Спустившись с гряды, группа вошла в веселый березовый лес.
      Листва уже набрала полную силу, но была по-юному свежей, поблескивала на солнце, и оттого лес казался приветливым и дружелюбным. Трава еще не вытянулась во весь рост – идти было легко. В новых кедах Алексей Палыч ощущал даже некоторую упругость в ногах. Исчезла одышка, свободнее стали движения. Неожиданно возникли воспоминания о давно забытой волейбольной молодости, студенческих кроссах и зачетах по физкультуре.
      "Еще не поздно, – подумал Алексей Палыч. – Вернусь, куплю костюм, буду бегать. Теперь многие бегают... Основа жизни – движение."
      Тут Алексей Палыч обо что-то споткнулся и грохнулся грудью о землю. Физкультурные планы разом вылетели их него: для того чтобы бегать кроссы, нужно было еще вернуться домой.
      Теперь Борис и Алексей Палыч шли рядом.
      – Как ты думаешь, Боря?.. – спросил Алексей Палыч. – Куда мы все-таки идем?
      – По компасу шпарит, – отозвался Борис. – Вы разве не видели: у нее на шее компас подвешен?
      Алексей Палыч вспомнил: на груди Лжедмитриевны болталась плексигласовая пластинка со встроенным в нее компасом.
      Алексей Палыч вздохнул.
      – Первый день на Земле и уже все знает...
      – Другая рассказала. Она ведь тоже шпионка. У них, может, кругом шпионы. А может, все на Земле – шпионы, одни мы с вами нормальные?
      Черный юмор Бориса носил слишком общий характер. Сейчас Алексея Палыча интересовали дела более конкретные.
      – А ребята, как они тебе?
      – Нормальные. Мартышку сразу видно – противная. Значит, настоящая.
      – Надо выработать какую-то линию поведения, – сказал Алексей Палыч и снова грохнулся на землю. Свою мысль он закончил уже лежа: – Иначе мы ничего не сможем сделать. Я знаю о твоей нелюбви к девочкам. Придет время, ты изменишь свою позицию...
      – Вот еще! – возмутился Борис, глядя на своего учителя сверху вниз.
      – Не будем спорить. Во-первых, нельзя ссориться с ребятами. Во-вторых, – продолжал Алексей Палыч, поднимаясь на четвереньки, нужно как-то делить с ними трудности – взять на себя часть груза и так далее...
      Последние слова учителя находились в таком противоречии с положением его тела, что Борис, впервые за весь день, улыбнулся.
      – Ничего смешного нет! – рассердился Алексей Палыч. – Я впервые за двадцать лет надел кеды.
      – В кедах-то легче...
      Смех распирал Бориса. Он отвернулся и взглядом поймал группу. Последний рюкзак едва заметно маячил между стволами.
      – Уходят!
      Ученик и учитель побежали. Борис бежал сзади, равняясь по слабейшему. Через десяток метров Алексей Палыч, к великому своему изумлению, опять спикировал и приложился к земле.
      – Шнурок завяжите! – крикнул Борис, перепрыгивая через своего учителя, как футбольный нападающий через вратаря.
      Борис не остановился. Он побежал дальше, давясь на ходу смехом. Как у всех юных граждан нашей планеты, несчастья близких вызывали у него приступы оптимизма. Алексей Палыч об этом знал. Самый смешной случай, например, в кулеминской школе состоял в том, что дворник, скалывая лед, спланировал с крыши в сугроб и сломал руку.
      Алексей Палыч, отплевываясь сухими травинками, встал на колено, завязал шнурок, распустившийся чуть ли не на всю длину, и, приняв низкий старт, пустился догонять Бориса.
      Больше в этот день он не падал.
      И снова двое шли вслед за группой.
      Расплавленные до белесого свечения небеса нависли над ними. Что думали о них в этих небесах? Может быть, хихикали, удивляясь медлительности путешественников, несовершенству людей, которых природа снабдила ногами вместо гусениц или двигателя на воздушной подушке? Может быть, там, наверху, какой-нибудь очкастый уже сочинял книгу о нашей цивилизации; книгу, в которой есть глава: "Туризм как способ переноски тяжестей".
      Наверное, они уже отметили нелогичность в поступках людей. Ведь дай какому-нибудь гражданину сто рублей и попроси его отнести двадцать килограммов груза за пятьдесят километров – и он, ни секунды не раздумывая, наплюет на вас и на ваши деньги. Но тот же гражданин может истратить свою кровную сотню, закупить на нее те же килограммы, взвалить их себе на плечи и нести не за пятьдесят, а за двести километров. Притом, чем хуже, тем ему лучше. Вместо газовой плиты костер. Вместо чая с лимоном в стакане с подстаканником – железная кружка. Вместо магазинных бифштексов – подгорелая перловая каша. Вместо асфальта, наконец, нехоженый лес с буреломом.
      Обросший, как дезертир, пробирается этот чудак из пункта "А" в пункт "Б", оставив за спиной семью, личный автомобиль и неоконченную диссертацию.
      И он счастлив.
      Наверное, не могли понять этого в небесах. Потому и направили очередного шпиона в туристскую группу. Но тогда – почему в детскую? Разве поступки детей определяют правила и порядок нашей жизни?
      Размышляя таким образом, Алексей Палыч немного увлекся. Мысли мыслями, но и ноги переставлять надо. Борис уже с нетерпением оглядывался на него.
      Группа неслась во всю свою молодую мощь, не обращая внимания на перегрузки.
      Теперь Лжедмитриевна шла позади. Но направление сохранялось. Алексей Палыч, как физик, приблизительно знал поправки на широту и на время года. По тому, как перемещалось за спиной июньское солнце, он понимал, что они идут примерно на север. Но карту области он представлял плохо. А ему очень нужен был какой-нибудь населенный пункт, хотя бы для того, чтобы послать телеграмму родным Бориса. Да и продуктов купить не мешало.
      При мысли о продуктах пустой желудок проснулся: в нем стало посасывать.
      Решив, что три печенины не спасут группу, Алексей Палыч достал их из кармана и сунул Борису.
      – А вы?
      – Это лишние, – туманно сказал Алексей Палыч.
      Борис прекрасно знал, что это благородная ложь, и полторы штуки вернул обратно.
      Желудок, получив эти жалкие крохи и более ничего, буквально взвыл от негодования. Но тут уж Алексей Палыч ничего поделать не мог. Не обращая внимания на угрозы, он продолжал вышагивать дальше.
      – А может, они и правда роботы? – проворчал Борис. – Несутся как угорелые.
      Размышление это осталось без ответа: у Алексея Палыча сил на разговоры уже не было; тут, дай бог, не упустить из виду Лжедмитриевну, то и дело норовившую скрыться за стволами деревьев.
      Внезапно группа исчезла, словно сквозь землю провалилась. Подбежав ближе, заговорщики увидели, что так оно примерно и было: лес обрывался к реке крутым песчаным склоном. В воздухе еще висела пыль, поднятая ребятами при спуске.
      Алексей Палыч подошел к воде, с наслаждением умылся. Даже струйки воды, стекавшие ему за шиворот, под гостеприимный пиджак, доставляли удовольствие. Не нравилось другое: и он, и Борис опять оказались как-то в стороне от группы; не физически в стороне – на крохотном пляже все были рядом, – а просто сохранялось прежнее отчуждение. Никто с ними не заговаривал, да и у них как будто не было повода лезть в беседу.
      Алексей Палыч твердо решил сегодня же наладить с ребятами какие-то отношения. На ходу это было невозможно. Разве на ночлеге?.. Лжедмитриевна волновала его сейчас меньше: она знала всё, знала, что он тоже всё знает; если она молчит, значит, это в ее интересах. Но ведь должна же была она хоть как-то объяснить группе появление двух нахлебников...
      Алексей Палыч и Борис уселись на песок рядом. Взъерошенные и неприкаянные, они напоминали пару скворцов под дождем.
      Ребята раздевались: они собирались сначала искупаться, а потом наладить переправу. Две девочки и Лжедмитриевна побежали в кусты переодеваться в купальники.
      "Откуда у нее купальник? – подумал Алексей Палыч. – Неужели тоже оттуда?"
      Трое мальчиков уже влезли в воду. Теперь они не выглядели такими солидными и целеустремленными; они брызгались водой, подныривали друг под друга, хохотали – все это мало походило на игры молодых роботов.
      Паренек в темных очках остался на берегу.
      – А ты что не купаешься? – спросил его Алексей Палыч.
      – А вы?
      – Мне уже не жарко. Поберегу силы на переправу. Моста, как я понимаю, искать вы не будете...
      – Вот еще!
      – Так ты иди купайся, мы покараулим.
      – Тут не от кого караулить.
      – Вот и иди.
      Паренек снял очки. Взгляд его казался серьезным и умным. Он кивнул в сторону рюкзаков:
      – Проверки внимательности больше не будет?
      – Нет. Даю слово! – сказал Алексей Палыч несколько горячей, чем ему бы хотелось.
      Паренек быстро стал раздеваться.
      – Тебя как зовут?
      – Гена.
      – Скажи, пожалуйста, Гена, почему вы не обошли болото?
      – Вы разве не знаете? Вы тоже не обошли.
      – Я как-то это... забыл... – промямлил Алексей Палыч.
      Гена продырявил Алексея Палыча своим умным взглядом.
      – Мы ведь не просто группа, мы идем на разряд. Девиз похода: "Север". Идем строго на север, никуда не сворачивая.
      – Это-то я знаю, – схитрил Алексей Палыч и почувствовал с другой стороны дырявящий взгляд Бориса. – Но там обойти нужно было совсем немного.
      – Девиз есть девиз, – лаконично ответил Гена и с разбегу плюхнулся животом в воду.
      Из кустов в купальниках вышли две девочки и Лжедмитриевна. "Мадам" выглядела вполне по-человечески: руки и ноги росли у нее как положено; слегка загорелая кожа тоже была сделана не из пластика; фигурка стройная, как и положено молодому кандидату в мастера спорта. Конечно, Алексей Палыч не надеялся, что джинсовый костюм скрывает какие-то панели или рычаги управления, но хотя бы ничтожный намек... Намека не было.
      Лжедмитриевна подошла к Алексею Палычу.
      – Вы будете купаться?
      Алексей Палыч хотел сказать, что он уже вышел из возраста, когда бросаются в воду с поросячьим визгом, но тут же осекся: именно возраст мешал ему сейчас подружиться с ребятами.
      – Мне уже не жарко.
      – А Боря?..
      – А мне уже холодно, – сказал Борис.
      Никогда еще Борису так не хотелось купаться. Но он понимал, что дурачиться с ребятами в воде он не сможет, не настало еще время для таких отношений.
      Девочки и мальчики веселились. Если судить по количеству дружеских затрещин и подводных пинков, в группе царила полная демократия: девочки за слабый пол не считались. Это, впрочем, можно было понять и раньше: рюкзаки были у всех одинаковые.
      Лжедмитриевна отошла чуть в сторону. Она стояла у воды как будто в нерешительности, что было на нее совсем непохоже.
      Вполне мирная, небыстрая речка текла у ее ног. Вода чуть коричневая: наверное, речка питалась из ближних болот.
      Что-то смущало Лжедмитриевну, но ведь не цвет воды. Может быть, ее поддельная кожа могла промокнуть, а спрятанные внутри шарики и ролики проржаветь?
      Она зашла в воду по колено. Поплескала водой на лицо и шею. Затем двинулась дальше. Пока все было по-земному. Затем она зашла по грудь. Белые ромашки на ее купальнике стали коричневыми. Она разгребла руками воду, но не поплыла, а осталась на месте.
      А затем случилось непонятное. Она качнулась вперед, ладони ее сжались и разжались, словно пытались ухватиться за воду. Она по-прежнему стояла на дне, но теперь лицо ее было видно наполовину: рот под водой, глаза наверху. И по этим глазам Алексей Палыч понял, что Лжедмитриевна тонет. Они не выражали, как пишется, смертельного ужаса и не умоляли о помощи. Просто они смотрели на учителя неотрывно и, как ему показалось, безнадежно.
      Где-то на дне был небольшой уступ. Она соскользнула с него, но подняться назад не могла: течение, хоть и слабое, все же мешало; ноги на такой глубине не имели опоры.
      Лжедмитриевна, железобетонная инопланетчица, кандидат в мастера спорта, молча и тихо тонула в двух метрах от берега.
      Это был прекрасный, необыкновенно счастливый случай, чтобы избавиться от нее и всего, что еще предстояло. Но об этом Алексей Палыч подумал позже, гораздо позже.
      Первой его реакцией, как и у большинства нормальных людей, было броситься на помощь. Впрочем, тут и бросаться-то особенно нечего. Он подбежал к берегу и протянул руку. Даже Борис сначала ничего не понял.
      Лжедмитриевна вылезла на берег.
      – Спасибо, – сказала она таким тоном, будто ей не жизнь спасли, а уступили место в автобусе.
      – Вы не умеете плавать? – спросил Алексей Палыч.
      – Кажется, так.
      – Зачем тогда лезть в воду?
      – Я об этом не знала. – "Мадам" даже пожала плечами, словно и объяснять тут нечего.
      Алексей Палыч понемногу возвращался в прежнее состояние.
      – Хотел бы я знать, о чем вы еще не знаете? – спросил он. – То вы ведете группу в болото, то выясняется, что руководитель не умеет плавать. Что будет дальше?
      – Все равно изменить ничего нельзя.
      – А если бы вы утонули?
      – Это другое дело.
      – Ну, тогда тоните, – предложил Алексей Палыч. – Больше я вас не буду спасать.
      Лжедмитриевна впервые взглянула на Алексея Палыча с интересом.
      – Ну, – замялся Алексей Палыч, – возможно, и буду. Даже скорее всего буду. Но не от большого желания. Это что-то вроде инстинкта: мало кто может равнодушно смотреть, когда гибнет... – тут Алексей Палыч запнулся, ибо точно не знал, кто стоял перед ним, – что-то живое, – закончил он не слишком определенно.
      – Вы хотите сказать, что разум заставляет вас желать моей гибели, а что-то другое заставляет меня спасать? Но что может быть сильнее разума? Мне это не понятно.
      – Подозреваю, что вам многое непонятно, – сказал Алексей Палыч, понемногу возвращаясь в агрессивное состояние.
      – Конечно, – согласилась Лжедмитриевна, – иначе я была бы не здесь, а дома.
      – Вот и возвращайтесь домой! А мы выведем группу обратно.
      – Попробуйте им об этом сказать.
      Алексей Палыч мысленно сплюнул и вернулся к Борису. О том, чтобы говорить с группой сейчас, не могло быть и речи.
      – Чего вы с ней там – за ручку? – спросил Борис.
      – Да так... еще раз попробовал уговорить вернуться. Не вышло.
      – И не выйдет. Рука-то у нее хоть настоящая?
      – То есть?..
      – Человеческая?
      – Вполне, – со вздохом сказал Алексей Палыч.
      После купания ребята начали организовывать переправу. Все оказалось очень просто. Стасик, зажав в зубах конец веревки, переплыл на ту сторону и обвязал веревку вокруг ствола. Другой конец закрепили повыше, на этом берегу. Рюкзаки, подвешенные на карабинах, переехали через реку. Ребята, Алексей Палыч и Борис – им все же пришлось раздеться – переплыли сами.
      Алексей Палыч ожидал посрамления лжекандидата в мастера спорта. Оно не состоялось. Скорее, наоборот. Под предлогом проверки снаряжения "мадам" села в петлю, прикрепленную карабином к веревке, и лихо, чуть ли не под аплодисменты, скользнула на ту сторону.
      Обманутый Алексей Палыч, натягивая брюки прямо на мокрые трусы, уже сожалел о своем благородном поступке.

      После купания идти стало легче, но ненадолго. Затаившаяся на время усталость быстро вернулась. Алексей Палыч чувствовал некоторую слабость в ногах; пустой желудок взвыл с новой силой.
      Группа форсировала небольшой овражек, поросший ольхой и тощим березняком. По дну овражка струился ручей, впереди начинался чистый сосновый бор.
      Стасик, шедший впереди, остановился.
      – Привал? – спросил он, обращаясь к Лжедмитриевне.
      – Решай сам.
      – Привал! – скомандовал Стасик.
      – И ночлег, – добавила вторая девочка. – Место хорошее, а что там впереди – неизвестно. Да, Елена Дмитна?
      – Решайте сами.
      Теперь видно было, что ребята тоже устали. Но никто не настаивал на ночлеге. Однако когда Гена предложил "сделать" еще несколько километров, ему дружески посоветовали "закрыть пасть". Гена охотно послушался и первым скинул рюкзак на землю.
      Алексей Палыч считал, что в таких случаях решать должен руководитель похода. Но лжекандидат в мастера только наблюдала, хотя и внимательно.
      Отсюда следовало, что она была прирожденной демократкой и не хотела приказывать по мелочам, или... или просто не знала, что нужно делать.
      Ребятишки работали четко. На них было просто приятно посмотреть. По-деловому и без суеты они расшнуровали рюкзаки, достали спальные мешки, колышки-уголки для растяжек. Появились палатки-душегубки низкие, двухместные; в них можно было только лежать, но зато они занимали мало места.
      Лжедмитриевна натягивала свою палатку одна. Расстелила ее на земле, растянула дно на колышках, затем поставила стойки и принялась за растяжки. Получалось у нее вполне прилично. Наверное, тренировалась у себя дома на каком-нибудь полигоне.
      Наблюдая за всей этой разумной суетой, Алексей Палыч томился без дела. В походах он не бывал, и сейчас до всего ему приходилось доходить своим умом. Наконец его осенило.
      – Очевидно, потребуются дрова? – сказал он в пространство.
      Его услышали.
      – Очевидно, – отозвался Стасик.
      – Сейчас, сейчас, – обрадовался Алексей Палыч. – Боря, идем.
      Алексей Палыч и Борис направились к лесу.
      – Эй, эй! – крикнули им сзади.
      Блеснув на солнце остро заточенным лезвием, топорик ударился о землю совсем рядом.
      – А если бы чуть левее? – задумчиво сказал Алексей Палыч.
      – Я же говорю – придурки, – отозвался Борис.
      – Ну, это ты зря... Ребята хорошие, мне они нравятся.
      – У вас все хорошие. А так не бывает. Что в ней хорошего?
      Алексей Палыч без труда понял, что речь идет все о той же Мартышке. Конечно, в ней все было отвратительно: и то, что она подошла, и то, что улыбнулась, и что обратно бежала вприпрыжку, и что несла тяжелый рюкзак, в то время когда Борис шел налегке. Даже купальник был у нее мерзкий – совсем новенький, красный в белый горошек.
      – Боря, – сказал Алексей Палыч, – в своей неприязни к девочкам ты становишься однообразным. Это не оригинально. Конечно, многие проходят эту стадию... Но пора из нее выходить. Все-таки женщины – половина человечества. Даже, говорят, – лучшая половина.
      Одно из достоинств Бориса заключалось в том, что он был человеком практическим. Он сразу увидел, что учителя понесло, что тот замедлил шаги и даже собирался остановиться.
      – А дрова? – спросил Борис.
      – Что дрова? Ах, дрова... Действительно, нас же ждут.
      Они шли по лесу, отыскивая сухие, тонкие сосны. Борис надрубал их топором, Алексей Палыч обламывал. Скоро набралось по два хороших пучка стволов. Взвалив пучки комлями на плечи, друзья поволокли их к месту стоянки.
      Тут нет никакой оговорки. Алексей Палыч и его ученик Борис на самом деле были друзьями. Разница в возрасте компенсировалась общим увлечением и общими хлопотами. Увлечение – электроника. Общие хлопоты – с предшественником Лжедмитриевны. Десять дней уверток и риска, обманов и бескорыстия, мелких хищений и благородных поступков скрепили их дружбу, как десять лет. Они стали сообщниками. Возможно предателями нашей планеты, возможно – благодетелями чужой.
      Оба они были связаны одной веревочкой, и веревочка тянулась в Большой Космос.
      Как бы только не запутаться в этой веревочке.
      Возле палаток, выстроившихся по одной линии, уже окопали кострище; две рогульки с перекладиной поддерживали котелок и бидон вместо чайника.
      Паренек, бывший караульным у станции, на горсть белого мха положил тонкие веточки, на них – потолще, из принесенных дров.
      – У кого спички?
      – Елена Дмитна, должны быть у вас.
      "Мадам" заглянула в рюкзак, порылась в нем, затем обшарила наружные карманы.
      – У меня нет.
      – Вы разве не покупали?
      – Кажется, я поручала кому-то.
      – Кому? – спросил Стасик, грозно оглядывая ребят.
      Никто не откликнулся, но все принялись обыскивать свои рюкзаки и карманы. Результат тот же.
      – Вы не курите?
      – К сожалению... – вздохнул Алексей Палыч.
      – А ты?
      – Еще не научился, – ответил Борис.
      – Ну и зря, – нахмурился Стасик. – Что же делать, Елена Дмитна?
      – Решайте, – сказала Лжедмитриевна, уставившись на ребят немигающим взглядом экзаменатора.
      Наступило молчание, прерываемое лишь шлепками по лицу и рукам: комары еще не отправились на ночлег и торопились получить свою каплю молодой крови.
      – Когда-то огонь добывали трением... – вспомнила вторая девочка.
      – Чего об чего тереть?
      – Я не знаю.
      – Это бессмысленно, – вмешался Алексей Палыч. – Ничего не выйдет. Такие опыты ставились. Получается раз из сотни, да и то не у всех.
      – А что смысленно? – спросил Стасик.
      Алексей Палыч взглянул на солнце, которое уже собиралось зацепиться за верхушки деревьев.
      – Завтра мы могли бы что-нибудь придумать, – Алексей Палыч умышленно сказал "мы", а не "я". – Сегодня солнце уже слишком низко. Можно сложить стеклышки от часов, заполнить их водой и обмазать по краям – получится лупа.
      – Как в "Таинственном острове"! – обрадовалась вторая девочка. Я как раз недавно читала.
      – "Таинственного острова" я уже не помню, – сказал Алексей Палыч, – но ведь я все-таки физик...
      – Вы физик?! – обрадовался Стасик. – Тогда в чем же дело? Расщепите какой-нибудь атом, и порядок. Нам ведь не нужен большой взрыв, нам хотя бы искру.
      Ребята повеселели. Кое-кто засмеялся. Не так уж их пугал ужин всухомятку. Просто ночевать в лесу без костра неинтересно. Так можно спать и дома.
      – Стоп! – вдохновился Алексей Палыч. – Ты сказал "искра"... А это идея. Искру мы можем добыть. Я думаю, что можем. Нужен напильник, желательно плоский...
      Напильник нашелся, но трехгранный.
      – Ничего, – сказал Алексей Палыч, – теперь нужен кремень. Я думаю, в ручье можно найти подходящий камень. Боря, ты знаешь, как выглядит кварц, сходи, покажи ребятам.
      Двое мальчиков и Борис побежали в ложбину. Лжедмитриевна между тем сидела на том же месте и наблюдала за всем своим немигающим, рыбьим взглядом.
      Ребята вернулись с камнями.
      Алексей Палыч выбрал один с заостренными краями и желтовато-бурыми вкраплениями кварца.
      – Теперь дело за малым, – сказал Алексей Палыч. – Нужен трут кусочек ваты или мягкой веревки. Но он должен быть обожженным...
      Вата нашлась в аптечке. Но она была бела, как снега Антарктиды.
      – А так не загорится?
      – Попробовать можно.
      Алексей Палыч приложил кусочек ваты к кремню и несколько раз ударил напильником вскользь по острому краю. Несколько искр соскочили с кремня и утонули в пушистом комочке.
      – Ура! – прошептал кто-то из ребят.
      Учитель понимал, что сейчас решается судьба не только горячей похлебки. Решалась и их с Борисом судьба. Но до "ура" было пока далеко.
      – Хоть бы небольшой уголек... – сказал Алексей Палыч. – Вату можно натереть.
      – Чижик! – заорал вдруг Стасик. – Ты же весной на сборе горел! Давай твой спальник.
      Слова эти были обращены к парнишке небольшого роста, от которого за весь день Алексей Палыч не слышал ни одного слова.
      Чижик вышел из круга и степенно, вразвалочку, этаким самостоятельным мужичком, двинулся за спальником.
      – Ты побыстрей не можешь?
      Ответа не последовало.
      – Чижик у нас – король переходов, – сообщил Стасик Алексею Палычу. – Утром не поднимешь, вечером не остановишь. Вынослив и неприхотлив. Питается осиновой корой и молодыми побегами.
      Доверительные слова Стасика можно было понять и так, что Алексея Палыча принимают в компанию. Уж теперь-то огонь надо было добыть хоть лопни.
      На чехле спального мешка вырисовывалась довольно большая заплата.
      – Снимай чехол.
      Под чехлом на материи тоже оказалась латка.
      Стасик вынул из кармана складной нож и уже собирался вспороть латку в центре. Чижик молча взял нож из его рук и стал аккуратно подпарывать латку с края. Он запустил внутрь два пальца и вытащил темно-коричневый комочек подпаленной ваты.
      Это было то, что нужно.
      После нескольких ударов напильника о кремень вата затлела. К ней добавили еще ваты, затем в ход пошел сухой белый мох, тончайшие веточки. Спустя несколько минут костер горел как положено.
      Огонь, добытый таким трудом, был для ребят не просто огнем. Это не спичкой чиркнуть. Огонь был почти священный. Как в древности. И, как в древности, ребята исполнили в честь него небольшой танец.
      Впрочем, неизвестно, танцевали первобытные люди возле огня или нет. Может быть, они просто сидели вокруг, грелись и в их косматых головах плавали стандартные мысли о будущем, когда для каждого выстроят однокомнатную пещеру с отдельным ходом и можно будет отделиться от взрослых детей, которые отнимают самые вкусные кости. И может быть, они не были такими косматыми, какими их рисуют в сильно исторических повестях... С дубинками ли, без дубинок; в шкурах или в бикини; молодые и старые... У всех – грива. Да побойтесь бога, художники! Были тогда лысины, были! "Не может быть, чтобы не было", думал Алексей Палыч, поглаживая себя ото лба к затылку.
      Вот до каких размышлений способен довести человека успех, даже временный. Сотворитель огня Алексей Палыч гордился своей победой. Он сидел у созданного им костра, и в голове его бродили мысли совсем бесполезные для дела спасения группы. Впрочем, начались они с воспоминаний о том, что, по словам Лжедмитриевны, там, в Космосе, живут какие-то шустрые ребята, которые слишком много знают, но не знают чего-то, что знаем мы, хоть мы для них, может быть, что-то вроде первобытных людей.
      Ребята, отплясав, подошли к Лжедмитриевне.
      – Ай да мы! Правда, мы молодцы? Да, Елен Дмитна?
      – Вы быстро справились.
      – Теперь будем хранить огонь? – спросила Мартышка. – Понесем угольки? Ой как интересно! Кто будет хранителем?
      – Не нужно, – сказал Алексей Палыч. – Мы сделаем настоящий трут. Надо только следить, чтобы не отсырел.