— Уолт! — окликнул Делберт, не успев отплеваться от травяной пыли, Он снова оказался умнее меня и не тратил времени на самостоятельное изучение дна шахты. — В какой ты стороне?

— Здесь!

Он правильно понял, откуда идет звук. Еще два раза подтянув тело, я почувствовал, как рука Делберта коснулась моей лодыжки.

— Они не полезут следом, Уолт, не думай об этом. — Его голос звучал слегка неестественно — то ли волнение так его искажало, то ли стиснутое пространство туннеля. Но не страх, и я обрадовался этому больше, чем уверению, что погони не будет. — Ты слышишь, где мистер Риденс?

Чем дальше мы отползали от клейменовской «башни», тем яснее становились звуки впереди. Шуршание ткани, шорох осыпающихся комочков земли и обуви, мягко скребущей по дну лаза. Мне показалось, я уловил даже сопение.

— Джейк! Айрис!

— Да, мистер Хи'ллбери.

Голос девочки остался серебряным и нежным. С ней ничего не случилось, мы сумеем выбраться все вместе. У меня в груди вдруг забился, словно второе сердце, тугой горячий мяч радости. Захотелось не ползти, а лететь, как торпеда. Запеть. Выпить стаканчик. Но туннель слишком ограничивал возможности, и я только спросил:

— Ты вид…

какое «видишь», олух, сам хоть что-нибудь видишь? слышишь Джейка?

— Нет, — сразу отозвалась Айрис. — Слышала в первую минуту, но он уже слишком далеко ушел. Надо его догнать?

И это вместо того, чтобы плакать, пугаться каждого шороха и требовать немедленного спасения! Молодчина девочка. Делберт знал, в кого влюбляться.

— Попробуй, — сказал я. — И если нагонишь, попроси подождать нас.

— Осторожно там, Айрис, — добавил сзади Делберт.

Если бы он мог меня обогнать, конечно, сам бы кинулся вынюхивать Джейка, но ширина лаза не позволяла двоим поравняться. Я и так все время задевал плечами стены. Может, если лечь набок… Нет, не сгибая колен, на боку все равно ползти не удастся.

Шорох впереди стал громче, я слушал, как он удаляется, и тоже попытался ползти быстрее. На голову посыпалась земля. Не знаю, с какой скоростью пробирался тут Джейк, но мне и мечтать не стоило о том, чтобы догнать Айрис.

Странно, что никто из моухейцев не рискнул спрыгнуть следом за нами. Может, как-то умудрились разглядеть внизу мох и решили не осквернять его перепревшие останки? Но интуиция подсказывала мне, что подоплека другая. Делберт слишком уверенно сказал, что они не станут ползти следом. Как будто заранее знал о существовании этого лаза. Как будто все они знали. И боялись того, что может находиться в туннеле. Воображение заработало, как дизельный двигатель, предлагая мне на выбор неожиданные повороты сюжета.

Парень попадает в заложники к террористам — или в плен во время войны на островах — или его похищают, чтобы потребовать у родных выкуп, но, когда бедняга оказывается в подвале, он неожиданно обнаруживает, что в одном месте кладка стены выглядит свежей и относительно хрупкой. За парнем никто не следит, в придачу в подвале отыскивается лом, и всего через часок он видит черную пасть подземного туннеля. Как раз в эту минуту его похитители спускаются в подвал проверить, все ли в порядке. Но ни один из них не спешит нырнуть в туннель вслед за беглецом. Наоборот, они торопливо восстанавливают кладку. А парень ползет по узкой сырой шахте, пока дорогу не перекрывает бездонное подземное озеро, где он и утонет… пока земля под ним не вздувается и не засасывает его, как болото… пока свод туннеля не рушится, накрепко засыпав его руки и ноги и предоставляя великолепный шанс умереть медленно и мучительно. Точно как обещал Ларри О'Доннел.

Не самые лучшие идеи для того, кто на самом деле ползет под землей и, как ни напрягает глаза, все равно не видит ничего на расстоянии четырех дюймов от себя. Но отделаться от мрачных картинок я не мог. Руки ныли от локтей до запястий, правый рукав рубашки порвался, и колени требовали хоть короткого отдыха, а перед глазами мелькал выдуманный парень, здорово похожий на меня самого. Вот навстречу ему ползет отвратительное чудовище, похожее на гигантского крокодила, и одним махом откусывает голову. Вот выскакивает из темноты отряд скорпионов, чтобы накачать непрошеного гостя ядом. Где-то я читал, что от яда скорпионов головы укушенных раздуваются. Мерзость! Впрочем, о том, в каком виде его найдут, моему герою беспокоиться нечего, потому что никто его, конечно, не отыщет. Никогда. А может, вместо скорпионов на него накинутся крысы? Или туннель попросту приведет в другой тупик. И будет бедолага ползать туда-сюда, пока не сдохнет. А в качестве подготовки к этому знаменательному событию сойдет с ума и обгрызет до костей собственные пальцы.

— Уолт!

Я встряхнулся, отбрасывая мрачные фантазии. Голос Делберта звенел от напряжения.

— Ты ее слышишь?

Я слышал только его. А впереди темнота проглотила все звуки, включая шуршание осыпающейся земли. Где бы ни ползли Айрис и Джейк,

какое чудище ни пропустило бы их через мясорубку мощных челюстей

они были очень далеко от нас.

И очень глубоко, потому что провалились в озеро, полное жидкой смолы.

— Нет. Ничего не слышу.

— Ты уверен, что мы правильно ползем?

В каком смысле «правильно»? Сгибаем руки под нужным углом? Радость, толкавшая меня вперед, сбежала, не выдержав пессимистических идей воображения, и ее место теперь заняло раздражение, замешанное на страхе. Но Делберт уточнил свой вопрос раньше, чем я успел огрызнуться:

— Может, надо было свернуть в тот коридор?

Оп-ля! «Тот» коридор? Я полз, как машина, большей частью держа глаза закрытыми и ожидая каждую минуту обнаружить перед собой обрыв или тупик. Искать какие-то боковые коридоры мне в голову не приходило.

Конечно, как бы там уместилась нормальная мысль, если я до отказа забил башку дурацкими сюжетами!

Разозлившись на себя еще сильнее, чем на мальчишку, я, однако, сумел сообразить, что развернуться в проходе не смогу. Да и Делберт скорее всего не сможет. Ползти задом наперед не хотелось. И какой шанс, что надо пробираться другим туннелем? Этот с такой же вероятностью может вывести нас куда-то за пределы Моухея. Вдруг мы уже не под деревней, а под каким-нибудь мирным лугом за десяток миль от треклятого райского места?

— Не знаю, что надо было делать, — честно ответил я. — Но предлагаю двигаться дальше. Вернуться всегда сможем.

Интересно, я когда-нибудь перестану врать?

Глаза свыклись с мраком настолько, что я видел свои руки. Набравшись наглости, попытался даже разглядеть стрелки на наручных часах. Не вышло. Давно [ надо было купить часы с подсветкой. И мобильник надо было не забывать. И еще много чего надо было сделать. Но в первую очередь — свернуть в боковой лаз, обнаруженный Делбертом. Потому что туннель, по которому мы ползли, внезапно закончился. Без всяких монстров и смоляных озер. Я в очередной раз выбросил руки вперед, но не успел упереться локтями в землю, как пальцы вдруг заскребли по камню.

— Делберт, снова камень начался, — выдохнул я, готовый поверить, что мы накинули круг (сволочной туннель несколько раз изгибался) и вернулись в подвал

Клейменов. Но в этот обложенный камнем тупик не падал свет из пробитой стены

потому что ее уже замуровали, точно, как ты придумал

и никакого мха на полу не было. Подтянувшись посильнее, я почувствовал, что земляной потолок исчез. Осторожно приподнялся, поднял руки над головой, как карикатурно нарисованный герой тупого мультфильма, и ничего не нащупал. Можно было вставать… Ага, хоть в полный рост. Но радости от этого я не почувствовал. Умереть стоя — это только для лозунга хорошо.

И все-таки стоять было приятно. Колени и локти саднили, но я воспринимал их нытье как благодарственную песнь в честь долгожданной передышки, а не жалобу. Прислонился спиной к ледяной стене, откинул голову, чтобы затылок тоже ощутил холод. Может, вымерзнут раз и навсегда все идиотские выдумки?

Джейка и Айрис в этом тупике не было. Значит, они в самом деле свернули где-то на полдороге. Пусть им повезет больше, чем нам! А Делберт вполз следом за мной и, наверное, видел меня так же, как я его — нечетким темным силуэтом.

— Это точно тупик? — спросил он.

— Напротив входа глухая стена. Здесь, где я стою, тоже. Справа проверь сам.

Пока он ощупывал стену, я прикидывал, чем может обернуться наш побег. На данный момент имелось три варианта: обсосанным до кости «сдохнуть в туннеле», «вернуться назад, ощупывая каждый дюйм стен, и свернуть в боковое ответвление» и «поднять тут шум и надеяться, что моухейцы спустят нам лестницу». От третьего я отказался сразу.

— Лестница, — сказал Делберт.

— Что?

— Эта стена — все равно что лестница. Пощупай.

Я сделал шаг вперед и провел ладонью по правой от туннеля стене. В кладке действительно были глубокие выемки, расположенные по вертикали примерно в футе друг от друга. Кому пришло на ум долбить их, если проще было установить нормальную лестницу?

Ты все еще хочешь от Моухея чего-то нормального, Уолт ?

Нет, спасибо, не хочу. Честно. Только выжить не откажусь. Вместе с мальчишкой, который привстал на цыпочки и запрокинул голову, стараясь определить, как высоко придется подниматься по стене.

— Кто полезет первым? — спросил он. Человек-паук. Или еще какой-нибудь герой, у которого это получится. А я смогу только свалиться с высоты пятнадцати футов и рассадить себе голову напополам о булыжники на полу этого колодца. Был бы ты, парнишка, мутантом, тогда хоть с голоду не помер бы. Атак какая выйдет польза?

— Я. А ты не спеши. Нечего надрываться обоим. Если там найдется выход, я тебе крикну.

Насколько я мог видеть в густой темени, Делберт кивнул. Сел на пол и вытянул ноги.

— Думаешь, мистер Риденс и Айрис поднялись?

— Скоро узнаем

Я ухватился за выемку чуть выше своей головы, ногой нащупал другую в полутора футах от пола. Она оказалась глубокой, и нога встала на нее крепко. Следующая повыше. Ага, есть. Тоже солидное углубление. Теперь подтянуться и левую руку вверх. Влево-вправо… Это даже хорошо, что выемки идут не по одной линии, так легче лезть. И ничего страшного нет. Не сложнее, чем сдать школьный зачет по физкультуре. Только не напоминайте вслух, какие у меня стояли оценки по этому предмету, а то я точно упаду.

Но я не упал. Медленно карабкался по стене, войдя в своеобразный ритм, нащупывал выемку за выемкой и ни разу не глянул вниз. Вместо того чтобы угадывать, каким окажется конец подъема, считал выдолбленные в камне «ступени». На сороковой голова слегка закружилась. Надо было подольше отдохнуть, прежде чем штурмовать Джомолунгму. «Дорогие телезрители, наше агентство новостей с прискорбием сообщает, что группа альпинистов, поставившая перед собой цель взойти на высочайшую вершину мира в полной темноте, потерпела поражение. Большую часть спортсменов удалось спасти, но Уолтера Хиллбери, автора двух бестселлеров, преданного друга и человека, намерившегося спасти свою душу, обнаружить пока не удалось. Ведутся поиски». Произнося это, Энни сделает печальное лицо и еле заметно вздрогнет — специально для тех зрителей, кто знал о нашей любви.

Я употребил слово «любовь» так же автоматически и бездумно, как раньше употреблял слово «душа», но мигом одернул себя. Да, мы с Энни чуть не поженились, и, возможно, я потерял не все шансы надеть кольцо на ее безымянный палец — конечно, если когда-нибудь доберусь до Эл-Эй, причем живым, но я ни за что не стал бы убивать ради нее. А если бы на карте стояла моя жизнь, не смог бы ради нее не убить. С моухейской точки зрения, то, что было между мной и Энни, имело ровно столько же отношения к любви, как возня Айлин и Дилана в пустом доме. Так что надо быть поосторожнее с этим словом. Иногда жизнь слишком наглядно показывает, что оно не только наживка в рекламном ролике или в мыльном сериале для домохозяек.

Я добрался до шестидесятой ступеньки, хотя мысли об Энни отвлекали от счета. И, в очередной раз вытянув руку вверх, обнаружил, что достиг верхнего края колодца. Колодца в буквальном смысле, потому что поверху его перекрывали не камень или металл, а плотно подогнанные друг к другу доски. Обычная крышка для колодца; на том, что был за домом моей бабушки, лежала такая же. Придавленная камнем для надежности.

Если на этой тоже лежит камень, можно спускаться сразу. Да и чтоб приподнять саму крышку, придется напрячься изо всех сил, удерживаясь на стене только одной рукой. Какой? Спросите чего полегче. Обе присосались к верхним выбоинам испуганными пиявками. И обе заметно дрожали, хотя я и старался не обращать на это внимания. Нет, нет, все будет в порядке. Я удержусь. Хотя бы потому, что падать выйдет слишком высоко. Примерно как с шестого этажа.

Стоп!

В Моухее нет домов выше двухэтажных. Пусть высота одного или даже двух этажей приходится на подвал, все равно здание, частью которого является этот колодец — или вентиляционная шахта, если хотите, — стоит не в Моухее. Где бы мы ни оказались, это будет не райское место!

Я не удержался и захохотал, как сумасшедший, левая рука сама собой оторвалась от камня, гулко заколотила по дощатой крышке. Выпускайте нас! И делайте с нами что хотите, но сначала налейте шампанского. Всем присутствующим шампанского! Я плачу!

— Поднимайся, Делберт! — крикнул я. — Все в порядке! Слышишь?!

Эхо заметалось по длинному каменному стволу, но Мальчик не ответил. Что за черт? Не мог же он уснуть! И сверху тоже не доносилось ни голосов, ни шагов.

Куда может выходить эта труба? Предположим, на чердак. Тогда неудивительно, что никого нет рядом.

— Делберт! — еще раз крикнул я. Правая рука дрожала все сильнее. Мой бывший официальный помощник молчал как рыба. — Делберт!

О том, чтобы благополучно спуститься, не могло быть и речи. О том, чтобы отколоть акробатический номер в стиле голливудских боевиков, например, раскачаться, вися на руках, и ногами сшибить деревянный щит, как пушинку, — тоже. Восторг схлынул так же быстро, как пришел. Теперь я впился в самую верхнюю выемку левой рукой и несколько раз сжал и разжал пальцы правой. Они немного онемели, но когда я потряс кистью, ток крови начал восстанавливаться. Надо действовать быстрее, левая рука долго не выдержит.

Я поплотнее прижался к стене, носки туфель уперлись в камень. Колени сообщили, что считают дополнительную нагрузку совершенно лишней. Я мысленно посоветовал им обратиться в профсоюз и медленно поднял правую руку. Она осталась слегка согнутой, когда растопыренная ладонь уперлась в доски. А теперь ходи с туза, Уолт, и надейся, что играешь не с шулерами!

От толчка я чуть не сорвался, громко выдохнул, выпустив из легких даже тот запас воздуха, которому полагалось находиться там и после смерти,

давай, давай, повтори это слово еще раз, накличешь приятный сюрприз

но полностью распрямить руку не смог. Крышка подалась примерно на полтора дюйма, но умные хозяева что-то поставили сверху, и тусклый луч света полос-. нул меня по глазам всего на миг. Каждый мускул напряженного тела ощутил, как крышка возвращается на место.

Никогда раньше я не ругался с таким чувством. Слова, запретные в приличном обществе, показалось, обрели физическую плотность и упали на дно провала. Повезло, не зацепили Делберта, уже поднимающегося вслед за мной.

— Что случилось, Уолт? — крикнул он. Наконец-то подал голос, и на том спасибо. Но я не стал язвить. Без пространных комментариев объяснил, что не могу поднять деревянный щит, который перекрывает выход.

— Спиной? — переспросил мальчик. —Что?

— Ты его спиной поднимаешь?

И зачем только ему разрешали смотреть боевики! Крутым киношным парням ничего не стоит встать на последнюю «ступеньку» и выпрямиться, поднимая упрямую крышку над головой, как пушинку. Но я-то не результат компьютерной графики. И я…

Вполне могу это сделать. Встать, конечно, не на самые верхние выемки, но на те, что сейчас находятся на уровне моих колен. Или даже на следующие. Я опустил руку и нашел их края. Да, согнусь, как обезьяна, а потом резко выпрямлюсь и, как только крышка пойдет вверх, ухвачусь намертво за верхний край колодца. И подтянусь. А потом вспорхну и полечу прямиком в Лос-Анджелес, небрежно помахивая руками и посылая воздушные поцелуи пилотам сверхзвуковых авиалайнеров. Чего, мол, отстаете, ребята…

Еще одна такая выдумка — и сорвусь без всяких трюков. Еще пять минут без выдумок — и результат будет тем же. Значит, надо пробовать. У меня хороший козырь: крышка не закреплена и навесной замок на нее не прицепили. Пусть с трудом, но она подается, а это главное. Кроме того, что бы ни было на ней навалено, это точно не валуны, обросшие мхом.

— Ты высоко поднялся? — крикнул я. Ответ пришел сразу:

— Не очень. Дна не видно, точно не могу сказать.

— Прижмись к стене. Не двигайся, пока не разрешу, и, если я упаду, не пугайся.

Наши голоса метались в темноте, как растревоженные в ночном лесу зверьки.

— Тебе нельзя сорваться, ты слишком высоко, — сообщил мне Делберт удивительную новость. И тут же добавил: — Просто продержись там. Уолт, я сейчас поднимусь и сделаю все, что надо.

Я хотел рассердиться. Заорать на него, напомнить, кто из нас двоих главный, а кто еще молокосос. Это было бы естественно и разумно; Но сильнее гордости и разума во. мне всплеснулось искреннее чувство благодарности и что-то здорово похожее на любовь старшего брата к этому мальчику, готовому снова защищать меня. Я не стал на него орать. Вообще не ответил.

А до крышки все-таки совсем не большое расстояние. Если толкнуть спиной и плечами изо всех сил, можно будет почти до пояса высунуться наверх, подтягиваться практически не придется.

Я осторожно переставил ноги повыше, всего на одну «ступеньку», и почувствовал, что начинаю терять равновесие. С выгнутой колесом спиной держаться было намного труднее. Но испуг не успел сдавить сердце. Вдруг вспомнилось ощущение рукоятки ножа, зажатого в кулаке, жирной кожи, скользящей под моей рукой, и податливость уха, придавленного к черепу. Я выиграл схватку с Дольфом Маккини, я чудом получил тайный выход из Моухея, и что, эта невероятная история может кончиться падением на камни с высоты шестидесяти футов? Еще чего! Законы жанра не позволят!

С криком, как бросающийся в атаку берсеркер, я распрямился во весь рост, животом прижимаясь к стене, балансируя в четверти дюйма от гибели и поднимая проклятую крышку спиной, плечами, макушкой, обеими руками. Слабый свет поздних сумерек ударил по глазам не хуже полицейского прожектора, какой-то ящик тяжело загрохотал по полу, откатываясь прочь, и я обрывком мысли поблагодарил бога за то, что поднялся в полный — и опять хвала господу, не маленький — рост. Когда крышка поднялась, она не отлетела, а встала вертикально посреди отверстия, чуть не ударив меня по лицу. Будь я пониже или рассчитывай действовать поэтапно, точно сорвался бы, а так сумел продолжением рывка вытолкнуть проклятый кругляш наружу и в последний миг, до отказа вытянув руки вперед, ухватился за край лежащего на деревянном полу ковра. Он не сдвинулся, плотно прижатый к половицам древней железной кроватью и массивным шифоньером. В паре футов от меня лежала на боку прикроватная тумбочка, минуту назад стоявшая на крышке «колодца». Ход выводил не на чердак и не в логово подземных тварей, а в обычную человеческую спальню. Скромную, очень чистую комнату с единственным окном, завешенным плотной белой шторой. Лунный свет, пробиваясь сквозь нее, давал возможность рассмотреть все мелочи обстановки.

Но мне было не до оценки дизайна. Нашарив ногами предпоследнюю ступеньку, я оттолкнулся — сделал бы хоть один такой толчок на уроке физкультуры, получил бы пожизненное «отлично» по прыжкам в высоту—и, рискуя разорвать изношенный ковер надвое, выбрался наверх. Чувствовать под собой твердый пол, сквозь который нельзя провалиться, было великолепно. Однако победный танец пришлось отложить на потом. Вскочив, я наклонился над провалом, снова набирая в легкие сырой холод.

— Делберт! Делберт, как ты? Где ты?

— Поднимаюсь. — Его голос прозвучал весело. — Где мы?

— Скоро сам увидишь.

Пока он поднимался, я получил возможность передохнуть. И осознать, что весь мой героизм не стоил бы выеденного яйца, поставь хозяева на люк шифоньер, а не тумбочку. Кстати, они что, не слышали грохота и моих воплей? Пусть бегут сюда, пусть вызывают полицию — пожалуйста. Лишь бы кто-нибудь появился и сказал, где мы находимся. Но из-за двери не слышалось ни звука. Никого нет дома? Если подумать, это тоже нам на руку. Устроим разбирательство через часок, а пока полежим прямо тут, на тонком дешевом коврике. Мое измученное тело гудело от боли. Сколько же мы ползли? Часы показывали десять минут десятого. Неплохой марш-бросок. Извините, полз-бросок.

Исследовать чужой дом в одиночку мне не хотелось. Растянувшись на спине, я наслаждался условной мягкостью ковра и собственной неподвижностью. И только услышав, что Делберт приближается к люку, заставил себя подняться. Протянул ему руку и помог выбраться без акробатических финтов.

А потом постарался не слишком вытаращивать глаза, но как раз это и не получилось. Футболка Делберта была не просто грязной. С правой стороны ее от плеча до живота украшали бесформенные алые потеки, уже начавшие приобретать коричневый оттенок.

— Где ты поранился?!

Ничего острого в туннеле не было, я же первым проходил этот путь. Разбил плечо о камни, когда падал?

— Это мистер О'Доннел, — ответил Делберт. — Он не успел схватить меня, когда я спрыгивал, поэтому выстрелил вслед.

— Что он сделал?

Я собирался брать на себя грехи этого человека. Я благодарил его за помощь, когда полз в темноте.

— Я сунул «браунинг» за пояс, когда пролезал в дыру, — пояснил мальчик. Его лицо было землисто-бледным, и мое многоопытное воображение не помогло понять, как он сумел проползти по туннелю и взобраться на высоту шести этажей с огнестрельной раной в плече. — Мне нужны были обе руки. Но я слишком резко дернулся, перебрасывая ногу в провал, и пистолет выпал. Проскользил по полу точно к мистеру О'Доннелу, и он сразу поднял его. И…

Делберт выразительно скосился на свое окровавленное плечо.

— Я думал, Ларри прикрывает тебя. Он же кричал кому-то «отойди».

Сказал, а у самого щеки заполыхали от стыда за та-кую наивность. Надо было лучше запоминать уроки О'Доннела. Тогда сумел бы за минутной гордостью увидеть неизменную жестокость.

— Он моей маме кричал, — сказал Делберт. — Это она меня закрыла, чтобы мог спрыгнуть. А мистер О'Дон-нел потом оттолкнул ее.

Я почувствовал, как мой мозг начинает вертеться внутри черепа. Паула Энсон ради сына пошла против обшины? Нет, никаких скоропалительных выводов, одного раза хватит. Если Паула решила прикрыть Делберта, то это потому… потому что… — Она не хотела, чтобы кого-то из Энсонов отдали на заклание? — спросил я.

— Ага. — Делберт осмотрелся и, решив, что до кровати идти слишком далеко, присел на пол. — Она всегда этого боялась. Потому и кроликов держала. Я опустился на ковер рядом с ним. Мальчик выглядел так, словно вот-вот свалится в обморок. Сколько же крови он потерял? Ни разу не закричав от боли, даже в ту минуту, когда в его тело вошла пуля.

— Дай я посмотрю твою рану.

— Не надо! — выпалил он. — И так болит. А ты все равно не врач. Не трогай, хоть пока я отдохну, хорошо?

Его дыхание было неровным, а глаза горячечно блестели. Я решил, что настаивать не стоит. Если мальчишка еще сильнее разнервничается, вреда будет больше, чем пользы от неуклюжей перевязки. Лучше побыстрее вызвать «Скорую помощь». А для начала успокоить Делберта. И самому неплохо бы успокоиться.

Пока я рассуждал, мальчик вернулся к прежней теме.

— Мама… — выдохнул он. Язык метнулся по пересохшим губам. — Она изо всех сил старалась спасти имя… честь семьи. Даже не обращала внимания на то, что некоторые над ней подшучивали из-за кроликов. У нас ведь не держат никаких животных. Смысла нет: кормить надо, ухаживать, а при первом же дожде их в клочья разорвут. Если бы мамины кролики не в клетке сидели, им бы ни одного дождя не пережить. Ну, и если бы другой жертвы не было.

— Хочешь сказать, твоя мать рассчитывала предложить вместо тебя кроликов?

Он кивнул.

— Так моухейиам не обязательно жрать человечину?!

Делберт слабо пожал плечами.

— Я читал в одной из книг мистера О'Доннела, что и вампиры могут какое-то время пить кровь животных, а не людей. Только от этого они слабеют и сходят с ума. С нашими происходит то же самое.

— Выходит, они ближе к вампирам, чем к классическим оборотням?

— Вряд ли. Больше ничего не совпадает. Я в этом слабо разбираюсь, мистер О'Доннел лучше бы объяснил.

— Если я еще раз его увижу, я его убью.

Это не было пустой угрозой. Ничего общего с истеричной или пьяной обидой, никакой похвальбы. Я сам не ожидал, что смогу так холодно говорить о ком-то. Но как в начальной школе твердо знал, что хочу быть писателем, так и сейчас хотел при первой же возможности уничтожить Ларри О'Доннела. И был уверен, что сделаю это. Писателем ведь стал.

— Не надо, Уолт.

Делберт правильно расценил выражение моего лица и холодность тона.

— Не надо, — повторил он. — Айрис правду сказала — убийцу любить невозможно. Всегда будет страх примешиваться. Что-то в тебе появится внутри, от чего любой женщине рядом с тобой будет страшно. И до конца ни одна перед тобой не раскроется.

— Я уже убил Чеда, так что…

— Мистер О'Доннел — человек, — перебил меня Делберт.

В последнем он был прав. Но поговорить обо всем [, этом мы сможем попозже. Когда найдем хозяев дома и объясним свое невероятное вторжение. После того как Делбертом займутся врачи, а отряд полицейских со всем необходимым оборудованием отправится в туннель на поиски Джейка.

— Пойдем, — сказал я. — Пора показаться людям. Вызвать помощь. И умыться для начала.

— Зачем? — устало отозвался он. По привычке оперся на правую руку, чтобы встать, и сморщился от боли. — Думаете, с грязными лицами они нас не узнают?

Попросить объяснения странной фразе я не успел. Поднимаясь, Делберт сильно пошатнулся, едва не упал, и я, дурак толстокожий, наконец-то понял, чего ему стоило проползти по туннелю и подняться по выбоинам в стене. Подхватил его, обнял, поддерживая, и забормотал:

— Спокойно, Дэл, все будет хорошо, очень скоро будет хорошо.

Губы Делберта судорожно дернулись.

— Идем, — прошептал он.

Я не стал возражать. Медленно повел его к двери, левой рукой распахнул ее, и мы оказались в комнате гораздо большей. Широкие полосы лунного света лежали на старой мебели, переползали потертый ковер, чтобы забраться на диван. Я увидел допотопный телевизор в углу. Длинный журнальный столик, заваленный яркими цветными бумажками. Этажерку в стиле тридцатых годов с резьбой на стойках. Чуть левее нее висела большая картина: серая гора, с которой течет ярко-голубой ручей — наверное, имелся в виду водопад. А соседнюю стену оживляли два окна, на которых не только штор — даже занавесок не было. И меня передернуло, стоило глянуть наружу.

Ни о каком высоком этаже речи не шло. Ветки деревьев качались за стеклом, видна была трава и деревянный забор с синей калиткой. А еще дальше, у подножия холма, темнели силуэты людей. Почти людей.

Я стиснул зубы, рискуя сломать их. Вот почему пришлось подниматься так высоко! Горизонтальный лаз был прорыт в одной плоскости и закончился под холмом. Этажи, которые я воображал себе, взбираясь наверх, на самом деле были слоями земли. И дом, в котором мы оказались, рассчитывая на спасение, принадлежал Сельме Уибли.