Глава 9

Света было более чем достаточно. Он лился из окружавших меня со всех сторон окон. Через сад вилась выложенная камнем дорожка, но я не стал следовать ее изгибам, а пробежал напрямик к дощатому забору и взобрался на стоявший под ним металлический дачный стульчик. Остаток пути наверх я преодолел, подтянувшись на руках, после чего плавно спустился с забора по другую его сторону и угодил в хитросплетение из миллиона витков ржавой проволоки. Это были какие-то пружины; они цеплялись за ноги и сжимались подо мной, издавая полнозвучные «прынги», а я выплясывал на них в стремлении обрести равновесие, хотя понимал, что падение неизбежно. Вскоре я рухнул, произведя громкий грохот, сопровождаемый лязгом и звоном.

Я замер, дожидаясь тишины, которая в конце концов наступила, но тотчас была нарушена скрипом распахиваемого окна и сиплым мужским криком:

— Брысь! Проклятые кошки! Брысь! Брысь отсюда к бесам!

Я не шелохнулся. Обладатель сиплого голоса застыл в ожидании и приблизительно через полминуты испустил еще пару-тройку вялых «брысь», после чего закрыл окно.

Пошевелиться без звуковых эффектов не было ровным счетом никакой возможности. Под левым коленом бухало, под грудью пухало, где-то рядом с правым плечом чухало. Под многочисленные «трень» и «брень» я отполз от забора и вездесущих пружин и освободился от большинства из них, за исключением тех, которые прицепились к ремню и манжетам. С приглушенными «дрнннн» и «брнннн» я поотрывал от себя и их, после чего поднялся на дрожащие ноги.

Здесь тоже был дворик, но гораздо темнее, чем у мистера Гранта, и далеко не такой ухоженный. Здание, к которому я стремился, стояло прямо передо мной, ощерившись заколоченным досками окном и запертой дверью. Окна наверху кое-где светились, но весь первый этаж был погружен во мрак.

Только теперь я подумал, что, возможно, буду вынужден пройти через одну из квартир этого дома, поскольку его планировка, скорее всего, ничем не отличалась от планировки нашего здания, и черный ход тут был только один в квартире первого этажа. Но мне определенно везло: судя по отсутствию света, в этой квартире никого не было, ибо вряд ли ее жильцы ложились спать в половине девятого вечера.

Прежде мне ни разу не доводилось взламывать двери, и я очень смутно представлял себе, как это делается. Начал я с того, что подергал дверную ручку, и к своему вящему удовлетворению убедился, что замок, подобно любому другому замку в городе Нью-Йорке, надежно заперт.

Но потом я заметил, что одно из окошек в двери разбито и заделано картонкой (временно, надо полагать). Воистину, закрытая дверь всегда сулит открытие. Ну насколько прочно можно прикрепить лист картона? Я слегка надавил на него, и лист подался, поскольку был приклеен липкой лентой. Я просунул внутрь руку, открыл замок и опасливо шагнул в кромешную тьму.

Единственным ориентиром мне служил тусклый серый прямоугольник окна.

Если он все время будет у меня за спиной и если я стану передвигаться с величайшей осторожностью, то, наверное, с успехом совершу путешествие по квартире и рано или поздно покину здание через парадную дверь. Поэтому я крадучись двинулся вперед: шшшик, шшшик... Шаркнув ногами раз шесть, я услышал скрип, остановился и прислушался.

Вспыхнул свет. Это был торшер, он стоял прямо передо мной. На кнопке выключателя все еще лежали тонкие пальцы. Я увидел длинную белую руку и покосился направо, где на двуспальной кровати сидела обнаженная женщина и таращилась на меня. В глазах ее читалось недоумение, присущее людям, которые никак не могут понять, что же их разбудило. Рядом с женщиной, чуть поодаль от торшера, громоздился прикрытый одеялом курган, все еще окутанный сонным оцепенением.

Впрочем, так продолжалось недолго. Не отводя от меня глаз и не снимая руку с выключателя, женщина принялась тыкать в курган кулаком и кричать:

— Джордж! Джордж! Проснись! Тут взломщик! Джордж!

Я застыл, утратив дар речи, и, следовательно, не мог ни бежать, ни предложить каких-либо объяснений. Я просто стоял на месте, будто пресловутая жена Лота.

Курган стремительно попер вверх и превратился в мужчину с на удивление тяжелым подбородком и на диво волосатой грудью. Он даже не стал смотреть на меня. Вместо этого мужчина повернулся к соседке по кровати и вкрадчиво, с угрозой в голосе, спросил:

— Что еще за Джордж?

Женщина посмотрела на него, захлопала глазами и, спрятав лицо в ладонях, воскликнула:

— О, господи, это Фрэнк!

Я не стал дожидаться продолжения, поскольку вдруг обнаружил, что ноги мои вновь обрели способность двигаться. Справа от кровати была дверь. Я бросился к ней, распахнул и со всего маху врезался в стенной шкаф, набитый дамским платьем. Отплевываясь и отбиваясь от этого шмотья, я попятился назад и обнаружил, что Фрэнк мало-помалу начинает осознавать мое присутствие, хотя, конечно, до сих пор не понимает, кто я такой. Он наблюдал, как я, спотыкаясь, мечусь перед ним с белой блузкой на шее, и, наконец, спросил:

— Джордж? Это Джордж?

Единственным путем к спасению был путь обратный. Запустив во Фрэнка блузой, я развернулся, выскочил за дверь и помчался через двор к родному забору, возле которого снова угодил в Саргассово море ржавой проволоки.

Размахивая руками, я продирался через него, когда где-то за спиной вновь распахнулось окно, и послышался все тот же сиплый старческий голос:

— Ну, коты, ну, скоты, получайте же!

Я достиг забора, но и только. Подняться на него мешали прилипчивые пружины. Мешком привалившись к доскам, я ждал развития событий, и оно не замедлило последовать. На пороге только что покинутого мною дома выросла голозадая фигура Фрэнка.

— Иди сюда, Джордж! — заорал он. — Ты мужчина или нет? Иди сюда, и давай сразимся!

Тем временем подоспела и женщина. Обхватив Фрэнка руками, она заверещала:

— Фрэнк, я все объясню! Это недоразумение! Фрэнк, прошу тебя!

В этот миг послышался еще один женский голос:

— Гарри! Не надо! А то легавые нагрянут!

— Пусти меня, Мейбл! — сипло взревел Гарри. — На этот раз они у меня получат!

— Гарри, не надо!

— Фрэнк, прошу тебя!

— Ты подонок и баба, Джордж!

Где-то сзади раздался тихий хлопок, и тотчас рядом со мной послышалось «дрзынннььь». Потом опять. Сначала «пупффф» сзади, затем «дрзынннььь» совсем рядом.

И снова. И снова. «пупффф-дрзынннььь, пупффф-дрзынннььь». Я не понимал, в чем дело, до тех пор, пока после очередного «пупффф» не почувствовал резкую боль в задней части правого бедра, значительно выше колена. Казалось, меня ужалила оса. Теперь я, наконец, осознал, что происходит. Гарри стрелял в меня из духового ружья.

«Пупффф-дрзынннььь».

Внезапно открыв в себе новый источник сил, я перемахнул через забор и кулем рухнул на дачный стульчик. Спустя минуту-другую я перевел дух, поднялся, отодрал от себя несколько пружин, зашвырнул их за забор, породив новую яростную смуту в зазаборном мире, и поковылял по дорожке к задней двери квартиры мистера Гранта.

В ответ на мой стук дверь приоткрылась ровно на дюйм, и мистер Грант с легким удивлением посмотрел на меня.

— Уже вернулись? — спросил он.

— Пришлось изменить планы, — выдохнул я.

Грант посмотрел в сторону источника шума и гама. Казалось, за забором развернулось что-то весьма похожее на военные действия: оттуда доносились вопли, визги и иные громкие звуки.

— Что все это значит? — с веселым изумлением осведомился мистер Грант.

— Вечеринка пошла вразнос, — объяснил я. — К нам это не имеет никакого отношения.

Я протиснулся мимо него в квартиру и добавил:

— Большое вам спасибо. Ну, что, я пошел?

Он был очень, очень удивлен.

Глава 10

Во втором ряду машин на той стороне улицы стоял черный лимузин, мотор которого урчал на холостых оборотах. Спрятавшись в темном подъезде, я смотрел на него, а он знай себе стоял и урчал, не выказывая признаков желания сделать что-нибудь еще. В полумраке кабины сидел шофер в ливрее, окно задней дверцы было задернуто черной занавеской.

Это они, сомнений быть не могло. Они еще не понимали, что я прозрел и теперь знаю об их попытке застрелить меня (точнее, не прозрел, а просто был предупрежден проходившим мимо ребенком), а посему внаглую поджидали прямо перед дверью моего дома в расчете на то, что рано или поздно я в беспечном неведении выйду на улицу, спущусь по ступенькам крыльца и тотчас попаду под град пуль.

Как бы не так. Выйти мне действительно нужно, причем другого пути, кроме парадной двери, у меня нет. Стало быть, надо как-то отвести от себя вышеупомянутый град пуль.

У меня было одно преимущество: они не знали, что мне известно об их стремлении разделаться со мной. Если мне удастся застать убийц врасплох, то при некой доле везения я, вероятно, все-таки сумею ускользнуть от них.

Выбраться за дверь, спрыгнуть с крыльца, опрометью промчаться по тротуару и скрыться из виду, прежде чем они поймут, что происходит, — вот моя задача.

Да, легко сказать. В теории все просто прекрасно, но я почему-то не спешил приступать к воплощению своего замысла. Тик-так, тик-так, тик-так.

Секунды убегали в прошлое, а я все никуда не убегал, продолжая трусливо таиться в подъезде.

До тех пор, пока не увидел вдали полицейскую машину, которая катила по улице в мою сторону. Как водится, она еле ползла, но, тем не менее, я понял, что спасен: едва ли они осмелятся открыть пальбу рядом с патрульной машиной.

Я напрягся, пригнулся, схватился за ручку двери и почувствовал, как мои нервные окончания завязываются в узелки. Машина все так же вяло приближалась ко мне. И вот, и вот... И вот она доехала до черного лимузина, поравнялась с ним...

В полном соответствии со своим замыслом я выскочил за дверь — вжик!

Сбежал с крыльца — прыг-скок! Бросился взапуски по тротуару — топ-топ! И — ни единого пиф-паф.

К тому же, на этой улице было одностороннее движение. Черный лимузин не мог просто развернуться и погнаться за мной. Он должен был объехать весь квартал. Когда он это сделает, я, если повезет, уже буду сидеть в такси, несущемся на север.

Разумеется, в Нью-Йорке нет ни одного такси. Во всяком случае, когда оно вам нужно. То есть, конечно, их тут многие тысячи, но все они едут в парк. Такси мчались мимо меня косяками, колоннами, стаями, сворами, и вся эта чертова армада стремилась в порт, курятник, стойло. Я размахивал руками, как регулировщик на палубе авианосца, но все было без толку.

Наконец появилось такси, водитель которого, по-видимому, решил оттрубить две смены. Я прыгнул в машину и заорал:

— На север! Шевелитесь!

Водитель лениво направил такси на север. Мы доползли до первого светофора, который был красным, и остановились.

— Светофоры рассчитаны на скорость двадцать две мили в час, друг мой, — объявил водитель. — Так что, если не возражаете, с этой скоростью и будем шевелиться.

— Как скажете, — согласился я, пытаясь укрыться от окружающего мира и одновременно высмотреть черный лимузин. Лимузина я не увидел, и, надеюсь, лимузин не увидел меня. Не прошло и недели, как светофор засиял зеленым глазком, и мы поползли на север со скоростью двадцать две мили в час.

Я воспрянул духом, когда увидел, что следом за нами на Семьдесят восьмую улицу свернул только маленький серый «пежо», управляемый женщиной в громадной широкополой шляпке. Когда он миновал нас, я расплатился с водителем, вылез из такси, пересек тротуар и юркнул в дом.

Передо мной была запертая стеклянная дверь, а справа от нее на стене висел щит с именами и кнопками. Но как звали ту девицу? Я напрочь забыл ее имя.

Может, если прочесть все имена, нужное вспомнится само собой? Я повел пальцем вдоль столбца и углубился в чтение.

Смит? Возможно ли, что девицу звали Смит? Ну кому придет в голову назваться таким именем? И тем не менее, оно привлекло мое внимание. Да, кажется, я вспомнил, что девица сказала «Смит», когда давала мне свой адресочек.

Ну, что ж. Похоже, оставалось только одно — нажать на кнопку. Было уже десять минут десятого, и время шло.

Я надавил на кнопку с надписью «Смит, 3-Б», и спустя минуту забранная решеткой дырка в стене спросила голосом железной леди:

— Кто там?

— Фитч, — сообщил я решетке. — Фред Фитч.

Дверь зазудела. Я толкнул ее и очутился в длинном коридоре, построенном в тридцатые годы. В конце его виднелся лифт.

Он стоял на девятом этаже. Я нажал кнопку и принялся наблюдать, как загораются цифры, медленно сменяя друг друга в порядке убывания. Наконец засветилась единичка, и вскоре створки расползлись в стороны. Лифт прибыл.

Когда я вышел из кабины на третьем этаже, то увидел, что квартира 3-Б расположена по правую руку от меня. Я позвонил, дверь мгновенно открылась, и я увидел девицу из парка на Мэдисон-сквер, облаченную в красные мешковатые штаны и пеструю безрукавку. Она была босиком и держала в руке бокал, который холодно приветствовал меня перезвоном ледяных кубиков.

— Вы опоздали на десять минут, — сообщила девица.

— Из-за небольшой неприятности, — ответил я.

— Что ж, пришли — и ладно. Это — главное. Заходите же.

Я ступил в белоснежную прихожую, из которой мне была видна часть гостиной. Мисс Смит закрыла дверь и сказала:

— Знаете, вы принесли мне пятьдесят долларов.

— Что?

— Ладно, проходите, — пригласила она и зашагала по ковру в гостиную.

Мне оставалось лишь последовать за девицей. Войдя в комнату, она сказала кому-то невидимому:

— Плати, умник, ты проиграл.

Что-то было не так. Я опасливо шагнул в гостиную, готовый в любую секунду развернуться и дать деру.

Впрочем, бежать было бессмысленно. Райли поднял с дивана свои мощные телеса, поставил бокал на кофейный столик и очень сердито сказал:

— Ну-ка, объяснись, дурак безмозглый.

Глава 11

Объясниться? Да ему самому впору объясняться. Вскоре все мы по колено увязли в объяснениях: я рассказывал, как в меня стрелали, а Смит и Райли втолковывали Фитчу, зачем залучили его сюда.

Похоже, что мисс Смит, которую звали Карен, была подружкой Райли и действовала по его наущению. Очевидно, они обсуждали меня (при этой мысли у меня запылали уши), и Райли утверждал, что свалившееся мне в руки богатство наконец-то вынудит меня более осмотрительно общаться с незнакомцами. А Карен Смит заявляла, что сумеет перехитрить меня и как бедного затворника, и как богатого наследника. Райли сказал, что, если это и впрямь удастся (иными словами, если я так и останусь неисправимым простофилей), он хочет видеть ее успех собственными глазами. Короче, если Карен сумеет заманить меня вечером в свою квартиру, не сообщив мне никаких правдивых сведений, кроме имени и домашнего адреса, то Райли будет должен ей пятьдесят долларов. А не сумеет, значит, он получит столько же с нее.

Я поверил в эту дичь, поскольку то и дело становился объектом всевозможных пари. А вот Райли довольно долго не хотел верить, что в меня действительно стреляли. Когда он, наконец, с ворчанием принял эту истину, то пожелал узнать, почему я не заявил в полицию.

— Как тебе известно, я — не единственный в мире легавый, — сообщил он мне.

— Ты — единственный в мире легавый, с которым я знаком, — напомнил я ему. — К тому же, я все время тебе звонил, но тебя не было дома.

— И в конце концов ты решил прийти сюда.

— Но ведь мисс Смит сказала...

— Карен, — вставила мисс Смит и улыбнулась мне.

— Карен, — согласился я, улыбнувшись в ответ. — В парке она сказала, будто бы моя жизнь в опасности, и она знает, как мне действовать. Вот я и решил прийти и все выяснить.

Райли тяжко вздохнул и покачал головой.

— Давай кое-что допустим, Фред, — сказал он. — Давай допустим, что Карен — наводчица и в сговоре с людьми, которые стреляли в тебя. Что тогда?

Тогда ты приходишь, а они тут как тут.

— Ну... — я беспомощно посмотрел на Карен. — Мне и невдомек, что такое могло быть. Она казалась совсем другой.

Карен рассмеялась.

— Спасибо, мистер Фитч. Большое спасибо.

— Фред, — поправил я ее.

— Фред, — согласилась она.

— Фред, — сказал Райли, — пойми, что именно легковерие то и дело доводит тебя до беды. Когда же, наконец, ты уразумеешь, что внешность обманчива?

— Иногда — нет.

— Когда это иногда?

Я не мог ответить на этот вопрос. К тому же, Райли немного злился на меня (наверное, отчасти — из-за того, что проспорил Карен полсотни долларов), поэтому на минуту-другую беседа прекратилась. Все ее участники старательно избегали смотреть друг на друга. Наконец Карен с деланной веселостью предложила:

— А давайте-ка выпьем. Вам что, Фред?

— Э... полагаю, шотландское виски.

— Со льдом?

— Да, пожалуйста.

Пока она возилась на кухне, гремя ледышницами, Райли сказал мне:

— Полагаю, ты не спросил, как его звать.

Я понятия не имел, о чем он.

— Кого?

— Мальчишку, — с легким раздражением ответил Райли. — Который сообщил тебе о выстрелах.

— Ах! Нет, он не представился. Мальчишка как мальчишка. Там их полно.

Райли опять вздохнул.

— Фред, — вкрадчиво молвил он, — можно я расскажу тебе, как ты должен был поступить?

— Да, уж будь любезен.

— Что ж, тогда слушай. Тебе следовало схватить мальчишку за шиворот, затащить в телефонную будку и позвонить в местный полицейский участок.

Мальчишка мог дать описание машины. Возможно, он даже рассмотрел сидевших в ней людей.

— Не думаю, — возразил я.

— Ах, не думаешь? В любом случае мальчишка был свидетелем. Ты звонишь в участок, приезжают полицейские, и ты им говоришь: «Этот ребенок утверждает, что в меня кто-то стрелял». Все очень просто.

— Тебя послушать, так и впрямь просто, — согласился я. — Но я не очень верил, что у меня получится.

— В это ты никогда не веришь, — сказал Райли, снова вздыхая и качая головой. — Ладно, мне надо позвонить. — Он тяжело поднялся на ноги. Полагаю, ты сообщил мне все подробности? Ничего не забыл? Может, номер машины?

— Чего ты на меня взъелся? В конце концов, это твоя работа, а не моя.

— Да, видит бог... — пробормотал Райли и отправился в другую комнату, где стоял телефон. Какое-то время я слышал, как он бубнит и мычит там, но потом с кухни вернулась Карен, мы сели и, дабы скоротать время в ожидании Райли, принялись обсуждать погоду, телевидение и иные интересные предметы.