Змеи, драконы и родственники (Дракон Третьего Рейха - 2)

      Альберт Эйнштейн
      Когда королева Гедвига пожелала увидеть Сереиона, чтобы лично рассказать ему, где будут стоять его гвардейцы во время официального приема, как они будут вести себя на прибацуйчике, во что оденутся и как станут ликовать вместе со всем народом, у нее возникли определенные трудности.
      Бравого гвардейца видели буквально вот только что, вот сию секундочку, вот-вот он проходил мимо и как раз собирался засвидетельствовать свое верноподданнейшее почтение ее величеству.
      Что? Сереион? Конечно, пробегал в сторону башни мага Мулкебы с поручением от короля. Был очень озабочен и деловит. Даже головы поднять не мог за всеми хлопотами.
      - Да, - подтвердил король. - Я полчаса тому отправил его с поручением к Мулкебе, потом он должен был зайти к моему портному, потом - сбегать в пекарню и приказать выпекать хлебцы квадратиками (тут королева чуть было не села мимо стула), а потом - он обязался надраить мой парадный меч, так что непременно должен отыскаться в оружейной.
      В оружейной подтвердили, что Сереион прибегал, драил и убегал. В каком порядке все это происходило, они, правда, не помнят.
      Затем королева с невероятным удивлением узнала, что командира гвардейцев видели одновременно в конюшнях и на кухне. Подвергнутые строгому перекрестному допросу на очной ставке слуги охотно согласились, что, вполне возможно, кто-то из них видел призрак Сереиона, а кто-то - его самого.
      Еще полтора часа Оттобальт мужественно прикрывал тылы, отвлекая тетино внимание на себя. Он задумчиво перебирал портреты и автобиографии своих потенциальных невест и шумно советовался с тетей по поводу каждого отдельно взятого слова. Королева просто не знала - радоваться ли ей такой матримониальной активности племянника или заподозрить какой-то тайный заговор. Потому что быть того не могло, чтобы Оттобальт Уппертальский вдруг захотел салатик из циписпупской синюши, приготовленный по ее личному рецепту, и долго давился им на глазах изумленной тети.
      - Какая... прелесть! - с чувством сказал король, сплевывая синий листик на пол. - Как полезно. Я просто чувствую, как мне хочется куда-то бежать, что-то делать, что-то говорить. Причем после обычного обеда я скорее настроен благодушно. А тут - энергия так и хлещет через край.
      - Вот видишь, Бальтик, - растаяла Гедвига. - Я рада, что ты осознал преимущества здоровой пищи. Твои гвардейцы... Кстати, о твоих гвардейцах. Я когда-нибудь увижу Сереиона? Или приказ королевы его уже не волнует?
      Любое "кстати" у тети было весьма некстати. В прошлый раз, помнится, этим завершился тягостный разговор про дракона. Теперь вот опять. Король скривился, сообразив, что, кажется, совершенно зря невероятным усилием воли запихивал в себя омерзительную циписпупскую синюшу.
      Оттобальт напрягся, пытаясь придумать что-нибудь оригинальное или, на худой конец, имеющее первостепенное значение для дорогой тети, но не смог изобрести ничего, что не несло бы в себе опасность для его драгоценной персоны. Король собрал волю в кулак и приготовился жертвовать собой, любимым, во имя крепкой мужской дружбы, но тут простучали по камням звонкие копыта и неистовый всадник ворвался во двор Дартского замка.
      Неистового всадника Оттобальт лично не видел. Зато увидел слугу, возникшего в дверях кухни и подающего загадочные знаки бровями, руками, глазами и всей фигурой в целом. Король заинтересовался и выглянул из-за тетиной спины.
      - Ваше величество, - прошептал слуга. - Все, отбой!
      - Что-что? - Король помахал пальцем возле ушей. - Не слышу...
      - Отбой. Сереион вернулся, - одними губами доложил посланец.
      - Так где же Сереион? - грозно и громко поинтересовалась тетя. Как всегда - некстати.
      - Тут, ваше величество! - рявкнул храбрый гвардеец, возникая на пороге.
      - А где был? - уточнила королева, не терпевшая неповиновения даже в малых дозах.
      - Везде, ваше величество!
      - Везде - это хорошо, - не смогла не признать Гедвига. - И как там обстоят дела?
      - Смотря где, - уклончиво ответил гвардеец.
      - Но в общем? - настаивала королева.
      - В общем, народные массы преисполнены энтузиазма по поводу предстоящего праздника, всемерно сочувствуют его величеству и поддерживают его в стремлении найти себе жену и осчастливить своих подданных рождением наследника гордости и славы Хеннертов, - на одном дыхании отрапортовал Сереион.
      - Правда? - всхлипнула тетя. - Бальтик, как это трогательно. Ты обязательно должен кого-то родить этим милым людям...
      - Можно, не я? - жалобно попросил король.
      - А кто? - громыхнула тетя.
      - Жена.
      - Жена - можно. Это соответствует славным традициям Хеннертов.
      Через полчаса четверо заговорщиков - то есть сам король, маг Мулкеба, министр Марона (едва дышащий после финансового отчета, сделанного им лично королеве Гедвиге) и командир королевских гвардейцев Сереион - заседали в кабинете Оттобальта, поправляя здоровье изрядными порциями вина из божественных гарбульзиков.
      Сереион докладывал об успехах своей миссии. При этом ему необходимо было держать ухо востро и не проговориться о доброй половине событий, ибо королю и его придворным вовсе не следовало знать, что именно он (Сереион) навлек смертельную опасность на такого необходимого государству дракона.
      Он докладывал его величеству исключительно о том, что посетил неродного дядю Хухлязимуса, - в этом месте Мулкеба завистливо вздохнул: у какого-то мальчишки такие связи, а заслуженный придворный чародей не может записаться на прием вот уже семьдесят три года подряд. И дядя Хухлязимус, продолжал Сереион, пообещал проследить за судьбой Дартского Дракона и уберечь его от возможных опасностей, пока его величество не решит, что следует предпринять.
      - А чего тут предпринимать? - изумился король. - Вернуть его надо.
      - Не советовал бы, - сказал дальновидный гвардеец. - Там демонические драконорыцари - опять нужно будет устраивать приемы, ублажать их, а тут еще бодрствующая тетя... Возможно, найдется более приемлемый способ объединить ее величество и столь желанного ей ящера.
      - К тому же, - забормотал Марона хриплым и слабым голосом, - расходы, которые мы потерпим, если драконорыцари вернутся в замок...
      Король махнул на него рукой, и министр облегченно умолк. Даже его неуемная страсть к экономии не шла ни в какое сравнение с тем нечеловеческим утомлением, которое он испытывал после двухчасового общения с Гедвигой. И ему теперь было почти что все равно, что случится дальше. А хоть бы король своевольно выписал себе трех новых мульчапликов - он, Марона, и не шелохнется. И даже на четырех не отреагирует.
      На самом деле Хухлязимус не на шутку разволновался, когда взмыленный Сереион ворвался на его островок, уже издали оповещая дядю о разыгравшейся в Уппертале трагедии.
      - Что с тобой, деточка? - встревоженно спросил он, подгоняя поближе к гвардейцу уютный диванчик на мохнатых лапках. Диванчик радостно пискнул и заурчал, когда Сереион плюхнулся в его теплые объятия.
      - Дядюшка, я такого натворил!
      - Что же ты натвойил, птенчик? - спросил чародей.
      - Я у тебя заказал антидракона, помнишь?
      - Ну, я же не Душайа - мозги пока что йаботают. И я йад тебе сообщить, что антид'йакон наконец-то догнал д'йакона. Вот-вот вст'йетятся.
      - Только не это! - Сереион не умел ломать руки, но проделывал нечто весьма близкое к этому. - Что теперь будет!
      И он, торопясь и глотая слова, поведал изумленному Хухлязимусу, что королеве-тете, наверняка вставшей с левой ноги, срочно потребовался живой и невредимый дракон. Мулкеба прикинул, что будет проще - вызывать нового или возвращать старого, и остановился на последнем варианте. Но никто ведь не знает, что Сереион тайно заказывал такую антидраконскую программу. И теперь бедного короля могут даже женить на какой-нибудь кикиморе - и крыть ему будет нечем.
      - Стайая вешалка! - обругал Хухлязимус королеву и сам себе удивился. В последний раз он так нелицеприятно выражался о даме лет пятьсот тому назад. Дама была вампиром с преотвратным характером - извела пол-Хаарба; она была обозвана Хухлязимусом в тот момент, когда пыталась впиться клыками в его шею.
      Из всего вышесказанного мы можем сделать вывод о том, как сильно раздражила великого чародея неугомонная королева Гедвига.
      - На тебе, мальчик, п'йосто лица нет, - сокрушенно поведал Хухлязимус, накапывая гвардейцу какого-то успокоительного зелья в хихикающую чашку. - Не об'йащай внимания, - заметил он изумленный взгляд племянника, - она боится щекотки... Ты не можешь так йисковать здойовьем из-за какой-то г'йимзы. Я все сделаю, как надо, но мне не н'йавится, что ты не занимаешься своими делами, а бегаешь как очумелый из-за ее п'йихоти. Погоди-ка, я погляжу в свой х'йустальный шай: что там у нее в светлом будущем?
      Светлое будущее королевы вызвало у великого чародея довольную ухмылку.
      - Ну что, что там? - нетерпеливо спрашивал племянник, вертясь на диванчике. - Что с ней будет?
      - Ох, не завидую я вашей койолеве... - изрек колдун.
      - С лестницы сверзится? - с надеждой вопросил гвардеец.
      - Зачем же с лестницы? С лестницы - не нужно. Это создает об'йаз мученицы и гейоини. А Гедвигу ждет к'йупное йазочайование.
      - Это какое же?
      - Позволь, деточка, это будет моей маленькой тайной. Не хочу пойтить тебе сюйп'йиз. Одно обещаю точно - очень скойо вашей тете будет не до того, чтобы мучить племянника. П'йавда, скойо только сказка сказывается, да не скойо дело делается. Но все постепенно встанет на свои места. Вот увидишь.
      - А с драконом, с драконом что будет? - тревожился Сереион.
      - Сказано тебе, мейы п'йиняты: не знаю, как они там йазбейутся, но твоему хвостатому дйугу ничего не угйожает. Там воцарятся полная любовь и взаимопонимание.
      - Дядюшка, - почему-то шепотом обратился к нему гвардеец, - а кто хоть был-то этим антидраконом, что за чудище?
      - Ой, деточка! Никогда бы не подумал, что это будет так смешно выглядеть какие-то нездешние охотники на д'йаконов. Тут ко мне недавно заглядывал давний п'йиятель и коллега - Гельс-Д'йих-Энн, так он столько занимательного поведал п'йо этих человечков. Я смеялся до упаду. Йасказать? - И Хухлязимус вопросительно уставился на любимого племянника поверх очков.
      Очки, кстати, были шикарные: квадратные, с цветными стеклами, в оправе из мелких цветочков. И вообще на сей раз чародей выглядел модником - в каких-то безумных ярких шальварах, клетчатой жилетке и рубашке в мелкий горошек. У Сереиона даже в глазах зарябило.
      - Да нет, - ответил он, искренне опечалясь. - Я бы с удовольствием послушал, но там король стоит насмерть, покрывает мое отсутствие. Если я задержусь подольше, не знаю, что ему грозит. Но я бы точно не хотел оказаться на его месте.
      - Превратить ее в жабу, что ли? - сказал колдун очень четко, как всегда, когда ему надоедало изображать старого аристократа с милыми причудами. По-моему, эта дама слишком далеко зашла. Единственное, чем я могу утешить тебя, мой мальчик, - не все коту, масленица, бывает и Великий Пост.
      - Ничего не понял, -честно признался Сереион.
      - А тебе и не надо понимать. Ты просто поверь, что все в скором времени изменится в самую лучшую сторону. Ну ступай, мальчик. Сейчас я тебя до Дарта с ветерком подкину. Передавай привет своему королю - пусть держит хвост трубой.
      Сереион еще размышлял над тем, какой хвост и какой трубой должен держать Оттобальт, когда обнаружил, что его конь бешеным галопом подлетает к воротам Дарта. Обернувшись, он не обнаружил никаких следов - даже легкого облачка пыли, которая обычно поднимается над дорогой при такой неистовой скачке.
      История закусочной "Дви ковбасы" не настолько интересна, чтобы посвящать ей отдельное повествование, но пару слов сказать о ней все же стоит.
      Нынешнему хозяину продал эту вывеску заезжий торговец магическими предметами, которые стоили у него невероятно дешево, так что трудно было устоять перед соблазном и не купить по случаю что-нибудь полезное в беспокойном и хлопотном гостиничном хозяйстве. Правда, торговец был честным малым и вовсе не скрывал, что многие предметы действуют согласно какой-то собственной, совершенно непонятной ему логике, а некоторые инструкции вызывают у него исключительно удивление.
      Так и вывеска - с одной стороны, яркая и привлекательная, с аппетитными сосисками, лежащими горкой прямо на блюде, и кружкой пива с белой шапкой пены была, казалось бы, всем хороша. С другой же стороны, инструкция к ней гласила, что она "станет всемерно способствовать развитию вашего бизнеса" ("Чего-чего?" - оторопело уточнил трактирщик. "И я о том же", - печально согласился торговец, вглядываясь в пергамент с мелким и очень ровным текстом).
      О бизнесе вольхоллские трактирщики слыхом не слыхивали. Но наш был человеком рисковым и азартным. Полюбившуюся вывеску он купил, не испугавшись даже предупреждения, что она будет особенно привлекать запорожских казаков, чумаков, едущих в Крым за солью, а также пылких последователей Нестора Махно и Степана Бендеры.
      Какое-то время трактирщику пришлось вести настоящую войну со своей супругой - и все из-за новой вывески. Бедная женщина слышать не хотела ни о каком Махно и запорожских - как же их, этих демонов? - казаках, мотивируя свое нежелание острым всплеском женской интуиции. Трактирщик же женскую интуицию ни в грош не ставил, крича, что запорожские казаки - тоже клиенты. И если в его заведении, хвала Душаре, вот уже третий год подряд ежедневно обедают трое троллей, то и казаки останутся довольны.
      Кстати, постоянным клиентам - тем же троллям, Пульхерии Сиязбовне (которая вытребовала себе скидку и как пожилая женщина, и как редкое существо, изучаемое Шеттским университетом), и шеттским профессорам, которые наезжали сюда раз в два месяца изучать Пульхерию, и ландсхутским патрульным, охранявшим этот неспокойный участок границы, - новая вывеска пришлась по душе. И ее оставили.
      За поворотом дороги мелькнуло симпатичное одноэтажное строение, и оттуда повеяло вкусным запахом. Испуганно заржали и затанцевали на месте привязанные к деревянной ограде лошади - под пышными разноцветными попонами и богатыми седлами. Их хозяева - типичные рыцари, не многим отличающиеся от гостеприимных обитателей замка, с которым не так давно расстался экипаж "Белого дракона", похватались за оружие и повскакивали со своих мест, заслышав рев двигателя.
      Однако вид бронированного монстра произвел на них крайне отрезвляющее воздействие: они подбежали к своим взволнованным скакунам, забрались в седла и стремительно удалились с места событий.
      Эти рыцари были настоящими философами и наверняка знали, что если противник находится в пределах досягаемости - значит, и они тоже. А этого их тонкие и чувствительные натуры вынести явно не могли.
      Экипаж танка воспринимал происходящее с воистину арийской невозмутимостью. Пятеро танкистов уже привыкли к тому, что русские всегда куда-то разбегаются тенденция такая, что ли? - и что на этом не стоит акцентировать внимание. Главное, чтобы никуда не делись вожделенные сосиски и пиво.
      Клаус виртуозно остановил машину возле харчевни и доложил:
      - Герр майор, прибыли точно по расписанию!
      Морунген оторвался от увлекательной беседы с Гансом и заглянул в свой перископ:
      - Ты смотри, все-таки закусочная. Не обманули.
      Ганс тоже пристально изучал здание в свою смотровую щель. Его внимание привлекла странная надпись на вывеске:
      - Герр майор, а что значит эта странная надпись? Выглядит так, будто написано по-польски.
      Морунген прищурился, разглядывая буквы:
      - Видишь ли, Ганс, язык этой страны такой же загадочный, как и все остальное. Поэтому я не могу в точности перевести, что здесь говорится. Насколько я понимаю, вывеска повествует не то о двух сосисках, которые почему-то быстрые, не то о сосисках, которые надо есть очень быстро.
      Вальтер выдвинул оригинальную гипотезу:
      - У них давно уже проблемы с очередями. Это, наверное, воззвание, чтобы очередь не собиралась.
      - А нельзя здесь заказать обычные сосиски, чтобы съесть их не торопясь? Можно - в танке, - взволнованно уточнил Генрих, которому вовсе не улыбалась перспектива давиться горячими сосисками и захлебываться пивом. Сей достойный сын Германии любил покушать с чувством, с толком - обстоятельно.
      Морунген уже зарекался что-либо обещать своим подчиненным.
      - Не знаю, Генрих, - честно сказал он. - Это еще необходимо выяснить.
      Дитрих бодро выскочил из танка, прекрасно ощущая себя под прикрытием верного МР-40, который так замечательно смотрелся в могучих руках Генриха Дица, и пистолета "Вальтер", которым был вооружен Вальтер (уж простите за каламбур так оно и было, а мы не виноваты).
      Осмотревшись, танкисты обнаружили, что к их приходу очереди были ликвидированы как явление: закусочная была пуста, как в первый день творения, когда один-единственный человек попирал ногами прекрасную и цветущую землю.
      Правда, этот единственный человек чувствовал себя не слишком уверенно. Он прятался за стойкой бара - и только изредка высовывал наружу нос. По идее хозяин тоже должен был смыться при виде грозно рычащего исполинского чудовища, но трактирщик - это не совсем человек, это иное существо, которое мыслит совершенно иначе.
      Клиента упускать нельзя. Каким бы огнедышащим, пыхающим ядовитым дымом, страшным и разгневанным он ни казался на первый взгляд. Бывали, конечно, печальные инциденты, когда подобные клиенты не дожидались, пока им подадут меню, и бодро закусывали трактирщиками и прислугой. Но это уже издержки профессии, так же как завалы на шахтах, смерть в бою или иной несчастный случай на производстве. К этому готов всякий настоящий специалист.
      Морунген прокашлялся и миролюбиво обратился к хозяину заведения:
      - О, не нато так бояца! Немеский зольдат не ест стреляйт, а ест котьеть кушайт! - И он в силу отпущенного ему таланта изобразил процесс поглощения сосисок и пива. - Корошо?!
      До смерти перепуганный бармен очень хорошо понял эту пантомиму. Он уразумел, что есть его не будут - иначе бы и не вступали в переговоры, а это означает, что прибыли потенциальные постоянные клиенты. И теперь нужно угодить посетителям, чтобы они надолго запомнили гостеприимство хозяев и высокое качество здешней кухни. Глядишь, и другим драконам порекомендуют заглядывать в "Дви ковбасы". А здесь всегда найдутся несколько лишних сосисок, пара кружек пива или какой-нибудь проезжий рыцарь со своей лошадью.
      Он закивал так энергично, что Дитрих слегка забеспокоился: не отвалится ли? И каково там, внутри черепа, мозгам при такой тряске. Однако наметившееся взаимопонимание ему понравилось, и он продолжил:
      - Битте, мнохо "цвай сосисен" унд пиво сьюда, - и повелительно указал на ближайший столик, накрытый миленькой скатеркой в шашечку, - ферштейн?
      Бармен снова закивал и озарился ангельской улыбкой. Жестом фокусника он выкатил на полированную стойку четыре высокие оловянные кружки и огромный кувшин со свежим пивом.
      За его спиной, на кухне, суетилась заплаканная, но деловитая жена. Ее благоверный, как всегда, оказался прав. Подумать только, даже драконы и демоны знают об их заведении. А как она тряслась и плакала, когда сюда впервые явились трое троллей с вершины ближних гор! Сколько страху тогда натерпелась - словами не передашь. И ничего, утряслось как-то: каждый день являются похлебать котел-другой фирменного супа и обязательно что-нибудь на второе. Интересно, что пожелают господа демоны?
      Господа демоны чинно расселись по длинным деревянным лавкам.
      - Ну вот, - предвкушающе сказал Дитрих, - как будто все в порядке, надо только подождать пару минут.
      - Пара минут - это не проблема, - согласился Вальтер. - Очень даже милое заведение. Где-нибудь в горах Гарца оно смотрелось бы как родное. Среди русских, как я погляжу, тоже есть предприимчивые люди. Интересно, это частная харчевня?
      - Судя по скатертям, да, - уверенно отвечал Генрих. - Да и скорость обслуживания - как в Берлине. Не знаю, как вам, а мне иногда очень нравится эта диковинная страна.
      Хозяин бесшумно возник около стола с полными руками всякой снеди: на расписном подносе стояли тарелки с дымящимися копчеными сосисками, холодное пиво пенилось пышной шапкой, квашеные овощи благоухали, шкворчащая яичница с колбасой кокетливо подмигивала желтыми глазками.
      - Ганс, - скомандовал майор, - отнеси Клаусу его порцию. И никакого пива он за рулем. А нам еще ехать и ехать.
      - Бедный Клаус, - посочувствовал Вальтер. - Так любить пиво - и стать механиком-водителем. Горестная судьба.
      Надо сказать, что бедный хозяин харчевни "Дви ковбасы" пребывал в крайней растерянности. Дело в том, что приближалось время, когда обедать заползала его давняя клиентка Пульхерия Сиязбовна.
      Он свято верил в то, что эта особа может отпугнуть всех остальных клиентов, и потому выделил ей личное время, сделал неслыханные скидки и всячески ублажал старую ведьму с одним лишь условием - никогда не приставать к путешественникам на территории его харчевни. Возле дороги - сколько угодно. В лесу - пожалуйста. На берегу реки - хоть с исполнением эротических танцев. Но только не портить репутацию почтенного заведения.
      Договоренность была достигнута, и надо отдать ей должное - Пульхерия Сиязбовна со своей стороны ее соблюдала. Какими усилиями давалась ей подобная сдержанность, можно только догадываться, однако она никогда не подводила трактирщика.
      Вообще харчевня "Дви ковбасы" была чем-то вроде нейтрального государства, где никогда не возникало никаких разногласий и тролли пили на брудершафт с рыцарями, а рыцари - чуть ли не со своими конями. Но как отреагируют на Пульхерию Сиязбовну демоны, было тайной о семи печатях - и ставить рискованные эксперименты прозорливому трактирщику не хотелось.
      Он как раз изыскивал какой-нибудь хитроумный способ развести своих гостей во времени и пространстве, однако изумленный вопль, донесшийся из обеденного зала, нарушил его уединение и пустил псу под хвост все великие планы.
      Встреча состоялась.
      Пульхерия Сиязбовна находилась в прескверном настроении и даже не повернула голову в сторону танка, стоявшего неподалеку от харчевни. Она ползла обедать, полностью погруженная в собственные скорбные мысли. Мысли эти были о том, что она теряет квалификацию.
      До сих пор ни один человек не уходил от нее, не заплатив за обретенную свободу и душевный покой. Эти наглые путешественники были первыми. Пульхерия хотела надеяться, что и единственными.
      Много всякого народа бродит по дорогам Вольхолла: всех и не упомнишь, со всеми и не познакомишься. Но чтобы второй раз подряд слышать такое!..
      - Ой, матка-а-а! - взвизгнул Дитрих, когда в обеденный зал заползла старенькая русская фрау в цветастом платочке, валеночках - но со змеиным туловищем, тремя парами ножек и тремя парами ручек. - Ой, что ест с топой делайт коммунист та колектифисация! - И он в ужасе схватился за голову, как и боец партизанского отряда Жабодыщенко при виде этой "красоты".
      Однако затем Дитрих подумал, что повел себя неприлично. Он взял себя в руки и жестом пригласил Пульхерию Сиязбовну за стол. Барон фон Морунген был человеком милосердным и понимал, что в советской стране такому вот существу должно житься нелегко. Впрочем, и в Германии ему жизнь медом не показалась бы. Это же какая-то горгулья с собора Нотр-Дам де Пари.
      Однако в отделе пропаганды строго внушали, что при каждой возможности немецкий офицер должен пробуждать к себе теплые и дружественные чувства у жителей оккупированных территорий. И хотя лиры у Дитриха не было, а следовательно, затруднялся сам процесс пробуждения добрых чувств, он решил попробовать.
      - Битте, кушайт с немеский зольдатен!
      Змеебабушка, узнавшая недавно, что и на старуху бывает проруха, не торопилась действовать, а внимательно изучала ситуацию. Что-то подсказывало ей, что эти странники - такие же лопухи, как и все прочие, но перестраховаться было нелишне.
      - Вы кто такие, откуда будете? - строго спросила она.
      Генрих не спускал глаз со странной фрау, задумчиво пожевывая сосиску. Он хорошо помнил, чем завершилась встреча с предыдущей змеей, и свободной рукой поглаживал под столом лежавший на коленях МР-40. Так Диц чувствовал себя уверенней и спокойней.
      - Кхе-кхе! - покашлял он, привлекая внимание Дитриха, уже поднимавшегося из-за стола навстречу Пульхерии.
      Морунген недоуменно оглядел свой экипаж. Воцарилась какая-то странная, он бы даже сказал - гнетущая тишина. Его танкисты молчали о чем-то таком, что его настораживало и пугало. Они явно не собирались пробуждать у русского народа добрые чувства, а эта бабушка - вполне может быть, что и Яга, - должна была помочь отыскать вожделенные Белохатки. Ведь старики - люди мудрые и многое должны знать.
      Барон решил разрядить напряженную обстановку и, широко улыбнувшись, продолжил:
      - Я ест майор Дитрих фон Морунген, это Ганс, Генрих, Вальтер.
      Невероятная старушка игнорировала его гостеприимство, и он заподозрил худшее:
      - Ты ест партизана?! Ты не лубьить доплесный немеский зольдат?
      Сиязбовна не сочла нужным отвечать на этот бред, а молча приблизилась к столу и, схватив одну сосиску, громко ею зачавкала. Дитрих вздрогнул, но вспомнил, что он настроен крайне миролюбиво. И сам себе поведал:
      - Ну та латно. Ты ест партизана, который просто кушайт!
      Какие бы скидки ни делал Пульхерии Сиязбовне местный трактирщик, как бы ни старался накормить на славу, а дармовые сосиски были значительно вкуснее. Она задвигала челюстями еще активнее:
      - Ты, милок, ежели чего супротив меня задумал, так говори сразу - не стесняйся!
      Дитрих сдвинул брови, переваривая услышанное, а затем, как отличник на уроке русского языка, протараторил:
      - Матка никокта ест не фольноваца!
      И, подняв кружку с пивом, демонстративно чокнулся с входящей во вкус змеебабушкой:
      - От лиса феликий Германья и фьюрер зольдатен саранее тебья блаходарит за сатрут... - тут он набрал полную грудь воздуха, - сат-рут-ни-чес-тфо, фот!
      Ганс неодобрительно оглядел своего командира. Он гораздо менее оптимистично смотрел на будущее сотрудничество немецких солдат и этого кошмарного существа, хотя бы по той причине, что именно его кружка сейчас красовалась в одной из проворных цепких ручек. Он понимающе переглянулся с Генрихом, который предусмотрительно отодвинулся со своей сосиской подальше.
      А Морунгена уже несло дальше на всех парусах:
      - Что-то мне коворьитъ, что ты ест допрый фрау! И ты покасыфайт нам прафильный дороха до кутор Белохатки! Гут?!
      Сиязбовна отрицательно покачала головой:
      - Не-е-е, родимый, не гут. В этом деле я тебе не помощник! У меня своих дел полно, щас покушаю, и, как говорится, до скорого! Ау-фидер-дзень!
      Она прикончила последнюю сосиску на общем блюде и машинально потянулась за ближайшими.
      Вальтер не растерялся и ловко притянул свою тарелку к себе.
      Доблестный барон помрачнел и насупился:
      - Тебья трутно понимайт!
      Пульхерия не дала ему договорить:
      - А чего тута понимать? Нет - значит, нет! Не знаю я никаких Белохатков и знать не хочу. Проблемы индейцев, как говорят знающие люди, не волнуют шерифа.
      Дитрих почесал в затылке и искренне огорчился развитию событий. Он с тоской осознал, что содержимое его тарелки перешло к новому владельцу, а точнее - владелице:
      - Это очен пльохо! Так не есть прафильно! - И совершил героическую попытку выдрать из шести ручек Сиязбовны свою закуску. - Токта ты не кушайт мой сосисен, ферштейн?!
      Змеебабушка с добычей расставаться не желала. Она застучала по полу хвостом и зашипела:
      - Ишь чего надумал - у пожилого человека, можно сказать, последнюю крошку хлеба отбираешь! Ирод окаянный, и как тебе не стыдно! Морда твоя наглая! Чему тебя родители только в детстве учили! - И все это с напором, с огоньком и восклицательными интонациями.
      Дитриху стало не по себе, он отпустил тарелку и покраснел, сознавая свою вину. А Пульхерия тем временем ловко ретировалась к выходу, унося с собой кружку с пивом Ганса и тарелку с сосисками Морунгена. Это победоносное отступление сопровождалось комментариями:
      - Повырастают, понимаешь, черт знает в кого, а потом от них добрым людям просто проходу нет! Куда смотрит отдел пропаганды и общество "Спасения на водах"?
      Морунген обвел экипаж изумленным взглядом. Пожал плечами. Вальтер подумал было, что командир заслужил то, что получил, но ведь он действовал из самых лучших побуждений.
      - Не переживайте, герр майор, - утешил Треттау своего грустного командира. - Этих русских фрау никогда не поймешь.
      Генрих наконец расслабился и снова уютно умостился за столом:
      - Угу, лучше держаться от них подальше.
      Дитрих тяжело вздохнул и, уставившись на пустое блюдо в центре стола, подвел итог своим наблюдениям:
      - Да... Как говорится, старость не радость.
      Ганс тоже счел своим долгом подбодрить барона:
      - Не принимайте близко к сердцу, гepp майор. Мой дедушка говаривал: есть два способа справиться с женщиной, но никто их не знает. Давайте лучше еще что-нибудь закажем!
      В маленьком домике, расположенном в живописном пригороде Дарта, ведьма Свахерея собирала свою внучатую племянницу на первый в ее жизни прибацуйчик.
      Скажем сразу: что там Наташа Ростова с ее предпраздничными треволнениями и ее первым балом, вместе взятыми? Толстой обратился к сей скудной теме лишь потому, что не имел возможности наблюдать, как собираются не на бал, а на прибацуйчик. Вот бы где разгуляться великому русскому классику. Но ему не повезло - он не успел на пароход этой истории и так и остался за бортом, не узнав, как отправляют любимых чад настоящие мастера своего дела.
      Торжественная и сосредоточенная Свахерея расположилась в кресле под фикусом, держа в руках толстенную амбарную книгу с заклинаниями.
      - Ты должна быть самой красивой и эффектной изо всех этих кикимор. Ну, что до красоты - то Душара тебя не обидел, тут ничего делать не надо. А вот что касается того, как ты будешь одета и в чем приедешь на прибацуйчик - об этом стоит как следует подумать. Дамочки при нашем дворе соберутся сплошь состоятельные и знатные, и не утереть им нос просто неприлично.