Современная электронная библиотека ModernLib.Net

Золотой браслет, вождь индейцев

ModernLib.Net / История / Томас Рид / Золотой браслет, вождь индейцев - Чтение (стр. 5)
Автор: Томас Рид
Жанр: История

 

 


      И все тронулись из форта.
      Через полчаса компания достигла границы зеленых лугов, начинающихся в двух-трех милях от форта Лукут и продолжающихся вплоть до голой степи.
      Воздух был сух, чист и так прозрачен, что все предметы казались ближе, чем на самом деле; но в то же время было довольно свежо - это была середина октября, и прошло уже три недели после выступления отряда под командой Ван Дика из форта Лукут в степь. Во все это время на сто миль в окружности никто не видел ни одного индейца, хотя разведка делалась каждый день. Вот почему комендант и счел возможным устроить эту грандиозную охоту на буйволов.
      Соседи, узнав об отсутствии индейцев в округе, старались друг перед другом получить приглашение на эту охоту. Все дамы и почти все офицеры форта приняли участие в празднике. В форте с временным комендантом капитаном Штрикером осталось только несколько офицеров для прохождения гарнизонной службы.
      Немногие были в экипажах, остальные разжились верховыми лошадьми.
      Жюльета Брэнтон, единственная дочь богатого отца, восседала на великолепном чистокровном коне, приведенном с большими хлопотами и издержками из Омахи собственно для этого дня. Что же касается Нетти Дашвуд, то ее имущество заключалось только в седле и длинной амазонке, и ей пришлось бы удовольствоваться фронтовой драгунской лошадью, если бы на выручку не подоспел капитан Джим.
      - Милая барышня, - сказал он, - у меня есть пони, хотя не очень красивый, но быстрый на ходу; я предоставляю его в ваше полное распоряжение. Попробуйте, а я вам ручаюсь, что уж позади других вы на нем не останетесь.
      Нетти Дашвуд, которой не очень-то улыбалась перспектива карабкаться на высокую солдатскую лошадь, приняла предложение капитана Джима с благодарностью, и, таким образом, очутилась на прелестном белом пони, полном жару и огня.
      Себе капитан Джим оставил красивую гнедую лошадь, купленную в Южной Каролине у одного разорившегося плантатора. Брат Джима, полковник, сидел на своем великолепном жеребце; поручик Пейтон выглядел недурно на своем вороном. Вообще, все было прилично, а у некоторых гостей были и прекрасные лошади и красивые костюмы.
      Все общество весело двигалось по зеленому лугу, болтая и пересмеиваясь; иногда пускали лошадей в галоп; в арьергарде величественно тащились фуры с багажом и провизией.
      Переход в четырнадцать миль совершился почти незаметно, и не прошло и двух часов, как раздался сигнал остановиться на привале. Место выбрано было очень красивое: тут была свежая зелень и несколько водоемов, наполненных последними дождями.
      Вся окружающая местность была именно такою, какой представляется воображению европейца "американская равнина". Это, насколько хватает глаз, океан зеленой густой травы, переливающейся разными тенями, которая колышется от тихого ветерка как морские волны.
      - Вот это настоящая равнина! - вскричала Нетти Дашвуд.
      - Что же, разве мы здесь остановимся? - спросила Жюльета.
      - Да, сударыня, - сказал адъютант Пейтон. - Фургонам отдано приказание остановиться у того озерка, и там будет приготовлен завтрак. Нам остается не более одной мили до большой дороги, по которой ходят буйволы.
      - О, как бы мне хотелось поскорее их увидеть! - сказала Нетти. - Разве мы не успеем доехать туда, пока готовят кушанье?
      - Пожалуй, - согласился Джим, - это займет не более получаса времени. Мисс Жюльета и вы, Пейтон, хотите принять участие в нашей экспедиции?
      Получив утвердительный ответ, капитан поехал вперед, чтобы показывать дорогу, девушки в сопровождении Пейтона следовали за ним. Кавалькада направилась к линии холмов, которые замыкали равнину с северной стороны. Вскоре они потеряли из виду оставшихся на месте охотников.
      - А что, если я вдруг брошу вас, - спросил Джим у Нетти Дашвуд, - найдете вы одна дорогу назад?
      Она оглянулась во все стороны: зеленая равнина не представляла ни одной сколько-нибудь выдающейся приметы.
      - Попробую, - сказала она уверенным тоном.
      - А какое же направление вы возьмете?
      - На запад, конечно, так как по выезде из форта мы шли на восток, если я не ошибаюсь.
      - Ну, а как вы определите, где восток?
      - По солнцу, конечно.
      - А если солнце будет за тучами?
      - Ну, в таком случае я прибегну к помощи моего компаса.
      - Как, у вас есть компас?
      - А вот видите, на часовой цепочке. - И она показала крошечный компас, величиною не более монетки.
      - Ну, признаюсь, вы одно из чудес нашего времени. Ведь вот кузине вашей такая предосторожность и в голову не придет.
      Жюльета Брэнтон с Пейтоном немного отстали; вот почему Джим позволил себе такой бесцеремонный отзыв.
      - Вы очень ошибаетесь насчет моей кузины: она совсем, совсем не глупа; она говорит на трех языках.
      - Да я и не сомневаюсь в том, что она говорит на трех языках, исполняет сонаты Бетховена, поет модные романсы и сумеет нарисовать букет роз на веере. Сомневаюсь только в одном, что она, раз заблудившись здесь, сумеет найти дорогу.
      - Ну, об этом ей, как и нам, нечего беспокоиться. Полагаю, что мы здесь не потеряемся.
      В это время лошади начали подниматься на довольно крутой пригорок, и капитан, внезапно остановившись, сказал девушке:
      - На том склоне горы могут быть буйволы. Пустите меня одного подняться, а вы подержите мою лошадь.
      - Давайте.
      Джим Сент-Ор слез с лошади, передал поводья своей спутнице и с подзорной трубой в руках взошел на вершину горы. Там он осторожно улегся в траве и, направляя трубу в разные стороны, принялся осматривать окрестность. Вдруг он быстро собрал трубу, повернулся и поспешно стал спускаться с горы.
      - Надо как можно скорее вернуться в лагерь, - сказал он своим спутникам, там индейцы.
      При этом неожиданном известии Жюльета Брэнтон так побледнела, что казалось - она сейчас лишится чувств. Что касается Нетти, то у нее от радости заблестели глаза, и она воскликнула:
      - Какое счастье, как интересно! Ведь я никогда не видала диких, то есть настоящих диких...
      Оба офицера в недоумении переглянулись. Их поразила эта безотчетная отвага слабенькой на вид девушки, какой казалась мисс Дашвуд рядом с величественной Жюльетой Брэнтон.
      - Успокойтесь, мисс Жюльета, - сказал Джим, - нет никакой опасности: индейцы от нас в пяти милях, если не больше, и притом они нас не заметили.
      - Все равно я боюсь! - вскричала Жюльета с неописуемым ужасом. - Поедемте, поедемте отсюда! Господин Пейтон, ради Бога, проводите нас скорее в лагерь.
      - В самом деле, уезжайте-ка по добру по здорову. Я поеду позади вас, чтобы понаблюдать за передвижением этих разбойников и вообще узнать, в чем дело.
      - Позвольте мне остаться с вами, капитан, - взмолилась Нетти Дашвуд, как бы желая этим окончательно успокоить Жюльету.
      - С большим удовольствием, тем более, что в сущности никакой опасности не предвидится.
      Несмотря на это уверение, Жюльета Брэнтон пустила свою лошадь в галоп и поскакала к лагерю в сопровождении Пейтона. Вскоре оба скрылись за холмами.
      - Вы, мисс Нетти, просто храбрый солдатик, - сказал капитан, когда они остались вдвоем. - Но вы сильно ошибаетесь, если предполагаете в индейцах рыцарские чувства и ожидаете какого бы то ни было снисхождения к девушке. Ведь это просто дьяволы: они не различают ни пола, ни возраста, и, откровенно говорю вам, если бы нам грозила опасность быть захваченными здесь, то прежде чем попасть к ним в руки, я взял бы револьвер и застрелил сначала вас, потом себя. На этом условии вы не откажетесь от своего желания подняться на вершину, чтобы посмотреть на индейцев?
      Нетти чуть-чуть побледнела, и рука, державшая повод, задрожала, но она быстро овладела собой и сказала:
      - Да, капитан, я иду с вами! К тому же я вооружена! - И она вынула из-за пояса маленький пистолет, отделанный слоновой костью, и показала его Джиму.
      - Что это такое? - спросил он, надевая лорнет, как будто оружие было слишком мало, чтобы его разглядеть.
      - Это очень хороший пистолет, уверяю вас, - сказала Нетти, немножко обиженная. - Я из него попадаю в шляпу с двенадцати шагов семь раз из десяти.
      - Мисс Нетти, вы напомнили мне слова, сказанные неким Чарлеем Колорадо, когда противник направил на него такое же точно оружие...
      - Чарлей Колорадо?.. Это кто ж такой?
      - Житель равнины, один из наших друзей. "Слушай, друг, - говорил он, если я услышу малейший шум от этой игрушки (показывая на пистолет), я заставлю тебя проглотить ее как пилюлю".
      Нетти расхохоталась и, видя, что капитан садится на лошадь и едет на гору, последовала за ним не колеблясь.
      Они сразу же разглядели вдали группу людей, направлявшихся прямо к ним.
      - Почему вы думаете, что это индейцы? - спросила Нетти.
      - Возьмите трубу и посмотрите сами.
      Она взяла трубу, направила ее в указанную сторону и после нескольких минут наблюдения воскликнула:
      - Конечно нет, капитан! Это вовсе не индейцы. Разве индейцы носят шляпы?
      - Позвольте-ка мне еще раз поглядеть в трубу. Конечно, я мог ошибиться... Но мне кажется, что...
      На этот раз он смотрел долго и внимательно и вдруг разразился хохотом.
      - Ваша правда, мисс Нетти! Я-то хорош: принял белых за краснокожих, да еще каких белых - своих собственных драгун. Ведь это поручик Ван Дик и его команда!
      Девушка побледнела как полотно, потом вспыхнула, но смолчала...
      - Ну, ну, успокойтесь, - сказал отеческим тоном капитан. - Вам не придется распечатывать знаменитого письма, чему я очень рад. Ваш друг, конечно, цел и невредим, как я и предсказывал вам.
      - Но разве вы видите его? - спросила она вдруг.
      - Ах, в самом деле, нет, его я еще не видел; но как же вы хотите на таком расстоянии разобрать лица? Надо хорошенько вглядеться.
      - Ах, пожалуйста, вглядитесь, прошу вас, - сказала Нетти. - Не знаю почему, но я не могу теперь справиться с подзорной трубой. А вы, дорогой капитан, попробуйте, постарайтесь разглядеть.
      Он исполнил ее просьбу и уставился вооруженным трубой глазом в отряд, быстро приближавшийся к ним. Без сомнения, это Ван Дик качается в седле во главе колонны; усталые и исхудавшие лошади; люди, покрытые слоем пыли, обросшие за три недели, в течение которых к их лицам не прикасалась бритва... Вот и проводники Красной Стрелы... но самого Красной Стрелы, так же как и подпоручика Армстронга, что-то не видно.
      Капитан все продолжал смотреть; у него возникло печальное предчувствие, и он задал себе вопрос: что сказать бедной девушке, которая ждет его ответа как приговора?
      Наконец он опустил трубу, но прежде чем он открыл рот - девушка сама обо всем догадалась:
      - Я так и знала! - вскричала она. - Я была уверена, что Корнелиус выдаст его, изменит ему... подлец... О, капитан Сент-Ор... Какой негодяй этот Корнелиус! Он цел, он не умер, он не подвергался никакой опасности... О, как я ненавижу его! Я убила бы его охотно собственной рукой, несмотря на то, что он мне двоюродный брат.
      Она задыхалась от рыданий и от охватившего ее негодования.
      - Полноте, перестаньте, мисс Нетти, - сказал капитан твердо, - вы сами не знаете, что говорите! Надо сообразовываться с фактами, а не предположениями... Армстронга, кажется, нет при отряде, - это возможно; но в то же время я не вижу и Красной Стрелы, самого искусного из всех проводников и следопытов по всей равнине. Отчего не предположить, что они просто остались позади? Во всяком случае, мы узнаем истину, если поедем навстречу Ван Дику.
      - Навстречу этому чудовищу?.. Никогда!.. Нет, прошу вас, капитан, вернемся лучше в лагерь. Никто не посмеет сказать, что я, единственный - да, единственный - друг Армстронга, пошла приветствовать того, кто его предал, покинул его, я в этом уверена... Когда я считаюсь другом кого-нибудь, то это всецело и на всю жизнь.
      - Я это вижу, - ответил Сент-Ор. - В таком случае поедем в лагерь, а не то они нас застигнут здесь.
      Нетти не заставила себя уговаривать, она повернула лошадь и пустила ее в галоп; за нею вслед поскакал и капитан Сент-Ор.
      Они застали в лагере страшный переполох: комендант был на лошади, фургоны образовали каре, в котором люди готовились к отпору ожидаемого нападения.
      Само собой разумеется, что известия, привезенные капитаном Джимом, положили конец этой тревоге. Комендант поехал навстречу отряду, а Нетти удалилась в палатку миссис Сент-Ор и там, на груди Жюльеты, плакала и высказывала свои опасения, которых не могла скрыть.
      Глава 10
      ДОНЕСЕНИЕ ПОРУЧИКА ВАН ДИКА
      Комендант, отъехав от лагеря, вскоре увидел приближавшийся отряд и с напряженным вниманием стал разглядывать его.
      Прежде всего бросался в глаза Ван Дик, ехавший во главе колонны; в арьергарде виднелось несколько лошадей и мулов в поводу, - признак того, что отряд понес потери; люди имели утомленный и унылый вид; все говорило о дурном исходе экспедиции.
      Комендант, впрочем, воздержался от того, чтобы высказать новоприбывшим свое неприятное впечатление. Он холодно ответил на отданную ему честь; Ван Дик скомандовал солдатам остановиться и подъехал с рапортом.
      - Господин полковник, имею честь представить вам отряд, вверенный мне; мы были на расстоянии десяти миль от Желтой реки, шли по замеченным нами следам, встретили и рассеяли шайку сиуксов, убили при этом трех человек и отобрали несколько лошадей. Зато, в свою очередь, мы понесли чувствительную потерю: я должен, к сожалению, объявить, что из отряда выбыл подпоручик Армстронг и проводник Красная Стрела. Они оба в плену у индейцев.
      - При каких обстоятельствах это произошло? - спросил полковник, впиваясь глазами в Ван Дика.
      Молодой офицер потупился и, помедлив несколько, заговорил своим слащавым голосом:
      - Господин Армстронг отделился от нас. Он просил моего разрешения пуститься по новому следу; с ним поехали проводники: Красная Стрела, Ловкая Лисица и Большая Собака. Было условленно, что они не позже трех дней возвратятся к отряду, который будет ожидать их в устье ручья Бомини, на том самом месте, где генерал Молей во время своей последней экспедиции останавливался лагерем.
      - Хорошо, опустите эти подробности, - сказал полковник, заметив, что поручик тянет.
      - Мы ожидали три дня; это дало нам возможность немножко поправить лошадей; на третий день двое из проводников, взятых господином Армстронгом, вернулись. И так как от них я узнал, что по соседству бродит шайка сиуксов, то и счел необходимым разогнать эту сволочь, и в ту же ночь мы их настигли... Подо мной ранена лошадь...
      - Но позвольте, что же сталось с господином Армстронгом? Где он? - перебил рассказчика полковник с тревогой в голосе. - Подробности вашего подвига вы расскажете после... Проводники, вы сказали, вернулись...
      - Безо всякого поручения ко мне от Армстронга, господин полковник. Из их рассказов я понял, что он встретил какого-то контрабандиста, торговца мехами или что-то в этом роде, и в его сообществе поехал прямо в лагерь сиуксов.
      Комендант сделал удивленный жест и погрузился в раздумье.
      - Изо всего этого каким путем пришли вы к заключению, что Армстронг в плену?
      - Не могло быть иначе в местности, где индейцы буквально кишмя кишат, тем более, что он отправился один... Мы сами, если бы не разогнали шайку сиуксов, вероятно, были бы окружены ими и...
      - Окружены? Вы? Да сколько же их было, этих сиуксов?..
      - Три больших шалаша, господин полковник, и штук пятьдесят лошадей... Конечно, после этой стычки мы поспешили обратно в крепость.
      - Это и видно, - возразил комендант. - Но скажите, пожалуйста, как решились вы позволить Армстронгу покинуть отряд и идти в опасный, бесполезный для дела поход...
      - Поверьте мне, господин полковник, я сделал это не без колебания... но он настаивал... с ним было трое проводников... к тому же до той поры мы не встретили ни одного краснокожего. Он не хотел возвращаться, не получив новых сведений... Наконец, данные ему мною приказания были очень точны. Он обещал вернуться к отряду через три дня, чтобы вместе с нами идти в форт. Желая сделать все по-своему, он - я нисколько не хочу, господин полковник, обвинять бедного юношу - нарушил мое приказание. За это он дорого поплатится, и едва ли мы его когда нибудь увидим.
      - Хорошо, - очень холодно сказал полковник. - Мы об этом еще поговорим. Вы можете продолжить ваш путь и вступить с отрядом в форт. Мы здесь на охоте; но придется, должно быть, ее прервать... Ах, бедный Армстронг!..
      Говоря это, полковник повернул коня и, пришпорив, поскакал к лагерю.
      Там все были в ожидании, ходили беспокойно взад и вперед, спрашивали друг друга и не знали, что делать. Сначала всех встревожило ложное известие о приближении индейцев, привезенное мисс Брэнтон и Пейтоном; затем пришло известие о возвращении Ван Дика; узнали, что одного офицера и одного проводника нет в отряде, и, как водится, посыпались самые противоречивые предположения, выросшие на почве этих смутных известий. А в лагере, как правило, неясные речи и слухи превращаются в определенные точные факты. Так было и теперь. Солдаты, обыкновенно почтительные и скромные в присутствии начальства, в сущности, самые искусные сочинители новостей по тем немногим словам, которые им удается подслушать. И ко времени возвращения полковника легенда была готова: Ван Дик был атакован полчищами индейцев; половина отряда перебита; в том числе погиб и подпоручик Армстронг.
      Большая часть приглашенных на охоту штатских принимала эти рассказы за чистую монету, раскаивалась в том, что променяла спокойную жизнь в горах на какую-то охоту за буйволами. Можно было представить, что вид скачущего во весь опор полковника со свитой не способствовал водворению спокойствия. Напротив, произошла паника; все бросились к лошадям и мулам.
      Миссис Сент-Ор, обеспокоенная шумом, показалась на пороге своей палатки.
      - Ничего, Эльси, - успокаивал ее полковник, круто осаживая коня у самой палатки. - Никакой опасности нет! Только маленькая помеха: мы вынуждены отложить охоту до другого раза... Я получил давно ожидаемые известия... и надо ехать в форт... Трубач, играй сигнал: седлать лошадей!
      Полковник отдал приказ громким голосом, чтобы все могли его слышать, и прежде чем трубач успел проиграть сигнал, лошади были приведены, все бросились их седлать и усаживаться; только солдаты, более привычные и ловкие, делали свое дело не спеша и не волнуясь.
      - Надеюсь, дорогой комендант, - сказал, подбегая, раскрасневшийся и запыхавшийся судья Брэнтон, - ничего серьезного нет?
      - Решительно ничего. Разведчики, отправленные мною в земли индейцев, принесли мне ожидаемые известия, и эти известия предвещают войну. Нам предстоит поход, и вот почему я вынужден отложить охоту и вернуться в форт. Мне очень жаль, дорогой мой, что вы и все наши гости лишаетесь удовольствия, которого ожидали. Но тут уж виновата стихийная сила. Война - это одно из таких дел, которые нельзя откладывать.
      - Еще бы, без сомнения, - сказал значительно успокоенный судья. - Мы, полковник, ни в коем случае не хотим стеснять вас и завтра же утром покинем форт и уедем на запад.
      - Зачем так торопиться, дорогой судья, - у нас вам решительно нечего бояться, поверьте мне. Вот только дамам будет немного скучно оставаться в крепости, когда все офицеры отправятся в поход...
      Судья догадался, куда метит комендант, и поспешил прекратить разговор. Перспектива быть утешителем скучающих в опустевшей крепости дам ему вовсе не улыбалась.
      - Да, конечно, я был бы очень рад быть вам и им полезным... но не вижу, как это устроить... Извините, я пойду посмотрю, где лошадь моей дочери... Надеюсь, ваша экспедиция увенчается полным успехом, - и он скрылся в палатке.
      - Где же моя дочь? - спросил он у слуги, собиравшего чемоданы.
      - Барышня с мисс Дашвуд, кажется, находятся у госпожи Сент-Ор.
      Судья повернулся и собирался уже войти в указанную ему палатку, как позади него раздался голос:
      - Здравствуйте, дядя! Как поживаете? Слава Богу, я вернулся здрав и невредим!
      - Это ты, Корнелиус? - сказал судья, увидев племянника, слезавшего с лошади. - Но как ты сюда попал?
      - А я сделал маленький крюк, чтобы пожелать вам доброго утра. Я еще успею нагнать моих людей, прежде чем они войдут в крепость. Кузины здоровы?
      - Они у миссис Сент-Ор... Но верно ли то, что говорят о бедном Армстронге?
      - Слишком верно, дядя. Вы уже больше никогда не увидите этого молодчика, ответил поручик звонким, почти веселым голосом... - Он попал в плен к индейцам и в настоящую минуту уж, наверно, изжарен живьем...
      В этот момент в дверях палатки показалась легкая тень и, чистым, звонким голосом послав поручику односложное приветствие: "Подлец!", исчезла. Все это совершилось скорее, чем можно рассказать.
      Корнелиус слегка побледнел, но затем с обычной самоуверенностью спросил:
      - Где же Жюльета?
      - Она у миссис Сент-Ор, - повторил судья. - Бедняжка так испугалась близости индейцев... И, конечно, было чего испугаться!.. Пойдем к ней, посмотрим, как она себя чувствует.
      Но Корнелиус, выражавший только что страстное желание видеть кузину, казалось, переменил свое намерение, и когда судья, приподняв полотно у входа в палатку, жестом пригласил его войти, он заговорил:
      - Нет, дядя... я боюсь опоздать... бегу к отряду. Прощайте, дядя; скажите Жюльете, чтобы она не беспокоилась обо мне!
      И, сев на коня, он пустился во всю прыть, как будто шайка сиуксов гналась за ним по пятам.
      Глава 11
      ПИСЬМО
      Жюльета и Нетти, по возвращении в крепость, расположились в отведенной им комнате второго этажа комендантского дома. Жюльета обливалась слезами; Нетти, напротив, с сухими глазами была спокойна и смертельно бледна.
      - Ах, милая Нетти, - всхлипывала Жюльета, - не могу поверить, чтобы это была правда. Нет, это невозможно!.. Бедный Франк Армстронг! Такой веселый, такой добрый и потом он так любил меня! Как подумаю, что уже больше его не увижу!.. Бедного Корнелиуса мне тоже очень жалко. Они были друзьями, и он ни за что на свете не выдал бы его.
      - Это, однако же, не помешало Корнелиусу бросить его на верную смерть, а самому вернуться целым и невредимым, чтобы ухаживать за тобой!..
      - Что же ему было делать? - возразила Жюльета, принимаясь плакать навзрыд. - Я знаю, что Армстронг питал ко мне нежное чувство. Но Корнелиус тоже влюблен в меня... и я не знаю, почему ты так резко о нем отзываешься. Да, наконец, чем он виноват, что остался в живых?
      И мисс Брэнтон продолжала плакать, качаясь в своем кресле.
      Нетти встала. Молния сверкнула в ее глазах.
      - Короче говоря, Армстронга нет, и вы не прочь выйти теперь замуж за Ван Дика.
      - Как можешь ты, Нетти, так говорить! Ведь бедный Франк еще даже не похоронен! Ты - дитя и ничего в этом не понимаешь... видно, что ты не любила... иначе твое сердце тебе многое бы разъяснило...
      - Что ж, это правда... Я не более как дитя... и, по-твоему, ничего не понимаю в любовных страданиях... Ты права. А все-таки я была другом Армстронга и я не могу забыть, что однажды он дал мне... и это единственная вещь, которую я получила от него...
      Нетти произнесла последние слова вполголоса, как бы разговаривая сама с собой. Затем она смолкла и погрузилась в грустные раздумья...
      Кузина ее молча плакала, раскачиваясь в кресле.
      - Меня всего более возмущает, что ты готова так скоро отречься от всякого воспоминания о доблестном льве и привязаться к трусливому оленю. Послушай, Жюльета, обещай мне не выходить замуж за Корнелиуса по крайней мере до тех пор, пока смерть Армстронга не будет удостоверена. Подожди хоть один год, ну, хотя бы полгода в память о нем.
      - Как бы не так! Это чтобы сказали, что я ношу по нему траур, - сказала Жюльета, уже забыв и о платке и о слезах. - Милая Нетти, это невозможно, и если отец потребует, я должна буду послушаться, несмотря на всю мою печаль...
      Милое личико Нетти при этих словах еще более побледнело.
      - Ну, в таком случае я тебе должна открыть секрет... Когда господин Армстронг уезжал в поход, он оставил мне письмо. Хочешь узнать, что он говорит в этом письме?..
      - Письмо!.. От Франка! К тебе? Как он смел!..
      - О, не будь, пожалуйста, ревнива, - возразила со слабой улыбкой Нетти. Бог свидетель, что Франк был более привязан к тебе, чем ты к его памяти. Письмо адресовано мне, но оно, без сомнения, обращено к тебе. Хочешь, я тебе его прочту? Распечатывать?
      - Увы, делать нечего! - отвечала Жюльета, снова закрывая платком глаза. Это новый удар моему сердцу... Но я должна принести себя в жертву. Нетти, не обращай внимания на меня и на мое горе.
      Нетти взглянула на нее с полным участием; ей стало совестно за сделанные кузине упреки, и она сказала:
      - Полно, Жюльета, не плачь, быть может, лучше не читать письма? Я сберегу его у себя, если ты позволишь... Однако должна же я узнать его последнюю волю, чтобы исполнить ее. Как бы он огорчился, если бы узнал, что я хочу уклониться от этого тяжелого долга. Как подумаю, что теперь труп его, может быть, валяется где-нибудь в степи... он, может быть, оттуда смотрит на нас и в эту самую минуту...
      Жюльета вздрогнула и оглянулась кругом.
      - Ты меня приводишь в ужас, - сказала она. - Распечатывай же письмо, читай, наконец! Ты ведь видишь, я страдаю. Зачем же ты томишь и мучишь меня...
      Нетти более не колебалась. Вынув из-за корсета сложенный конверт, она прочитала две строки, написанные на конверте: "Открыть только в том случае, если я буду убит или взят в плен индейцами. Нетти Дашвуд, самому лучшему и вернейшему другу моему".
      - Вы слышите, он называет меня лучшим и вернейшим другом. Да благословит его Бог! Бедный юноша!
      И Нетти, устремив взор к небу, осталась на минуту безмолвною.
      - Прошу тебя, не заставляй меня ждать! - вскричала нетерпеливо Жюльета. Ты, право, не ставишь ни во что мое горе.
      Нетти поспешно распечатала конверт и вынула письмо; оттуда выпал локон волос...
      - О, это мне, Жюльета! Ты ведь не станешь оспаривать этого, не так ли? Это он посылает, чтобы показать, что не забывал и меня в то время, как писал...
      Тут Жюльета перестала плакать.
      - На твоем месте я прежде всего прочитала бы письмо, - заметила она сухо. - Иначе как узнать, кому предназначается этот локон?
      - Как бы то ни было... ты мне их оставишь?.. Ведь у меня от него ничего нет...
      - Да читай же, наконец, письмо или давай мне, я прочитаю!
      Тут уж Нетти не заставила себя более просить.
      "Форт Лукут, 13 сентября.
      Я отправляюсь в опасную экспедицию, откуда поклялся вернуться не иначе как с тем, чтобы о моих похождениях было сказано в приказе по армии. Если бы я мог предположить, что кто-нибудь прочтет это при моей жизни, я бы не стал этого писать. Вы знаете, как я чужд всякого хвастовства. Но вы также знаете, зачем я так стремлюсь отличиться: излишне вам и говорить, добрая и дорогая Нетти, что это в надежде, быть может безумной, приблизиться, благодаря славе, к вашей кузине Жюльете, светозарной звезде моей жизни...
      (Улыбка тщеславия заиграла тут на розовых губках Жюльеты).
      Я решился пробраться в лагерь индейцев. И если я оттуда вырвусь, то, конечно, со славой. Если же в течение месяца я не вернусь, это будет значить, что мы уже более не увидимся. Ван Дик - добрый малый, но я не думаю, чтобы он рискнул идти со мной; да я и не позволю себе осуждать его за это. Если бы я был богат, как он, и был бы кузеном Жюльеты Брэнтон, - не знаю, дорогая Нетти, долго ли бы армия имела удовольствие считать меня в своих списках. Но я должен составить себе имя, а дорога, ведущая к этому, полна опасностей. Никакой риск мне не страшен, когда впереди такая награда! Я верю в свою судьбу, и я достигну своего или сложу голову.
      Я вам пишу это, Нетти Дашвуд, полагаясь на вашу честность и верность вашей дружбы. Когда меня уже не будет, скажите Жюльете, как сильно я ее любил. Она так прекрасна и блестяща, что в окружавшей ее толпе поклонников, может быть, и не заметила меня, самого робкого. Но вы, маленький друг мой, вы знаете все; вы знаете, что я стал сам не свой с того знаменитого бала, вы помните - того бала, когда вы, подражая большим, просили у меня, и я дал вам пуговицу с мундира. Милая Нетти, тогда вы были еще ребенком, но я и теперь с удовольствием вспоминаю ваше обращение со мной. Отчего вы не мальчик! Как жаль: мы были бы с вами неразлучны.
      (Эта часть письма, надо сознаться, очень мало понравилась Жюльете. Она даже бросала какие-то особенно недружелюбные взгляды на кузину во время этого чтения).
      Но к чему я заговорил о прошлом, когда должен думать теперь только о приведении своих дел в порядок перед смертью! Я оставил свое завещание капитану Сент-Ору, который взялся исполнить мою последнюю волю. Мою шпагу я прошу отослать моей матери, некоторые мелочи - моим родным. Вам, дорогая Нетти, я доверяю исполнить самое дорогое и священное для меня поручение... В письме вы найдете локон волос... Возьмите на себя труд передать его Жюльете. Скажите ей, что моя последняя мысль принадлежала ей, и последнее мое слово было ее имя. Еще скажите ей, прочитав это письмо, что более никогда... никогда она не услышит имени
      Франка Армстронга".
      Упавшим голосом окончила Нетти чтение письма, замолкла и неподвижно уставилась на клочок голубого неба, видневшегося в окно, а слезы невольно струились по бледному лицу; но видно было, что к ее горю примешивалась какая-то отрадная мысль, так как что-то похожее на улыбку виднелось на ее губах.
      Вдруг раздраженный голос кузины привел ее в сознание.
      - Что же ты не отдаешь мне его локона? Ведь тебя поручили передать локон мне, а ты, кажется, не прочь его присвоить?
      Нетти встала вся бледная и выпрямилась.
      Жюльета сделала то же, и обе девушки очутились одна против другой, как бы меряя друг друга взглядом.
      - Ну что же, отдашь ты мне локон? Ты ведь знаешь, что это подарено мне, а не тебе, потому что ты для него была ничто?
      - Ничто! И ты решаешься говорить, что я была для него ничто? Разве не на меня он возложил самое важное поручение? Он хотел именно меня и никого другого иметь посредником между ним и тобой. А такое доверие не безделица, Жюльета, и ты это понимаешь и сознаешь, иначе ты не была бы так раздражена. Франк, когда писал эти строки, мне верил более, чем тебе.

  • Страницы:
    1, 2, 3, 4, 5, 6, 7, 8, 9, 10