Поговорив с Барковым, я снова пролистала дело. Да, допрос отца был подробный, но его, конечно, надо было вызывать снова. Мне хотелось самой с ним поговорить, кое-какие вопросы Барков не задал. Ему простительно: он никаких компроматов про «наружку» не знал, а мне хотелось поговорить с папой Юли в свете этих компроматов.

Что-то мне не верилось, что это убийство — случайность и что оно никак не связано с «левой» деятельностью сотрудников Управления, тем более что лапа явно не последней фигурой в этой мафии являлся и, судя по всему, был в дерьме по самые уши. И еще меня очень интересовало — случайно или нет, что Юля Боценко была убита за день до начальника ГБР Хапланда.

Улучив минутку, я уболтала нашего доброго Прокурора и добилась соответствующих распоряжений о передаче нам дела по закопанному трупу, и даже получила под это прокурорскую машину, на которой отправила Стаса в знакомый ему район.

В три часа мы договорились устроить «совет в Филях»: я, Стас, Синцов. Стас, однако, приехал к этому времени не только с делом, но и с опером Костей. Похоже было, что Костик обречен вписаться с нами в одну тему. Он привез конвертик, из которого торжественно достал 9-миллиметровую пулю, найденную им в яме под трупом Ткачука.

А еще он сообщил, что в порядке личной инициативы (дело все равно передается в наш район, так что он мог бы уже по нему и не работать) пообщался с бомжами из родных мест покойного Валерия Порфирьевича. И те поведали Костику, что Порфирьич после освобождения жилья не имел и приходил ночевать то в подвал, то на лестницу к Боре Орлову. Они с Борей часто вместе искали бутылки на свалках и в паре производили комичное впечатление, их даже называли Пат и Паташон, а вообще Порфирьич выглядел вполне импозантно, фигуру имел солидную, и благодаря этому не так давно ему улыбнулась удача.

Недели три-четыре назад он пришел в подвал, где тусовались но ночам окрестные бомжи, принес выпивку — жидкость «Боми» — и шпротного паштета на закуску и рассказал, что его нашел бывший сосед по расселенному дому Анатолий, которого он знал еще пацаном, а пока Порфирьич тянул срока за кражи, Толик вырос в солидного бизнесмена с «фордом» и радиотелефоном, Анатолий якобы подыскивал людей для работы в фирме и пообещал Порфирьичу теплое место, а для начала, чтобы Ткачук мог обрести подходящий вид, предложил пожить у него на даче, отдохнуть, привести себя в порядок, подкормиться, а заодно и посторожить дачу.

Порфирьич чуть не плакал, говорил, что счастье, оказывается, есть и что эти новые бизнесмены, которых все ругают, на самом деле правильные ребята, чуть ли не ангелы Божьи; и в свою очередь обещал тусовке, что, устроившись на новом месте,

Никого не забудет, чем сможет — поможет, во всяком случае обязательно приедет их проведать. Больше всего убивался по расставанию с другом Боря Орлов и все сетовал, что Валерке хорошо — он мужик видный, а что делать тем, кого Бог и так обидел?

— Подожди, — остановила я Костика. — Орлов — это такой смешной мужичонка, маленький, суетливый? На лестнице живет?

— Жил, — поправил меня Костик. — Дядя Боря три дня назад гикнулся, поскольку «Боми», видимо, оказалась несвежей. Но там все чисто, я проверял. Ни синячков, ни царапин, а употреблял в большой компании.

— Жалко, — вздохнула я. — Меня он чем-то тронул. Вроде бы безобидное было существо. И, кстати, единственный, кому можно было предъявить на опознание парней из машины, которые труп Шермушенко привезли. Слушай, а я что-то припоминаю: что-то он болтал по поводу того, что Валерку подкормиться взяли, а он рылом не вышел…

— А самое-то интересное, — подхватил Синцов, — похоже, что благодетель Ткачука не кто иной, как светлой памяти Толик Шермушенко, вам не кажется?

— Значит, все-таки убийства Шермушенко и Ткачука связаны? — радостно заключил Стас. — Я ведь чувствовал, правда, Маша?

Андрей посмотрел на восторженное лицо стажера, и мне показалось, что он хмыкнул, скептически отметив «Машу». Ну ладно, в конце концов, не кто иной, как Синцов собственной персоной меня недавно уверял, что моя личная жизнь его интересует только в связи с работой, — вот пусть и не хмыкает.

— Давайте сравним пулю по трупу Ткачука с объектами по Хохлову и Мантуеву, — подпрыгивал Стас, — может, с тем или с другим она совпадет?

— Давайте, — согласился Андрей. — Вот ты и отвези их на экспертизу. А заодно надо все-таки установить связь между ними и причины, по которым Хапланд заказывал наблюдение за Хохловым.

— Ребята, а как вы думаете, убийство Юли Боценко того же разлива? — спросила я.

— Очень похоже, во всяком случае, надо иметь его в виду, — ответил Андрей.

— Значит, нам надо искать еще и связь Юли с Хапландом, Хохловым и Мантуевым.

— А может, все проще: связь с ними не у Юли, а у ее папы? А папе таким способом что-то дали понять?

— Там убийца очень высокий, — напомнил Стас. — Эксперт-медик так сказал.

— Высокий?! — переспросил Синцов. — А точнее?

— Дима Сергиенко сказал, что, судя по локализации ножевой раны, убийца — под два метра. А у тебя есть кто-то на примете?

— Вы все обстоятельства убийства Хапланда знаете? — уточнил Андрей. — Всем понятно, что убийца — крутой профессионал? Так вот, в городе есть только два киллера такого уровня. Один из них — Лета Микоян, сложный мальчик, сын секретаря горкома партии. Я предполагаю, что за ним, как минимум, четыре трупа. Он воевал в Югославии, с автоматом чудеса выделывает и плюс (маленькая такая деталька) имеет навыки ведения уличных боев: с крыш хорошо стреляет. Мальчик осторожный, что называется, спиной вперед ходит. Те, кто с ним воевал, говорят, что он и ножом хорошо владеет… А вы знаете, что по делу Хапланда нашлись люди, которые видели троих парней на крыше за неделю до убийства? На них были какие-то робы, и жильцы приняли их за ремонтников. А сейчас выяснилось, что никто никаких рабочих туда не посылал. И один из парней очень высокий — под два метра. А Леша Микоян — два ноль два. При этом Леша — связь некоего комитетчика Арсенова. Весной руоповцы реализовывались по убийству инкассаторов; в ходе операции задержали машину, за рулем которой сидел полковник Арсенов, а в качестве пассажира в машине находился не кто иной, как Леша Микоян. Поскольку Леша сильно светился по этому убийству, добросовестный следователь «забил» его на трое суток. Тут же начались созвонки на начальственном уровне, мол, Микоян на связи с Арсеновым, ценный кадр, находящийся в разработке, большая просьба не фиксировать нигде факт задержания машины, Микояна отпустить… И Леша был отпущен, и документы на него уничтожены.

— А ты знаешь, что полковник Арсенов возглавляет расследование убийства Хапланда? — спросила я, с любопытством глядя на Синцова.

— Арсенов — во главе бригады по расследованию убийства Хапланда?! Потрясающе. То есть любую информацию, касающуюся Микояна, он может поймать и раздавить в зародыше. Тогда я вообще не удивлюсь, если это убийство — дело рук ФСБ.

— Ну уж ты хватил. Они могли организовать убой, но у истоков-то не они стояли, кое-кто повыше, — вмешался Костик.

— Ну естественно. И я тоже далек от мысли, что Аэдсбэшники заказали это убийство. Арсенов мог выступить как частное лицо, посредник между заказчиком и исполнителем. Это ведь он к тебе приезжал за удостоверением Шермушенко?

— Он. Да, Андрей, — спохватилась я. — Я вчера Бесова освободила.

— Молодец. Я даже не имею к тебе претензий за то, что ты меня не поставила в известность, потому что под «ноги» я бы его все равно не смог сдать, нет у меня такой возможности, хотя было бы интересно посмотреть, куда он рванется. И, кстати, раз уж затронули этот вопрос: мы дел-то набрали, а сами остаемся без оперативного сопровождения. То есть мыс Костиком будем помогать, но оперативно-поисковые мероприятия обеспечить не сможем. Я просто не берусь «ходить» за людьми, установки делать и тэ пэ. Позориться я не собираюсь, в наружном наблюдении я не профессионал, не говоря уже о том, что половина фигурантов меня в лицо знает и через секунду «срубит». Придется работать вслепую, без подсветки. И прослушку мы не можем поставить, на работников милиции задания должен сам начальник ГУВД подписывать, а если пойдет утечка, то все псу под хвост. Так что будем раскрывать следственным путем. На мой взгляд, единственный выход — эта накопать на них какие-нибудь должностные составы и приземлить, а в тюрьме начать работать с ними по убийствам. Камерную работу я могу обеспечить.

— Тогда надо подумать, наскребем ли мы им должностное преступление… Да еще такое, где в санкции хотя бы год лишения свободы, иначе их не арестовать, — предупредила я.

— Ребята, — вдруг жалобно спросил Костик, — а у вас ничего нет пожевать?

Мы переглянулись.

— Костик, кроме кофе, ничего, — извинилась я. — Стас, может, ты сходишь в магазин?

— Я схожу, — смущенно улыбнулся Стас, — если меня кто-нибудь спонсирует.

— Мальчики, я пас, — честно призналась я. — У меня пятьсот рублей, и то рваные.

— А у меня и пятисот не наберется, — мрачно сказал Андрей.

— Давайте ваши денежки, — протянул руку Костик, — может, хоть буханку хлеба куплю, и кофе запьем.

Мы все поскребли по сусекам, и через пятнадцать минут торжествующий Костик вернулся из магазина, прижимая к груди полхлеба и банку шпротного паштета.

— Та-ак, — протянул Андрей, глядя на эти деликатесы, — ты бы уж сразу и «Боми» купил. Чем мы лучше бомжей?

— Мы из чашек пьем, а они из стаканов, — заступилась я за нашу компанию.

А шпротный паштет, намазанный на свежий хлебушек, оказался не такой уж отравой. По крайней мере, мальчики наворачивали его за милую душу. Потом Стас отправился с пулями на экспертизу, а Костик с Синцовым — добывать информацию, которой нам не хватало.

Вечером, когда я уже закрыла сейф и собиралась домой, позвонил Синцов; похоже было, что он едва сдерживал возбуждение. «Я сейчас приеду», — сказал он, даже не интересуясь моими планами. Правда, планов никаких не было.

Через пятнадцать минут он, запыхавшись, вбежал в мой кабинет и предложил отвезти меня домой, сказав, что поговорить лучше в машине.

Выйдя из прокуратуры, я заметила знакомую «ауди». Мы сели в машину, и Андрей по дороге стал рассказывать:

— Охранная фирма Фролова называется «Форт Нокс».

— Интересно, а при чем тут золотой запас Америки?

— Может, для того, чтобы возникала аналогия с символом надежности. А может, потому, что фамилии четверых учредителей — Фролов, Оранский, Рататуев и Трейченко, все бывшие работники милиции; двое — Фролов и Рататуев — из «наружки», остальные — спецслужба.

— А «Нокс» тогда что значит?

— А что, должно что-то значить?

— Ну, если бы не значило, назвали бы фирму просто «Форт», тоже неплохо звучит.

— Пытливая ты наша, ну, раз ты такой специалист по акростихам, на, возьми список интересующего нас отдела управления и угадай с трех раз, кто из сотрудников получает деньги не только в ГУВД, но и в охранной фирме.

Андрей вручил мне список на двух листочках, и я углубилась в перечень фамилий.

Через минуту я оторвала взгляд от списка и уверенно сказала:

— Николаев, Окатов, Короткое, Степишин. Что, неужели так открыто?..

— А что, ты хочешь сказать, что это может явиться доказательством? Не смеши меня, никто это всерьез не воспримет. А теперь спроси, кого охраняет «Форт Нокс».

— Кого? — послушно спросила я.

— А кого угодно. Берет подряды на охрану частных лиц, на охрану учреждений. Вот, например:

Летом прошлого года, до середины июля, они охраняли офис порта. А зимой, до конца января, работали по договору с частным лицом — начальником всех кладбищ, ныне почившим в бозе.

— Ты говоришь про Мантуева? Его же убили в середине февраля… А начальника порта Петухова расстреляли в машине первого августа прошлого года! То есть ты хочешь сказать, что через две недели после того, как охранники из «Форта Нокс» прекращают свою деятельность, наймодателя убивают?

— При желании можно проследить и такую закономерность.

— А какую же еще можно проследить закономерность?

— А, например, такую: пока клиент под охраной «Форта Нокс», он надежно защищен. Как только договор расторгается, клиент снова в опасности. Иными словами, только охрана из «Форта Нокс» сможет дать гарантию надежности. Расплевались с «Фортом» или денег пожалели — пеняйте на себя, а ручки-то — вот они! Но вообще, конечно, недоброжелатели могут подумать, что это очень удобно: охраняя клиента, очень легко выяснить подробности его жизни, привычки и распорядки, и даже места, в которых он бывает тайно от всех, а потом с учетом всей этой информации спланировать убийство. Например, охрана, безусловно, знала, что Петухов каждый день одним и тем же маршрутом и в одно и то же время ездил домой обедать. Киллеру-одиночке узнать это было бы гораздо сложнее.

— Андрюша, — медленно начала я, — не хочешь ли ты сказать, что и Хапланд за две недели до смерти расторг договор с «Фортом Нокс»?

— Нет, Маша, этого я сказать не хочу. Хапланд не расторгал с ним договор по той простой причине, что они его не охраняли.

— Как? — расстроилась я.

— А тебе бы хотелось, чтобы так и было и не портило бы стройненькую системку? Успокойся, охранник из «Форта Нокс» до сих пор сидит во дворе дома пять по улице Бородина, в будочке. Видела там будочку?

— До сих пор там сидит?

— Да. Сидит он там, сидит. Договор с «Фортом Нокс» заключал кондоминимум. И, заметь, факт убийства Хапланда никоим образом не портит репутацию фирмы: убили-то его не во дворе, так сказать, вне юрисдикции охранника. Хотя можно предположить, что охраннику было очень удобно открыть ворота синему «вольво», помахать ручкой и передать по рации киллеру на крыше: «Клиент пошел».

— Слушай, а ты говорил, что Фролова уволили за дискредитацию звания? А как же тогда ему позволили охранную фирму открыть?

— Заплатил, наверное… Но я, естественно, его личного дела не смотрел, у меня просто человечек есть в этом Управлении, я оттуда информацию подкачиваю.

Но человек у меня там один, поэтому стопроцентную объективность информации не гарантирую. Для стопроцентной нужны хотя бы двое информаторов. Так вот, по информации моего человечка, Фролов и Боценко дружат семьями, и после того, как Фролов открыл свою лавочку, он дает подзаработать верным людям из бывших сослуживцев, но через Боценко: тот распределяет заказы. И выдача оружия и документов прикрытия через него, Боценко, — его обойти никак нельзя.

— Андрей, меня еще вот что волнует: они ведь документы прикрытия и технику должны получать под какое-то задание; не могут же они в рапорте написать: «нам Фролов за двадцать баксов поручил следить за президентом банка»? Значит, у них должна быть какая-то прочная связь в уголовном розыске, кто бы им задания отписывал? Допустим, пару раз можно под маркой реальных заданий поработать, но ты же говоришь, что у них система была налажена, значит, нужен был верный человек, который к тому же был в доле? Андрей помолчал.

— Да, нужен был верный человек. Ты не догадываешься, кто это мог быть?

— К сожалению, догадываюсь. — И я рассказала Андрею о моих умозаключениях по поводу того, как был подставлен Бесов. — Но ведь тогда получается, что раз Бесова вводили в комбинацию еще до убийства, ложное алиби ему фабриковали, значит… Значит, Горюнов был в курсе того, что Хохлова убьют?! Андрей, я поверить не могу! Это ужасно!

Синцов остановил машину.

— Маша, не кричи! Успокойся. Послушай. Ты сводки читала по слежке за Хохловым? Не заметила там переговоров с неким Симиренко?

— Что-то такое видела, он им вроде какие-то советы дает по поводу оформления результатов?

— Да-да, и в конце еще говорит: «Не волнуйтесь, я вас прикрою». Помнишь?

— Ну. А кто это? Там вроде справка есть, что это какой-то бизнесмен, бывший работник милиции…

— А еще там есть справка, что этот телефон установлен по такому-то адресу, на фамилию Симиренко. Ответственная съемщица — Симиренко Татьяна Ивановна. Они и посчитали, что муж этой Татьяны Ивановны — Симиренко.

— А он кто?

— А муж Татьяны Ивановны Симиренко — Горюнов Анатолий Николаевич. А установщики халтурят: поговорили с бабушками у подъезда и записали, что вроде бы Симиренко раньше в милиции работал. А почему считают, что сейчас не работает? А потому что жить намного лучше стал.

«Какой кошмар! — подумала я. — Так тебе и надо, Швецова, так тебе и надо, дура несчастная. Выбрала себе любовничка из всей краснознаменной милиции. Добро бы еще по страстной любви — было бы простительно…»

— Ма-ша! — Синцов потряс меня за плечо. — Ну что ты? На тебе лица нет. Ну, с кем не бывает; тебя же никто не подозревает, успокойся.

Я с трудом отвлеклась от мыслей о глубине своего падения. И вспомнила то, о чем давно хотела сказать Синцову.

— Андрей, мы все голову ломаем, как связать все эти убийства; давайте исходить из самого реального: деньги. А кто у нас на деньгах сидел? Хохлов, президент банка. Узнай, пожалуйста, кто входил в совет директоров банка, может, мы оттуда что-нибудь почерпнем.

— Просто списка будет мало, — уточнил Андрей. — Надо с людьми поговорить, поспрашивать, кто есть кто, и за кого, и какие ветры там, в совете директоров, дули. Я после выходных сразу этим займусь. Тебя до квартиры проводить?

— Нет, не надо, на Машкиной лестнице я не боюсь. Кстати, все-таки похоже, что меня слушают: после того как я тебе высказала все, что думала про «наружку», меня уже так открыто не пасут. По крайней мере по утрам выхожу из дому без сопровождения и мальчики спортивного вида джин-тоник но дворе больше не пьют. Я только не могу понять, зачем за мной ходить? Что это даст?

— Глупая, а мы зачем за клиентами «ноги» ставим? Чтобы знать, куда они ходят, с кем общаются, на чем их зацепить можно.

— Ну, а меня-то на чем можно зацепить? Я ж с работы домой, а из дома на работу.

— Это сейчас. А некоторое время назад ты с любовником встречалась, извини за нетактичность. А может, ты любовника сменила, я не уверен, что они наши с тобой отношения считают только деловыми.

Я покраснела.

— Что же получается, если женщина работает с мужиками, то наши добрые коллеги ее неизбежно в постель укладывают?

— А ты как думала? Особенно если женщина с параметрами 90-60-90…

— Послушай, — нерешительно начала я, — мне не дает покоя Горюнов. Может, мы ошибаемся? Не могло быть такого, что он внедрялся? Разработки какие-то проводил, ну, я не знаю… В конце концов, если бы он на них работал, ему сейчас было бы выгодно поддерживать со мной отношения. А он меня избегает. А? Как ты думаешь? Ты смотрел «Прощай, полицейский»?

— Это там, где Лино Вентура с Дэваэром? Мой пюбимый фильм. А самый любимый момент, когда Вептуру переводят в Монпелье начальником, чтобы только вывести из расследования, а потом депутата этого, который убийство организовал, злодей берет в заложники, и тот орет: «Позовите Вержа, только он может меня спасти!», привозят туда Вержа, а он берет мегафон и спокойно так говорит: «Вержа? А он в Монпелье!» Мол, пате, получите!

— Помнишь, там Дэваэр сознательно подставляется, они делают так, чтобы его заподозрили в получении взятки, и на этом строят оперативную комбинацию.

— Я понимаю, что ты хочешь сказать, но я привык верить своим глазам, Маша. И если мы найдем задания на Хохлова, Толиком выписанные, его придется сажать.

— А мне придется передавать дело, поскольку он тут же заявит мне отвод.

— Да, об этом я не подумал. А если ты все подготовишь, твой стажер не сможет хотя бы обвинения предъявить?

— Надо подумать. Пойду я, Андрюша. До понедельника.

Господи, сегодня же пятница. Ладно, до понедельника. И не грызи себя. В конце концов, дело житейское. Я имею в виду, естественно, тебя, а не Горюнова. Прости, Маша, если тебе это неприятно, но я не-на-ви-жу пятую колонну. Я их удавить готов. Ну хочешь ты сытно жрать и сладко пить — уволься из милиции, иди в бандиты, по крайней мере все честно. А эти ублюдки своим же в спину стреляют и еще моральную базу подводят, мол, детей кормить надо. И хоть бы кто их тронул. А на меня регулярно доносы пишут, что я взятки беру. Главный коррупционер в дырявых штанах.

— И на «ауди», — поддела я его.

— Да это машина друга моего. Он ногу сломал, тачка все равно в гараже стоит, я и пользуюсь.

— Ладно, можешь не оправдываться, я не особая инспекция.

Я попрощалась и ушла. Впереди были выходные, которые надо было чем-то занять. И я два дня смотрела «Прощай, полицейский» в пустой квартире, потому что Машка уехала с очередным поклонником кататься на яхте. Я перематывала пленку и начинала снова.

Как мне жалко было этого неразговорчивого полицейского! Как я понимала Вержа в том, что бывают ситуации, когда руки коротки; и это надо как-то пережить. Только никто не знает, чего это стоит полицейскому. И почему-то у меня было чувство, что скоро и мы окажемся в такой ситуации.