Дурная компания

— Ефим передернулся. — Хоть бы бороду свою сбрил, грудь у него, как у гориллы, волосатая. Нет, вот если бы он был поменьше и поделикатнее, тогда другое дело.

— Но в научной группе…

— Листен, листен. Вы все тут живете за счет моего производства, и я решаю, что хорошо для дела, а что плохо. Я тебе точно говорю, я чувствую, что этому медведю здесь делать нечего.

«Началось», — с тоской подумал я. Мне стало грустно, тем более, что академик судорожно готовился к демонстрации установки, собранной в рекордно короткий срок, и был уверен, что все развивается прекрасно. — «Вот тебе и дырки, и Гриша, приехали!»

Я спустился в лабораторию. Академик с Гришей снимали показания с только что запущенной в работу системы.

— Олег, — ревел Гриша, — давай, не зевай. Сколько получилось?

— Двадцать три процента. — Олег кричал из угла комнаты.

— Смещай в сторону. Готово? Сколько?

— Семнадцать процентов.

— Все, старик! — Гриша вытер пот со лба — Никогда не делал такую глупую работу. Все по твоим кривулькам тютелька в тютельку, да и так было все понятно! Можно звать Ефима и демонстрировать результат, пущай сверлит свои дырки, где хочет.

Мне было жалко нарушать иддилию и радость первых полученных результатов, но предупредить ученых мужей было необходимо. Я вкратце описал свои впечатления от разговора с Ефимом.

— Чего-то у вас в компании все шизанутые. — Гриша как-то сразу сник и расстроился. — На хрена мы тогда все собирали?

— Объяснить поведение Ефима очень трудно, — я с трудом пытался найти рациональное зерно в происходящем. — Сегодня он говорит одно, а завтра может изменить свое мнение.

— Мне тоже так кажется, — академик пожал плечами. — Зря вы, старина, так это все переживаете, у меня с Ефимом особые отношения, я не думаю, что, увидев такие результаты, он сможет Грише отказать. Ведь Олега он вызвал в Америку, просто поверив вам на слово, правильно? А Гриша за десять дней собрал такую махину, решил Пусику все проблемы!

— Я не знаю, Гриша, ему западают в голову детали туалета, манеры. Оденьте перед разговором хорошие брюки, рубашку с галстуком, может быть это поможет.

— Да идите вы все! — Гриша скривился. — В Израиль приехал, все учат, что по субботам в автобусах нельзя ездить, как жить и какую колбасу есть. В Америку приехал, опять двадцать пять: галстук напяливай, что за жизнь такая! Хоть обратно в Москву возвращайся и начинай торговать водкой… Мужики, работа сделана, у меня предложение, давайте сегодня возьмем на грудь хорошенько! Купим огурчиков, колбаски, а?

— Хорошая идея, поехали ребята ко мне, — академик посмотрел на часы. Время уже все равно позднее, восемь часов. Утро вечера мудренее. Олег, выключай лазер!

Академик жил в маленькой однокомнатной квартире в центре Литтл-Три. Стены комнатки были завешаны многочисленными бумажками, оттисками статей и письмами из разных университетов. На полу лежал матрац, а столом служила большая картонная коробка из-под телевизора.

— Добро пожаловать к старому одинокому холостяку! — Мы достали из пакетов свертки, открыли банку с огурцами, и импровизированный стол начал напоминать давно забытые сценки из быта социалистической Москвы.

— Эх, мужики, — давайте за нормальных людей. — Гриша разлил водку по бумажным стаканчикам. — Что за жизнь у вас в Америке, даже чокнуться по-человечески нельзя.

Мы выпили.

— Нет, вы мне объясните, — Гриша своей огромной ручищей выковыривал из банки огурец, — что здесь за странный народ собрался? Мать вашу так, вокруг такой простор, всего до хрена, живи и работай вволю, так нет, из них говно так и прет! И ведь люди-то образованные, я понимаю, в Москве у меня стычки были, я из-за этого и уехал, у нас председатель профкома сволочью редкой был. Ну, так тот хотя бы мудак полный, с трудом фразы мог составлять, партийный лидер. А эти?

— А я вам, Гришенька, могу, кажется, объяснить кое-что — академик вытер губы салфеткой. — Тот профкомовец к партийной кормушке тянулся, он уродился таким бездарным. А эти, они с талантом выродились, с хваткой, с памятью. В ином обществе они бы свой талант на другое употребили, стали бы политическими деятелями или банкирами, основали бы свои корпорации на худой конец. А в России в партийные верхушки их не пущали: происхождение, да и морды больно культурные. За бизнес просто сажали сразу. Вот и оставалось им употреблять способности по технической части. Да только вот образование они получили, транзисторы с конденсаторами припаивать умеют, руководить тоже, а культура мимо прошла. Вы что думаете, зря в Америке бизнесмены или адвокаты до опупения историю и литературу изучают? Да человек, руководящий другими людьми, имеющий власть, должен этот барьер обязательно преодолеть! Посади Бориса сейчас литературу изучать, его же от классиков трясти начнет: «Нюни гуманистические», а остальных он на свой лад перекроит и по-своему интерпретирует. А учился бы он в местном университете, ему бы сразу за такие сентенции «Неудовлетворительно» и гуляй, Вася. У таких людей на настоящее искусство аллергия, это вещи несовместимые. И ученым такой человек, я имею ввиду настоящим ученым, быть не сможет. Он просто в начале своего пути оттуда отсеется. Ученый должен уважать мироздание, испытывать ужас и счастье от соприкосновения с законами природы. А тот же Борис, это же порождение сталинского века, он же утилизатор, ему природу надо переделать под себя, изнасиловать!

— Нет, старик, брось ты! — Гриша сморщился. — Это тебе водка в голову с непривычки ударила. Теория красивая, но неправильная. Тоже мне, выперли из университетов…Этот твой Борис прекрасно бы приспособился: Джордж Вашингтон, Бенджамен Франклин, гуманистическая тенеденция в американском искусстве… Ты вспомни Гитлера, он очень даже музыку любил. Вагнера, например. И в концлагере каком-то был театр из заключенных, я про это читал. Они пьесы ставили, офицеры им аплодировали, глаза платочками утирали, а на следующий день актеров с их дитями в газовые камеры, кожу на лампы, волосы на подушки и никаких сентиментов! А все эти Нобелевские лауреаты в Германии, прекрасно работавшие с Гитлером и травившие Эйнштейна и еврейскую науку? Нет, мужики, просто не тот век на дворе пошел. Культура вообще закончилась с Первой мировой войной и с Великой Октябрьской революцией.

— Ну, подсек на корню! — Академик потянулся к бутылке и разлил водку по стаканам. — Давайте все-таки выпьем за культуру и науку в настоящем понимании этого слова. Все-таки мне хочется верить, что нормальных людей на нашем шарике больше.

— А с этими вашими Борисами история, на мой взгляд, простая. — Гриша залпом выпил. — Просто уродились на свет талантливые мерзавцы, до поры, до времени говно из них не вылезало, условий не было, а попали в питательную среду, оно в них разбухло и поперло из всех щелей. Дело не столько в них, хотя таких еще и поискать надо, дело в подпитке. В питательном бульоне, в котором они плавают и в который срут!

— Гриша, но Ефим не такой, поверь мне, он стольким людям хорошее сделал. Я же его вижу, он может быть раздражен, кричать, но душа у него хорошая. Он немного болен, может быть, нервы сорваны.

— Я вашего Ефима не знаю, — Гриша нахмурился. — Может, он и не нарочно всю эту гниль вокруг себя развел. Но факт остается фактом, а факты

— вещь упрямая. Мы же с тобой физики, черт возьми!

Слова, сказанные Гришей врезались мне в память. Я рассматривал их то с одного угла, то с другого, поворачивал, крутил, но не мог не признать, что они безжалостно высекали из бесформенной скалы скрытую глубоко внутри суть.

На следующее утро проспавшиеся и заметно посвежевшие Гриша с академиком демонстрировали установку делегации, состоявшей из Ефима и триумвирата: Леонида, Бориса и Андрея. Я отметил, что Гриша внял моим советам и напялил белоснежную рубашку с длинным галстуком.

— Берем образец, — Гриша захватывал подставку своей ладонью, напоминавшей ковш эскаватора, — включаем систему. Позиционирование производится автоматически. Олег, готово? Вот, результаты выводятся и рассчитываются вот здесь. Так что все в полном соответствии с теоретическими расчетами, только у краев имеются небольшие расхождения в один-два процента.

— Один процент это уже недопустимо много! — решительно и жестко отпарировал Борис. — Кроме того, ваша подставка не полностью соответствует тем условиям, которые будут реально иметь место в условиях производства.

— Подумайте, что вы говорите, — академик раскрыл рот от удивления. — Никакой разницы не будет, посмотрите сами!

— Это как раз то, против чего я принципиально выступаю, — поджал губы Борис. — Это и есть лженаука!

Ефим покачивал головой и пока ничего не говорил.

— Хорошо, — Гриша с иронией посмотрел на Бориса. — Закрепим стенд точно как в машине. Вернее, сделаем машину частью измерительной установки. Это вас удовлетворит? К сожалению, мне уезжать надо через день, не знаю, успею ли. Ефим, продлите мне командировку на пару дней?

— Нет, слушай, не надо. — Ефим пощупал металлическое крепление. — Хорошую работу сделали, молодцы. А с креплением мы сами попозже разберемся, спешки никакой нет, поверьте мне. Уезжай спокойно, я тебе заплачу, билеты компенсирую. Молодец, я доволен тобой. А там решим, что будем делать, может быть, пригласим тебя к нам в компанию, оформим визу…

Борис зло заскрипел зубами.

— Спасибо, Ефим, — Гриша был доволен.

— Вот видите, а вы на нас панику нагнали, — радостно сказал мне академик после ухода начальственной делегации. — Я же знал, что Ефим просто так болтает, все будет нормально, я в этом убежден!

Гриша уезжал вечером. Его громадная фигура в потертых джинсах помахала мне рукой и с трудом влезла в маленькую «Тойоту». Рессоры жалобно скрипнули.

— Присматривайте тут за академиком, — грустно сказал Гриша. — Сердце у него побаливает. А в Москве ему делать сейчас совсем нечего. Чего-то у меня такое чувство поганое осталось, думаю, ты был прав, не позовет меня Ефим. Ну да хрен с ним, подамся в Канаду, туда сейчас из Израиля берут людей. Хорошо мы вместе тогда водки выпили.

Мне стало грустно, потому что я неожиданно вспомнил о том, что Борис был выше меня на полголовы, а Олега и академика превосходил ростом на целую голову.

Глава 22. Практическая Теория

— Дядя Ефим, я все понимаю, вы только не волнуйтесь. — Эдик, слегка наклонив голову, привстал со стула. — Посмотрите, я за эту неделю четыре машины починил. И неисправности-то все простые, я раньше думал: «Эдик, ты никогда не сможешь заниматься физическим трудом» , а на самом деле в этом нет ничего страшного. Почти так же, как автомобиль водить — вначале боишься, машина на дороге болтается, а потом привыкаешь и даже начинаешь лихачить, других обгонять.

— Листен, Листен, Листен! — Ефим стоял в белоснежной рубашке и с отсутствующим видом теребил в руках провод. — При чем тут лихачество? В меня в прошлом году один такой лихой врезался, крыло у мерседеса помял! Ты это брось, мне брак в работе не нужен!

— Да нет, что вы дядя Ефим, это я в переносном смысле.

— В переносном? Да, — Ефим посмотрел по сторонам, — верно говоришь. Надо бы и нам что-нибудь тоже перенести. Засиделись люди, верно? Ты посмотри, вот ты здесь всего пару недель, а уже надоели эти стены, коробки. Правильно я говорю? Вот сидят люди в своих закутках, столы постепенно обрастают бумагами, на стены повесили фотографии с женами, тещами… — Ефим передернулся. — И вот видят перед собой одни и те же стены, тела тяжелеют, мозги сном обволакивает, работать уже не хочется, нет настроения. Да, молодец, хорошую мне идею подал: надо всем переезжать. Леонид! Леонид!

— Да, Ефим. — Леонид с готовностью выскочил из своего кабинета.

— Вот Эдик молодец, дельное предложение подает. Говорит, надо передвинуть всех, чтобы люди не засиживались. Верно, да? Вот ты, что сидишь в своем кабинете, стены графиками проектов обклеил?

— Ефим, я на них отмечаю, что сделано, что осталось…

— Не хера отмечать! Листен, Листен, ты что охренел что-ли? Такие вещи надо в голове держать, ты это брось!

— Ефим, я планы составил…

— Листен! Прекрати это! Все сорви со стены и переезжай. Ты согласен, что всем надо переехать?

— Да, в общем-то это не помешает…

— Значит организуй людей. Первый этаж переедет пусть сюда, в эту комнату. А производство переведи в комнату напротив, через коридор.

— Ефим, но там же места мало…

— Ничего, потеснятся немного. Ты посмотри, зачем нам столько столов? Все коробки эти собираете, собираете, а на кой черт? Сократим производство на пятьдесят процентов.

— Ефим, может повременим, у нас сейчас такая очередь из заказчиков скопилась, мы все планы срываем…

— А в этом ты виноват! Надо постараться, ухитриться, да что ты в конце концов за чушь несешь? Все эти поставки можно в одной маленькой комнате собирать. В этом и проблема, что люди теряются, в этих пространствах все пропадает из виду. Значит, инженеров переведем в соседнюю комнату. Сборщиков передвинем в отдел для программистов.

— Хорошо, Ефим. — Леонид с подобострастным видом делал заметки. — А программистов куда?

— А программисты нам вообще не нужны. — Ефим лениво выпустил из рук проводок и зевнул. — Я ума не приложу, что они все там делают? Ты знаешь, чем они занимаются?

— В общих чертах, — Леонид был явно дезориентирован.

— Дядя Ефим, — вступил в разговор Эдик, — давайте я пойду к ним работать в отдел и сразу во всем разберусь. Я пока здесь машины собирал, придумал способ улучшить измерения. Давайте, я напишу патент, я уже первые три страницы набросал…

— Это что еще за патент? — Леонид насторожился и зло посмотрел на Эдика. — Кто разрешил самовольничать?

— Мне такая идея пришла хорошая, — Эдик с милой улыбкой посмотрел на Леонида, — я уже давно ее хотел вам рассказать. Дело в том, что когда напряжение питания пропадает…

— Ерунда, — жестко отрезал Леонид, — вместо того, чтобы писать ерунду, лучше бы побольше машин починил.

— Да, правильно. — Ефим снова зевнул. — Никаких патентов без Леонида писать не будешь. Ты у нас научишься электронике вначале. Вот ты чинишь платы, а ты знаешь, как по ним ток течет? Ни хрена не знаешь, как обезъяна работаешь. Ну зачем мне тебя к программистам посылать, если ты в компьютерах дока? Леонид, это кстати тоже к тебе отношение имеет. Научи Эдика, пусть он книги почитает, пусть теорию генератора придумает. Там есть теория, я когда-то какой-то учебник про это видел.

— Хорошо, Ефим, — Леонид воспользовался удачной переменой темы разговора и снова вопрошающе посмотрел на Ефима, — так куда переселяем программистов?

— Да хотя бы на склад.

— Ефим, решение конечно неплохое, но если мы разорим сейчас склад, производство встанет на месяц.

— Ну, не надо их на склад, раз так. — Ефим впал в миролюбивое настроение. — Пусть переезжают в отдел снабжения. Неважно, в общем вы сами все решайте, но главное подними людей, организуй. Ты понимаешь, о чем я говорю? Ну да, мы потеряем на переезде день, может быть два, но как настроение изменится! Новое место, новые стены, все все разложат по местам и вгрызутся в работу, да-да, — Ефим сложил руки в кулаки и повернул одну руку относительно другой, — вот так вот вгрызутся, я прямо это нутром чувствую!

— Будет сделано, Ефим. — Леонид засунул блокнот в карман брюк.

— Дядя Ефим, — тоненьким голоском позвал Эдик. — Так мне пока оставаться на производстве?

— Да, — Ефим махнул рукой, — не отвлекай меня. Слушай, у меня только о тебе голова должна болеть что ли? Ты смотри, что делается, дырки не просверлены, этот твой друг, академик со своим жлобом какую-то машину собрал, измеряют хер знает что! Я ничего не понимаю, производство стоит, люди переезжают, вся компания вверх дном! От этого же с ума сойти можно! — Ефим всплеснул руками.

— Нет, нет, дядя Ефим, я только спрашиваю.

— Листен, Листен, ничего «только» не бывает. Я это знаю, ты это знаешь, так зачем мне голову морочить? Я же сказал, Леонид из тебя инженера будет делать, а в свободное время сделай мне теорию генератора. Все посчитай, какие конденсаторы должны быть, какие сопротивления.

— Вам привет от папы, я с ним вчера разговаривал по телефону!

— Да, передай ему привет, скажи, что все будет в порядке. — Ефим пожал плечами и вышел из комнаты.

— Спасибо, дядя Ефим! — Эдик был растроган.

— Ну что же, — Леонид достал из кармана блокнот. — Снабжение в комнату для программистов, программистов в снабжение, производство к инженерам. — забормотал он. — А с тобой, — он изучающе посмотрел на Эдика, — мы разберемся. Бери книги, учи основы схемотехники, это тебе не Кембридж. Сегодня вечером буду тебя экзаменовать по первым трем главам. — Леонид подошел к телефону. — Борис, Андрей, в сборочный цех! Срочно!

Через полчаса вся компания Пусика поднялась с места, как разворошенное палкой осиное гнездо. Сцена массового переезда была фантастична. Инженеры и профессора, засучив рукава ставили на тележки шкафы и сейфы, везли их по коридорам, сталкиваясь друг с другом и с грохотом роняя на пол горы книг. Многочисленные приборы деловито отсоединялись от розеток, пучки проводов, как змеи скручивались в извивающиеся клубки и приборы с металлическим звоном выстраивались в ряд на перевозку, как колонна автомобилей, везущая первый целинный урожай пшеницы в закрома родины.

Трое китайцев, работающих на сборке, один за другим подходили к столам с приборами, как по команде приподнимали их вместе с аппаратурой и, слегка покачивая, несли к лифту. Программисты во главе с Борисом шеренгой тащили по лестнице компьютерные мониторы и клавиатуры. Казалось, нет ни одного человека и ни одного предмета в ярко освещенных комнатах, не пришедшего в движение и не участвующего в этом мерном и удивительном бурлении. На моих глазах внутренность компании приобрела совершенно хаотический вид.

— Дерьмо! — Леонид бегал среди разгрома с побелевшим лицом. — Питания не хватает. В снабжении нету розеток, а производство переводится вообще в неприспособленное помещение. Борис, срочно позвони в электрическую компанию, пусть проводят мощные линии питания на первый этаж!

— Безобразие, — Борис побелел от гнева. — Посоветовал Ефиму переезжать, а у самого нет никаких трудовых навыков! Вы посмотрите, он стоит в углу на лестнице и книги читает! Это же паразитизм, прямой вызов всем нам!

Грустный Эдик действительно зажался в уголок между лестничными пролетами. Этот уголок обтекали переселяющиеся потоки людей и приборов, и, казалось, Эдик полностью абстрагировался от происходящего. Он посмотрел на меня потерянным взглядом.

— Ты случайно не в курсе, как рассчитывать напряжение питания для микросхем? — как-то равнодушно спросил он.

— Нет, а что?

— Ефим попросил Леонида меня сегодня проэкзаменовать, а я много еще в этой книге не понимаю.

Я отметил про себя, что Эдик впервые произнес имя Пусика без приставки «дядя». Слышать это было удивительно, но я списал происходящее на всеобщее волнение, вызванное переездом.

— Как это сегодня? — удивился я. — Ведь невозможно выучиться новой профессии за пару часов.

— Дядя Ефим обо мне такого высокого мнения, мне очень не хочется его разочаровывать. Когда я сдавал теоретический минимум Ландау, мне тоже приходилось экстерном учить новые главы, но я был моложе, и в шестнадцать лет свежесть восприятия совсем не та…

«Слава Богу, все в порядке», — подумал я, услышав привычное употребление имени президента. — Эдик, а вы сами возьмите и проэкзаменуйте Леонида по теоретической физике. Пусть он Вам напишет тензорные уравнения гравитационного поля, — пошутил я, еще не подозревая о последствиях своего опрометчивого шага.

— И зачем только Ефим затеял этот ненужный переезд, — Эдик удивленно вздохнул. — И еще всем рассказал, что это я придумал.

«Боже мой, что это? — с испугом подумал я. — опять без дяди…Похоже у него в голове начались сбои, как у поцарапанной патефонной пластинки.»

— Впрочем, может быть, дядя Ефим хочет всех приучить к мысли, что я могу выполнять функции руководителя….

— Эдик, если бы это было так, он бы наверняка убрал вас с производства и уж наверняка не стал устраивать этот странный экзамен.

— По-моему, Ефим сошел с ума, — неожиданно с горечью сказал Эдик. — А— кх, кхпчи, — то-ли закашлялся, то-ли расчихался он. — Подумать только, все разрушить, дезорганизовать людей, передвинуть все оборудование! — голос его неожиданно сорвался и съехал на полторы октавы вниз, приобретя мягкую баритонную окраску.

«Что же делать? — пронеслось у меня в голове. — Эдик явно не в себе».

— Я вдруг вспомнил душещипательный фильм про мальчика, обладающего необыкновенным певческим голосом. И вот, накануне решающего концерта он съедает мороженое, и голос его вдруг ломается, становясь противным и хриплым голосом взрослеющего подростка. «Наверное, у него сломался голос…».

— Дядя Ефим, — медленно и отчетливо произнес я, пристально смотря в глаза Эдику и надеясь усилием воли и гипнотическим внушением вернуть события в нормальное русло, — просто решил, что люди засиделись на своих местах.

— Чушь какая-то! — раздраженным хриплым баритоном отпарировал Эдик, совершенно игнорируя мои нечеловеческие усилия. — Вообще, в этой компании дела ведутся как-то странно, — он пожал плечами, — моя голова, патенты и идеи никому не нужны… Если только дядя Ефим не имеет ввиду чего-то такого, чего мы не понимаем. — Эдик приобрел загадочное выражение лица, и его голос снова поднялся вверх.

«Кажется, пронесло», — с облегчением подумал я, не догадываясь о том, насколько глубоко заблуждаюсь.

К вечеру переезд был почти полностью завершен. Мебель и основная часть приборов были перенесены на свои новые места, и всего несколько человек ходили по изменившимся комнатам, подбирая оброненные листы бумаги и провода. Сотрудники Пусика, прищуриваясь от яркого света люминисцентных ламп и с удивлением посматривая на изменившуюся вокруг них обстановку, непривычное расположение предметов, проникались ощущением произошедшей перемены и готовились повысить производительность труда.

Мой только что перенесенный на новое место прибор шалил и вместо замечательной прямой линии, ожидаемой на его выходе согласно законам природы выдавал странную омерзительную кривую, гадко загибающуюся около нуля.

— Что за чепуха? — бормотал я и в десятый раз проверял сотни параметров, от которых зависело поведение прибора.

— Это же очень просто, — заметил Эдик, оторвавшийся от изучения основ схемотехники. — Эта кривая является типичной асимптотической зависимостью.

— Он взял листок бумаги и написал формулу. — Твоя прямая линия просто спрятана в шуме и вылезает из него по мере удаления от нуля.

Я вздрогнул от неожиданности, так как картинка, небрежно нарисованная на листке бумаги, мгновенно все объясняла.

— Как тебе удалось догадаться?

— Есть вещи, которые я чувствую, как бы вижу изнутри. — Эдик смущенно потупил взгляд. — Вот, например, схемотехнику я пока не очень хорошо чувствую, наверняка хуже Леонида, а что касается функций, природы вещей, это мне даже очень хорошо удается. Как бы это получше объяснить дяде Ефиму? — Он уставился в книгу. — Скоро уже у меня экзамен, а я не успел прочесть третью главу. А вообще-то я читаю очень быстро, вот например Борис дал мне книжку и просил прочесть несколько глав… — Его рассуждения прервало появление Ефима.

Президент только что приехавший в компанию был доволен.

— А что, так лучше люди разместились, да?

— Да, Ефим, неплохо получилось. Давно надо было переехать.

— Молодец Эдик, идею подал. И вы все молодцы, быстро все перетащили.

— Ефим благодушно улыбнулся, его лицо разгладилось и выражало удовлетворение происходящими событиями. — Надо будет выписать премию, поощрить ребят. Подготовь мне примерный расклад, кто как работал, кто участвовал в переезде.

— Да, Ефим, обязательно подготовлю.

— Ты Эдика уже проэкзаменовал?

— Нет, еще не успел, мы с электроснабжением закрутились.

— Непорядок, — Ефим покачал головой. — Вызови его сейчас же, погоняй по материалам. Он парень толковый, пусть помучается, это ему не патенты про теорию относительности писать.

— Обязательно погоняю, прямо сейчас и начну. — Леонид подошел к телефону.

— Началось, — Эдик закрыл недочитанную книгу. — Пожелай мне успеха.

Через полчаса из кабинета вышел совершенно спокойный Эдик с мрачным и удовлетворенным выражением лица. За ним из кабинета выскочил Леонид, какой-то взмыленный и раздраженный. — Это просто издевательство! — негромко буркнул он в пространство по-русски, уничтожающим взглядом посмотрел на Эдика, почему-то налил стакан воды, но пить из него не стал, оставив стакан на маленьком столике, и быстрым шагом пошел в сторону кабинета Ефима, громко хлопнув дверью.

— Что случилось? — я был заинтригован.

— Вначале я отвечал Леониду на все его вопросы. — Эдик снова пожал плечами. — Ну он, конечно, постарался меня засыпать и начал задавать вопросы посложнее. Я даже сам не знаю, что на меня такое нашло, у меня в решающие минуты что-то просыпается внутри такое, чего я сам никогда бы от себя не ожидал. Это у меня наследственное, так собираться в критические минуты, и это качество меня много раз спасало в жизни. Так вот, после пары вопросов на засыпку я разозлился и последовал твоему совету.

— Что? — с ужасом переспросил я. — Какому совету?

— Ну как же, спросил у него что-то про принцип наименьшего действия, совсем элементарное. Он, естественно, не знал, возмутился. Тогда я ему вежливо сказал, что если бы он потрудился прочесть мой отчет, который я ему представил, он бы может быть узнал для себя много нового.

— И что дальше? — я уже понимал, что Система дала трещину.

— Он закричал, что я над ним издеваюсь, а я тоже рассердился и ответил, что ответом на его издевательство может быть только издевательство. Вот Леонид и выскочил оттуда как ошпаренный. Сейчас к Пусику жаловаться пойдет, ну да мне на них наплевать. — Эдик спокойно улыбнулся. — Никогда себя так хорошо не чувствовал. Во мне как будто что-то щелкнуло сегодня… Я был как загипнотизированный, а когда все вокруг поехало, я неожиданно проснулся…

— Поздравляю с пробуждением, — я с удивлением смотрел на Эдика, решившегося бросить вызов Команде.

Я на цыпочках вышел из сборочного цеха. Ефим стоял рядом со взмыленным Леонидом, и они шепотом что-то обсуждали.

— Негодяй, — Ефим покачивал головой. — Садист!

— Да, — Леонид был подавлен, — это прямое издевательство, неуважение, в конце концов это плевок во всех нас! А один патент чего стоит, я ничего не знаю, а он уже строчить свои каракули начал!

— Слушай, — Ефим помахал мне рукой. — Ты нам нужен. Не отпирайся, не отпирайся, не открутишься! — Ефим раздраженно посмотрел на меня — что нам с Эдиком делать? Он же с ума сошел, ты посмотри, он все нюней прикидывался, а на самом деле!

— Что случилось? — я решил исполнять пассивную роль.

— Он же садист, вначале над Борисом издевался, деньги предлагал. Сам ни одной программы написать не смог, он против Бори нуль без палочки! Специально из него жилы тянул, издевался. А Леониду как нахамил! — Ефим удивленно развел руками. — Он же маньяк! Сумашедший! Я не знаю, чего от него можно ожидать. Еще слава богу, что мы этого громилу сюда не пригласили, ну как его, этого приятеля академика. Этот Эдик, маленький как ребенок, а сколько с ним проблем? А если бы этот биндюжник завтра сюда с дубинкой пришел? — Ефим передернулся. — Это какое-то счастье, что я решил его не брать!

— Ефим, но вы же сами Эдика поставили на производство…

— Листен, Листен! Ну и что! Любой, ученый или инженер может работать кем угодно. А он пожилого человека в тупик ставит своими дурацкими вопросами, этого же нормальный человек сделать не может!

— Ефим, — я решил вступиться за героя сопротивления. — Между прочим, я сегодня никак не мог понять, что происходит с прибором, а Эдик на лету все решил! За одну секунду нарисовал кривую и все объяснил.

— Нет, — Ефим покраснел от гнева, — ты ничего не понимаешь! Это только хуже, что он соображает, если бы он был полным идиотом, мне было бы легче! Он может работать, у него голова хорошая, а занимается подлостями, из людей кровь пьет. Ты посмотри, на Лене лица не было, он валидол сосал. Ты представляешь, этот садист его про какие-то действия спросил… Совсем охренел! Да он за две недели починил три системы, у меня Донг за день в два раза больше делает. Разве это производительность, я тебя спрашиваю? Это прямой саботаж и нарушение производственной дисциплины. Ничего себе, сынок своих родителей, а я-то его пригрел, облагодетельствовать хотел. Он оказывается сюда специально приехал нам нервы портить! Леня, с завтрашнего утра каждый день давай мне письменные отчеты о том, что именно Эдик починил. Пусть только попробует пикнуть, мы ему бумажки под нос и до свидания!

— Ефим, я думаю он будет рад уехать в Кембридж, — вставил я.

— Листен, Листен, что это такое? Где это видано, он сюда бежал из своего Кембриджа, теперь поедет обратно? А кто заплатит за нервы, да он короткое замыкание устроил, машину сжег! Сколько зарплаты я ему за это время выплатил! А моральный ущерб? На Борисе лица уже давно нет, Леонид чуть не умер! Садист!

— Да, — Леонид зло поджал губы, — он настоящий шантажист и интриган!

— Мерзавец, — Ефим тяжело вздохнул. — Все хорошее настроение пропало. Такой переезд люди сделали, а он праздник испортил! Вот и делай после этого людям хорошие дела. Хоть перемещай всех обратно и завтра начинай все сначала!

При этих словах Леонид непроизвольно вздрогнул, но тут же снова взял себя в руки.

Глава 23. Немного о толковании снов.

— Слава богу, этот Гриша Ефиму не понравился, — Борис с озабоченным видом расхаживал по кабинету. — Хамоватый, наглый, чуть его животом не раздавил. А Ефим этого не любит. Теперь у нас задача не допустить, чтобы второй ученый гость Ефиму понравился. Кто-нибудь знает, он большой или маленький?