ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ

С наступлением вечера неоновые фонари приветливо засверкали, а из баров и таверн начали просачиваться звуки музыки. На улицах попадалось все больше людей. Туристы по большей части, заключила Зои, улавливая обрывки немецкого, французского и даже, как она предположила, шведского языков.

Пасха в Греции отмечается по православному календарю, подготовка к празднику начинается, как правило, за неделю до торжеств. В такие дни в Афины прибывает много народу.

Таверна, в которую привел их Алексис, редко посещалась туристами. Столы и стулья прятались тут в маленьком садике, украшенном множеством цветочных горшков. Отсюда открывался прекрасный вид на Парфенон, древние колонны которого на фоне синего полночного неба, казалось, выглядели еще более величественно. Алексис, безусловно, знает лучшие места, подумала довольная Зои. Она наслаждалась и вечером, и компанией, и вкусными греческими блюдами, многие из которых пробовала в первый раз.

— У вас сегодня хороший аппетит, — заметил Алексис, когда она опустошила очередную тарелку. — Хотите еще выпить кофе с пахлавой?

Зои отрицательно потрясла головой.

— Спасибо, я уже сыта.

— А я люблю пахлаву! — воскликнула София. — Я бы с удовольствием съела ее сейчас, ну, пожалуйста, Алексис, — закончила она с обворожительной улыбкой.

Был уже двенадцатый час, когда они вернулись на виллу. Это время в Греции еще не считалось поздним, но София сказала, что устала и пойдет спать. Зои сначала колебалась, когда Алексис предложил ей выпить чего-нибудь перед тем, как лечь. С одной стороны, ей не хотелось, чтобы этот вечер кончался, а с другой — ее мучили сомнения, правильно ли она поступит, если даст согласие. Алексис все же остается ее работодателем, и его интерес к ней может быть всего лишь забавным развлечением мужчины, занимающего высокое положение. Но в конце концов она согласилась. Они сидели на удобной, почти воздушной софе, в меньшей из двух гостиных, и Зои мужественно перенесла прикосновение его пальцев, когда он передал ей бокал с бренди. Потягивая золотистую жидкость небольшими глотками, она мысленно оценивала качество напитка.

— Вам нравится? — спросил Алексис.

— Очень, — ответила Зои, — хотя я больше люблю «Метаксу».

— Да, «Метакса» — это самое лучшее, что у нас есть! — сказал он. — Я очень патриотичен в своих вкусах. — Его внимательный взгляд скользил по ней с явным одобрением. — Сегодня вы выглядите очень элегантно.

— Это довольно старый наряд, — возразила она машинально.

— Почему англичанки с таким трудом воспринимают комплименты?

— Не знаю; видимо, они просто не привыкли их получать.

— Значит, англичане не слишком ценят своих соотечественниц?

Она улыбнулась.

— Дело в том, что не все можно выразить словами. Сильный, молчаливый человек — вот идеальный тип.

— Именно такой тип вы предпочитаете?

— Это зависит от конкретного человека, — ответила она. — Некоторые подходят под это правило, другие…

— Другие?.. — незамедлительно подхватил он. — Скажите мне, под какой тип подхожу я?

— Провокатора, — парировала она и ощутила, как ее затягивает в омут темных глаз.

На губах Алексиса появилась томная улыбка.

— Провокация не только с моей стороны, — сказал он мягко. — Я почувствовал это с первой нашей встречи. Я хочу подарить тебе любовь — и сделаю это сейчас. Ты тоже хочешь этого, я вижу по твоим глазам.

Сердце Зои учащенно забилось, будто птица в клетке, почуяв опасность. Дрожащей рукой она поставила бокал на столик, решив, что ослышалась, и не веря тому, что он сказал.

— Я думаю, пора пожелать вам спокойной ночи, — поспешно произнесла она.

— Это потому, что я вслух сказал о том, что мы оба чувствуем? — Его улыбка была обезоруживающей. — Меня к тебе тянет также, как и тебя ко мне. И я не вижу причин для притворства.

— Это что, условие моей дальнейшей работы? Чтобы я следовала влечению и вела себя соответствующим образом?.. — Голос Зои звучал глухо.

— Ты преувеличиваешь.

Она резко встала на ноги.

— Я понимаю. Мой ответ будет: нет!

— Какой ответ? — удивился он. — Я у тебя еще ничего не спросил.

— Но вы откровенно дали понять, чего хотите. Вы не привыкли терять время, не так ли, кирие? Всего три дня! Я не могу в это поверить! — Справедливые гнев и негодование обжигали ее.

— Мне самому трудно в это поверить, — признался Алексис. — Я пытался бороться со своими чувствами, но… безрезультатно. Уже в тот первый раз, когда ты открыто спорила со мной, я видел только твои волосы ярко-медного цвета и твои глаза, полные зеленого огня, и желал тебя так, как не желал ни одной женщины прежде.

— Тем сильнее вы вынуждены будете разочароваться: я уеду завтра утром.

— Даже не вспомнив о Софии? А ты ведь убедила меня, что ей нужно больше свободы. Если ты сейчас уедешь, она вернется к тому же положению, в котором находилась.

Зои прикусила губу.

— Вы действительно это сделаете?

— Конечно. Мне уже трудно будет найти другую компаньонку, которой я смог бы доверять как самому себе. Помнится, прошлой ночью ты высказывала несколько иные взгляды на отношения мужчины и женщины; так что же изменило их?

Она слишком разболталась тогда, с горечью подумала Зои. Неудивительно, что теперь ему легко поймать ее на слове. Алексис Теодору не привык менять свое мнение и отступать. Если бы не София, она бы ни минуты не колебалась, уехала. Но как объяснить этой милой девочке причину столь внезапного отъезда, не рассказав всю правду? Меньше всего Зои хотела бы разрушить ее веру в благородство брата.

— Я же говорила в общем! — в отчаянии произнесла она. — Боюсь, вы неправильно меня поняли. Я не такая, какой могла показаться. То, что я вчера сказала, не нужно воспринимать буквально. Я имела в виду не себя лично.

— Ты сказала, что каждый имеет право получать удовольствие от секса. В этом нет ничего предосудительного. И я удовлетворю тебя прямо сейчас. Настало время показать тебе, как умеют любить греки. — Его темные глаза метали молнии.

Зои отступала назад по мере того, как Алексис приближался к ней, и оказалась около софы. Она подняла руку в беспомощной попытке остановить его. В следующее мгновение Алексис схватил ее за запястье и притянул к себе.

— Будь осторожна! Этим знаком ты можешь оскорбить грека, — тихо предупредил он.

Зои замерла под натиском его губ, пытаясь подавить проснувшееся в ней желание. Каждой клеточкой своего тела она чувствовала его силу, его настойчивость. В Алексисе проснулся самец — в полном смысле этого слова. Ее сопротивление начало ослабевать, мало-помалу губы раскрывались ему навстречу, а тело откликалось на его близость. Алексис провел рукой по волосам Зои и прижал ее к себе покрепче. Никогда не знала она такого острого, всепоглощающего желания. Оно побуждало ее подчиниться, забыть о сопротивлении, испытать чувственное наслаждение, которое, она знала, этот человек мог ей доставить.

Не отрываясь от губ Зои, Алексис увлек ее на софу и лег рядом. Прикосновение его рук к ее груди было подобно огню. Зои чувствовала, что летит в пропасть.

— Не надо, Алексис, — прошептала она. — Прошу тебя! Пожалуйста!

— Почему? — хрипло спросил он. — Ты хочешь, чтобы я продолжил, я чувствую это. — Он приподнял голову и заглянул ей в лицо. Его глаза горели как раскаленные угли. — Ты хочешь меня так же, как я тебя!

— Не так. — Слова выговаривались с трудом. — Я не какая-нибудь потаскуха, готовая лечь в постель с любым мужчиной.

— Я не любой мужчина, — поправил он.

— Да, — согласилась она. — Ты мой работодатель, а это еще хуже. Каким бы я была надежным компаньоном для Софии, если бы сделала то, чего ты хочешь.

— Это разные вещи. Я доверяю тебе Софию потому, что верю: ты действительно заботишься о ней. Но это не означает, что я не могу желать тебя. — Его голос стал грубым. — Или ты попытаешься отрицать, что отвечала на мои ласки?

Зои взяла себя в руки, стараясь выдержать его взгляд, и честно ответила:

— Вряд ли я могу это сделать.

— Но почему? — спросил он. — Почему ты не слушаешь свое сердце?

— Потому, что я его не узнаю. Оно неспокойно. Я запуталась. — Это была ложь, но она не хотела, чтобы он догадался о ней. Он хотел ее физически, думала Зои, но не душой, не сердцем. Однажды получив свое, Алексис потеряет к ней интерес. А она не могла бы в дальнейшем держаться так, как будто ничего не случилось.

— Сердце, — возразил он, — всегда неспокойно. — Алексис поднял руку и очертил кончиком пальца ее рот; мышцы ее живота напряглись, а дыхание участилось, когда он провел рукой по ее подбородку и, лаская так же медленно и мучительно, нащупал пульсирующую жилку за ухом.

Закрыв глаза, Зои ощущала, что парит в небесах. Когда Алексис наклонил голову и нежно зажал зубами мочку ее уха, она запустила пальцы в копну его волос, ощутив их упругость и жесткость, и обняла его за широкие плечи, притягивая ближе к себе. Их губы слились в нежном поцелуе.

Она не издала ни звука протеста, когда он снял с нее жакет, и затрепетала при прикосновении его пальцев к обнаженным рукам. Ее тело натянулось как струна, когда он нащупал и расстегнул застежку ажурного бюстгальтера, обнажив грудь Зои. Соски были уже твердыми и набухшими. Резкий крик сорвался с ее губ от легкого прикосновения его большого пальца к одному из них. Она инстинктивно выгнулась, позволяя Алексису продолжить игру. Когда он взял в рот ее сосок, все внутри Зои перевернулось. Легкий стон сладкой муки сорвался с ее приоткрытых уст.

Алексис оторвался от Зои и сложил руки чашечкой, нежно лелея в ней ее грудь. Что-то неуловимое, эротическое взбудоражило ей кровь, она хлынула по ее сосудам раскаленной лавой.

— Ты прекрасна, — пробормотал он. — Такая же, какой была Афродита, когда впервые вышла из морской пены. Я хочу познать каждый дюйм твоего тела, агапи му[6]. Познать так, как мужчина может познать женщину. Я хочу чувствовать твой трепет под собой, когда возьму тебя, слышать твой крик восторга. Но не здесь, не так.

Он оставил последний легкий поцелуй на ее губах и встал.

Зои оставалась недвижима. Только сейчас она начала осознавать, как далеко позволила ему зайти. Желание не утихало, она горела огнем. Однако одновременно в ней зашевелилось чувство стыда и унижения. Три дня! Понадобилось всего три дня! Как могла она так быстро сдаться и увлечь себя такими дешевыми эмоциями?

Алексис нахмурил брови.

— В чем дело?

Ее губы одеревенели. Потребовалось большое усилие, чтобы произнести:

— Прошу прощения. Я не должна была выпускать ситуацию из-под контроля. Мне нельзя позволять себе такое.

— Почему нет? — спросил он требовательно. — Потому что я сказал, что хочу заняться этим в другом месте? Мы можем остаться здесь, если хочешь.

— Дело не в этом. — Она собралась с силами и резко поднялась. Ее неприятно поразило, что ноги ее были ватными и не слушались.

Отойдя немного, Алексис пристально смотрел на нее.

Она глубоко вздохнула и продолжила:

— Мне бы хотелось забыть обо всем случившемся.

— В самом деле? А если я решу по-другому?

Гнев Зои внезапно вырвался наружу.

— Ты думаешь, тебе достаточно только свистнуть? Так знай: этого вряд ли достаточно, чтобы история имела продолжение!.. Я просто на некоторое время утратила чувство реальности, а ты… О тебе нельзя сказать, что ты неопытен в… в…

— …в искусстве любви, — закончил Алексис самодовольно. — Сомневаюсь, что ты также ответила бы мне, будь я неопытен. Советую тебе не играть в подобные игры с мужчинами.

— Это была не игра, — бросила она. — Я ничего не могла с собой поделать. Мое признание может удовлетворить по крайней мере твое самолюбие. Если бы ты не остановился и не дал мне одуматься, сейчас, по всей вероятности, все было бы закончено. И если ты ищешь виновного в том, что ты не пошел дальше, обвиняй только себя.

— Могу тебя заверить, — сказал он напряженно, — что ничего еще не закончено. Мы только начали. Или ты хотела, чтобы я разорвал на тебе одежду здесь и сейчас и взял тебя на полу, как проститутку?

Ее лицо залила краска.

— А ты разве не так видишь меня? — спросила она тихо. — Девушкой свободных нравов, как говорят у меня на родине. Если это может служить каким-то объяснением, то мне очень стыдно за то, как я вела себя сегодня. Я потеряла голову, и мне нет оправдания.

На лице Алексиса появилась сардоническая улыбка.

— Я тоже могу найти некоторое оправдание своему поведению, — сказал он. — Что касается тебя, ты мне кажешься очень красивой и желанной молодой женщиной, с сильной волей, которой я восхищаюсь, хотя и сожалею о ней. Я все еще хочу тебя — возможно, даже больше, потому что ты дала мне отпор.

— Я не хотела отказывать тебе. Правда.

— Но ты сделала это. — Его губы вытянулись в жесткую линию. — Ты должна быть не высокого мнения о человеке, который хотел взять тебя, прекрасно зная, что ты этого не хочешь. Сегодня я отпускаю тебя, но не жди от меня воздержанности в дальнейшем. В следующий раз мы займемся любовью и дойдем до конца, потому что ты тоже хочешь этого. — Он остановился, оценивая ее реакцию. — Что, не веришь мне?

Она беспомощно развела руки.

— Не знаю, что и думать.

— А ты не думай! Согласись, ведь каждый из нас чувствует к другому одно и то же.

Не совсем, подумала она про себя. Совсем не одно и то же. То, что она чувствовала к Алексису, было намного глубже, чем простое физическое влечение. Она должна подумать, серьезно подумать о своем пребывании на «Мимозе», потому что не было никакого сомнения в том, что означают его слова. Если она останется, то может получить внешне довольно приятную связь, которая на самом деле опустошит и разрушит ее. А зачем это нужно? Стоят ли отношения, которые он ей предлагает, тех страданий, которые обязательно последуют? Она сделала огромное усилие, чтобы подавить внутренний голос, шептавший «да».

— Хочу пожелать тебе спокойной ночи, — произнесла Зои, машинально протягивая руку за жакетом.

— Я не позволю тебе совершить ошибку, Зои: мы принадлежим друг другу, ты и я.

— На какой, интересно, срок? — спросила она беззвучно. Человек, подобный Алексису, мог получить свое и легко забыть о случившемся, однако она была неспособна на такие короткие отношения.

Было уже около семи утра. Проведя бессонную ночь, Зои ни на йоту не приблизилась к разрешению мучившего ее вопроса: уехать или остаться… София посмотрела на нее с некоторым беспокойством, когда они встретились на веранде за завтраком.

— Ты странно выглядишь, — объявила она. — Плохо себя чувствуешь?

Зои натянуто улыбнулась и пожала плечами.

— Немного нездоровится. Не стоит беспокоиться обо мне. Что ты собираешься сегодня делать?

— Думаю, мы могли бы поехать к моей тете.

— А сюда твои родственники вообще-то приезжают? — спросила Зои с любопытством.

— Нет, пока Алексис сам этого не захочет. Иногда он устраивает подобные встречи, но надо признать: мы не так близки, как другие семьи в Греции. Это все из-за зависти к положению Алексиса и его состоянию…

— Ты хочешь сказать, что некоторые из ваших родственников менее состоятельны?

[7].

София зааплодировала.

— Ты бы еще больше беспокоились, если бы узнали, в какой ситуации оказалась их дочь, подумала Зои. Но этого она не собиралась им рассказывать. Сначала сама должна разобраться во всем, только вот как — ответа не было. Боль под ложечкой напоминала о прошлой ночи. Ее сопротивление Алексису было настолько слабым, что выглядело простым притворством. Он с самого начала понял, что Зои чувствует к нему. Она должна быть благодарна ему за то, что он не пошел до конца, ведь многие женщины, вероятно, считали большим счастьем оказаться в постели с Алексисом.

К сожалению, и Зои являлась одной из них. Страсть есть страсть, она все равно выдаст ее когда-нибудь. Если бы Алексис действительно захотел, он мог бы наслаждаться ее телом, пока ему не надоело бы. Конечно, сейчас не то время, когда рабыни предоставляли такие услуги по приказу, но он бы свое получил, это точно.

Он и зашел так далеко, как хотел… Интересно, думает ли он о ней сейчас, при свете дня? Зои отмахнулась от этой мысли: слишком тяжело и мучительно возвращаться ко всему этому…

Она позвонила домой.

— Прекрасная, здесь сухо, и тепло

— Это ничто по сравнению с Афинами. Здесь шум не умолкает круглые сутки.

— Надеюсь, ты не пыталась сама водить? — с тревогой спросила мать. — К тому же там правостороннее движение!

— Здесь есть шофер, который возит нас везде, куда бы мы ни захотели, — ответила Зои, полагая, что ложь простительна, если это успокоит мать. Знала бы та, что дороги — ее наименьшая забота… — Стоит только пальцем пошевелить, — добавила она весело. — Давай закончим разговор, слышимость все хуже. Я позвоню на следующей неделе.

Волна воспоминаний о доме захлестнула ее, когда она положила трубку. Останься Зои дома — и не попала бы в такое неприятное положение. А положение ее действительно неприятное. Вряд ли Алексис захочет отступить от своих намерений. Он воспринял ее отказ как вызов, который следует принять. Были все основания полагать, что он обязательно продолжит свои домогательства, если она даст ему повод повторить вчерашнюю ночь. Хотя рассудок говорил ей, что такой возможности больше не будет, внутренний голос подсказывал другое. Если она больше не останется с ним наедине, он вряд ли сможет предпринять что-либо. Зои отвергла предательский соблазн предоставить все воле случая. Из ее покорности ничего не выйдет.

Они поехали к тете Софии. Ей было за пятьдесят, и она не говорила по-английски. Увидев племянницу, Ариадна разразилась пылкой речью.

Из нескольких слов, которые она сумела разобрать, Зои поняла, что тетя Софии хотела, чтобы Алексис повысил зарплату своему дяде и племяннику.

Осматривая великолепный дом, расположенный в прекрасном районе и в равной степени прекрасно меблированный, Зои осудила эту женщину за жадность. Уровень их жизни, может, был и не столь высок, как у Алексиса и Софии, но все равно гораздо выше среднего. Некоторые люди никогда не бывают довольны…

София вздохнула с облегчением, когда представилась первая возможность уйти. Они тут же воспользовались ею.

— Я так рада, что все это закончилось, — сказала она, садясь в машину. — Я пытаюсь относиться к тете Ариадне с уважением, но это становится все труднее делать.

— Знает ли Алексис про ее намерения? — спросила Зои.

— Знает. Он взял дядю Ламбиса в дело, так как чувствовал, что тому слишком тяжело материально, но в результате не получил от него никакой благодарности.

— А я думала, он унаследовал равные права с твоим отцом, — заметила Зои робко, чувствуя, что это не ее дело — вторгаться в жизнь рода Теодору.

— Дядя уступил свою долю в обмен на деньги, — последовал ответ. — Но пожалел об этом, когда увидел, что наш отец добился успеха, и захотел снова участвовать в деле, но отец отказал ему. Алексис взял его уже после смерти отца.

Это о многом говорит, подумала Зои. Не получая благодарности, он продолжает сотрудничать с ними.

— На ленч едем домой? — улыбнулась София. — Я сказала Артемисе, что мы к нему вернемся, и она очень огорчится, если никто не попробует ее стряпню.