Друзья повстречались уже за ограждением лагеря. Салех обнял Индиану, Лилиан и Клопика по отдельности, и всех вместе сразу.
      - Вот это да! Я с содроганием ожидал увидеть тяжкие раны, но вы все пребываете в добром здравии.
      - Мы ведь спортом занимались, - резонно напомнил разукрашенный синяками археолог. - Ты-то сам как?
      Оказалось, под шумок Салеху удалось смыться от немцев весьма элегантным образом. Его держали в яме (вырытой под будущий сортир) с момента пленения у Обители Умерших Душ, но охранник вдруг куда-то побежал, напропалую строча из "фольмера", а на египтянина неожиданно свалилась сверху длинная доска, которая и сыграла роль лестницы.
      - Немцы уже погрузили Ковчег?
      - При мне, Инди, они выезжали с ним через южные ворота лагеря.
      - Салех, держи тысячу долларов, - отдал последнее профессор. - На эти деньги вам всем надо добраться до Александрии и договориться с каким-нибудь капитаном, чтобы он взял на Англию груз в виде одного скромного ящика.
      - А как же ты, Инди?
      - Я беру твой грузовик, Салех. Надеюсь, он у тебя застрахован.
      - Мой грузовик? - друг в легкой растерянности шевелил губами. А потом глянул на комок из купюр в своей руке и расслабился. - Ну, если еще и страховку загребу…
      Считая, что взаимопонимание установлено, доктор Джонс вскочил в чужой автомобиль и, газанув, стал растворяться в знойном мареве каменистой пустыни.
      - Эй, Инди, - послал вдогонку Салех. - Осторожно, я только в прошлом месяце чинил задний мост.
      Через полтора часа отчаянной погони показался хвост немецкого каравана. Догонять его по дороге - очищенной от камней узкой полосе означало подставить себя под опасный обстрел из многих стволов. К счастью доктору Джонсу повстречался бедуин на коне. В течение какого-то времени всадник азартно состязался в скорости с автомобилистом. Житель пустыни и археолог какое-то время мчались бок о бок, задорно скалясь друг другу и не желая отдавать пальму первенства. Внезапно из кабины протянулась рука, которая, зацепив араба за рукав, без хлопот устранила его со спины коня. Само ездовое животное было схвачено за уздечку и затормозило вместе с автомобилем. Оставалось только перескочить с сидения в седло и поручить бедуину заботы о железном коне. Правда, в тот момент дитя пустыни, сидя в пыли и посылая нехорошие слова, не понимал еще своего счастья.
      А теперь - в погоню, петляя среди окружающих дорогу камней, которые, по-видимому, натаскали еще древние египтяне. Конник, то есть Индиана верхом, внезапно выскочил из-за большой глыбы и пристроился в хвост "Даймлеру". Немцы, дотоле бесхлопотно путешествовавшие в джипе, какое-то время не могли поверить в это, да и стрельба по всаднику означала бы одновременно обстрел собственного грузовика. Индиана воспользовался смятением и, "поддав газу" лошади, добрался до самой кабины. Перескочив на подножку, он распахнул дверку, ухватил автоматчика, растекшегося в полудреме рядом с водителем, за шкирку, и выкинул вон как драного кота.
      - Пешком ходи, соня, здоровее будешь.
      Далее завязалась борьба с водителем за руль, педали скорости и тормоза. В результате поединка грузовик едва не врезался в придорожный камень, и тогда оба претендента резко надавили на педаль тормоза. Машину занесло. Джип не смог отвернуть в сторону и поцеловал грузовик. Благодаря силам инерции из кузова "Даймлер-Бенца" унеслась по воздуху парочка ближайших к борту солдат, а джип покинуло еще двое бойцов, также на бреющей высоте.
      Индиана с водителем ответственно надавили на газ, рванули вперед, дружно вырулили на правильный курс, чуть ли не заулыбались друг другу и попутно сшибли затормозившего мотоциклиста в придорожную канаву. Правда, после краткого перемирия, битва за руль возобновилась. Шизофренирующий грузовик промчался по краешку строящегося у дороги дома и легко смахнул хлипкие леса. На ветровом стекле появился какой-то возмущенно-удивленный араб, который заклеймил хулиганов словом "шайтан" и тут жеисчез.
      Следующим исчез водитель. Индиана наконец поразил его внушительным ударом в ухо, а затем, отклонившись вправо, удачно брыкнулся и выпихнул немца вон.
      Теперь можно было распоряжаться машиной по своему соизволению. Первым делом "Даймлер-Бенц" толкнул бортом джип, который как раз пошел на обгон, пытаясь достать врага Рейха пулеметной очередью. Джип слетел с дороги и с тех пор его никто не видел и не слышал - очевидно, он упал в глубокое ущелье, по местному прозываемое "вади".
      Затем подошла очередь второго мотоциклиста, который собирался, поровнявшись с грузовиком, выстрелить в стекло. Этот человек, получив от борта внушительный импульс, покинул мотоциклетное седло, сделал сальто через придорожные пальмы и скрылся за горизонтом.
      Список опасностей на этом не был исчерпан. Оставшиеся в кузове эсэсовцы выступили в поход на водительскую кабину. Они лезли вдоль обоих бортов. Индиана прижался к левому краю дороги, где густо росли финиковые пальмы. Листья поработали как мечи, срубая с машины смельчаков. Левый борт был очищен. А вот человек, пробиравшийся с другой стороны, благополучно достиг кабины и пальнул из "парабеллума". За мгновение до выстрела угонщик краем зрения уловил движение за правым стеклом. Поэтому успел тормознуть и сбить прицел у стрелка. Пуля угодила в шляпу, правда, не в жизненно важную ее часть, а в тулью. И сбросила ни в чем не повинный головной убор на грязное дно кабины.
      - Шляпу-то за что? - доктор Джонс разъярился, и ударом ноги вышиб подлого немца вместе с дверцей.
      К сожалению, угонщик не располагал перископом. И это его подвело. Один из эсэсовцев, сильный, смелый и ловкий дядька, сумел пробраться по крыше и внезапно запрыгнул в кабину ногами вперед. Индиана получил под ребра, затем в челюсть. Защищаться было не с руки, потому что извилистая дорога между скал требовала внимания, а руль - управления.
      Избиение закончилось тем, что угонщика схватили за шиворот и швырнули головой в лобовое стекло. Череп бы треснул, как орех фундук, если бы лобовое стекло не было уже покрыто сеткой трещин. Полная знаний голова профессора пробила стеклянную преграду, а сам он вылетел на капот - немец придал ему хорошее ускорение. Чтобы не упасть под колеса, пришлось схватиться за фирменный трилистник "Даймлер-Бенца". Впрочем, немецкое украшение не хотело держать американского профессора и тут же погнулось, собираясь вот-вот оторваться. Решетка радиатора тожене разрешила цепляться за себя, тонкие ее прутья рвались под руками. "Национал-социалистический эрзац", - проклинал падающий человек, а ноги его уже бороздили дорогу. К тому же эсэсовец, занявший место водителя, поддал газу, чтобы раздавить профессора о бампер пылящего впереди автомобиля с начальством.
      Выход из этой ситуации имелся, но лишь на тот свет. Однако Индиане пришел на ум еще один вариант.
      Вот такой - волочась телом по земле, руками хвататься за все неподвижные детали под днищем и перемещаться от переднего бампера к заднему.
      И вскоре задница запрыгала на отвратительной египетской дороге. Потом спина: все спинные позвонки заплясали канкан. Руки же перебрались с бампера на балку переднего моста. Кожаная куртка и кожаная вставка на штанах пока еще спасали собственную кожу профессора от сдирания. Однако галька и щебенка, усеивающие дорогу, мигом исколошматили его. Тело жалобно просило: "Отпусти, доктор Джонс, этот грузовик, не будь садистом, дай отдых…"
      Профессор все-таки добрался до заднего бампера. Уцепился за него вначале руками, потом кнутовищем - многострадальное тело было вынесено за автомобиль, напряжения подходили уже к пределу прочности организма, упрямство - к границе с безразличием. И все-таки немыслимый ковбойский курбет позволил археологу приподняться на колени, а потом в одно мгновение вскочить на ноги и перемахнуть на задний борт машины.
      В кузове помимо ящика с Ковчегом находился еще один эсэсовец. Участь этого человека была печальна. Он только успел вперить изумленный взгляд в запорошенного дорожной пылью ковбоя. Доктор Джонс, подпрыгнув, уцепился за верхнюю балку, обнял ненужного человека за шею ногами и вышвырнул за борт.
      Продолжая движение, дорожный ковбой вскарабкался на крышу. Пробежался на полусогнутых вперед, повторяя маневр своего главного недруга. Грубо ввалился в кабину, припечатав тяжелыми башмаками эсэсовца. Развивая успех, схватил здоровяка за шиворот и ударил лбом о переднюю панель… Оставалось только завершить процедуру возмездия и яростным взрывным броском послать недавнего соперника через разбитое ветровое стекло на капот. Спустя секунду машина неприятно подпрыгнула. Стало ясно, что эсэсовец не проявил должной смекалки и силы воли, поэтому угодил под колесо.
      Сбитый в кусты автомобиль с партийно-эсэсовским начальством поставил точку в затянувшейся дорожной битве. Неприятный осадок в душе Индианы был лишь от того, что для Урбаха и компании не оказалось вблизи какой-нибудь пропасти. Легковая автомашина уткнулась в пальму и замерла, пустив дым из мотора.
      Доведенный до нервного срыва немецкий археолог заколотил лбом о переднее сидение.
      - Все пропало! История мне этого не простит! Что скажет Германия?..
      - Германия нас восславит. Доктору Джонсу надо еще вывезти ковчег из Египта, - произнес хладнокровный пруссак Мюллер. - Судя по убогому оснащению, финансами он не блещет, поэтому попробует погрузиться на пароход. Вот в море мы и перехватим еврейскую реликвию.
      - Что вы такое говорите, штандартенфюрер? - завопил Урбах от избытка истерических чувств. - Думайте хоть иногда! Из Александрии каждый день в разных направлениях уходят десятки судов.
      Штурмбанфюрер Хорхер успокоил "бурю в стакане", поблескивая стеклами очков как ледышками:
      - У нас свои люди и в портовой администрации, и в таможне, и в стивидорной компании [организация, занимающаяся погрузо-разгрузочными работами]. Ни один груз не проходит мимо нас незамеченным, партайгеноссе Урбах.
      Доктор Джонс вытащил из-под ног шляпу - истоптанную, истерзанную, - и бережно положил на соседнее сидение, как раненого товарища.
      Через семь с половиной часов грузовик с Ковчегом в кузове въехал в город-порт Александрия.

      - Все, Ковчег на борту "Броненосца". Если точнее, в твиндеке второго трюма, - торжественно подытожил Салех, стоя на причале возле ржавого и обшарпанного, но довольно крупнотоннажного судна со столь странным именем. - Загружайся и ты, Инди. Вернее, то, что от тебя осталось после сухопутной части путешествия.
      - Все будет исполнено в точности, доктор Джонс, - торжественно поклялся верный Клопик, который тоже оставался на причале.
      - Ты стоишь десяти кадровых разведчиков, малыш, - археолог потрепал мистера Лопсанга по жестким вихрам. - Только тебе я могу доверить препровождение моего дурноватого папаши из Искендерона в Чикаго. Ведь сержант Питерс - это много мышц и куча эрудиции. Больше ничего за душой у него нет.
      - Понял, доктор Джонс, сержанту Питерсу я ничего сложного поручать не буду.
      - Мистер Катанга, это доктор Джонс и мисс Кэмден, - заявил Салех торопившемуся мимо человеку в свитере и фуражке, по виду явно капитану. Мои лучшие друзья. Надеюсь, их не обидят на вашем судне?
      Сам вопрос был проигнорирован, однако моряк пробубнил мясистыми губами.
      - Наслышан, наслышан, мистер Джонс. Вы вполне соответствуете тем анекдотам, которые мне рассказали о вас.
      Капитан больше не удостоил вниманием пассажиров и направился к судовому трапу. Судя по ллойдовской фуражке с большим козырьком, был он подданным его Величества, а внешность моряка выдавала помесь цейлонского сингала с негритянками, малайцами, португалками и возможно голландцами.
      - Мы разве похожи на людей, которых можно так просто обидеть? - мисс Кэмден несколько возмутилась.
      - Дело вот в чем, - Салех прокашлялся. - Солидные компании не возьмут какой-то ящик от людей с улицы, или уж столько заломят… В общем, судно я нашел из дешевых, с несколько подмоченной репутацией. Сам Катанга его владелец.
      - Понятно, контрабандист, - Индиана был как всегда догадлив.
      Мужчины на прощание весомо пожали руки, Лилиан и Салех обменялись крепкими поцелуями.
      - Именно так целуют гурии в мусульманском раю, - авторитетно оценил египтянин и добавил: - Будем считать, что я получил страховку за свой грузовичок.
      Салех с Клопиком, весело посвистывая дуэтом, отправились в ближайшую кофейню, а Индиана с Лилиан в отведенные им каюты на корме. Впрочем, сперва доктор Джонс навестил штурманскую рубку.
      - Мастер, сколько времени займет у нас переход до Лондона? обратился он к капитану.
      - Неделю, мистер Джонс. Будем там шестого сентября.
      - Так долго? Почему не торопимся?
      - Мы торопимся. У нас не только грузы на Лондон вроде вашего драгоценного ящика, но и кое-что для одного испанского порта. Кстати, мы выгрузимся в Ла-Корунье довольно резво. Чем резвее, тем целее, скаламбурил Катанга.
      - Ла-Корунья… - необходимый участок крупномасштабной карты мгновенно появился перед мысленным взором доктора Джонса. - Значит, вы работаете на франкистов-фалангистов?
      - Что, не нравится? Я и на Гитлера потружусь, и на Сталина, и на любого другого черта, если он прилично заплатит… Вы против?
      - Не спорю, бизнес тем и хорош, что стоит вне политики и идеологии, легко согласился доктор Джонс и попробовал выведать. - Но все-таки, что вы везете в Ла-Корунью?
      - Я же не спрашиваю, что лежит в вашем ящике, - отразил капитан, меланхолично покусывая резинку. На том разговор и закончился.
      Индиана спустился в свою каюту и улегся на койку. Рука наткнулась на номер "Таймс" недельной свежести. Газетные заголовки клеймили сговор Гитлера и Сталина, оформленный двадцать третьего августа в виде пакта о ненападении. Надо же, два главных беса договорились, - вяло усмехнулся Джонс. - Интересно, о чем?
      Надежно урчал четырехцилиндровый двигатель "Бурмайстер ог Вайн", проходящий неподалеку от переборки гребной вал усыплял крупной вибрацией, легкая бортовая качка тоже развивала сонливость. Дремота затягивала умаявшееся тело, приглушала повсеместную боль, и оставалась только огромной величины усталость. Все силы были отданы на какое-то не слишком понятное дело и, казалось, уже никогда не восстановятся даже на треть.
      Веки доктора Джонса тяжело смежались, когда в каюте возникла мисс Кэмден.
      - Я сейчас поставлю тебе примочки, - бодро объявила она.
      - Какие-такие примочки? - страдающим голосом спросил Индиана.
      - Катанга велел. Он еще посоветовал мне, когда я лягу спать, запереть дверь и задраить иллюминатор. Это, чтобы его мохнорылые пираты не влезли. Но сначала я буду тебя спасать.
      Тут крутая волна ударила в борт. Лилиан, утратив равновесие, села прямо на разбитое тело Индианы. И тут же вскочила, испугавшись страшного воя пациента.
      - Да ладно, Инди, не придавай такого значения. Это же я, хрупкая женщина, а не бегемот какой-нибудь.
      - Из-за бегемота меньше бы мучиться пришлось.
      Лилиан потащила куртку с профессора, рубаха же на нем отсутствовала со времен экскурсии в подземный храм. Затем, несмотря на все стенания Индианы, стала тыкать своей примочкой в его сизо-багровое тело.
      - Сдал ты, доктор Джонс, - уязвила женщина, никогда не забывающая обид. - Мало чем напоминаешь того парня, которого я видела в не совсем одетом виде лет десять тому.
      - Правильно, эти десять лет я не лежал как рыбка в маринаде… Лилиан, здесь ты не найдешь спасенья от людей в тельняшках. По известным тебе причинам я сегодня тих и кроток. Иди лучше и запрись в своей каюте. Или, наоборот, запускай секс-пиратов Катанги с интервалом в пятнадцать минут…
      - Я - твое спасение от страданий, - пропела Лилиан, не обращая внимания на грубости.
      - Но мне не нужна скорая помощь… Ай, больно. Не трогай там.
      - А тут, Инди?
      - Очень больно, отвяжись!
      - Ну, не вертись… А здесь, зайчик?
      - Вроде не так мучительно. Знаешь, не очень больно еще вот тут, профессор, кряхтя, показал на губы. И женщина присосалась к определенной части мужского лица.
      - Ну, что гордишься своей победой? Снова окрутил меня, да? Я даже не спрашиваю, что у тебя было с той немкой. Вот дура.
      Доктор Джонс нашел в себе силы качественно удивиться.
      - О чем ты? Немки какие-то мерещатся… Эх, немки…
      Лицо его разгладились, под закрывшимися веками будто заструились приятные картины из былой жизни.
      - Она, видите ли, многое умеет, более темпераментная, - мстительно припомнила гостья. - Ну, ты меня еще не знаешь! Тебе еще предстоит меня узнать… - Она хихикнула. - Ты не бойся, я буду осторожной, ласковой.
      Индиана с трудом приподнял одно веко и даже успел заметить, как слетает сброшенная женщиной рубаха, после чего сон окончательно победил его.
      Это получилось нечаянно, совершенно естественным образом. Лилиан, еще не веря дурным предчувствиям, позвала:
      - Джонс, кончай придуриваться… Эй, бери меня.
      Она осторожно пощипала мужчину, потом довольно крепко встряхнула. Но ничего кроме жалобных стонов из него выжать не удалось. Лилиан бессильно уронила себя на койку…
      А во сне Индиана был вместе с ней. Только не нынешней, а десятилетней давности, еще студенткой. Да и сам он в сновидении оказался куда более юным - свежеиспеченным профессором Чикагского университета.
      Она отвечает ему вопрос по древнегреческой мифологии и рассказывает ерунду, мол, Зевс, вступил в интимную связь с Ледой в виде воробья, а девушке Европе пришлось натерпеться от Зевса-быка. Профессор слушает и кивает, потому что девичья коленка в фельдиперсовом чулке касается его ноги. Неуместный сладкий озноб пробирается снизу вверх. Левая рука, прямо на экзамене, спускается на гладкую коленку, и (фу, срам!) принимается ползти туда, где чулок кончается и начинается нечто похожее на теплый шелк. Какой приятный сон…
      Впрочем, в тот момент, когда правая рука ставит высший бал в зачетку, левая немедленно отбрасывается в сторону. "Все, профессор, вы мне больше неинтересны", - чарующий и воркующий голос становится резким и каркающим. Сон превращается в гулкий кошмар, наполненный хохотом, воем, искривленными рожами…
      Когда Индиана открыл глаза и пошевелился, то, понял, что ему много легче, чем вчера. А во-вторых, что рядом с ним Лилиан - настоящая. Она источала самое обычное тепло, которое, однако, все более щекотало нервные окончания поздоровевшего мужского тела.
      В то время, как женщина притворялась спящей, а рука мужчины уже занималась ее бюстом… двигатель вдруг замер. Судно, утратив устойчивость поступательного движения, закачалось на волнах.
      Доктор Джонс сразу переключился на серьезный лад. Взгляд, брошенный в иллюминатор, ничего не прояснил - поблизости не обнаружилось порта в частности, и берега вообще.
      Когда мужчина стал спешно надевать шляпу, бдительная женщина распахнула глаза.
      - Куда ты, бестолковый?
      - Двигатель заткнулся.
      - Ну, а тебе какое дело? Двигатель помолчит, наши уши отдохнут…
      Но Индиана не слушал женские глупости. Он бежал, застегивая ширинку, по трапу на капитанский мостик.
      - Что нас затормозило, мастер? - кинулся пассажир к капитану, так и не заметив ничего особенного в море.
      Катанга, не спеша, стянул наушники.
      - Немецкая подводная лодка в трех кабельтовых по левому борту. Угрожает торпедировать, если мы не предъявим себя к осмотру.
      - Что за чертовщина, мистер Катанга? Эти заразы ведут себя, как будто началась война!
      - Так война и началась, - буднично и даже блекло известил капитан. Сегодня, первого сентября, в четыре сорок пять утра. Поляки якобы разорили какую-то немецкую радиостанцию, нацисты за это вторглись в Польшу, англичане с французами вот-вот кинутся защищать поляков… Давайте-ка прячьтесь, мистер Джонс, немцы пристроятся к нашему борту в течение нескольких минут.
      Индиана скатился по трапу обратно в каюту. Лилиан там отсутствовала так же, как и в своей собственной. А когда он вспорхнул на главную палубу, то выяснил, что немцы уже лезут на абордаж. Оставалась последняя возможность сыграть в прятки, и Индиана юркнул в вентиляционную трубу трюма. "Вождь страны гуннов… - бормотал он, пытаясь закрепиться башмаками на грубых сварных швах. - Двинулся-таки в поход, паскуда… И что же, остается всего три дня, чтоб освободить Силу Заповедей?.."
      Наконец удалось угнездиться и слегка высунуться из трубы, организовав наблюдение за событиями. Немецкий десант состоял из нескольких моряков и команды черномундирных эсэсовцев, в которых можно было признать людей Мюллера. Эсэсовцы рассыпались по всему судну для проведения большого шмона, моряки принялись открывать люк трюма, оперативно шуруя лебедкой. Того самого трюма, в верхней твиндечной части которого находился Ковчег Завета!
      Сразу была осознана ошибка огромной величины. Нацистские ищейки смогли взять след Ковчега лишь по одной-единственной причине! В порту Александрия работают или деятели национально-освободительного движения, или просто продажные людишки - в общем, предатели.
      Двое немецких моряков скользнули по трапу в люк, сверху упали стропы, опять зажужжала лебедка, и через полминуты Ковчег навсегда покинул трюм "Броненосца". Грузовая стрела развернулась, драгоценный ящик проследовал над комингсом, над фальшбортом и плавно опустился на палубу подлодки.
      Все пропало. Дело, которому Джонс-отец отдал полжизни, завершилось полным провалом. Хищники закогтили и потащили в свое логовище величайшую реликвию. А если прав отец, и Ковчег настолько непрост, что играет особую роль в мировой истории? Особенно сейчас, когда "шарнир времени", о котором вещал Хорхер, повернулся, и в бурлящий котел мировой битвы должны ухнуть многие страны и народы?
      Тут к вентиляционной трубе стали подбираться немцы. Индиана вынужден был съехать вниз, удерживаясь от падения лишь упором спины и башмаков. Лишь когда прекратился топот и гомон в непосредственной близи, он высунулся снова.
      Лилиан. Ее тащили двое кряжистых эсэсовцев, она упиралась, поджимала ноги и пихалась бедрами. Конечно же, тщетно, вызывая оглушительное ржанье немецких жеребцов. Через борт очень кстати перебрались и Урбах с Мюллером.
      - Здравствуйте, милочка, - нацистский археолог сиял от достижений. -
      Ничто нас, оказывается, разлучить не может. Отныне вы - мой талисман, договорились?… Однако, где же эта глиста Джонс! В какую щель он заполз на сей раз?
      Райнгольд фон Урбах довольно напряженно огляделся.
      - Индиана Джонс на дне морском, - выступил вперед невозмутимый Катанга. - Я его туда отправил, чтобы он не мешал мне отдыхать с девчонкой. Она представляет определенную ценность, особенно после длительного воздержания в рейсах.