– Я полный дурак. – Адам вцепился в колени. Из-за мышечного усилия кровь просочилась сквозь повязку, и на белой ткани возникло алое пятно. – Я воображал о своих родителях всякое. Думал о любви, которая была между ними.
– Твои родители любили друг друга. Те, которые воспитали тебя, Адам. Они твои настоящие родители.
Он поднял взгляд, и в его глазах мелькнул страх.
– О господи. Они знали, ведь так? Должны были знать.
– Неважно…
– Черта с два неважно. – Страх превратился в ярость. – Все годы, все это время, они знали. Когда я стал проблемой, они, должно быть, заволновались, посчитали, что совершили ошибку, усыновили не того ребенка.
– Прекрати! Они тебя любили. Не унижай воспоминаний о них подобным образом.
– А что же мне следует предпринять? Сделать вид, что я не знаю о том, что мой отец изнасиловал мою мать? Притвориться, что я не хочу встречаться с Синди, поскольку она отказывается видеться со мной? Предполагается, что я буду продолжать жить и чувствовать себя нормально?
Сара не могла избавиться от чувства стыда.
Мир Адама только что рухнул. Все, что было для него дорогого, у него украли, а у нее нет слов утешения. Внезапно одной любви стало недостаточно.
– Мне так жаль. Мне так хотелось бы избавить тебя от этой боли.
– Но ты не сумеешь. И никто этого не может.
«Синди Янгвулф могла бы», – осенило вдруг Сару. Эта женщина могла бы встретиться со своим сыном. Она могла бы посмотреть в эти глаза и помочь Адаму снова почувствовать себя человеком. Но как это устроить? Мать Адама не хочет иметь с ним ничего общего.
Он с усилием встал на ноги, и Сара увидела, что у него кружится голова. Пошатнувшись, Адам прислонился к стене, но потом снова выпрямился.
– Надо прибрать все здесь, – сказал он. – И надо сказать кому-нибудь, чтобы починили зеркало.
– Я помогу. – Сара потянулась за урной для мусора и начала складывать туда осколки стекла. На столике засохла кровь Адама, и глаза Сары снова увлажнились. – Что ты собираешься делать со сво ей рукой?
Адам пожал плечами.
– Тебе следует показаться врачу. – Сара намочили губку и вытерла стол. – Ты сделаешь это, Адам? Сходишь к врачу?
– Думаю, да. – Адам повернулся и взглянул на нее. – Спасибо, милая Сара, но тебе пора уходить… Тебе не следует здесь оставаться.
(«Милая Сара». Это обращение пронзило ее стрелой, и боль за Адама стала еще сильнее.
– Поехали лучше в дом моего отца. Там спокойнее. – И вполне вероятно, что пребывание на природе поможет ему исцелиться. – У соседа папы есть дети. Мальчик и девочка. Они наполовину индейцы, как ты.
– Я теперь наполовину никто. – Он осторожно прикоснулся к щеке Сары перевязанной ладонью. – Но ты… ты такая красивая. Твоя кровь так чиста.
– Моя кровь не отличается от твоей.
– Она чиста, – повторил Адам. – Чистая кровь чироки. А я то, что общество называет полукровкой. Я не принадлежу ни одной стороне. – Адам устало уронил руку. – Отправляйся домой. Возвращайся к отцу, а я пойду к доктору. Я больше не собираюсь причинять себе вред.
Адам вернулся от врача, его рука была зашита и перевязана. Он взял напрокат машину, чтобы уехать как можно дальше от Сары. Ему нужно было побыть одному, разобраться со своими чувствами по-своему. У него не могло быть с Сарой ничего общего, даже такой простой вещи, как автомобиль, взятый напрокат.
Адам вошел в вестибюль мотеля, собираясь покончить со всем этим как можно быстрее. Он был не в настроении: ему не хотелось болтать с незнакомцами, надевать на лицо улыбку или обмениваться небрежными приветствиями.
В вестибюле было довольно шумно и оживленно. Клерк обслуживал пожилого мужчину, а молодая пара в окружении тройки деятельных ребятишек разбирала проспекты и составляла планы на день.
– Как дела? – весело спросил клерк, узнав Адама.
– Я разбил зеркало в моем номере, – произнес Адам, держась честно и просто. – Приношу свои извинения и всеми силами желаю исправить положение. – Клерк смерил Адама любопытным взглядом, и Адам осознал свою ошибку. Ему не следовало являться сюда вот таким – насупленным, мрачным, когда весь вид его, казалось, говорил: не подходи близко. Ему надо было просто позвонить, разобраться со всем по телефону.
– Все в порядке? – спросил клерк.
– Да. Простая случайность. Моя кредитка в вашем распоряжении.
– А с дамой, что была с вами, тоже все в порядке?
Адам был потрясен. Клерк, верно, подумал, что он причинил Саре вред? Он что, казался человеком, способным на подобное? Способным оскорбить женщину? Человеком, который похож на того ублюдка, который зачал его самого?
– С ней все отлично.
– Надеюсь, что она не порезалась. Я заметил вашу повязку, когда вы вошли.
Адам осознал, что неправильно понял заботу клерка о Саре. Неужели он будет так на все реагировать всю оставшуюся жизнь? Станет параноиком с чувством вины за грех своего отца?
– Еще раз извините.
– Не стоит. – Клерк расслабился. – Почему бы вам не переехать в другой номер, пока мы не приведем в порядок этот?
– Спасибо.
Через пять минут, когда Адам вышел из вестибюля, ему явно не хватало воздуха. Он вернулся в старый номер и упаковал свои вещи вместе с теми, которые оставила ему Сара. Когда Адам вошел в новый номер, то опять запаниковал. И что ему тут делать? Тупо смотреть в экран телевизора? Мерить шагами комнату, точно он животное в клетке? Стараться побороть страх? Паранойю?
Проклятье. Стены смыкались вокруг него. Ему надо было поехать куда-нибудь. Надо было…
Следующая мысль была подобна удару кулаком. Выпить. Ему надо выпить.
«Нет, – сказал себе Адам, направляясь к машине. – Нет. Я чист, когда трезв». Он поддерживает целостность своей личности, врачуя свой разум, уважая свой организм.
Адам вытащил из кармана ключ и провел большим пальцем по зазубренной бородке. Его приемные родители умерли, его отец оказался чудовищем, а его мать даже видеть его не может. И насколько же все это сохраняет целостность его личности?
Адам открыл дверцу, сел за руль. «А еще есть Сара, – успокаивал он себя. – Милая, милая Сара». Она была права с самого начала. Им не следовало сходиться, заниматься любовью, обманывать себя, убеждать друг друга в том, что все будет в порядке. Она была слишком хороша для него, слишком чиста. И если бы они остались вместе, он бы в конце концов только загубил ее жизнь. Словно одержимый человек, чьей душой завладевает старый знакомый демон, Адам вырулил со стоянки и поехал по шоссе.
Он купит бутылку виски и вернется в свой номер, и, когда все будет кончено, когда янтарная жидкость согреет его внутренности и его кошмар окутается туманной серой дымкой, одиннадцать лет трезвости не будут ничего значить.
ГЛАВА ДВЕНАДЦАТАЯ
Тем вечером Сара сидела на крыльце отцовского дома, наблюдая за закатом. Небо было окрашено в дымчато-лиловые цвета, исчерчено алыми полосами и тающими лентами лазури. Оно напомнило Саре об огне, о пламени, полыхающем в небесах. И в ее сердце. Если бы только она могла помочь Адаму исправить положение вещей. Она часами пыталась связаться с ним, оставляя послания в мотеле. Служащий ответил ей, что Адам переселился в другой номер, и при этой новости Саре полегчало. По крайней мере он не будет смотреть на остатки того раз-брггого зеркала. Может, ей следует поехать туда? Или это расстроит Адама еще больше? Он, похоже, решил не подпускать ее близко к себе, разобраться с бедой в одиночку. Сара подозревала, что он сейчас сидит один в темноте и отказывается подходить к телефону. Из дома вышел Уильям и поставил на стол рядом с Сарой тарелку.
– Это рагу из дикого риса, которое любила готовить твоя мать. – Он указал на еду. – В детстве ты предпочитала его остальным блюдам. На гамбургеры обращала мало внимания. Всегда тянулась к здоровой пище. Трудно было поверить, что ты – мой ребенок. Я-то сам питался чем попало.
Сара придвинула к себе тарелку и, исхитрившись, изобразила благодарную улыбку. Отец добавил в рагу кабачки из огорода соседей, и к тому же сбоку на тарелке лежала нашинкованная капуста и порезанные кубиками яблоки.
– Лучше и быть не может. Ты сам-то не хочешь?
Уильям наморщил нос.
– Ни за что. Я там сообразил себе бутерброд. Сейчас вернусь.
Он возвратился и принялся за сандвич. Вместо гарнира у него была жареная картошка и банка виноградного сока. Сара пила воду из бутылки и любовалась, каким человеком стал Уильям Клауд.
– Папа, я знаю, что ты больше не пьешь. И я горжусь тобой.
– Спасибо. – Он вытер губы. – Это была долгая и мрачная дорога, и я не собираюсь вновь возвращаться на нее.
– Мне надо было остаться. Следовало оказать тебе поддержку, как когда-то мама.
– Нет. Ты поступила верно. Ты была молода, у тебя впереди была целая жизнь. Я не имел права причинять тебе такое горе, заставлять стыдиться меня и своего происхождения. – Он потянулся за картошкой: его движения были еще аккуратнее, чем слова. – Теперь я каждый день посещаю собрания. Иногда дважды в день, когда соблазн поднимает свою уродливую голову.
– Ты прошел длинный путь. – Сара гордилась, что он ее отец, мужчина, в которого влюбилась когда-то ее мать. – Адам тоже когда-то пил, – призналась Сара, чувствуя, что пора довериться отцу. – Но он не брал спиртного в рот уже одиннадцать лет.
Уильям вздрогнул, едва не расплескав сок из банки.
– Странно, что ты с ним сошлась.
– Я научилась ему доверять.
Воцарилась тишина, небо все еще полыхало огненными цветами. Запах лета пропитал воздух, и Сара глубоко вдохнула.
– Я так люблю его, папа.
– Я знаю. – Удерживая тарелку на коленях, Уильям нахмурился, глядя на еду. – Но ты уверена, что он больше не будет пить? У него сейчас трудный период в жизни.
Образ Адама, спящего на полу, вдруг снова возник в сознании Сары, и она задрожала. Разбитое стекло и кровь. Она поняла, как он себя чувствовал. Разбитым и раненым. «Но это вовсе не значит, что он вновь потянется к бутылке», – убеждала себя Сара, и страх пронзил ее грудь, точно ее ударили кинжалом. Но Адам не так прост. Он сильнее искушения.
– Я как-то ему говорила, что спусковой крючок где-то там и он еще может сработать, но Адам ответил, что это никогда не случится.
– И ты веришь ему?
Сара кивнула. Любить – значит верить любимому, доверять его словам, его обещаниям.
– Не все, кто когда-то пил, снова оступаются. – А Адам заслуживал ее поддержки, ее веры в то, что он удержится от выпивки. – Одиннадцать лет – это долгий срок.
– Ты извини, но я обязан был спросить. – Уильям тяжело выдохнул. – Может, нам удастся убедить его остаться здесь. Хорошо, чтобы его окружала семья.
– Я уже пыталась. – Сара взглянула на небо, внезапно поняв, что ей следует сделать. – Ты разговаривал с Синди Янгвулф?
– Нет. Это Маргарет позвонила ей и рассказала об Адаме. И потом пересказала их разговор мне.
– Но у тебя есть номер телефона Синди?
– Да. Он записан в книге, под фамилией ее мужа. А что? Что ты собираешься делать?
– Позвонить ей, – сказала Сара, молясь лишь об одном: чтобы Синди ее выслушала.
Адам смотрел на бутылку, на виски, которое он купил несколько часов назад. Он не сорвал печать, не открыл ее.
Виски стояло на столе как холодный темный соблазн. Адам страшно хотел выпить, но не мог заставить себя сделать первый глоток. Из-за Сары. Потому что он обещал ей, что никогда больше не обманет ее. А пить за ее спиной было бы самым омерзительным обманом.
Адам взглянул на телефон. Сколько сообщений она оставила? Три? Четыре? Он понял, что должен позвонить ей. Должен сказать Саре правду. Адам набрал номер ее отца, стоя спиной к зеркалу. Всю ночь он избегал смотреть на свое отражение, на образ, от которого его тошнило.
– Привет, – раздался в трубке голос Сары – мягкий, милый и нежный.
– Привет. Это я. – Парень, который теряет самоуважение, лгун и обманщик. Он потянулся за бутылкой, ощутив под пальцами знакомую округлую форму. – Прости, что не позвонил раньше.
– О, Адам. Мне надо так много сказать тебе. Можно я заеду?
– Уже поздно, Сара. Я не хочу, чтобы ты ехала сюда сейчас. – И он не хотел, чтобы она очутилась Ё этой комнате, в номере, где он боролся с желанием напиться. – Я сегодня взял напрокат машину, так что заеду к тебе, ладно?
– Ладно. Я люблю тебя, – сказала Сара.
В горле у Адама застрял комок. Он тоже любил ее. Больше, чем на то у него было права.
– Я приеду как можно скорее.
Ощущая себя неловким и неуклюжим, Адам зашнуровал ботинки, проклиная поврежденную руку. А выпрямившись, заметил, что дрожит.
«Я нервничаю? – спросил у себя Адам. – Или это чисто психологический рецидив? Мысленное напоминание о судорогах и нервозности, сопровождающих пристрастие к алкоголю?»
Вряд ли он когда-нибудь забудет свои семнадцать лет и страстную жажду… хоть глоток, только бы снять напряжение. И не забудет ту дрожь, от которой даже зубы начинали стучать.
Адам схватил оставшиеся вещи Сары и положил в багажник – вместе с виски, доказательством того, что она теперь свободна, что ее любовь к нему – ошибка…
Когда Адам подкатил к дому Уильяма, Сара ждала его на крыльце, похожая на девочку в просторной футболке и мешковатых джинсах. Она заплела волосы в косу, открыв четкие черты лица. Струившийся из-за ее спины свет словно окзтывал ее мягким сиянием. Адам двинулся к багажнику, готовясь открыть его, показать Саре бутылку. Она подошла к нему.
– Я так рада, что ты здесь. Я разговаривала с твоей матерью, Адам. Разговаривала с Синди.
Адам замер, вдавив большой палец в ключ багажника.
– Что?
– Я звонила ей. – Сара вздохнула, изучая встревоженное выражение лица Адама. – Пожалуйста, не злись. Я не хотела вмешиваться.
– Я не злюсь. – Он был ошарашен. Он испытал чувство вины. Ему стало плохо. Он весь день думал о выпивке, а Сара связалась с его матерью. – И что она сказала?
– Если честно – немного. Она не хотела обсуждать личные вопросы по телефону. Думаю, там была ее дочь.
Адам закрыл на секунду глаза. Нет, он не позволит своему воображению создать образ младшего ребенка его матери. Его маленькой сестры. Сара стояла совсем близко.
– Синди согласилась встретиться со мной завтра. – Она подняла глаза и удерживала его взгляд своим нежным взглядом. – И я собираюсь рассказать ей о тебе. О том, какой ты добрый и порядочный.
«Господи, помоги мне», – взмолился Адам. Он так хотел коснуться щеки Сары, погладить ее кожу и признаться, как сильно он ее любит. Но ее добрые намерения не меняют его истинной сущности – алкоголика, зачатого во время изнасилования.
– Не расхваливай меня перед матерью. Сегодня я купил бутылку виски, сразу после того, как переехал в другой номер.
«О господи». Страх, потрясение, щемящая душу боль сжали сердце Сары. Отец предупреждал ее, но она ничего не предчувствовала. Любовь к Адаму ослепила ее. Сказка, фантазия, рожденная в ее голове.
Ощутив потребность присесть, привести в порядок свои чувства, Сара едва добралась до ступеней лестницы, которая вела в дом. Нет, ей нельзя расклеиваться. Только не сейчас.
– Ты пил? – наконец выговорила она.
– Нет, – покачал головой Адам. – Хотя и хотел. Очень сильно хотел.
«Но удержался», – подумала Сара, и ее сердце стало биться ровнее. Он не позволил себе зайти так далеко. Он все еще хранил верность своей клятве оставаться трезвым. Воин в Адаме сражался с этим пристрастием.
– У тебя все будет в порядке. Ты все преодолеешь. Я помогу тебе.
– Как? – Адам обернулся, сделал несколько шагов, остановился и посмотрел на Сару. – Ты не в силах прогнать это желание. Ты – не я, Сара. Ты не знаешь, каково это. Как страстно я желал открыть эту бутылку.
Сара глотнула пряного летнего воздуха. Надо было подумать как следует, прежде чем сказать то, что надо. Все годы жизни с отцом не подготовили ее к этой минуте. Она не должна была влюбляться в алкоголика. И все же Адам – Адам, попавший в беду, – жил внутри нее.
– Почему бы тебе не обратиться за помощью, Адам? Ты делал это раньше и знаешь, что лечение может быть эффективным.
Он провел рукой по волосам.
– На этот раз все иначе.
– Почему?
– Просто иначе.
«Из-за его родителей, – сообразила Сара. – Его биологических родителей. Лечение подразумевает, что ему надо будет рассказать о них, признавшись вслух, почему у него возникла потребность в выпивке; его отец изнасиловал его мать, а та отказалась от Адама».
Сара подумала о Синди. Эта женщина ничего не пообещала по телефону. Она не согласилась встретиться с Адамом, но договорилась о разговоре с Сарой, чтобы обсудить проблемы сына, которого она когда-то отдала в чужую семью на воспитание. Это было начало, какая-то надежда. Если бы Сара смогла уговорить Синди дать Адаму шанс, возможно, он нашел бы силы исцелиться.
Сара подняла глаза на Адама – он наблюдал за ней.
– Ты не голоден? – спросила она. – Я могу что-нибудь разогреть.
– Спасибо, нет. Мне сейчас не до еды. Может, мне нужно просто поспать.
– Ты можешь остаться здесь, – предложила Са-ра.
– Нет. Я не вправе. – Адам подошел и сел рядом с ней. – Ты пообещала себе, что никогда не будешь встречаться с алкоголиком, а я именно таков. Мужчина, который страстно желает выпить.
Сара напомнила себе, что надо дышать, наполнять легкие кислородом. Она не потеряет его, не уступит его пристрастию к выпивке, к какой-то бутылке виски. Он был достоин гораздо большего.
– Я не собираюсь отказываться от тебя.
Адам коснулся ее щеки и быстро отдернул поврежденную ладонь – она дрожала.
– Так ты все равно собираешься встретиться с моей матерью? Рассказать ей, какой я классный па рень?
– Да, собираюсь. И я буду здесь, если понадоблюсь тебе. – Сара заметила, что его рука профессионально перевязана, и порадовалась, что Адам сходил к врачу, – Но я прошу тебя избавиться от бутылки виски, которую ты купил. Выбрось ее. Вылей виски в раковину. Делай что угодно, но только избавься от него.
– А если я отдам его тебе?
Сара моргнула.
– Что?..
Он указал на машину.
– Бутылка в багажнике. Я привез ее с собой. И остальной твой багаж. Вещи, которые ты оставила в мотеле.
Сара старалась не замечать боль, стиснувшую ее сердце. Адаму было невыносимо ее присутствие. Он избрал одиночество вместо любви.
Он поставил ее чемодан на крыльцо. И когда передал ей запечатанное виски, Сара запаниковала, осознав, насколько близко к краю пропасти он побывал сегодня.
«Держись, – твердила она себе. – Сосредоточься. Мать Адама – ключ к его спасению».
Но прислушается ли Синди Янгвулф к ее словам? Согласится ли встретиться со своим сыном? Или Саре придется передать Адаму еще более печальные известия?
Она взглянула на виски и нахмурилась. Может, она придает матери Адама слишком большое значение. Синди могла утешить его, но не могла отучить от выпивки. Только сам Адам мог победить свое пристрастие.
– Я позвоню тебе завтра, – холодно сообщила Сара. – После того, как повидаюсь с твоей мамой.
– Спасибо. – Адам посмотрел ей прямо в глаза. – А ты не беспокоишься, что я могу купить другую бутылку?
– Я доверяю тебе, – ответила Сара. Может даже, больше, чем она доверяла себе. Потому что, если она поддастся панике и потеряет надежду, с ним случится то же самое.
На следующее утро Сара поехала в Талсу. Она нашла парк, который ей указала Синди Янгвулф-Николс, и вышла из машины. Взволнованная, Сара села на скамейку для пикника и поставила на стол два пакета с апельсиновым соком. Воздух был теплым, даже в тени.
Через несколько минут к скамейке подошла женщина. Сара догадалась, что это мать Адама, просто потому, что на ней была желтая блузка, а Синди сказала, что будет одета именно так.
Нервничая, Сара поднялась, чтобы поприветствовать ее.
– Здравствуйте, – сказала она, когда они оказались в пределах слышимости. – Я – Сара.
– Здравствуйте. – Женщина вела себя как-то скованно. Привлекательная для своего возраста, элегантная, среднего роста.
Поскольку Сара искала фамильное сходство, она его нашла. Карие глаза, индейские скулы и губы – полные и женственные у Синди и греховно чувственные у Адама. «Да, – решила Сара, – это его мать».
– Я принесла сок.
– Спасибо. – Они обе сели, и Синди взяла из рук Сары пакет с соком, не открывая его. – Так Адам – ваш жених? – спросила она, подтверждая то, чего они только вскользь коснулись по телефону.
– Да, но он отдаляется от меня… – Убеждает Сару не любить его. И отказывается принимать помощь в своей борьбе, своем сражении за возможность оставаться трезвым.
– Мне жаль, если ему приходится плохо, но мне тоже нелегко. Мои дети ничего о нем не знают. Я даже мужу не рассказывала. Я согласилась встретиться с вами, потому что… – Она замолкла, теребя золотое кольцо на левой руке, и поймала взгляд Сары. – Я хочу, чтобы вы поняли, почему я не могу встретиться с Адамом. Почему лучше оставить все как есть.
– Прекрасно. – Сара позволит Синди высказаться, а потом сама возьмет слово. Она не собирается спорить с матерью Адама, но она не может смотреть, как страдает человек, которого она любит.
– Отдав своего ребенка, я совершила самый тяжкий грех в своей жизни, но я хотела, чтобы у него была лучшая жизнь, нежели та, которую я могла ему обеспечить.
– И вы не оставили его у себя только по этой причине?
– Нет. – Взгляд Синди был искренним. – Еще и из-за того, что его отец сделал со мной.
Сара молча ждала, зная, что сейчас услышит всю эту отвратительную историю. Стиснув руки, Синди положила их на стол.
– Он был очень красив. Джонни – так его звали. Высокий, широкоплечий, с самой потрясающей улыбкой, какую я когда-либо видела.
– Где вы встретились с ним?
– В закусочной, где я работала. Там болтались местные студенты, так что для меня это было замечательное место работы. Я была уже в старшей школе и старалась выглядеть взрослее. Я флиртовала с Джонни, но так поступали и другие девочки. Ему оказывали много внимания. И в нем была какая-то неуправляемость, бунтарство, которое соответствовало духу времени. Мы были поколением, которое собиралось изменить мир. Как-то вечером после моей смены Джонни пригласил меня покататься. Я едва знала его, если не считать нашего легкого флирта, но не собиралась отказываться. Он казался таким милым, таким очаровательным. – Подняв руку, Синди нервно пригладила волосы. – И когда он привез меня в укромный уголок, я подумала: «О боже, он собирается поцеловать меня». Конечно, он так и сделал. Но потом все изменилось. Он начал раздевать меня, подталкивая к заднему сиденью. Я сказала «нет», но рядом уже был не Джонни. Не тот очаровательный парень с потрясающей улыбкой, а какой-то зверь…
– Мне так жаль. – Сара могла почти физически представить себя на месте Синди. Наивной и юной, униженной человеком, которому она доверилась.
– Когда все закончилось, я была вся в слезах, а он уговаривал меня не поднимать такой шум из-за случившегося. – Синди тяжело вздохнула. – Позднее я обнаружила, что бедра у меня в синяках. И шишка на затылке, потому что он толкнул меня и я ударилась о стекло.
– Вы никому тогда ничего не рассказали?
– Да. А следовало бы, но мне было слишком стыдно. Мои родители спали, так что я пробралась в дом, залезла в горячую ванну и плакала как ребенок. Когда я наконец набралась храбрости и рассказала матери, синяки уже исчезли.
– И тогда было уже слишком поздно, – потрясенная до глубины души, Сара едва услышала свой собственный голос.
– Да, поздно. В полиции мне намекнули, что доказать я ничего не смогу. Один даже спросил, почему я хочу загубить Джонни жизнь. Он был просто студентом колледжа и происходил из уважаемой семьи. – в глазах Синди полыхнул гнев, и она покачала головой. – Нет нужды говорить, что мои родители убедили меня снять обвинения. Нам полагалось забыть о том, что случилось.
«Но вряд ли они забыли, – подумала Сара. – В особенности когда выяснилось, что Синди беременна».
– И они отослали вас в Талеквах, чтобы вы рожали там.
Синди кивнула.
– И пока меня не было, переехали из Оклахомы в Талсу, так что когда я вернулась, то смогла начать все сначала. Новый город, новая жизнь.
– Это все не могло пройти так просто.
– Я сделала то, что должна была сделать: отдала своего ребенка для усыновления. А позже я узнала, что Джонни разбился на своей новой шикарной машине…
– Адам совсем не похож на Джонни, – заметила Сара, наблюдая, как Синди снова крутит свое обручальное кольцо. – Он добрый и достойный, самый хороший человек, которого я встречала. А все это убивает его. С каждым днем он понемногу умирает. Его дух сломлен, и я не знаю, что с этим поделать.
Глаза Синди наполнились слезами.
– Скажите ему, что я сожалею. Скажите, что я сделала то, что считала лучшим, что ожидала от меня моя семья.
– Ему нужно услышать это от вас. Надо знать, что вы не испытываете к нему ненависти.
– О. – Синди качнулась вперед, коснувшись рукой сердца. – Все эти годы я думала о нем, особенно в Рождество и в день его рождения. Он всегда здесь. Я не забыла его. – Она смяла блузку пальцами, голос ее дрогнул. – У него есть теперь другие родители.
– Они умерли. Погибли в авиакатастрофе, когда он учился в колледже.
– О нет, – прошептала Синди, и слезы закапали у нее из глаз. – Что же мне делать?
– Встретиться со своим сыном, – ответила Сара. – Если вы этого не сделаете, вы оба уже никогда не будете прежними.
Погруженная в свои эмоции, Сара припарковалась на покрытой гравием подъездной дорожке у дома отца, открыла входную дверь и вошла внутрь. Она хотела увидеть Адама, но решила позвонить, чтобы не взволновать чересчур сильно. Если она доверяла ему, то большего не требовалось.
Сара положила сумочку и взяла телефонную трубку. Адам ответил после второго гудка, и она поняла, что он с нетерпением ждал ее звонка.
– Синди согласилась встретиться с тобой, – сообщила Сара.
– О господи. Где? Когда?
– В этот вторник, у нее дома. Ее детей там не будет, так что вы будете одни.
В его голосе прорезался страх:
– А ты?
Сара присела.
– Ты хочешь, чтобы я поехала с тобой?
– Да. Я имею в виду, если ты не против. Ты уже встречалась с ней, и…
«Адам нервничает, – поняла Сара, – он жутко волнуется в ожидании встречи с матерью».
– Конечно, я не против, – уверила она Адама.
– Спасибо. – Он помолчал, и Сара услышала, как он вздохнул. – Сара?
– Да?
– Ты не рассказала Синди, нет? Ну, знаешь, о том, что со мной сейчас творится?
– Нет. Я решила, что мне об этом не стоит говорить. – Сара откинулась назад, закрыла глаза, внезапно почувствовав, что сама заволновалась. Сколько времени пройдет, прежде чем он избавится от потребности выпить? Прежде чем снова ощутит себя цельной личностью?
– Она красивая?
– Что? – Сара очнулась, поняв, что Адам спрашивает о Синди. – Да. Я думаю, что она тебе понравится.
– Она не рассказывала о других детях? – полюбопытствовал он.
– Только то, что они не знают о твоем существовании. И не сказала, как их зовут.
После секундной паузы Адам задал вопрос, пронзивший Сару как пуля:
– А что о нем? Она что-нибудь говорила о нем?
– Да. – Сара осторожно подбирала слова. Адам не был готов выслушивать подробности о своем отце. Рана была слишком свежей, боль – слишком острой. Сара подозревала, что Адам унаследовал черты и склонности Джонни. Но все это неважно. Синди, посмотрев в глаза сыну, не увидит человека, который причинил ей боль. – Его звали Джонни. Он погиб в автокатастрофе.
– Надеюсь, что он хорошенько помучился перед смертью, – отрезал Адам холодным и жестким тоном.
Сара не ответила. Ненависть может уничтожить душу человека, и Адам все еще стоял на краю пропасти, на краю гибели. «Презрение к мертвому человеку, – подумала она, – не поможет Адаму исцелиться».
ГЛАВА ТРИНАДЦАТАЯ
Во вторник утром Адам открыл дверь своего номера и отступил назад, давая Саре войти.
– Я еще не совсем готов, – сказал он, подтверждая очевидное. На нем были коричневые брюки, но торс был обнажен, волосы распущены. Адам не особенно заботился о своей внешности или гардеробе, но сегодня уделил внимание и тому и другому.
– Все в порядке. У нас еще есть немного времени.
Сара улыбнулась, и он представил, как обнимает ее, вдыхает ее запах. Он соскучился по ощущению ее тела, теплу ее кожи, вкусу ее поцелуя. А сегодня Сара напоминала ему цыганку, с ее блестящими черными волосами и золотыми кольцами серег в ушах. Сара редко надевала украшения, но когда это случалось, они только подчеркивали необычность и какую-то дикую, первобытную элегантность ее облика. Адам хотел надеть бриллиант ей на палец, но у него еще не было на это права.
– Как ты? – спросила Сара.
– Лучше. – Адам был уверен в том, что она имеет в виду его желание выпить. – Уже не так сильно тянет, как раньше. – Но теперь он осознал, каким страшным было его пристрастие, понял, как недооценивал его серьезность все эти годы.
– Так и будет, пока ты не перестанешь волноваться.
– Я стараюсь. – Он потянулся за рубашкой и натянул ее через голову. Повернувшись, Адам направился к зеркалу, чтобы завязать волосы в хвост. Причесывая темные пряди, он пытался не морщиться. Раненая рука побаливала, и Адаму было теперь стыдно и страшно, что он способен на такие бурные проявления чувств.
Когда волосы были аккуратно уложены, Адам посмотрел на отражение и увидел, что на него смотрит незнакомец. Нервы его сжались в комок. Что, если Синди найдет его отвратительным? Что, если…
Он повернулся к Саре, которая ждала у стола, рассеянно листая книгу, которую Адам оставил там.
