Идти дальше пешком будет чрезвычайно утомительно и опасно; при таком способе передвижения возможно будет взять с собой лишь самый незначительный запас провизии, так как и без того путнику тяжело от лишней одежды, необходимой, чтобы уберечься от холода. Дичь в это время года крайне редка, так как большая часть улетает на юг, а та, которая остается, очень пуглива. Снежные бури часто разражаются в этих местах, земля покрывается толстым слоем снега, по которому очень трудно передвигаться. Все эти обстоятельства, отлично известные мальчикам, были весьма неутешительного свойства.
      Они достигли Невольничьего озера в конце августа, когда дни становятся уже короткими, и им поневоле приходилось сокращать время их ежедневного пути. По ночам бывали заморозки, но середина дня продолжала быть такой жаркой, что они даже страдали от жары. Тем сильнее чувствовался ночной холод, и все шкуры, имевшиеся у них, еле согревали замерзших мальчиков.
      Озеро Невольничье, как и Атабаска, очень длинное и узкое. Оно тянется с востока на запад на 260 миль, но в самой широкой своей части имеет не более 30 миль. Его северные берега совершенно пустынны и скалисты, южные - другого характера. Там преобладает известняк. Озеро изобилует островами, покрытыми, как и южный берег, тополями, соснами, березами и многочисленными ивами. Оно богато разными породами рыб, а на некоторых островах в летнюю пору водится много дичи. Даже и зимой попадается ее немалое количество, но из-за снега охота очень затруднительна. Многие животные проводят зиму в спячке по своим норам или в самом снегу, и их тоже невозможно достать. Тем не менее мальчики, убедившись в невозможности окончить свое путешествие до зимы, решили обосноваться на берегу этого озера, так как здесь они имели хотя бы топливо в изобилии, которого в другом месте могло и не оказаться. Они стали подыскивать наиболее удобное место, продвигаясь к западному концу озера. Но это было не так-то легко, и, дойдя до того конца озера, где оно поворачивает на юг, Норман для сокращения пути предложил, не придерживаясь берега, отправиться напрямик к мысу на северной его стороне, известному под названием Невольничьего. Этот мыс известковой формации и, как слыхал Норман, изобилует лесом и дичью. На нем водятся даже буйволы, которые севернее уже нигде не встречаются. Это также самый северный пункт известковой формации, за которым начинаются базальтовые скалы. Все, конечно, согласились с Норманом и пустились в открытое озеро. К концу первого дня, после утомительной гребли против сильного ветра, они достигли маленького острова, покрытого лесом, почти на середине озера, где и разбили на ночь лагерь, намереваясь на следующий день пройти оставшийся путь.
      Глава XXV
      РЫБНАЯ ЛОВЛЯ ПОДО ЛЬДОМ
      Проснувшись на следующее утро, мальчики, к большому удивлению, увидели, что за ночь озеро покрылось льдом. Положим, они этого и ожидали, так как ночь была холоднее, чем все до сих пор, и они провели ее почти без сна. Лед пока был очень тонок, но это лишь усугубляло их несчастье, так как ни в пироге, ни пешком они не могли двинуться с острова и оказались узниками на нем.
      Открытие это повергло мальчиков в уныние. Единственным утешением служила им мысль о том, что они останутся на острове лишь до тех пор, пока лед либо растает, либо станет достаточно прочным, чтобы выдержать их тяжесть. А пока они принялись за устройство временного жилища на острове, стараясь сделать его по возможности уютным. Их опасения, впрочем, возобновились с прежней силой, когда по прошествии нескольких дней они убедились, что лед оставался таким же. По утрам, правда, он был достаточно крепок, чтобы выдержать их, но за день под солнечными лучами растаивал настолько, что казался пленкой на поверхности воды. Тревога наших путешественников все усиливалась. Запасы были почти на исходе, на острове дичь не попадалась - они осмотрели все кусты и не встретили ни одной пичужки. Они хотели было спустить на озеро пирогу и постараться пробиться в ней сквозь лед, но сознание трудности и опасности этого предприятия каждый раз останавливало их. До берега было около десяти миль, да и стоять в валкой пироге, не опрокинув ее, было совершенно невозможно. Даже перевеситься через нос пироги уже было опасно, так что мысль пробиться сквозь лед была окончательно оставлена. Что же оставалось им делать? Запасы подходили к концу, а лед все не делался более крепким, хотя у берега и выдержал бы их. Дальше же он был очень тонок, так как образовался значительно позднее. Отважиться идти по нему было бы безумием. С другой стороны, на острове им грозила неминуемая голодная смерть; решительно ничего съедобного не попадалось им. Они были уверены, что в воде была рыба, но каким образом добыть ее из-подо льда? Они пробовали было ловить ее на лесу, но в это позднее время года она не шла ни на одну приманку, и им не удалось поймать ни одной рыбки.
      Они уже почти решились на отчаянное средство - пробиться сквозь лед, как вдруг Норману пришла мысль попробовать ловить рыбу сетью. Но ведь сети-то у них тоже не было, да и на сотни миль кругом не было ни одной сети! Но и это обстоятельство не остановило мальчиков. У них были две высушенные, но невыделанные шкуры канадского оленя, и из них-то Норман предложил смастерить сеть. Пусть только товарищи помогут ему разрезать шкуры на тоненькие ремешки. Базиль и Люсьен живо принялись за дело, а Франсуа стал помогать Норману связывать ремни вместе, а затем держал их, пока тот плел сеть. Через несколько часов чудная сеть, длиною почти в шесть ярдов, шириною по меньшей мере в два, была готова и, хотя довольно грубая, могла служить не хуже самой лучшей сети. Мальчики привесили к ней грузики и тотчас же понесли на берег. Трое южан в первый раз видели, как устанавливают сети подо льдом: в их краю лед бывает лишь в виде исключения и никогда не в состоянии выдержать человека. Они с особенным интересом ожидали дальнейших операций. Норман не раз видел и даже сам расставлял сети подо льдом и сразу принялся за дело.
      Прежде всего он ползком переместился на двадцать или тридцать ярдов от берега, осторожно двигаясь по трещавшему под его тяжестью льду. Дойдя до места, где намеревался поставить сеть, он ножом проделал во льду несколько отверстий футах в шести друг от друга, расположив их по одной линии. При нем был шест около шести футов длиной с привязанной к одному концу веревкой. Другой конец веревки был прикреплен к углу сети. Норман опустил этот конец в первое отверстие и подо льдом направил другой конец шеста к следующей дыре. Здесь он снова схватил шест и таким образом, переправляя его от одного отверстия к другому, достиг последнего, вытянул веревку и с помощью ее ввел под лед всю сеть. Грузики, конечно, упали на дно и поставили сеть вертикально; на обоих верхних концах сеть прикрепили поверх льда. Теперь оставалось ждать, пока рыба добровольно войдет в сеть, чтобы с помощью веревки вытащить ее на лед, а затем таким же способом снова расставить сети.
      Мальчики вернулись к костру и стали ждать результата, решив, в том случае, если он будет неблагоприятен, попробовать последнее средство и пробиться сквозь лед на пироге. Почти два часа терпели они, не осматривая сети; затем Норман и Базиль пробрались к отверстиям во льду и с замирающими сердцами стали осторожно вытаскивать ее.
      - Что-то она тяжела, - сказал Базиль. - Ура! - закричал он, вытаскивая на лед чудную рыбу. Остальные подхватили его радостный возглас, который повторился еще раз, когда показалась другая рыба. Улов ограничился этими двумя рыбами. Их вынули из сети, которую снова тщательно расставили. Первая большая рыба оказалась форелью и весила не менее пяти фунтов; очень скоро она уже была уничтожена, и мальчики клялись, что никогда в жизни не приходилось им есть более вкусной рыбы. Но, принимая во внимание их волчий аппетит, мы допускаем, что они могли слегка преувеличить.
      Они несколько поуспокоились, хотя мысль о будущем не переставала тревожить их. Они не были уверены, что и впредь их рыбная ловля будет успешна, а без этого они по-прежнему были бы в самом печальном положении. Но когда они во второй раз вытащили сеть, их опасения рассеялись. Они поймали целых пять рыбин, весивших вместе не менее двадцати фунтов, которых хватило бы на долгое время.
      В эту самую ночь ударил сильнейший мороз, и к утру лед стал в фут толщиною. Они не боялись больше провалиться и, забрав с собой пирогу и все свои пожитки, пустились пешком по льду. Несколько часов спустя они благополучно достигли мыса, к которому стремились, и начали устраиваться на зимовку.
      Глава XXVI
      СТРАННАЯ ТРЕВОГА
      Выбрав подходящее место для лагеря, мальчики первым делом занялись постройкой хижины, что для них, жителей девственных лесов Америки, было очень легко. Все отлично владели топором и быстро нарубили и обтесали нужные бревна, из которых построили маленькую хижину, покрыв ее тонкою дранкой. Из камней, лежавших по берегу, они сложили очаг, хотя и очень примитивный, но с превосходной тягой. Они очень нуждались в глине, но ее совершенно негде было достать: земля была настолько мерзлая, что не только нельзя было накопать глины или грязи, но даже кипяток, выплеснутый на открытом воздухе, через несколько минут превращался в лед. Отсутствие глины было для них очень ощутимо, так как в этом суровом климате достаточно малейшей щели для того, чтобы сделать весь дом холодным, и им необходимо было, во что бы то ни стало, чем-нибудь заполнить щели между бревнами. Им пришло в голову воспользоваться для этой цели травой, и Люсьен скоро принес целую охапку для пробы. Она оказалась вполне пригодной, и мальчики отправились собирать ее. Затыкая ею щели между бревнами, они вскоре заметили, что трава издавала чрезвычайно приятный аромат: это была так называемая ароматическая трава, растущая во многих местах территории Гудзонова залива, из которой индейцы часто делают свои постели, а также жгут, наслаждаясь ее благоуханием.
      Первые два дня путешественники питались исключительно рыбой. Они, конечно, захватили с собой сеть и прежним способом расставляли ее около берега. В один улов они поймали пять разных пород рыбы. Особенно много ловилось белой рыбы, называемой натуралистами белым сигом, а между охотниками известной под названием титтамег. Эта рыба водится почти во всех озерах и реках той местности и очень ценится из-за своего нежного мяса. На некоторых станциях компании обитателям приходилось довольствоваться исключительно ею. Титтамег не достигает больших размеров и никогда не весит более восьми фунтов.
      Другой рыбой, попавшейся нашим путешественникам и названной ими по ее цвету синей рыбой, был сиг породы Coregolus signifer. Она обитает в быстрых реках, где резвится и прыгает, подобно форели. Эти последние также встречаются и в Невольничьем озере и достигают иногда баснословного веса - восьмидесяти фунтов. Мальчики поймали несколько форелей, но не особенно больших. Им попадались также щуки и налим. Эта последняя рыба наиболее прожорливая из всего рыбьего царства и пожирает всех других рыб, которых только в состоянии проглотить. Она может также сожрать такое количество речных раков, что форма ее тела совершенно изменяется. Мальчики выбрасывали эту рыбу, так как знали, что мясо ее в высшей степени невкусно; зато Маренго не имел никаких предубеждений и в продолжение нескольких дней питался ею.
      Но исключительно рыбный стол скоро наскучил мальчикам, и Базиль отправился на охоту. Товарищи его остались работать над хижиной, которая далеко еще не была окончена.
      Базиль шел по берегу в восточном направлении и отошел не более мили, когда набрел на сухой песчаный кряж, густо поросший банксовою сосной. Деревья были не выше сорока футов и имели очень толстые стволы и гибкие ветки. Кругом не видно было никаких других деревьев, так как особенность этого дерева состоит именно в том, что оно монополизирует все пространство, где появляется. Проходя мимо, Базиль заметил, что многие из деревьев были лишены коры, куски которой валялись на земле, как будто какое-то животное содрало и сгрызло ее. Раздумывая о том, кто бы это мог быть, Базиль дошел до места, покрытого мелким песком и, к своему удивлению, заметил на нем следы как будто человеческих ног. Они походили на следы трех-четырехлетнего ребенка. Он наклонился, чтобы лучше рассмотреть их, и в это мгновение вдруг услыхал детский плач. Изумленный, он быстро поднялся и начал внимательно оглядываться, но не видел никого, несмотря на то, что ясно различал стволы деревьев на несколько сот ярдов кругом. Базиль начал тревожиться и наклонился, чтобы еще раз осмотреть следы, когда странный звук снова повторился. На этот раз он доносился сверху, с дерева, и был ближе. Базиль поднял голову и увидал в ветках какое-то странное и уродливое животное, которое ни разу до тех пор не попадалось ему. Оно было коричневого цвета, величиной с фокстерьера, с густой лохматой шерстью и так свернулось на ветке, что было трудно разобрать, где голова, а где хвост. Его вид и странный крик испугал бы всякого другого менее храброго охотника, да и у Базиля, по его словам, в первую минуту душа ушла в пятки, но он тотчас же признал в нем одного из безобиднейших существ - канадского ежа. Он-то и ободрал кору с дерева, так как большой ее любитель, и его-то следы, действительно, очень напоминающие следы ребенка, Базиль заметил на песке.
      Первой мыслью Базиля было убить ежа, который вместо того, чтобы спасаться, оставался неподвижным и только жалобно покрикивал. Но подумав, что звук выстрела может спугнуть крупную дичь, он оставил свое намерение, со слов Люсьена зная, что всегда поспеет вернуться за ежом: это странное животное иногда целую зиму остается в одном и том же месте. Он решил, что, если не убьет никакой другой дичи, захватит ежа на обратном пути.
      Базиль пошел дальше. Лес становился реже, появились кустарники. Деревья отстояли далеко друг от друга, а ивы росли кущами, так что перед глазами охотника было большое открытое пространство. Базиль шел тихо и осторожно. Он поднялся на небольшой пригорок и, стоя за стволом какого-то дерева, стал осматриваться. Пространство, простиравшееся перед ним, граничило с одной стороны с озером, с другой - с таким же лесом, как тот, через который он только что прошел. Там и сям стояли одинокие деревья, и взор на целую милю или более не встречал никаких препятствий. Кустарники виднелись лишь по берегу.
      Недалеко от них Базиль вдруг увидел небольшую группу животных. Ему никогда до тех пор не приходилось видеть подобных. Большие развесистые рога, подымавшиеся на голове одного из них, доказывали, что это были какие-то олени, а громадная величина, неуклюжесть, длинные ноги, ослиные уши, огромная голова с отвислой губой, толстая шея с торчащей гривой и в особенности ширина самих рогов неоспоримо доказывали, что перед Базилем были американские олени, самые крупные и, по всей вероятности, самые неуклюжие из всей оленьей породы. Обладателем рогов был самец, остальные - самки и двое однолеток. Последние еще не вполне выросли и, подобно самкам, не имели рогов. Все были темного цвета, издалека казались даже черными, но старый олень был темнее всех.
      Сердце Базиля усиленно забилось. Он много слышал об этих оленях, но никогда еще не встречал их, так как они не водятся на юге, не спускаются южнее северной границы Соединенных Штатов. На севере же они водятся до самого Ледовитого океана. Натуралисты не совсем уверены, что это то же животное, что и европейский лось. Они, конечно, чрезвычайно похожи друг на друга, но название "лось" дано в Америке совершенно другому животному - вапити. Американский олень питается преимущественно листьями и ветками деревьев, да и строение его тела таково, что не позволяет легко доставать траву, если она не очень высока или не растет по склону холма. Особенно любит он молодые побеги тополя, березы и ивы, из которых так называемая красная ива особенно ценится им. Он любит также водяные лилии, и летом его можно часто видеть стоящим в воде и жующим эти цветы. Входит он в воду и для того, чтобы освежиться и избавиться от разных насекомых и комаров, осаждающих его в жаркое время года, В этот период он делается доступнее; тогда индейцы охотятся на оленей в пирогах и копьями и стрелами убивают их. Но никогда не встречают они американских оленей большими стадами, так как те любят одиночество и только в известные времена года держатся парами или семьями, как их встретил Базиль. Зимой индейцы преследуют их на лыжах, которые дают им возможность передвигаться с большею быстротой, чем проваливающееся в снег животное. Тем не менее нередко случается, что оленю после погони, длящейся несколько дней, все же удается спастись. Иногда несколько оленей случайно сходятся вместе и так утаптывают снег, что вокруг образуется нечто вроде стен. Такие места охотники называют оленьим прудом и легко могут перебить всех оленей, которые в него забрались.
      Базилю страшно хотелось застрелить хоть одного из этих животных, во-первых, потому, что это был бы первый американский олень, убитый им, во-вторых, для того, чтобы внести разнообразие в их стол. Он знал, что мясо оленя чрезвычайно вкусно, в особенности его отвислая нижняя губа. Да и шкура его была бы им весьма кстати, так как именно из кожи этих оленей делается наилучшая индейская обувь и лыжи, которые должны были в скором времени понадобиться мальчикам.
      Базиль знал, что подойти к оленям очень трудно, так как в это время года они наиболее пугливы. Летом они так страдают от мошек, что не очень обращают внимание на окружающее, и охотнику легче приблизиться к ним. У них чрезвычайно развит слух, зрение и обоняние, и, кроме того, они очень хитры. Передвигаясь зимой по снегу и желая отдохнуть, они обыкновенно делают крюк и возвращаются для отдыха на прежние свои следы. Таким образом, они заранее знают о приближении охотника, идущего по их следам, и имеют возможность скрыться.
      Все это было известно Базилю из рассказов старых охотников, и потому он принял величайшие меры предосторожности. Первым делом он вынул из своего мешка маленькое перышко и, воткнув его в дуло ружья, приподнял ружье кверху. Вскоре перышко понеслось по воздуху, и Базиль точно узнал направление ветра, что в этом случае крайне необходимо. К великой его радости, ветер дул вниз по озеру и почти прямо на него; но особенно было удачно то обстоятельство, что ивы, росшие по берегу, были расположены с подветренной стороны относительно оленей, и он знал, что они очень помогут ему приблизиться к животным. Поэтому, не теряя времени, он направился к ивам и под их прикрытием начал осуществлять свой план.
      Целых полчаса употребил он на то, чтобы, то ползком, то крадучись, то на коленях, приблизиться к оленям на расстояние выстрела. Но Базиль, как истый охотник, знал, что труд и терпение в охоте, как и во многих других случаях, всегда вознаграждаются, и потому не торопился. Наконец ярдах в пятидесяти от себя он увидел грудь оленя и его высокие рога, возвышавшиеся над ивами, в листья которых тот запустил свою морду. Базиль видел и остальных трех животных, но все его мысли были сосредоточены на одном самце. В эту минуту он не думал о качестве мяса, иначе он выбрал бы одну из самок или теленка. Но он хотел убить их вожака.
      Впрочем, остальные олени были от него дальше, чем самец, который и сам не представлял легкой цели. Он стоял прямо перед Базилем, и тот боялся, что пуля не в состоянии будет пробить его лобную кость, как это было с буйволом. Ему оставалось целить только в бок, и, улучив наиболее удобный момент, Базиль спустил курок. Он услыхал громкий топот испуганных самок и телят, убегавших по равнине. Самого же самца с ними не было, он остался там, где стоял, и, без сомнения, был убит.
      Глава XXVII
      СТОЛКНОВЕНИЕ С АМЕРИКАНСКИМ ОЛЕНЕМ
      Базиль, уверенный в успехе, бросился вперед, не зарядив своего ружья, что для него было совершенно несвойственно; в несколько прыжков очутился он на открытом месте и увидал оленя, который, к его удивлению, был только ранен и стоял, подогнув передние ноги. Подойдя ближе, Базиль увидел след пули на шее животного, которое, как только заметило своего врага, сейчас же поднялось и с горящими, как у тигра, глазами и выставленными вперед рогами бросилось на охотника. Тот отскочил в сторону, но олень снова повернулся к нему и поднялся на дыбы, колотя перед собой острыми копытами. Базиль пробовал защищаться ружьем, но оно было моментально выбито из его рук. Охотник внимательно и быстро осмотрелся кругом и увидел дерево, к которому бросился, почти настигаемый разъяренным животным. Он едва успел забежать за дерево, как олень уже был по другую сторону его и рогами содрал кусок коры. Еще более выведенный из себя недоступностью противника, он обратил всю свою ярость на дерево и стал изо всей силы ударять в него рогами и передними копытами, дико храпя. Скоро вся кора футов на шесть от земли была содрана. Базиль тем временем оставался на противоположной стороне дерева, меняя свое положение сообразно с движениями оленя. К несчастью, дерево оказалось тополем, и Базиль не мог влезть на него, так как ветки начинались слишком высоко над землей, а само дерево было слишком толстым для того, чтобы влезть на него, держась за ствол.
      Так продолжалось с час. Олень временами отдыхал, потом снова нападал с прежнею яростью. Рана его, к сожалению, не была смертельна, но чрезвычайно мучительна и только усиливала его злобу и жажду мщения. Базиль начинал не на шутку беспокоиться. Он устал и проголодался. Кто и когда освободит его? Когда, наконец, оставит его в покое разъяренное животное? На эти вопросы он не находил ответа. Он слыхал, что олени по несколько дней караулят охотников, спрятавшихся от них за дерево. Базиль был не в состоянии долго выдержать подобное напряжение и чувствовал, что скоро лишится сил, и олень тогда просто растопчет его. А раньше вечера товарищи не хватятся его, да и найдут ли они его? Тем более, что на твердой, как камень, земле следы его были совершенно не видны. Маренго, на этот раз оставленный в лагере, мог один найти его. Но Базиль уже переставал надеяться на счастливый исход. Маренго и тот мог легко сбиться, так как Базиль бесконечно блуждал вокруг холма в поисках добычи. Да и олени или другие звери могли с тех пор пройти по его следам и этим ввести собаку в еще большее заблуждение. Холод пугал мальчика, но до отчаяния все же было еще далеко. Перед ним лишь сильнее встало сознание необходимости предпринять что-нибудь. Он снова огляделся. Ружье лежало всего в каких-нибудь ста ярдах. Будь он только в состоянии схватить его и благополучно вернуться за дерево - он мог бы зарядить его и положить конец этой ужасной сцене. Но достать ружье было немыслимо: олень тотчас же бросился бы на охотника и, конечно, убил бы его.
      С противоположной стороны от ружья Базиль увидел несколько деревьев, ближайшее из которых стояло от него не далее чем в двенадцати футах. Остальные росли на таком же расстоянии друг от друга. Базиль решил попробовать, перебираясь постепенно от дерева к дереву, добраться до леса, в котором, он думал, ему легче будет укрыться, а потом даже достичь лагеря. Он дождался момента, когда олень оказался между ним и деревом, к которому собирался бежать. На первый взгляд такой поступок трудно объясним, но Базиль рассчитал, что ему выгодно будет броситься бежать мимо неуклюжего животного, которому потребуется некоторое время, чтобы повернуться и броситься за ним. Этими минутами Базиль хотел воспользоваться, чтобы установить между собою и оленем некоторое расстояние.
      Благоприятный момент вскоре настал, и Базиль со всех ног пустился мимо животного и обернулся только тогда, когда был за деревом. Олень подбежал к тому же дереву секундой позже, неистово пыхтя и храпя. Еще более разъяренный хитростью охотника, он напал на дерево, за которым, как и прежде, скрывался Базиль.
      Таким же образом достиг Базиль и последующих деревьев, все время безуспешно преследуемый оленем. Он уже надеялся на благополучное окончание своего предприятия, как вдруг, к глубокому своему огорчению, увидел, что между ним и густым лесом лежало слишком большое открытое пространство, с очень редкими и тонкими деревьями, за которыми ему невозможно было бы укрыться. Это пространство имело добрых двести ярдов в ширину и тянулось вдоль всей опушки леса. Базиль не решался пуститься через него, зная, что не успеет добежать до середины, как олень настигнет его.
      Стоя за последним деревом, он увидел, что ветки его начинались немного выше его головы, так что нетрудно было взобраться на дерево, что он и решил сделать. Там хоть на время будет он в безопасности и немного отдохнет. Он поднял руки, схватился за нижнюю ветку и, переходя от ветки к ветке, достиг удобного разветвления, где и устроился.
      Олень бегал вокруг дерева, ударяя в него рогами и передними копытами. Когда он становился на дыбы, морда его была так близко от Базиля, что почти касалась его, и мальчик даже вытащил свой нож в надежде вонзить его в оленя. Вид ножа направил его мысли на другой путь. Он влез еще выше и, выбрав одну из самых длинных и прямых веток, срезал ее у ствола, очистил от листьев и веточек, так что она стала похожа на древко копья. К одному из ее концов ремнем, вырезанным из своей охотничьей сумки, он прикрепил рукоятку ножа и таким образом добыл себе грозное оружие. Скоро ему представилась возможность пустить его в дело. Он снова спустился на нижнюю ветку и постарался подманить оленя. Тот не заставил себя ждать и вскоре приблизился. Базиль со всей силой вонзил в него свой нож. Огромное животное зашаталось и с глухим стоном упало на землю. Через несколько мгновений молодой охотник с радостью убедился, что олень был мертв.
      Он соскочил с дерева, возвратился к тому месту, где осталось его ружье, и старательно зарядил его. Затем, вернувшись к убитому оленю, он вставил ему в рот палку, отвязал нож от ветки, отрезал им губы и язык животного. Он положил их в сумку и готов уже был пуститься в обратный путь, когда новая мысль остановила его. Он опять вынул нож, подошел к туше и сделал надрез приблизительно около почек. Вынув пузырь, он осмотрелся кругом и вскоре нашел то, что искал: срезав стебель подходящей травы, он смастерил из него нечто вроде трубки и с ее помощью надул пузырь. Затем привязал его к ветке дерева над самой тушей, так что самое легкое дуновение ветра качало его. Все эти предосторожности были им приняты для того, чтобы оградить убитого оленя от волков, а потом при первой же возможности вернуться назад, чтобы взять с собой и остальное мясо.
      Быстро вернулся он в лагерь, где олений язык был тотчас зажарен и уничтожен. Затем вся компания отправилась за оставшимся оленем. Он, благодаря колыхавшемуся над ним пузырю, был найден нетронутым, несмотря на то, что не менее дюжины громадных волков уже бродило поблизости. Как ни странно, эти хищники, отличавшиеся такой хитростью, что их почти невозможно бывает заманить в капкан, все же могут быть обмануты и напуганы видом надутого пузыря, подрагивающего на ветке.
      Олень оказался одним из громаднейших представителей своей породы. Ростом он был с лошадь, и лопатообразные рога его весили более шестидесяти фунтов. Туша его весила не менее полутора тысяч фунтов, и путешественникам нашим удалось лишь в два приема перетащить ее в лагерь. Когда мальчики второй раз возвращались в лагерь, Франсуа захватил и ежа, которого нашел все на том же дереве, где оставил его Базиль.
      Глава XXVIII
      ЖИЗНЬ В БРЕВЕНЧАТОЙ ХИЖИНЕ
      К первому сентября хижина была вполне закончена. Это оказалось как нельзя более кстати, так как именно в этот день установилась настоящая зима. Ночью выпал глубокий снег, на целый фут покрывший землю, и лед на озере. Передвигаться по нему было очень затруднительно, и мальчикам предстояло позаботиться о лыжах.
      Лыжи, изобретение индейцев, в северных широтах Америки совершенно необходимы. В продолжение шести, а иногда даже восьми или девяти месяцев земля бывает покрыта глубоким снегом, иногда, правда, таким твердым, что он в состоянии выдержать человека. Большей же частью, под влиянием таяния или только что выпавшего нового снега, он становится рыхлым, и идти по нему становится трудно и опасно.
      Индейцы пользуются лыжами. Они в еще большей степени, чем прочие дикари, зависят от природы, и не имей они возможности ходить на охоту хотя бы в продолжение одного сезона, им всем пришлось бы погибнуть с голоду. Да и так многие из них умирают от голода, и вся жизнь их представляет постоянную борьбу за самое необходимое для существования. Летом у них всего в изобилии; они сотнями убивают буйволов и оленей, вырезая у них одни языки и оставляя все животное на съедение волкам. Зимой зато можно видеть целые их поселки без малейшего кусочка мяса, надеющиеся единственно на удачную охоту для продолжения существования.
      Но вернемся к вопросу о лыжах, посмотрим, что это такое, и поучимся, как их делать. Каждый мальчик, ловивший зимой в западню воробьев, делал это посредством обруча, переплетенного нитками или тоненькими веревочками. Представьте себе этот же обруч, но продолговатой формы с частым переплетом из перевитых оленьих ремешков - и вы получите представление о настоящих индейских лыжах. Они обыкновенно имеют три-четыре фута в длину и около фута в ширину в самой широкой своей части, постепенно сужаясь к обоим концам. Рама делается из легкого, крепкого дерева и тщательно гнется и полируется ножом. Особенно пригодны для лыж ветви серой банксовой сосны, которая очень ценится при выделке шестов для вигвамов, ребер пирог и других необходимых индейцам принадлежностей. Индейцы употребляют так много этого дерева на приготовление стрел, что оно даже получило от канадских путешественников название стрелочного дерева.
      Когда рама выгнута подобающим образом, в середине ее в нескольких дюймах друг от друга ставятся две поперечные распорки, назначение которых - служить опорой для ног и придать крепость всему сооружению; затем делается переплет, покрывающий все пространство между рамой, за исключением маленького местечка спереди для свободного движения носка ноги во время ходьбы. Переплет обыкновенно делается из ремней невыделанной оленьей кожи или же из свитых вместе кишок и очень напоминает переплет ракетки, употребляемой при игре в теннис.
      Готовая лыжа прикрепляется к ноге ремнями. Пара их покрывает пространство в шесть и более футов, что совершенно достаточно, чтобы держать на рыхлом снегу самого тяжелого человека. Индейцы носятся на лыжах подобно конькобежцам.
      Форма лыж не у всех индейских племен одинакова. Так, например, индейцы племени чипиева делают раму прямой с одной стороны, так что лыжа надевается всегда только на определенную, левую или правую, ногу. Чаще, впрочем, они годятся без различия для обеих ног.