Ваш Маньяк

Стрелка настучала ответ:

Маньяк!

Я в смятении! Если б Вы знали, какая буря чувств переполняет меня! Это такое для меня счастье! Такое счастье!

Но я тревожусь: вдруг мы не узнаем друг друга. Во что Вы будете одеты? Как Вы выглядите? Хотя бы в общих чертах.

Ваша Цирцея

Пришел ответ. Именно такой, какого все ожидали:

Мне искренне жаль, что Вырешили, что меня можно не узнать. Что я неотличим от толпы. К тому же я Вас узнаю по присланной Вами фотографии.

Маньяк

До семи оставалось чуть больше часу. Танцор начал спешно гримировать Стрелку.

– Да, – сказал Следопыт, уставившись в пол, – расклад, блин! Выходит, что Сингл? Разве такая накладка может быть случайной?

– Может, – ответил Танцор. – Он, что же, назначил две встречи, чтобы усложнить для себя ситуацию?

– Нет. Все очень просто. Получается так, что он не связывает Цирцею с нашей командой. Да, он знает, что мы, и я в том числе, за ним охотимся. Минут пятнадцать он позанимается со мной: получит свои баксы, внушит, какой он вменяемый и ко всем доброжелательный. Когда я уйду…

– А почему ты должен уйти? То есть через пятнадцать минут?

– Ну как же, – логическая машина Следопыта работала на полную мощность, – ведь я же ему сказал, что у меня хреново с деньгами. Он, конечно, нальет стопарь-другой в качестве бонуса за возвращение долга. Я его выпью. И что же, начну покупать на свои, которых у меня совсем мало? Он же прекрасно понимает, что в этом случае я саморазоблачусь, покажу, что я его искал не в поисках бабловой работы. Значит, я должен буду быстренько смыться. И он займется Цирцеей.

– Не сходится. Замочив Цирцею, он себя разоблачит. К тому же ты будешь не «Хеннесси» пить. Много бабок не понадобится…

– А почему ты думаешь, – вмешалась Стрелка, говоря сквозь сомкнутые губы, чтобы не мешать работе гримера, – что он будет в клубе мочить?

– Так он же при кукольном театре, – сказал Танцор, не прерывая работы, – там же огромное пространство. Труппа на гастролях. Лучше места не придумать.

– Но он же на работе!

– Так ему, скоту, пяти минут хватает, – сказал Танцор и надавил Стрелке снизу на подбородок. Чтобы лицом не шевелила.

– В общем так, – продолжил он, нервно глянув на часы, – мне туда соваться нельзя. Не успею уже себе рожу разукрасить. А что Маньяк, что папаша родный Сингл – оба меня знают, как облупленного. Поэтому придется тебе, Следопыт, одному внутри действовать. Я буду на улице. Так что давай вооружайся по полной программе. Штык, Стечкина за пояс, наушник и что там у тебя ещё есть.

– Да, но я. же сказал, что не могу больше пятнадцати минут.

– Можешь. Хрен с этой китайской дипломатией: я знаю, что он знает, что я знаю, что он знает и так далее. Стрелка дороже.

– А, я понял, – вмешался трезвый, как стеклышко, Дед. – Меня твой институтский дружок знать не может. И я ввалюсь минут через десять и сразу к стойке. Я тебя не знаю. И ты меня не знаешь. А потом мы знакомимся, и я тебя начинаю угощать. Потому что у меня денег полные карманы, ёксель-моксель. Потому что я гуляю.

– Это, конечно, хорошо, но Синглу известно, что тебя разрабатывали в соседнем отделе под фаната битников. Тебе надо прикид сменить. Давай, лезь в шкаф. Бери мой смокинг и напяливай. Хоть, это, конечно, и будет шито белыми нитками.

– Ничего, Танцор, не боись. Прикинусь как следует.

– Ладно, не хорохорься. Одно хорошо, что вас там двое будет.

– Так, может, тогда я штык возьму? – предложил Дед. – Я к нему привык уже.

– Нет, Дед. Боевиком у нас будет Следопыт. – Танцор ещё раз глянул на часы. – О, ребята, давайте пошустрей. У нас уже минут десять осталось. И вот ещё что. Главное, не сосредотачиваться на том, что Маньяк – это Сингл. Смотреть в оба, блин! А то, пока вы будете у стойки гужеваться, совсем другой упырь с ней что-нибудь сделает. Смотреть и слушать! И не останавливаться ни перед чем. Даже если перестрелка в зале…

Экипировавшийся уже Следопыт протянул Стрелке Макарова. Та отказалась.

– Не смогу, – сказала она тихо. – Так что и брать не стану. Постараюсь как-нибудь уговорить его.

– Ну-ну. Только погромче, пожалуйста, уговаривай. Чтобы я услышал и понял. И говори о всех своих передвижениях. Чтобы знать, куда бежать. Поняла?

– Поняла, – все так же тихо. То ли от сосредоточенности, то ли её уже начинало маленько трясти.

Танцор внимательно посмотрел ей в глаза. И выругался про себя так грязно, как он никогда ещё в жизни не выругивался. А потом дал ей таблетку феназепама.

Через десять минут все четверо спустились вниз. Первым уехал на позицию Танцор. В джипе Следопыта. Следопыт поймал машину и уехал вместе с Дедом. Главное, чтобы их вместе не увидел Сингл. Который в это время должен был стоять у стойки. Конечно, был шанс, что у него установлена камера наружного наблюдения. Но этот шанс был равен нулю.

Потом Стрелка, глянув на часы, погасила в пепельнице окурок, сжала кулаки и энергично опустила их на колени, резко при этом выдохнув. Повернула ключ зажигания и зло сказала такое слово, которое при Танцоре ни разу не произносила.

Следопыт вылез из обшарпанного «Москвича». Внутри остался важный и нарядный Дед. И водила, которому заплатили не только за дорогу, но и за пятнадцать минут стоянки.

Огляделся. И удовлетворенно отметил, что джип уже здесь. За тонированными стеклами Танцора не было видно. То ли там сидит какой-нибудь доходяга с исколотыми, словно ежиком, венами. То ли десяток быков, ощетинившихся, словно ежик, во все стороны стволами.

При входе шмонать его не стали. И даже не прозвонили металлоискателем.

Вошел, осмотрелся. Было ещё довольно пустынно, основные гуляки ещё не подтянулись. Зал был заполнен примерно на треть. Справа, на антресолях, несколько футбольных маньяков наблюдали на мониторе, как какие-то красно-белые вместе с какими-то бело-голубыми перекатывались волнами по зеленому газону то налево, то направо. Комментатор что-то такое комментировал.

Свет был более чем приглушенный. Не считая монитора, было ещё два ярких пятна. На невысокой пустой эстраде. И в баре, где сияние лампы усиливала зеркальная витрина и установленные на ней разноцветные и разнокалиберные бутылки.

В баре вальяжно прохаживался экс-Родионов, экс-Стрелок, а ныне Сингл. И, может быть, ещё и Маньяк.

Подошел. Сел.

Сингл что-то старательно сотрясал в шейкере.

– Привет.

– Привет.

– Принес?

– Принес.

Следопыт достал пять сотен и передал Синглу.

– Давно здесь?

– С августа.

Было понятно, что Сингл, хоть ему и абсолютно нечего делать,, не расположен ни к задушевной, ни к какой иной беседе. Однако, как и предполагал Следопыт, налил и придвинул рюмку финской клюквенной.

– А себе? За встречу.

– Нет, я на работе. Следопыт отглотнул немножко.

– Так ты в прошлый раз говорил, что какое-то наказание отбывал. Ну, там, в Филях, в той халупе. А сейчас, значит, все уже нормально?

– Да, все уже устаканилось. Скоро, может быть, устроят аналитиком в одно приличное место.

Следопыт с удовлетворением насчитал тринадцать слов, которые подряд произнес Сингл. И это не считая ещё знаков препинания. Значит, понял он, его можно попытаться разговорить.

– Слушай, у меня тут полный облом вышел. Три дня как джип продал, а то вообще хоть бери костыли и садись в переходе с протянутой рукой…

– За сколько продал-то? – прервал его Сингл, который начинал проявлять интерес к скромной персоне своего бывшего институтского знакомого и виновника его нынешнего неустойчивого положения.

– Да за двадцать пять штук.

– А чего это так дешево?

– Так он у меня маленько битый был. Так я про что говорю-то. Может, когда ты пойдешь аналитиком, меня сюда пристроишь? А то ведь на двадцать пять штук долго не протянешь.

– Да, конечно, – согласился Сингл, который совсем недавно жил на пятьдесят баксов в месяц. – Конечно, поговорю насчет тебя. Правда, как сам понимаешь, ничего не обещаю. Но тебе надо будет потренироваться. Хоть дело-то, конечно, и не особо хитрое,

– Ну, на курсы похожу. Ведь должны же быть курсы барменов?

– Конечно. Я сам их кончал. Да, кстати, а что там с Танцором, со Стрелкой? Ты же ведь с ними как бы в одной команде был?

«Ага, – отметил Следопыт, – начинается. Начинается маленькая разведка».

– Да ты знаешь, как-то мы разошлись. Они как-то слегка оборзели. За шестерку стали меня держать.

– Зря. С ними бы ты всегда при бабле был. Зря.

– Ничего, выплывем.

– Да, оно, конечно… Кстати, мне тут как-то мысль пришла одна занятная. Вот я и подумал, что, может, их рук дело: телок кто-то в Москве знатно мочит. Какой-то маньяк завелся…

– Какой маньяк?

– Неужели не слышал? На Лубянке. В Нескучном саду. Так разделал, что твой Джек-потрошитель. Ну, по ящику показывали. Неужели не видел?

– А. Это. Да, страшные картинки.

– Так я подумал, что Танцор может, как эта машина, работать. Уж я-то знаю. Как-никак автор-создатель.

Разговор приобретал интересный оборот. Причем вышел на тему Сингл, хоть Следопыт его на это и не провоцировал.

– Не знаю. Но, вообще-то, когда с Лубянки передавали репортаж, тогда мы ещё все вместе были. Так что не думаю…

– Там, наверху, эти мои бывшие херовы начальнички вполне могли забацать такую хренотень. С одной стороны, игра типа «кто больше телок замочит». Тотализатор, ставки, двадцать процентов устроителям и все такое прочее.

Сингл налил Следопыту ещё одну рюмку. И продолжил:

– С другой, какие-нибудь новые испытания боевых программ. Скажем, проверка на предельно развиваемую жестокость. Ну, или, может, они на этого маньяка охотятся. Так сказать, натаска на внешнего агрессора.

«Так, совсем горячо, – подумал Следопыт. – К чему бы он это? Издевается? Или совершенно ни при чем? Рискнуть?»

– Сингл, а это не ты?

– Что – я? Не понял, – удивленно вскинув брови.

– В смысле, не ты маньячишь?

– А что, похож?

– Люди меняются. Нужда толкает людей хрен знает на что.

– Так я же сейчас не нуждаюсь. Разве не понятно?

– Но раньше-то ведь было это самое дело? Это только те, кто добровольно решился на нужду ради чего-то, живут спокойно. А те, у кого нужда насильственная, готовы на все, чтобы выскочить.

– Я тебя, честно признаться, не понимаю. И понимать не хочу, – надулся Сингл.

– Да ладно, брось. Пошутил. Понимаю, что глупо. Просто меня немного уело, когда ты про Танцора.

– Ладно, будем считать, что один–один.

И в этот момент на антресолях радостно заорали футбольные маньяки.

– А, кстати, – продолжил Сингл, – в августе вы здорово телебашню расхреначили. Это как же вам удалось?

Следопыт понял, что Дед совершенно не нужен. Сингл не намерен был его выпроваживать. Более того, Дед был бы сейчас даже вреден.

И он вломился.

– Сынок, ну-ка плесни мне «Джона Уокера» на два пальца.

Дед был импозантен. И дело было не только в смокинге. И не в том, что он тщательно причесал свою бороду. Было видно, что Дед весьма удачно втемяшил себе в голову мысль о том, что он очень богатый и удачливый человек, поседевший плейбой, который вею жизнь как хотел вертел Фортуной и в конце концов выдрессировал её до такой степени, что она, виляя хвостом, приносила ему в зубах тапочки.

К счастью, Дед сообразил сесть так, чтобы не загораживать зал. Некоторое время пил молча. Но только увидел, что рюмка соседа опустела, тут же спросил, почему тот не пьет.

– Да нет, отчего же. Я пью, – ответил Следопыт.

Дед такого ответа никак не ждал. – И, будучи не способным к быстрому перепрограммированию, понес заготовленный текст:

– Так, может, у тебя, сынок, денег нет? Так я угощу. Я сейчас с хорошим наваром. Так что ты не сомневайся. Только что пару МиГов толкнули в Пакистан. Этому самому, как его… Да, Мушаррафу, японский городовой!

– Это тот, который два года назад военный переворот сделал?

– Точно. Генерал. А нам один хрен кому. Лишь бы бабки платили. Сынок, – обратился нелегальный торговец оружием уже к бармену, – налей-ка товарищу «Хеннесси». До краев. За мой счет.

Сингл налил.

«Приехала», – раздалось у Следопыта в ухе.

– Пожалуйста, – сказал Сингл нелегальному торговцу оружием. – А можно вам задать один вопросик?

– Валяй.

– Я, конечно, извиняюсь, но почему вы без охраны? Такой, по всему видать, солидный человек. Сейчас же ведь знаете времена-то какие.

«Да, – отметил Следопыт, – не очень-то его на курсах вышколили». «Вхожу».

– Так кто меня тут тронет? Меня все в Москве знают. Ты, сынок, видать, недавно тут?

– Месяц.

– То-то и оно. Если со мной что случится, ексель-моксель, то от Москвы одна только воронка останется. Радиоактивная.

Следопыт увидел, как вошла Стрелка.

На средней скорости подошел официант.

«Пожалуйста, присаживайтесь». Подвел к столу, отодвинул стул. «Вы одна? Может быть, к вам кого-нибудь подсадить?»

«Я жду знакомого».

«Что будете заказывать?»

«Сок, апельсиновый».

– Вы, наверно, по свету много поездили? С такой-то работой, – начал окучивать нелегального торговца оружием Сингл. Вероятно, решил устроиться к нему аналитиком.

«Козел, за проститутку меня принял!»

– Да уж, поездил. С президентами пообщался. С премьерами. Особенно в Африке. И в Южной Америке. Но судьба сводила и с лидерами повстанцев. И многие из них богаче президентов и министров.

«Старый дурень, – подумал Следопыт, – куда его, на хрен, понесло».

«Приятного аппетита»,

В ухе у Следопыта забулькало.

– Оружие, оно ведь всем нужно. Как и хорошая выпивка, – продолжал витийствовать Дед. – Бывает, продашь партию бэтээров правительству, как тут же просят повстанцы. Прошел год, глядишь, и те, и другие опять просят. Потому что те, которые купили, уже к ядреной матери спалили.

Стрелка в одиночестве сидела за столом. Уже минут пять. И пила сок.

– Так, наверно, у вас работа небезопасная? – умасливал нелегального торговца оружием Сингл.

– Это почему же?

«У меня все нормально. Пока никого нет».

– Ну, как же, партизаны – они ведь непредсказуемы.

– Хрен-то. Я им нужен гораздо больше, чем их, ек-сель-моксель, маоистские книжки. С одними книжками не долго повоюешь.

– Да, прошу прощения, – сказал Сингл, – мне надо отлучиться на минутку.

Следопыт напрягся. И ещё градусов на семь повернул голову в сторону Стрелки.

Дед что-то бубнил в ухо, к счастью, в другое, не в то, где был наушник. Следопыт попросил его шепотом, чтобы заткнулся.

Стрелка сидела в одиночестве.

«Пока никого».

Сингл не появлялся.

У Следопыта от напряжения заболела шея.

Сингл вернулся.

– Леша, дорогой, а что это там Танцор делает? – Где?

– Возле туалета. Вроде бы даже как прячется. Так вот, значит, как ты искренен со мной?

«Еще что-нибудь будете?» «Еще соку».

– А ты ничего не перепугал, Рома? – Следопыт понял, что Сингл пытается взять его на понт. Танцор должен был сидеть в джипе. Пока никакой тревоги не было.

– Да нет, вроде глаза меня пока не подводили. Хоть там и темновато.

«Пожалуйста, ваш сок. Приятного аппетита».

Бульканье.

Дело складывалось хреново. Сингл что-то пцчувство-вал. Может, Дед, дубина, перегнул палку? Да, что-то почувствовал, скот. Значит, он. И теперь он к Стрелке не притронется.

«У меня все нормально».

– Рома, я же сказал, что у меня с ним никаких дел уже нет. И быть не может.

– Ладно, я тебя прекрасно понимаю. Как, впрочем, и Танцора. Только вы зря суетитесь. Не там, где надо.

Сингл повернулся к нелегальному продавцу оружия:

– Скажите, пожалуйста, а в России у вас рынок есть?

«Я пошла в туалет. Писать хочется».

Следопыт увидел, как Стрелка встала из-за стола и поднялась по лестнице, ведущей на антресоли.

Прошло уже полчаса. Совершенно бессмысленно прошло. Даже со знаком минус. Прокололись, как салаги.

– По мелочам. Только стрелковое оружие берут.

– А чеченцы?

– Сынок, ты кем же это меня считаешь? «Танцор? Ты?»

Тихий свистящий звук.

Какие-то непонятные звуки, природу которых невозможно установить.

– Как это кем? Дедом, естественно. Кто же ты еще?

– Что-то я не пойму, как тебя, такого хама, тут держат?! Ты что это мне тыкать, японский городовой, начал?!

Дед непонятно зачем стал заводиться. Хотя было уже совершенно бессмысленно ломать комедию.

Звук спускаемой воды.

Следопыт абсолютно ничего не понимал. Какой, на хрен, Танцор, когда он в джипе?!

Невнятное тихое бормотание.

Или, может быть, бурчание в животе?

Дед вошел в раж и начал орать на Сингла, который не только сохранял профессиональное спокойствие, но и молча, с ухмылкой на лице, торжествовал победу.

Следопыт ткнул Деда в бок локтем:

– Дед, заткнись на хрен. Я ничего не слышу. Все, иди отсюда. Жди в джипе.

Сингл не сдержался, распустив лицо во всю ширь в ехидной ухмылке.

Дед поднялся с табурета.

«Сейчас, сейчас… Да, да…»

Это был мужской голос. Незнакомый.

Следопыт сорвался с места. Пробегая мимо Деда, который удалялся с прямой гордой спиной, чуть не опрокинул его.

Вверх по лестнице.

Немного по полутемному коридору. И он в театральном вестибюле.

Сортир справа.

В женском не было ни души.

«Не бойся. Не бойся меня. Ты ведь сама этого хотела».

Следопыт, неслышно ступая, пошел вдоль кабинок.

Да, здесь! Из-под не доходящей до пола двери были видны черные брюки и черные мужские ботинки – пятками к Следопыту.

Осторожно потянул на себя дверцу. Закрыто.

«Это освобождение, Цирцея. Полное…» Всхлип.

Стрелять было нельзя. Потому что Маньяк мог наклониться. И тогда в Стрелку. Если нет, то все равно пуля могла пройти навылет и ранить её.

Вспомнил о штыке – дверца из тонкого пластика.

«Сейчас. Уже подействовало».

По звуку понял, что стоит во весь рост.

Нагнулся. Отцепил. Примерился – по себе – где у него должно быть сердце. Впился взглядом в эту точку.

Понял, что надо повернуться левым боком. Чтобы удар был сильней.

Размахнулся и вогнал штык в дверцу по самую рукоятку.

Услышал стон.

– **-•

Выдернул.

Еще раз. Ниже и ещё сильней! Стон прекратился.

Ботинки уползли вперед. Маньяк сидел на полу. Следопыт прислушался – абсолютная тишина. Никого. – Стрелка, открой. Никакой реакции.

У Следопыта все похолодело внутри. Просунул штык между дверцей и стойкой. Сломал запор.

Вывалился Маньяк. Точнее, распрямился, откинулся назад и глухо ударился затылком о кафельный пол.

Белая маска на голове. Много крови на груди и животе. Рядом – черный пакет.

Стрелка сидела на унитазе. Прямая, как спица. Широко раскрытые глаза. Расширенные зрачки. Плотно сжатый рот. Повисшие вдоль туловища руки.

Было ясно, что она парализована. Маньяк вогнал ей укол.

Следопыт завернул ей рукав выше локтя. Чтобы ни у кого не возникло никаких вопросов и сомнений. Геро-инщица. Поднял её.

Идти Стрелка не могла. Поэтому он подхватил её за талию и поволок. Словно куклу.

Стрелка замычала. Требовательно. Несомненно, хотела сказать что-то чрезвычайно важное.

Следопыт понял. Опять посадил Стрелку на унитаз, присел на корточки, и, превозмогая рвотный рефлекс, отвернул маску.

Вначале ничего не понял. Искаженное предсмертной гримасой лицо. Страшное. И вдруг понял, что это Танцор. Танцор с остановившимися, словно у куклы, глазами.

Следопыт потерял голову – вскочил и собрался бежать. Куда угодно, лишь бы подальше отсюда.

Все же опомнился. Взял себя в руки. Подхватил Стрелку и поволок её к выходу.

Следопыта трясло. Колотило. Словно с похмелья в одной рубашке на январском морозе.

У выхода в коридор вспомнил, что бросил штык. Но уже никакая сила не могла заставить его вернуться назад. Никакая сила внешнего страха, потому что с его внутренним ужасом ничто не могло сравниться.

Чуть не загремел, когда спускался вниз по лесенке.

Охранники, увидев «сладкую парочку» – он, стучащий зубами, трясущийся, разбрызгивающий капли пота, она, совершенно непонятно, то ли ещё живая, то ли уже бездушное тело, – распахнули дверь и гнали: «Давай скорей, тащи, давай быстрей!» В спину не пихали лишь потому, что было ясно – упадет и останется лежать навсегда.

СКОРЕЙ – НАМ ТУТ ТАКОГО НА ХРЕН НЕ НАДО!

Следопыт шел, и этому не было конца. В левом ухе пел Макаревич, в левом, где был наушник, рыдала Земфира:

Хочешь, и я убью тебя, только оставлю фотки твои. После куплю за франки очки, видеть никто не будет глаза. Больно не будет, обещаю, но ты передавай приветы, звони чаще с неба про погоду. Будут меня искать в погонах, даже друзья забудут имя, двери приличные закрою. Что мне косые эти взгляды, я вне закона.

Я – синоптик, я – синоптик. Больно не будет, обещаю, но ты передавай приветы, звони чаще с неба про погоду. Видишь, как получается: апрель, а на асфальте – катки. Если не можешь богом быть ты, буду я. Убей, но обещай мне – больно не будет, постарайся. Я же приду во сне с дождями,

Наконец-то вышел на воздух.

Навстречу бежал Танцор.

В голове у Следопыта резко вырубили свет.