… — я смотрю на часы, — через полчаса уже выхожу…
      Катя делает какие-то протестующие жесты. Мотаю головой и выставляю указательный палец, имитируя просьбу соблюдать тишину.
      — Ты сможешь позвонить мне через пятнадцать минут? — спрашивает Вера озабоченно.
      — Я попробую… Что-нибудь есть от моего друга?
      Вера слегка оживает:
      — Он забегал к Лере на пять минут перед вылетом. Плохо, что вас разделили… А может, это так и задумано все кем-то? — тревожится она.
      — Пока делать такие выводы рано… Но исключать нельзя… Ладно, я перезвоню через пятнадцать минут…
      — Обязательно перезвони… — беспокоится Вера.
      Кладу трубку на место.
      — Мне кажется, у вас дела посерьезней, мистер, — говорит задумчиво Катя, расставляя на столе приборы.
      — Вы правы, Катя, — не вру я ей. — Поэтому я и должен как можно скорее вас покинуть…
      — Вы, значит, не тот, за кого себя выдаете? — говорит она, накладывая мне пюре и две огромные домашние котлеты, аромат у которых просто потрясающий.
      — Во всяком случае, Влад — это мое настоящее имя, — бурчу я, утыкаясь в тарелку.
      Катя смеется:
      — Никогда бы не подумала, что в четыре утра буду кормить измученного дорогой шпиона…
      Девушка подкладывает мне в тарелку болгарских огурчиков и наливает в низкий пузатый бокал сухого вина.
      — Спасибо… — проговариваю с трудом из-за набитого пюре и котлетами рта, не возражая на «шпиона». — Я не пью вообще… — показываю вилкой на бокал с вином.
      Катя слегка изумленно вскидывает брови.
      — Надо же, — удивляется она и вытаскивает из холодильника бутылку «кока-колы», — а это?
      — Угу… Угу… — быстро соглашаюсь, кивая.
      Девушка, улыбаясь, наливает в чистый бокал «колы».
      — Может, вас познакомить с папой? — задумчиво спрашивает она, присаживаясь рядом и глядя, как я жадно насыщаюсь.
      — А кто у вас папа? — интересуюсь, не отрываясь от котлет и огурчиков.
      Она улыбается, подперев рукой щеку.
      — О… Думаю, вы бы его заинтересовали… — таинственно говорит она.
      Не люблю таких непонятных тайн. Поэтому отрицательно мотаю головой.
      — Если вы так говорите, то я не хочу знакомиться с вашим папой, — возражаю ей, — нам, шпионам, это вредно…
      — Ладно, не будем знакомить… — весело соглашается девушка.
      Быстро насытившись, запиваю все «колой» и смотрю на часы. До звонка еще пять минут.
      — Простите, Катя, у вас не найдется в доме сигареты, если можно?
      Девушка кивает и выбегает из кухни. Быстро возвращается назад с пачкой легкого «Мальборо».
      — Просто здорово провел последнюю половину ночи… — отдуваюсь я от сытного раннего завтрака и беру предложенные мне сигареты.
      — А первую? — с хитрецой интересуется Катя, также закуривая и стоя возле стола.
      Пожимаю плечами:
      — Ну… Первую все-таки не очень…
      Катя улыбается и спрашивает:
      — Хотите кофе?
      — Очень хочу. Из ваших рук, мадам, готов пить и яд, — льщу ей.
      Девушка фыркает и ставит чайник на плиту.
      — Не подлизывайтесь, — смеется она, — кофе у нас только растворимый. Это ничего?
      — Вполне… — соглашаюсь с этим горем.
      Возле дома тормозит машина. Слышу по звуку, так как окно выходит в сад. Резко тушу сигарету в пепельнице и смотрю пристально на девушку. Та, нахмурившись, поднимается, прислушиваясь.
      — Скорее всего, это и есть папа. Но вы не волнуйтесь — будете играть роль моего жениха… — говорит она и быстро выходит в коридор.
      Мгновенно сориентировавшись, выбираю нож, более подходящий для возможной работы, и прячу его лезвие в рукаве халата, поддерживая ручку ножа пальцами левой руки. Слышно, как машина заезжает во двор. Да. Скорее всего, это папа Кати. Пересаживаюсь на стул с другой стороны стола, чтобы видеть вход, и выкладываю нож поближе к хлебнице. Минуты три проходит в ожидании. Затем раздаются шаги, и в кухню входит Катя с высоким седым мужчиной, одетым в отлично пошитый серый костюм-тройку. Мужчина с полминуты пристально смотрит на меня, потом, повернув голову к Кате, улыбаясь говорит ей:
      — Этот парень, дочка, не может быть твоим женихом, как бы ты меня в этом не уверяла… Да и тем более из Англии…
      Сказав это, ее отец проходит вперед. Я поднимаюсь ему навстречу. Секунда, и мы с ним обнимаемся, как будто встретились два самых лучших на земле товарища. А собственно, это так и есть…

* * *

      В ту первую свою серьезную операцию, а я был еще зеленым летехой, закончившим буквально недавно двухгодичный курс обучения в специальной школе, куда попал после воздушно-десантного училища.