Любишь только дважды

Закрыв глаза, Пенелопа попыталась вновь заснуть вернуться к этому чудному несбыточному сну.

Звук выключателя привлек ее внимание и напомнил ей, где она находится, и как сюда попала. Ее глаза распахнулись, и она рывком села на узкой металлической кровати. Взгляд Пенелопы метнулся к широкоплечему человеку в маске лыжника, стоящему на пороге тесной и сырой подземной комнаты.

В руках у него был поднос с едой.

В желудке у нее заурчало. Желудок предавал Пенелопу, решившую отказываться от любого физического комфорта, предлагаемого ей похитителем.

– Забери все. Мне не нужна твоя еда.

Мужчина поставил поднос на маленький столик у противоположной стены и подошел к ней, ботинки его тяжело стучали по цементному полу.

Пенелопа вздрогнула, однако не отпрянула от него, несмотря на то что была испугана не на шутку.

– Чего ты от меня хочешь?

Похититель медленно поднял руку, и она вся сжалась, ожидая удара, но, к ее удивлению, он поднес руку к лицу и стянул с него маску.

Пораженная, она не смела верить своим глазам. Правая щека мужчины была изуродована страшным шрамом. Это было первое, что привлекло внимание Пенелопы. Она не сводила взгляда с несколько сгладившегося от времени шрама, и леденящий ужас охватывал ее душу.

Нет-нет, этого просто не может быть.

За прошедшие годы ее душа омертвела от постоянного страдания, слишком сильного, чтобы его можно было безболезненно пережить. Ее способность верить в чудеса уже давным-давно испарилась. Если она и вправду видела то, что, как ей казалось, она видела, значит, она либо умерла, либо сошла с ума.

– Дэниел, – прошептала она и, пошатываясь, встала на ноги. Живой после всех этих лет. – Это и вправду ты?

Воздух вырвался из ее легких. Дышать больше было нечем.

– Это я, Пен. – Его голос был слегка сиплым, челюсть была сжата, как и его кулаки.

Ему следует побриться, механически отметила про себя Пенелопа.

Она пошатнулась, как будто ее ударили по ногам. Ей хотелось броситься в объятия Дэниела и покрыть все его красивое лицо, изуродованное шрамом, страстными поцелуями. И в то же время хотелось наброситься на него, ударить кулаками в грудь и потребовать объяснений, почему он все эти годы позволял ей считать его мертвым. Почему он допустил, чтобы она так долго страдала?

Легкая дрожь охватила ее тело, и она увидела, что Дэниел тоже дрожит, руки его не находят себе места, а взгляд не отрывается от ее лица.

– Я знаю, что мне нужно очень многое тебе объяснить, и я обязательно это сделаю, – сказал ее муж. – Самое главное, что я сделал то, что должен был сделать ради вашей с Марли безопасности. Я никогда не хотел причинять тебе боль. Но быть вдали от тебя – все равно что вырвать из груди свое сердце.

Пенелопа не могла говорить. У нее не было слов. Эмоции, напряжение и глубокая печаль зарядили неподвижный воздух менаду ними, как молния в жаркий день в сезон торнадо. Пенелопа отвернулась, не в силах больше смотреть на него.

Дэниел взял ее за плечи и снова повернул к себе.

Она отстранилась. Она не хотела паниковать, но к ней только что прикоснулся призрак.

Дэниел тут же отпустил ее и отступил на шаг, в глазах его было страдание.

Дрожа, она обняла себя за плечи, проводя ладонями по рукам вверх и вниз.

– Пен, – взмолился Дэниел. – Поговори со мной, скажи что-нибудь. Хотя бы закричи. Ударь меня, прокляни мою душу на вечные муки за то, что я бросил тебя одну растить нашу дочь.

– Зачем мне это делать? – сказала она, чувствуя какое-то странное спокойствие. – Ты и так достаточно страдал.

– Ты прощаешь меня?

– Мне нечего прощать.

Она встретила его взгляд, и любовь, которую они некогда разделяли, толкнула их в объятия друг друга. Какую-то минуту они еще были чужими друг другу, они колебались, им было неловко, но уже в следующий момент они целовались с жадной радостной страстью, известной только родственным душам.

Они целовались, пока у них не заныли губы и не заболели руки.

Они прижались друг к другу, сердца их забились в унисон. Они не могли вдоволь насладиться друг другом, отчаянно пытаясь втиснуть пятнадцать потерянных лет в одно объятие.

Наконец, тяжело дыша, они прервали поцелуй, но не разняли объятий. Дэниел провел рукой по волосам Пенелопы. Пенелопа провела пальцами по рваному краю шрама на его лице.

– Почему ты не сказал мне, кто ты такой, когда похитил меня? – прошептала она. – Почему ты скрывался от меня?

Он наклонил голову.

– Я боялся, что больше не нужен тебе. Ты же видишь, как я теперь выгляжу.

– О, Дэниел. – Сердце ее подскочило к горлу.

– Почему ты не поняла, кто я такой? – спросил он. – Кто еще мог тебе позвонить и прошептать наш секретный код? Кто еще мог бы сказать «рандеву»?

– Думаю, я знала, – призналась Пенелопа. – Но слишком боялась поверить. Боялась начать надеться, ведь потом мои надежды могли разбиться. Я слишком боялась вновь потерять тебя.

– Пен, Пен. – Он взял ее за руку и притянул к себе. Воздух между ними накалился, но взгляд Дэниела был нежным и мягким.

– Ты все еще носишь обручальное кольцо, которое я тебе подарил, – сказал он, ласково поглаживая ее руку.

– Дэниел, за пятнадцать лет не было момента, когда бы я не чувствовала себя твоей женой. Зачем же мне снимать твое кольцо?

– И больше никого не было?

Его сомнения показались ей трогательными.

– С той самой секунды, как я увидела тебя во время весеннего котильона, Дэниел Монтегю, никого не было и никогда не будет.

Он вновь поцеловал ее. Этот поцелуй оказался еще слаще предыдущего, и они упали на постель.

Их соединение было всем, на что Пенелопа могла надеяться, и даже больше. Сначала она волновалась: то Дэниел подумает о ее теле, когда разденет ее? Ведь по прошествии стольких лет ее фигура не могла не измениться.

Но ей нечего было беспокоиться. Радость, отразившаяся на лице Дэниела, когда он расстегнул се блузку и с благоговением прикоснулся к ее обнаженной коже, убедила Пенелопу, что он все еще видит ее той молодой женщиной, которой она некогда была.

Он нежно раздел ее и, прежде чем снять одежду с себя, наклонился и поцеловал ее грудь. Пенелопа вздохнула и обхватила ногами бедра мужа, в то время как он вжимал ее в тоненький матрас. Дэниел наклонился над ней, его твердый член упирался ей в живот.

Ничто никогда не было столь прекрасным.

Они ворвались друг в друга, пораженные, завороженные, удивленные тем, что вновь занимаются любовью.

– Пен, – прошептал он.

– Дэниел, – выдохнула она в ответ.

Чарующая магия подняла и закружила их. Они еще раз поднялись вместе. Ввысь, ввысь, ввысь. Они летели, пока оргазм не поглотил их.

Через пятнадцать долгих лет невозможная мечта стала явью.

– Джоэл!

– Трини? Что ты тут делаешь?

– Я могла бы спросить тебя о том же самом, – сказала она, окинув его взглядом, и погрозила ему пальцем. – Похоже, ты тут учишься какому-то новому фокусу.

Джоэл погремел наручниками, пристегнутыми к спинке кровати, и постарался вести себя так, как будто ничего особенного не произошло.

– Только не говори, что ни разу не видела пария, прикованного наручниками к кровати, потому что я все равно тебе не поверю.

– Но только не тебя. Никогда бы не подумала, что ты позволишь кому-то приковать тебя к кровати. Правда, так как ты тут один, возможно, ты просто доверился не тому человеку. Черт, где же мой фотоаппарат, когда он так нужен? – Трини наслаждалась моментом.

Позади Трин и раздался шум, а затем в дверях появился темноволосый мужчина. В руках у него был ноутбук, и он рассматривал какую-то распечатку.

– Трини, я… – Он замолчал, заметив Джоэла.

– Привет, – сказал тот, натянув на лицо радушную улыбку.

– А вы кто такой, черт возьми? – Парень с подозрением разглядывал его. – И почему вы оказались в голом виде прикованным наручниками к кровати на складе моих родителей? Вы что, влезли сюда, чтобы заниматься черт знает чем на платформах? Тут вам не бордель.

– Подожди, Космо. – Трини положила руку на его плечо, и Джоэл с удовлетворением отметил, что не испытывает никакого чувства собственности. – Познакомься, это мой бывший муж, Джоэл Хантер. Джоэл, это Космо Виллерил. Он работает шифровальщиком в разведке ВМС.

Космо с ненавистью уставился на него. Джоэл мог и не быть ревнивым, но этого парня ревность терзала изнутри.

– Вы друг Марли Она мне много хорошего рассказывала о вас, – сказал Джоэл, пуская в ход все свое обаяние.

– Вы знакомы с Марли?

Улыбка Джоэла несколько поблекла, но он не собирался от нее отказываться.

– Именно она меня и приковала.

Космо выпрямился и смерил его недоверчивым взглядом:

– Я вам не верю.

– Но это правда. Она намного вспыльчивее, чем кажется на первый взгляд. – Он не смог удержаться от последнего замечания.

– Где Марли? – требовательно спросил Космо.

– Разве похоже, что мне это известно?

– Мальчики, мальчики. Сейчас не время думать о ревности. И хотя ситуация довольно неловкая, в основном для тебя, Джоэл, и весьма забавная, нам нужно заняться более важными вещами.

– Да, например, освободить меня, чтобы я наконец-то смог одеться.

Три ни сжалилась над ним и вытащила по его указаниям ключ из-под холодильника. Отстегивая наручники, она не собиралась над ним издеваться, но все-таки, не удержавшись, пробормотала:

– Мне кажется, ты наконец-то нашел себе достойного противника, Хантер.

Не обращая внимания на ее замечание, он застегнул джинсы и натянул через голову черную футболку. Но Трини была права. Он нашел себе достойного противника. Или союзника.

Джоэл подумал о Марли, о том, в какой ярости она была, когда защелкивала наручники и пристегивала его к спинке кровати. Ее глаза горели, подбородок напрягся, она уже совершенно не напоминала ангела с рождественской тарелочки. Она была опасна.

– А почему вы приехали в Корпус-Кристи? – Джоэл уселся на край кровати, сунул ноги в ботинки и начал их зашнуровывать.

– Пусть скажет Космо. Именно он взломал код в дневнике моего отца.

– Код? Какой код?

Космо поставил ноутбук на стол, включил его и, пока он загружался, серьезно посмотрел на Джоэла:

– Прежде чем мы приступим, мне нужно кое-что тебе сказать.

– Выкладывай. – Джоэл опустил брючину поверх кобуры, закрепленной на щиколотке, и встретился с ним взглядом.

Космо выдержал его взгляд.

– Я собираюсь встречаться с твоей бывшей женой.

– Прекрасно. – Джоэл не знал, что ему делать с этим сообщением.

– Просто я подумал, что тебе следует знать. – Космо коротко кивнул. – Если у тебя еще сохранились к ней какие-нибудь чувства, тебе придется иметь дело со мной.

Хорошенькое бы у них было «дело». Судя по виду его хилых рук, этот парень не смог бы отжаться и сотню раз. Но Космо мог не волноваться. Между Джоэлом и Трини все закончилось уже давным-давно. И хотя Джоэл жалел, что они доставили друг другу столько неприятностей, сейчас он был рад за Трини.

Случай в Ираке изменит ее к лучшему. Она стала мягче, менее напористой, начала считаться с мнением других. А может быть, за это стоило поблагодарить Космо.

– Спасибо за откровенность, Космо, но Трини абсолютно свободна, так что тебе лучше обсудить это с ней, а не со мной.

Космо повернулся к Трини, но не успел открыть рта, как она оказалась в его объятиях и одарила его жарким поцелуем.

– Хм. Может быть, вам нужно на какое-то время остаться наедине? – Джоэл ткнул большим пальцем куда-то себе через плечо. – Я мог бы пойти на склад и посидеть там в обществе русалок из стеклопластика.

Трини прервала поцелуй и села за стол рядом с Космо, положив ладонь ему на руку и закинув ногу на ногу.

– Помнишь те «томагавки», что мы нашли в Ираке? – обратилась она к Джоэлу.

– Учитывая то, что этот случай положил конец моей карьере в спецназе, вряд ли я скоро об этом забуду.

– В суете всего того хаоса, который последовал за этим, никто не поинтересовался, как «томагавки», произведенные в Соединенных Штатах для операции «Буря в пустыне», попали в подземный бункер в Басре.

– Я слышал, что их украли, и они были частью комплекта оружия массового поражения, находящегося в распоряжении Саддама.

– От кого ты это слышал?

Джоэл нахмурился:

– От твоего отца.

– А тебе не приходило в голову, что он может лгать?

– Лгать?

Трини посмотрела на Космо, и тот ответил за нее:

– Из записей в личном журнале Чета Делан и следует, что в 1990 году Роберт Херкл спрятал ракеты в Ираке по его просьбе. Он также спрятал полдюжины таких же ракет на острове Норт-Падре в заброшенном морском бункере, оставшемся со Второй мировой войны.

– Но зачем?

– Они были неисправные. Но мой отец хотел использовать эти неисправные ракеты себе на пользу, – снова заговорила Трини. – Он знал, что когда-нибудь будет баллотироваться на пост президента, и был намерен победить на выборах. Во время первой войны в заливе он продал целую партию неисправных «томагавков» Ираку, но сделал вид, что они были украдены. При этом он удержал шесть из них для себя. – Трини остановилась, чтобы дать Джоэлу возможность осознать полученную информацию, и стала рассказывать дальше: – Он хотел взорвать ракеты накануне выборов, зная, что во всем обвинят террористов из Ирака. Поскольку у него твердая репутация непримиримого борца с терроризмом, он рассчитал, что в подобной ситуации будет идеальным кандидатом в президенты.

Отец выбрал ту часть острова Норт-Падре, где никто не живет. Он не хотел никого убивать. Ему нужно было произвести шумиху, чтобы добиться нужного эффекта. Ракеты не слишком мощные. Даже если бы взорвались сразу все шесть вместе с боеголовкой, которую отец прикрепил к ним, чтобы достигнуть одновременности взрыва. Конечно, самому острову был бы нанесен огромный ущерб и погибли бы все, находящиеся в непосредственной близости. Но никто в близлежащих городах не пострадал бы, – сказала Трини так спокойно, как будто она объявляла, что сломала ноготь и собирается заняться маникюром.

– Черт возьми! – воскликнул Джоэл.

– А вот и самая забавная часть. Твой отец узнал о ракетах на Норт-Падре. Гас украл у моего отца код дистанционной детонации и исчез.

Пенелопа лежала на кровати рядом с Дэниелом, вдыхая его дыхание, впитывая в себя этого отважного человека, пожертвовавшего ради нее самим своим существованием. Даже во сне он не выпускал ее из объятий, пальцы их рук переплелись. Одна ее нога лежала поверх его ноги. Они не могли перестать прикасаться друг к другу. Им нужно было наверстать упущенное за все те годы, когда они друг друга даже не видели.

Впервые с тех пор, как с нее сняли повязку, Пенелопа оглядела комнату, в которой находилась. Все удобства состояли из ржавой металлической кровати с продавленным матрасом, на которой они лежали, тумбочки около Двери, куда Дэниел поставил поднос с едой прошлой ночью, и книжных полок, с пола до потолка занимавших стену в ногах кровати.

Пенелопа прищурилась, пытаясь разглядеть названия, и заметила, что большей частью это были книги по юриспруденции и морской биологии. Рядом с кроватью на небольшом столике стоял простенький радиоприемник и фотографии Марли и ее, Пенелопы. Сердце у нее сжалось.

Она повернулась к Дэниелу и в тусклом свете ламп оглядела его видавшую виды кожу, грубые очертания шрама, густую прядь седых волос, спадавшую на лоб.

За последние несколько часов Пенелопа видела его разным – ранимым, грустным, преданным, голодным и горюющим. Возможность наблюдать за ним доставляла ей такое удовольствие, что приходилось прикусывать губу, чтобы не застонать от этого счастья. Он вновь принадлежал ей. Она больше не была вдовой.

Рядом с Дэниелом было так тепло, Пенелопа чувствовала, что ее снова любят, о ней заботятся. После занятий любовью у нее внутри осталась жаркая сладость, которая таяла, как свеча, растапливая страх.

Дэниел открыл глаза, и она улыбнулась ему робко и застенчиво.

– Нам нужно поговорить, – сказал он.

Пенелопа знала, что он прав, но ей хотелось заткнуть уши, чтобы насладиться всей радостью их воссоединения и не слышать о тех ужасах, о которых он собирался ей рассказать. Она прижалась к нему, поцеловала сосок и стала нежно поглаживать волосы у него на груди. Дэниел гладил ее рукой по голове.

– Ты слушаешь?

Пенелопа вздохнула и крепче вжалась в матрас.

– Слушаю.

– Давай вернемся к началу первой войны в заливе, – сказал он. – Я был помощником капитана на «Гилкресте», а Гас был моим начальником.

Пенелопе не хотелось следовать за ним туда, но она знала, что должна выслушать Дэниела. Ее муж заслужил право выговориться. Она подумала о том, как одиноко ему, должно быть, было жить в этом холодном сыром бункере в течение пятнадцати лет, не имея возможности выйти отсюда открыто. Вдали от любимых жены и дочери. Она-то считала, что ей было одиноко без Дэниела, но ее одиночество было несравнимо с тем, что пришлось пережить ему. У нее была Марли. У него не было ничего.

– Не будем забывать и о политической ситуации. В то время Чет Делани командовал всем флотом, принимавшим участие в «Буре в пустыне».

– Я помню.

– Его положение позволяло ему выступить за то, чтобы военно-морской флот начал закупать «томагавки», произведенные «Херкл индастриз». Но вот что мне не было известно в то время, и что я узнал гораздо позже, так это то, что через родственников своей жены-иорданки Делани скупал акции Херкла и прятал все концы этих операций в швейцарском банке.

– Чет Делани покупал эти «томагавки» не потому, что они были лучшими для использования во время «Бури в пустыне», – сказала Пенелопа, размышляя вслух, чтобы лучше разобраться в фактах, – а потому, что хотел сколотить себе состояние на контрактах правительства с Херклом.

– Правильно. Однако Делани не было известно, что около десяти процентов «томагавков» были неисправны. – Дэниел горько усмехнулся. – «Гилкрест» убедился в этом на своем опыте.

– Я помню, ты как-то позвонил мне, ужасно расстроенный какими-то проблемами войны в заливе, но не мог рассказать мне, в чем дело.

– Я не мог тебе рассказать, Пен. Чем меньше ты знала, тем было лучше. «Гилкрест» был первым кораблем, снабженным «томагавками». Однажды ночью нас обстрелял иракский патруль, и Гас велел мне применить два «томагавка». Один из них попал в цель, но другой взорвался еще в пусковом отсеке. Один из моих матросов погиб, другого тяжело ранило.

То, как Дэниел рассказывал обо всем этом, причиняло Пенелопе огромную боль. Его безжизненный голос говорил больше, чем все слова. Ему нужно было отстраниться от того, о чем он говорил, иначе он был бы не в силах произнести ни звука.

Она посмотрела на мужа сквозь пелену слез. Он вытер большими пальцами слезы с ее щек.

– Не переживай из-за прошлого. Мы оба сделали все, чтобы выжить.

– Мы потеряли столько времени. Ведь все эти годы мы могли жить вместе.

– Мы вместе сейчас, – сказал Дэниел нежно. – Больше ничего не имеет значения.

Пенелопа сглотнула слезы. Нужно было выслушать его до конца, нужно было понять.

– Что случилось после взрыва ракеты? В прессе про повреждение «Гилкреста» ничего не говорилось. И не было ни слова про то, что мы потопили иракскую патрульную лодку.

– Гас получил приказ от Чета Делани скрыть все произошедшее, объясняя это интересами национальной безопасности. Про погибшего матроса следовало сказать, что он умер во время самовольной отлучки, покалеченный же моряк перенес операцию мозга и не мог ничего вспомнить. Ему дали отпуск по состоянию здоровья и стали пичкать лекарствами, задерживающими процесс восстановления памяти. – Дэниел замолчал. Лицо его стало задумчивым. – Для остальных членов команды была придумал а какая-то история. – Помолчав немного, он продолжил: – Гас послушался приказа Делани, не задавая лишних вопросов, но я не мог с этим смириться. Я был полон решимости выяснить, что произошло на самом деле, почему ракета не сработала как следует, почему погиб мой подчиненный и почему Чет Делани так стремился замять всю эту историю. Я начал собирать информацию по «томагавкам» и «Херкл индастриз», но везде натыкался на кирпичные стены. Все документы были уничтожены. Людей покупали или запугивали. Но чем меньше мне удавалось разузнать, тем решительнее я занимался этим делом.

– Ты всегда был упрямым. – Пенелопа не могла скрыть своего восхищения. Не важно, как это сказалось на их семье, осудить своего мужа за то, что он поступил правильно, она не могла.

– Однажды во время увольнения на берег на меня напали в одном из переулков. Какой-то мужчина избил меня металлической трубой до полусмерти. – Дэниел прикоснулся к шраму на щеке. – Он велел мне прекратить мои расследования, пригрозил, что иначе в следующий раз мне достанется еще больше.

Пенелопа схватилась за сердце, ей стало физически плохо от осознания того, в какой ужасной ситуации оказался ее муж. Он был честным человеком, она уважала его решение, несмотря на то, что оно вынудило их расстаться. Она любила этого человека. Как жаль, что ее не было тогда с ним, и он был совсем один вдали от дома.

– Но ты не мог отступиться.

– Нет, я пошел к Гасу. Я пытался убедить его помочь мне, говорил, что вдвоем мы можем что-то изменить. Ведь мы могли бы рассказать всем о связи между Делани и Херклом. Делани наживался на продаже «томагавков», и он не собирался разрывать контракт.

– Да, ты не мог отступиться, – кивнула Пенелопа. – А Делани не мог остановиться.

– А Гас не хотел вмешиваться.

– Он всегда был трусом, – заметила Пенелопа. – Он не осмелился даже противостоять Дейрдре, чтобы добиться совместной опеки над Джей-Джеем! Как можно было ожидать, что он поможет тебе?

– Гас помогал мне как мог. Я не виню его за то, что он пошел по пути наименьшего сопротивления. Мне пришлось дорого заплатить за свою честность. – Дэниел слегка погладил жену по щеке. – И вам с Марли, к сожалению, гоже. Прости меня. Мне никогда не загладить своей вины.

– Я никогда не смогу простить Гаса. Он приговорил тебя к полужизни в этой дыре. – Пенелопа взмахнула рукой, указывая на его подземный дом.

– Не надо, Пен. Будь выше этого. Я был тогда глупцом: начал рассказывать всем, кто соглашался слушать, что замышлял Делами. У меня не было никаких конкретных доказательств, но я тем не менее трубил об этом на всех углах, пытался даже созвать пресс-конференцию. Молодой и вспыльчивый, я был уверен, что меня оправдают только потому, что я прав, а Делани ошибается. Боже, каким же наивным я был! Когда Делани понял, что меня не заткнуть побоями и угрозами, он поднял ставку.

– И обвинил тебя в предательстве.

– Да. Делани и Херкл придумали способ распознавать неисправные ракеты. Они отделили их от остальных, а затем отправили в Ирак. Они проставили мое имя на всех счетах и сопроводительных документах, а затем организовали ограбление корабля, перевозившего эти ракеты. Они сфабриковали и другие улики против меня, даже нашли иракского солдата, который поклялся, будто был свидетелем моей встречи с одним из высокопоставленных военных Саддама Хусейна. Они так профессионально подставили меня, подкупив нужных людей, что дело против меня было идеальным. Но и этого им показалось недостаточно. Херкл приехал на мой корабль.

– Зачем?

– Чтобы заставить меня замолчать. Он сказал, что за вами наблюдают, и если я произнесу хоть слово о том, что произошло на «Гилкресте», тебя и Марли убьют.

– Какой ужас! – Пенелопа прикрыла рот рукой.

– Я был в ловушке. Выхода не было. Меня не только повесили бы за измену, но и, если бы я осмелился произнести хоть слово в свою защиту, два человека, которых я любил больше всего на свете, могли пострадать. Я был приговорен.

Пенелопа притянула Дэниела к себе и положила его голову себе на плечо.

– Ш-ш-ш, ни слова больше. Это в прошлом. Все прошло.

– Нет. – Дэниел вновь отодвинулся. – Я должен рассказать тебе все, хотя бы один раз. Мне нужно, чтобы ты все знала.

– Хорошо, если ты так хочешь. – Пенелопа выпрямилась, собираясь с силами.

– Гас стал одновременно и моим спасением, и моим проклятием. Он пришел повидаться со мной накануне того дня, когда меня должны были перевести на корабль, который доставил бы меня обратно в Соединенные Штаты. Он предложил инсценировать мою смерть, он даже знал идеальное место, где я мог бы укрыться. В этом старом бункере.

– И что ты тут делал все эти пятнадцать лет?

– Скучал по тебе, – ответил он, и Пенелопа заметила, что глаза Дэниела подернулись пеленой слез.

Она нежно поцеловала его.

– А что это за книги по юриспруденции?

– Я занимался. Пытался придумать способ призвать Делани к ответу по суду, не давая ему понять, что я жив, и не ставя под удар тебя и Марли.

– Откуда ты получаешь продукты?

– Гас все организовал. Роналд, человек, раненный на «Гилкресте», присматривает за его домом на Мустанге и время от времени заглядывает ко мне.

– Роналд – это тот, кто потерял память?

Дэниел кивнул.

– А сам Гас никогда сюда не приходил?

– Нет. Но мы обмениваемся сообщениями через Роналда, и Гас оплачивает все мои расходы.

Пенелопа фыркнула. Она была невысокого мнения о Гасе Хантере.

– Но почему ты мне позвонил? Почему решил выйти из укрытия? И почему ты сделал это именно сейчас, а не восемь, десять или двенадцать лет назад?

Дэниел потянулся через Пенелопу к прикроватной тумбочке, открыл ящик и вытащил последнюю книгу с приключениями Анджелины-мстительницы.

– Вот поэтому, – сказал он, передавая книгу жене. – Из-за нашей дочери.

Прежде чем Пенелопа смогла что-то сказать, они явственно услышали звук: что-то или кто-то двигался по туннелю поблизости от их убежища.

Дэниел немедленно вскочил на ноги и бросился к одежде. Он передал Пенелопе ее вещи и стал натягивать брюки.

Руки у Пенелопы дрожали, но она все же смогла одеться. Звуки снаружи тем временем становились все громче.

Шаги. Это совершенно точно были шаги: кто-то приближался.

Дэниел прижал палец к губам, делая жене знак затаиться. Она тихо подошла к нему, полная решимости больше никогда не бросать мужа. Он подкрался к столику и забрал оттуда свой пистолет. Пенелопа шла за ним по пятам, держась за его широкой спиной.

Шаги приближались. Уже можно было расслышать чье-то учащенное дыхание. Незваный гость был совсем близко.

Дэниел взвел курок, рывком открыл дверь и сунул пистолет прямо в лицо запыхавшегося мужчины, который стоял по ту сторону двери, прижимая руку к груди.

– Дэниел, не стреляй, это я. У нас большие неприятности, – успел выпалить Гас Хантер, прежде чем тяжело упасть на пол.

Глава 20

– Ты хочешь сказать, что мой отец собирается взорвать ракеты твоего отца?

– Вот именно.

– Черт! – Джоэл провел рукой по волосам. – Но зачем ему это?

Трини покачала головой:

– Мы не знаем, но Космо считает, что надо создать команду, которая заблокирует первоначальный код детонации. Код находится на боеголовке, присоединенной ко всем ракетам, чтобы они могли взорваться одновременно. Проблема в том, что на это уйдет какое-то время.

– И, – добавил Космо, – мы понятия не имеем, сколько времени у нас осталось.

– Я позвоню Гасу, и мы получим информацию из первых рук.

– Желаю удачи, – сказала Трини. – Но мы уже справлялись в его офисе в Пентагоне и у него дома. Мы не нашли ни Гаса, ни кого-либо, кто бы знал, где его искать.

– А его помощник Эйбел Джонсон?

– Он не явился на работу, позвонил и сообщил, что болен, но когда мы приехали к нему домой, там его тоже не оказалось.

– Вы звонили наличный сотовый Гаса?

– У нас нет номера.

Джоэл вытащил из кармана сотовый и набрал номер Гаса. После трех звонков включилась голосовая почта. Автомат попросил оставить сообщение после сигнала или позвонить Эйбелу Джонсону, а затем сообщил номер его телефона.

Джоэл позвонил Эйбелу.

– Эйбел Джонсон слушает, – ответил Эйбел.

– Эйбел? Это Джоэл Хантер, сын Гаса.

– Да, сэр.

– Вы знаете, где мой отец?

Джонсон медлил с ответом. Джоэл почувствовал нерешительность в его молчании и, поняв, что здесь что-то не так, надавил на него:

– Скажите правду, он пропал?

– Не совсем, сэр.

– А точнее?

– Я не знаю, где он, но я с ним разговаривал.

– И?..

Эйбел вновь задумался.

– Он в большой беде, Джонсон.

– Я это знаю.

– Расскажите мне обо всем, чтобы я мог ему помочь. – Джоэлу хотелось впрыгнуть в телефонную трубку и выбить ответ из этою парня. Он взглянул на Трини и Космо, которые с жадностью ловили каждое его слово.

– Ваш отец позвонил мне два дня назад и попросил поехать к нему домой и взять сверхсекретные документы из его сейфа.

– Какие документы?

– Они запечатаны. Я не открывал их, но они имеют какое-то отношение к операции «Буря в пустыне».

– И что дальше?

– Он сказал, что если я не получу от него никаких известий в течение сорока восьми часов, то должен буду передать документы средствам массовой информации. Срок истекает через восемь часов. Я не был уверен, что он не передумает, поэтому позвонил на работу, сказал, что заболел и первым же рейсом вылетел в Корпус-Кристи.

– Вы сейчас здесь?

– Да.

– Почему вы прилетели именно сюда?

– Во время нашего разговора я услышал шум океана на заднем плане. Я знаю, что у вашего отца на Мустанге есть дом, так что я сделал несколько телефонных звонков и узнал, что в среду он купил билет до Корпус-Кристи.

– Мне нужно увидеть эти документы. – Джоэл хотел было попросить Эйбела приехать на склад, но затем отказался от этой идеи. Это место пока что было совершенно безопасным, и его не следовало раскрывать, да к тому же не хотелось ставить Трини с Космо в неудобное положение. – Где я могу с вами встретиться?