Глава 13. НЕКРОПОЛИС. АБАРРАХ

— Нет, малыш! Стой!

Тон Эпло был весьма настойчив и безапелляционен. Его команда была законом, по крайней мере, пока…

Собака скулила и извивалась. Здесь ведь были верные друзья. Здесь были люди, которые могли совершать правильные поступки. И, прежде всего, здесь были несчастные и отчаявшиеся люди — люди, которым она была нужна.

Собака приподнялась и села.

— Нет, песик! — голос Эпло предостерегал. — Не ходи туда, это ловушка.

Там, ты видишь? Ловушка! Там были верные друзья, идущие прямо в ловушку. И, очевидно, хозяин только и мог думать, что о безопасности своего пса. Который, насколько собака могла определить, оставил решение за собой.

С возбужденным лаем, пес выпрыгнул из своего убежища, коридор огласился его радостным визгом.

— Что это было? — спросил Альфред, с опаской оглядываясь вокруг. — Я что-то слышал…

Он выглянул в коридор и увидел собаку. Альфред опустился на пол, весьма неожиданно и резко.

— Бог мой! — повторял он снова и снова — Бог мой!

Животное протиснулось в камеру, подскочило к колену Альфреда, и стало облизывать его лицо.

Альфред обхватил шею собаки руками и заплакал.

Не желая быть обслюнявленным, пес вырвался из объятий Альфреда и заковылял к Мейрит. Очень вежливо он протянул лапу и положил в ее руку.

Она коснулась протянутой лапы, затем, зарывшись лицом в шерсть собаки, зарыдала. Пес дружественно заскулил и умоляюще посмотрел на Альфреда.

— Не плачь, дорогая моя! Он жив! — Альфред смахнул набежавшие слезы. Встав на колени рядом с Мейрит, он положил руки ей на плечи и заставил посмотреть на себя:

— Собака. Эпло не погиб, еще не погиб. Разве ты еще не поняла?

Мейрит уставилась на сартана так, если бы он сошел с ума.

— Я не знаю — как! — Альфред, казалось, был обескуражен. — У меня у самого это в голове не укладывается. Похоже на некромантию. Или, возможно, Джонатан имеет к этому какое-то отношение. Или может быть все вместе. Или вообще никто. Ну, как бы там ни было, собака жива, а значит и Эпло жив.

— Я не… — Мейрит была изумлена.

— Дай подумать, может я смогу все объяснить.

Совершенно забыв где он находится, Альфред уселся на полу, всем своим существом приготовившись начать объяснение. У собаки, однако, были совсем другие планы. Схватив большой сапог Альфреда за носок, она крепко зажала его в зубах и начала тянуть.

— Когда Эпло был еще юношей… Хорошая собачка, — Альфред прервался, пытаясь избавить свой сапог от крепкой хватки пса, — молодым человеком в Лабиринте, он — Эпло… Милый песик. Отпусти! Я… о господи.

Собака выпустила сапог и теперь тащила Альфреда за рукав плаща.

— Он хочет, чтобы мы ушли отсюда, — сказала Мейрит.

Она поднялась на ноги несколько неуверенно. Пес, разочаровавшись в Альфреде, переключил все свое внимание на Мейрит. Напирая своим большим телом на ее ноги, он пытался сдвинуть ее к дверному проему.

— Я никуда не пойду, — сказала Мейрит, хватая рукой пса за шею. — Я не уйду, пока не узнаю, что случилось с Эпло.

— Я пытаюсь объяснить тебе, — сказал Альфред печально, — что все это связано с чувствами Эпло: состраданием, жалостью, любовью. Эпло был воспитан с пониманием того, что эти чувства всего лишь слабость.

Пес завыл и чуть не сбил Мейрит с ног, пытаясь оттеснить ее к двери камеры.

— Прекрати! — сказала она и повернулась обратно к Альфреду. — Продолжай.

Он набрал воздуха в легкие:

— Эпло было все труднее соотнести свои настоящие чувства, с чувствами, которые, как он думал, ему следовало испытывать. Ты знала, что он искал тебя, после того как ты покинула его? Он понял, что любит, но так и не смог признаться в этом ни тебе, ни себе самому.

Пристальный взгляд Мейрит опустился на каменный саркофаг, на тело лежащее на нем. Неспособная, что-либо сказать, она только лишь покачала головой.

— Когда Эпло понял, что потерял тебя, он стал еще более несчастным, он оказался в замешательстве, — Альфред продолжал. — Это замешательство злило его. Он сосредоточил всю свою энергию на Лабиринте, на том, чтобы сбежать из него. И его цель была в поле зрения — это были Последние Врата. Когда Эпло добрался до них, он знал, что победил, но победа не удовлетворила его, так как он предполагал, что так должно произойти. Скорее это ужасало его. После того, как Эпло прошел через Врата, что осталось такого, ради чего ему стоило жить? Ничего.

— Когда на Эпло напали у Врат, он сражался с отчаянием. Его инстинкт выживания был очень силен. Но когда Эпло был серьезно ранен хаодином, он нашел возможность исхода. Он мог встретить свою смерть от рук врага. Его смерть была бы высшим проявлением чести, и никто бы в этом не усомнился. И это освободило бы его от мучительного чувства вины, сомнений и сожалений.

— Часть Эпло была готова умереть, другая же — лучшая его часть, отказывалась сдаваться. В этот момент, израненный, слабый телом и духом, злой на самого себя, Эпло нашел решение проблемы. И сделал все подсознательно, создал собаку.

Животное, совсем разочаровавшись в попытке вытащить всех из камеры, легло на пол, положив голову между лап, и печально посмотрело на Альфреда. Чтобы теперь ни случилось, это уже не его вина.

— Он создал пса? — в голосе Мейрит ощущалось сомнение. — Значит, он не настоящий.

— Да нет, абсолютно настоящий, — печально улыбнулся Альфред. — Такой же настоящий, как души эльфов, обитающие в своем саду. Такой же настоящий, как фантомы, пойманные лазаром.

— А теперь? — Мейрит с сомнением уставилась на животное. — Что теперь?

Альфред беспомощно пожал плечами:

— Я не уверен. Тело Эпло временно пребывает в некоем отстраненном состоянии, подобно статису, в котором пребывал мой народ…

Пес внезапно подпрыгнул. Напряженный с вздыбленной шерстью, он выглянул в коридор.

— Там кто-то есть, — сказал Альфред, поднимаясь на ноги.

Мейрит не двигалась. Она смотрела то на пса, то на Эпло.

— Возможно, так оно и есть. Руны на его коже еще горят, — она посмотрела на Альфреда. — Должен быть какой-то способ вернуть его. Вот если бы ты воспользовался некромантией…

Кровь отлила от лица Альфреда. Он попятился назад:

— Нет. Пожалуйста, не проси меня!

— Что значит «нет»? «Нет», значит невозможно? Или «нет» значит, что ты не будешь этого делать? — спросила Мейрит.

— Нельзя… — начал было Альфред неуверенно.

— Нет, можно! — донесся чей-то голос из коридора.

Собака предупреждающе залаяла.

Лазар, который однажды был правителем Абарраха, ввалился в камеру.

Мейрит потянула меч из ножен:

— Клейтус. — В голосе Мейрит чувствовался холод, хотя он слегка дрожал: — Что тебе здесь нужно?

Лазар не обращал ни малейшего внимания ни на нее, ни на собаку, ни на тело, лежащее на каменной плите.

— Седьмые Врата! — произнес Клейтус, мертвые глаза его были живы и ужасны.

— …Врата… — вторило ему эхо.

— Я… я не знаю о чем вы, — сказал Альфред приглушенно. Он был смертельно бледен. На его лысой голове выступил пот.

— Нет, знаешь! — ответил Клейтус. — Ты — сартан! Войди в Седьмые Врата, и ты найдешь путь, чтобы освободить своего друга.

Рука, покрытая запекшимися пятнами крови, указала на Эпло:

— Ты вернешь его к жизни.

— Это правда? — спросила Мейрит, поворачиваясь к Альфреду.

Все вокруг него начало уменьшаться в размерах, стены камеры сползали и корчились. Тьма стала расширяться, заполняя все вокруг. Казалось, что она вот-вот набросится на него и проглотит…

— Не будь слабаком, черт возьми! — сказал голос.

Знакомый голос. Голос Эпло.

Глаза Альфреда широко распахнулись. Тьма отступила. Он взглянул в сторону, откуда доносился голос, и увидел пристально смотрящие на него глаза пса.

Альфред недоуменно моргнул:

— Благословенные сартаны.

— Не слушай лазара, это ловушка, — продолжал голос Эпло, и он доносился откуда-то изнутри Альфреда, из его головы. Или, быть может, из его души.

— Это ловушка, — громко повторил Альфред, не слишком и осознавая, что именно говорит.

— Не ходи к Седьмым Вратам. Не позволяй лазару заставлять тебя идти туда. Или еще кому бы то ни было. Не ходи…

— Не пойду, — Альфред был под впечатлением. Он обратился к Мейрит: — Мне очень жаль…

— Не извиняйся, — произнес голос Эпло раздраженно. — И не позволяй Клейтусу дурачить себя. Лазар знает, где находятся Седьмые Врата. Он погиб в той комнате.

— Но он не может вернуться внутрь! — внезапно осознав, выпалил Альфред. — Охранные руны не пускают его!

— И он не думает обо мне, — добавил Эпло сухо. — Он думает только о себе. Может, надеется, что ты вернешь его назад.

— Я не дам тебе войти внутрь, — сказал Альфред.

— Ты ошибаешься, сартан! — зарычал лазар.

— …ошибаешься…

— Я на твоей стороне! Мы ведь братья. — Клейтус продвинулся на несколько шагов в камеру. — Если ты вернешь меня назад, я стану могущественным и очень сильным. Гораздо сильнее, чем Ксар. Он знает это и поэтому боится меня. Впусти меня, быстро. Это твоя единственная возможность убежать от него!

— Я не стану этого делать! — Альфред задрожал.

Лазар двинулся прямо на него. Альфред пятился назад до тех пор, пока не уперся в стену. Он уперся обеими руками в камень, словно пытаясь просочится сквозь него:

— Не буду…

— Тебе надо выбираться отсюда! — убеждал Эпло. — Тебе и Мейрит! Вы в опасности! Если Ксар найдет вас здесь…

— А как же ты? — спросил Альфред.

Мейрит посмотрела на него подозрительно:

— Что «как же ты»?

— Нет, нет! — Альфред начинал терять контроль над собой. — Я… я говорю с Эпло.

Ее глаза чуть не выскочили из орбит:

— С Эпло?

— Ты что, не слышишь его? — спросил Альфред и в этот момент понял, что нет. Она и Эпло были близки, но они не менялись душами, как было с Альфредом, тогда, при проходе через Врата Смерти.

Альфред вздрогнул.

— Не думай обо мне! Просто уходи, черт возьми! — твердил Эпло. — Используй свою магию.

Сглотнув, Альфред попытался облизать пересохшие губы сухим языком, безуспешно попытавшись смочить горящее горло, и начал петь заклинание, надломанным, почти неслышным голосом.

Клейтус достаточно хорошо знал забытый язык рун, чтобы осознать, что делает Альфред. Протянув руку, лазар схватил Мейрит.

Она попыталась вырваться, нанося удары мечом. Но мертвые не испытывают физической боли. С нечеловеческой силой Клейтус вырвал меч из рук Мейрит. Лазар схватил ей за шею своей испачканной кровью рукой.

Руны на руке Мейрит ярко вспыхнули, сила магии стала на ее защиту. Любое другое существо было бы немедленно парализовало шоком, но труп наследника династии принимал все без видимого вреда. Длинные синие ногти глубоко вонзились в плоть Мейрит.

Она вздрогнула от боли и вскрикнула. Струйки крови побежали по ее коже.

— Споешь еще одну руну, — предупредил Клейтус Альфреда, — и я превращу ее в живой труп.

Язык Альфред коснулся неба и замер. Прежде чем он приведет заклинание в действие, Мейрит погибнет.

— Отведи меня к Седьмым Вратам! — потребовал Клейтус. И для убедительности поглубже всадил ногти в горло Мейрит, отчего та еще раз вскрикнула.

Альфред видел, как она отчаянно размахивала руками, пытаясь вырваться из крепкой хватки.

Собака скулила и хныкала.

Мейрит начала задыхаться. Клейтус медленно душил ее.

— Сделай же что-нибудь! — неистово приказал Эпло.

— Что? — закричал Альфред.

— Вот что надо, сартан!

И тут в камеру вошел лорд Ксар. Он поднял руку, начертил в воздухе руну, и бросил ее прямо в Клейтуса.

Глава 14. НЕКРОПОЛИС. АБАРРАХ

Магическая руна ударила лазара в грудь и взорвалась. Поскольку он был трупом и не ощущал боли, Клейтус завопил от ярости. Тем не менее он повалился на пол и забился в конвульсиях, его конечности сводило судорогами.

Но Клейтус боролся с магией. Мертвец, казалось, побеждал и был близок к тому, чтобы подняться на ноги.

Ксар что-то резко произнес. Одинокая руна разрослась, ее форма приобрела вид щупалец, окружила и полностью опутала корчащееся тело.

Лазар вздрогнул и остался лежать неподвижно.

Повелитель Ксар отнесся к этому с недоверием, предполагая, что все может быть притворством. Он ведь не убил его. Он не мог убить то, что уже и так было мертво. Ксар всего лишь обезвредил лазара на несколько мгновений. Символ еще некоторое время слабо горел, затем замерцал и окончательно погас. Заклятье иссякло. Лазар пока не двигался.

Удовлетворенный, Ксар повернулся к Альфреду.

— Какая встреча, Змеиный Маг! — сказал Повелитель Нексуса. — Наконец-то.

Глаза сартана вылезли из орбит, его челюсти беззвучно открывались и закрывались, силясь произнести хоть что-то. Ксар подумал, что никогда еще не видел столь жалкое и несчастное существо. Но он не был одурачен его внешним видом. Этот сартан был могущественен, необычайно могущественен. Его обманчиво слабый вид был всего лишь видимостью.

— Хотя должен сказать, что я разочаровался в тебе, Альфред, — продолжал Ксар. Нет смысла показывать сартану, что его уловка раскрыта. Ксар ткнул неподвижного лазара носком сапога. — Я полагаю, ты бы смог сделать это и сам.

Повелитель склонился над Мейрит:

— Ты не ранена, дочь моя?

Ослабевшая и потрясенная, она попыталась отодвинуться от него, но спиной натолкнулась на каменное ложе.

Ксар схватил ее. Мейрит было дернулась, но он был крайне нежен и помог ей подняться на ноги. Девушка стояла неуверенно, покачиваясь, но Ксар поддерживал ее.

— Раны жжет в тех местах, где он дотронулся до тебя. Да, я знаю, дочь моя. Я тоже почувствовал на себе болезненное прикосновение лазара. Предполагаю, это какая-то разновидность яда. Но я могу облегчить твою боль.

Он положил свою руку ей на лоб. Отведя в сторону прядь волос, его пальцы мягко, едва касаясь, обвели контуры вытатуированного на лбу символа. Символа, который он даровал ей еще в Лабиринте. Его прикосновение заставило руну затянуться, даровав исцеление.

Мейрит этого не заметила, ее по-прежнему била лихорадочная дрожь, голова кружилась, она была полностью дезориентирована. Ксар несколько облегчил ее боль, но и только.

— Скоро тебе станет лучше. Присядь, — Ксар посадил ее на край каменного ложа Эпло. — Отдохни. У меня есть некоторые вопросы, которые я хотел бы обсудить с этим сартаном.

— Мой Повелитель! — закричала Мейрит, схватив его за руку. — Мой Повелитель! Лабиринт! Наш народ сражается там за свою жизнь.

Лицо Ксара стало непроницаемым:

— Я знаю это, дочь моя. Я собираюсь вернуться. Они смогут продержаться до тех пор.

— Повелитель, ты не понимаешь! Змеедраконы подожгли Нексус. Город в огне! Наши люди… гибнут…

Ксар был потрясен. Он не мог поверить в то, что слышал. Это было невероятно:

— Нексус горит?

Сначала Ксар подумал, что она лжет. Но они были снова вместе, и он мог видеть правду в ее разуме. Он видел Нексус, прекрасный город, с белыми шпилями зданий. Его город. И неважно, что его построил враг, ОН первым вступил в него. ОН завоевал его кровью и непрерывным трудом. ОН привел туда свой народ. И его народ сделал этот город своим домом.

Теперь, в глазах Мейрит, он видел Нексус красным от пламени пожарищ, черным от дыма и смерти.

— Все, над чем я столько трудился… пропало… — пробормотал Ксар. Он ослабил свой напор на Мейрит.

— Повелитель, если ты вернешься… — она быстро схватила его за руку. — Если ты вернешься, у людей появится надежда. Возвращайся к ним. Они нуждаются в тебе!

Ксар колебался. Он вспоминал…

…Он не проходил через Последние Врата… Он полз на животе, толкая свое измученное тело между покрытыми рунами камнями. Он оставлял кровавый след позади себя, след, который отмечал его путь через Лабиринт. Часть крови была его собственной, большая же ее часть принадлежала его врагам.

Перетащив себя через некую черту, он очутился на мягкой траве. Перевернувшись на спину, он посмотрел в сумеречное небо, окрашенное красным заревом и огненными сполохами, небо, отливавшее золотом. Он должен был излечить себя, выспаться. Так он и сделает со временем, но на мгновение ему захотелось почувствовать все, включая боль. Это был момент триумфа, его триумфа, и он хотел запомнить его навсегда. Запомнить всю ту боль, которую испытал.

Боль. Страдания. Ненависть.

Когда же он понял, что должен либо исцелиться, либо умереть — он приподнялся на локте и огляделся, желая убедится, что вокруг нет опасности.

И впервые он увидел город, который его враги назвали «Нексус».

Он был прекрасен: его белокаменные здания мерцали всеми цветами заката. Ксар узрел красоту, и вместе с ней кое-что еще.

Он увидел людей — свой народ, трудящийся в мире и безопасности. Без страха перед драконами, вовкулаками и сногами.

Он выжил в Лабиринте. Он победил его. Вырвался. Он был первым, кто сделал это. Самым первым. Но он не будет единственным. Завтра, после того как он выздоровеет, он вернется назад через Врата, и приведет кого-нибудь еще.

Еще через день он снова вернется. А затем еще и еще. Он будет возвращаться в эту ужасную тюрьму и поведет свой народ к свободе. Он приведет свой народ в этот город, в этот рай.

Слезы застилали его взор. То были слезы, рожденные болью и усталостью, но впервые в жизни это были также и слезы надежды.

Потом, уже гораздо позже, Ксар взглянет на город чистым и холодным взглядом, и там он будет видеть армии.

Но не тогда. Тогда, сквозь слезы, Ксар видел играющих детей…

Теперь же предзакатное небо было черно от дыма. Обугленные тела детей лежали на улицах, сведенные страшными предсмертными судорогами.

Рука Ксара потянулась к сердцу, к руне, нанесенной на его грудь много лет назад. Его имя, было… Как же его звали? Имя человека, который протащил себя через Последние Врата? Ксар не мог вспомнить. Он стер это имя со своего тела, переписав поверх него руны силы и могущества.

Также же, как и стер его в своей памяти.

Если бы только мог вспомнить это имя…

— Я вернусь в Нексус, — Ксар говорил в пугающую тишину, которая исходила от него. Тишина, которая на мгновение сблизила их надежды. Связала даже с его врагом. — Я вернусь… через Седьмые Врата.

Ксар посмотрел на сартана. Альфред, так он себя называл. Это тоже не настоящее имя:

— И ты отведешь меня туда.

Пес громко залаял, точно требуя чего-то. Это могло навлечь на него неприятности.

— Нет! — сказал Альфред спокойно и слегка печально. — Я не стану этого делать.

Ксар взглянул на тело Эпло, лежащее на холодном камне:

— Он все еще жив, в этом ты прав. Но он с таким же успехом может умереть. Что ты собираешься предпринять по этому поводу ?

Лицо Альфред стало пепельно-белым. Он облизнул сухие губы.

— Ничего, — сказал он, сглотнув. — Здесь я ничем не могу помочь.

— Неужели? — издевательски-вежливо полюбопытствовал Повелитель Ксар. — Заклинание некромантии, которое я использовал, сохраняет его плоть. Его сущность или душа, как вы это называете, заключена внутри собаки. Внутри тупого животного.

— Некоторые могли бы сказать, что все мы заключены подобным образом, — произнес Альфред тихо, и никто кроме собаки его не расслышал.

— Ты можешь все это изменить, — продолжил Ксар. — Ты можешь вернуть Эпло к жизни.

Сартан задрожал:

— Нет, не могу.

— Сартан — лжец! — Ксар улыбнулся. — Никогда бы не подумал, что такое возможно.

— Я не лгу. — Сартан развернулся, вытянувшись во весь рост. — Вы использовали заклинание некромантии, применив магию патринов, я не могу ни снять его, ни изменить.

— Но ты мог бы… — прервал его Ксар. — Внутри Седьмых Врат.

Альфред поднял руки, как бы защищаясь, хотя никто даже не сделал и шага в его сторону. Он отступил в дальний угол, оглядывая камеру, возможно первый раз посчитав ее настоящей тюрьмой:

— Вы не можете просить меня об этом!

— Но мы просим, не так ли, дочь моя, — сказал Ксар, оборачиваясь к Мейрит.

Она лихорадочно дрожала. Протянув руку, она коснулась холодной плоти Эпло.

— Альфред…

— Нет! — Альфред вжался в стену. — Не проси меня об этом! Ксару наплевать на Эпло, Мейрит. Твой повелитель хочет уничтожить мир!

— Я хочу вернуть все то, что уничтожили сартаны! — прорычал Ксар, теряя терпение. — Объединить четыре мира в единое целое.

— Которым ты будешь править! Только способен ли ты на такое? Даже Самах не смог править миром, который создал. Все, что он делал — было одной большой ошибкой. И он ответил за свои преступления. Время все расставило по своим местам. Менши построили новую жизнь в этих мирах. Если вы свершите, что задумали, миллионы невинных погибнут…

— Те, кто останутся, только выиграют от этого, — Ксар повернулся. — Разве не это сказал Самах?