- Инди! - взмолилась Эльза.
      - Ладно, сменим тему. То, что ты мне сказала про отношение Урбаха к Лилиан - тоже был спектакль, чтобы нас поссорить?
      Собеседница вновь взглянула на стену, за которой, возможно, находился кто-то страшный - взглянула мельком, последний разок. Она мгновенно успокоилась, обрела прежнюю устойчивость. Поправила задравшуюся юбку и кокетливо погрозила пальцем:
      - А ты все о своей старухе беспокоишься? Как я ей завидую! Вообще-то ей невероятно повезло, поскольку Хорхер добивался разрешения допросить ее, сам не свой был, так хотел получить эту пожилую красавицу. Но фон Урбах действительно заинтересовался ею, и вовсе не только в качестве завербованного специалиста-египтолога. В результате две службы теперь грызутся из-за такого пустяка, как жизнь пленной американки. Между прочим, штурмбанфюреру Хорхеру мало просто убить твою Лилиан, ему обязательно нужно сделать это как-нибудь по-особенному. Даже и не знаю, из-за чего он так взъелся на нее?
      - Из-за неумения проигрывать, - мрачно объяснил Индиана. - Лилиан дважды попадала в руки к этому параноику, и оба раза я успевал вмешаться… Где она сейчас?
      - Там же, где и была, - брезгливо пожала плечами Эльза. - В питомнике.
      - Значит, шарфюрера Заукера уже выпустили и допросили. Или она в другой камере?
      - Если ты надеешься с ней встретиться, то напрасно, - женщина вновь обрела хорошее настроение. - Хорхер увозит ее с собой.
      - Увозит? - напрягся Индиана. - Куда, зачем?
      - У тебя слишком много вопросов, любимый. Будь осторожен, еще секунда, и мне наскучит эта милая прощальная болтовня… Кстати, Инди, насчет того кретина, которого ты запер в камере мисс Кэмден. Его не смогли допросить, он ведь умер со страху, когда наши вскрывали дверь. Так что очередная смерть на твоей совести, убийца.
      Убийца, - мысленно повторил Индиана. Серьезно это было произнесено или нет? Впрочем, какая разница, если она права - именно "убийца"… Неожиданно прозвучавшее слово подсказало археологу следующую тему:
      - Помнишь странных турок, которые устроили нам войну в мирной Венеции? Тот парень, оставшийся в живых, говорил, что они и за замком Грумм следят. Вы, конечно, пытались что-то выяснить…
      - Да, Вольфганг выловил в местном городке какого-то типа неясной национальности, но тот покончил с собой. А второй тип успел сбежать.
      Из коридора донеслась чеканная речь: один из охранников докладывал кому-то обстановку. Очевидно, вернулся Хорхер. Эльза вдруг заторопилась:
      - Все, пора прощаться. Жалко, столько времени о ерунде проболтали, вместо того, чтобы… - она соскользнула сбиблиотечногостола,
      наклонилась к самому лицу Индианы, затем, не сомневаясь в своем праве, поцеловала его в губы.
      Поцелуй неприлично затянулся.
      - Возможно, я не смогу забыть вас, доктор Джонс, - вампирски улыбнулась Эльза, оторвавшись от жертвы. - Это ужасно…
      Тут выяснилось, что на них внимательно смотрели. Некто, начальственно беседовавший с охраной в коридоре, уже был внутри, застав трогательную концовку допроса. Не Хорхер, нет - оберштурмбанфюрер Вернер Вольфганг.
      - Я знал, что ты здесь, любимая, - без тени любви в голосе сказал жених. - Подсказало тоскующее сердце.
      - Мне выйти? - как ни в чем не бывало осведомилась она.
      - Пожалуйста, если тебе не трудно.
      Холеные руки офицера сжимали… Кнут! Верный спутник археолога, отобранный у Индианы Джонса в коридоре Главной башни. Очевидно, Вольфгангу очень понравился этот трофей, если уж он не поленился принести его сюда.
      Когда женщина освободила мужчин от запаха своихдухов,
      оберштурмбанфюрер спросил, зловеще постукивая рукояткой кнута по голенищу сапога:
      - Итак, что вас связывает с фройляйн Шнайдер?
      - Долго объяснять, - ответил Индиана. - Я вам советую, задайте тот же вопрос моему отцу, его признание услышать гораздо любопытнее.
      - Значит, что-то все-таки связывает… - кивнул Вольфганг. Он недолго размышлял, цепляясь колючим взглядом за пленников, затем надменно сообщил. - Мы с Эльзой на некоторое время покидаем Восточные Марки [статус оккупированных австрийских земель в составе фашистской Германии], но я постараюсь, доктор Джонс, чтобы меня вы не смогли забыть до самой своей смерти.
      Сказал, и принялся разматывать кнут, так и продолжая стоять в отдалении. Зачем ему было приближаться к грязным американцам, пачкать прекрасный чистый гнев рукоприкладством? Существовал проверенный веками способ доказать свое моральное превосходство. Хозяин порет провинившегося раба - что может быть символичнее?
      Прежде, чем ударить, господин оберштурмбанфюрер сказал с холодной ненавистью:
      - Прав наш рейхсфюрер - слишком уж большое количество людей является существами более низкого уровня, чем животные. Глядя на вас, нельзя с этим не согласиться.
      После чего яростно взмахнул рукой. Двенадцать футов плетеных волокон неуклюже взвились, звучно шлепнув о стеллаж с книгами. Офицер еще раз попробовал. Нет, снова не получилось - оружие требовало умения, которого не было. Тогда, вспылив, он швырнул кнут на пол, шагнул и с ходу ударил кулаком. Вот это господин Вольфганг явно умел делать - попал точно в скулу. Голова Индианы мотнулась, ощутимо стукнув о затылок сидящего сзади отца.
      Старик бурно вздрогнул:
      - Да, Инди?
      Оказывается, он давно спал, убаюканный разговорами, в которых ему не было места. Задремал - незаметно для себя и для увлеченных сладкими воспоминаниями молодых людей, - решив не вмешиваться в чужие выяснения отношений, а вот теперь его разбудили…
      Зато отключился Джонс-младший. Хороший ему досталсяудар,
      профессиональный. Он отключился, и сознание перестало противиться напору расторможенной памяти: вокруг был вовсе не оккупированный врагами замок, а чудесная страна Венеция, поздний вечер, струящаяся из душа вода. Рядом дьявольская женщина, лучше которой нет на свете… Кинокамера, стыдливо отъехавшая в сторону по воле трусливого режиссера-ханжи,вдруг
      взбунтовалась и вернула кадр зрителю. Сумасшедший эпизод продолжился, потому что ни популярное кино, ни истинная жизнь археолога не могут обойтись без любви. Эльза отмывала пахнущего канализацией американца, наслаждаясь его нетерпением, Эльза тащила человека из ванной, не позволив ему вытереться и сама оставшись мокрой, но до постели Эльза не добралась, обрушила спутника прямо на пол, не выдержала накала кипевшей в ней страсти, оседлала, вобрала тугое мужское нетерпение в себя, - слабо вскрикнув от внезапного счастья, - она все сделала сама, реализуя свой же сценарий романтической сцены… Она мгновенно обезумела, вслед за потерявшим голову мужчиной, она кусала его губы, терзала пальцами сильное тело под собой, вела себя так, будто после пожилого Генри у нее не было мужчин (может и вправду не было?), потом она прыгала, прыгала, прыгала, не щадя своих коленей и чужого торса - все и всегда эта женщина делала сама. Партнер не послушался, поскольку у него женщин не было много месяцев подряд. Скачки прервались - к жестокому разочарованию хозяйки, - коллеги молча пришли в себя, лежа на полу, затем перебрались наконец на сухую чистую перину, оставив после на полу неопрятную лужицу, и… Чем сильнее было разочарование Эльзы, тем глубже был ее восторг, потому что нетерпение гостя восстановилось уже через минуту, о-о, еще как восстановилось! И вновь эпизод продолжился, скручивая венецианскую ночь в моток нечетных, наслаивающихся друг на друга кадров. И вновь изголодавшаяся самка, сбросив шелуху аристократических манер, раз за разом овладевала прирученными деморализованным зверем. Да, той призрачной ночью несгибаемый Индиана Джонс впервые в жизни был совращен и изнасилован…
      Он очнулся.
      Лишь мгновение пребывал он в нокдауне, но мгновения ему хватило,
      чтобы заново пережить свое падение. Это мираж, - решительно сказал он себе, рывком выкарабкиваясь из мира грез. - Ничего этого не было… И все-таки - странно получается! Прошлое повторилось. Второй раз сын сблизился с женщиной, с которой когда-то был близок отец. Именно так: стоит какой-нибудь женщине понравиться Индиане, как оказывается, что ее уже "проверил" профессор Генри Джонс. Нелепость, варварство, хамство… А если взглянуть с другой стороны? - ухмыльнулся Индиана. - Например, с точки зрения отца? Получается, что едва Джонс-старший сойдется с какой-нибудь хорошенькой девочкой, как немедленно появляется невоспитанный Джонс-младший и все ломает… Встряхнувшись, он очнулся окончательно.
      Вольфганга в помещении уже не было. Вообще, никого кроме пленников
      здесь не было: жених и невеста громко ругались в коридоре. За дверями метались возбужденные голоса, обсуждая единственный вопрос - убивать Джонсов или нет? Вольфганг несколько истерично собирался застрелить одного из этих псевдолюдей, причем, желательно до отъезда в Искендерон. Его пытались успокоить и образумить с чисто женской запальчивостью. Мол, Джонсы могут понадобиться в качестве консультантов, а чтобы они работали, нужно шантажировать каждого угрозой пыток, примененных к другому, то есть нужны они именно вдвоем, в конце концов это ведь идея Бьюкенена, который знает их психологию лучше всех остальных, и сам Урбах согласился, добавив к схеме Лилиан, которая, похоже, дорога обоим янки, и пусть Хорхер злится, это ведь так прекрасно, когда Хорхер злится, правда, милый?.. Охрана разумеется, не вмешивалась в чисто семейный конфликт, ожидая каких-либо указаний.
      Джонсы были оставлены в одиночестве! Поразительная беспечность.
      - А хорошо я вздремнул, - удовлетворенно изрек старший, пытаясь потянуться, - знаешь, сразу полегчало… - но Индиана не дал ему времени понежиться в сладком бездействии:
      - Некогда языком болтать, отец! Попробуй залезть ко мне в карман пальто, в правый. Дотянешься?
      - Зачем, Инди?
      - Затем, что пора бежать отсюда, - торопился сын. - Делай, что тебе говорят!
      Руки у обоих пленников были сзади, за спинками стульев. Причем, старого археолога привязали не так тщательно, как молодого. Он чуть сдвинул под веревками локти и уцепился пальцами за полу чужого пальто, затем, перебирая суконную ткань, добрался до кармана.
      - Там зажигалка, вытаскивай, - скомандовал Индиана.
      - А что дальше?
      - Подпали веревку. Только аккуратно, руку мне не сожги.
      Профессор неуклюжими движениями онемевших пальцев нажал на кремень и, разумеется, обжег сам себя. Ойкнув, он выпустил зажигалку. Та упала на ворсистый ковер, продолжая давать маленькое уютное пламя. Шерсть тут же перехватила инициативу, и через пару секунд возле стульев пылал маленький костер. Который, впрочем, быстро расширялся, расползался, рос ввысь. Особенно охотно, как выяснилось, горело пятно, оставшееся от пролитой "крови Кали".
      - Что я наделал… - с безмятежным смущением пробормотал старик.
      - К камину! - не растерялся Индиана. - Спокойно, отец! Упрись ногами в пол и на счет "два" приподымайся на носках!
      Камин был прекрасен, его действительно стоило осмотреть поближе. Огромных размеров очаг - высотой по грудь человека. Карниз, украшенный обелисками, а также гербовым картушем с орнаментом в виде лилий. Боковая часть, состоящая из пары смотрящих друг на друга герм.
      - Раз, два, - командовал сын отцу. - Раз, два…
      Конструкция из стульев конвульсивно дернулась в заданном направлении и плавно повалилась на бок. К счастью, обошлось без грохота. Падение было мягким, - на выступающие плечи связанных людей. Только старик растерянно застонал, но это в коридоре также не услышали. "Попали точно на пятно! вспыхнула в голове Индианы бешеной силы мысль. - Все-таки погубит меня это зелье, вот ведь не везет!.." И вернулась ненависть - привычное чувство, рабочее. Веревка оказалась наименее огнестойким материалом из всех, попавших в огонь, она исчезла мгновенно, поэтому борьба была недолгой. Помогая себе нечленораздельным мычанием, Индиана высвободил руки, выдрался из покорно лопающих пут и пополз, оттаскивая отца. Затем он вывинчивался из начинающего тлеть пальто, сбивал убийственный жарс куртки
      Джонса-старшего, и уже осмысленно шипел: "В камин, я же сказал - в камин!" - Почему в камин? - слабо удивился отец.
      Индиана не ответил. Он метнулся, перепрыгнув через пылающую полосу, в другой конец библиотеки, схватил свой верный кнут, к которому уже подбирался огонь, и вернулся. Он грубо затолкал отца в каменную нишу, влез сам и шепотом предупредил:
      - Держись за стену, сейчас поедем.
      Распрямившись, он пошарил рукой по шахте дымохода и нащупал толстый стальной стержень. Небольшое усилие, и стержень был выдернут. А сбоку обнаружился рычаг, который можно было потянуть на себя: теперь усилие потребовалось побольше, ведь система слишком давно не использовалась.
      - Ой, - жалобно пискнул отец, когда ниша вместе с людьми начала поворачиваться, уходя прямо в стену. - Что это?
      - Ничего особенного, нормальный потайной ход, - сказал Индиана, еще раз налегая на рычаг. - Только не вздумай совать пальцы в щель!
      Ниша повернулась на сто восемьдесят градусов и замерла, прочно встав в пазы. По ту сторону стены был устроен точно такой же камин, с такими же гермами по бокам. Но интерьеры оказались совсем другими: здесь была гостиная.
      - Как интересно! - восхищенно прошептал отец. - Для чего понадобился такой странный тайный ход?
      - Отлично! - невпопад ответил сын. - Я сразу сориентировался, когда нас привели в библиотеку Гостевой башни… Все в порядке, сэр, мы попали на спальную половину. Первый из Груммов был большой чудак, он придумал целую систему, чтобы втайне от жены посещать ее подруг, гостящих в замке. Якобы в библиотеке засиживался…
      - А ты как про это узнал?
      Индиана помедлил, осторожно оглядывая помещение.
      - Если не ошибаюсь, там дальше должна быть анфилада из трех комнат. В самом конце - еще ход, на винтовую лестницу, а лестница выводит прямо к реке… Как я узнал, спрашиваешь? Гостевая башня особенно подробно описана в воспоминаниях архитектора, который строил замок. Я нашел в архиве венской ратуши неопубликованную рукопись этого несчастного человека. Я очень хорошо подготовился к визиту, отец.
      - Моя школа, - старого профессора переполняла гордость.
      - Иди за мной, - сказала Индиана. - И помалкивай.
      Они двинулись. Им действительно пришлось одолеть несколько комнат, расположенных анфиладой: роскошный кабинет, роскошная ванная, наконец, непосредственно будуар. Именно в последней комнате и возникло досадное препятствие, едва не сорвавшее решающий бросок на свободу.
      Бескрайнюю постель с шелковым балдахином занимал один человек. Он сидел в позе "лотоса". Голый до пояса, в укороченных белых подштанниках, а на голове почему-то - круглая шапочка сочного черного цвета, украшенная золотыми рунами. С шапочки свисала красная вуаль, закрывшая человеку лицо до губ.
      На ковре лежали рогатый шлем и мантия нацистского священника, а также китель без погон, галифе и мундир с серебристыми околышками на лацкане в виде двух зловещих рун "Зиг", похожих на молнии. Фуражка с черепом на кокарде валялась на подоконнике - по-простому. Два руна "Зиг" - это СС. Это знак Небесного Огня, это мостик между Богами и Истинными Потомками. "Ар-Эр-Ис-Ор-Ур", - отчетливо выговаривал нацист, разделяя звуки быстрыми движениями рук: он водил ладонями перед своим лицом, прикладывая их поочередно к шее, к груди, к животу. "Ар-Эр-Ис-Ор-Ур…" - монотонно шептал он, пробуждая сакральную формулу Вечности, Бессмертия, Вечного Солнца… Зиг хайль! - усмехнулся Индиана, бросаясь вперед. - Ну, держитесь, язычники!
      Человек глубоко медитировал, но появление гостей мгновенно вывело его из столь беспомощного состояния. Он вздрогнул, очнувшись,как бы
      почувствовав присутствие посторонних душ. Он вытолкнул вперед сжатый кулак и спокойно сказал:
      - Стоп!
      На среднем пальце сжатой в кулак руки поблескивал серебряный перстень с кинжалом.
      Индиана остановился. Почему, и сам не понял. Он собирался ударить рукоятью кнута - наотмашь, не жалея чувств. Но что-то ему помешало. Соперники молча смотрели друг на друга, один сквозь вуаль, другой открыто.
      И вдруг - словно туман вполз в спальню, словно вязкая пелена сковала мысли и движения. Человек на кровати начал медленно приподнимать вуаль…
      - Ай! - истерично вскрикнул сзади Джонс-старший. - Уберите, мне страшно!
      Индиана пытался рассмотреть лицо соперника, однако не получалось, никак не получалось. Творилось какое-то безумие. Здравомыслящему американцу неожиданно показалось, что его накрывают грязным, засиженным мухами стаканом, и от понимания столь чудовищного факта к горлу подступила тошнота, и тогда, чтобы сбросить наваждение, он заставил себя разлепить непослушные губы:
      - А я тебя знаю, маска…
      Очевидно, это было не совсем то, чего ожидал нацист. Очевидно, строптивость гостя заставила его занервничать. Он не выдержал первым сунулся под подушку, выдернул пистолет, сбросил оружие с предохранителя, но именно такое простое и разумное поведение разорвало паутину. Стена, возведенная чужой психикой, рухнула, грязное стекло разбилось: Индиана освободился. Точнее, сначала Индиана чисто рефлекторно взмахнул кнутом, среагировав на пистолет, и только затем обрел себя. До стрельбы дело не дошло - кнутовище удачно перехлестнуло руку врага, и плоский "Вальтер" (модель "38", укороченный, какие особенно любят гестаповцы) совершил красивый пируэт, утонув в складках перины. Археолог вновь бросился вперед, распираемый яростью и стыдом. Но сила нациста, оказалось,не
      ограничивалась практической парапсихологией: он сделал кувырок, прямо из сидячего положения, и нападавший промахнулся. Схватка длилась еще несколько секунд. Гость снова пытался достать хозяина спальни, тот непринужденно ушел от удара, затем уже хозяин пыталсявразумить
      невежливого гостя босой ногой, выполнив балетное фуэте, и определенно попал бы пяткой в висок, если бы опытный ученый не отскочил назад. Воспользовавшись заминкой, нацист рванулся прочь, и уже через мгновение он шлепал босиком по кафелю ванной комнаты.
      Преследовать или не преследовать? Жаждой мести горели ладони, но рядом был отец, который сползал на пол, привалившись к драпированной бархатом стене, который хныкал, судорожно закрыв шляпой лицо: "Не надо, уберите факел, горячо!", и упущенного мгновения хватило, чтобы погоня потеряла смысл.
      - Бежим, отец! - сын нетерпеливо поднял его на ноги, разжал ему скрюченные пальцы, отодрал руки от лица, водрузил стариковскую шляпу на привычное место. Тот слабо вырывался. В помещении было тихо, совсем не страшно, и здравый смысл вернулся к знаменитому профессору.
      - Что это было, Инди?
      - Успокойся ты наконец! Просто гипноз, никаких тебе факелов.
      - Значит, это гипнотизер был? - безумно обрадовался отец. - Не Томас Торквемада? [Видный деятель испанской инквизиции пятнадцатого века, отличавшийся незаурядной жестокостью.]
      - Торквемада? - в свою очередь выпучился Индиана Джонс.
      - Ну, который хотел хворост вокруг меня поджечь… - неуверенно объяснился старик и вдруг трусливо оглянулся. - За то, что апокриф у меня в кармане нашел… - он потряс головой и робко улыбнулся.
      Сын неприятно хохотнул. Но сразу оборвал себя:
      - Занятный страхи у тебя в мозгах, отец, не сравнить с моими… Нет, аутодафе для тебя пока не предусмотрено. Актера в подштанниках звали не Торквемада, он имеет другой сценический псевдоним.
      Джонс-младший торопливо собрал разбросанные по комнате части эсэсовской формы, решив, что все это не может не пригодиться в пути. Нацистские регалии, обильно украшавшие мундир, были незнакомы доктору археологии. Впрочем, некто Мертвая Голова явно принадлежал не к простым офицерам, если судить по покоям, которые тот занимал…
      - А куда бежать, Инди? - спросил Генри Джонс.

6. ЧТО ЕСТЬ СВОБОДА