Трилогия - Любовный поединок

— Что случилось? — спросила Серена. — Отчего вы хмуритесь?

— Вам нечего бояться, — отбросив черные мысли, ответил ей Джулиан. — Вы не знаете наших бравых солдат. Выдумывают себе предателей там, где их и в помине нет.

Предатели, вот как Рэйнор думает о якобитах. Она была права, не доверяя этому человеку. Он бы не стал помогать изгнаннику-якобиту. Да теперь им его помощь и не нужна. Из слов солдата она поняла, что Флинну вместе с «пассажиром» удалось уйти. Настало время уходить и ей.

— Начнем сначала? — произнес Джулиан, возвращаясь к своему стулу. — Надеюсь, больше нам никто не помешает. Нет, не вставай. Мне нравится видеть тебя покорной, у моих ног.

Он поднял бокал с вином и отпил глоток.

— Теперь ты, — сказал он. Она протянула руку за бокалом, но Джулиан покачал головой.—Нет, из моих рук. Придвинься ближе.

И снова Серена оказалась прижатой к его чреслам. Она не знала, куда девать свои руки, но он подсказал ей.

— Положи руки мне на бедра, — предложил он, и Серена повиновалась. Ее пальцы ощущали напряженную игру мышц мужчины. Однако от ее чуткого слуха не ускользали топот и крики солдат, прочесывавших дом в поисках якобитов.

Он поднес край бокала к ее губам и слегка наклонил.

— Пей.

Вино полилось в рот и потекло по ее подбородку. Захлебываясь, она сделала глоток.

— Позволь мне, — прошептал Джулиан.

Его рука обвила ее шею, он прижался к губам Серены и раздвинул их своим языком.

Она боролась с подступившим к горлу кашлем, а язык Рейнора настойчиво проникал все глубже в ее рот, ища остатки вина. Когда она попыталась вырваться, его мощные бедра стиснули ее, и она поняла, что борьба бесполезна. Серена уперлась руками ему в грудь, желая оттолкнуть его, но ладони соскользнули под его распахнутую сорочку. Пальцы ощущали крепкое мускулистое тело, пылающее жаром вожделения. Собрав все силы, она пыталась оттолкнуть его и вырваться из этих пламенных объятий.

Джулиан отпустил ее так внезапно, что она не удержалась и упала на пол. Отпрянув, Серена отползла в угол комнаты и поднялась на колени. Оба тяжело дышали.

Джулиан нахмурился, подошел и остановился прямо перед ней.

— Что это за новые игры?

— Никаких игр, — быстро вывернулась Серена. — Вы слишком торопитесь, я так не привыкла. — Она осторожно встала и начала медленно пятиться назад. — Мы еще не договорились о… моем вознаграждении.

— Вознаграждении? — Он тихо рассмеялся. — Душечка, я уже решил для себя, что за женщину с вашими неоспоримыми талантами никакая цена не будет слишком высокой.

На такой поворот событий Серена никак не рассчитывала и, уж конечно, ему не поверила. Мужчины не выносят в женщинах жадности. К такому выводу она пришла после того, как ее брат Джереми дал отставку своей любовнице за то, что она была чересчур падкой до денег и украшений. Какую же цену заломить ей?

Серена прижалась спиной к двери спальни.

Одной рукой она машинально схватилась за ручку, другой, словно ища опоры, за косяк. Облизав пересохшие губы, она проговорила:

—Я… Я хочу иметь собственный дом.

Рэйнор склонил голову набок.

— У меня никогда не было женщины на содержании, — задумчиво сказал он. — Знаешь ли, я впервые вижу в этом смысл. Прекрасно, у тебя будет дом.

Он шагнул к ней, но Серена только крепче прижалась к двери.

— И… собственный выезд?

Джулиан стоял так близко, что она ощущала на своем лице его дыхание.

— Мое слово.

Глаза его светились неукротимым огнем.

Он бросился к ней, Серена вскрикнула и метнулась в спальню; захлопнув за собой дверь, она навалилась на нее плечом, в то время как пальцы лихорадочно нащупывали ключ.

Одним ударом Джулиан распахнул дверь и отбросил Серену назад. Он стоял на пороге, свет бил ему в спину, и, глядя на его темный силуэт, она почувствовала, что теряет рассудок. Опасный. Дерзкий. Неистовый. Для него это была лишь игра.

Джулиан сделал обманный выпад влево, и она рванулась к двери, пытаясь увернуться от протянутых рук. Он поймал ее, схватил за платье и разорвал его до талии. Одной рукой он сжал ее за предплечье и швырнул на кровать.

В спальне не было даже свечи, но огни во дворе таверны тускло освещали комнату через окно. Рэйнор торопливо сбрасывал последнюю одежду. Серена поняла, что настало время открыть ему свое настоящее имя, хотя все в ней восставало против этого. Собрав остатки мужества, она высокомерно сказала:

— Вы должны знать, что я не шлюха. Я высокородная дама.

Он рассмеялся своим особенным смехом, который она уже была готова от души возненавидеть.

— Я вижу, — ответил он, — и собираюсь сыграть роль Завоевателя. Дорогая, все эти игры весьма забавны, но их пора кончать. Сейчас я хочу обнять женщину нежную и страстную, а не призрак, рожденный игрой воображения.

Серена попыталась вникнуть в его слова, но ни капли здравого смысла так и не обнаружила. В уме ли этот джентльмен, не на шутку встревожилась она и вскрикнула:

— Только троньте меня и будете жалеть об этом до конца своих дней! Разве вы не поняли? Я из благородной семьи. Я…

Он навалился на нее, и они покатились по кровати. С легкостью усмирив ее тяжестью своего тела, Рэйнор приподнялся над ней.

— Брось свои игры. Я Джулиан. Ты Виктория. Я твой покровитель. Ты моя любовница. Милая, покорись мне.

«Куплена, куплена», — вертелось у нее в голове. Но ведь это она сама своим видом и поведением подцепила его на крючок. Рэйнор не хотел ее оскорбить или унизить. Он лишь хотел взять то, на что, как ему казалось, имел право.

Он не торопил ее, не навязывал ей свои ласки. Он просто сжал ее в своих сильных объятиях, и в его взгляде, устремленном на нее, было нечто неизъяснимое.

— Джулиан, — прошептала она, называя Рэйнора по имени в надежде смягчить его, — меня зовут не Виктория Нобль.

— А я и не сомневался в этом, — ответил он и поцеловал ее.

Его губы были нежны; язык, лаская, скользил меж ее зубов, не вторгаясь глубоко, не угрожая, но приглашая ее ответить на поцелуй. На мгновение ее охватило любопытство. Никто и никогда так не целовал ее. Поцелуй был подобен погружению в пряное вино. В нем были и дурман, и сладость — аромат этого мужчины.

Затрепетав, Серена выскользнула из его объятий и устремила на него взгляд. Рэйнор вопросительно поднял брови. Стоило ей лишь назвать свое имя, и он отпустил бы ее. Она ни секунды не сомневалась в этом.

Но Серена не торопилась с признанием. Сложные чувства боролись в ее душе. Ей было двадцать три года, и еще ни один мужчина не обнимал ее так, не целовал, не смотрел на нее так, как он. Любовь и замужество прошли мимо нее. Ее руки искали многие, но, узнав, что приданого за нею нет, исчезали. Ей никогда не узнать любовных объятий, никогда не ответить поцелуем на поцелуй. Быть незамужней тетушкой — на лучшее рассчитывать не приходилось. Так большой ли это грех — похитить у судьбы несколько поцелуев? Он так красив, этот мужчина. Имея такого любовника, всякая женщина могла бы гордиться собой. Но ей не был нужен любовник. Всего лишь несколько упоительных поцелуев.

— Поцелуй меня, Виктория, — попросил он. Виктория. Как все было бы просто, будь она только Викторией. Виктория могла делать что угодно и стать кем угодно. Для Виктории преград не существовало. В ее голове шумело выпитое вино, и она прикрыла глаза, пытаясь овладеть собой.

Ощутив губами прикосновение его рта, Серена обхватила ладонями его плечи, удерживая его. Под ее чувствительными пальцами мощные мускулы вздымались и опадали. Раз, всего лишь раз она поддалась искушению провести рукой по этой теплой гладкой коже. Не прерывая поцелуя, она скользнула ладонью по его широким плечам, сильной шее, утонула в густой шапке волос. Она чувствовала, как глубоко внутри просыпалось сладострастие, не подвластное ее воле, пугающее и одновременно желанное.

Его губы блуждали по ее лицу; зубы нежно прикусывали кожу. Она улыбалась от удовольствия и хотела, чтобы это длилось вечно. О том, что поцелуи могут быть такими, она и не ведала. Он заигрывал с нею. Не желая отставать, она пробежала губами по его плечам, вдыхая аромат его тела. Это был запах свежего ветра и беспутных ночей, чего-то темного и запретного.

Она закрыла глаза; легкие, как шепот, поцелуи нисходили от уголков ее губ к округлой груди. Когда его губы сомкнулись вокруг нежного соска, с ее уст сорвался слабый, неясный крик. Он застонал и потянулся к ней, целуя жадно, словно одержимый, требуя покориться полностью и безраздельно.

Внезапная волна наслаждения захлестнула ее, лишила разума, и тело уже не повиновалось ей. Пальцы то впивались в его плечи, то бессильно разжимались. Ей казалось, она сейчас задохнется. Голова шла кругом. Серена была уверена, что теряет сознание. Где-то в затуманенном мозгу еще билась какая-то тревожная мысль, но она не могла воспринять ее, не могла и не хотела.

Его руки, блуждая по ее телу, срывали одну за другой ее одежды, но это ей уже было безразлично. Она в нетерпении металась по кровати, жаждущая еще большей близости. Трепеща от страсти, она обвила руками его шею и в беспамятстве осыпала поцелуями его лицо и плечи.

Когда Серена почувствовала, как его пальцы осторожно проникают туда, между ее ног, она вскрикнула и приподнялась, словно внезапно проснувшись.

— Что случилось, Виктория?

Его разгоряченное дыхание обдавало ее кожу. Руки ласково вернули ее обратно на кровать. У бедра она ощутила требовательный, изнывающий от желания его член и, словно очнувшись от сна, испуганно огляделась.

— Что случилось, Виктория? — снова спросил Джулиан и коснулся губами сначала ее глаз, потом рта.

— Я…

Она не Виктория. Она Серена. Серена! Она устремила на него неподвижный от ужаса взгляд.

— Иди ко мне, — прошептал он и, обхватив ладонью ее волосы, мягко потянул вниз.

— Я не Виктория, — дрожащим голосом отозвалась она.

Ее все еще била дрожь после пронесшейся над нею бури чувственного вожделения, и она пыталась прийти в себя. Из-под ресниц выступили слезы раскаяния и стыда. Как могла она, Серена Уорд, зайти так далеко? Как могли несколько сладострастных поцелуев привести к подобному падению? Она, обнаженная, лежит в неопрятной комнате таверны в постели с незнакомым мужчиной. Джулиан снова провел рукой по волосам между ее ног, и в ней всколыхнулся животный ужас.

Ее руки взлетели ему на плечи, сдерживая его.

— Джулиан, прошу тебя, — умоляла Серена, — прошу…

— Так скоро, любовь моя? — в его голосе слышалось удовлетворение.

— Я… не могу… — тихо, но отчетливо произнесла Серена.

На миг ей показалось, что ее слова возымели над ним действие. Рэйнор приподнялся над ней, опираясь на выпрямленные руки. Она услыхала его глубокий шумный вздох, и в следующий миг все надежды разлетелись вдребезги, и его тело накрыло ее.

Ее хриплый крик потонул в его поцелуе. Она отбивалась, пытаясь вырваться, сбросить его с себя, ногтями терзая его плечи. Жалкое сопротивление не помогло ей, но лишь усилило его желание. Накрепко прижав ее к себе, он ускорил телодвижения, погружался в нее все глубже, растворяя ее в неведомом океане, царстве ощущений.

Спустя некоторое время Джулиан нехотя оторвался от нее и лег рядом.

— Такой, как ты, у меня никогда не было, — сказал он. — Ни одна женщина еще не вызывала столь сильного желания обладать ею.

Дрожа от боли и унижения, Серена закрыла глаза, чтобы не видеть его. Как она была глупа, решив, что сможет использовать его в своих целях. Какой опрометчивостью было назваться Викторией, разыгрывать из себя шлюху и после всего этого думать, что она в безопасности. Ничего общего с Викторией у нее не было. Она выросла в другом обществе. Ее имя Уорд, Уорд, и если бы ее бедная мать могла ее сейчас увидеть, она бы восстала из могилы.

Какая чудовищная несправедливость! Она вовсе не хотела заходить так далеко. Она ведь пыталась ему все объяснить, но он и слушать ничего не пожелал. Удерживать Джулиана Рэйнора в порыве страсти все равно, что сдерживать морской прилив. Серена не знала о мужской страсти самого главного, не знала, что несколько страстных поцелуев неминуемо заводят в пучину наслаждения. Она поняла это слишком поздно и дорого заплатила за свое неведение.

Рэйнор легко коснулся ее щеки губами.

— Ты не жалеешь?

Ей хотелось его избить, но не было сил. Да и что проку? Самое худшее уже случилось. Теперь ей было нужно лишь одно: забиться в какой-нибудь угол, где бы ее никто не трогал, и обдумать последствия свершившейся катастрофы.

— Нет, — бесчувственно произнесла она. Он поцеловал ее обнаженное плечо.

— Поспи. Позже поговорим.

Серена молча отвернулась от него на бок, прислушиваясь к его дыханию, надеясь дождаться, когда он заснет, и уйти.

Серена вздрогнула, почувствовав прикосновение руки к своей груди. Поглаживания не прекратились. Серена открыла глаза и, в ужасе вскрикнув, вскочила. Он лежал, откинувшись на подушки, и на его губах играла ленивая довольная улыбка. За окном было светло, но это был слабый свет занимавшейся зари.

Стиснув зубы, она сорвалась с кровати и кинулась подбирать разбросанную по полу одежду. Не обращая внимания на повреждения, причиненные одежде нетерпеливыми мужскими руками, она принялась торопливо натягивать ее на себя, опасливо поглядывая на развалившегося на кровати Рэйнора.

Джулиан зевнул и, широко раскинув руки, потянулся. На его мощном торсе заиграли мускулы; он заложил руки за голову и внимательно наблюдал за нею. Вчера Серена с первого взгляда почувствовала в нем угрозу, но сейчас ничего опасного в нем не было. В расслабленной позе, с дурацкой улыбочкой, он напоминал сытого кота.

— Ты была девственной, — произнес он с нескрываемым удовольствием.

Серена, склонившаяся над нижней юбкой в поисках завязок, вскинула голову.

— И вы довольны? — воскликнула она, не веря своим ушам. В ее кругу даже последние повесы и распутники были порядочны по отношению к девушкам.

— Разумеется, доволен, хотя, признаться, не ожидал этого. Ведь ты совершеннолетняя? О, это не упрек, поверь мне. Я счастлив, что ты выбрала именно меня, когда решила взяться за это ремесло.

— Выбрала вас? Я вас не выбирала! Вы сами налетели на меня, словно молния, когда я меньше всего этого ожидала.

Она закусила губу, силясь сдержать поднимавшуюся волну гнева. Флинн всегда говорил ей, что язык ее погубит. Благоразумнее всего было быстро, не поднимая шума, уйти, прежде чем вполне объяснимое желание осыпать его проклятиями возьмет над ней верх.

— Что за мысли завелись в твоей хорошенькой головке? — язвительно протянул Джулиан, глядя на нее в упор. — Того, что потеряно, не вернешь. Ты выбрала свой путь, и я не вижу причин менять его; напротив, у тебя есть все основания| идти по нему дальше.

Серена чуть не задохнулась от ненависти и даже не нашлась, что ответить. Он знал, что лишил ее невинности. И сейчас должен был на коленях умолять ее о прощении. Предложить ей руку. А она с негодованием отвергла бы его предложение и со смехом удалилась.

Джулиан понял ее молчание по-своему и мягко продолжал:

— Я лучше тебя знаю жизнь, у меня больше опыта. Я знаю, что ждет тебя в будущем, впрочем, тебе самой это известно не хуже меня. Девушка твоего круга почтет за счастье стать женой учителя танцев или лавочника. Такое существование едва позволяет сводить концы с концами. Некоторых женщин это устраивает, но только не тебя, иначе ты бы со мной здесь не оказалась. Рано или поздно, но этот день бы настал.

Рэйнор потянулся и, не сводя глаз с Серены, продолжал:

— В твоем положении есть свои преимущества. Став моей любовницей, ты будешь окружена роскошью. Дорогая, я намерен заплатить весьма щедрую цену за честь, которую ты мне оказала, отдав свою невинность. Кроме того, природа щедро одарила тебя всем тем, что необходимо для положения, которое я предлагаю. — Он игриво приподнял бровь. — А теперь иди сюда. Я научу тебя наслаждениям, которые получают мужчина и его любовница.

Серена утратила всякий контроль над собой. Это была ошибка, которую она попыталась исправить сначала усилием воли, а когда это не помогло, Серена обратилась к молитве, потому что была весьма религиозна.

Когда она наконец смогла разжать зубы, то несколько раз вздохнула, чтобы успокоиться. Желая выиграть время и усмирить гнев, она повернулась к нему спиной и принялась зашнуровывать платье, пытаясь прикрыть грудь, что ей никак не удавалось — ведь лиф на спине был разорван. Когда шнурок лопнул и сзади раздался короткий смешок, она не выдержала и накинулась на него, словно мстительная фурия.

— Несчастный тупица! — закричала она, приближаясь к кровати. — Я вам не уличная девка! Я еще вчера вечером вам сказала, что я из аристократической семьи!

— Именно это мне в тебе и нравится, — заметил он. — У тебя манеры знатной дамы, но добродетели не больше, чем у… Ну, скажем просто, что в постели ты не дама, но такой ты и должна быть.

— Добродетели не больше, чем у шлюхи! — взвизгнула она. — Вы это хотели сказать?

— Душенька, не надо так кипятиться. Твой нрав только делает тебе честь. Ты отвечаешь всем моим требованиям.

— Как я могла не быть добродетельной, если я была девственна? Это невозможно!

— Я имел в виду склонность натуры. Поверь, я и в мыслях не держал упрекать тебя. Ведь мы одного поля ягоды.

Серене хотелось заставить этого человека страдать так же, как по его вине страдала она. Ей хотелось видеть, как он затрепещет от страха, узнав, что у нее есть братья, готовые отомстить за ее поруганную честь. Больше всего ей хотелось видеть его ползающим на коленях, униженным, умоляющим о пощаде. Сознание собственного бессилия причиняло ей невыносимую боль. Чтобы не потерять рассудок, она дала волю гневу.

— Кто вы такой, Джулиан Рэйнор? Игрок и распутник! Такой, как вы, заслуживает моего внимания не больше, чем вор или убийца. Будь вам известно мое имя, вы бы трепетали от страха. Вы думаете, я какая-нибудь нищая и беззащитная проститутка? Так знайте, я дочь баронета. Вы окружите меня роскошью? — Она насмешливо, уничтожающе расхохоталась. — Мой отец и братья убьют меня собственными руками.

Ее злобный выпад подействовал на него отрезвляюще, как она и ожидала. Улыбка слетела с его лица, он побледнел. Рэйнор приподнялся с подушки, уставился на нее и переспросил:

— Дочь баронета?

Не успела Серена сполна насладиться зрелищем его растерянности, как она начала осознавать, что жестоко ошиблась, сгоряча выложив ему правду о себе. Стараясь не думать о возможных последствиях, она сжала губы, ища глазами свою накидку. Когда Джулиан сорвался с кровати, от неожиданности она оступилась и ударилась о туалетный столик. Только сейчас она поняла, что характером Рэйнор ей под стать, но если она бушевала и давала волю чувствам, он был холоден, как лед, выдержан и потому еще более опасен.

Джулиан схватил ее за плечи и потащил к окну.

— Кто вы? Отвечайте! — потребовал он. Гордо вскинув голову, Серена послала ему надменный, презрительный взгляд; тогда он встряхнул ее с такой силой, что у нее застучали зубы.

— Я узнаю ваше имя или, клянусь, буду держать вас взаперти, пока не доберусь до истины.

Это была не пустая угроза. Она знала, что именно так он и поступит. Он вызовет представителей власти для опознания, и правда выплывет наружу.

— Серена Уорд, — торопливо прошептала она, когда Джулиан собрался встряхнуть ее еще раз. — Мое имя Серена Уорд.

Воцарилась долгая, леденящая душу тишина.

— Дочь сэра Роберта Уорда?

Она кивнула, мучительно напрягая ум в поисках ответов на вопросы, которые, как она ожидала, вот-вот обрушатся на нее потоком. Что она здесь делает? Почему позволила принять себя за женщину легкого поведения? Почему вовремя не остановила его?

Его глаза сверкали от бешенства. Он шумно вздохнул, выпустил ее и принялся одеваться; его движения были быстры и точны. Рэйнор молчал, и, обуреваемая дурным предчувствием, она стояла, затаив дыхание, точно загнанный зверек, боясь малейшим движением привлечь к себе внимание.

Одевшись, он твердым шагом направился в соседнюю комнату, надел камзол и пристегнул шпагу. Серена, как и он, не произнося ни слова, подняла накидку и расправила ее на плечах.

Далее события развивались стремительно. Таща ее за собой, он сбежал с лестницы, и через миг они уже были на улице. Порыв ветра обдал ее холодом, от которого ее не могла защитить легкая накидка. Кругом не было ни единого деревца, ни травы и цветка, даже птицы не пели — ничто не говорило о скором приходе лета. Стоял апрель, но в душе у Серены царила лютая зима.

Поблизости не было видно ни одного солдата. Рэйнор окликнул экипаж и почти силой втолкнул ее внутрь. Серена развернулась, чтобы дать ему пощечину, но он перехватил ее руку и склонился над ней с преувеличенной оскорбительной вежливостью.

— Вам не придется упрекать Джулиана Рэйнора в неблагодарности, — произнес он и обратился к кучеру: — Дама укажет вам адрес.

С этими словами он повернулся на каблуках и направился обратно в таверну.

Серена разжала пальцы и уставилась на листок бумаги, который Рэйнор всунул ей в руку. Это был чек Английского банка на сумму в пятьдесят фунтов, выписанный на предъявителя. Она посмотрела вслед Рэйнору, потом снова на чек. Глаза Серены сузились в гневные щелки. Расплатившись, Рэйнор довершил ее унижение.

Глава 3

Когда экипаж свернул со Стрэнда на Бэкингем-стрит, Серена мигом забыла, что была разгневана. Сильное беспокойство овладело ею. Она и представить не могла, как будет выворачиваться, если кто-нибудь заметит ее возвращающейся домой в такой час и в таком виде. Джереми, ее старший брат, думал, что она отправилась на прогулку с друзьями в Рэйнлагский парк в сопровождении Клайва, и это не могло вызвать у него возражений.

Если Джереми увидит ее сейчас, его гнев обрушится не только на нее, но и на Клайва и Флинна. Джереми не знал об их тайных предприятиях, и Серена надеялась, что он никогда ничего так и не узнает. Иначе он обвинит их в предательстве, в том, что они поставили под угрозу безопасность семьи ради давно проигранного дела. Но ведь все обстояло совсем не так. Они только пытались помочь горстке несчастных, потерявших все людей, чьим единственным преступлением была борьба на стороне проигравших. Любой изгнанник мог рассчитывать на их помощь.

Как-то раз она застала Клайва врасплох в апартаментах на Чарльз-стрит, где он укрывал молодого якобита, своего оксфордского друга, чье отплытие во Францию пришлось отложить из-за тумана, и брат нехотя посвятил Серену в дело. Друг Клайва рассказал им о своих единомышленниках, многие из которых могли быть спасены, если бы нашелся бесстрашный, готовый на риск человек. Он сообщил Клайву имя связного в Оксфорде. Так было положено начало их рискованного предприятия.

Со временем был разработан план действий, почти исключавший провалы. Сначала связной, которого один лишь Клайв знал в лицо, доставлял «пассажира», а их дело заключалось в том, чтобы укрывать его, пока не представится возможность бежать. Вчера вечером, пока они с Флинном дожидались «пассажира» в таверне «Соломенная крыша», Клайв находился в безопасном месте — в доме неподалеку от пристани. Пристань тщательно охранялась. После того как пристань опустеет, Клайв должен был подать сигнал, что опасность миновала и можно идти. Доставив «пассажира», они бы отпраздновали успех за бокалом вина. И под покровом темноты она и Флинн вернулись бы на Бэкингем-стрит.

Однако этой ночью все пошло не по обычному плану.

Уже стало совсем светло, когда Бэкингем-стрит осталась позади и экипаж поравнялся с последним, ближайшим к реке домом. Серена приказала высадить себя у боковых ворот. На эту сторону улицы не выходили окна.

Стоило ей ступить на землю, как на нее налетел Флинн. Он успел переодеться, и его зеленые глаза, подобные изумруду, украшающему серьгу в его левом ухе, метали молнии.

— Я заплачу кучеру, — бросил он, посылая ей взгляд, красноречивее всех слов, которые он хотел бы сказать. Потом с наигранным беспокойством обратился к хозяину экипажа.

— Сейчас вот отведу ее домой и все уши пообрываю. Где вы ее нашли?

— А кто она? — вопросом на вопрос ответил кучер.

— До сегодняшнего дня я считал ее своей невестой, — ответил Флинн, бросая взгляд на Серену и с удовлетворением отметив, что она уже проскользнула в кованые железные ворота и в ожидании его застыла с внутренней стороны садовой ограды.

Кучер окинул его лукавым взглядом и оглушительно расхохотался.

— На твоем месте я бы поинтересовался у своей невесты, откуда у нее появились денежки, — проговорил он сквозь смех и, весело махнув Флинну рукой, тронулся с места.

— О чем вы там говорили? — спросила Серена, когда Флинн подбежал к ней.

Он схватил ее за локоть и поволок за угол дома.

— Вы что, совсем голову потеряли? Вы должны были послать за мной. Что подумают о вас, когда узнают, что Серена Уорд прибыла домой на рассвете одна, без подобающего эскорта? Вы не похожи на леди, вернувшуюся с прогулки. Если хотите знать мое мнение, у вас такой вид, словно вас изваляли в сене. Остается надеяться, что если кто и видал эту милую сцену, то принял вас за прислугу.

— А где Джереми?.. И Кэтрин, и Летти? — поспешно спросила Серена, надеясь перехватить инициативу в разговоре.

Вчера вечером леди Нойес устраивала прием, и Джереми сопровождал туда свою жену Кэтрин и младшую сестру Летти. Такие рауты обычно заканчивались лишь под утро.

— А вы как думаете, где они могут быть? В постелях, как и подобает порядочным аристократам, веселившимся всю ночь.

— Они… не хватились меня?

— Насколько мне известно, нет. Когда я вернулся, они уже спали спокойно, как младенцы. Вы даже представить себе не можете, что я пережил, когда не обнаружил вас в постели! Я полночи вас разыскивал. Если бы вы сейчас не появились, я бы разбудил мистера Джереми и выложил бы ему все начистоту.

— Хорошо, что до этого не дошло.

— Не уверен, что наше дело выиграло бы. Если хозяин узнает, что кто-то в его доме поддерживает якобитов и содействует им, он по головке не погладит. И очень скоро, моя девочка, заставит вас подчиниться.

Серена промолчала. Слова Флинна задели ее за живое, и ей стало стыдно — не только потому, что она обманывала семью, но и из-за самого Флинна; он-то вступил в дело не по собственной воле, а только из преданности ей. Он всегда сочувствовал людям, оказавшимся в изгнании и преследуемым законом, но никогда не пошел бы на государственную измену — только ради нее. Зная, что Флинн с его умением ориентироваться на улицах и в подземных лабиринтах Лондона мог принести гораздо больше пользы предприятию, чем она, Серена не раз пыталась отговорить его от участия в деле. Он же и слышать не хотел о том, чтобы ее оставить. Серена понять не могла, чем заслужила подобную преданность, лишь усугублявшую ее вину перед ним. Такой преданности она недостойна.

Скоро все должно кончиться, утешала она себя. Поток беженцев почти иссяк. Куллоден был год назад, а с тех пор, как последний якобит прошел через их руки, минуло больше трех месяцев. Свою миссию они выполнили, и она ничуть о том не сожалела.

Они приблизились к кирпичному домику, служившему баней, откуда через угольный подвал можно было попасть в заднюю часть дома. Флинн знаком приказал ей войти, а сам пошел осмотреться, нет л и поблизости слуг. Не прошло и нескольких минут, как он вернулся и кивнул ей, чтобы она следовала за ним. Когда они оказались в доме, Флинн повел ее по короткому темному коридору к черной лестнице.

— Насколько я поняла, — сказала Серена, войдя в спальню, — все прошло удачно?

— Правильно поняли, если ускользнуть из-под самого носа солдат, а потом чуть не свихнуться, обнаружив вашу кровать пустой, — это, по-вашему, удача. Я-то, видите ли, решил, что вы наняли экипажи уехали домой.

— Почему?

— Потому что как только я отвел нашего общего друга в подземный канал, я тут же вернулся за вами, но в таверне вас не оказалось. Так где же вы, черт побери, были?

— Ты вернулся в таверну, когда там еще были солдаты?

— А почему бы и нет? Не нас же с вами они искали, а якобитов. А теперь я хочу выслушать вас, но только чтобы никаких там уверток и уж, пожалуйста, без вранья. Где вы были? И что это за деньги, о которых упомянул кучер?

Сказать, что отношения Серены с ее лакеем были несколько странными, — значит не сказать ничего. Хотя Флинну было всего двадцать лет, в доме Уордов не нашлось бы слуги с таким долгим стажем. Конечно, господа его несколько избаловали, но у Серены не было другого столь ревностного защитника с самого первого дня его появления в доме сэра Роберта, куда он поступил пажом в шестилетнем возрасте.

Достигнув двадцати лет, Флинн превратился в широкоплечего, сильного, красивого юношу с тонкими чертами лица и вьющимися волосами. В глубине его умных зеленых глаз всегда играла улыбка. Хотя он был всего лишь лакеем и носил простую серую ливрею, как и все слуги Уордов, напудренные волосы и поблескивавший в серьге изумруд придавали ему вид настоящего денди. Клайв Уорд, который был на год моложе Флинна, предпочитал подражать ему, а не джентльменам своего круга.

Флинн плюхнулся на кровать; Серена, скрестив руки, опустилась на табурет у туалетного столика. К чему она совсем не была расположена, так это к беседам. Ей хотелось метаться по комнате, бить посуду, кричать и сыпать проклятиями в адрес Джулиана Рэйнора. Потом она дала бы волю слезам, а выплакавшись, взялась бы за себя самое.

Ей было двадцать три года, но ни разу с того дня, как она была представлена в свет, мужчина не смог взять над нею верх, хотя желающие находились. Ставить мужчин на место — это она умела. И только сегодня ей не удалось поставить на место Джулиана Рэйнора. Она совершила непоправимую ошибку, понадеявшись, что сможет управлять им. Он воспользовался ею, а потом смешал с грязью, чем заслужил ее непреходящую ненависть.

— Итак? — произнес Флинн, которому начинало казаться, что молчание несколько затянулось. — Предлагаю начать прямо с денег. Откуда они у вас?