Глава 20

На следующий день, рано утром, когда солнце только-только позолотило выходящий на восток склон ущелья, а вход в поселение еще лежал в тени, Таусар появилась около мерцающего противометеоритного поля. В это время несколько групп, в каждой по двадцать – тридцать юных вемарцев в сопровождении одного взрослого, уже покинули поселение и рассредоточились по склонам, где занялись разнообразной работой или учебой.

Посовещавшись, экипаж «Ргабвара» решил, что вемарское поселение представляет собой нечто среднее между учебным заведением и надежным приютом для детей, чьи родители-охотники либо отсутствовали долгое время, либо умерли. Предположение пока оставалось предположением, не более того. Утвердиться в нем или отказаться от него – все зависело от предстоящей встречи с Таусар.

Памятуя о том, как медленно передвигалась Таусар, когда шла к кораблю в первый раз, и о том, что, вероятно, ходить ей было больно, Гурронсевас не удивился, когда Приликла распорядился приготовить антигравитационные носилки. Нужды нагружать носилки легкими портативными инструментами, которые собирались захватить с собой медики, не было, поэтому ни у кого не оставалось сомнений: цинрусскиец хочет попробовать уговорить Таусар вернуться к поселению с удобством, а не мучиться от ходьбы, доставлявшей ей такую боль, тем более что ее страдания неминуемо отразились бы на самочувствии эмпата.

Первым из люка вылетел Приликла и завис в воздухе. За ним появились Мэрчисон, Нэйдрад, Данальта и Гурронсевас, спустившиеся по винтовому трапу, а затем они все вместе беспрепятственно преодолели противометеоритное поле, не оказывавшее сопротивления никому и ничему, удалявшемуся от корабля. Гурронсеваса медики с собой не звали. Но и не велели оставаться на борту, потому он и решил прогуляться вместе с ними, так как нуждался в большем объеме движений, чем тот, что мог себе позволить на палубе.

Таусар оглядела их всех по очереди, не произнося ни слова. Медики и Гурронсевас выстроились полукругом, тактично намекнув тем самым Таусар, что она вольна, испугавшись, уйти. Радужные крылышки Приликлы медленно поднимались и падали, шерсть Нэйдрад ходила серебристыми волнами, Мэрчисон улыбалась, Гурронсевас стоял как вкопанный. Данальта поочередно принял вид облысевшей кельгианки, несколько карикатурной Мэрчисон, после чего снова превратился в кучку бесформенного зеленого желе с глазом, ухом и ртом. Молчание в конце концов нарушила Таусар.

– Видеть я тебя вижу, – изрекла она, глядя на Данальту, – но что ты существуешь, не верю. – Переведя глаза на Приликлу, Таусар добавила:

– Насекомых я вообще-то не очень люблю – и тех, что ползают, и тех, что летают, но вы очень красивы!

– О, благодарю вас, друг Таусар, – отозвался Приликла, едва заметно задрожав от удовольствия. – Вы прекрасно выдержали первую встречу с пришельцами, и у меня такое чувство, что вы лично нас не боитесь. А как остальные – взрослые и дети?

Таусар издала короткий непереводимый звук и сказала:

– Они оповещены о том, что вы страшны и непонятны, смешны и уродливы. Они уже знают, что ваши друзья хотели заставить нас изменить нашим традициям и верованиям и убедить нас в том, что можно есть, а что – нельзя, и как нам поступать с тем Светом, что Поедает Всех и Вся. Они даже просили разрешения заглянуть внутрь наших тел и сделать с нами такое, что позволено только супругам. Те ваши друзья, что пытались говорить с нами раньше, нас не испугали. Они вызвали у нас ярость, гнев, они оскорбили нас. Мы хотим одного: чтобы они как можно скорее ушли подальше от нашей планеты, но мы знаем, что вы не хотите причинить нам вреда.

Теперь, когда я рассказала вам, какого мы о вас мнения, – поинтересовалась Таусар, – вы все еще собираетесь звать меня другом?

– Да, – честно ответил Приликла. – Но вы вольны не называть меня другом до тех пор, пока сами того не захотите.

Таусар издала жужжащий звук и проговорила:

– Я столько не проживу. Однако нам нужно многое увидеть и задать друг другу много вопросов. Желаете начать с долины или с поселения?

– Поселение ближе, – сделал выбор Приликла. – И вам не придется далеко идти пешком. Кстати, если вы не откажетесь забраться на эти носилки, вам будет совсем легко.

– Но они... эти ваши... носилки... они же не лежат на земле, – обескураженно проговорила вемарка. Видно было, что в ее душе борются противоречивые чувства: боязнь новизны и мука от боли в старческих суставах. – А на вид они все же довольно прочные...

Через несколько минут Таусар осторожно уселась на носилки, Нэйдрад включила двигатель, и носилки плавно заскользили над землей в направлении поселения вемарцев. Медики последовали рядом пешком.

– Я... я лечу! – восхищенно воскликнула Таусар. Полет, по подсчетам Гурронсеваса, протекал на высоте нескольких дюймов.

В наушниках у всех звучал голос капитана Флетчера, постоянно сообщавшего о том, что происходит в долине. А происходило там следующее: несколько групп детей под руководством взрослых собирали на склонах что-то, похожее на съедобные растения, и обрабатывали почву. А вот три группы детей постарше вызвали у капитана некоторую тревогу, поскольку они упражнялись с рогатками, луками, дубинками и копьями. Копья, правда, имели тупые концы, сработаны были грубовато, посередине имели утолщения, так что ими можно было пользоваться как колющим, так и двуручным толкательным оружием, и они явно были великоваты для подростков-вемарцев.

– Они не играют с деревянными мечами и копьями, как другие дети их возраста, – настаивал капитан. – Ни они, ни их инструктор не относятся к этим занятиям как к игре. Тут все гораздо серьезнее. Это самые старшие из детей, и у них там запросто где-нибудь может быть припасено оружие с металлическими наконечниками. На таком расстоянии наши датчики разницы не улавливают, но если у вас с Таусар что-то пойдет не так, отступление к кораблю может быть перекрыто.

Приликла на это предупреждение не отвечал до тех пор, пока процессия не приблизилась ко входу в поселение. Когда же цинрусскиец заговорил, у Гурронсеваса создалось такое впечатление, что эмпат хочет успокоить и капитана, и членов экспедиции.

– В эмоциональном излучении взрослых и маленьких вемарцев, которые вчера подходили к кораблю, я не уловил враждебного настроя и эмоций, характерных для тех, кто пытается скрыть враждебность. И хотя считать вемарцев нашими друзьями ни в коем случае нельзя, они все же не настроены против нас настолько антагонистично, что готовы совершить физическое насилие. Таусар свою неприязнь по отношению к нам держит под контролем или по крайней мере старается не обращать на нее внимание, но при этом ею владеет нечто большее, чем обычное любопытство в отношении чужаков. Более точно определить ее чувства я пока не в состоянии, но у меня такое ощущение, что она чего-то от нас хочет. До тех пор, пока мы не выясним, чего она хочет, мы в полной безопасности.

Кроме того, – продолжал эмпат, – с нами друзья Данальта и Гурронсевас. Наш мимикрист способен принять множество обличий, в которых может отпугнуть расшалившихся детишек, а у нашего Главного диетолога практически непробиваемая кожа, а его массы и силы мускулов хватит для того, чтобы защитить нас в случае чего.

– Доктор Приликла, – предостерег цинрусскийца капитан Флетчер. – Бригаде медиков предстоит осуществить первый контакт. Кто-то из вас может обронить какие-то слова или что-то такое сделать, из-за чего настроение Таусар может внезапно резко измениться. Так почему бы не поговорить под открытым небом, чтобы я мог держать вас под наблюдением и, если случится беда, подтянуть вас к «Ргабвару» гравилучом? Ваше решение отправиться в пещерный город меня сильно тревожит.

В это время процессия остановилась у входа в поселение. Носилки плавно опустились на землю. Таусар вдруг посмотрела на Приликлу и сказала:

– Может быть, вам все же не стоит входить в наш пещерный город?

Данальта сморщился, дрогнул и проговорил:

– В такой местности не бывает эха.

Никак не ответив на это замечание, Приликла поинтересовался:

– Почему вас это тревожит, друг Таусар?

Прежде чем ответить, вемарка обвела взглядом всех по очереди.

– Мне о вас ничего не известно – каковы ваши привычки, как вы относитесь к незнакомым местам и существам, как вы живете и что едите. Ровным счетом ничего. И вдруг я подумала: может быть, вам не захочется идти к нам в гости? Соединительные туннели внутри поселения узкие и низкие. Более или менее хорошо освещены только те помещения, где мы собираемся все вместе, да и то – на ограниченное время в течение дня. Даже вемарцев, бывает, нервирует пребывание в замкнутом пространстве и не дает покоя мысль о том, что на тебя давит всем своим громадным весом гора.

А вы, Приликла, – продолжала старуха учительница, – летающее насекомое, привычное к свободному полету. Боюсь, что ваше хрупкое тельце и широкие крылья не годятся для того, чтобы пробираться по туннелям внутри горы.

– Благодарю вас за заботу, друг Таусар, – откликнулся Приликла, – но тревожиться не о чем. Мы все привыкли к работе в тесноте, наш корабль чем-то похож на металлическую гору, и там внутри тоже много туннелей, связывающих между собой различные помещения. Освещение внутри корабля прекрасное, но на тот случай, если нам у вам покажется темновато, мы захватили портативные источники освещения. Если кто-то почувствует себя неважно, он сможет сразу же вернуться на корабль. Но не думаю, что это произойдет...

В отношении чужих ощущений и чувств Приликла никогда не ошибался – Гурронсевас это прекрасно знал, и все-таки он не был так уверен в собственных чувствах, как эмпат. Тралтан терпеть не мог тесных темных мест, но после того, как Приликла счел его одним из потенциальных защитников экспедиции, он не мог повести себя трусливо и отказаться войти в пещерный город. Для начала он, как минимум, должен был посмотреть, как там все внутри устроено.

– ...Что же касается лично меня, – продолжал тем временем Приликла, – то я привык спать в комнатке, напоминающей кокон, без света. Мои крылья и лапки могут так складываться, что, если вы не возражаете, я мог бы устроиться вместе с вами на носилках. Насколько узки ваши туннели? По ним сумеют пройти все члены нашей бригады?

– Да, – ответила Таусар, перевела взгляд на Гурронсеваса и добавила:

– С трудом.

А еще несколько минут спустя Приликла устроился рядом с Таусар на носилках, Нэйдрад включила двигатель и засеменила следом за носилками. Впереди пошел Данальта. А за Нэйдрад – Мэрчисон и Гурронсевас, которого капитан довольно обеспокоенно окрестил «арьергардом».

Вскоре Гурронсевас немного успокоился. Туннель оказался гораздо шире, чем он ожидал, да и освещение не было настолько тусклым, чтобы прибегать к использованию устройства, увеличивающего остроту зрения. Наверное, просто у вемарки зрение было хуже, чем у тралтана, – вот она и извинилась заранее за возможные неудобства. Приликла и Таусар негромко переговаривались, но топот множества ножек Нэйдрад не позволял тралтану расслышать, о чем говорят вемарка и цинрусскиец. Зато в его наушниках непрерывно звучал голос капитана Флетчера.

– ...Судя по показаниям глубинных датчиков, – вещал Флетчер, – пещерный город являет собой выработанную и давно не эксплуатирующуюся медную копь. Ее возраст – несколько столетий, судя по состоянию крепежных конструкций в туннелях. Между тем, судя по всему, крепи не так давно ремонтировали. Многие галереи, расположенные в глубине горы, завалены вследствие обрушивания породы, и хотя вемарцы, может быть, не желают причинить вам никакого вреда, из заваленного туннеля вам вряд ли удастся выбраться. Прошу вас, перемените ваше решение и попробуйте уговорить Таусар побеседовать снаружи.

– Нет, – друг Флетчер, – отказался Приликла. – Таусар хочет разговаривать с нами здесь, в пещерном городе. Она очень смущена и желает, чтобы наша беседа носила личный характер. Она не ощущает беспокойства, характерного для ожидания обвала в туннеле.

– Хорошо, доктор, – вздохнул Флетчер. – Не трудно ли вам дышать? Не ощущает ли кто-либо из вас каких-то запахов, способных указывать на наличие воспламеняющегося газа?

– Нет, друг Флетчер, – успокоил капитана эмпат. – Воздух свежий и прохладный.

– Вы меня не удивили, – отозвался Флетчер. – Живут вемарцы только в верхних галереях и сумели обеспечить себя хорошо продуманной системой естественной вентиляции. Они располагают небольшим электрогенератором, обеспечивающим их током, достаточным для освещения. Генератор работает от турбины, которую приводит в действие подземная река у подножия противоположного склона горы. Датчики также указывают на наличие нескольких точек с повышенной температурой. Скорее всего это либо очаги для приготовления пищи, либо печи, вблизи которых распространяются продукты горения. Однако уровень загрязнения воздуха не угрожающ для жизни. Но все равно, прошу вас, будьте осторожны.

– Благодарю вас, непременно постараемся, – ответил Приликла и возобновил беседу с Таусар.

Процессия миновала несколько боковых ответвлений главного туннеля и небольших темных помещений. Кое-где Гурронсевас задевал головой потолок, а его бока терлись о стены. Воздух продолжал оставаться свежим и прохладным. Едва заметно пахло чем-то, что Мэрчисон определила как смесь дыма, образовавшегося при горении дерева, с запахами, характерными для приготовления пищи. А еще через несколько минут они прошли вблизи входа в кухню.

– Друг Гурронсевас, – проговорил Приликла в микрофон, чтобы его услышал шагавший последним Гурронсевас, – я чувствую ваше сильное любопытство и думаю, что причина его мне ясна, но полагаю, что пока нам нужно держаться всем вместе.

Они ушли от кухни, и запах становился все слабее и слабее. Гурронсевас призывал на помощь свое обоняние, отточенное годами кулинарной практики, пытаясь определить, чем же пахнет. Однако такого запаха он прежде никогда не ощущал. Или все же ощущал?

Водяной пар с мельчайшей примесью соли содержал микроскопические количества ряда растений, которые либо варили, либо тушили одновременно. У одного из этих растений запах был резкий и тяжеловатый, напоминавший кельгианский сомрат или земную капусту, но другие пахли настолько слабо, что даже Гурронсевасу было не под силу их различить. А еще пахло мукой грубого помола, из которой что-то пекли. Но гораздо больше тех ингредиентов, которые опытное обоняние Гурронсеваса уловило в приготовляемом вемарцами блюде, его поразило отсутствие того, что бы он добавил в это блюдо, будь он вемарским поваром.

Гурронсевас мысленно урезонил себя, напомнив себе о том, что в Федерации существовало довольно большое число существ, которые достигли большого совершенства в развитии техники, но при этом искусством кулинарии себя не обременяли, оставаясь в этом плане сущими дикарями.

Глава 21

Через несколько минут туннель закончился, и процессия попала в просторное помещение, вырубленное в скальной породе. Над обработкой стен и пола вемарцы, судя по всему, особо не трудились. Скорее всего пещера была естественного происхождения, либо образовалась в свое время при расширении копей.

Примерно в двухстах ярдах впереди виднелась стена, сложенная из больших необработанных камней, скрепленных между собой строительным раствором. Стена закрывала выход из пещеры в ущелье, и в ней было прорублено несколько больших окон. В трех из них сохранились стекла, а остальные были забиты досками, и скорее всего давным-давно. Проникавший в окна дневной свет смешивался с искусственным, исходившим от испускавших желтоватое тусклое свечение ламп. В пещере стояли высокие, длинные, похожие на скамьи столы, за каждым из которых могло разместиться по двадцать вемарцев.

Сначала Гурронсевас решил, что перед ним – вемарская столовая, но, осмотревшись получше, заметил в пещере несколько предметов, безошибочно указывавших на то, для чего она служила. Этими предметами были школьная доска и указка. А вот вдоль стен стояли другие столы. На некоторых лежали тарелки и другие кухонные принадлежности, а на других книги – старые, потрепанные. На вогнанных в стены железных штырях висели большие географические карты в рамках – потрескавшиеся, выцветшие.

Итак, процессия оказалась в школьном классе, одновременно служившем вемарцам столовой.

Благодаря видеокамерам, имевшимся у всех членов экспедиции, Флетчер на «Ргабваре» видел на мониторе то же самое, что предстало перед глазами путешественников; однако капитан все равно комментировал происходящее – видимо, потому, что производил видео– и аудиозапись, синхронно передававшуюся на «Тремаар».

– ...Мебель и оборудование старые, – говорил Флетчер. – Металлические ножки покрыты толстым слоем ржавчины. Ремонт деревянных частей мебели производился скорее всего довольно давно. Крепежные конструкции стен также проржавели. Видимо, у вемарцев не хватает стекла, в противном случае они бы не стали заколачивать досками оконные проемы, способные пропустить в помещение больше дневного света, необходимого при проведении уроков.

Я не сумел разглядеть эту стену на поверхности горы, – продолжал Флетчер несколько извиняющимся тоном, – поскольку она сложена из местного камня, обветрившегося и потемневшего от времени. Кроме того, над стеной нависает скальный козырек. Я бы сказал, что скорее всего эта стена защищает, а не прячет юных обитателей пещерного города от посторонних глаз, поскольку выход из пещеры располагается в ста футах от подножия горы на отвесной скале. Но вот теперь мы видим стену четко и ясно. Если возникнет чрезвычайная ситуация, Гурронсевас и Данальта смогут легко выбраться через заколоченные оконные проемы. Доктор Приликла может вылететь наружу, а остальные сумеют спастись с помощью...

– ...Только не с помощью антигравитационных носилок! – воскликнула Нэйдрад, и ее шерсть вздыбилась иголочками. – Они не рассчитаны на настоящие полеты. Это практически наземное средство передвижения! На высоте более пятидесяти футов носилки подобны пьяному коррелину!

– ...С помощью гравилуча, – закончил начатую фразу Флетчер. – Корабль стоит достаточно близко для того, чтобы луч дотянулся до вас и притянул к «Ргабвару».

– Капитан, – вмешался Приликла, – вероятность того, что сложится ситуация, грозящая опасностью для жизни, крайне мала. Эмоциональное излучение Таусар и тех вермацев, что находятся внутри пещерного города, не враждебна, а они здесь пользуются авторитетом. Наш друг излучает смесь стыда, смущения и сильного любопытства. Она чего-то хочет от нас – возможно, всего лишь каких-то сведений. Но она вовсе не желает, как утверждает ваша земная, очень образная, но анатомически неточная поговорка, «сделать подтяжки из наших кишок». Прошу вас, переключитесь на описательную речь, а не то Таусар решит, что мы разговариваем о ней.

Приликла и Таусар вернулись к беседе. Время от времени к их разговору подключались другие медики, и вскоре разговор принял ярко выраженный медицинский характер, и Гурронсевас утратил к нему интерес. Он подошел к окнам, откуда увидел озаренный мерцающим куполом противометеоритного поля «Ргабвар» и разбросанные по долине группы юных вемарцев, занятых своим трудом. Группа, расположившаяся дальше других, выстроилась в цепочку и явно направлялась к пещерному городу.

С корабля пока ни о чем нехорошем не сообщали. Скорее всего вахтенный офицер, находившийся ниже Гурронсеваса, попросту не видел этой возвращающейся группы.

Гурронсевас скосил один глаз и посмотрел, не оборачиваясь, на Приликлу и Мэрчисон. Они занимались тем, что демонстрировали друг на друге и Нэйдрад, как работает встроенный в носилки сканер. Данальту к демонстрации не привлекали, так как его внутренние органы были способны произвольно перемещаться с места на место и были слишком сложны для первого урока по анатомии инопланетян. Удивительно, но Таусар быстро свыклась с мыслью о возможности такого быстрого исследования тела живого организма, а ведь ей, престарелой особи, по идее должны были быть свойственны косность мышления и недоверчивость. Она смотрела на появляющиеся на экранчике сканера внутренние органы словно завороженная, а там сменяли друг друга бьющиеся сердца и легкие на различных стадиях респираторного цикла, сложные костные структуры Старшего врача-цинрусскийца, патофизиолога-землячки и Старшей сестры-кельгианки.

И естественно, Таусар стало любопытно заглянуть и внутрь собственного тела, вследствие чего у Приликлы появилась возможность задать вемарке медицинские вопросы более личного свойства.

– Если вы внимательно посмотрите на свой тазобедренный и коленный суставы – вот сюда и вот сюда, – говорил Приликла, – вы увидите слои хрящевой ткани, которая лежит между суставами. Эта ткань должна иметь вид тонкой прослойки, обеспечивающей снижение трения суставов друг о друга. В вашем случае поверхность суставов утратила гладкость. Изменилось строение кости, поверхность стала неровной, вследствие чего движение конечностей стало затрудненным, вот что вносит свой вклад давление веса тела на утратившие подвижность суставы. Из-за всего этого хрящевая ткань потеряла целостность, воспалилась, а это еще более усугубляет ваше болезненное состояние, ваши движения затруднены и болезненны...

– Вы бы мне лучше рассказали о том, чего я сама не знаю, – вздохнула Таусар.

– Расскажу, – негромко отозвался Приликла. – Но прежде чем я это сделаю, мне бы хотелось попросить вас выслушать то, что скорее всего вы действительно знаете. Ваше состояние вызвано процессом старения, общим для всех живых существ. В разное время, в зависимости от продолжительности жизни, мы все стареем, наши физические, а порой – и умственные, способности ухудшаются, и в конце концов мы умираем. Никому из нас не под силу придать процессу старения обратный ход, однако при условии применения соответствующих лекарств и адекватного лечения болезненные симптомы можно уменьшить, отсрочить начало их проявления и ликвидировать физические неудобства.

Таусар какое-то время молчала. Гурронсевасу не было нужды становиться эмпатом для того, чтобы понять степень недоверия вемарки к сказанному цинрусскийским врачом. Наконец вемарка осторожно проговорила:

– От ваших лекарств я или отравлюсь, или подцеплю какую-нибудь дурацкую чужацкую болезнь. Мое тело должно оставаться здоровым и чистым, несмотря на недостатки. Нет!

– Друг Таусар, – заботливо проговорил Приликла, – мы ни в коем случае не стали бы вам предлагать свою помощь, если бы существовал хоть малейший риск. Вы просто не понимаете, насколько мало различий между вемарцами и теми, кто сейчас рядом с вами. А не понимаете потому, что у вас не было случая задуматься об этом. Мы дышим почти одинаковым воздухом и едим почти одинаковую пищу...

На миг радужные крылышки Приликлы дрогнули – но только на миг. Он не смутился и продолжил говорить:

– Поэтому процессы, протекающие в наших телах, – дыхание, пищеварение и выделение органических отходов, размножение и рост также очень похожи. Однако существует одно, крайне важное различие: мы не способны заразиться друг от друга инфекционными болезнями, а вы не можете заразиться ни от одного из нас. Это связано с тем, что патогенные микробы, зародившиеся на одной планете, не могут вызвать заболевание у существ, родившихся на других планетах. После многовековых наблюдений и контактов со множеством миров мы не обнаружили ни одного исключения из этого правила.

Ненадолго отключив транслятор, Приликла быстро протараторил:

– При упоминании о пище снова имела место сильная эмоциональная реакция. К ней снова примешались чувства стыда, любопытства и сильного голода. С какой стати особи с голодающей планеты стыдиться чувства голода?

Возобновив разговор с Таусар, цинрусскиец сказал:

– Мы, конечно, не можем обещать, что вы сможете бегать и прыгать, как юная вермарка. Но если нам удастся подлечить вас, вы почувствуете значительное облегчение. Если не удастся, то ваше состояние останется прежним. До начала лечения нам потребуется взять у вас пробы тканей для анализа. Пробы безболезненны.

Гурронсевас знал, что прозвучавшие слова – не медицинская ложь во спасение, поскольку в данном случае доктор чувствовал то же самое, что и пациентка. Судя по тому, как слегка завибрировали лапки Приликлы, пациентка принимала очень трудное решение.

– Наверное, у меня не все в порядке с головой, – внезапно произнесла Таусар. – Очень хорошо. Я согласна. Только поторопитесь, пока я не передумала.

Бригада медиков собралась около вемарки, все еще лежавшей на носилках. Приликла сказал:

– Благодарю вас, друг Таусар, мы поторопимся.

– Сканер включен на запись, – сообщила Мэрчисон, после чего беседа медиков приняла столь перенасыщенный терминами характер, что Гурронсевас отвернулся к окну.