Минотавр – мифологическое чудище с телом человека и головой быка, – естественно, имеет необычное происхождение. Когда легендарный правитель Минос провозгласил свои права на трон Крита, самого большого из островов в Эгейском море, он вознес молитву морскому богу Посейдону, чтобы тот послал ему знак, подтверждающий его власть. Посейдон вывел из моря ослепительно белого быка, которого Минос должен был принести ему в жертву. Однако Минос спрятал быка в своем стаде и вместо этого принес в жертву обычное животное. Посейдон решил отомстить. Он заставил Пасифаю, жену Миноса, воспылать такой жгучей страстью к быку, что она обратилась за помощью в удовлетворении этой страсти к Дедалу – знаменитому технику и изобретателю. Дедал построил пустотелую деревянную корову, покрытую коровьей шкурой, которую он установил на колесики, спрятанные в копытах. Корову выкатили на поле, где Минос держал белого быка, Пасифая зашла внутрь манекена, а затем быка подманили к корове, чтобы тот мог выполнить свои естественные обязанности. В результате Пасифая родила Минотавра. Для того чтобы скрыть позор своей жены, Минос заключил чудовище в огромную каменную темницу, названную Лабиринтом, где его кормили плотью детей, присылаемых в качестве дани из покоренных Афин. В конце концов молодой герой Тесей, один из четырнадцати афинских юношей и девушек, посылаемых каждый год в жертву Минотавру, убил чудовище голыми руками и нашел выход из Лабиринта с помощью дочери Миноса, принцессы Ариадны.
      Так гласит легенда о Тесее и Минотавре в изложении древних греков, начиная с VIII в. до н. э. и далее. Но как и почему могла возникнуть эта нелепая история? В 1900 году, когда британский археолог сэр Артур Эванс провел раскопки в Кноссе на острове Крит, ему показалось, что ответ найден. Эванс был привлечен туда легендами, где говорилось, что Кносс некогда был столицей царя Миноса; его находки превзошли все ожидания. Дворец в Кноссе, который он раскопал, оказался настоящим чудом света, построенным около 3500 лет назад. В огромной конструкции из нескольких этажей, соединенных лестницами, имелись уборные с искусно подведенной системой канализации, просторные ванные комнаты и стены, украшенные изысканными фресками, сцены которых создавали впечатление высокоцивилизованного, богатого и праздного общества. Цивилизация бронзового века, открытая Эвансом, была названа «минойской» в честь легендарного царя.
      Изображения быков встречались повсюду – от крошечных резных печаток и колец до огромных фресок, изображавших акробатов, прыгающих через спины животных. Разумеется, Эвансу пришла на ум история о Минотавре. Может быть, рассуждал он, юношей и девушек, присылаемых из Афин в качестве дани для Минотавра, на самом деле тренировали как акробатов для бычьих игрищ, которые, по его предположению, были частью какого-то захватывающего религиозного ритуала. Немногие могли пережить опасную забаву, перепрыгивая через острые рога огромных быков. Может быть, это послужило источником легенды о Минотавре, убивающем людей?
      Сходным образом дворец в Кноссе, представлявший собой огромный комплекс взаимосвязанных помещений и внутренних дворов, мог послужить прототипом мифического Лабиринта, где погибали афинские подростки. Что касается изображения Минотавра в виде человека с головой быка, возможно, минойцы, как и египтяне, представляли одного из своих богов частично в облике животного.

      В качестве основного фона для легенды находки в Кноссе действительно были выше всяких похвал. Однако достаточно ли их, чтобы объяснить происхождение Минотавра? Хотя мы вряд ли можем ожидать, что мифы и легенды вообще имеют «рациональное» объяснение, традиционная точка зрения, согласно которой история о Минотавре происходит от игр с перепрыгиванием через быка, которые проводились во дворце-лабиринте, оставляет некоторые вопросы. К примеру, идея о том, что дворец в Кноссе был Лабиринтом из легенды, оказалась несостоятельной из-за новых необыкновенных открытий, которые, как ни странно, были сделаны не на Крите, а в Египте. В 1990 году экспедиция австрийских археологов, проводившая раскопки в местечке Тель-эд-Даба в египетской Дельте, обнаружила дворцовый комплекс, определенно принадлежавший не египетской культуре. Постройки датировались эпохой гиксосов, чужеземных правителей Египта в XVII – начале XVI в. до н. э. В прошлом казалось, что «чужеземность» гиксосов имела явно восточный оттенок: керамика, металлические орудия и другие находки в Тель-эд-Даба указывали на то, что гиксосы происходили из Сирии или Палестины и что они были семитским народом, подобно арабам и израильтянам.
      Затем в самом центре города гиксосов были совершены поразительные находки: фрагменты гипсовых фресок со сценами безошибочно эгейского содержания, сильно напоминающих критские, хотя и созданные в более ранний период. К ним относятся растительные декоративные мотивы в минойском стиле, бычьи головы и даже фрагменты фрески с изображением критской забавы с перепрыгиванием через быка. Кроме того, на них часто присутствовал мотив лабиринта, окружавшего бычью голову. Очертания лабиринта представляют собой чисто абстрактную схему, совершенно не похожую на поэтажные планы дворца в Кноссе. Ясно, что они имеют более тесное отношение к архетипу Лабиринта – почти универсальному символу, связанному с таинствами жизни и смерти (см. «Спираль Гластонбери» в разделе «Земные узоры»).
      Если критский Лабиринт был не дворцом в Кноссе, а абстрактным понятием, принадлежащим к религиозному культу, возможно, чудовищный Минотавр, рыскавший в его глубинах, был не просто символом опасных игр с участием быков и людей. Традиции и обычаи царя Миноса, его дворец, его военно-морской флот и его империя сохранились афинянами в легенде о Тесее и Минотавре. Археология доказала, что легенда имеет под собой веское основание. Можно ли найти какой-то смысл или резон в наиболее отвратительной части истории – в том, что афинские дети, посылаемые в Кносс каждые семь лет, предназначались в пищу Минотавру?

      Археологи уже довольно давно располагают данными, которые могут полностью разрушить представления о древней минойской цивилизации, полученные на основе изучения фресок. Сцены с лилиями и цветами лотоса соседствуют с изображениями элегантных дам, обменивающихся новостями или принимающих ванну, – все это создает картину высокоцивилизованного культурного общества, лишь слегка подпорченную сценами «опасных игр» с перепрыгиванием через быков. Гораздо более мрачное впечатление создается в результате открытий, сделанных в 1979 году Питером Уорреном, профессором античной археологии Бристольского университета, в подвальных помещениях большого дома в Кноссе.
      Верхние комнаты дома обрушились в подвал, где и было обнаружено их содержимое: в основном обычные объекты, такие, как грузила для ткацкого станка, бусины, различные орудия и керамика. Там был также один большой котел с обожженной землей, остатками съедобных улиток и моллюсков и тремя человеческими костями, на одной из которых сохранились следы надрезов. Почему пища оказалась перемешана с человеческими останками таким образом? Новые факты обнаружились в соседней комнате, откопанной Уорреном, которую он назвал «комнатой детских костей». Здесь он обнаружил 251 кость животных, принадлежавших крупному рогатому скоту, овцам, свиньям и собакам, а также 371 человеческую кость и фрагменты костей. Анализ показал, что в комнате присутствуют останки как минимум четырех человек и все они были детьми. На 79 костях остались отметины, сделанные режущим или пилящим инструментом с острым лезвием. В других комнатах дома были найдены еще 54 человеческие кости, принадлежавшие детям, из них 8 со следами надрезов.
      Уоррен и члены его команды гадали, что может означать эта находка. В некоторых древних культурах тела расчленяли или очищали от плоти перед захоронением или даже вскрывали после разложения и хоронили во второй раз. Однако в случае с детскими костями следы надрезов были далеки от окончания костей, как можно было бы ожидать в том случае, если бы разные части тела (например, плечевой сустав, локтевой сустав или кисть) были отделены специально. Это навело Уоррена и специалиста по анализу костей Луи Бинфорда на мысль, что надрезы делались не с целью расчленения скелетов, но для удаления плоти. Однако отсутствие продольных царапин и следов соскребания указывало на то, что цель заключалась не в удалении всех следов плоти, а скорее лишь отдельных кусков. Создавалось впечатление, что процедура, в чем бы она ни заключалась, не была частью похоронного ритуала. Здесь имела место какая-то другая культовая деятельность, и Уоррен пришел к неутешительному выводу, что она заключалась в ритуальном жертвоприношении детей, которых затем готовили и съедали.
      Разумеется, как признает сам Уоррен, у нас не может быть абсолютно убедительных доказательств того, что мясо предназначалось в пищу после того, как его снимали с костей. Тем не менее такое объяснение представляется более вероятным, чем другие, – например, обычное убийство или подготовка к похоронной церемонии. Знаток античности Деннис Хьюджес из университета штата Айова предположил, что кости приносили в подвал в процессе церемонии вторичного погребения и что они уже были отделены и очищены от плоти до того, как оказались на своем нынешнем месте. Однако, по его словам, ничто не указывает на похоронные церемонии. Хотя вторичные захоронения известны на Крите в эпоху бронзового века, нет ни одного случая удаления плоти или умышленного расчленения тел перед повторным захоронением. Приходится признать неприятный факт: если бы следы надрезов были обнаружены на костях животных, археологи бы без тени сомнения пришли к выводу, что они видят остатки трапезы.
      Объяснение Уоррена до сих пор остается лучшим, хотя оно наносит тяжелый удар традиционным представлениям о «мирном» минойском обществе. Присутствие костей животных со сходными надрезами, обожженная земля и съедобные моллюски – все это свидетельствует о том, что детей убивали, готовили и съедали вместе с животными во время празднеств, связанных с каким-то отвратительным религиозным культом. Нетрудно представить, что жертвы этого каннибализма доставлялись из подчиненных царств вроде Афин в легенде о Тесее. Если Уоррен прав, то у нас есть новое объяснение того, как возникла легенда о монстре из Кносса, пожиравшем детей; в Кноссе действительно обитало чудовище, пусть и без бычьей головы, но достаточно реальное и более грозное, чем сам легендарный Минотавр.

      В середине XVI века, когда сокровищницы Мексики и Перу были почти исчерпаны, испанские конквистадоры обратили внимание на центр южноамериканского континента, пересекаемый огромными, почти бесконечными реками, окруженный непроходимыми джунглями и населенный неведомыми племенами. Их интерес подогревался слухами о цивилизации, скрытой в глубине континента. Богатая золотом империя, управляемая свирепыми женщинами-воительницами, известными как амазонки.
      К 1500 году испанцы уже приступили к освоению устьев рек на побережье Бразилии и Венесуэлы. Однако плавание вверх по течению на значительные расстояния представляло серьезную проблему. Многие смельчаки пытались найти центральное русло и подняться по нему, но колоссальные размеры речного эстуария, раскинувшегося во всех направлениях, делало эту задачу почти такой же сложной, как поиски иголки в стоге сена. Проблемы усугублялись неблагоприятным климатом и враждебно настроенными туземцами. Первые надежные сведения появились лишь в 1544 году, когда Франсиско де Ореллана и его отряд совершили героическое путешествие, столь же отважное, сколь и безрассудное. Отправившись в путь из Перу, с противоположного побережья Южной Америки, они в течение десяти месяцев продвигались через горы и леса в глубь континента. В конце концов они вышли к истокам крупной реки Мараньон, построили лодки и еще девять месяцев плыли по рекам к Атлантическому побережью и своим соотечественникам. Из всех приключений, выпавших на их долю в бразильских джунглях, стычки с таинственными амазонками привлекли наибольшее внимание.
      Согласно летописцу экспедиции, когда отряд Орелланы плыл вниз по реке Мараньон, они обогнули излучину реки и «увидели впереди на берегу много поселений, притом очень крупных, испускавших белое сияние. Так мы неожиданно оказались в прекрасной стране, во владениях воинственных амазонок». Предупрежденные о появлении испанцев туземцы выбежали на берег, дразня и угрожая им, «что они схватят нас и отведут к амазонкам». Испанцы открыли огонь, но, когда они причалили к берегу, были атакованы армией индейцев, возглавляемой десятком женщин, которые, по описанию летописца, были «очень белыми и высокими». Далее он продолжает: «Они очень дородны и ходят обнаженными, закрыв срамные места, с луками и стрелами в руках. Каждая из них сражается лучше, чем десять индейцев». Один из пленных, взятых во время короткого боя, рассказал им больше: эти женщины-воительницы, или амазонки, раз в год сочетались с мужчинами, сохраняли при себе только детей женского пола и прижигали себе правую грудь, чтобы было легче стрелять из лука.
      После этого инцидента де Ореллана переименовал реку Мараньон в Rio das Amazonas, или реку Амазонка; это название сохранилось по сей день.
      Истории об американских амазонках появились вскоре после первого путешествия Колумба. По дороге домой в январе 1493 года он узнал от туземцев карибов на острове Эспаньола (ныне известном как Гаити), что ближайший остров под названием Мантинино был населен исключительно женщинами. Предположительно, они привозили мужчин на остров в определенное время года, а потом отсылали их прочь, сохраняя при себе лишь рождавшихся младенцев женского пола. Женщины были прирожденными воительницами, носили латунную броню и метко стреляли из лука. Хотя Колумб искал Мантинино во время следующих путешествий, ему так и не удалось найти таинственный остров женщин. В сущности, его не нашли до сих пор, однако слухи о женщинах-воительницах продолжали циркулировать. Менялось лишь место их предполагаемого проживания, постепенно перемещаясь на запад во все более отдаленные области. Неуловимые амазонки упорно отказывались появляться на свет.
      Во времена Франсиско де Орелланы амазонки переместились в дебри бразильских джунглей. Интерес конквистадоров к этому женскому племени был вызван отнюдь не праздным любопытством. По словам одного испанского автора того времени, «если это те самые амазонки, прославленные в трудах историков, то сокровища, которые они хранят на своей территории, могут обогатить весь мир». По мнению другого автора, царство амазонок настолько изобиловало золотом и серебром, что даже мебель и домашние принадлежности были сделаны из этих металлов. Единственная легенда, которая могла соперничать с историями об амазонках, была связана с Эльдорадо («позолоченный человек»), властителем другой скрытой империи, который, как считалось, покрывал себя золотой пылью словно порошком талька. Сэр Уолтер Рейли, злосчастный английский первопроходец и основатель Виргинии, был убежден в реальности Эльдорадо и амазонок. Он возглавлял две экспедиции, отправившиеся на их поиски в1595и1б1б годах. Рейли ничего не нашел и встретил холодный, презрительный прием по возвращении домой.
      Португальцы тоже неоднократно пытались найти амазонок, но были не более удачливы. Еще в 1553 году один испанский хронист, Франсиско Лопес де Гомара, с насмешкой писал:

      «Я не верю, что женщина будет выжигать или отсекать себе правую грудь, чтобы лучше стрелять из лука; известно, что женщины могут очень хорошо стрелять и без этой операции… Ничего подобного на этой реке мы не видели и никогда не увидим. Из-за упомянутой лжи многие уже говорят и пишут о „реке амазонок“.

      Язвительное замечание Лопеса де Гомара попадало точно в цель. Ни один конквистадор не привез в Испанию доказательства своих историй в виде пленной женщины-воительницы с ампутированной грудью. В Южной Америке женщины, несомненно, сражались вместе с мужчинами, защищая свои поселения от испанских мародеров, но это не дает основания причислять их к расе амазонок.
      Когда такие путешественники, как Колумб, де Ореллана и многие другие, расспрашивали туземцев, им приходилось прибегать к услугам переводчиков, которые часто были плохо знакомы с местными наречиями. Притом, что переводчики пользовались любой возможностью, чтобы угодить своим хозяевам, а допрашиваемые находились под угрозой пытки, легко понять, что испанцы так или иначе узнавали не правду, а то, что им хотелось услышать: подтверждение своей веры в существование сказочных потаенных королевств, полных золота и управляемых женщинами-воительницами. Из их путевых заметок явствует, что они уделяли очень мало внимания обычаям тех племен, чьи деревни они опустошали в поисках следов «затерянных царств».
      Что послужило источником сладостных мечтаний испанцев? Почему они надеялись найти затерянную империю амазонок в Бразилии? Ясно, что не из-за реки Амазонки, которая получила название в честь легендарной расы, а наоборот. То, что испанцы «слышали» от своих информаторов, дававших показания под пыткой или добровольно, было всего лишь повторением гораздо более древней легенды, заимствованной у античных авторов Старого Света. Все, что испанцы в XVI веке говорили о женщинах-воительницах из Бразилии, уже было сказано на две тысячи лет раньше древними греками.
      Но как амазонки из античной легенды попали в далекую Бразилию – землю (насколько нам известно) совершенно неведомую древним грекам? Распространение легенды само по себе является захватывающей историей, которая переносит нас через полсвета и возвращает обратно. На одном конце нити, как ни странно, есть свидетельство о реальных амазонках, хотя они жили очень далеко от бразильских джунглей.

      Легенда об амазонках так же стара, как и сама древнегреческая литература. В VIII в. до н. э. Гомер упоминал в своей великой эпической поэме «Илиада» об «амазонках, которые ходят войной, как мужчины», и с которыми Приам, престарелый царь Трои, не раз сталкивался в своей юности. Эти амазонки обитали к востоку от Трои: Приам сражался с ними во Фригии, в Центральной Анатолии (нынешняя Турция). Гомер почти ничего не сообщает о них; судя по всему, он полагал, что его слушатели и так хорошо знакомы с амазонками.
      Другие подробности встречаются в работах более поздних греческих поэтов и драматургов, для которых амазонки были излюбленной темой. В одной истории они принимают участие в Троянской войне, на этот раз выступая на стороне царя Приама. Погубив множество греческих воинов, их прекрасная царица Пенфисилея в конце концов была убита в поединке греческим героем Ахиллесом. Увидев ее мертвое тело, он страстно влюбился в нее и, согласно одному из вариантов истории, горько пожалел о содеянном.
      Многие другие древнегреческие герои встречались с амазонками. Когда Геракл (римский Геркулес), самый знаменитый из героев, выполнял свои двенадцать подвигов для царя Микен, одной из предположительно невыполнимых задач, поставленных перед ним, была добыча пояса Ипполиты, царицы амазонок. Геракл со своей командой переплыл Черное море, отделяющее Россию от Турции, прибыл в страну амазонок и решил, что лучшим способом добыть пояс будет ухаживание за Ипполитой. Очарованная его мускулистым телом, она предложила ему пояс без всякого вознаграждения. Однако другие амазонки решили, что Геракл хочет похитить их царицу, и собрались вокруг, чтобы защитить ее. Даже Геракл ударился в панику при виде амазонок. Он убил Ипполиту, забрал ее пояс и сумел вывести своих людей обратно, сражаясь всю дорогу до кораблей. В суматохе греческие герои захватили несколько амазонок и похитили их.
      Месть амазонок была жестокой. Объединившись с кочевыми скифскими племенами из южных степей нынешней России, они вторглись в Грецию и опустошили ее. Это случилось лишь через четыре месяца после войны, в которой Тесей, царь Афин (см. «Тесей и Минотавр» ранее в этом разделе), смог отразить их нападение. Хотя весь этот эпизод почти наверняка является вымышленным, античные греки могли точно указать места сражений и даже гробницы, где были похоронены павшие амазонки.
      В тех же греческих источниках мы находим оригинальные описания общественных обычаев амазонок, впоследствии повторяемых испанскими авторами. Греки твердо верили в существование обычая удалять правую грудь у девочек, что отражается в греческой интерпретации в названии «амазонки» (от «а» – «без» и «mazos» – «грудь»). Считалось, что амазонки живут в общинах, состоящих исключительно из женщин. Мужчины доставлялись из соседних племен с целью продолжения рода, а затем отсылались обратно. Отпрысков мужского пола либо отправляли вместе с отцами, либо калечили вскоре после рождения, чтобы они ни при каких условиях не могли сражаться. Весьма искушенные в военном деле, амазонки предпочитали стрельбу из лука и скачки на лошадях.
      Так гласит легенда о могучих амазонках. В ранних греческих источниках страна (или страны) амазонок единодушно помещается к востоку от Греции. Считалось, что они основали некоторые города в Малой Азии, такие, как Эфес и Смирна на Эгейском побережье Турции, вторгшись с востока и потеснив местные племена. Родина амазонок якобы находилась неподалеку от побережья Черного моря, в области, которая, с точки зрения древних греков, была населена таинственными племенами с кровожадными и причудливыми обычаями.
      Некогда родиной амазонок считалась юго-восточная оконечность Черного моря, вокруг реки под названием Термодон. Именно там Геракл якобы встретился с Ипполитой. Согласно другой версии, родина амазонок находилась в долине реки Танаис, на северной стороне Черного моря. Она рассматривалась древними греками как разделительная линия между Европой и Азией и в наше время лучше известна под русским названием Дон.
      Разные авторы называют разные места в качестве предполагаемой родины амазонок, хотя географические подробности легенды не слишком различаются. Греки в целом сходились на том, что амазонки жили на восточных окраинах Черного моря, и в этом регионе мы сталкиваемся с интересным феноменом. После V в. до н. э. древние греки лучше познакомились с землями, окружающими Черное море, однако истории об амазонках не исчезли, а, напротив, продолжали циркулировать и даже обросли новыми подробностями. В отличие от испанцев в Америке, две тысячи лет спустя грекам не приходилось постоянно отодвигать мифические земли амазонок все дальше и дальше. Они были убеждены, что в южной России им довелось встретиться с женщинами из легенды.

      Наиболее раннее свидетельство веры в существование амазонок исходит от древнегреческого историка Геродота (V в. до н. э.). Геродот часто включал в свою «Историю» фантастический материал, например рассказы о летающих змеях в Аравии, однако многое в его рассказе об амазонках, напротив, звучит очень прозаично и напоминает его описание египетских или вавилонских обычаев. Возможно, Геродот не владел сведениями из первых рук, но к тому времени его соотечественники-афиняне были уже хорошо знакомы с народами, населявшими южную Россию. Многие скифы (собирательное название, используемое греками для древних племен юга России) жили в Афинах, где корпус скифских лучников, так называемых общественных рабов, выполнял полицейские функции при судебных заседаниях.
      Согласно Геродоту, представители племени сарматов произошли от перекрестных браков между скифами и амазонками. Он начинает с легенды о том, как амазонки появились на юге России. Когда греческие герои совершили набег на Термодон, они доверху нагрузили свои корабли пленными амазонками. Однако некоторым амазонкам удалось перебить похитителей и завладеть кораблем, тем самым поставив себя в сложное положение: раньше им никогда не приходилось плавать под парусом. Отданные на волю ветра и волн, они пересекли Черное море и высадились на его северном побережье, где вскоре обнаружили лошадей и, в свою очередь, начали совершать набеги на местные скифские племена. Осознав, что им противостоят одни только женщины, скифы решили завести от них детей. Они заручились доверием амазонок и постепенно сблизились с ними, а затем откочевали к Танаису, где обрели новую родину. Их потомками были сарматы. Геродот продолжает:

      «Женщины племени сарматов придерживаются старых обычаев и ездят на охоту верхом, иногда со своими мужчинами, иногда без них. Они принимают участие в войнах и носят такую же одежду, как мужчины. Люди этого племени говорят на скифском языке, но он подвергся искажению, потому что амазонки так и не научились правильно произносить слова. У них есть брачный закон, запрещающий девушке выходить замуж, пока она не убьет врага в бою; некоторые женщины, неспособные выполнить это условие, стареют и умирают в одиночестве».

      В последней части сообщения Геродота нет ничего невозможного с исторической точки зрения. Впоследствии другие авторы неоднократно подтверждали существование современных им амазонок. Некоторые античные писатели с осторожностью сообщали о том, что Александр Великий (356-323 гг. до н. э.), молодой македонский царь, чья империя простиралась далеко в глубины Центральной Азии, однажды принял царицу амазонок, чтобы обсудить с ней возможность брачного союза. Через много лет после смерти Александра один из генералов, воевавших вместе с ним, услышал эту историю и заметил: «Интересно, где я был в тот день?»
      Другие свидетельства, особенно записанные во времена Римской империи, не так просто сбросить со счетов. Через двести лет после смерти Александра блестящий римский полководец Помпеи, который одно время был главным соперником Юлия Цезаря, проводил военную кампанию на востоке. Война разразилась между Римом и Митридатом VI, правителем Понта (могущественного царства на южном побережье Черного моря), истребившим римских колонистов в Малой Азии. Когда Помпеи встретился с ним в бою в 65 г. до н. э., в огромной армии Митридата были вспомогательные войска из Скифии и Сарматии. Помпеи одержал победу, и римский историк Аппиан впоследствии вспоминал:

      «Среди пленных и убитых обнаружили нескольких женщин, чьи раны были такими же обширными и опасными, как у мужчин. Говорят, эти женщины были амазонками».

      Одержав победу над Митридатом, Помпеи покорил соседнюю Армению, а затем повел свою армию в те области, куда еще не ступала нога римлян. Его легионы совершили марш на север к Кавказскому хребту, расположенному между Черным и Каспийским морем, и попали в страну, известную как Албания (не путать с государством на Балканах). Греческий писатель Теофан, сопровождавший армию Помпея, описал обычаи этих «албанцев» и их соседей. Согласно Теофану и другим авторам, цитируемым Страбоном, амазонки жили в горах за Албанией. Когда они не воевали, то, по словам Страбона:

      «…амазонки занимались различной работой, как то: землепашеством, посадкой растений, выпасом скота и особенно обучением лошадей, хотя самые мужественные из них увлекались главным образом верховой охотой и выполнением военных упражнений. У всех амазонок правая грудь прижигается в младенчестве, чтобы им было легче пользоваться правой рукой для боевых нужд, особенно для метания копья. Они также пользуются луком, сагарисом (скифский топор) и легким щитом, а шлемы, верхнюю одежду и конскую упряжь изготовляют из шкур диких животных. Весной у них есть два особых месяца, когда они поднимаются на соседнюю гору, отделяющую их от гаргарийцев. Упомянутые гаргарийцы, в соответствии с древним обычаем, приходят туда и совершают жертвоприношения вместе с амазонками, а также совокупляются с ними и зачинают детей, делая это во тьме и тайне, любой мужчина наугад с любой амазонкой. Когда женщины беременеют, мужчин отсылают прочь. Амазонки сохраняют детей женского пола у себя, а детей мужского пола отправляют к гаргарийцам для воспитания».

      Это лаконичное описание было ядром легенды об амазонках. Однако в нем ничего не говорилось о древней расе, сражавшейся с Гераклом и Тесеем в туманах мифологического прошлого Древней Греции. Эти сведения были собраны летописцем римской экспедиции в Закавказье в 65 г. до н. э. Что это – правда или вымысел?
      Современные историки античности редко уделяют серьезное внимание тому, что древнегреческие историки принимали как должное. Вместо этого они проводят анализы смыслового значения термина «амазонки» для древних греков, рассматривая его главным образом как метафору борьбы между полами. В 1949 году в «Оксфордском словаре античности» утверждалось, что история об амазонках была:

      «…по всей вероятности, не чем иным, как распространенной выдумкой путешественников о чужеземцах, которые живут в дальних странах и делают все не так, как обычные люди… Попытки обнаружить социологическую значимость легенды об амазонках или другие объяснения, основанные на постулате о существовании амазонок, являются ошибочными».