Глава 1

– Ну, Пит, старина, я все-таки послал моего парня повидаться с твоей девочкой… – Эрни Тремейн, лежавший в отдельной палате, прислушивался к гудению сердечного стимулятора, почти заглушаемому раскатами грома за окнами. – Жаль только, что я не смогу сам быть там и сыграть роль рефери, как в старые добрые времена…

– Да уж какой из тебя, к черту, рефери, Эрни, – забыл, что ли, как покупал нашим ребятам мороженое в награду за то, что они прекращали споры? Бет и Алана признались мне, когда подросли, что, бывало, нарочно задевали Майка, лишь бы ты купил им эти чертовы эскимо!

Эрни тихо рассмеялся и тут же ощутил, как резкая боль пронзила грудь в том месте, где был подключен стимулятор.

– Да, Майк тоже как-то проговорился. Знаешь, Пит, я по-настоящему скучаю по тем денькам. Славное было времечко. Этот сердечный приступ, ясное дело, морока, хуже не бывает, но, с другой стороны, если благодаря ему наши ребятишки помирятся – что ж, лучше и не придумаешь…

Проходившая по коридору медсестра остановилась и заглянула в палату.

– Мистер Тремейн? Простите, но часы для посещения уже… Ах, так вы один!

– Да, Джуди, я просто разговариваю сам с собой.

– Может быть, вам что-нибудь нужно? Я зайду к вам позднее сделать укол, но…

– А сигары у тебя не найдется? Сестричка усмехнулась.

– К сожалению, я выкурила последнюю ровно час назад.

– Ну, в таком случае мне сейчас ничего не нужно. Ступай-ка лучше к своим подопечным.

– Ладно. Не забудьте нажать кнопку на пульте, если вам что-нибудь понадобится. То есть что-нибудь, кроме сигар. – Приветливо улыбнувшись ему, сестричка прикрыла дверь и отправилась дальше.

Эрни стало любопытно, что скажет Джуди, если он признается ей, что разговаривал со своим старинным другом и партнером по бизнесу, Питом Найтингейлом. Может быть, сестричка ответит, что ей уже не впервые доводится слышать, как пациенты в столь тяжелом состоянии обращаются к давно умершим друзьям или родственникам. Конечно, она вряд ли поверит, что Пит отвечает ему, поддерживает беседу.

Эрни лежал и размышлял: все дело, вероятно, в том, что ему удалось связаться с Питом в те несколько минут, пока врачи реанимации суетились вокруг него, стараясь оживить его остановившееся сердце. Да, Пит был искренне рад видеть его, и теперь, похоже, они могут болтать, когда захотят. Возможность вести эти беседы была для Эрни настоящим утешением, и он надеялся, что Питу тоже стало веселее.

Конечно же, Эрни не упомянет об этом в разговоре с лечащим врачом. Иначе в медицинской карте Эрни появится аккуратная запись «старческий маразм» вдобавок к «острой сердечной недостаточности». Эрни решил, что не скажет никому ни словечка, хотя, возможно, когда-нибудь он поведает об этом Бет или Алане.

Майк Тремейн знал, что на дорогу от Таксонского медицинского центра до маленького городка Бизби у него уйдет не менее часа – вполне достаточно времени, чтобы обдумать все, что он скажет Бет Найтингейл при встрече. Можно, например, вначале извиниться. Но, если подумать, ему только и придется, что просить прощения.

Господи, какая же неразбериха возникла по его вине восемь лет назад – из-за него поссорились две сестры и распалась лучшая дружба на всем белом свете. Хуже того, сознание собственной вины погнало его прочь из дома и помешало провести все эти годы рядом с отцом. Восемь лет назад Майк уехал накануне дня своей свадьбы с Аланой и за все это время лишь дважды появлялся дома. Каждый раз он приезжал совсем ненадолго, трусливо опасаясь, что может столкнуться или с Бет, или с Аланой. Хотя сегодня Эрни не произнес ни слова упрека в течение их краткого свидания в пугающе белой, стерильной палате, Майк все равно испытывал сожаление оттого, что потерял столько времени.

Дорога шла через пустыню. Далеко впереди над горами громоздились тяжелые грозовые облака, изредка освещаемые всполохами молний. Необъятное небо над головой и скудная растительность резко контрастировали с пропитанными водой джунглями, к которым он привык за эти восемь лет. Но ведь, если подумать, Аризона может оказаться столь же диким краем, как и дельта Амазонки. Майк вспомнил, что ему всегда нравились короткие летние грозы. Нравились они и Алане, а вот Бет сжималась от страха при каждом раскате грома.

Бет… Он не видел ее восемь лет – целую вечность. И все эти восемь лет Майка неотступно преследовали мысли о том, что могло бы быть, если бы он не бросил тогда и ее, и Алану. Посреди тропического леса, за тысячи миль от Бет, он нередко просыпался с обрывками ярких сновидений, ощущая на губах вкус одного-единственного запретного поцелуя. Поцелуя, который изменил всю его жизнь…

Где-то далеко послышалось злобное ворчание грома, и Бет поспешно затворила за собой дверь мастерской. На ходу зажигая свет, она прошла в сувенирную лавку, где в витринах и на кованых полках, изготовленных Эрни, сияли, переливаясь всеми цветами радуги, образцы ее изделий. Вот-вот должен был появиться Коулби Хаксфорд. Бет вздохнула: она не успела пообедать. Однако навестить заболевшего Эрни было куда важнее.

Это посещение доставило ей больше волнений, чем она ожидала. Бет думала, что Эрни испытает облегчение от известия о том, что нашелся некто, готовый взвалить на себя производство изделий из цветного стекла, витражей и мозаик, которое они с ним только-только начали в соответствии с официальным «Соглашением о деловом партнерстве между Тремейном и Найтингейл». Разумеется, им придется уступить все права и патент покупателю – чикагской компании «Хэндмейд», интересы которой представляет Коулби Хаксфорд. Но если благодаря этому все заказы будут исполняться вовремя…

Эрни идея пришлась не по душе. Он умолял Бет сохранить за собой патент и никому не продавать фирму. Обещал выйти из больницы недели через две и вернуться в стеклорезную мастерскую не позже чем через месяц. Как ни хотелось Бет поверить ему, она понимала, что все это лишь пустые разговоры. Похоже, у них только один выход – уступить патент Хаксфорду.

Бет осмотрела лавку, и ее взгляд невольно задержался на большой круглой мозаике, размещенной в главной витрине. Краски выглядели пастельно-приглушенными, однако любому, кто смотрел бы сейчас с улицы, подсвеченные горевшими в лавке огнями переливы стекла показались бы особенно насыщенными. Бет сознавала, что оставлять мозаику в витрине – значит искушать судьбу, однако Эрни ни слова не сказал о возможном появлении Майка, мозаика же как-никак была ее лучшей работой. Слава Богу, никто так и не сообразил, что это не игра фантазии, а яркое воспоминание о самом божественно прекрасном и грешном моменте в ее, Бет, жизни.

Майк, разумеется, сразу бы обо всем догадался. Но ведь, по слухам, он сейчас должен вести очередную экспедицию ботаников и зоологов в дебри тропического леса в Бразилии. Джунгли Амазонки навсегда приворожили его еще в годы детства. Бет припомнила роспись на одной из стен в комнате Майка – целые стаи попугаев и обезьян… и даже ягуары посреди тропического леса. Майк торжественно поклялся, что обязательно увидит всех этих зверей в родных для них местах. Он стал проводником, обслуживающим научные экспедиции. Однако при такой работе с ним чаще всего было невозможно связаться. И именно поэтому врачам так и не удалось сообщить ему о болезни отца.

Бет подумала, что тем не менее не удивится, если Майк вдруг нежданно-негаданно объявится в городе. Может быть, лучше не рисковать и убрать этот витраж из витрины, хотя бы на несколько дней? Она подняла руку, чтобы снять свою работу с высоко вбитого крюка, однако в эту самую минуту перед мастерской остановилась машина, явно взятая напрокат. Бет увидела, как из нее вышел Коулби Хаксфорд, и, решив, что мозаика может обождать, пошла к двери.

На окраине Бизби Майк направил автомобиль в туннель, который пронизывал горы, отделявшие город от пустыни. Местные жители называли его туннелем Времени, и Майк искренне пожалел, что никто и ничто не поможет ему совершить настоящее путешествие во времени – в тот вечер, восемь лет назад. Если бы только он, Майк, мог исправить одну-единственную совершенную тогда глупость, все сейчас было бы иначе.

На улицах Бизби не было видно ни души, но Майк снизил скорость, так как предстоящая встреча с Бет начисто лишила его самообладания. Майку приходилось сталкиваться и с ягуарами, и со смертельно ядовитыми змеями, однако сейчас он чувствовал, что выдержка покидает его.

Судя по рассказу Эрни, некая финансовая акула родом из Чикаго намерена перекупить мастерскую и магазин изделий из стекла. Отец настоятельно просил Майка вмешаться и уговорить Бет ничего не продавать. Но Майк честно предупредил Эрни, что Бет, скорее всего, просто выгонит его.

– Постарайся, чтобы не выгнала, – сказал ему в ответ Эрни. – Мы можем загрести кучу денег на резке стекла. Сдается мне, что этот Хаксфорд просто положил глаз на наше дело.

Какая ирония судьбы! Ему приходится играть роль рыцаря в сияющих доспехах, а в действительности он… паршивая овца. Как бы там ни было, размышлял Майк, подъезжая к мастерской, он должен попытаться – хотя бы ради отца. Да и ради самой Бет.

Майк отыскал мастерскую в ряду аккуратных кирпичных домов прошлого века. На первом этаже, судя по сверкающим витринам, размещался магазин, а квартира Бет, вероятно, была наверху.

Майк припарковался возле довольно обшарпанного седана – несомненно, это был взятый напрокат автомобиль Коулби Хаксфорда.

Выходя из машины, Майк подумал, что, возможно, опоздал на восемь лет. Оказавшись на тротуаре, он внимательно посмотрел на большую круглую мозаику-витраж, что висела в центре витрины. Посмотрел – и похолодел.

Словно завороженный, он стоял, не в силах отвести взгляд от круга диаметром дюймов тридцать. Он рассматривал изображенную сцену и не смел поверить своим глазам. Ему показалось, что этих восьми лет и не было. Сердце его учащенно забилось, подхлестнутое воспоминаниями. Ее красное платье, шелковое, прохладное, казалось, снова зашелестело, когда он привлек ее к себе. Ее мягкие каштановые волосы, казалось, вновь скользнули по его ладони, когда она подняла к нему лицо, а аромат ландышей закружил ему голову, когда он обнял ее, жадно впивая ее сладкое от выпитого шампанского дыхание… нежно прикасаясь губами к ее губам…

И вот теперь они навечно застыли, не в силах прервать свой грешный поцелуй, застыли, заключенные в стекло витража.

Майк зажмурился. Да, в тот вечер он был слегка навеселе, но голова у него шла кругом и без спиртного. А то платье… Бет никогда не надевала ничего красивее того платья. В первый момент он по своей глупости решил, что может просто быстренько поцеловать ее, чтобы, всего за несколько часов до превращения в женатого человека, утолить свое любопытство. В конце концов, он знал Бет с раннего детства! Но оказалось, что ничего-то он не знал, пока его губы не прикоснулись к ее губам. Майк вновь и вновь переживал, охватившие его в ту минуту ощущения: восторг и потрясение от сознания, что он готов сделать неверный шаг… и ужас от того, что вся его жизнь вот-вот пойдет наперекосяк.

Тогда он пытался представить себе, как скажет Алане, что не может жениться на ней, потому что влюбился… вернее, всю жизнь любил ее младшую сестру. Пытался – и не мог. С того дня, как умерла жена Пита, оставив двух дочек, трех и пяти лет, Алана практически заменила Бет покойную мать. Майк, как никто другой, понимал, какие прочные узы связывают сестер, и все в его душе бунтовало при мысли о том, что он вобьет клин в их отношения. Самым простым решением показалось ему тогда побыстрее уехать из города. Они же должны были возненавидеть его. И до сегодняшнего дня Майк пребывал в уверенности, что так и случилось.

Да, а вот сейчас он стоял на тротуаре, глядя на сцену их страстного поцелуя, воплощенную Бет в стекле. На мгновение ему показалось, что Бет поместила свою работу в витрину как сигнал, обращенный лично к нему. Однако Майк тут же сообразил, что этого просто не может быть. Ведь врачам понадобилась бесконечно долгая неделя, чтобы связаться с ним, – это удалось буквально за несколько минут до того, как гидросамолет был готов в очередной раз отправиться с экспедицией в джунгли. Даже Эрни не подозревал, что сын приедет, пока Майк не вошел в его палату сегодня вечером.

Усилием воли овладев собой, Майк заглянул в мастерскую и увидел, что Бет стоит у стола – разговаривает с довольно тощим субъектом в сером костюме. Никто из жителей Бизби не наденет костюм в это время года, так что, должно быть, это и есть, подумал Майк, пресловутый Хаксфорд. Бет внимательно слушала его, обхватив себя руками за плечи, словно ей было холодно… или же она инстинктивно хотела защититься.

У Майка сжалось сердце, когда он увидел, до чего же она прекрасна. Он задумчиво потер успевший покрыться щетиной подбородок и подумал, что следовало бы заехать домой побриться и переодеться, надеть что-нибудь вместо просторных мятых слаксов и рубашки цвета хаки. С другой стороны, разве отец не торопил его?

И Майк… забыл о времени, рассматривая Бет. На ней была блузка нежно-лилового цвета с длинными рукавами и лиловато-сиреневая струящаяся юбка. Ткань блузки плотно облегала ее грудь, а широкий пояс юбки подчеркивал тонкую талию. Майк словно опять ощутил, какой хрупкой показалась ему Бет, когда он обнимал ее. Он смотрел на нее и не мог насмотреться, наслаждаясь видом ее дивно правильных черт, кожи, гладкой и почти прозрачной, как стекло, которое она использовала в своих работах. Бет не сменила прическу, и ее роскошные каштановые волосы спадали почти до середины спины. Бет прошла за прилавок, и блики от подсвеченных витражей заставили ее волосы заиграть рыжими переливами.

Майк сообразил, что она, должно быть, пошла взять ручку. Сейчас Бет подпишет контракт, и его появление будет совершенно бесполезным – даже если он опоздает всего на три секунды.

Дверь мастерской оказалась заперта, и Майк нетерпеливо забарабанил по верхней панели.

Досадливо нахмурившись, Бет вскинула голову. Глаза ее медленно округлились. Она выпустила ручку и, как лунатик, направилась к двери, не отрывая взгляда от лица Майка.

Майк продолжал смотреть ей прямо в глаза. Она подходила все ближе, и он почувствовал, как забилось его сердце. За эти восемь лет он видел немало женских взоров, но ни один не действовал на него подобным образом. Оказывается, он забыл, как же гипнотизировали его громадные голубые глаза Бет. Однако сейчас, в отличие от веселых лет детства, глаза ее не светились доброжелательным радушием. В ее взоре пылал огонь смертельной неприязни. Она отперла дверь.

– Итак, ты здесь.

– Я прямиком из ТМЦ.

– Я была там сегодня днем. – Бет говорила так, словно ей было нечем дышать. – Эрни не сказал, что ты вернулся.

Майк выдавил улыбку.

– Он просто еще ничего не знал. Привет, Бет. Я страшно рад снова видеть тебя. Ты, как всегда, выглядишь просто потрясающе.

Ни тени улыбки не мелькнуло на ее лице в ответ на его неуклюжую попытку начать разговор.

– Что тебе надо?

– Мира во всем мире. – Бет собралась захлопнуть дверь, и Майк торопливо добавил:

– И всего несколько минут твоего драгоценного времени.

– Я занята.

Он потер ладонью затылок и вздохнул. Господи, как же ему хотелось в эту минуту развернуться и уйти прочь. Нельзя сказать, что он не ожидал прохладного приема. Однако ядовитые реплики Бет буквально раздирали ему душу. Тем не менее Майк помнил о двух вещах: о своем обещании отцу, который как-никак являлся партнером Бет по бизнесу, и о цветной мозаике, что висела в витрине магазина. Майк понизил голос:

– Отец рассказал мне о Хаксфорде и его предложении. Надеюсь, ты ничего не собираешься подписывать, а?

– Не твое дело. Спокойной ночи, Майкл Он быстро протянул руку, не давая Бет захлопнуть дверь перед его носом.

– Ведь мой отец – твой партнер по бизнесу, так?

– Так.

– А я – его личный представитель, значит, это очень даже мое дело.

– Тебя прислал Эрни?

– Да. У меня есть к тебе вполне конкретное предложение. Ты обязана выслушать меня – из уважения к отцу.

Бет оглянулась и слегка повела плечом.

– Ему не следует так волноваться из-за этого проекта. – Она взглянула в лицо Майка, и он осознал, что враждебность в ее глазах сменилась искренним беспокойством. – Доктора предупреждали его о том, что излишние волнения отнюдь не идут ему на пользу. Сейчас ему не надо ни о чем волноваться, а думать лишь о выздоровлении. Майк, ведь он чуть не…

– Знаю… – с трудом выговорил Майк, горло у него сдавило.

– Я во всем виню себя, – в голосе Бет слышалось неподдельное раскаяние. – У нас было много заказов, и я не могу отделаться от мысли, что, возможно, этот приступ случился из-за перенапряжения.

– Не смей даже думать так. – Майку не хотелось ни с кем говорить о тяжелой болезни отца. – Но он продолжил:

– Не забывай: отец курил эти проклятые сигары с пятнадцати лет. А как он питался? Вспомни – мороженое, гамбургеры, картофель фри и бесконечные коктейли! Можешь быть уверена – вовсе не твоя мастерская довела его до инфаркта. Даже и не думай так. – Майк замолчал, видя, что в душе Бет идет борьба. Было совершенно ясно, что она отчаянно нуждалась в сломил утешения, однако, вероятно, боялась потерян бдительность, разговаривая с ним. – Послушай, мне отлично известно, что ты не желаешь меня видеть, но отец попросил меня заехать к тебе сегодня же и переговорить об одной идее. И я обещал ему, что все сделаю.

Бет колебалась не более мгновения.

– Ну ладно, раз так – заходи. – Она отступила немного в сторону. – Все равно мы с Коулби уже заканчивали переговоры.

– Бет, но ведь ты же не собираешься…

– Нет, не сегодня. Кроме того, для заключения контракта необходима подпись твоего отца…

– Вот как… – Получается, ему вполне можно было заехать домой и побриться, размышлял Майк, проходя следом за Бет в мастерскую.

Бет изо всех сил старалась сохранить спокойствие, представляя Майку Коулби Хаксфорда. Пожалуй, они были полными противоположностями – и по своим занятиям, и по характеру. Бет поняла по сдержанным рукопожатиям и оценивающим взглядам, что мужчины сразу невзлюбили друг друга.

– Майк – сын Эрни Тремейна, – пояснила Бет. – Проводник научных экспедиций по тропическим лесам Бразилии.

– А-а… – Коулби разгладил лацканы своего безупречного костюма и сунул руки в карманы. – Теперь ясно, почему у вас на шее болтается зуб тигра – или чей он там…

– Ягуара.

– Какая разница? Лично я никогда не испытывал желания отправиться в такую глушь. Терпеть не могу змей.

– Неужели?

– вежливо поинтересовался Майк. – А они, напротив, весьма тепло о вас отзываются.

– Майк! – Бет метнула в него предостерегающий взгляд.

– Ничего, – откликнулся Коулби. – Я бы тоже кидался на людей, выйдя из палаты умирающего отца. Я искренне сочувствую вам, Тремейн.

– Благодарю вас.

– Что касается меня, я предлагаю мастерской выгодную сделку. Фирма «Хэндмейд» сможет распространять ваши поделки намного успешнее, чем такая крошечная компания, как ваша.

– Судя по всему, вы совершенно не знаете ни Бет, ни моего отца, – сказал Майк.

– Дела у нас шли отлично, пока у Эрни не случился этот сердечный приступ, – подхватила Бет. Неожиданно она поняла, что Коулби ей тоже, как и Майку, не нравится. Она не могла позволить приезжему бизнесмену в открытую чернить репутацию компании «Найтингейл и Тремейн». – Уже поздно, – обратилась она к Коулби, – а вам надо возвращаться в Таксой…

– Я вовсе не спешу, – ответил Коулби, взглянув на Майка.

– В таком случае прошу меня простить, что потороплюсь закончить нашу встречу. – На лице Бет появилась натянутая улыбка. – Я немного устала, у меня был нелегкий день.

Бет заметила, что Майк прошелся по магазину, явно желая получше рассмотреть витраж «Поцелуй», и вызывающе вздернула подбородок. Разумеется, Майк понял, что это за сюжет. Ей надо просто смириться с этим фактом, и все.

Говорят, время притупляет остроту чувств, однако одного взгляда в бездонные карие глаза Майка оказалось достаточно, чтобы Бет снова ощутила себя в пучине безответной любви, терзавшей ее всю жизнь. Внезапно Бет стало интересно, сам ли Майк застрелил ягуара, чей зуб красовался у него на кожаном шнурке. Казалось, вместе с Майком в мастерскую ворвалась дикая, необузданная природа первобытных джунглей. Но ведь жизнь и раньше становилась захватывающей везде, где появлялся Майк Тремейн. Несмотря на его ветреный характер, Бет всегда будет любить его, хотя ни он, ни Алана никогда не узнают об этом.

Майк не делал попыток вести светскую беседу с Коулби Хаксфордом, но Бет было все равно. Она следила за Майком, который рассматривал ее творения, медленно передвигаясь по магазину. Она припомнила, что в детстве Майк увлекался изготовлением безделушек из стекла. Повзрослев, он забросил это занятие, считая его «девчоночьим». Алана тоже перестала забегать в мастерскую. Так что из троих ребятишек лишь одна Бет оставалась верна детским пристрастиям. Она стала способной ученицей своего отца. Временами она завидовала Майку и Алане, завидовала их свободе и, однако же, очень дорожила дружбой с отцом и Эрни.

Бет посмотрела на Коулби Хаксфорда.

– Полагаю, наш разговор может подождать еще сутки.

Коулби протянул руку.

– В таком случае как насчет того, чтобы встретиться завтра часов в семь? Если вам удастся убедить вашего партнера, мы могли бы поужинать и отметить подписание контракта – при условии, что в Бизби найдется местечко, где сносно кормят.

Рукопожатие Бет было кратким. Этот тип ей определенно не по душе.

– У нас лучшие рестораны во всей Южной Аризоне, – проговорила она.

– Серьезно? Вот никогда бы не подумал. Ладно, до завтра. – Бизнесмен направился к двери. – Приятно было познакомиться, Тремейн.

Майк слегка поклонился, когда Коулби был уже на пороге. Затем, когда за гостем закрылась дверь, он резко повернулся к Бет:

– В каком паноптикуме ты его откопала?

– Хаксфорд работает в чикагской корпорации под названием «Хэндмейд» – они пытаются закрепиться на местном рынке. Когда мы с Эрни только-только начинали продажу витражей и художественного стекла, они в Чикаго увидели нашу рекламу, которую крутили по одному из кабельных каналов, и связались с нами. В то время идея уступить кому-нибудь патент и заняться лишь производством нас не заинтересовала. Но сейчас…

– Сейчас делать это было бы еще большей глупостью. Отец говорит, что дела у мастерской должны идти неплохо.

– Майк, для раскрутки нам нужно минимум полгода. – Бет увидела, что взятая напрокат машина Коулби медленно отъезжает от обочины. Вот теперь она. Бет, оказалась в полном смысле этого слова наедине с мужчиной, который за один вечер предал и ее, и ее родную сестру. – Я не могу ждать, пока Эрни поправится и вновь примется за изготовление стеклорезов. Если мы будем запаздывать с заказами, наша кредитоспособность серьезно пострадает. Кроме того, даже если бы мы и могли позволить себе какой-то перерыв, едва ли Эрни продолжит работу в том же темпе. Нельзя забывать о его сердце.

– Да, это так, – согласился Майк и поставил на прилавок ночник из цветного стекла, который до этого внимательно рассматривал. – К счастью, у тебя есть я.

– Ты?

Он постарался ответить не очень резко.

– Судя по всему, ты сочла мои слова неуместной шуткой… – Майк неспешно прошелся к витрине, в которой размещался «Поцелуй».

– Это и есть шутка. – Бет пришло в голову, что Майк нарочно приблизился к компрометирующему ее витражу, чтобы ее поддразнить. – Ты ведь не специалист по резке стекла.

– Разве? – Он провел пальцем по темной, почти черной рамке витража. – В летние месяцы я пять лет помогал в мастерской отцу. И работал по стеклу в Бразилии, между экспедициями, когда мне особенно были нужны деньги. – Он обернулся к ней. – У меня даже есть необходимая квалификация для того, чтобы изготавливать витражи по твоим эскизам. Бет.

Готовясь заключить сделку с Коулби, Бет в изрядной степени рисковала своим финансовым будущим. Это она прекрасно сознавала. Однако любая договоренность с мужчиной, который стоял сейчас перед ней, будет означать для нее полную утрату душевного равновесия.

– И как долго ты сможешь задержаться у нас, Майк? Три дня? Боюсь, это не слишком-то поможет.

В ответ он насмешливо поклонился.

– Я задержусь на столько, на сколько вы мне прикажете, миледи.

Она была почти готова сдаться, однако сжала кулаки и заставила себя не уступать.

– На полгода?..

Он слегка поморщился, но не отвел взгляда.

– Ну, разумеется, если это будет необходимо.

– Нет, я не позволю тебе стать мучеником из-за меня. Ты обманываешься, Майк. Тебя никак не хватит на полгода. В ручьях вокруг Бизби не водятся пираньи или крокодилы-людоеды, а в пустыне, не сыщешь ягуаров. Ты спятишь, если хоть неделю проживешь вдали от своих драгоценных тропических лесов, и мы с тобой оба отлично это понимаем.

Щека его задергалась.

– Зачем ты все так усложняешь? Отец в любом случае собирался подыскать двух-трех помощников для производства ваших товаров. Я мог бы натаскать их, и, когда отец вернется из больницы, ему надо будет лишь присматривать за ними. Все это займет у меня не более полутора месяцев – уж никак не полгода.

Бет охватила паника. И она решила быть откровенной.

– Майк, я не хочу тебя видеть. В его глазах вспыхнула ярость.

– Черт возьми. Бет, стань же, наконец, взрослой. Если что и случилось восемь лет назад, это не причина для того, чтобы ставить под угрозу свое будущее.

Ей захотелось изо всей силы ударить его. Однако она лишь отвернулась и скрестила руки на груди.

– Взросление тут совершенно ни при чем. Я смотрю на вещи исключительно с практической точки зрения. Я зарабатываю себе на жизнь, изготавливая штучные, авторские экземпляры из хрупкого стекла. У меня должна быть ясная голова. Если я в плохом настроении, то не могу резать стекло, поэтому и стараюсь оградить себя от любых негативных переживаний. Если ты станешь работать со мной, риск будет слишком велик. А я не могу этого допустить.

Несколько секунд Майк хранил молчание.

– Если я так скверно влияю на тебя, – тихо проговорил он, – то почему же в таком случае ты повесила мое изображение в центр своей витрины?

Глава 2

Судя по тому, как напряглись плечи Бет, Майк понял, что она опасалась именно этого вопроса.

Не оборачиваясь к нему, она ответила:

– Думаю, тебе лучше уйти.

– Извини, но ты так просто не отделаешься. У меня есть полное право знать, почему ты сделала этот витраж.

– Я ничего не обязана тебе объяснять. Да, в этом она права.

– О'кей, но что, если мне захочется приобрести твою работу? Почему-то я никак не могу найти ценник. Сколько ты хочешь за… – он замолчал и прочитал название мозаики на маленькой белой карточке под рамкой, – за «Поцелуй»?

Бет круто повернулась, и во взгляде ее сверкали молнии.

– Я же сказала, что этот образец не продается! Майк помолчал, чувствуя, что любопытство разбирает его все больше.

– А когда ты изготовила его?

– Какая разница?

– Вообще-то, никакой. Самое главное, что ты все-таки сделала его. Кажется, ты со всей страстью ненавидишь меня. Но тогда зачем специально создавать вещь, постоянно напоминающую о мужчине, которого ненавидишь?

Она пожала плечами, хотя выражение ее лица никак нельзя было назвать безразличным.

– Я – творческий человек. То, что ты видишь, – всего лишь абстрактное изображение двух влюбленных, которые…

– Черта с два! Это же мы с тобой, Бет. Она покраснела, и ее кожа напомнила ему его любимые нежно-розовые тропические орхидеи.

Однако взгляд Бет по-прежнему оставался вызывающим.

– Ну и что с того? Мне все равно.

– Я тебе не верю.

– Какая разница – веришь ты мне или нет.

– А я думаю, что тебе вовсе не все равно.

– Это уже твое дело. Ты – пройденный этап моей жизни.

Майк повел рукой в сторону витража.

– Именно потому ты сделала эту мозаику и не хочешь ее продавать?

– Краски тут подобраны довольно удачно, да и клиенты привыкли видеть этот витраж в магазине.

– Черт возьми, Бет! – Майк был готов сорваться. Он объяснял себе свою нервозность тем, что в дороге не выспался, и волнением из-за болезни отца. – Ведь ты не создала бы эту мозаику, если бы была ко мне равнодушна.

– Ты не прав. Это всего лишь удачный эксперимент, и ничего более.

– Эксперимент, значит? Ну, тогда давай попробуем еще немного поэкспериментировать. – Он быстро обнял ее и поцеловал.

Всего одну, наполнившую его душу радостью, секунду Бет страстно отвечала на его поцелуй, и в это мгновение Майку показалось, что все в его жизни сложится именно так, как и должно. Мягкие губы, теплое дыхание и сладостный – как восемь лет назад – вкус поцелуя Бет… Затем она неожиданно укусила его.

Выругавшись, Майк выпустил Бет и поднес руку к губам. Пальцы его окрасились кровью, когда он отнял руку и потянулся в задний карман брюк за платком. Все это время он, не отрываясь, смотрел на Бет.

Она попятилась на несколько шагов, так же тяжело дыша, как и он сам.

– Никогда больше не смей целовать меня, – проговорила она.

Майк приложил платок к губам.

– Ну, сначала надо будет подождать, пока не заживет этот укус. Хорошо, что мой знакомый шаман дал мне кое-какие лечебные травки.

– Если ты думаешь, что упоминание о шамане произведет на меня впечатление, то глубоко заблуждаешься.

– А я-то надеялся удивить тебя!.. Бет, прищурившись, с яростью уставилась на Майка.

– Наверное, ты считаешь, что благодаря своим экзотическим скитаниям стал настолько неотразимым, что можешь ворваться сюда и закрутить роман с той из сестричек, которая окажется под рукой? В конце концов, мы же взаимозаменяемы, так ведь?

Майк понял, что с него достаточно.