.. касалось вещей малозначительных и... нуждалось в постоянной практике... В самом раннем варианте текста пассаж, предшествующий данной фразе, включает еще одну, проясняющую ее смысл: "Артаксеркс был по-своему действительно хорошим магом - из семейства трюкачей-фокусников (а иначе Ровер никогда бы не попал во все эти приключения)". В своем эссе "О волшебных историях" (впервые опубликованном в 1947 году) Толкин писал о "трюках высокого класса" пренебрежительно - как о противоположности подлинной магии (которой обладают Псаматос и Человек-на-Луне).
      Как бы там ни было, после первого же его взмаха хвост Ровера начал приобретать рыбоподобие, его лапы стали перепончатыми, а шкура все больше и больше походила на непромокаемый дождевик. Надо сказать, наш пес быстро привык к своему новому облику и обнаружил, что научиться плавать гораздо легче, чем летать, что это почти так же приятно и совсем не столь утомительно, - конечно, если вы не будете упорно пытаться утонуть.
      После пробного заплыва вокруг бальной залы он первым делом укусил морскую собаку за хвост. Разумеется, в шутку. Однако эта шутка моментально привела к драке, поскольку морской пес обладал несколько обидчивым характером. Спасаясь, Ровер бежал со всех ног. О да, ему понадобилось все его проворство!
      Вот это была погоня! Из окна в окно, сквозь темные коридоры и вокруг колонн, наружу, вверх, вокруг куполов... Пока, наконец, сам морской пес не выдохся, и его дурной характер тоже, и тогда псы уселись рядышком на верхушке самого высокого купола близ флагштока. Сотканное из алых и зеленых водорослей и усыпанное жемчугом знамя морского царя плыло над ними.
      * * *
      - Как тебя зовут? - спросил морской пес после паузы, во время которой он никак не мог перевести дыхание. - Ровер? - переспросил он. - Так это же мое имя! Я первый получил его, поэтому тебя не могут так звать!
      - Откуда ты знаешь, что ты первый?
      - Ну как же! Я же вижу, что ты еще щенок, тогда как я был заколдован сотни и сотни лет назад. Полагаю, я - самый первый из всех собак-Роверов.
      Мой первый хозяин был истинным ровером - бродягой, морским скитальцем, чей корабль бороздил северные воды. Это был большущий корабль - очень длинный, с алыми парусами и резным носом в виде дракона. И мой хозяин любил его и звал Алый Червь*.
      * ... Это был большущий корабль, - очень длинный... и мой хозяин... звал его Алый Червь... История морского пса частично взята из саги XIII в. об Олафе Триггвасоне, содержащейся в "Хеймскрингла" Снорри Стурулсона. В этой саге Олаф Триггвасон, король Норвегии, правивший в 995-1000 годах, терпит поражение в морской битве и прыгает в воду со своего знаменитого корабля "Длинный Змей" (или "Длинный Червь"). Однако легенда говорит, что он не утонул, а плыл, пока не спасся, и впоследствии окончил жизнь монахом в Греции или Сирии (по еще одной из версий - в монастыре на острове Валаам в Ладожском озере. - Прим. пер.) В рукописи "Роверандома" корабль действительно называется "Длинный Червь". Толкин упоминает это имя корабля короля Олафа и в лекции о драконах, которую он прочел в январе 1938 года в оксфордском университетском музее. Кстати сказать, у короля Олафа была знаменитая собака по кличке Вайг, которая умерла от тоски, когда он пропал.
      А я любил хозяина, хотя и был всего лишь щенком. Хозяин едва замечал меня, поскольку я недостаточно вырос, чтобы ходить на охоту, а в плаванье он собак не брал. Но однажды я отправился в море, не спросясь. Он прощался с женой. Дул свежий ветер, и люди скатывали Алого Червя в воду. Вокруг шеи дракона кипела белая пена, и я внезапно почувствовал, что могу больше никогда не увидеть хозяина, если не отправлюсь вместе с ним. Кое-как я вскарабкался на борт и спрятался за бочкой с водой. И прежде чем меня нашли, мы были уже далеко в море.
      Тогда-то меня и прозвали Ровером - когда вытаскивали на свет за хвост. "Вот так морской бродяга!" - сказал один. "И странная же у него судьба: никогда не вернуться домой", - сказал другой, с чудными глазами. И действительно, я таки не вернулся домой. И я так и не вырос нисколько, хотя теперь я гораздо старше - и мудрее, разумеется.
      В тот раз у нас случился морской бой. Я взбежал на нос, а вокруг падали стрелы, и мечи звенели о щиты. Люди Черного Лебедя взяли нас на абордаж и швырнули за борт всех людей моего хозяина. Он был последним. Он стоял рядом с драконьей головой, затем бросился в море во всей броне, и я бросился вслед за ним. Он пошел ко дну быстрее, чем я, и его подхватили под водой русалки*.
      * ... его подхватили под водой русалки... Согласно легендам, русалки, пленяя душу смертного, стремятся утянуть его в море. Толкин различает "золотоволосых русалок" и "темноволосых сирен" - их мифологических предшественниц.
      Я попросил их поскорее вынести его на землю, ибо многие будут плакать, не вернись он домой. Они улыбнулись и взвились с ним вверх, и унесли его прочь. И теперь некоторые говорят, что они вынесли его на берег, а другие качают головами, когда я их спрашиваю об этом. На русалок нельзя положиться: они хранят свои секреты так, что превосходят в этом даже устриц.
      Я часто думаю, что на самом-то деле, вероятно, они похоронили его в белом песке: далеко-далеко отсюда все еще можно видеть кусок Алого Червя, потопленного людьми Черного Лебедя. Во всяком случае, он был там, когда я в последний раз проплывал мимо. Вокруг рос лес водорослей и покрывал его целиком, за исключением головы дракона - на ней каким-то чудом не обосновались даже полипы. И вот под ней-то я и увидел насыпь из белого песка.
      Я покинул те места очень давно. Мало-помалу я превратился в морского пса - в то время старейшие обитательницы моря неплохо колдовали, и одна из них была добра ко мне. Это она преподнесла меня в качестве подарка морскому царю, деду правящего ныне, и с тех пор я всегда нахожусь во дворце или поблизости от него.
      Вот тебе вся моя история. Случилось это сотни лет назад. С тех пор я повидал много верхних и нижних морей, но никогда больше не был дома.. Ну, а теперь расскажи о себе! Я полагаю, ты никоим образом не с Северного моря прежде мы звали его Английским морем - и не знаешь никаких древних мест на Оркнейских островах* или поблизости от них?
      * ... на Оркнейских островах... Группа островов у северного побережья Шотландии, освоенных викингами в VIII-XIX ее. и присоединенных к Шотландии в 1476 году.
      Наш Ровер вынужден был сознаться, что никогда прежде и не слыхивал ни о чем таком, кроме как просто о "море", да и об этом-то весьма немного.
      - Но зато я был на Луне, - сказал он и поведал своему новому другу все, что, как он надеялся, тот сможет понять.
      Морскому псу ужасно понравился рассказ Ровера, и он поверил по крайней мере половине услышанного.
      - Веселенькая байка, - промолвил он. - Лучшая из всех, что я слышал за долгое время. Я видел Луну - знаешь, я иногда поднимаюсь на поверхность, но я и представить себе не мог на ней ничего подобного. Но черт! Каков наглец этот небесный щенок! Три Ровера! Два - и то слишком, но уж три... И я ни на минуту не поверю, что он старше меня. Да я сильно удивлюсь, если ему стукнуло хотя бы сто лет...
      И весьма вероятно, что он был абсолютно прав. Как вы, очевидно, успели заметить, лунный пес многое сильно преувеличивал.
      - Во всяком случае, - продолжал морской пес, - он сам дал себе имя. Мое же было мне дано.
      - Так же, как мое - мне, - сказал наш песик.
      - Да, но безо всякого смысла, и прежде чем ты мог так или иначе его заслужить. Мне нравится идея Человека-на-Луне. Я тоже буду звать тебя Роверандомом. И, будь я на твоем месте, я бы так это и оставил: похоже, совершенно неизвестно, куда тебя еще может занести... Ну, пошли ужинать!
      Ужин у них был рыбный. Однако Роверандом к этому скоро привык. Такая еда, судя по всему, устраивала его перепончатые лапы.
      После ужина он вдруг вспомнил, зачем, собственно, явился на дно морское, и отправился искать Артаксеркса.
      Он нашел его, когда тот выдувал пузыри на потеху морской детворе и превращал их в настоящие мячи.
      - Пожалуйста, мистер Артаксеркс, не мог бы я побеспокоить вас, чтобы вы превратили меня... - начал было Ровер.
      - О! Убирайся! - произнес волшебник. - Ты что, не видишь, что ли? Мне некогда. Я занят. Не сейчас.
      Таким образом Артаксеркс весьма часто обращался с теми, кого считал незначительным. Он достаточно хорошо понимал, чего хочет Ровер, однако ничуть не торопился.
      Итак, бедный Роверандом уплыл не солоно хлебавши и отправился в постель (точнее, в скопление водорослей на высокой скале в саду).
      Случилось так, что именно в это самое время под скалой отдыхал старый кит. И если кто-нибудь вам скажет, что киты не спускаются на дно и не остаются там подремать несколько часиков, можете позволить себе не беспокоиться: старый Юин во всех отношениях был китом исключительным.
      - Ну? - спросил он. - Как дела? Я вижу, ты все еще величиной с игрушку. Что, Артаксеркс не может сделать что-нибудь - или не хочет?
      - Я думаю, он может, - сказал Роверандом. - Поглядите-ка на мой новый вид! Но каждый раз, как я пытаюсь подойти к вопросу величины, он твердит, что занят и что у него нет времени на долгие объяснения.
      - Хм! - произнес кит и свалил хвостом подводное дерево, при этом Роверандома чуть не смыло со скалы.
      - Сомневаюсь, чтобы ПАМ добился успеха в этих краях. Впрочем, это не моя забота. С тобой все будет в порядке, рано или поздно. А пока здесь есть масса нового, что ты можешь увидеть завтра. Спи. Спокойной ночи!
      И он уплыл в темноту.
      Доклад, сделанный им по возвращении в бухту, поверг старого Псаматоса в еще большую ярость.
      * * *
      Все огни во дворце погасли. Ни лучика от луны или звезд не пробивалось сквозь темную толщу воды, зеленый цвет которой все мрачнел и мрачнел, покуда не перешел в черноту без единого проблеска. Разве что проплывет неторопливо сквозь водоросли большая светящаяся рыба...
      Сон Роверандома был глубок в ту ночь и на следующую, а также и все последующие ночи. И весь следующий день, а также следующий за ним он все высматривал и высматривал волшебника - и нигде не мог найти его. Он уже начинал чувствовать себя вполне морским псом и подумывать, а не для того ли он попал сюда, чтобы остаться здесь навечно, когда как-то раз утром морской пес сказал ему:
      - Ну его к черту, этого волшебника! Не приставай ты к нему! Оставь его в покое хотя бы сегодня. Давай лучше уплывем куда-нибудь, по-настоящему далеко!
      И они уплыли. И это "по-настоящему далекое" плавание обернулось для них путешествием на много и много дней.
      За это время псы покрыли огромное расстояние; ведь вы должны помнить, что они были созданиями заколдованными и мало кто из обычных обитателей моря смог бы за ними угнаться.
      Устав от обрывов и гор на дне и от соревнований в скорости на средней высоте, они поднимались выше, выше и выше, на мили и мили, прямо сквозь толщу воды. Но, когда бы они ни достигали поверхности, кругом не было видно никакой земли.
      ... Море вокруг было гладким, спокойным и серым. Внезапно оно подернулось рябью, и темные заплаты запестрели на нем под слабым дуновением холодного ветра - ветра рассвета. В мгновение ока солнце, издав клич, проглянуло из-за обода моря, такое красное, словно выпило горячего вина, и, стремглав вспрыгнув в воздух, отправилось в свое ежедневное путешествие. Кромки волн окрасились в золото, а тени меж ними - в темную прозелень.
      На границе моря и неба прямо в солнце плыл корабль, и на фоне пылающего огня мачты его казались черными.
      - Куда он плывет? - спросил Ровер.
      - О! Полагаю, в Японию, или в Гонолулу, или в Манилу, или на остров Пасхи, или Четверга, или во Владивосток, или куда там еще, - промолвил морской пес, чьи географические познания были несколько туманны, несмотря на хваленые сотни лет рыскания по морям. - Я думаю, это должен быть Тихий океан*. Не знаю только, какая из его частей, - теплая, судя по ощущениям. Это довольно-таки обширное водное пространство. Поплыли дальше, не мешало бы чего-нибудь перекусить!
      * ... Я думаю, это должен быть Тихий океан... Действительно, все названия, приводимые морским псом, принадлежат местам на или в Тихом океане: Япония, Гонолулу (Гавайи), Манила (Филиппины), Остров Пасхи (к востоку от Перу), остров Четверга (северная оконечность Австралии), Владивосток (Россия).
      Когда они вернулись несколькими днями позже, Роверандом снова отправился на поиски волшебника - у него было такое чувство, что он дал тому отдохнуть достаточно долго.
      - Пожалуйста, мистер Артаксеркс, не могли бы вы... - начал он, как обычно.
      - Нет! Не мог! - заявил Артаксеркс даже еще более категорично, чем всегда.
      Впрочем, на этот раз он действительно был очень занят. По почте поступили жалобы.
      Как вы все, разумеется, можете себе представить, в море существует множество дел, которые идут неважно. И даже самый лучший ПАМ не может этого предотвратить. А с некоторыми из этих дел вообще непонятно, что можно поделать. Обломки кораблей сыплются на крышу вашего дома. Извержения вулканов, случающиеся на дне моря*, - точь-в-точь, как у нас, - могут разметать ваше премированное стадо золотых рыбок, или разрушить дипломированную клумбу актиний, или уничтожить единственную и неповторимую жемчужную раковину или знаменитую скалу и коралловый сад. Дикая рыбина может затеять драку на проезжей части и покалечить русалочью детвору. Безмозглые акулы заплывают к вам в окно столовой и портят весь обед. Дремучие, немыслимых размеров монстры черных пропастей наводят ужас и творят безобразия...
      * ... извержения вулканов, случающиеся на дне моря... В результате подводного извержения в Эгейском море в августе 1925 года, за месяц до того, как был впервые рассказан "Роверандом", возник остров Санторин.
      Морской народ испокон веков терпел все это, однако не без жалоб. О да, они любили жаловаться! Конечно, они и теперь писали письма и в "Еженедельную прополку водорослей", и в "Русалочью почту", и в "Океанские взгляды", но ведь теперь у них был ПАМ! И вот они писали также и ему и ругали за все его - даже за то, что кого-то из них ущипнул за хвост его собственный ручной омар.
      Они говорили, что его магия не соответствует требованиям (и это было действительно так), и что его зарплату необходимо снизить (что было правильно, но грубо), и что ему малы ботинки (что было также почти верно, хотя им бы надо было сказать "шлепанцы" - поскольку он был слишком ленив, чтобы часто надевать ботинки), и еще много чего - вполне достаточно, чтобы Артаксерксу было о чем беспокоиться каждое утро, особенно по понедельникам. Каждый раз по понедельникам его ожидало несколько сотен конвертов!
      Был как раз понедельник. Поэтому Артаксеркс бросил в Роверандома обломок камня, и тот ретировался, как устрица из сетки.
      Он очень даже обрадовался, когда, вылетев в сад, обнаружил, что вид его ничуть не изменился. И вправду, смею сказать, что, не ретируйся он так быстро, волшебник вполне мог бы превратить его в морского слизня или заслал бы его на самый Край Запредела (где бы он ни был) или даже в Клубящийся Котел (который находится в самом глубоком месте самого глубокого моря)*.
      * ... волшебник... мог бы превратить его в морского слизня или заслал бы его на самый Край Запредела... или даже в Клубящийся Котел... В самом раннем варианте текста говорится, что Роверандом "не знал, что, покуда на нем лежало сильнейшее заклятье Артаксеркса, волшебник больше не мог воздействовать на него", однако это не имеет смысла, поскольку Артаксеркс уже второй раз заколдовал Роверандома, превратив его в морского пса. "...в Клубящийся Котел" - to go to pot - означает быть уничтоженным, сокрушенным. Однако, поскольку дальше в истории говорится о том, что Котел - это одна из двух пещер, могущих вместить великого Морского Змея, Толкин, возможно, подразумевал один северный диалект, на котором "pot" означает "глубокая дыра", "пропасть", "адский провал".
      Пес был очень раздосадован и пошел излить душу морскому Роверу.
      - Оставил бы ты его лучше в покое. Во всяком случае, пока не кончится понедельник, - посоветовал морской пес. - Если бы я был тобой, я бы вообще пропускал все понедельники. Пошли поплаваем!
      После этого случая Роверандом дал волшебнику отдохнуть так долго, что они оба почти забыли друг о друге. Хотя не совсем: собаки так легко не забывают обломки камней...
      Похоже было, что Роверандом весьма прочно обосновался во дворце в статусе домашнего животного. Он вечно пропадал где-то с морским псом, и нередко к ним присоединялась русалочья детвора. По мнению Роверандома, она была не такая веселая, как двуногие дети (но это, конечно, потому, что он не принадлежал морю изначально и не мог быть беспристрастным), но все же давала ему возможность чувствовать себя достаточно счастливым. Благодаря ей он мог бы остаться здесь навечно и в конце концов забыть про мальчика...
      ...если бы не кое-что, случившееся чуть позже.
      Когда мы подойдем к этим событиям, вы можете задать себе вопрос: а не имел ли к ним отношения Псаматос?
      Во всяком случае, в море было огромное количество детей, так что выбирать было из кого. У старого морского царя были сотни дочерей и тысячи внуков, и все они жили в том же самом дворце, и всем им ужасно нравились оба Ровера - и миссис Артаксеркс они нравились тоже. Жаль, что Роверандому не пришло в голову рассказать ей свою историю, ибо уж она-то знала, как добиться от ПАМа всего, чего угодно, при любом его настроении. Но в таком случае, разумеется, пес раньше бы покинул те места и, несомненно, лишился множества впечатлений.
      Он посетил вместе с миссис Артаксеркс и некоторыми из морских ребятишек Великие Белые Пещеры, где втайне от постороннего глаза хранятся все драгоценности, что когда бы то ни было сгинули в море, и еще великое множество тех, что всегда были в море, включая, конечно же, целые горы жемчуга.
      В другой раз они навестили малых морских фей, живущих на дне в своих крохотных стеклянных домиках. Плавают морские феи редко - чаще передвигаются по дну моря пешком, выбирая наиболее ровные места, и при этом всегда что-то напевают себе под нос. Или же ездят в колесницах-ракушках, запряженных самыми крошечными из рыбок; или скачут верхом, накинув на маленьких зеленых крабов уздечки из тончайших нитей (что, разумеется, не мешает тем, как обычно, передвигаться боком). И им досаждают морские гоблины, которые больше ростом, и уродливы, и скандалисты, и ничего другого не делают, кроме как дерутся, охотятся на рыб и носятся повсюду на своих морских коньках... Гоблины достаточно долго могут обходиться без воды и любят в шторм скользить на гребне прибоя к самой кромке берега. Некоторые из морских фей тоже так умеют, однако предпочитают тихие теплые летние ночи на пустынных побережьях, вследствие чего их мало кто может увидеть...
      * * *
      А как-то раз вернувшийся старина Юин для перемены обстановки устроил псам прогулку верхом на себе. Ну и ощущение же это было - будто вы оседлали движущуюся гору! Они отсутствовали много-много дней и добрались до самого восточного края мира. Там кит всплыл на поверхность и изверг водяной фонтан такой высоты, что большая его часть выплеснулась через край, за пределы мира.
      А еще как-то он отправился с ними на другую сторону мира (и подобрался к ней так близко, как только посмел). И это было еще более долгое и еще более восхитительное путешествие; как Роверандом понял гораздо позже, когда вырос и стал пожилой, умудренной опытом собакой, - самое изумительное из всех пережитых им путешествий.
      Рассказать вам обо всех их приключениях в Неотмеченных-на-карте-Водах и о том, что они видели мельком в землях, не известных географии, прежде чем пересекли Моря Смутных Отражений и достигли великой Бухты Волшебной Страны (это мы, люди, так зовем ее) позади Островов Магии, и увидели там, далеко-далеко, на самом краю Запада горы Прародины Эльфов и разлитый над волнами свет Самого Волшебства*... - о, это составило бы, по меньшей мере, другую историю. На миг Роверандому даже показалось, что он видит эльфийский город на зеленом холме пониже линии гор - белоснежный проблеск, страшно далеко; но тут Юин вновь нырнул, да так внезапно, что он не смог удостовериться наверняка. Если это действительно так, то он - одно из очень и очень немногих двуногих или четвероногих созданий, ходящих по нашей земле, кто смог бросить взгляд на ту, другую землю - пусть и очень издали.
      * ... Моря Смутных Отражений... и разлитый над волнами свет Самого Волшебства... В раннем тексте: "Кит взял их с собой в Залив Волшебной Страны позади Магических Островов, и они увидели далеко на западе берега Волшебной Страны, и горы Последней Земли, и свет Волшебной Земли над волнами". В толкиновской мифологии Моря Смутных Отражений (Теневые) и Магические острова скрывают и охраняют Аман (Прародину Эльфов и жилище Валаров, Богов) от остального мира. Прекрасная иллюстрация к этой географии от 1930-х годов содержится в толкиновской "Амбарканте" ("Сложение Среднеземья": The Shaping of Middle-earth).
      - Мне бы не поздоровилось, если бы нас заметили! - сказал Юин. - Никто из Лежащих Вовне Земель*, как полагают, никогда даже и не приближался к этому месту, ни прежде, ни теперь. Так что - молчок!
      * ... Лежащих Вовне Земель... В ранних черновиках Толкин называл их "обычные земли".
      * * *
      Ну что еще сказать о собаках? Нет, они не забыли о каменных обломках и дурном характере. Несмотря на все самые разнообразные достопримечательности и на все свои поразительные путешествия, в самой глубине памяти Роверандом неизменно хранил свою обиду. И каждый раз, когда он возвращался домой, она вылезала наружу.
      Первой же его мыслью бывало: "Ну, и где теперь этот чертов волшебник? Что пользы быть с ним вежливым? Да я опять при первой же, хоть крохотной возможности раздеру ему все брюки сверху донизу!..."
      В таком состоянии духа был он и в тот раз, когда, после очередной безуспешной попытки поговорить с Артаксерксом наедине, увидел мага, отбывающего по одной из ведущих из дворца царских дорог. Тот, конечно, был слишком гордым, чтобы, в его-то годы, отращивать хвост или плавники и учиться плавать как следует. Единственное, что он делал так же хорошо, как рыба, так это пил* (даже в море! какова же должна была быть его жажда!). Массу времени, которое в ином случае он мог бы использовать для официальных дел, он проводил, наколдовывая в большие бочонки, стоявшие в его личных апартаментах, сидр. Если же он хотел передвигаться побыстрее, то на чем-нибудь ехал.
      * ... Единственное, что он делал... как рыба, так это пил... То есть интенсивно употреблял алкоголь.
      Когда Роверандом увидел его, он ехал в своем "экспрессе" - гигантской, закрученной винтом раковине, влекомой семью акулами. Народ освобождал дорогу моментально: акулы ведь очень больно кусаются...
      - Давай за ним! - крикнул Роверандом морскому псу, и они припустили вслед по обрыву. И эти две противные собаки швыряли в карету здоровенные камни всюду, где она приближалась к обрыву. Как я уже говорил, они могли передвигаться изумительно быстро, и вот они мчались вперед, прячась в водорослевых кустах и спихивая вниз все, что лежало на самом краю. Это чрезвычайно досаждало волшебнику, но они тщательно следили за тем, чтобы он их не заметил.
      Артаксеркс и выехал-то в ужасном расположении духа, а не успев проехать и мили, был просто в бешенстве - к которому, впрочем, примешивалась значительная доля тревоги. Ибо ему предстояло расследовать ущерб, причиненный весьма необычным водоворотом, появившимся внезапно и в такой части моря, которая ему ну совсем не нравилась. Он полагал - и был совершенно прав, - что к происходящим в том районе пренеприятнейшим вещам лучше бы не иметь никакого отношения.
      Беру на себя смелость предположить, что вы уже смогли догадаться, в чем там было дело. Артаксеркс - мог.
      Древний Морской Змей просыпался*.
      * ... Древний Морской Змей просыпался... некоторые говорят даже, что он мог бы протянуться от края до края мира... Ссылка на Змея Мидгарда ("мидгард" буквально - среднеземье! - Прим. пер.) из норвежской мифологии, который свивает свои кольца вокруг мира. Ср. также с Левиафаном из Книги Иова, 41 ("Когда он поднимается, могучие трепещут...").
      Или полудумал сделать это.
      Долгие годы пребывал он в глубоком сне, но теперь начал поворачиваться. Когда он не был свернут в кольца, то достигал сотен миль в длину (некоторые говорят даже, что он мог бы протянуться от края до края мира, но это преувеличение); когда же он был свернут, то лишь одна пещера, помимо Клубящегося Котла - где он обычно и жил и где многие желали бы ему оставаться, - да, одна только пещера во всех океанах могла вместить его. И находилась она, к превеликому несчастью, вовсе не за сотни миль от дворца морского царя.
      Когда Морской Змей во сне разворачивал одно-два из своих колец, воды взбаламучивались, и сокрушали человеческие дома, и нарушали покой людей на сотни и сотни миль вокруг. И было, конечно же, очень глупо посылать ПАМа посмотреть, что там такое, потому что Морской Змей слишком огромен, и силен, и стар, и туп, чтобы кто бы то ни было вообще мог его контролировать. Примордиальный*, предысторический, Сама Морская Стихия**, легендарный, мифический и придурок - таковы были другие эпитеты, прилагаемые к нему, и Артаксеркс это слишком хорошо знал.
      * Предвечный. - Прим. пер.
      ** ... Сама Морская Стихия... autothalassic - проистекающий из моря. Перечисление от "изначальный" ("предначальный", "предвечный") до "придурок" ("тупица") является сводом заключений средневековых ученых о морских змеях и реминисценцией комментария, сделанного Толкином в его лекции 1936 года "Чудовища и критики" по поводу "целого вавилона конфликтующих мнений" о "Беовульфе".
      Даже если бы Человек-на-Луне работал без устали пятьдесят лет, он не состряпал бы заклинания столь развернутого и могущественного, чтобы оно оказалось способным сковать Морского Змея. Единственный раз он только попытался - когда в этом была уж совсем большая нужда, - и в результате по меньшей мере один континент ушел под воду*.
      * ... по меньшей мере один континент ушел под воду... Надо полагать, имеется в виду Атлантида, так как упоминаемая фраза присутствует уже в раннем тексте "Роверандома", относящемся к 1927 году, когда в толкиновской мифологии еще не существовал затонувший остров с государством Нуменор.
      Бедняга Артаксеркс рулил прямо ко входу в пещеру. Но еще не успев выйти из экипажа, он увидел высовывающийся из устья пещеры кончик змеиного хвоста*.
      * ...он увидел высовывающийся из устья пещеры кончик змеиного хвоста... Этого Артаксеркс вынести уже не мог... Ср. "Фермер Джайлс из Хэма": "[Гарм] оказывается налетел прямо на хвост Хризофилакса Дайвза, который только что приземлился. Никогда еще ни одна собака не мчалась домой, задрав хвост, с такой скоростью, как Гарм" (Джон P.P. Толкин "Лист работы Мелкина" и другие волшебные сказки. М.: РИФ. 1991. С. 197).
      Был он больше, чем целый состав гигантских цистерн для воды, и был он зеленый и склизкий...
      Этого Артаксеркс вынести уже не мог. Он хотел домой, и немедленно, прежде чем этот Червяк начнет поворачиваться снова*, - как все червяки, в самый случайный и неожиданный момент.
      * ... прежде чем этот Червяк начнет поворачиваться... Игра на пословице "даже червь повернется" (т.е. даже слабейшее из созданий повернется к своим мучителям, будучи вынужденным к этому), которая здесь приложима к могучему Морскому Змею буквально. В англосаксонской и норвежской мифологии "червь" (wyrm; англ, worm) было общим названием для драконов и змей.
      И тут все испортил маленький Роверандом. Он знать ничего не знал о Морском Змее и его чудовищной мощи. Он думал лишь о том, как бы досадить этому идиотскому волшебнику с его кошмарным характером. И когда подвернулся момент - а Артаксеркс стоял, как дурак, замерев и уставившись на видимый конец Змея, тогда как его скакуны ни на что особо внимания не обращали, пес подполз поближе и укусил одну из акул за хвост, просто для смеха.
      Для смеха! Но какого смеха!
      Акула подпрыгнула и устремилась прямо вперед, и повозка подпрыгнула и также устремилась вперед; и Артаксеркс, который только-только повернулся, чтобы влезть в нее, свалился на спину. Затем акула укусила единственное, до чего могла в тот момент дотянуться, а это был хвост впереди стоящей акулы. И та акула укусила следующую, и так далее, пока передняя из семи, не видя перед собой больше ничего, что можно было бы укусить...
      О боже! Идиотка!!!
      ... Если б только она не бросилась вперед и не укусила за хвост Морского Змея!!!
      * * *
      Морской Змей совершил новый и весьма неожиданный поворот! И в следующий момент собаки почувствовали, как их, перепуганных до потери сознания, завертело волчком во взбесившейся воде, с размаху ударяя о крутившихся с головокружительной скоростью рыб и вращающиеся спиралью морские деревья, в туче выкорчеванных водорослей, песка, раковин и всякого хлама.
      Становилось все ужасней и ужасней, потому что Змей продолжал поворачиваться.
      И посреди всего этого вращался по всему пространству бедный старый Артаксеркс, кляня их последними словами.
      Акул, я имею в виду.
      К счастью для нашей истории, он так никогда и не узнал, что сделал Роверандом.
      Я не ведаю, как собакам удалось добраться до дому. Во всяком случае, прежде чем это смогло произойти, прошло много, очень много времени. Сначала их вымыло на берег одним из ужасающих приливов, порожденных шевелением Морского Змея. Затем их выловили рыбаки и уже почти отослали в Аквариум (отвратительная судьба!), но в последний момент им удалось избежать этого ценой сбитых, не приспособленных к суше лап*, которыми им пришлось пользоваться изо всех сил все время, пока они пробирались сквозь бесконечный земной беспорядок.
      * ... ценой... сбитых... лап... (by the skin of their feet) ссылка на перепончатые лапы псов; также игра на выражении из английской пословицы "ценой своих зубов" (skeen of their teeth).
      * * *
      И когда, наконец, они вернулись домой, там тоже был ужасный беспорядок. Весь морской народ столпился вокруг дворца, выкрикивая:
      - Подать сюда ПАМа! (Да-да! Они называли его так прилюдно, без всякого уважения).
      ПОДАТЬ СЮДА ПАМа!! ПОДАТЬ СЮДА ПАМа!!!