Дж.Р.Р.ТОЛКИЕН
      ХРАНИТЕЛИ
      (ВЛАСТЕЛИН КОЛЕЦ. ЛЕТОПИСЬ ПЕРВАЯ)
      ПРЕДИСЛОВИЕ АВТОРА
      Эта сказка возникла в устных рассказах, пока не стала историей Великой Войны Кольца, включая множество эскурсов в более древние времена. Она начала создаваться после того, как был написан "Хоббит", и по его первой публикации в 1937 году: но я не торопился с продолжением, потому что хотел прежде собрать и привести в порядок мифологию и легенды древних дней, а для этого потребовалось несколько лет. Я делал это для собственного удовольствия и мало надеялся, что другие люди заинтересуются моей работой, особенно потому что она была преимущественно лингвистической по побуждениям и возникла из необходимости привести в порядок мои отрывочные сведения о языках эльфов.
      Когда те, чьими советами и поддержкой я пользовался, заменили выражение "малая надежда" на "никакой надежды", я вернулся к продолжению, подбадриваемый требованиями читателей сообщить больше информации, касающейся хоббитов и их приключений. Но мой рассказ, все более углубляясь в прошлое, все не мог кончиться. Процесс этот начался при написании "Хоббита", в котором были упоминания о более давних событиях: Элронд, Гондолин, перворожденные эльфы, орки, словно проблески на фоне более недавних событий: Дурин (Дьюрин, Дарин - варианты написания), Мория, Гэндальф, Некромант,Кольцо. Постепенно раскрытие значения этих упоминаний в их отношении к древней истории раскрывало Третью эпоху и ее кульминацию в войне Кольца.
      Те, кто просил больше информации о хоббитах, постепенно получили ее, но им пришлось долго ждать: создание "Властелина Колец" заняло интервал с 1936 по 1949 год, период, когда у меня было множество обязанностей, которыми я не мог пренебречь, и мои собственные интересы в качестве преподавателя и лектора поглощали меня. Отсрочка еще более удлиннилась из-за начавшейся в 1939 году войны: к ее окончанию я едва достиг конца первой книги. Несмотря на трудные пять военных лет, я понял, что не могу совершенно отказаться от своего рассказа, и продолжал работать, большей частью по ночам, пока не оказался у могилы Балина в Мории. Здесь я надолго задержался. Почти год спустя я возобновил работу и к концу 1941 года добрался до Лориена и Великой Реки. В следующем году я набросал первые главы того, что сейчас является книгой третьей, а также начало первой и пятой глав пятой книги. Здесь я снова остановился. Предвидеть будущее оказалось невозможно, и не было времени для раздумий.
      В 1944 году, позавязав все узлы и пережив все затруднения войны, которые я считаю своей обязанностью решить или по крайней мере попытаться решить, и начал рассказывать о путешествии Фродо в Мордор. Эти главы, постепенно выраставшие в книгу четвертую, писались и посылались по частям моему сыну Кристоферу в Южную Америку при помощи английских военно-воздушных сил. Тем не менее потребовалось еще пять лет для завершения сказки: за это время я сменил дом, работу, дни эти хотя и не были менее мрачными, оставались очень напряженными. Затем всю сказку нужно было перечитать, переработать. Напечатать и перепечать. Я делал это сам: у меня не было средств для найма профессиональной машинистки.
      С тех пор как десять лет назад "Властелин Колец" был напечатан впервые, его прочитали многие; и мне хочется здесь выразить свое отношение к множеству отзывов и предложений, высказанных по поводу этой сказки, ее героев и побудительных мотивов автора. Главным побудительным мотивом было желание сказочника испробовать свои силы в действительно длинной сказке, которая удержала бы внимание читателей, развлекла их и доставила им радость, а иногда, может быть, и тронула. В качестве проводника мне служило лишь мое собственное чувство, а многих такой проводник подводил. Некоторые из читателей нашли книгу скучной, нелепой или недостойной внимания, и я не собираюсь с ними спорить, ибо испытываю анологичные чувства по отношению к их книгам или книге, которые они прочитают. Но даже с точки зрения тех, кому понравилась моя книга, в ней есть немало недостатков. Вероятно, невозможно в длинной сказке в равной мере удовлетворить всех читателей: я обнаружил, что те отрывки или главы, которые одни мои читатели считают слабыми, другим очень нравятся. Наиболее критичный читатель - сам автор - видит теперь множество недостатков, больших и малых, но так как он, к счастью, не обязан пересматривать книгу или писать ее заново, то пройдет мимо них в молчании, отметив лишь один недостаток, отмеченный некоторыми читателями: эта книга слишком коротка.
      Что касается внутреннего смысла - подтекста книги, то автор его не видит вовсе. Книга не является ни аллегорической, ни злободневной. По мене своего роста сказка пускала корни в прошлое и выбрасывала неожиданные ветви, но главное ее содержание основывалось на неизбежном выборе Кольца как связи между нею и "Хоббитом". Ключевая глава - "тень прошлого" является одной из самых первых написанных глав сказки. Она была написана задолго до того, как 1939 год предвестил угрозу всеобщего уничтожения, и с этого пункта рассказ развивается дальше по тем же основным линиям, как будто это уничтожение уже было предотвращено. Источники этой сказки заключены глубоко в сознании и имеют мало общего с войной, начавшейся в 1939 году, и с ее последствиями.
      Реальная война не соответствует легендарной ни по ходу, ни по последствиям. Если бы война вызывала или бы направляла развитие легенды, тогда, несомненно, Кольцо было бы использовано против Саурона: он не был бы уничтожен, но порабощен, а Барад-Дур не разрушен, а оккупирован. Мало того, Саруман, не сумев завладеть Кольцом, нашел бы в Мордоре недостающие сведения о нем, сделал бы Великое Кольцо своим и сменил бы самозваного правителя Средиземья. В этой борьбе обе стороны возненавидели бы хоббитов; хоббиты недолго бы выжили даже как рабы.
      И другие изменения могли бы быть сделаны с точки зрения тех, кто любит аллегорические или злободневные соответствия. Но я страшно не люблю аллегории при всех их проявлениях, и сколько я себя помню, всегда относился к ним так. Я предпочитаю историю, истиную или притворную, с ее применимостью к мыслям и опыту читателей. Мне кажется, что многие смешивают "применимость" с "аллегоричностью": но первая оставляет читателей свободными, а вторая провозглашает господство автора.
      Автор, конечно, не может оставаться полностью незатронутый своим опытом, но пути, на которых зародыш рассказа использует почву опыта, очень сложны, и попытки понять этот процесс в лучшем случае получаются загадками. Которые, хотя и весьма привлекательно предположить, когда жизнь автора или авторов критики частично сокращают во времени, что общие для них обоих события или направления мысли делаются наиболее сильными влияниями. Которые действительно могут испытать сильные воздействия войны: но годы идут, и часто забывают, что в войну 1914 года испытали не меньшее потрясение, чем те, что встретили войну 1939 года. К 1918 году все мои близкие друзья, за исключением одного, был мертвы. Или возьмем другой, еще более прискорбный случай. Некоторые предположили, что "очищение Удела" напоминает ситуацию в Англии времени окончания моей сказки. Это неверно. Эта ситуация является существенной частью общего плана, намеченного с самого начала, хотя в ходе написания события несколько изменились в соответствии с характером Сарумана, но без всякого аллегорического значения или злободневных перекличек с политическими событиями. Это описание, конечно, основано на опыте, хотя основания эти довольно слабые (экономическая ситуация совершенно различна). Местность, в которой я провел детство, обеднела к тому времени, когда мне стукнуло десять, в дни, когда автомобили были редкостью, я не видел ни одного, а люди все еще строили пригородные железные дороги. Недавно я видел рисунок дряхлой мельницы у пруда, а когда-то она мне казалась такой огромной. Внешность молодого мельника мне никогда не нравилась, но его отец, старый мельник, носил черную бороду и его нельзя было назвать рыжим.
      "Властелин Колец" появляется в новом издании, и у меня появилась возможность пересмотреть книгу. Было исправлено некоторое количество ошибок и несообразностей в тексте; была так же предпринята попытка представить информацию по нескольким пунктам, на которые обратили внимание вдумчивые читатели. Я собирал все их запросы и замечания, и если некоторые из них остались без внимания, то причина в том, что я все еще не могу привести их в порядок; впрочем на некоторые запросы можно ответить лишь добавив новые главы, содержащие материалы, не включенные в первое издание. Пока же настоящее издание предлагает читателю это предисловие, пролог и индекс имен и мест.
      КНИГА ПЕРВАЯ
      Три кольца премудрым эльфам - для добра их гордого,
      Семь колец пещерным гномам - для труда их горного,
      Девять - людям Средиземья - для служенья черного
      И бесстрашия в сраженьях смертоносно твердого,
      А Одно - всесильное - Властелину Мордора,
      Чтоб разъединить их всех, чтоб лишить их воли
      И объединить их всех в их земной юдоли
      Под владычеством всесильным Властелина Мордора.
      ПРОЛОГ
      ОТНОСИТЕЛЬНО ХОББИТОВ
      В этой книге речь идет главным образом о хоббитах, и на ее страницах читатель может многое узнать об их характерах, но мало - о их истории. Дальнейшие сведения могут быть найдены только в извлечениях из "Алой Книги Западных пределов", которая опубликована под названием "Хоббит". Этот рассказ основан на ранних главах "Алой Книги", составленной самим Бильбо, первым хоббитом, ставшим известным в Большом мире, и названных им "Туда и обратно", так как в них рассказывается о его путешествии на восток и о возвращении: это приключение позже вовлекло всех хоббитов в события эпохи, которые излагаются ниже.
      Многие, однако, пожелают больше узнать об этом народе с самого начала, а у некоторых нет первой книги. Для таких читателей излагаются основные сведения из "Сказаний о хоббитах" и кратко пересказывается первое приключение.
      Хоббиты - скромный, но очень древний народ, более многочисленный раньше, чем теперь; они любят мир, спокойствие и хорошо возделанную землю: содержащаяся в порядке и тщательно обработанная земля в сельской местности - их любимое место. Они не понимают и не любят машины, более сложные чем кузнечные меха, водяная мельница или ручной ткацкий станок, хотя они искусны в обращении с инструментами. Даже в древние времена они, как правило, сторонились "высокого народа", как они называют нас, а теперь они избегают нас со страхом, и их стало трудно отыскать. У них тонкий слух и острое зрение, и хотя они склонны к полноте и не торопятся без необходимости, тем не менее они проворны и ловки в движениях. Они обладают умением быстро и молча скрываться, когда не желают встречаться с неуклюже бредущим человеком; и они развили это умение до степени, которая может показаться людям волшебством. Но на самом деле хоббиты никогда не занимались волшебством, и их неуловимость - следствие искусства, унаследованного и развитого на практике, следствие их дружбы с природой, которая отплачивает им так, как не могут представить себе большие и более неуклюжие расы.
      Хоббиты - маленький народ, они меньше гномов: во всяком случае менее крепкие и приземистые, хотя ненамного меньше ростом. Их рост разнится от двух до четырех футов по нашим меркам. Теперь они редко достигают трех футов: но они утверждают, что становятся ниже и что в прошлые времена они были выше. В соответствии с "Алой книгой", Бандобрас Крол (по прозвищу Бычий Рык), сын Изенгрима Второго, был ростом в четыре фута пять дюймов, и мог ездить верхом на лошади. По преданием хоббитов его превосходят только два известных в древности хоббита, но об этом будет идти речь в этой книге.
      Что касается хоббитов из Удела, о которых рассказывается в этих сказаниях, то в дни мира и процветания они были веселым народом. Они одевались ярко, предпочитая желтый и зеленый цвета; но обувь они носили редко, так как на подошвах у них толстая прочная кожа, а ноги поросли густыми вьющимися волосами, похожими на волосы на их головах, чаще всего коричневого цвета. Поэтому единственным слабо распространенным среди них ремеслом было сапожное дело; но у них длинные и искусные пальцы, и они могут изготовлять множество полезных и красивых вещей. Лица их скорее добродушны, чем красивы, широкие, яркоглазые, краснощекие, со ртами, склонными к смеху, еде и питью. И они едят, пьют и смеются, часто и с охотой, любят простые незамысловатые шутки, не против поесть шесть раз в день, когда есть еда. Они гостеприимны и любят приемы и подарки, которые охотно дарят и с радостью получают.
      Ясно, что несмотря на позднейшее отчуждение, хоббиты наши родственники: они были гораздо ближе к нам, чем эльфы или даже гномы. С древних времен говорят они на человеческих языках, хотя и непонятных, и любят все то, что и люди. Но точно наши взаимоотношения не могут быть установлены. Происхождение хоббитов уходит далеко в древние времена, которые сейчас забыты. Только эльфы еще сохраняют легенды этого исчезнувшего времени, но в этих легендах говорится главным образом об истории самих эльфов, люди там упоминаются редко, а хоббиты совсем не упоминаются. Ясно, однако, что хоббиты долгое время жили спокойно в Средиземье до того, как мы узнали о них. А в то время когда мир был полон бессчетными странными существами, маленький народец казался совсем незаметен. Но в дни Бильбо и его наследника Фродо хоббиты, вопреки своему желанию, стали внезапно важными и известными и обеспокоили Советы мудрых и великих.
      Те дни, Третья эпоха Средиземья, теперь давно миновали, и форма всех земель изменилась: но район, в котором жили впоследствии хоббиты, оставался тем же, что и раньше: северо-запад старого мира, к востоку от моря. О своей прародине хоббиты во времена Бильбо не сохранили сведений. Любовь к науке (за исключением генеалогических сказаний) не отличалась распространением среди них, но в самых старых семьях встречались хоббиты, изучившие свои книги и даже собиравшие сведения о древних временах и отдаленных землях эльфов, гномов и людей. Их собственные записи начались только после их переселения в Удел, а самые древние легенды не касались времен более давних, чем дни странствий. Однако из этих легенд, так же как из некоторых слов и обычаев ясно, что хоббиты, подобно многим другим народам, совершили большой переход на запад. В самых древних их сказаниях как будто имеются намеки на то, что раньше они жили в верховьях Андуина, между краем Великого Зеленого Леса и Мглистыми Горами. Почему они впоследствии предприняли долгий и трудный переход через горы в Эриадор, сейчас уже неизвестно. В их собственных преданиях говориться об увеличении числа людей в их земле, о тени, упавшей на лес, отчего он стал мрачным и получил новое название Лихолесья (реже Чернолесье).
      До пересечения гор хоббиты уже разделились на три обособленных ветви: шерстопалы (лапитупы), кролы (струсы) и светлолики (беляки). У шерстопалов темный цвет кожи, они меньше ростом и безбороды; руки и ноги у них маленькие, аккуратные и слабые: они предпочитают высокогорья и склоны гор. Кролы шире, крепче; ноги и руки у них больше. Они предпочитают равнины и берега рек. У светлоликов самая светлая кожа и волосы, они выше и стройнее других; любят жить в лесах.
      Шерстопалы в древние времена имели много общего с гномами и долго жили в горах. Они долго двигались на запад и заселили Эриадор так же, как и окрестности Заверти, когда другие еще жили в Диких землях. Это наиболее "правильные" хоббиты. Они наиболее склонны селиться на одном месте и дольше всего придерживались дедовского обычая жить в туннелях и норах.
      Кролы долго жили по берегам великой реки Андуин; они меньше чуждались людей. Вслед за шерстопалами они двинулись на запад, следуя по течению Бесноватой, и многие из них долго жили между Тарбадом и границами Дунланда, прежде чем двинуться дальше на север.
      Светлолики, наименее многочисленные из хоббитов, были северной ветвью. Они дружнее других хоббитов с эльфами, и более искусны в языке и песнях, чем в ремеслах; издавна они охоту предпочитают возделыванию земли. Они пересекли горы к северу от Раздола и спустились по реке Хоарвелл. В Эриадоре они вскоре смешались с другими народами, пришедшими до них, и будучи смелее и более склонны к приключениям, они часто становились вождями и предводителями кланов шерстопалов и кролов, даже во времена Бильбо сильное влияние светлоликов ощущалось в знаменитых семьях, таких, как Кроли и семейства из Бакленда.
      К западу от Эриадора, между Мглистыми горами и горами Луны хоббиты застали эльфов и людей. Остатки их все еще жили здесь со времен дунаданцев, королей людей, пришедших через море с заокраинного запада: но их число быстро уменьшалось, и земли их северного королевства давно опустели. Тут было много свободного пространства, и хоббиты решили обосноваться здесь надолго. Большинство первых поселений уже давно исчезло и было забыто ко временам Бильбо; но некоторые из них сохранились, хотя и уменьшились в размерах; таково было Пригорье и поселение в Четборе, в сорока милях к востоку от Удела.
      Именно в эти времена хоббиты научились писать и создали письменность по образцу письма дунаданцев, которые, в свою очередь научились этому искусству у эльфов. В эти же дни они забыли свой прежний язык и заговорили на всеобщем языке, известном под названием вестрон во всех землях и королевствах от Арнора до Гондора и на берегах моря от Белфаласа до побережья Луны. Однако они сохранили несколько своих слов, так же как древние названия месяцев и дней и большинство собственных имен.
      С этого времени легенды хоббитов превращаются в исторические записи с указанием годов. В 1601 году третьей эпохи братья светлолики Марко и Бранко выступили из Пригорья: получив разрешение верховного короля из Форноста, они пересекли коричневую реку Барандуин с большим числом хоббитов. Они прошли по мосту Каменный Лук, построенному в дни могущества северного королевства, заняли всю землю за ним, между рекой и дальними склонами. От них требовалось только содержать в порядке великий мост, а так же все остальные мосты и дороги, предавать королевские послания и принимать его господство.
      Так началось летоисчисление мира, потому что год пересечения Брендивайна (так хоббиты изменили название реки), стал первым годом мира, и все позднейшие даты отсчитываются отсюда. Таким образом можно получить год по счислению эльфов и дунаданцев, прибавив 1600 к году летоисчисления Удела. (Прим. автора). Западные хоббиты полюбили свою новую землю и остались здесь, вскоре исчезли из истории людей и эльфов. Пока существовал король, они оставались его подданными, хотя на самом деле правили ими их собственные вожди, но считаясь с событиями во внешнем мире. На последнюю битву при Форносте с колдовским королем Ангмара они послали на помощь своему королю несколько лучников; так они во всяком случае утверждают - в преданиях людей об этом не упоминается. В этой войне пришел конец северному королевству: хоббиты отныне сами владели своей землей, они избрали из своей среды вождя - тэйна, чтобы он правил ими вместо короля. В течении тысячи лет у них не было войн, и после Черной Чумы (37 год по летоисчислению Удела) они процветали, и увеличивалось их число вплоть до бедствий Долгой Зимы и последовавшего за ней голода. Тогда погибли многие тысячи, но ко времени действия этой сказки Дни Смерти (1158-1160) были давно позади, и хоббиты вновь увеличивались в числе. Земля была богатой и плодородной, и хотя к их приходу она давно была пустынной - вскоре она превратилась в хорошо возделанную местность, со множеством ферм, пшеничных полей, виноградников и фруктовых садов.
      Эта местность протянулась на сорок лиг от дальних холмов до моста через Брендивайн и на пятьдесят от северных торфяников до болот на юге, хоббиты назвали ее Уделом. Это была область, на которую распространялась власть их вождя тэйна, и благополучие в ней было привычно. В этом милом уголке мира они занимались любимыми делами, спокойно жили, и все меньше и меньше обращали внимание на мир снаружи, где бродили темные тени, пока не стали считать, что мир и довольство - закон Средиземья и всякого разумного народа. Они забыли или обращали мало внимание на тех, кто назывался стражами и благодаря которым стал возможен столь длительный мир в Уделе. Они были защищены, но предпочитали не помнить об этом.
      Во все времена все хоббиты не были воинственными и никогда не воевали друг с другом. В древние годы они, конечно, вынуждены были защищаться в суровом мире; но ко времени Бильбо это была уже древняя история. Последнее сражение до того, как начинается действие этого рассказа, и единственное происшедшее в границах Удела, находилось за пределами памяти живущих. Это было битва Зеленых Полей в 1147 году по летоисчислению Удела: в этой битве Бандобрас Крол наголову разбил вторгшихся орков. Теперь даже погода стала мягче, а волки, в прежние суровые зимы приходившие с севера, теперь превратились в бабушкины сказки. Поэтому, хотя в Уделе и остались значительные запасы оружия, оно использовалось как украшение на стенах или собиралось в музее Землеройска. Этот музей назывался Домом Мусомов, так как всякую вещь, которую нельзя использовать, но жалко выбрасывать, хоббиты называли "мусомом". Их жилища часто напоминают склады мусомов, и большинство подарков, переходящих из рук в руки, относятся к их числу.
      Тем не менее в условиях мира и легкой жизни хоббиты оставались удивительно крепкими; их было трудно испугать или пришибить; и хотя они любили хорошие вещи и комфорт, они вполне могли справиться, в случае необходимости, с врагом, выдержать бедствие или удивить тех, кто не знал их хорошо и судил о них только по круглым животикам и упитанным лицам. Не любящие ссориться и не убивающие ради удовольствия ничего живого, они были отважны на охоте и в случае необходимости могли сражаться голыми руками. Они хорошо стреляли из луков, так как обладали острым зрением и твердой рукой. И не только лук и стрела были их оружием. Когда хоббит наклонялся за камнем, следовало тут же удирать, и все твари, нарушавшие границы Удела хорошо это знали.
      Первоначально все хоббиты жили в земляных норах, так они во всяком случае считали; в таких жилищах они до сих пор чувствуют себя лучше всего; но с течением времени они вынуждены были изменить форму своих жилищ. Во времена Бильбо в Уделе только самые богатые и самые бедные хоббиты придерживались дедовского обычая. Бедные жили в простых норах с одним окном, в то время как богатые сооружали роскошные богатые подземные жилища. Но не везде можно было найти подходящие холмы для этих больших и разветвленных туннелей (или смиалов, как сами они их называли), и на равнинах хоббиты, увеличиваясь в числе, начали строить жилища на поверхности. Даже в холмистых местностях и в старых поселках, таких как Хоббитон или Кролово Городище, даже в главном городе Удела Землеройске на белых склонах появилось много домов из дерева, кирпича или камня. Их особенно предпочитали ремесленники: мельники, кузнецы, плотники, каретных дел мастера и другие. Хотя хоббиты прежде всегда жили в норах, они издавна умели строить навесы и сараи.
      Обычай строить фермы и амбары, как говорят, возник у жителей Мариша, внизу по реке Брендивайну. Хоббиты в этой местности - восточный Удел выше ростом и крепче сложением; в слякоть они носят башмаки гномов. В их крови сильно прослеживается постороннее наследие, это видно и по пушку на их подбородках: у шерстопалов и светлоликов не было и следа бороды. На самом деле население Мариша и Букленда к востоку от реки пришло в Удел позже всех и в основном с юга: в их языке до сих пор много странных слов и имен, которые больше нигде в Уделе не встречаются.
      Вероятно, искусство строить дома, как и многие другие умения, получены от дунаданцев. Но хоббиты могли научиться этому и непосредственно у эльфов, учителей людей в пору их юности. Ибо перворожденные эльфы еще не покинули Средиземье и до сих пор живут в Серебристых Гаванях и в других местах к западу от Удела. Три башни эльфов, возраста которых никто не помнит, до сих пор видны с Башенных Холмов за Западными Болотами. Они далеко видны в сиянии луны, самая высокая из них - дальше всех. Она возвышается одиноко на зеленой насыпи. Хоббиты западного Удела утверждают, что с вершины этой башни можно увидеть море: но неизвестен ни один хоббит, когда-либо взбиравшийся на нее. В сущности мало кто из хоббитов видел море или плавал по нему, и еще реже кто-нибудь возвращался с рассказами об этом. Большинство хоббитов с глубоким недоверием относилось даже к рекам и маленьким лодкам, и мало кто из них умеет плавать. И по мере того, как текли дни Удела, его жители все реже и реже встречались с эльфами, они начали их бояться и не верили тем, кто имел дело с эльфами. И море стало для них страшным словом, символом смерти, и они отворачивались от холмов на западе.
      Искусство строить дома могло прийти от эльфов или от людей, но развили его хоббиты по-своему. Они не строили башни. Их дома длины, низки и удобны. Самые древние из них представляют собой не что иное, как имитацию смиала, покрытого сухой травой, соломой, дерном, с неровными стенами. Однако эта стадия осталась далеко в прошлом, и постройки хоббитов изменились, улучшенные изобретениями, заимствованными у гномов или найденными самостоятельно. Любовь к круглым окнам и дверям осталась главным напоминанием о древней архитектуре хоббитов.
      Дома и норы хоббитов Удела обычно велики и населены многочисленными семействами (Бильбо и Фродо Торбинсы как холостяки представляли собой редкое исключение; но, впрочем, они были редким исключением и во всех других отношениях, например, в дружбе с эльфами). Иногда, как в случае с Кролами из Больших Смиалов или Брендизайками из Хоромин-на-Брендуине, много поколений родственников жили в мире (относительном), в наследственных многотуннельных жилищах. Кланы играли большую роль в жизни хоббитов, и они всегда тщательно разбирались в сложных родственных отношениях. Они рисовали сложные и длинные геральдические деревья с многочисленными ветвями. Когда имеешь дело с хоббитами, важно помнить, кто чей родственник и в какой степени. В этой книге невозможно изобразить геральдическое дерево, включавшее хотя бы наиболее известных членов наиболее известных семей того времени, когда начинается действие рассказа. Генеалогические деревья в конце "Алой Книги" сами по себе представляют небольшие книги, и все, за исключением хоббитов, нашли бы их невероятно скучными. Хоббиты же наслаждаются подобными вещами, если только они аккуратно выполнены: им нравятся такие книги, в которых все заранее известно и нет никаких противоречий.
      ОТНОСИТЕЛЬНО ТРУБОЧНОГО ЗЕЛЬЯ
      Еще один обычай древних хоббитов заслуживает упоминания. Удивительный, надо сказать, обычай: через глиняные или деревянные трубки они вдыхали дым тлеющих листьев травы, которую они называли трубочным зельем или листом. Ореол чудес окружает происхождение этого странного обычая или искусства, как предпочитают называть его хоббиты. Все, что можно было узнать о нем, собрал Мериадок Брендизайк (позже хозяин Бакленда), и поскольку этот обычай и табак из Южного Удела играют определенную роль в последующем изложении, замечания Мериадока Брендизайка в предисловии к его "Сказаниям о травах Удела" следует процитировать.
      "Это единственное искусство, относительно которого мы можем точно утверждать, что это наше изобретение, - заявляет он. - Неизвестно, когда хоббиты впервые начали курить его; но во всех легендах и основных преданиях о курении упоминается как об уже существующем обычае: в течении веков народ Удела курил разные травы, иногда ароматные, иногда с разными неприятными запахами. Но все предания сходятся на том, что Тобольд Табачник из Длиннохвостья (называемого также Лонгботтом) в южном Уделе впервые начал выращивать трубочное зелье в своем огороде в дни Изенгрима Второго, примерно в 1070 году по летоисчислению Удела. Лучшие сорта табака до сих пор выращиваются в этом районе, особенно такие как лист Длиннохвостья, Старый Тоби и Южная Звезда.
      В записях нет сведений о том, как старый Тоби вырастил это растение: он никому об этом не говорил. Он многое знал о травах, но не был путешественником. Говорят, в юные годы он часто бывал в Пригорье, хотя несомненно, что дальше этого поселка он из Удела не уезжал. Вполне вероятно, что он узнал об этом растении в Пригорье, где оно и сейчас обильно прорастает на южных склонах холмов. Хоббиты из Пригорья утверждают, что именно они были первыми курильщиками трубочного зелья. То же самое, впрочем, они говорят обо всех других занятиях жителей Удела, а самих населяющих Удел хоббитов называют "колонистами". Впрочем, я думаю, что их утверждение относительно зелья правильно. И уж совершенно естественно, что именно из Пригорья в последующие столетия курение распространилось среди гномов, всадников, магов, которые все еще ходят туда-сюда по древней дороге. Таким образом центром распространения древнего искусства можно считать старую гостиницу "Гарцующий пони" в Пригорье, которую с незапамятных времен содержала семья Наркиссов.
      Мои собственные наблюдения во время многочисленных путешествий убедили меня в том, что это растение не является исконным для нашей части мира, а что оно пришло с юга, с низовий Андуина: Я полагаю, что туда оно было привезено из-за моря людьми с заокраинного запада. Оно обильно произрастает в Гондоре, но здесь оно богаче и больше, чем на севере, где его никогда не находят в диком виде и где оно цветет только в защищенных местах, таких как Длиннохвостье. Люди Гондора называют его душистый гейленас и ценят исключительно за аромат его цветов. Отсюда его могли привезти к нам за долгие столетия между приходом Элендила и нашими днями. Но даже дунаданцы из Гондора признают, что хоббиты первыми поместили его в трубки. Даже маги не делали этого до них. Хотя один из знакомых мне магов владел этим искусством долгие века и превзошел его так же как и другие искусства, которыми он занимался.
      ОБ УДЕЛЕ
      Удел делится на четыре четверти - области, расположенные на севере, юге, западе и востоке (Северный Удел, Южный Удел, Восточный Удел, Западный Удел). Каждая из областей в свою очередь делится на общины, носящие названия старейших семей своих обитателей, хотя с течением времени некоторые из этих фамилий сохранились только в названии общин. Впрочем почти все Кроли до сих пор живут в Укролье, но это не является правилом для большинства других семей, таких как Торбинсы или Булкинсы. Помимо областей есть еще восточные и западные болота.
      Ко времени начала рассказа Удел не управлялся никаким "правительством". Семьи, по большей части, управлялись со своими делами сами. Выращивание и приготовление пищи занимало почти все их время. В других же отношениях они были, как правило, щедры и не жадны, всегда довольны и непритязательны, так что небольшие фермы, мастерские, магазинчики и гостиницы оставались неизменными в течении многих поколений.
      Конечно оставались древние традиции, традиции подчинения верховному королю Форноста, или Норбери, как они его называли, к северу от Удела. Но уже тысячу лет никаких королей не существовало, и даже сады королевского Норбери поросли травой. Однако до сих пор хоббиты говорят о диких и злобных существах, таких как тролли: "Они никогда не слышали о короле". И к королям относят они все свои законы и обычаи, потому что короли, как они говорят, были правителями.
      Правда, семейство Кролов уже давно стало превосходить другие: и власть тэйна перешла к нему (от Побегайков), а глава клана Кролов до сих пор носит титул тэйна. И тэйн был главой собрания Удела, капитаном при военном сборе Удела и высшим судьей, но как военный сбор, так и собрание всего Удела созывались только в случае особой необходимости, которой не было очень давно, и поэтому титул тэйна стал формальным. Но семейство Кролов до сих пор пользовалось особым уважением, так как оставалось многочисленным и чрезвычайно богатым: к тому же в каждом поколении оно порождало сильные характеры со своеобразными привычками и даже с авантюрными склонностями. Впрочем, эти последние качества, скорее просто с трудом выносились, чем одобрялись другими хоббитами. Обычай, тем не менее, требовал называть главу семейства Кролов, присоединяя к его имени номер, например, Изенгрим Второй.
      Единственной реальной властью в эти дни был мэр Землеройска (или Удела), который избирался каждые семь лет на свободной ярмарке на белых склонах в день лите, ровно в середине лета. Главной обязанностью мэра было председательствовать на праздниках Удела через недолгие промежутки времени. Почтовое управление и полицейская служба тоже находились в ведении мэра, так что он одновременно был главой службы сообщений и главным ширрифом страны. Это были две единственные службы, оставшиеся в Уделе, и почтальоны были наиболее многочисленны и наиболее занятые из двух служб. Это происходило потому, что все, кто умел писать, постоянно слали письма своим друзьям и родственникам, жившим дальше, чем протяженность послеобеденной прогулки.
      Ширрифами хоббиты называли свою полицию. Никакого мундира у ширрифов не было (подобная одежда вообще неизвестна хоббитам) и только на шляпе они носили перо. Они больше охотились на зверей, люди их беспокоили мало. Во всем Уделе для внутренней службы их было всего двенадцать: по три в каждой области. Значительно больший отряд, численность которого изменялась в зависимости от необходимости охраны границ, должен был следить, чтобы чужеземцы, большие и малые, не причиняли неприятностей жителям Удела.
      Ко времени начала рассказа пограничники - так называли этих полицейских - очень увеличились в силе и числе. Поступило множество докладов и сообщений о странных личностях и существах, бродящих вдоль границ и нарушающих их - первый признак того, что не все так спокойно, как должно быть; наступление этого времени давно предсказывалось сказаниями и легендами. Мало кто обратил на это внимание, и даже Бильбо не понял, что означает это изменение. Шестьдесят лет прошло с момента его возвращения из знаменитого путешествия, он стал стар, даже для хоббитов, которые часто достигают столетнего возраста. Легенды о богатствах, которые он принес с собой, все еще распространялись, но никто, даже Фродо, его любимый "племянник", не знал, что же он в сущности привез. Бильбо никому не говорил о найденном им Кольце.
      О НАХОДКЕ КОЛЬЦА
      Как рассказывалось в "Хоббите", однажды к двери Бильбо пришел великий волшебник - Гэндальф Серый, и с ним тринадцать гномов, это был Торин Дубощит, потомок королей и его двенадцать товарищей. К своему изумлению, в одно апрельское утро 1341 года по летоисчислению Удела Бильбо с ними вместе пустился на поиски большого сокровища, сокровища королей гномов Под Горой, ниже Эребора в Дейле, далеко на востоке. Поиски были успешными, и дракон, карауливший сокровища, уничтожен. Но до этого произошла Битва Пяти Армий, и был убит Торин и совершено множество злодеяний. Отряд подвергся нападению орков на тропе в Мглистых Горах, когда он продвигался к диким землям; и случилось так, что Бильбо заблудился в темной шахте орков в самом сердце гор и здесь, пока он тщетно блуждал на ощупь во тьме, рука его нащупала лежащее на полу Кольцо. Он положил его в карман. Казалось, это была простая случайность.
      Пытаясь отыскать выход, Бильбо спускался все ниже к подножию горы, пока не смог идти дальше. На дне тоннеля, в кромешной тьме было холодное озеро, на скалистом острове посреди озера жил Горлум (Голлум); это было отвратительное создание. Он плавал в лодке, гребя большими плоскими лапами, глядя бледными светящимися глазами, хватая длинными пальцами живую слепую рыбу и поедая ее сырой. Он ел все живое, даже орков, если они попадали к нему в лапы и он мог одолеть их без борьбы. Он обладал тайным сокровищем, доставшимся ему очень давно, когда он еще жил на свету; это было золотое кольцо, делавшее своего владельца невидимым. Оно было единственной вещью, которую любил Горлум, "моя прелесть", как он сам ее называл. Он прятал его в яме на своем острове и надевал только тогда, когда охотился или шпионил за орками в шахтах.
      Может быть, он сразу напал бы на Бильбо при встрече, если бы Кольцо было при нем: но его не было, а хоббит держал в руке эльфийский нож, который служил ему мечом. Поэтому, чтобы выиграть время Горлум тут же предложил Бильбо поиграть в древнюю игру - отгадывание загадок: если Бильбо не сумеет отгадать загадку, Горлум убьет его и съест; но если загадку Бильбо не отгадает сам Горлум, то он выполнит желание Бильбо, выведет его из тоннеля.
      Поскольку Бильбо безнадежно заблудился во тьме и не мог идти ни вперед, ни назад, то принял вызов: и они задавали друг другу множество загадок. В конце концов Бильбо выиграл скорее по счастливой случайности (как показалось), чем из-за своего ума: он никак не мог придумать свою последнюю загадку, сунул руку в карман, наткнулся на кольцо и воскликнул: "Что у меня в кармане?" Горлум не сумел ответить, хотя использовал три попытки.
      Авторитеты расходятся во мнениях, был ли этот последний вопрос действительно просто вопросом или загадкой в соответствии с древними правилами игры; но все соглашаются, что приняв этот вопрос и попытавшись ответить на него, Горлум был связан своим обещанием. И Бильбо принуждал его сдержать свое слово; ему пришло в голову, что это скользкое существо может оказаться лживым, хотя слово в этой игре считалось священным и даже в старину самое злобное создание опасалось его нарушить... Но после веков, проведенных во тьме, сердце Горлума стало черным и в нем скрывалось предательство. Он ускользнул в темноту и вернулся на свой остров, о котором Бильбо ничего не знал. Здесь, как он думал, лежит его кольцо. Он был очень голоден и разгневан, а когда с ним будет его прелесть, ему нечего будет бояться.
      Но кольца на острове не было: он его потерял, оно исчезло. От крика Горлума по спине Бильбо пробежала дрожь, хотя он и не понял, что случилось. Однако Горлум кое о чем догадался, хотя и поздно. "Что было в его кармане?" - воскликнул он. Свет в его глазах был подобен зеленому пламени, и он поспешил обратно, чтобы убить хоббита и вернуть свою "прелесть". Бильбо вовремя заметил опасность и отчаянно побежал по туннелю в сторону от воды: и еще раз ему повезло. Во время бега он сунул руку в карман и Кольцо наделось на палец. Поэтому Горлум пробежал мимо не заметив его, и продолжал караулить проход, чтобы "вор" не ушел. Бильбо осторожно шел за ним, слушая его проклятья и разговоры с самим собой о "прелести"; из этих разговоров Бильбо наконец-то заподозрил правду, и во тьме перед ним забрезжила надежда, что он нашел чудесное кольцо и вместе с ним возможность спастись от Горлума и от орков.
      Наконец они пришли к выходу из туннеля в большую шахту, и здесь Горлум скорчился принюхиваясь и прислушиваясь. Бильбо почувствовал искушение убить его своим ножом. Но его остановила жалость, и хотя в его руках находилось волшебное кольцо - его единственная надежда, он не хотел использовать его для убийства. Наконец, собрав всю свою храбрость, Бильбо во тьме перепрыгнул через Горлума и побежал прочь преследуемый криками гнева и отчаяния: "Вор! Вор! Торбинс вор! Ненавистный навсегда!"
      Любопытно, что Бильбо вначале не рассказал об этом своих товарищам. Им он сказал, что Горлум пообещал дать ему в случае выигрыша подарок; и когда Горлум якобы отправился на свой остров за подарком, то обнаружил, что подарка нет. Исчезло кольцо, которое подарили ему много лет назад в день рождения. Бильбо догадался, что это то самое кольцо, которое он нашел, и поскольку он выиграл игру, кольцо стало его по праву. Но будучи в трудном положении, он ничего не сказал об этом и попросил Горлума взамен награды вывести его наружу. Такой рассказ Бильбо включил и в свои воспоминания и никогда не изменял его, даже после совета Элронда. Очевидно, тот же рассказ попал в оригинал "Алой Книги" и содержится в многочисленных копиях и выдержках из нее. Но во многих копиях фигурирует и правдивый рассказ, принадлежащий, несомненно, Фродо или Сэму, которые оба узнали правду и которые не желали уничтожать что-либо написанное старым хоббитом.
      Гэндальф, однако, не поверил первому рассказу Бильбо, как только услышал его, и продолжал интересоваться кольцом. Постепенно, после многих расспросов, он узнал от Бильбо правду, и это на некоторое время вызвало напряженность в их отношениях: но маг считал правду очень важной. Хотя он не говорил этого Бильбо, он считал очень тревожным, что добрый хоббит не сказал ему правду с самого начала, что совсем не соответствовало его характеру. Точно так же идея "подарка" была не просто изобретением хоббита. Она была подсказана Бильбо, как предположил Гэндальф, самим Горлумом в подслушанном разговоре, так как Горлум, несомненно, много раз называл кольцо "подарком на день рождения". Это Гэндальф тоже считал странным и подозрительным; но подлинную правду он сумел открыть только через много лет, как будет видно из этой книги.
      Мало что можно сказать о дальнейших приключениях Бильбо. С помощью Кольца он спасся от стражи орков и соединился со своими товарищами. Во время путешествия он много раз использовал Кольцо, главным образом для помощи своим друзьям, но сохранял его в секрете от них так долго, как это было возможно. После возвращения домой он ни с кем не говорил о Кольце, за исключением Гэндальфа и Фродо; и никто в мире не подозревал о существовании Кольца. Только Фродо показал он записанный им самим рассказ о путешествии.
      Свой меч он повесил над очагом, а чудесную кольчугу - дар гномов из охранявшегося драконом сокровища - передал в музей: в Дом Мусомов в Землеройске. Но в ящике в своей Торбе-на-Круче (называемой в некоторых сказаниях Бэг-Энд), он сохранил старый плащ с капюшоном, который носил в путешествии; а в кармане у него, надетое для безопасности на цепь, лежало Кольцо.
      Он вернулся домой в Торбу-на-Круче 22 июня, на пятьдесят втором году жизни (в 1342 году по летоисчислению Удела), и ничего чрезвычайного не происходило в Уделе до тех пор, пока мастер Торбинс не начал подготовку к празднованию своей сто одиннадцатой годовщины. С этого момента (1401 год л.У.) начинается наш рассказ.
      ЗАМЕЧАНИЕ О ЗАПИСЯХ УДЕЛА
      В конце Третьей эпохи играемая хоббитами в великих событиях роль, которые привели к заключению мира и созданию возобновленного королевства, вызвала у них широкий интерес к собственной истории: и многие их предания, до сих пор остававшиеся устными, были записаны. Большие семьи были заинтересованы событиями в королевстве, и многие их члены начали изучать древние истории и легенды. В конце первого столетия четвертой эпохи в Уделе было уже несколько библиотек со многими историческими книгами и записями.
      Самые большие из этих собраний находились, вероятно, в Андертауэре, в Больших Смиалах и в Брэнди-Холле. Изложение событий конца третьей эпохи сделано главным образом по "Алой Книге западных границ". Это наиболее важный источник из истории войны за Кольцо, который долго находился в Андертауэре, в доме Фэйрбэйрнов, стражей западных границ. Вначале это был личный дневник Бильбо, взятый им с собой в Ривенделл. Фродо принес его обратно в Удел и на протяжении 1420-1421 годов по летоисчислению Удела заполнял чистые страницы изложением событий войны. Все это составило четыре тома, переплетенных в красную кожу. К ним в западных границах был добавлен пятый том, содержащий комментарии, генеалогии и другие различные материалы, касающиеся участия хоббитов в Товариществе.
      Оригинал "Алой книги" не сохранился, но с него было сделано много копий, особенно с пятого тома; для пользования последним наследниками детей Сэммиуса. Наиболее важная копия имеет, однако, другую историю. Она хранилась в Больших Смиалах, но была сделана в Гондоре, вероятно, по заказу внука Перегрина в 1592 году л.У. (172 год четвертой эпохи). Южный переписчик сделал на ней приписку: "Финдегил, королевский писец, закончил эту работу в 172 году Четвертой эпохи. Это точная, до деталей, копия Книги Тэйна в Минас Тирите. Но Книга Тэйна, в свою очередь, была копией, сделанной по заказу короля Элессара с "Алой Книги Перианната", и была доставлена ему тэйном Перегрином, когда он вернулся в Гондор в 64 году четвертой эпохи."
      Книга Тэйна была первой копией сделанной с "Алой Книги" и содержит многие материалы, позже опущенные или утерянные. В Минас Тирите в нее были внесены многие исправления, особенно в собственных именах или цитатах из эльфийских языков; к ней была добавлена также сокращенная версия "сказания об Арагорне и Арвен", которая не касается событий войны. Полный текст этого сказания был написан Барагиром, внуком наместника Фарамира, вскоре после ухода короля. Но главное значение копии Финдегила в том, что в ней единственной содержатся "Переводы с языка эльфов", исполненные самим Бильбо. Они занимают три тома и потребовали для своего составления огромного искусства и терпения. Бильбо писал их с 1403 по 1418 год, используя все доступные ему источники в Ривенделле, как устные, так и письменные. Но поскольку они почти целиком относятся к древним временам, тут о них больше незачем говорить.
      С тех пор, как Мериадок и Перегрин стали главами своих больших семейств и в то же время поддерживали связи с Роханом и Гондором, в библиотеки Баклбери и Кролова Городища поступило множество записей, не содержащихся в "Алой Книге". В Брэнди-Холле имелось множество работ об Эриадоре и истории Рохана. Некоторые из них были начаты самим Мериадоком, хотя в Уделе он известен главным образом своими "Сказаниями о травах Удела" и своим "нарочным годов", в котором он рассматривает отношения календарей Удела и Пригорье, к календарям Ривенделла, Гондора и Рохана. Он также написал небольшой трактат "О старых словах и именах Удела", проявляя особый интерес к раскрытию происхождения таких слов как "мусом" и старых элементов в названиях мест, просматривая их корни в языке Рохиррима.
      Книги Больших Смиалов менее интересны с точки зрения истории Удела, хотя очень важны для большой истории. Ни одна из них не была написана самим Перегрином, хотя он сам и его наследники собрали много рукописей, написанных в Гондоре; в основном это копии легенд, относящихся к Элендилу и его сыновьям. Только здесь из всего Удела имеются ценные материалы по истории Нуменора и по появлению Саурона. Вероятно, именно здесь было собрано вместе "Сказание о годах" при помощи материалов, собранных Мериадоком. Хотя приведенные даты, особенно для второй эпохи, весьма приблизительны, они заслуживают пристального внимания. Очевидно, Мериадок получил помощь и информацию из Ривенделла, который он неоднократно посещал. Там, после ухода Элронда, еще долго жили его сыновья с эльфами. Говорят, что тут поселился после ухода Галадриэль Келеборн: но не сохранилось записей от тех дней, когда он увидел наконец Серебристые Гавани: и вместе с ним ушли последние живые воспоминания о древних временах Средиземья.
      А небеса цвели при нем
      Ракетами, как дивный сад,
      Где искры что цветы горят
      И как дракон рокочет гром.
      1. ДОЛГОЖДАННЫЙ ПРИЕМ
      Много толков вызвало в Хоббитоне решение мастера Бильбо Торбинса отметить сто одиннадцатую годовщину своего рождения особенно великолепным приемом. Все были возбуждены этим известием.
      Бильбо был очень богат и причудлив, и в течении шестидесяти лет после своего памятного исчезновения и неожиданного возвращения составлял предмет удивления всего Удела. Богатство, которое он привез с собой из путешествия, превратилось в местную легенду, и большинство хоббитов верило, что Торба-на-Круче полна туннелей, набитых сокровищами. А если и это недостаточно для разговоров, то существовали его вызывающая восхищение энергия и сила. Время шло, но, казалось, оно мало действовало на мастера Торбинса. В девяносто лет он был почти таким же, как и в пятьдесят. В девяносто девять его начали называть хорошо сохранившимся: но точнее было бы назвать его неизменяющимся. Многие покачивали головами и говорили, что это уж слишком много хорошего для одного хоббита: вряд ли кто либо другой может рассчитывать на вечную (предположительно) молодость и неисчислимые (по слухам) богатства.
      - За это придется заплатить, - говорили они. - Это не естественно и вызовет многие беды.
      Но до сих пор никакие беды не приходили; а поскольку мастер Торбинс был щедр, большинство готово было простить ему его странности и удачу. Он постоянно приглашал к себе своих родственников (разумеется, кроме Лякошель-Торбинсов), и среди бедных и незначительных семей хоббитов у него было множество восторженных поклонников. Но близких друзей у него не было, пока не стали подрастать его двоюродные братья.
      Старшим из них и любимцем Бильбо, был юный Фродо Торбинс. Когда Бильбо стукнуло 99 лет, он объявил Фродо своим наследником и поселил у себя в Торбе-на-Круче: и надежды Лякошель-Торбинсов окончательно рухнули. Бильбо и Фродо родились в один день - 22 сентября.
      - Тебе лучше жить здесь, Фродо, малыш, - сказал однажды Бильбо, тогда мы сможем совместно отмечать наш день рождения...
      К тому времени Фродо все еще был в возрасте, который хоббиты считают безответственным: между детством и тридцатью тремя годами.
      Прошло еще двенадцать лет. Каждый год Бильбо устраивал в Торбе-на-Круче прием по случаю дня рождения, но на этот раз все поняли, что на осень намечается нечто исключительное. Бильбо исполнилось сто одиннадцать лет - любопытное число и весьма почтенный возраст для хоббита (сам старый Крол достиг только ста тридцати), Фродо исполнилось тридцать три - тоже важное число: дата "наступления возраста". По Хоббитону и Байуотеру заработали языки, и слухи пошли бродить по всему Уделу. История и характер мастера Бильбо Торбинса снова стали главной темой толков, и старики неожиданно обнаружили, что воспоминания поднялись в цене.
      Ни у кого не было более внимательной аудитории, чем у Сэма Скромби, повсюду известного как Старик. Он разглагольствовал в "Ветви плюща", маленькой гостинице на дороге в Байуотер. Говорил он важно и самодовольно, потому что в течение сорока лет ухаживал за садом в Торбе-на-Круче, а до этого помогал в той же работе старому Хольману. Теперь он сам состарился, сделался негибким в суставах, и работа в основном выполнялась его младшим сыном Сэмом Скромби. Отец и сын были в дружеских отношениях с Бильбо и Фродо. Они жили на самом холме, в третьем номере по Бэгшот-Роу, как раз над Торбой-на-Круче.
      - Мастер Бильбо - очень приятный, разговорчивый джентльхоббит, и я всегда это говорил, - заявил старик. И сказал правду: Бильбо был всегда очень вежлив с ним, называл его всегда "мастер Хэмфест" и советовался по поводу выращивания овощей, особенно картофеля - в этом вопросе старик был признанным авторитетом во всей округе.
      - А как насчет этого Фродо, который с ним живет? - спросил старый Пескунс из Байуотера. - Его фамилия Торбинс, но говорят, что он наполовину Брендизайк. Удивительно, как может какой-нибудь Торбинс из Хоббитона направляться на поиски жены в Бакленд, где такой странный народ?
      - Неудивительно, что они странные, - тут же вмешался Дэдди Двулап (сосед старика), - если они живут на том берегу Брендивайна, совсем рядом со старым лесом. Это темное место, если хотя бы половина рассказов о нем правдива.
      - Вы правы, дед! - сказал старик. - Конечно, Брендизайки из Бакленда не живут в старом лесу, но все же это странное племя. Они плавают в лодках по большой реке, а это совсем не естественно. Неудивительно, что оттуда приходят все неприятности, говорю я. И все же мастер Фродо прекрасный молодой хоббит, лучшего вам не встретить. Очень похож на мастера Торбинса и не только внешне. В конце концов его отец тоже был Торбинс. Очень респектабельным хоббитом был Дрого Торбинс: о нем вообще ничего нельзя было сказать, пока он не утонул.
      - Утонул? - раздались сразу несколько голосов. Они слышали, конечно, и раньше этот и другие темные слухи: но у хоббитов страсть к семейным историям, и они готовы были слушать еще раз.
      - Так говорят, - сказал старик. - Видите ли, мастер Дрого женился на бедной мисс Примуле Брендизайк. Она была двоюродной сестрой нашего мастера Бильбо с материнской стороны (ее мать была младшей дочерью старого Крола), а мастер Дрого был его троюродным братом. Поэтому мастер Фродо - его племянник и по материнской и по отцовской линии. И мастер Дрого часто оставался после женитьбы у своего тестя, старого мастера Горбадока (старый Горбадок давал роскошные обеды); и он плавал в лодке по реке Брендивайн; и он и его жена утонули в реке, а бедный мастер Фродо был тогда еще ребенком.
      - Я слышал, что они отправились на реку после обеда, - сказал старый Пескунс, - и именно вес Дрого перевернул лодку.
      - А я слышал, что он столкнул ее в воду, а она потянула его за собой, - сказал Сэндимен, хоббитонский мельник.
      - Не нужно верить всему, что слышишь, Сэндимен, - сказал старик, который недолюбливал Сэндимена. - Нечего говорить о том, что кто-то толкнул, а другой потянул. Лодки и так коварные штуки, и не нужно искать дополнительных причин случившегося. Во всяком случае мастер Фродо остался среди этих странных баклендцев сиротой и совершенно без средств. Он рос в Бренди-Холле. У старого мастера Горбадока никогда не бывало меньше нескольких сотен родственников в одном месте. Мастер Бильбо совершил добрый поступок, вернув ребенка в приличное общество.
      Но, я думаю, какой ужасный удар для этих Лякошель-Торбинсов. Они считали, что получат Торбу-на-Круче, когда мастер Бильбо уходил и считался погибшим. Но он вернулся и выгнал их: и он все живет и живет. И сегодня кажется не старше, чем вчера. И вот, вдруг у него появляется наследник, и все документы оформлены законно. Теперь Лякошель-Торбинсов никогда не увидишь в Торбе-на-Круче.
      - Я слышал, Торба-на-Круче набита деньгами, - сказал незнакомец, прибывший по делу в западный Удел из Землеройска. - Весь верх холма изрыт туннелями, а в них ящики с золотом, серебром, драгоценностями, так я слышал.
      - Тогда вы слышали больше, чем я могу сказать, - ответил старик. Ничего не знаю о драгоценностях. У мастера Бильбо хватает денег, но я ничего не слышал о туннелях. Я видел мастера Бильбо, когда он возвратился восемьдесят лет назад, я тогда был еще мальчишкой. Я тогда еще не был подмастерьем старого Хольмана (старик был двоюродным братом моего отца), но он часто брал меня с собой в Торбу-на-Круче, охранять сад, пока не убраны все фрукты и овощи. И вот как раз тогда мастер Бильбо поднимается по холму на пони и везет несколько мешков и ящиков. Но сомневаюсь, что они были полны сокровищами, подобранными им в чужих странах: говорят, там горы из золота. Но этого совершенно недостаточно, чтобы набить эти туннели. Мой парень Сэм знает об этом больше. Почти не уходит из Торбы-на-Круче. И с ума сходит по рассказам о прежних днях и всегда слушает сказки мастера Бильбо. Мастер Бильбо научил его грамоте - я надеюсь, это не причинит ему вреда.
      "Эльфы и драконы! - Говорю я ему. - Капуста и картошка для нас лучше. Не вмешивайся не в свои дела, иначе тебе плохо придется", - говорю я ему. И могу добавить тоже и для других, - сказал он, взглянув на незнакомца и мельника.
      Но старик не убедил свою аудиторию. Легенда о неисчерпаемом богатстве Бильбо слишком прочно укоренилась в сознании младших поколений хоббитов.
      - Ну, он, верно, много добавил к тому, что привез с собой, - заявил мельник, выражая общее мнение. - Он часто отсутствует. Но поглядите на чужеземцев, которые навещают его: по ночам приходят гномы, и этот шлендра - фокусник Гэндальф, и многие другие. Можете говорить, что хотите, старик, но Торба-на-Круче - странное место, а его обитатели еще более странные.
      - А вы можете болтать, что вам вздумается. Все знают, что вы лжете, мастер Сэндимен, - возразил старик, еще более невзлюбивший мельника. - Мы можем примириться с некоторыми странностями. Кое-кто в Хоббитоне не предложит гостю и кружку пива, даже если будет жить в норе с золотыми стенами. Но он точно знает все о Торбе-на-Круче. Наш Сэм говорит, что все будут приглашены на прием.
      Наступил прекрасный сентябрь. Вскоре распространился слух (вероятно, он исходил от всезнающего Сэма) о том, что будет устроен фейерверк, такой, какой давно не видели в Уделе, с того самого времени, как умер старый Крол.
      Проходили дни, и день приема приближался. Однажды вечером через Хоббитон проезжала странного вида повозка с не менее странным грузом. Она поднялась на холм к Торбе-на-Круче. Изумленные хоббиты старались заглянуть в ее освещенные дверцы. Чужаки пели странные песни и правили повозкой: гномы с длинными бородами и глубокими капюшонами. Несколько из них остались в Торбе-на-Круче. В конце второй недели сентября среди бела дня прибыл еще один экипаж, он двигался по Байуотерской дороге со стороны моста через Брендивайн. В нем ехал один старик. На нем была высокая заостренная синяя шляпа, длинный серый плащ и серебристый шарф. У него была длинная белая борода и густые брови, на которые опускались поля шляпы. Маленькие хоббитяне бежали за экипажем по всему Хоббитону вверх по холму. Как они правильно догадались, экипаж был нагружен принадлежностями для фейерверка. У двери Бильбо старик начал разгружаться, вынося множество ящиков всех размеров и форм: на каждом ящике была большая красная буква "Г" и эльфийская руна "Г".
      Конечно, это был знак Гэндальфа, а сам старик был, конечно, волшебником Гэндальфом, который был известен в Уделе главным образом своим искусством обращения с огнями, дымами и светом. Его истинное дело было гораздо труднее и опаснее, но жители Удела ничего не знали об этом. Для них он был всего лишь одним из "аттракционов" на приеме. Отсюда было и возбуждение хоббитят.
      - Г - значит главный! - кричали они, а старик улыбался. Хоббитята знали внешность Гэндальфа, хотя он появлялся в Уделе редко и никогда не оставался надолго; но ни дети, ни их родители никогда не видели фейерверка - он принадлежал легендарному прошлому.
      Когда старик с помощью Бильбо и нескольких гномов закончил разгрузку, Бильбо раздал несколько пенни, но, к разочарованию зевак, не была взорвана ни одна шутиха.
      - Теперь уходите! - сказал Гэндальф. - Вы получите достаточно, когда придет время.
      И он исчез внутри вместе с Бильбо, и дверь закрылась. Юные хоббиты некоторое время тщетно смотрели на дверь, а потом разошлись. Им казалось, что день приема никогда не наступит.
      Внутри Бильбо и Гэндальф сидели в маленькой комнате у открытого окна, выходящего на запад, в сад. Вторая половина летнего дня была яркой и мирной. Цветы блестели красным и золотым: львиный зев, подсолнечник, настурция - росли вдоль дерновых стен и заглядывали в круглые окна.
      - Как прекрасно выглядит твой сад, - заметил Гэндальф.
      - Да, - ответил Бильбо, - я его очень люблю и вообще люблю наш добрый старый Удел, но мне кажется, что пора взять отпуск.
      - Ты хочешь уйти?
      - Да. Я задумал это уже давно, и теперь замысел мой окреп.
      - Хорошо. Больше говорить об этом не будем. Укрепляйся в своем плане и это будет к лучшему для тебя и для всех нас.
      - Надеюсь. Но во всяком случае я собираюсь повеселиться в четверг и сыграть свои маленькие шутки.
      - А кто же будет им смеяться? - спросил Гэндальф, качая головой.
      - Посмотрим, - улыбнулся Бильбо.
      На следующий день еще множество повозок поднялись на холм. Вначале раздавалось ворчание по поводу "местных интересов", но на той же неделе из Торбы-на-Круче полетели во все концы заказы на различные виды провизии, товаров, предметов роскоши, которые производились в Хоббитоне, Байуотере или в любом другом районе. Жители бурно радовались: они начали считать дни в календаре, и все высматривали почтальонов в надежде получить приглашение.
      Вскоре начали рассылаться приглашения, и почта Хоббитона была блокирована, а почта Байуотера перегружена, и был объявлен добровольный набор помощников почтальонов... Постоянный поток их поднимался вскоре по холму, неся сотни вежливых выражений "спасибо, я обязательно буду".
      На воротах Торбы-на-Круче появилось объявление: входить не разрешается, за исключением занятых на приеме. Но даже те, кто занимался подготовкой приема, или заявляли это, редко получали разрешение войти. Сам Бильбо был занят: писал приглашения, распечатывал ответы, подбирал подарки и делал еще кое-какие приготовления. Со времени прибытия Гэндальфа он никому не показывался на глаза.
      Однажды утром хоббиты обнаружили, что большое поле к югу от входной двери Бильбо покрыто мотками веревки и столбами навесов и павильонов. В насыпи, выходящей на дорогу, был проделан особый проход, вырублены широкие ступени и построены большие белые ворота. Три семейства хоббитов на Бэгшот-Роу, жившие по соседству с домом были особенно заинтересованы и чрезвычайно завидовали. Почтенный старик Скромби перестал даже делать вид, что работает в своем огороде.
      Начали подниматься навесы. Был построен особый павильон, такой большой, что дерево, росшее в поле, оказалось внутри павильона и гордо стояло в одном его конце, у главного стола. Все его ветви были увешаны лампами. Самое соблазнительное и многообещающее (с точки зрения хоббитов) - огромная открытая кухня, в северном углу поля. Прибыл отряд поваров из всех гостиниц и харчевен, чтобы кормить гномов и другой странный народ, квартировавший в Торбе-на-Круче. Возбуждение росло.
      Небо затянулось облаками. Это было накануне приема, в среду. Все были обеспокоены. И вот наступил четверг, 22 сентября. Взошло солнце, облака исчезли, флаги развернулись, и веселье началось.
      Бильбо Торбинс назвал его приемом, но на самом деле началась целая цепь развлечений. Практически все живущие поблизости были приглашены. Лишь некоторые были случайно пропущены, но они все равно пришли, так что это не имело никакого значения. Было приглашено так же множество народа из других районов Удела: было даже несколько из-за границы. Бильбо лично встречал гостей у новых белых ворот. Всем без исключения он вручал подарки, даже тем, кто выходил и вновь входил в ворота. Хоббиты обычно дают гостям подарок в свой день рождения. Не очень дорогие, как правило, но и не такие щедрые, как в этом случае, но это хорошая система. В сущности в Хоббитоне и Байуотере ежедневно отмечали чей-нибудь день рождения, так что каждый хоббит имел основания надеяться на получение подарка по крайней мере раз в неделю. Но хоббиты никогда не уставали получать и дарить подарки.
      Но в этом случае подарки были необыкновенно хороши. Хоббитята были так возбуждены, что на некоторое время забыли о еде. В их руках были невиданные игрушки, все прекрасные, а некоторые из них явно волшебные. Большинство из этих игрушек были заказаны год назад и прибывали сюда весь год из Дейла и с гор; они и в самом деле были изготовлены гномами.
      Когда прибыли все гости и прошли в ворота, начались песни, танцы, музыка, игры и, конечно, еда и питье. Трижды официально приглашали к столу: на ленч, чай и на обед (или на ужин). Но ленч и чай отличаются главным образом тем, что гости ели сидя за столами. В другое время всегда находилось много желающих поесть, и они ели и пили постоянно - с одиннадцати до шести тридцати, когда начался фейерверк.
      Фейерверк был делом Гэндальфа: он не только привез все необходимое, но и сам придумал и подготовил. В особых случаях он сам запускал ракеты и зажигал огни. Но и помимо этого здесь было огромное количество петард, шутих, хлопушек, бенгальских огней, факелов, фонарей, огненных фонтанов, гоблинских пистолетов с ударом грома. Все они были превосходны. Искусство Гэндальфа со временем все улучшалось.
      Некоторые ракеты были похожи на сверкающих летающих птиц, поющих сладкими голосами. Были зеленые деревья со стволами из темного дыма: их листья раскрывались, а их сверкающие ветви бросали на изумленных хоббитов огненные цветы, которые с приятным ароматом исчезали, не долетев до земли. Фонтаны бабочек летали меж деревьев; поднимались столбы разноцветного огня и превращались в орлов, или в плывущие корабли, или в стаи летящих лебедей, красные грозы и желтые дожди, леса серебряных копий, которые внезапно взлетали в воздух с криком, как победившая армия, и со свистом падали вниз, как сотни змей. А напоследок в честь Бильбо был сюрприз, который, как и рассчитывал Гэндальф, поразил хоббитов. Огни погасли. Вверх поднялось большое облако дыма. Удалившись оно приняло форму горы, а вершина ее осветилась. Оттуда вырвались зеленые и алые языки пламени. И вот вылетел красно-золотой дракон, совсем как живой - глаза его сверкали, из пасти вырывалось пламя, послышался рев, и дракон с высоты обрушился на толпу. Все пригнулись, многие попадали ничком. Дракон пронесся, как проходящий поезд, сделал сальто и с оглушительным плеском исчез в водах Байуотера.
      - Это сигнал к ужину, - сказал Бильбо.
      Тревога сразу исчезла, и лежащие хоббиты сразу вскочили на ноги. Для всех был приготовлен ужин, для всех приглашенных, кроме тех, которые были приглашены на особый семейный прием. Он состоялся в большом павильоне с деревом. Было роздано двенадцать дюжин приглашений (это число хоббиты называют одним гроссом). Гости были избраны из всех семей, с которыми Бильбо и Фродо находились в родственных отношениях, с прибавлением нескольких друзей-неродственников, таких, как Гэндальф. Большинство молодых хоббитов привели с собой детей, так как собирались сидеть долго, да и рассчитывали покормить их бесплатным обедом.
      Здесь было множество Торбинсов и Булкинсов, а также много Кролов и Брендизайков: и были различные Граббы (родственники бабушки Бильбо Торбинса) и различные Чаббы (по линии его деда Крола); и набор Бероузов, Болдеров, Брейсгирдлей, Брокхаузов, Гудбоди, Хорнблауэров и Длинноногов. Некоторые из них были в очень отдаленном родстве с Бильбо, а некоторые даже никогда раньше не бывали в Хоббитоне, так как жили в отдаленных районах Удела. Не были забыты и Лякошель-Торбинсы. Присутствовали Отто и его жена Любелия. Они не любили Бильбо и ненавидели Фродо, но так волшебна была власть пригласительного билета, написанного золотыми чернилами, что они не могли отказаться. К тому же их кузен Бильбо много лет специализировался в приготовлении пищи, а его стол пользовался высочайшей репутацией.
      Все 144 гостя ожидали приятного праздника, хотя несколько опасались послеобеденной речи хозяина (впрочем, речи неизбежной). Бильбо был склонен к тому, что он называл поэзией; иногда, особенно после стакана или двух, рассказывал об удивительных приключениях во время своего знаменитого путешествия. Гости не были разочарованы: праздник получился весьма приятным, богатым, обильным, разнообразным и длительным. В последующие недели цена продовольствия во всем районе весьма сильно упала, но поскольку праздники Бильбо истощили запасы всех складов, погребов, кладовых на мили вокруг, это не имело большого значения.
      После еды наступила очередь речи. Большинство из собравшихся были теперь, впрочем, в терпимом настроении, в том приятном состоянии, которое они называют "заполнить все углы". Они пили свои любимые напитки, ели свои любимые лакомства, и страхи их были забыты. Они готовы были слушать и приветствовать кого угодно.
      - Мои дорогие гости! - начал Бильбо, поднимаясь с места.
      - Слушайте! Слушайте! Слушайте! - закричали гости и повторяли это хором, казалось, не желая следовать собственному совету. Бильбо сошел со своего места и взобрался на стул под иллюминированным деревом. Свет ламп падал на его круглое лицо; золотые пуговицы сверкали на его шелковом костюме. Все видели, как он стоит, помахивая в воздухе рукой, в то время как другая была в кармане брюк.
      - Мои дорогие Торбинсы и Булкинсы, - начал он снова, - мои дорогие Кроли и Брендизайки, Граббы и Чаббы, Бероузы и Хорнблауэры, Болдеры и Брейсгирдли, Гудбоди и Брокхаузы, Длинноноги...
      - Длинноноги! - завопил престарелый хоббит в конце павильона. Это, конечно, была его фамилия, и он вполне оправдывал ее: ноги его были большие, заросшие шерстью, и обе лежали на столе.
      - Длинноноги, - повторил Бильбо. - А так же мои добрые Лякошель-Торбинсы, которых я наконец-то приветствую в Торбе-на-Круче. Сегодня мне исполнилось сто одиннадцать лет.
      - Ура! Ура! Многая лета! - закричали они и забарабанили по столам. Бильбо выступил блистательно. Именно такие речи они любили: короткие и ясные.
      - Надеюсь, вы все так же рады, как и я?
      Оглушительные вопли. Крики "Да!" ("Нет" - тоже). Звуки труб и рогов, дудок и флейт, и других музыкальных инструментов. Как уже было сказано, тут присутствовало множество юных хоббитов. В руках у них были десятки дудок и трещоток. На большинстве их стояла марка Дейла: для большинства хоббитов это ничего не говорило, но все соглашались, что дудки отличные. Это были маленькие, но превосходно сделанные инструменты, с отличным звучанием. В одном углу молодые Кроли и Брендизайки, решив, что дядюшка Бильбо уже кончил свою речь, поскольку он сказал все необходимое, организовали импровизированный оркестр и начали веселый танец. Мастер Эвард Крол и мисс Мелилот Брендизайк встали из-за стола и с колокольчиками в руках начали танцевать "высокий круг" - танец веселый, но несколько излишне энергичный.
      Но Бильбо еще не кончил. Взяв у стоящего рядом хоббитенка рог, он протрубил в него трижды. Шум прекратился.
      - Я не задержу вас долго, - воскликнул он. - Я созвал вас с целью...
      Тон, каким он произнес это, произвел впечатление. Наступила тишина, а один или два Крола насторожились.
      - Даже с тремя целями! Во-первых, чтобы сказать вам, что я вас всех очень люблю и что сто одиннадцать лет - слишком короткий срок жизни среди таких великолепных и положительных хоббитов...
      Громовой взрыв одобрения.
      - Я не знаю и половины из вас так, как мне хотелось бы, и половина из вас нравится мне меньше, чем вы того заслуживаете.
      Это было неожиданно и несколько затруднительно. Послышалось несколько отрывочных аплодисментов, но большинство старались переработать услышанное и понять, в чем же заключается комплимент.
      - Во-вторых, чтобы отметить свой день рождения. - Вновь приветственные крики гостей. - Вернее наш день рождения. Так как это также день рождения моего племянника, приемного сына и наследника Фродо. Он вступил в возраст и в права наследия...
      Несколько осторожных хлопков старших хоббитов, несколько громких выкриков: "Фродо! Фродо! Веселый Фродо!" младших. Лякошель-Торбинсы нахмурились и задумались над тем, что же означает "вступил в права наследования".
      - Вместе мы прожили 144 года. Ваша численность подобрана так, чтобы составить это же число - один гросс, если можно так выразиться...
      Молчание. Это уже не комплимент. Многие гости, особенно Лякошель-Торбинсы, были оскорблены, чувствуя, что их пригласили только для заполнения числа. "Один гросс". Что за вульгарное выражение? (Гроссами в Уделе считали домашний скот).
      - Если мне будет позволено сослаться на древнюю историю, этот день годовщина моего прибытия на бочке в город Эсгарот на долгом озере: но в тот момент я забыл о том, что это день моего рождения. Тогда мне был всего лишь пятьдесят один год, и день рождения не казался мне важным. Банкет тогда был великолепен, хотя я так замерз, что смог сказать лишь "большое спасибо". Теперь я могу произнести более правильно - большое спасибо всем пришедшим на мой скромный прием...
      Упорное молчание. Все боялись, что теперь неизбежна песня или стихи: и они уже соскучились. Почему он не перестает болтать и не даст им возможность заняться едой и питьем? Но Бильбо не пел и не читал стихов. Он помолчал немного.
      - В-третьих, и это последнее, - сказал он, - я хочу сделать объявление. - Последнее слово он произнес так громко и внезапно, что все, кто еще мог, сели прямо. - Мне не хочется этого говорить - как я уже заявил, 111 лет - слишком короткий срок для жизни с вами, но это конец. Я ухожу. Я оставляю вас сейчас же. Прощайте!
      Он сошел со стула и исчез. Вспышка яркого пламени - на мгновение все гости ослепли. Когда они открыли глаза, Бильбо не было нигде видно. Сто сорок четыре изумленных хоббита сидели молча. Старый Одо Длинноног убрал ноги со стола и топнул. Затем наступила мертвая тишина, пока внезапно, после нескольких глубоких вздохов каждый Торбинс, Булкинс, Крол, Брендизайк, Грабб, Чабб, Бероуз, Болдер, Брейсгирдл, Брокхауз, Гудбоди, Хорнблауэр и Длинноног не начали наконец говорить.
      Все пришли к общему мнению, что шутка очень дурного вкуса и необходимо еще очень много еды и питья, чтобы у гостей прошел шок и раздражение. "Он сошел с ума, я всегда это говорил", - таково было наиболее популярное высказывание. Даже Кроли (за немногими исключениями) решили, что поведение Бильбо нелепо. В тот момент все считали, что исчезновение Бильбо - всего лишь глупая выходка.
      Но старый Рори Брендизайк не был так уверен в этом. Ни возраст, ни роскошный обед не затуманили его рассудка, и он сказал своей невестке Эсмеральде:
      - Что-то в этом есть подозрительное, моя дорогая! Мне кажется, этот безумец Торбинс снова ушел. Глупый старый чудак. Но о чем беспокоиться? Ведь еду он с собой не забрал.
      И он громко попросил Фродо еще раз пустить по кругу кубок с вином.
      Фродо был единственный из присутствующих, кто ничего не сказал. Некоторое время он молча сидел рядом с пустым стулом Бильбо и не обращал внимания на замечания и вопросы. Он, конечно, наслаждался шуткой, хотя и знал о ней заранее. Ему трудно было удержаться от смеха при виде негодующего удивления гостей. Но в тоже время он был глубоко обеспокоен: он понял неожиданно, что очень любит старого хоббита. Большинство гостей продолжало есть, пить и обсуждать странности Бильбо Торбинса, прошлые и настоящие: но гнев Лякошель-Торбинсов все возрастал. Фродо не хотел больше оставаться на приеме. Он отдал распоряжение принести еще еды и питья, затем встал, молча выпил за здоровье Бильбо и выскользнул из павильона.
      Что касается Бильбо Торбинса, то, произнеся свою речь, он нащупал в кармане золотое Кольцо - волшебное Кольцо, которое он много лет хранил в тайне. Сойдя со стула, он надел его на палец, и хоббиты Хоббитона больше никогда не видели его.
      Он быстро прошел к своей норе, постоял немного, с улыбкой прислушиваясь к гулу в павильоне и звукам веселья в других частях поля. Потом пошел к себе. Снял праздничную одежду, свернул и завернул в бумагу свой вышитый шелковый костюм, отложил его в сторону. Затем быстро надел старую одежду, укрепил вокруг талии свой потертый кожаный пояс. На него повесил короткий меч в старых ножнах черной кожи. Из запертого ящика, пропахшего нафталином извлек старый плащ с капюшоном. Он был закрыт там, как будто представлял большую ценность, хотя плащ был залатан и так выцвел, что трудно было определить, какой его цвет первоначальный вероятно, темно-зеленый. Плащ был великоват для Бильбо. Затем Бильбо прошел в свой кабинет, достал из запертого сейфа сверток, завернутый в старую одежду, и рукопись, переплетенную в кожу: достал так же и большой конверт. Книгу и сверток он сунул в лежавший тут же мешок, почти доверху наполненный. В конверт он положил Кольцо на золотой цепочке, запечатал его и адресовал Фродо. Вначале он положил конверт на камин, но затем вдруг передумал и сунул его в карман. В это мгновение открылась дверь и быстро вошел Гэндальф.
      - Привет! - сказал Бильбо. - Я гадал, вернетесь ли вы?
      - Рад видеть тебя видимым, - ответил маг, садясь. - Я хотел застать тебя и сказать тебе несколько слов на прощание. Мне кажется, все прошло великолепно и согласно задуманному.
      - Да, - ответил Бильбо, - хотя эта вспышка была сюрпризом: она удивила меня, не говоря уж об остальных. Небольшая добавка с вашей стороны?
      - Верно. Ты мудро хранил Кольцо в тайне все эти годы, и мне показалось необходимым дать гостям какое-нибудь другое объяснение твоего исчезновения.
      - Это еще более улучшило мою шутку. Вы всегда неожиданно вмешиваетесь, - засмеялся Бильбо, - но вероятно, как всегда, лучше знаете, что нужно делать.
      - Да - когда я вообще что-нибудь знаю. Но насчет этого последнего дела я не совсем уверен. Теперь оно подошло к концу. Ты сыграл свою шутку, встревожил или обидел большинство своих родственников и дал всему Уделу тему для разговоров на девять дней, а скорее - на девяносто девять. Ты хочешь идти дальше?
      - Да. Я чувствую, что мне необходим отдых, очень длинный отдых, как я уже говорил вам. Вероятно, постоянный отдых: не думаю, чтобы я вернулся когда-нибудь. В сущности, я не собираюсь возвращаться, и уже сделал все приготовления. Я стар, Гэндальф! Я не выгляжу стариком, но в глубине сердца чувствую это. "Хорошо сохранился!", - фыркнул он. - Мне кажется, что все во мне стало тонким и сморщилось, если вы меня понимаете: как масло размазанное на всем куске хлеба, слишком большом куске. Здесь что-то не так. Мне нужна перемена.
      Гэндальф внимательно посмотрел на него.
      - Да, здесь что-то не так, - задумчиво сказал он. - Я считаю твой план наилучшим.
      - Что ж, теперь я готов. Я снова хочу увидеть горы, Гэндальф, - горы; и найти место, где я могу отдохнуть, по-настоящему отдохнуть. В мире и спокойствии, без кишащих вокруг родственников, без посетителей, непрерывно звонящих в колокольчик у двери. Я должен найти место, где смог бы кончить свою книгу. Я придумал для нее хороший конец: "И он жил счастливо после всех этих событий до конца своих дней."
      Гэндальф засмеялся.
      - Надеюсь, так и будет, но никто не сможет прочесть эту книгу, даже если она будет закончена.
      - Почему же, со временем смогут. Фродо уже читал те части, что я написал. А вы присмотрите за Фродо?
      - Да, присмотрю. Я буду навещать его так часто, как смогу.
      - Он, конечно, пошел бы со мной, если бы я попросил его. В сущности он даже сам предложил это, как раз перед приемом. Но на самом деле он еще не хочет. Я же хочу увидеть еще раз перед смертью горы и дикие страны, но он все еще слишком любит Удел, его поля, леса и маленькие реки. Ему здесь хорошо. Я все оставляю ему, за исключением, конечно, нескольких мелочей. Надеюсь, он будет счастлив, когда привыкнет все это считать своим. С этого времени он сам себе хозяин.
      - Все? - спросил Гэндальф. - И Кольцо? Ты согласился на это, вспомни.
      - Ну... Гм... Да, вероятно, и оно, - запнулся Бильбо.
      - Где оно?
      - В конверте, как вы знаете, - нетерпеливо ответил Бильбо. - Он на камине. Нет. Вот он, в моем кармане! - Он колебался. - И разве это не странно? - сказал он наконец, как бы самому себе. - Почему бы и нет? Почему бы ему тут и не остаться?
      Гэндальф снова внимательно посмотрел на Бильбо, в его глазах что-то сверкнуло.
      - Я думаю, Бильбо, - спокойно сказал он, - его лучше оставить тут. Ты не хочешь этого?
      - Ну, да... И нет. Теперь я думаю, что мне вообще не хочется расставаться с ним. И я не понимаю, зачем мне его отдавать? Почему вы хотите, чтобы я сделал это? - спросил он и голос его изменился. Теперь он был резким, подозрительным и раздраженным. - Вы всегда изводили меня вопросами о моем Кольце, вы никогда не беспокоились о других вещах, полученных в путешествии.
      - Мне нужна была правда, - сказал Гэндальф. - Это чрезвычайно важно. Волшебное... Кольцо... Они... Гм... Волшебные. Они редки и интересны. Можно сказать, что я профессионально интересуюсь твоим Кольцом. И я должен знать, где оно, если ты пускаешься в странствия. И я считаю, что ты достаточно долго владел им. Тебе оно больше не нужно, Бильбо, если я не ошибаюсь?
      В глазах Бильбо сверкнул гнев. Его доброе лицо застыло.
      - Почему не нужно? - воскликнул он. - И какое вам дело до моей собственности? Оно мое. Я нашел его. Оно пришло ко мне.
      - Да, да, - сказал Гэндальф, - но не нужно сердиться.
      - Это вы виноваты, - сказал Бильбо. - Кольцо мое, говорю вам. Мое собственное. Моя прелесть. Да, моя прелесть.
      Лицо мага оставалось серьезным и внимательным, и только блеск глубоких глаз свидетельствовал, что он удивлен и встревожен.
      - Так его уже называли, - сказал он, - но называл не ты.
      - А теперь называю я. А почему бы и нет? Даже если то же самое говорил Горлум. Кольцо теперь не его, а мое, и говорю вам, что я сохраню его.
      Гэндальф встал. Он сказал строго:
      - Ты будешь глупцом, Бильбо, если сделаешь это. С каждым твоим словом это становится все яснее. Ты слишком долго владел Кольцом. Откажись от него! И тогда ты снова станешь самим собой, ты будешь свободен.
      - Я сделаю то, что захочу, - упрямо ответил Бильбо.
      - Ну, ну, мой дорогой хоббит! - сказал Гэндальф. - Всю твою долгую жизнь мы были друзьями, и ты задолжал мне кое-что. Выполняй свое обещание - отдай Кольцо!
      - Ну, если вы сами хотите мое Кольцо, так и говорите! - воскликнул Бильбо. - Но вы его не получите. Я не отдам вам свою прелесть, я уже сказал.
      Его рука опустилась на шероховатую рукоять меча.
      Глаза Гэндальфа сверкнули.
      - Вскоре наступит моя очередь рассердиться, - сказал он. - Если ты еще раз скажешь это, я рассержусь. Тогда ты увидишь Гэндальфа без маски...
      Он сделал шаг к хоббиту, и казалось, он стал выше ростом, его огромная тень заполнила всю комнату.
      Бильбо попятился к стене, тяжело дыша, сжимая руками карман. Некоторое время они стояли, глядя друг другу в лицо. И напряжение в комнате росло. Глаза Гэндальфа не отрывались от хоббита. Наконец Бильбо медленно разжал руки и начал слегка дрожать.
      - Не знаю, что это с вами, Гэндальф? - проговорил он. - Вы никогда не были таким. Из-за чего все это? Кольцо ведь мое, я нашел его. И если бы не Кольцо, Горлум убил бы меня. Я не вор, чтобы он не говорил.
      - Я никогда не называл тебя так, - ответил Гэндальф. - И я тоже не вор. Я не собираюсь грабить тебя, но хочу помочь. Я хочу, чтобы ты верил мне, как и раньше.
      Он отвернулся, напряжение спало с его лица. Казалось, он вновь превратился в седого старика, согбенного и озабоченного.
      Бильбо протер рукой глаза.
      - Простите, - сказал он. - Но со мной происходит что-то странное. Будет большим облегчением не беспокоиться о нем больше. Оно заняло слишком большое место в моих мыслях. Иногда мне кажется, что это глаз, наблюдающий за мной. И мне всегда хочется надеть его и исчезнуть. Я пытался закрыть его, но понял, что не могу быть спокоен, если оно не у меня в кармане. Не знаю, почему. Кажется, я не могу покончить с этим.
      - Тогда поверь мне, - ответил Гэндальф. - Уходи и оставь его. Откажись от владения им. Отдай его Фродо, и я присмотрю за ним.
      Несколько мгновений Бильбо стоял в раздумье и нерешительности. Потом выдохнул.
      - Хорошо, - с усилием сказал он. - Согласен. - Он повел плечами и печально улыбнулся. - В конце концов, я и прием устроил для того же: чтобы раздать подарки и вместе с ними легче расстаться с Кольцом. Но это оказалось не так легко. Итак, Кольцо переходит к Фродо вместе со всем остальным. - Он глубоко вздохнул. - А теперь я и в самом деле должен идти, иначе кто-нибудь увидит меня. Я уже попрощался и не хочу делать это еще раз. - Он подобрал свой мешок и двинулся к двери.
      - Кольцо все еще у тебя в кармане, - заметил маг.
      - Да! - воскликнул Бильбо. - А также мое завещание и все другие документы. Лучше возьмите их и освободите меня. Так будет безопасней.
      - Нет, не давай мне Кольцо, - сказал Гэндальф. - Положи его на камин. Оно будет лежать там до прихода Фродо. Я подожду его.
      Бильбо достал конверт и хотел положить его рядом с часами, но в этот момент рука его дернулась, и конверт упал на пол. Но прежде, чем он подобрал его, маг наклонился, схватил конверт и положил его на место. Лицо хоббита вновь гневно исказилось. Внезапно оно смягчилось, Бильбо рассмеялся.
      - Ну что ж, дело сделано, - сказал он. - Теперь я ухожу.
      Они вышли в зал. Бильбо взял свою любимую палку, потом свистнул. Изнутри показалось три гнома.
      - Все готово? - спросил Бильбо. - Уже все упаковано и погружено?
      - Все, - ответили они.
      - Тогда пошли, - и он шагнул к выходу.
      Уже была ночь, черное небо усыпали звезды. Бильбо взглянул вверх, вдохнул в себя ночные запахи.
      - Как хорошо! Как хорошо снова быть в пути вместе с гномами! Именно этого мне не хватало все эти долгие годы. До свидания! - сказал он, глядя на старый дом и кланяясь ему. - До свидания, Гэндальф!
      - До свидания, Бильбо! Береги себя! Ты уже стар и, может быть, достаточно мудр.
      - Беречь себя? И не собираюсь. Не беспокойтесь обо мне. Я снова счастлив. Но время идти. Я снова в пути, как и раньше, - добавил он тихим голосом, и как бы про себя запел во тьме:
      В поход, беспечный пешеход,
      Уйду, избыв печаль,
      Спешит дорога от ворот
      В заманчивую даль,
      Свивая тысячи путей
      В один бурливый, как река.
      Хотя, куда мне плыть по ней,
      Не знаю я пока...
      Он помолчал немного. Потом, ни слова не добавив, отвернулся от огней и голосов в поле и под навесами и, сопровождаемый тремя товарищами, прошел через сад и поспешил по длинной наклонной тропе. В низком месте перепрыгнул через живую изгородь в конце склона и пошел через луг, проходя в ночи, как шум ветра в траве.
      Гэндальф некоторое время смотрел ему вслед, во тьму.
      - До свидания, мой дорогой Бильбо, до нашей следующей встречи! - тихо сказал он и вернулся в дом.
      Вскоре пришел Фродо и увидел сидящего в темноте задумчивого Гэндальфа.
      - Он ушел? - спросил Фродо.
      - Да, - ответил Гэндальф, - он наконец-то ушел.
      - Хотел бы я... Я хочу сказать, что до сегодняшнего вечера я надеялся, что это шутка, - проговорил Фродо. - Но в глубине души я знал, что он уйдет. Он всегда шутил, говоря о серьезных вещах. Я хотел прийти побыстрее, чтобы еще застать его.
      - Я думаю, что он предпочел уйти незаметно, - сказал маг. - Не волнуйся. Он в порядке - пока. Он оставил для тебя конверт. Вот он!
      Фродо взял с камина конверт, взглянул на него, но не стал распечатывать.
      - Здесь его завещание и все документы, я думаю, - сказал Гэндальф. Теперь ты хозяин Торбы-на-Круче. И мне кажется, что там ты найдешь и золотое Кольцо.
      - Кольцо! - воскликнул Фродо. - Он оставил его мне? Но почему? Оно могло быть ему полезным.
      - Может, да, а может, и нет, - сказал Гэндальф. - На твоем месте я не стал бы его использовать. Никому о нем не говори и береги его. А теперь я отправлюсь поспать.
      Как хозяин Торбы-на-Круче Фродо считал своим долгом попрощаться с гостями. Слухи о странных событиях теперь распространились по всему полю, но Фродо только сказал, что к утру все, несомненно, прояснится. К полуночи прибыли экипажи для важных хоббитов. Один за другим они отъезжали, заполненные сытыми, но неудовлетворенными хоббитами. Потом пришли садовники и на тачках увезли все, что было небрежно оставлено гостями.
      Медленно проходила ночь. Встало солнце. Хоббиты проснулись необычно поздно. Прошло утро. Пришли рабочие и начали убирать павильон, уносить столы и стулья, ложки, ножи, бутылки и тарелки, и лампы, и цветущие цветы в ящиках, забытые сумки, перчатки и недоеденную пищу (впрочем, ее было совсем немного). Затем без приглашения пришли хоббиты: Торбинсы и Булкинсы, и Болдеры, и Кроли, и другие гости, которые жили или останавливались поблизости. К середине дня в Торбе-на-Круче собралась большая толпа хоббитов, не приглашенных, но и не неожиданных.
      Фродо ждал на ступенях, улыбаясь, но выглядел он усталым и озабоченным. Он приветствовал всех, но не смог ничего добавить к вчерашнему. Ответ его на все вопросы был одинаков:
      - Мастер Бильбо Торбинс ушел; насколько я знаю, он здоров.
      Несколько посетителей он пригласил войти внутрь, сказал, что Бильбо оставил им "посылки".
      Внутри, в зале, были грудой навалены пакеты и свертки. На каждом из них была табличка. Вот некоторые из этих табличек.
      Аделарду Кролу от Бильбо: зонтик. Аделард всегда, будучи в гостях, уносил хозяйские зонтики.
      Доре Торбинс на память о долгой переписке на память от Бильбо: большая корзина для ненужных бумаг. Дора была сестрой Дрого и старейшей из оставшихся в живых родственниц Бильбо и Фродо; ей было 99 лет и более полустолетия она исписывала горы бумаг добрыми советами.
      Мило Бероузу с надеждой, что это ему пригодится от Б.Б.: золотое перо и бутылочка чернил. Мило никогда не отвечал на письма.
      Анжелике от дядюшки Бильбо: выпуклое зеркало. Анжелика была из семьи Торбинсов и она слишком любила разглядывать свое лицо.
      В коллекцию Хьюго Брейсгирдля от жертвователя: пустой книжный шкаф. Хьюго собирал книги и никогда не возвращал взятые у других.
      Любелии Лякошель-Торбинс в подарок: ящичек с серебряными ложками. Бильбо был уверен, что она присвоила себе большую часть его ложек, пока он находился в путешествии. Любелия хорошо это знала. Она поняла намек, но от ложек не отказалась.
      Это лишь несколько примеров заготовленных подарков. Дом Бильбо за его долгую жизнь был забит вещами. Такова тенденция всех хоббичьих нор становиться забитыми вещами; и этому вполне отвечал обычай дарить друг другу подарки в день рождения. Конечно, не всегда подарки в день рождения были новыми: несколько старых мусомов с забытым назначением циркулировали по всему району: но Бильбо обычно получал новые подарки и все их сохранил. Теперь старая нора стала понемногу расчищаться.
      На каждом подарке была табличка, написанная самим Бильбо. Иногда с язвительным замечанием. Но большинство подарков, конечно, были желанными. И вот теперь беднейшие хоббиты, особенно из Бэгшот-Роу, получили немало добра. Старик Скромби получил два мешка картошки, новую лопату, шерстяной плащ и бутылочку мази для скрипящих суставов. Старый Рори Брендизайк в благодарность за свое гостеприимство получил дюжину бутылок отличного красного вина - крепкого красного вина из Саутфартинга, купленного еще отцом Бильбо. Рори совершенно простил Бильбо и после первой же бутылки громогласно назвал его отличным парнем.
      Конечно, очень многое было оставлено Фродо. Он стал обладателем главных богатств, так же как и книг, картин, мебели. Но нигде не было ни следа денег или драгоценностей; не было роздано ни пенни, ни стеклянной бусинки.
      Фродо очень устал в этот день. Ложный слух, что раздается все домашнее имущество Бильбо, распространился как лесной пожар; вскоре площадь перед домом была заполнена хоббитами, у которых здесь не было никакого дела, но от которых нельзя было избавиться. Таблички были сорваны и подарки перемешались. Начались ссоры. Некоторые начали меняться, другие старались улизнуть с непредназначенными для них подарками. Дорога перед входом была загромождена тачками и тележками.
      Посреди этого смятения прибыли Лякошель-Торбинсы. Фродо на некоторое время скрылся, оставив своего друга Мерри Брендизайка присматривать за порядком. Когда Отто заявил громко, что хочет видеть Фродо, Мерри вежливо поклонился и сказал:
      - Он отдыхает.
      - Вернее прячется, - заметила Любелия. - Во всяком случае мы хотим его увидеть и мы его увидим. Иди и скажи ему это!
      Мерри надолго оставил их в зале, и у них была возможность разглядеть оставленные им в подарок ложки. Подарок не улучшил их настроения. Вскоре их пригласили в кабинет. Фродо сидел за столом, перед ним лежало множество бумаг. Он выглядел недовольным - ясно, что ему не хотелось видеть Лякошель-Торбинсов. Он встал, беспокойно перебирая пальцами в кармане. Но заговорил он очень вежливо.
      Лякошель-Торбинсы были настроены весьма агрессивно. Вначале они предложили ему заплатить (очень немного, по-дружески, как они сказали) за различные ценные предметы, на которых не было табличек. Когда Фродо заявил, что будут розданы только те предметы, которые подготовлены самим Бильбо, они сказали, что все это дело весьма подозрительно.
      - Для меня ясно только одно, - сказал Отто, - что ты все хочешь забрать себе. Я требую показать завещание.
      Если бы не усыновление Фродо, Отто был бы наследником Бильбо. Он внимательно прочитал завещание и фыркнул. К несчастью, оно было написано очень ясно и правильно оформлено (согласно обычаям хоббитов, которые помимо всего прочего, требуют подписи семи свидетелей, сделанных красными чернилами).
      - Опять ни с чем! - сказал он жене. - И это после шестидесяти лет ожидания. Ложки? Вздор! - Он щелкнул пальцами под носом Фродо и вышел. Но от Любелии не так легко был избавиться. Спустя некоторое время Фродо вышел из кабинета, чтобы посмотреть как идут дела, и обнаружил, что она все еще в доме и шныряет по всем углам. Он вежливо проводил ее, после того как избавил от нескольких небольших, но ценных предметов, случайно попавших ей в сумочку. Лицо ее выглядело так, будто она мучительно ищет слова для прощания, но она только сказала:
      - Вы об этом еще пожалеете, молодой человек. По какому праву вы здесь? Вы не Торбинс, вы - Брендизайк!
      - Слышал, Мерри? Это оскорбление, - сказал Фродо, запирая за ней дверь.
      - Нет, это комплимент, - ответил Мерри Брендизайк, - хотя и несправедливый.
      Вернувшись в нору, они изгнали трех юных хоббитов (двух Булкинсов и одного Болдера), которые пробивали дыры в стенах одной кладовки. Фродо чуть не подрался с молодым Санчо Длинноногом (внуком старого Одо), который начал раскапывать большую кладовую, ему послышалось там эхо. Легенды о золоте Бильбо породили любопытство и надежды; все знают, что золото, доставшееся благодаря волшебству, можно отыскать, только если тебе не мешают.
      Когда он одолел Санчо и вытолкал его, Фродо упал на стул в зале.
      - Пора закрывать магазин, Мерри, - сказал он. - Закрой дверь и никому сегодня не открывай, даже если они притащат таран.
      После этого они решили освежиться чашкой запоздалого чая.
      Он едва успел сесть за стол, как последовал негромкий стук в дверь.
      - Верно, опять Любелия, - подумал вслух Фродо. - Придумала что-нибудь действительно вредное и вернулась, чтобы сказать это мне, но с этим можно и подождать.
      Он продолжал пить чай. Стук повторился, на этот раз громче, но он не обращал на него внимания. Внезапно в окне появилась голова мага.
      - Если ты не впустишь меня, Фродо, - сказал он, - я пну дверь так, что она пролетит через весь холм и вместе с норой провалится в тартарары!
      - Мой дорогой Гэндальф, минуточку, - воскликнул Фродо, подбегая к двери. - Входите же, входите! Я думал, что это Любелия.
      - Тогда я тебя прощаю. Но я недавно видел ее: она ехала на пони в сторону Байуотера, и от ее лица скисло бы и свежее молоко.
      - Я и сам от нее едва не скис. Честно говоря, я ухватился за Кольцо Бильбо. Хотел исчезнуть.
      - Не делай этого! - сказал Гэндальф, садясь. - Осторожнее с Кольцом, Фродо! Между прочим, именно из-за него я и зашел к тебе, Фродо. Хочу сказать тебе несколько слов на прощанье.
      - Что же именно?
      - А что ты знаешь о Кольце?
      - Только то, что рассказал мне Бильбо. Я слышал его рассказ: как он нашел Кольцо и как использовал его. В путешествии имеется в виду.
      - Какой же это рассказ?
      - О, не тот, что он рассказал гномам и записал в своей книге, сказал Фродо. - Он рассказал мне правду, вскоре после того, как я поселился здесь. Он говорил, что вы измучили его вопросами, и он все рассказал вам, поэтому и мне нужно знать правду. "Между нами не должно быть тайн, Фродо, - сказал он. - Но больше никому рассказывать не надо. Кольцо в любом случае принадлежит мне."
      - Интересно, - пробормотал Гэндальф. - И что же ты об этом думаешь?
      - Если вы имеете в виду разговоры о "подарке", то правдивая история кажется мне наиболее вероятной. Мне непонятно, зачем же Бильбо выдумал что-то. Это на него непохоже. Вообще, он вел себя странно.
      - Да. Но с теми, кто владеет сокровищами могут происходить странные вещи. Если они этими условиями пользуются. Это для тебя предупреждение будь осторожен с Кольцом. У него могут быть и другие способности, а не только способность делать его владельца невидимым.
      - Не понимаю, - ответил Фродо.
      - И я не понимаю, - согласился маг. - Я вообще думаю много об этом Кольце, особенно с прошлой ночи. Не следует волноваться. Но если хочешь выслушать мой совет: используй его как можно реже или вовсе не используй его так, чтобы вызвать разговоры и подозрения. Повторяю: храни тайну и береги Кольцо.
      - Вы говорите загадочно. Чего вы опасаетесь?
      - Я не уверен. Поэтому больше ничего не скажу. Может, я смогу сказать больше, когда вернусь. А теперь я ухожу...
      Он встал.
      - Уже! - воскликнул Фродо. - Я думал, что вы останетесь хоть на неделю. Я надеялся на вашу помощь.
      - Я так и собирался сделать, но пришлось изменить свои планы. Возможно, что и меня не будет долго: но как только смогу, я вернусь и увижусь с тобой. Жди меня, и я проберусь к тебе тайно. Больше мне нельзя посещать Удел открыто. Я вижу, что становлюсь популярным в Уделе. Говорят, что я помеха и нарушения тишины и спокойствия... Некоторые обвиняют меня в том, что я побудил Бильбо уйти, и даже в худшем. Если хочешь знать, мы с тобой заключили союз, чтобы завладеть сокровищами Бильбо...
      - Некоторые! - воскликнул Фродо. - Это Отто и Любелия. Как низко! Я отдал бы всю Торбу-на-Круче со всем содержимым, если бы можно было отправиться вместе с Бильбо Торбинсом. Я люблю Удел. Но я тоже начинаю чувствовать желание уйти. Не знаю, увижу ли я его вновь.
      - И я, - сказал Гэндальф. - Но меня беспокоят и другие проблемы. А сейчас... До свидания. Заботься о себе! Рассчитывай на меня, особенно в трудные времена. До свидания!
      Он прощально взмахнул рукой и вышел. И Фродо показалось, что маг необычно согнут, как будто на его плечи легла огромная тяжесть. Приближался вечер, и укутанная в плащ фигура быстро исчезла в сумерках. Фродо не видел Гэндальфа долгое время.
      2. ТЕНЬ ПРОШЛОГО
      Разговоры не утихли ни через девять, ни через девяносто девять дней. Вторичное исчезновение мастера Бильбо Торбинса обсуждалось в Хоббитоне, да и во всем Уделе, в течении целого года, а запомнилось намного дольше. Оно превратилось в вечернюю сказку для хоббитов, и постепенно сумасшедший Торбинс, который часто исчезает в облаке света и пламени и возвращается с мешком драгоценностей и золота, стал реальным героем легенд и жил тогда, когда реальные события уже совсем забылись.
      Пока же общее мнение свелось к тому, что Бильбо, который всегда был немного тронутый, на этот раз окончательно спятил и убежал в Блу. Там он, несомненно, свалился в пруд или реку и пришел к типичному, хотя и неизбежному концу. Вина за это в основном возлагалась на Гэндальфа.
      - Если только этот проклятый маг оставит юного Фродо в покое, может, из него и получится здравомыслящий оседлый хоббит - говорили они. И по всей видимости, маг на самом деле оставил Фродо в покое, но рост здравомыслия во Фродо был не особенно заметен. Больше того, у Фродо появились те же странности, что и у Бильбо... Он отказывался соблюдать траур, а на следующий год он дал прием в честь сто двенадцатой годовщины дня рождения Бильбо. Было приглашено двадцать гостей и, как говорят хоббиты, "снежило едой и дождило напитками".
      Некоторые были шокированы, но Фродо ввел в обычай отмечать дни рождения Бильбо год за годом, пока все не привыкли. Он говорил, что не считает Бильбо мертвым. А когда его спрашивали: "Где же он тогда?" - Фродо лишь пожимал плечами.
      Он жил один, как и Бильбо, но у него было много друзей, особенно среди молодых хоббитов (главным образом потомков старого Крола), которые еще детьми любили Бильбо и часто бегали в Торбу-на-Круче. Фолько Булкинс и Фредегар Болдер были двумя из них. Но ближайшими друзьями Фродо были Перегрин Крол, обычно называемый Пин и Мерри Брендизайк (его настоящее имя было Мериадок, но об этом вспоминали очень редко). Фродо часто бродил с ними по Уделу, но часто путешествовал в одиночку и, к удивлению соседей, его часто видели далеко от дома, бродящим по лесам и холмам при свете ярких звезд. Мерри и Пин подозревали, что он навещает эльфов, как когда-то Бильбо.
      Проходило время и соседи стали замечать, что Фродо тоже проявляет признаки хорошей "сохранности": он сохранял внешность крепкого и энергичного хоббита тридцати лет. "Кое-кому всегда везет", - говорили о нем, но лишь когда Фродо приближался к почтенному пятидесятилетнему возрасту, все начали думать, что это очень странно.
      Сам Фродо нашел, что быть самому себе хозяином и мастером Торбинсом из Торбы-на-Круче весьма приятно. Несколько лет он был вполне счастлив и не очень беспокоился о будущем. Но он даже не сознавал, что в нем все более и более нарастало сожаление о том, что он не ушел с Бильбо. Он обнаружил, что иногда, особенно осенью, грезит о диких землях и довольно странных видениях в горах, которые он не видел даже во сне. И он говорил себе: "Может и я однажды пересеку реку?" На что другая половина его сознания всегда отвечала: "еще нет".
      Так продолжалось, пока шел его пятый десяток и все ближе и ближе становился пятидесятый день его рождения: 50 было числом, в котором ему чудилось нечто значительное (или зловещее): во всяком случае именно в этом возрасте у Бильбо внезапно начались приключения. Фродо начал чувствовать беспокойство, а старые тропы начали казаться ему чересчур утоптанными. Он смотрел на карты и гадал, что лежит за их краями: карты, изготовленные в Уделе, показывали, главным образом, белые пятна за его границами. Фродо продолжал бродить в полях и все чаще уходил один, а Мерри и остальные друзья ожидали его с беспокойством. Часто его видели идущим и разговаривающим со странного вида незнакомцами, которые стали к этому времени часто появляться в Уделе.
      Разнеслись слухи о странных событиях, происходящих за границами Удела. Поскольку Гэндальф не появлялся и не слал вестей, Фродо собирал все новости, какие только мог. Эльфов, которые обычно редко появлялись в Уделе, теперь можно было часто видеть в лесах по вечерам. Они двигались на запад и не возвращались. Они покидали Средиземье и больше не интересовались его тревогами. На дорогах в необычных количествах появились гномы. Древняя восточно-западная дорога на своем пути к серым гаваням проходила через Удел, и гномы и раньше использовали ее на пути к шахтам в Синих горах. Они служили для хоббитов главным источником новостей об отдаленных частях Средиземья - если гномы хотели говорить: как правило, гномы говорили мало, а хоббиты не переспрашивали. Но сейчас Фродо часто встречал незнакомых гномов из дальних стран, и все они спасались бегством на запад. Они были встревожены, а некоторые шепотом говорили о Враге и о стране Мордор.
      Это название хоббиты знали только из легенд о темном прошлом, но оно было зловещим и беспокойным. Казалось, что злые силы Лихолесья были отогнаны Белым Советом только для того, чтобы собраться с силами в древних крепостях Мордора. Говорили, что Башня Тьмы восстановлена. Во все стороны оттуда распространялось зло, и повсюду начались войны и рос страх. И вновь в горах множились орки. Появились тролли, теперь не тупые и простоватые, а коварные и вооруженные смертоносным оружием. И шли слухи о существах, еще более ужасных, но они не имели имени.
      Мало что из этого, разумеется, достигало ушей обычных хоббитов. Но даже до самых тугоухих домоседов доходили странные пугающие рассказы, а те, кому приходилось по делам бывать у границ, видели странные вещи. Разговор в "Зеленом драконе" в Байуотере однажды весенним вечером, когда Фродо уже шел пятидесятый год, показывает, что даже до самого сердца Удела дошли слухи, хотя большинство хоббитов все еще смеялись над ними.
      В углу у огня сидел Сэм Скромби, напротив него - Тэд Сэндимен, сын мельника: и много здесь было других хоббитов, прислушивавшихся к разговору.
      - Странные вещи можно услышать в эти дни, - сказал Сэм.
      - Услышишь, если будешь слушать, - сказал Тэд. - Но я могу и дома слушать ужасные рассказы для детей, если захочу.
      - Несомненно, можешь, - ответил Сэм, - и осмелюсь заметить, что в них немало правды. Кто придумывает такие рассказы? Возьмем, например, драконов.
      - Нет, спасибо, не хочу, - ответил Тэд. - Я слышал о них, когда был ребенком, но теперь не поверю в них. В Байуотере только один дракон, да и тот зеленый, - добавил он, вызвав общий смех.
      - Хорошо, - сказал Сэм, смеясь вместе с остальными. - А как насчет этих гигантов, людей-деревьев, как их называют? Говорят, что одного из них, ростом выше дерева, видели недавно за северными болотами.
      - Кто говорит?
      - Мой кузен Хэл, например. Он работает у мастера Булкинса с Оверхилла и часто ходит в северный Удел охотиться. Он сам его видел.
      - Говорил, что видел; должно быть твой Хэл всегда говорит, что видит что-то, а на самом деле этого и нет.
      - Но он видел этого гиганта ростом с вяз, в каждом шаге у него было по семь ярдов.
      - Тогда, готов поручиться, он видел вяз и ни что другое.
      - Но этот "вяз" ходил, говорю тебе: а в северных болотах не растут вязы.
      - Тогда Хэл ничего не видел, - сказал Тэд. Послышался смех и аплодисменты. По-видимому аудитория была согласна с Тэдом.
      - Ты можешь отрицать и то, что многие видели странных созданий, пересекавших Удел: пограничники никогда еще не были так заняты. И я слышал, что эльфы движутся на запад. Они говорят, что движутся к гавани и оттуда направятся за Белые Башни. - Сэм неопределенно махнул рукой: ни он, ни кто-либо из собравшихся не знали, как далеко на запад лежит море, за старыми башнями на западной границе Удела. Но старая традиция утверждала, что за ними находится Серебристые Гавани, с которых иногда видны корабли эльфов, никогда не возвращающиеся.
      - Они плывут, плывут, плывут по морю, они уходят на запад и оставляют нас, - полусказал-полупропел Сэм, печально и торжественно покачивая головой. Но Тэд рассмеялся.
      - Что ж, вольно тебе верить в эти старые сказки. Но меня это не касается. Пусть плывут! Я уверен, что никто в Уделе этого не видел.
      - Ну, не знаю, - задумчиво сказал Сэм. Он считал, что однажды видел в лесу эльфа, и надеялся, что еще увидит эльфов не однажды. Из всех легенд, что он слышал в детстве, больше всего его трогали обрывки сказок и полузабытых легенд и историй об эльфах. - Даже в наших землях есть такие, кто знаком с волшебным народом и узнает от них новости. Например, мастер Торбинс, у которого я работаю. Он говорит мне, что они плавают по морю, а он многое знает об эльфах. А старый мастер Торбинс знал еще больше; я говорил с ним, когда был ребенком.
      - А они оба тронутые, - сказал Тэд. - По крайней мере, старый Бильбо был того и даже Фродо свел с ума. Ну, друзья, я пошел домой. Ваше здоровье! - Он осушил свою кружку и шумно вышел.
      Сэм сидел молча и не сказал больше ни слова. Ему было о чем подумать. С одной стороны, было много работы в саду Торбы-на-Круче, и если погода проясниться, он будет завтра весь день занят. Но в голове Сэма было и еще что-то, кроме сада. Через некоторое время он вздохнул, встал и вышел.
      Было начало апреля. Небо после сильного дождя расчистилось. Солнце уже зашло и холодный бледный вечер переходил в ночь. Сэм пошел домой через Хоббитон под ранними звездами, тихонько и задумчиво посвистывая.
      Именно в это время после долгого отсутствия вернулся Гэндальф. В течении трех лет после приема его не было. Затем он нанес Фродо короткий визит и, внимательно осмотрев его, снова исчез. В последующие годы он появлялся довольно часто и всегда неожиданно. Приходил вечером и уходил до рассвета. Он не рассказывал о своих делах и путешествиях и, казалось, больше всего интересовался незначительными новостями о здоровье и делах Фродо.
      Затем внезапно его посещения прекратились. Фродо не видел его и не слышал о нем и уже начал думать, что маг никогда не вернется и больше не интересуется хоббитами. Но в тот вечер, когда Сэм возвратился домой в сумерках, послышался знакомый стук в окно кабинета.
      Фродо с удивлением и большим облегчением приветствовал старого друга. Они пристально посмотрели друг на друга.
      - Как дела? - спросил Гэндальф. - Ты ничуть не изменился Фродо.
      - Как и вы, - ответил Фродо, но про себя он подумал, что Гэндальф выглядит старше и изнуреннее. Он начал расспрашивать о новостях, и вскоре они погрузились в беседу, которая затянулась далеко заполночь.
      На следующее утро после позднего завтрака маг сидел с Фродо у открытого окна кабинета. В камине пылал яркий огонь, но и солнце было теплым, а ветер - южным. Все выглядело свежим и новая зелень весны сверкала на полях и на кончиках ветвей деревьев.
      Гэндальф думал о той весне, почти восемьдесят лет назад, когда Бильбо убежал из Торбы-на-Круче без носового платка. Теперь его волосы были белее, чем были тогда, борода и брови длиннее, а лицо глубже изрезано морщинами и мудростью: но глаза его так же ярки, как всегда. Он курил, и голубые кольца дыма вылетали с той же энергией и силой.
      Он курил молча, потому что Фродо погрузился в глубокую задумчивость. Даже при свете утра он ощущал темную тень от рассказа Гэндальфа. Наконец он нарушил молчание.
      - Ночью вы начали рассказывать странные вещи о моем Кольце, Гэндальф, - сказал Фродо. - Но потом вы остановились, сказав, что о таких вещах лучше говорить при дневном свете. Может, вам лучше закончить сейчас? Вы говорите, что Кольцо опасно, гораздо опаснее, чем я могу предположить. В чем его опасность?
      - Во многом, - ответил маг. - Оно гораздо могущественнее, чем я осмеливался думать сначала, настолько могущественно, что в конце концов, побеждает каждого смертного, владевшего им. Оно овладевает своим владельцем.
      В Эрегноре давным-давно было изготовлено множество эльфийских колец, волшебных колец, как вы их называете. Они были, конечно, разного типа: одни более могущественные, а другие менее. Меньшие Кольца были только набросками, и для эльфийских кузнецов они были пустяком - но и они, по-моему, опасны для смертных. Но Великие Кольца, Кольца Власти - гораздо опаснее.
      Смертный Фродо, который владеет одним из волшебных колец, не умирает, он перестает расти, стариться. Но им все более овладевает усталость. И если он часто при помощи кольца становится невидимым, он сам вянет, становится в конце концов постоянно невидимым, он бродит в сумерках под мрачным взглядом мрачной силы, которая правит Кольцами. Да, раньше или позже - позже, если он силен и благороден, но ни сила, ни благородные цели не помогут - но раньше или позже темная сила овладеет им.
      - Как ужасно! - сказал Фродо.
      Вновь наступило долгое молчание. Из сада доносились звуки газонокосилки Сэма Скромби.
      - Давно ли вы об этом знаете? - спросил наконец Фродо. - И много ли знал Бильбо?
      - Я уверен, что Бильбо знал не больше, чем рассказал тебе, - сказал Гэндальф. - Он никогда не оставил бы тебе его и вообще что-либо, представляющее опасность, хотя я и обещал ему присматривать за тобой. Он считал Кольцо прекрасным, очень полезным и нужным; и если что-либо шло неправильно или странно, он считал, что дело в нем. Он говорил: "Кольцо заняло слишком большое место в моих мыслях", но он и не подозревал, что дело в Кольце. Хотя он и понял, что с Кольцом нужно обращаться осторожно: казалось, у него изменяется все, и даже размер; странным образом оно сужалось и расширялось, могло внезапно соскользнуть с пальца, хотя перед этим сидело прочно.
      - Да, он предупреждал меня об этом в последнем письме, - сказал Фродо, - так что я всегда держу его на цепочке.
      - Очень мудро, - сказал Гэндальф. - Но что касается его долгой жизни, Бильбо никогда не связывал это с Кольцом. Он считал это исключительно своей заслугой и очень гордился своим долголетием. Хотя он казался все более усталым и измученным. Тонкий и сморщенный - так он говорил. Это признак того, что Кольцо начало овладевать им.
      - И давно вы знали все это? - вновь поинтересовался Фродо.
      - Знал? - переспросил Гэндальф. - Я знал многое, что могут знать только мудрые. Но ты имеешь в виду "знал об этом Кольце", что ж, можно сказать, что я и до сих пор не знаю. Нужно сделать последнюю проверку. Но я больше не сомневаюсь в истинности своих догадок.
      Он задумался.
      - Когда я впервые начал догадываться? - погружаясь в воспоминания, проговорил Гэндальф. - Посмотрим, это было в тот год, когда Белый Совет отбросил темную силу из Лихолесья, как раз перед Битвой Пяти Армий. Тогда Бильбо нашел Кольцо. Тень пала тогда мне на сердце, хотя я и не знал, чего опасаюсь. Я часто думал, как Горлум приобрел Великое Кольцо. Потом я услышал странный рассказ Бильбо о том, как он "выиграл" Кольцо, и не поверил ему. Когда я наконец узнал от него правду, я сразу понял, что он хочет во чтобы-то ни стало, сделать Кольцо своим. Совсем как Горлум с его "подарком в день рождения". Эти две лживые истории были слишком похожи, чтобы я чувствовал себя слишком спокойно. Ясно, что Кольцо обладало могучей силой и начинало действовать на своего владельца немедленно. Это было первым реальным предупреждением о том, что не все идет хорошо. Я часто говорил Бильбо, что такие Кольца лучше не использовать: но он всегда возмущался и начинал сердиться. Я мало что мог сделать. Я не мог забрать у него Кольцо, не причинив еще большего вреда, и у меня не было права на такие действия. Я мог только наблюдать и ждать. Я мог посоветоваться с Саруманом Белым, но что-то всегда мешало мне.
      - А это кто? - спросил Фродо. - Никогда о нем раньше не слыхал.
      - Может быть, - ответил Гэндальф. - Хоббиты не имеют о нем представления. Но он велик среди мудрых. Он вождь моего ордена и глава Совета. Его знания глубоки, но с ними вместе росла и его гордость, и он болезненно воспринимает любое вмешательство. Сказание о волшебных Кольцах, великих и малых, его область. Он долго изучал ее, разыскивая утраченные секреты изготовления колец: но когда вопрос о Кольцах обсуждался на нашем Совете, то все, что он открыл нам, говорило против моих опасений. Итак, мои страхи уснули, но уснули беспокойным сном. Я продолжал наблюдать и ждать.
      И все казалось хорошо с Бильбо. Проходили годы. Да, они проходили и, казалось, не трогали его. Он не проявлял признаков старения. Вновь на меня упала тень. Но я сказал тебе: "В конце концов он происходит из семьи долгожителей по материнской лини. Еще есть время. Подождем".
      И я ждал. До ночи, когда он покинул свой дом. Он совершал поступки и говорил слова, которые вселили в меня такой страх, который не смогли рассеять никакие утверждения Сарумана. Я понял, что действует что-то темное и смертоносное. И с тех пор я трудился много лет, чтобы установить истину.
      - Но ведь ему не был причинен непоправимый вред? - беспокойно спросил Фродо. - Со временем ведь будет все хорошо? Он сможет отдохнуть с миром?
      - Он почувствовал себя лучше, - сказал Гэндальф. - Но есть только одна власть в мире, которая знает все о Кольцах и о их действии, и насколько мне известно нет ни одной власти в мире, которая бы знала все о хоббитах - боковой ветви знаний, но тем не менее полной сюрпризами. Они могут быть мягки, как масло, но иногда становятся крепче старого древесного корня. Я думаю, что некоторые из них могут сопротивляться Кольцам гораздо дольше, чем подозревают большинство мудрых. Думаю, тебе нечего беспокоится о Бильбо.
      Конечно, он много лет владел Кольцом и использовал его, поэтому потребуется долгое время, чтобы избавиться от его влияния, прежде чем он, например, сможет снова без опаски взглянуть на Кольцо. Но в остальном он вполне может счастливо прожить долгие годы. Потому что он отказался от него по собственной воле - очень важный пункт. Нет, я больше не беспокоился о дорогом Бильбо после того, как он отказался от Кольца. Теперь же я чувствую ответственность за тебя.
      С момента ухода Бильбо я больше всего занят тобой и всеми очаровательными, нелепыми, беспомощными хоббитами. Будет ужасным ударом для всего мира, если темная сила овладеет Уделом и все вы, добрые, веселые, глупые Болдеры, Хорнблауэры, Булкинсы, Брейсгирдли и остальные, не говоря уж об отвратительных Лякошель-Торбинсах, будете порабощены.
      Фродо пожал плечами.
      - Почему мы должны быть порабощены? - спросил он. - И зачем темной силе такие рабы?
      - По правде говоря, - ответил Гэндальф, - я считаю, что до сих пор до сих пор, заметь себе, темная сила вообще не замечала хоббитов, не подозревала об их существовании. Мы должны быть благодарны за это. Но конец вашей безопасности наступил. Враг не нуждается в вас - у него есть более полезные слуги, - но он не забудет о вас больше. А хоббиты как несчастные рабы будут ему много приятнее, чем хоббиты счастливые и свободные. Существуют такие вещи как злоба и месть!
      - Месть? - спросил Фродо. - Месть за что? Я все еще не понимаю, какое это все имеет отношение ко мне, к Бильбо и к нашем Кольцу.
      - Самое прямое, - ответил Гэндальф. - Вы еще не знаете настоящей опасности, но узнаете. Я сам не был уверен в этом, когда был здесь в последний раз, но теперь пришло время говорить. Дай мне на минуту Кольцо.
      Фродо достал Кольцо из кармана, где оно лежало, надетое на цепь, прикрепленную к поясу. Он отцепил Кольцо и медленно протянул его магу. Оно казалось необычно тяжелым, как будто либо оно само, либо Фродо не хотел, чтобы руки Гэндальфа коснулись Кольца.
      Гэндальф поднял его. Оно казалось сделанным из чистого золота.
      - Видишь ли ты знаки на нем? - спросил маг.
      - Нет, - ответил Фродо. - Их нет. Оно совершенно гладкое, и на нем нет ни царапинки, ни следа износа.
      - Тогда смотри!
      К изумлению и ужасу Фродо, маг внезапно бросил Кольцо в самую середину пылающего очага. Фродо издал горестный вопль и кинулся за щипцами, но Гэндальф остановил его.
      - Подожди! - приказал он, бросив на Фродо взгляд из-под густых, нависших бровей.
      Кольцо не менялось. Через некоторое время Гэндальф встал, хорошо закрыл ставни на окнах и задернул занавес. Комната стала темной и тихой, хотя из сада по-прежнему доносился шум косилки Сэма. Мгновение маг стоял, глядя на огонь: потом наклонился, щипцами выгреб Кольцо из очага и подобрал его. Фродо смотрел с изумлением.
      - Совсем холодное! - сказал Гэндальф. - Возьми.
      Фродо принял Кольцо на дрожащую ладонь: казалось, оно стало толще и тяжелее.
      - Подними повыше! - сказал Гэндальф. - И смотри внимательно!
      Фродо увидел, что по поверхности кольца снаружи и внутри, шли тончайшие линии: эти линии, казалось, образовывали знаки неизвестного письма. Они были видны очень четко, но в то-же время как то отдаленно, как бы с большой глубины.
      - Я не могу прочесть эти волшебные буквы, - сказал Фродо дрожащим голосом.
      - Зато я могу, - сказал Гэндальф. - Это очень древнее письмо эльфов, а язык Мордора. Вот достаточно близкий перевод:
      А Одно - Всесильное - Властелину Мордора,
      Чтоб разъединить их, чтоб лишить их воли,
      И объединить навек в их земной юдоли...
      Это строчки из известного места в сказании об эльфах:
      Три Кольца - премудрым эльфам - для добра их гордого,
      Семь Колец - пещерным гномам - для труда их горного.
      Девять - людям Средиземья - для служенья черного
      И бесстрашия в сраженьях - смертоносно твердого.
      А Одно - Всесильное - Властелину Мордора,
      Чтоб разъединить их, чтоб лишить их воли,
      И объединить навек в их земной юдоли
      Под владычеством всесильным Властелина Мордора.
      Он помолчал и медленно сказал глубоким голосом:
      - Это Кольцо Всевластья, это Кольцо, чтобы править всеми ими. Оно утеряно много веков назад, и сила Врага ослабла. Он жаждет получить его но не должен получить.
      Фродо сидел молча и неподвижно. Ему казалось, что чья-то могучая рука, как темное облако, протянулась с потолка и занесена над ним.
      - Это Кольцо! - запинаясь выговорил он. - Но как же оно попало ко мне?
      - А! - сказал Гэндальф. - Это очень длинная история. Начало ее скрывается в черных годах, которые сейчас помнят только сами сказители. Если бы я стал рассказывать тебе ее всю, мы все еще бы сидели здесь, когда весна сменится зимой.
      Вчера ночью я рассказывал тебе о Сауроне Великом, Повелителе Тьмы. Слухи, которые ты слышал, справедливы: он действительно вновь восстал, покинув свое убежище в Лихолесье и вернулся в древней мощи в башню тьмы Мордора. Это название слышали даже вы, хоббиты. Всегда после поражения тень принимает другую форму и вновь вырастает.
      - Я хотел бы, чтобы этого не произошло в мое время, - сказал Фродо.
      - Я тоже, - сказал Гэндальф, - и таково желание всех, кто живет в подобные времена. Но не нам решать это. Все, что мы можем, это решить, что же нам делать в наше время. А наше время, Фродо, похоже становится черным. Враг быстро набирается сил. Планы его еще не готовы, я думаю, но постепенно созреют. Нам нужно быть весьма осторожными.
      Врагу все еще не хватает одной вещи, чтобы вновь обрести свою силу и знания, подавить всякое сопротивление, преодолеть всякую защиту и покорить весь мир тьмой. Ему не хватает Кольца.
      Три самых волшебных Кольца короли эльфов спрятали от него, и его руки никогда не касались и не качали их. Семью Кольцами владели короли гномов, но тремя из них он завладел, а четыре проглотили драконы. Девять колец он отдал смертным людям, гордым и великим, и тем самым соблазнил их. Давным давно попали они под его власть и стали Духами Кольца, тенями его великой тени, и самыми ужасными слугами. Уже давно, очень давно, эти девять не вырывались наружу, но кто знает? Когда растет великая тень, они тоже могут освободиться. Но оставим это! О таких вещах не следует говорить даже утром в Уделе.
      Итак, девять колец он забрал себе, семь частично тоже, а частично они уничтожены, три Кольца спрятаны от него. Но это его не беспокоит. Ему нужно только одно Кольцо: он сам сделал его когда-то и передал ему немалую часть своей древней силы, чтобы оно могло править всеми остальными Кольцами, где бы они ни находились: и тогда он станет сильнее, чем когда-либо.
      Это смертельно опасно, Фродо. Он считал, что Кольцо погибло, что эльфы уничтожили его, как и следовало сделать. Но теперь он знает, что оно не исчезло, что его можно отыскать. И он будет его искать, будет искать, и все его мысли будут направлены на это. Это его величайшая надежда и наша величайшая опасность.
      - Но почему, почему его не уничтожили? - Воскликнул Фродо. - И как Враг потерял его, если он был так силен, а оно было таким ценным для него?
      Он сжал Кольцо в руке, как будто увидел темные пальцы, которые тянутся к нему.
      - Кольцо отобрали у него, - сказал Гэндальф. - Когда-то эльфы были гораздо сильнее, да и не все люди отдалились от них. Люди Запада достигли своего рассвета. Эта глава древней истории, которую следует хорошо помнить: тогда тоже росло горе и собиралась тьма, но были тогда и великие деяния, не пропавшие напрасно. Когда-нибудь я расскажу тебе об этом, или ты услышишь этот рассказ от того, кто знает его лучше меня.
      Но сейчас тебе достаточно знать только, как Кольцо попало к тебе. Гил-Гэлад, король эльфов, и Элендил с запада победили Саурона, хотя сами при этом погибли, а сын Элендила Исилдур сорвал Кольцо с руки Саурона и забрал его себе. Саурон был побежден, дух его отлетел и скрывался много лет, пока тень его вновь не приобрела форму в Лихолесье.
      Но Кольцо было потеряно. Оно упало в великую реку Андуин и исчезло. Ибо Исилдур двигался к северу вдоль восточного берега реки, и у Полей Радости его подстерегли орки гор и перебили почти все его войско. Он сам прыгнул в воду, но когда он плыл, Кольцо соскользнуло с его пальца, и тогда орки заметили его и убили стрелами.
      Гэндальф помолчал.
      - Итак, в темных водах у Полей радости, - сказал он. - Кольцо ушло из знаний и легенд, и даже Совет Мудрых не знал его дальнейшей истории. Но теперь я знаю продолжение.
      - Много лет спустя, но все же очень задолго до наших дней, жил на берегах великой реки на краю диких земель маленький народ с искусными руками и быстрыми ногами. Я думаю, что это были хоббиты, отдаленные предки сторов, потому что они любили реку и часто плавали в ней или делали небольшие лодки из тростника. Среди них было семейство, пользовавшееся высокой репутацией, потому что оно было больше и богаче остальных семейств, и управлялось оно старой женщиной, строгой и мудрой, знающей древние предания. Самого любознательного и любопытного члена этой семьи звали Смеагорл. Он интересовался корнями растений, часто нырял в омуты, рыл норы под деревьями: он не смотрел на вершины холмов, на листву деревьев, на цветы растений - глаза его постоянно были опущены.
      У него был друг по имени Диагорл, Остроглазый, но не такой быстрый и сильный. И однажды они сели в лодку и поплыли к полям радости, где были большие заросли ириса и цветущего камыша. Здесь Смеагорл нырял и плавал под берегами, а Диагорл сидел в лодке и рыбачил. Внезапно на его крючок попала большая рыба, и прежде чем он понял, что происходит, рыба потянула его в воду, на дно. Здесь он выпустил удочку: ему показалось, что он видит какое-то сияние на дне реки: задержав дыхание, он схватил этот сверкающий предмет.
      Вынырнул он, отплевываясь: в волосах его застряли водоросли, весь он был измазан илом. Он поплыл к берегу. И вот, когда он отмыл грязь, в его руке оказалось прекрасное золотое кольцо: оно так сверкало на солнце, что сердце Диагорла возрадовалось. Но Смеагорл следил за ним из-за дерева и, пока Диагорл любовался кольцом, Смеагорл неслышно подошел к нему сзади.
      - Отдай мне это, Диагорл, любовь моя! - сказал Смеагорл через плечо своего друга.
      - Почему? - спросил Диагорл.
      - Потому что сегодня мой день рождения, любовь моя, и я хочу его, сказал Смеагорл.
      - А мне-то что, - сказал Диагорл. - Я уже сделал тебе подарок, и дорогой подарок. Я нашел это и хочу сохранить его у себя.
      - Неужели, любовь моя? - сказал Смеагорл, схватив Диагорла за горло, и задушил его, потому что золото сверкало ярко и прекрасно. Потом надел Кольцо себе на палец.
      Никто не узнал, что стало с Диагорлом: а убит он был далеко от дома, и тело его было искусно спрятано. Смеагорл вернулся один, и он обнаружил, что никто не видит его, когда он надевает Кольцо. Он очень обрадовался своему открытию и сохранил его в тайне, и с помощью Кольца он узнавал чужие тайны и использовал это для нечестных и злобных целей. Он обладал быстрым зрением и острым слухом ко всему, что причиняло ему вред. Кольцо дало ему возможность удовлетворить свои склонности. И неудивительно, что его невзлюбили и избегали, когда он был видимым, все его родичи. Они пинали его, а он ставил им подножки. Он начал воровать, привык разговаривать с собой, все время бормоча что-то. Поэтому его прозвали Горлум, прокляли и прогнали его от себя, и старая правительница, его бабушка, стремившись к миру, изгнала его из своего дома, из своей семьи.
      Он бродил одиноко, жалуясь на жестокость мира, и двигался вверх по реке, пока не пришел к ручью, сбегавшему с гор, и поднялся вверх по его течению. Невидимыми пальцами он ловил в омутах рыбу и ел ее сырой. Однажды было очень жарко, и когда он наклонился над омутом, в глаза ему ударил свет, и он от боли закрыл глаза. Он не знал, что это такое, потому что совершенно забыл о солнце. Впервые за долгое время он взглянул на солнце и погрозил ему кулаком.
      Опустив глаза, он увидел далеко перед собой вершины Туманных гор, с которых стекал ручей. И он внезапно подумал: "Под этими горами должно быть холодно и темно. Солнце не сможет увидеть меня там. И там корни этих гор истинные корни: там должно быть погребены большие тайны, которые никому не открывались с самого начала."
      И он бродил ночами по отрогам гор и обнаружил небольшую пещеру, из которой вытекал ручей: как червь протиснулся он в сердце гор и исчез у всех из вида. Кольцо вместе с ним ушло в тень и даже создатель его, чья сила вновь начала расти, ничего не знал о нем.
      - Горлум! - воскликнул Фродо. - Горлум?.. Тот самый Горлум, с которым встретился Бильбо? Как отвратительно!
      - Я думаю, это печальная история, - сказал колдун, - и она могла произойти с другими, даже с некоторыми моими знакомыми хоббитами.
      - Не могу поверить, что Горлум был связан с хоббитами, даже отдаленно, - сказал Фродо с жаром. - Что за ужасная история?
      - Тем не менее, она правдива, - ответил Гэндальф. - Относительно происхождения же хоббитов я знаю больше, во всяком случае, чем сами хоббиты. И даже в истории Бильбо есть кое-что общее с этой историей. В сознании и памяти Бильбо и Горлума оказалось много общего. Они очень хорошо поняли друг друга, много лучше, чем поняли бы друг друга хоббит и гном, или орк, или даже эльф. Вспомни, например, о загадках, которые они оба знали.
      - Да, - сказал Фродо. - Хотя и другие племена задают загадки, и многие из них те же самые. И хоббиты не мошенничают. А вот Горлум обманывал все время. Он старался застать Бильбо врасплох. И я думаю, что его злобную натуру забавляла возможность игры с легкой жертвой, игры, в которой он ничего не терял.
      - Это верно, - сказал Гэндальф. - Но я думаю, в этом есть еще кое-что, чего ты не видишь. Даже Горлум оказался не полностью поглощен Кольцом. Он оказался сильнее, чем мог предположить кто-нибудь из мудрых, ведь он был когда-то хоббитом. Маленький уголок его мозга оставался его собственным, через него пробивался свет, как сквозь щель во тьме - свет из прошлого. Должно быть, очень приятно, я думаю, снова услышать голос прошлого, приносящий воспоминания о ветре и деревьях, о солнце на траве, и других забытых вещах.
      Но это, конечно, делало его злую часть еще более злобной, - вздохнул Гэндальф. - Увы! Для него мало осталось надежды. Думаю, вообще не осталось. Нет, слишком долго владел он Кольцом, хотя и не часто пользовался им: в черной тьме подземелий в этом не было необходимости. Поэтому он и не "увял" совсем. Он, конечно, исхудал. Но Кольцо ело его мозг, и это мучение стало почти непереносимым.
      Все "великие секреты" оказались пустым звуком: там нечего было искать, нечего делать, можно было только пожирать добычу и вспоминать. Горлум был очень несчастен. Он ненавидел тьму, но еще больше он ненавидел свет: он ненавидел все, а больше всего Кольцо.
      - Как это? - спросил Фродо. - Ведь Кольцо было его прелестью, единственной вещью, которой он дорожил. Но если он его ненавидел, то почему не избавился от него и не оставил где-нибудь?
      - Ты должен бы понять, Фродо, после всего услышанного, - сказал Гэндальф. - Он ненавидел его и любил его, как ненавидел и любил себя самого. Он не мог от него избавиться. У него для этого не было воли.
      Кольцо Власти само руководит собой, Фродо. Оно может предательски соскользнуть, но его владелец никогда не сможет избавиться от него. Самое большое - он может носится с идеей передать его кому-нибудь другому, да и то лишь на первых порах, когда Кольцо еще только начало одолевать его. Насколько я знаю, Бильбо единственный в истории сумел сделать это. Но для этого потребовалась вся моя воля. Но даже и при моей помощи вряд ли ему удалось бы это сделать. Не Горлум, а само Кольцо решает свою судьбу, Фродо. Кольцо оставило его.
      - Для того, чтобы встретиться с Бильбо? - спросил Фродо. - Разве какой-нибудь орк не подошел бы ему больше?
      - Не нужно смеяться, - сказал Гэндальф. - Особенно тебе. Это самое странное событие во всей истории Кольца - то, что Бильбо явился как раз вовремя и во тьме сунул в него палец.
      Здесь действует больше, чем одна сила, Фродо. Кольцо старается вернуться к своему хозяину. Оно выскользнуло из рук Исилдура и предало его: затем, когда предоставилась возможность, оно захватило бедного Диагорла, и тот был убит, а затем оно оставило и Горлума: оно не могло больше использовать его: Горлум был слишком мал и слаб, и пока оно оставалось с ним, он никогда не покинул бы своего подземелья. И теперь, когда его хозяин проснулся и послал свои темные мысли из Лихолесья, оно оставило Горлума. Лишь для того, чтобы быть подобранным самым невообразимым для этой роли существом - Бильбо из Удела!
      За всем этим действует какая-то другая сила, не совпадающая с желаниями создателя Кольца. Не могу выразиться яснее, лишь скажу, что Бильбо был избран для того, чтобы найти Кольцо, и избран не его хозяином. В таком случае ты тоже избран, чтобы владеть им. И мне вот эта мысль кажется ободряющей.
      - Не уверен, что я вас правильно и полностью понял, - сказал Фродо. Но как вы узнали все о Бильбо и Горлуме? На самом ли деле вы все это знаете или только догадываетесь?
      Гэндальф взглянул на Фродо, и глаза его сверкнули.
      - Я знал многое, и узнал еще больше, - ответил он. - Но я не собираюсь давать отчет о всех своих действиях тебе. История Элендила, Исилдура и Кольца известна всем мудрым. Твое Кольцо - это именно Кольцо Власти, и об этом свидетельствует огненная надпись, кроме других доказательств.
      - И когда вы узнали это? - прервал его Фродо.
      - Только что, в этой комнате, разумеется же, - резко ответил маг. Но я ожидал этого. Это было последняя проверка после длительных путешествий и долгих поисков. Это последнее доказательство и с ним стало ясным все остальное. Потребовалось немало сил, чтобы выяснить роль Горлума и заполнить брешь в истории Кольца. Я начал с догадок о Горлуме, но теперь я больше не догадываюсь. Я знаю, я видел его.
      - Вы видели Горлума? - удивленно воскликнул Фродо.
      - Да. Это самое разумное, если имеется такая возможность. Я долго пытался сделать это и наконец мне удалось.
      - Что же с ним случилось после того, как Бильбо спасся от него? Вы знаете это?
      - Не совсем. Я тебе пересказал то, что говорил мне Горлум. Впрочем не совсем так. Горлум лжец, и его слова нужно просеивать. Например, он называл Кольцо "своим подарочком в день рождения" и настаивал на этом. Он говорил, что оно досталось ему от бабушки, у которой было множество таких прекрасных вещей. Отвратительный рассказ. Я не сомневаюсь, что бабушка Смеагорла была матриархом, значительной личностью, но нелепо говорить, что она владела многими кольцами эльфов, а уж насчет того, чтобы отдать их кому-нибудь, это совершенная ложь. Это его подарок, в день рождения и так далее и тому подобное.
      Убийство Диагорла преследовало Горлума и он выработал защиту, повторяя ее "своей прелести" снова и снова, когда он глодал кости во тьме, пока он сам не поверил в свою выдумку. Это был его день рождения. Диагорл должен был дать ему кольцо. Совершенно очевидно, что Кольцо - подарок в день рождения, и т.д., и т.п.
      Я выносил его так долго, как мог, но мне была необходима правда, и в конце концов я вынужден был стать жестоким. Я напугал его огнем и, слово за словом, вытащил из него правдивую историю, вместе с хныканьем и ворчанием. Но когда он наконец рассказал свою историю, закончив ее игрой в загадки и спасением Бильбо, он уже больше ничего не смог сказать, кроме нескольких темных намеков. Кого-то он боялся больше меня. Он бормотал, что должен получить назад свое добро. Люди увидят его и станут пинать, утащат в нору и там ограбят. У Горлума есть теперь хорошие друзья, очень хорошие и сильные. Они помогут ему. Торбинс за все заплатит. Это была его главная мысль. Он ненавидит Бильбо и проклинает его имя. Больше того, он знает откуда пришел Бильбо.
      - Но как он узнал это? - спросил Фродо.
      - Ну, что касается имени, то Бильбо был настолько глуп, что назвал себя Горлуму, а после того, как Горлум вышел на поверхность, ему не так трудно было установить истину. О, да, он вышел. Стремление получить обратно Кольцо оказалось сильнее его страха перед орками и даже перед светом. Видишь ли, хотя он хотел обладать им, Кольцо больше не поглощало его, и он начал понемногу оживать. Он чувствовал себя старым, ужасно старым, но уже не таким робким, и он был смертельно голоден.
      Света, света Солнца и Луны он по прежнему боялся, ненавидел его: но Горлум был хитер. Он обнаружил, что может прятаться от дневного света и лунного сияния, что может быстро и незаметно двигаться в безлунные ночи, глядя своими холодными и бледными глазами и хватая маленьких испуганных и неосторожных зверушек. С каждым новым куском пищи и глотком воздуха он становился сильнее и смелее. Как и следовало ожидать, он сумел пробраться в Лихолесье.
      - И там вы нашли его? - спросил Фродо.
      - Я видел его там, - ответил Гэндальф, - но до этого он далеко прошел по следу Бильбо. Трудно было узнать от него что-либо определенное, речи его постоянно прерывались проклятиями и угрозами. "Не знали мы, моя прелесть, что у него в карманцах! - говорил он. - Обман. Неправильная загадка. Он нарушил правила. Не удавили мы его сразу, моя прелесть. Ничего, еще удавим!.."
      Это образец его речи. Не думаю, чтобы ты хотел продолжения. Для меня это были тяжелые дни. Но из намеков, которые он отпускал между ворчанием и проклятиями, я понял, что его плоские лапы принесли его в Эсгарот и даже на улицы Дейла, где он подслушивал и подсматривал. Новости о великих событиях далеко разнеслись в диких землях, и многие слышали имя Бильбо и знали, откуда он пришел. Мы не делали секрета из нашего возвращения на запад. Острые уши Горлума скоро уловили то, что ему было нужно.
      - Почему же он не нашел его, пойдя по следу Бильбо дальше? - спросил Фродо. - Почему он не явился в Удел?
      - Теперь мы подходим к этому, - ответил Гэндальф. - Я думаю, что Горлум пытался это сделать. Он двинулся на запад по великой реке, но затем свернул в сторону. И уверен, что не расстояние отпугнуло его. Нет, что-то другое отвлекло его. Так думают мои друзья, те, что выслеживали его для меня.
      Первыми его след взяли лесные эльфы, для них это было нетрудно: его след был совсем свежим. След привел их в Лихолесье и вывел оттуда, хотя самого Горлума они не настигли. Лес был полон слухами о нем, даже звери и птицы рассказывали о нем ужасные сказки. Лесные люди говорили о появлении нового лесного ужаса, которые пьет кровь. Он взбирается на деревья в поисках гнезд, забирается в норы в поисках детенышей, пролезает в окна, охотясь за колыбелями.
      Но на западном краю Лихолесья его след повернул обратно. Он ушел на юг, вышел за пределы досягаемости лесных эльфов и был утерян. Здесь я сделал большую ошибку. Да, Фродо, и не первую ошибку, хотя эта может оказаться самой большой. Я отказался от преследования. Я позволил ему уйти ибо в это время у меня было много других дел, и я все еще верил словам Сарумана.
      Так прошли годы. С тех пор я заплатил за свою ошибку множеством страшных и опасных дней. След давно остыл, когда я снова пошел по нему, после того как ушел Бильбо. И поиски бы мои были бы напрасными, если бы не помощь друга - Арагорна, величайшего путешественника и охотника нашего времени. Вместе мы искали Горлума по всем диким землям без надежды и без успеха. Но наконец, когда я готов был отказаться от поисков, Горлум был найден. Мой друг, преодолев великие опасности, привел с собой это жалкое существо.
      Горлум не сказал, что он делал. Он лишь плакал, обвинял нас в грубости: когда мы прижали его, он хныкал, взвизгивал, потирал свои длинные руки, облизывал пальцы, как будто они болели, как будто он вспомнил какую-то старую пытку. Но, боюсь, сомнений в том, где он был, нет - шаг за шагом, миля за милей он продолжал медленный змеиный путь на юг, в землю Мордор.
      Тяжелая тишина опустилась на комнату. Фродо слышал, как бьется его сердце. Даже шум снаружи, казалось, стих. Даже шума косилки Сэма не было слышно.
      - Да, в Мордор, - повторил Гэндальф. - И увы! Мордор притягивает к себе все злое, и темная сила собирает там все зло мира. И все народы шепотом говорят о новой тени появившейся на юге, и о ее ненависти к западу. Там Горлум надеялся найти новых друзей, которые помогут ему в его мести.
      Несчастный глупец! В этой земле он узнал слишком много, слишком много для своего спокойствия. Рано или поздно в земле Мордор его должны были схватить. Его и схватили, когда он возвращался обратно... Из-за какой-то его ошибки. Но это уже не имело значения. Его худшая ошибка была уже сделана.
      Да, увы! От него Враг узнал, что Кольцо найдено. Он знает, где погиб Исилдур. Он знает, где Горлум нашел Кольцо. Он знает, что это великое Кольцо, так как оно дает долгую жизнь. Он хорошо знает, что это не одно из семи или девяти! Те все сосчитаны. Он знает, что это одно Кольцо. И, я думаю, теперь он знает и о хоббитах, и о Уделе.
      Удел - он ищет его сейчас, если уже не нашел, где он находится. Да, Фродо, я даже думаю, что имя Торбинс, которое он никогда не замечал, теперь приобрело для него значение.
      - Но это ужасно! - воскликнул Фродо. - И гораздо ужаснее, чем я мог заподозрить из ваших намеков и предупреждений. О, Гэндальф, лучший из друзей, что же мне делать? Какая жалость, что Бильбо не убил эту подлую тварь, когда у него была такая возможность!
      - Жалость! Да, жалость остановила его руку. Жалость и милосердие: не убивать без нужды. И он вознагражден за это, Фродо. Несомненно, именно из-за этого он так мало поддался влиянию зла и отказался в конце концов от Кольца.
      - Простите, - сказал Фродо. - Но я испуган, и я не чувствую никакой жалости к Горлуму.
      - Ты не видел его, - прервал Гэндальф.
      - Не видел и не хочу, - сказал Фродо. - Я вас не понимаю. Неужели вы и эльфы оставили в живых его после таких ужасны поступков? Сейчас он в любом случае так же плох, как орк, и он наш враг. Он заслуживает смерти.
      - Заслуживает смерти! Конечно. Многие живущие заслуживают смерти. А сколько умерших заслуживали жизни. Можешь ты вернуть им ее? В таком случае не будь слишком скорым в осуждении на смерть. Ибо даже самый мудрый не может видеть всех последствий. У меня почти нет надежды, что Горлум сможет измениться до того, как умрет, но вдруг... И к тому же он связан с судьбой Кольца. И сердце говорит мне, что он еще сыграет свою роль, плохую или хорошую, но сыграет: и когда это время наступит, жалость Бильбо может отразиться на судьбе многих, в том числе и на твоей. Во всяком случае мы не убили его: он очень стар и очень несчастен. Лесные эльфы заключили его в тюрьму, но обращаются с ним с добротой, которая есть в их мудрых сердцах.
      - Все равно, - сказал Фродо, - даже если Бильбо не убил Горлума, я хотел бы, чтобы он не брал Кольца. Я хотел бы, чтобы он никогда не находил бы его и чтобы я не брал бы его тоже. Почему вы позволили мне взять его? Почему не велели выбросить или уничтожить?
      - Разве ты не слышал, что я тебе сказал, Фродо? - спросил маг. - Ты не думаешь о чем говоришь. Выбрасывать Кольцо нельзя. Это Кольцо обязательно будет найдено. И в недобрых руках оно причинит много зла. Но хуже всего, если оно попадет в руки Врага. А оно к нему попадет, ибо это одно Кольцо, и Враг напрягает все силы, чтобы отыскать его.
      - Конечно, мой дорогой Фродо, это Кольцо опасно для тебя, и это глубоко беспокоит меня. Но так много поставлено на карту, что приходится идти на риск. Поэтому, даже когда я был далеко, не проходило и дня, чтобы Удел не охраняли внимательные глаза. До тех пор, пока ты не используешь Кольцо, оно не действует на тебя. К тому же ты должен помнить, что девять лет назад я многого не знал.
      - Но почему бы не уничтожить его, как, по вашим словам, следовало бы давно сделать? - воскликнул Фродо. - Если бы вы предупредили меня или послали бы мне известие, я давно разделался бы с ним.
      - Неужели! Как же ты сделал бы это? Ты хотя бы пытался?
      - Нет. Но, наверное, его можно разбить молотом или расплавить.
      - Попробуй! - сказал Гэндальф. - Попробуй сейчас же!
      Фродо снова достал Кольцо из кармана и посмотрел на него. Теперь оно казалось чистым и гладким без следа надписи. Золото выглядело ярким. И Фродо подивился богатству и красоте его цвета, совершенству его округлостей. Это была восхитительная и драгоценная вещь. Доставая Кольцо он собрался тут же бросить его в огонь. Но теперь он почувствовал, что не сможет это сделать, не может без напряженной внутренней борьбы. Он взвесил Кольцо в руке, поколебался и заставил себя вспомнить все рассказанное Гэндальфом, затем с усилием сделал движение, как бы отбрасывая Кольцо - и увидел, что кладет его в карман.
      Гэндальф угрюмо засмеялся.
      - Видишь? И ты, Фродо, не можешь его уничтожить. А я не могу помочь тебе - разве только силой, но это повредит твой рассудок. К тому же сила бесполезна. Даже если ты ударишь Кольцо тяжелым предметом - кузнечным молотом, на нем не останется и вмятины. Его нельзя уничтожить ни твоими руками, ни моими.
      Твой слабый огонь, конечно, не расплавит и обычного золота. Кольцо пройдет него неповрежденным, оно даже не нагреется. Во всем мире нет такой кузницы, где можно было бы подействовать на него. Даже наковальни и печи гномов не смогут это сделать. Говорят, что драконий огонь может расплавить и уничтожить Кольцо власти, но на земле не осталось ни одного дракона, у которого был бы достаточно горячий огонь. А это Кольцо - одно Кольцо правящее Кольцо, сделанное самим Сауроном, не смог бы уничтожить никакой дракон, даже Анкалагон Черный.
      Есть только один способ - отыскать Щель Судьбы в глубинах Ородруина, огненной горы, и бросить в нее Кольцо, если ты действительно хочешь его уничтожить, лишить Врага возможности завладеть им.
      - Я очень хочу уничтожить его! - воскликнул Фродо. - Но я не создан для опасных поисков. Зачем я только увидел Кольцо? И зачем оно попало ко мне? Почему я был избран?
      - Нельзя ответить на такой вопрос, - заметил Гэндальф. - Ты можешь быть уверен, что не из-за качеств, которыми обладают и другие, не за силу и мудрость, во всяком случае. Но ты избран и потому должен напрячь всю свою силу и весь свой разум.
      - Но у меня их так мало. Вы мудры и могущественны. Почему бы вам не взять Кольцо?
      - Нет! - воскликнул Гэндальф, вскакивая. - Тогда у меня будет слишком большая и ужасная власть. Благодаря мне Кольцо обретет еще большее могущество и станет еще опаснее. - Глаза его сверкнули и лицо как бы озарилось изнутри. - Не искушай меня! Я не хочу стать подобным Владыке Тьмы. Не искушай меня. Я не осмелюсь его взять, даже хранить неиспользованным. Желание овладеть им может превысить мои силы. Мне может так понадобиться его помощь. Страшные опасности будут ждать меня тогда.
      Он подошел к окну, отодвинул занавес и открыл ставень. В комнату ворвался солнечный свет. Мимо окна со свистом прошел Сэм.
      - Оно слишком хорошо знает путь к моему сердцу. Лучше, чем к любому другому. А теперь, - сказал маг, снова поворачиваясь к Фродо, - ты должен принять решение. А я помогу тебе. - Он положил руку на плечо Фродо. - Я помогу тебе нести эту тяжесть. Но нужно действовать. Враг приближается.
      Наступило долгое молчание. Гэндальф сел снова и закурил трубку, погрузившись в раздумье. Глаза его казались закрытыми, но из-под приспущенных век он внимательно следил за Фродо. Фродо же пристально глядел на красные угли очага, пока они не заполнили все поле его зрения, и ему казалось что он смотрит в пылающую глубину ада. Он думал о знаменитых щелях судьбы и об ужасах Огненной Горы.
      - Ну! - сказал наконец Гэндальф. - Что ты об этом думаешь? Что делать ты решил?
      - Нет! - ответил Фродо, возвращаясь в себя из тьмы и с удовольствием увидев, что вокруг светло, а за окном виден освещенный солнцем сад. - Или, возможно, да. Если я вас правильно понял, я могу держать у себя Кольцо и сохранять его, во всяком случае пока оно ничего со мной не сделало.
      - Если ты не будешь его использовать, то его действие будет медленным, - проговорил Гэндальф.
      - Надеюсь. Но я так же надеюсь, что вы вскоре найдете лучшего хранителя. Тем временем, мне кажется, что я представляю собой опасность, опасность для всех, живущих рядом со мной. Я не могу хранить Кольцо и оставаться здесь. Я должен покинуть Торбу-на-Круче, покинуть Удел, покинуть все и уйти... - Он вздохнул. - Мне хотелось бы спасти Удел, если бы я сумел - хотя временами его обитатели казались мне такими тупицами, и я думал, что землетрясение, или вторжение, или еще что-нибудь были бы для них как раз. Но я больше этого не чувствую. Я чувствую, что до сих пор, пока Удел лежит за моей спиной в безопасности, мне легче будет перенести странствия: я буду знать, что где-то там есть прочная опора, хотя может быть, никогда больше не коснусь ее.
      Конечно, я иногда подумывал об уходе, но мне это всегда казалось отпуском, прогулкой, чем-то вроде приключения Бильбо или даже полегче, и всегда это кончалось благополучно и мирно. На этот раз я должен буду бежать, бежать от опасности навстречу еще большей. И мне кажется, что если я хочу спасти мир, я должен идти один. Я кажусь себе таким маленьким, таким беспомощным. А Враг силен и ужасен.
      Он не сказал этого Гэндальфу, но пока он говорил, его охватило огромное желание последовать за Бильбо и, может даже, найти его. Желание было таким сильным, что победило его страх: он чуть не побежал тут же по дороге без шапки, как Бильбо сделал в такое же утро много лет назад.
      - Мой дорогой Фродо! - воскликнул Гэндальф. - Хоббиты - удивительные существа, как я уже говорил. Можно за месяц узнать все о них и их привычках, но даже через сто лет они могут удивить. Я, конечно, ждал ответа. Но Бильбо не ошибся, избирая наследника, хотя он и не думал, как важен его выбор. Боюсь, что ты прав. Кольцо не может больше оставаться спрятанным в Уделе, и для твоего блага, как и для блага других, ты должен уйти и забыть об имени Торбинс. За пределами Удела это имя опасно. Я дам тебе другое имя для путешествия. Ты отправишься в путь как... ну хотя бы мастер Накручинс.
      Но я не думаю, что ты должен идти в одиночку. Если ты знаешь кого-нибудь, кому можно верить и кто согласится идти с тобой, бери его. Но будь осторожен, выбирая себе попутчика! И следи за своими словами даже обращаясь к своим друзьям. У Врага много шпионов и много способов подслушивать.
      Внезапно он остановился и прислушался. Фродо понял, что везде внутри и снаружи - очень тихо. Гэндальф сделал шаг к окну. Затем вспрыгнул на подоконник и просунул в окно длинную руку. Послышался визг. И притягиваемая за ухо, появилась голова Сэма Скромби.
      - Ну, ну, клянусь моей бородой! - сказал Гэндальф. - Это Сэм Скромби? Что ты здесь делаешь?
      - Ничего, мастер Гэндальф, сэр! - сказал Сэм. - Кошу траву под окном. - Он поднял и потряс косилкой в качестве доказательства.
      - Вряд ли, - угрюмо сказал Гэндальф. - Я уже некоторое время не слышу звука работы твоей косилки. Как долго ты подслушивал?
      - Подслушивал, сэр? Не понимаю, простите. В Торбе-на-Круче совсем нет карнизов.
      - Не притворяйся дураком. Что ты слышал и зачем? - Глаза Гэндальфа сверкали, а брови торчали как копья.
      - Мастер Фродо, сэр! - закричал Сэм. - Не разрешайте ему вредить мне, сэр! Не позволяйте меня превратить во что-нибудь ужасное! Мой старик не перенесет этого. Клянусь честью, сэр, но я не хотел плохого!
      - Он не сделает тебе ничего плохого, - отозвался Фродо, едва сдерживаясь от смеха, хотя в то же время он был удивлен. - И он, как и я, знает, что ты не хотел ничего плохого. А сейчас отвечай на его вопросы!
      - Хорошо, сэр, - согласился Сэм, слегка запинаясь. - То, что я слышал, я не очень хорошо понял: что-то о Враге, о Кольцах, о мастере Бильбо, сэр, и о драконах, и об огненных горах и... Об эльфах, сэр. Я слушал, потому что не смог справиться с собой. Вы браните меня, сэр, но я так люблю сказки. Эльфы, сэр. Как бы мне хотелось их увидеть. Возьмите меня с собой, сэр, когда пойдете, чтобы я мог увидеть эльфов.
      Неожиданно Гэндальф засмеялся.
      - Заходи! - крикнул он и обеими руками поднял Сэма вместе с косилкой, втащил в окно и поставил на пол.
      - Значит, ты хочешь увидеть эльфов, - заметил он, пристально глядя на Сэма и улыбаясь в то же время. - Значит, ты слышал и то, что мастер Фродо уходит?
      - Да, сэр. Поэтому я и подавился, а вы это услышали. Я старался справиться с собой, но не мог, сэр: я так расстроился.
      - Мне нельзя помочь, Сэм, - печально сказал Фродо. Он неожиданно понял, что бегство из Удела означает не просто расставание со знакомыми и привычным уютом Торбы-на-Круче. - Я должен идти. Но... - И тут он внимательно посмотрел на Сэма, - ...Если ты действительно хочешь помочь мне, ты сохранишь это в тайне. Понятно? Если ты этого не сделаешь, если скажешь хоть слово об услышанном, мастер Гэндальф превратит тебя в жабу и заполнит весь сад ужами.
      Сэм, дрожа, упал на колени.
      - Встань, Сэм, - сказал Гэндальф. - Я придумал кое-что получше. Кое-что такое, что закроет тебе рот и накажет тебя за любовь к подслушиванию. Ты пойдешь вместе с мастером Фродо!
      3. ТРОЕ - ЭТО КОМПАНИЯ
      - Я, сэр! - воскликнул Сэм, вскакивая, точно как пес, которого позвали на прогулку. - Я пойду и увижу эльфов и все остальное! Да, все! Ура! - закричал он и разразился слезами.
      - Ты должен уйти тихо и быстро, - сказал Гэндальф.
      Прошло две или три недели, а Фродо все еще не показывал вида, что готов к уходу.
      - Я знаю. Но сделать это так трудно, - возразил он. - Если я просто исчезну, как в свое время Бильбо, начнутся разговоры по всему Уделу.
      - Конечно, ты не должен исчезать, - согласился Гэндальф. - Быстро не значит немедленно. Ты должен придумать какой-либо способ, как незаметно выскользнуть из Удела. Ради этого стоит немного и задержаться. Но не откладывай слишком надолго.
      - Как насчет осени после нашего дня рождения? - спросил Фродо. Думаю, к тому времени я смогу подготовиться.
      По правде говоря, ему совсем не хотелось начинать подготовку теперь, когда ему нужно было это делать. Торба-на-Круче казалась теперь более желанной, чем когда-либо, и он хотел как можно полнее насладиться своим последним летом в Уделе. Он знал, что когда придет осень, ему легче будет думать о путешествии, как всегда в это время года. Он уже решил в глубине души пуститься в путь после своего пятидесятилетия: Бильбо тогда исполнится 128 лет. Этот день казался ему подходящим для начала пути. Последовать за Бильбо - это его всегдашняя мечта и единственное, что делает более терпимой мысль о путешествии. Он как можно меньше думал о Кольце и о том, куда оно может его привести. Но он не говорил об этих своих мыслях Гэндальфу. Что же думал сам Гэндальф, было вообще невозможно понять.
      Он поглядел на Фродо и улыбнулся.
      - Хорошо, - сказал он. - Но дольше не задерживайся. Я начинаю беспокоиться. А пока будь осторожен и не давай даже малейшего намека на то, куда ты пойдешь. И сам проследи, чтобы Сэм Скромби не болтал. Если только он попробует, я на самом деле превращу его в жабу.
      - Насчет того, куда я пойду, - заметил Фродо, - проговориться трудно, потому что я сам этого не знаю.
      - Не говори глупостей! - сказал Гэндальф. - Я ведь не предупреждаю тебя, чтобы ты не оставлял свой адрес на почте. Но ты оставляешь Удел, и об этом никто не должен знать, пока ты не уйдешь. А ты должен уйти. И куда бы ты не пошел - на север, на юг, запад или восток, никто не должен знать этого направления.
      - Я был так занят мыслями о прощании с Торбой и Уделом, что даже не подумал еще о направлении, - сказал Фродо. - Куда же мне идти? Чем руководствоваться? Чего искать? Бильбо ушел на поиски сокровищ и вернулся назад: но я ухожу, чтобы не вернуться, насколько я понимаю.
      - Ты не можешь заглядывать так далеко, - сказал Гэндальф. - И я не могу. Может, твоя задача - отыскать Щели Судьбы, а может этим займется кто-нибудь другой, не знаю. Во всяком случае, ты пока не готов к долгому путешествию.
      - Нет, не готов, - согласился Фродо. - Но куда же мне тогда двинуться?
      - Навстречу опасности, но не торопясь, не стремглав, - ответил маг. Если хочешь получить ответ, вернее совет, иди в Ривенделл. Этот путь наименее опасен, хотя дорога сейчас не та, что раньше, и с каждым годом по ней двигаться будет все труднее.
      - Ривенделл! - сказал Фродо. - Очень хорошо, я двинусь на восток, в Ривенделл. Я возьму с собой в гости к эльфам Сэма: он будет в восторге.
      Фродо говорил весело, но в сердце он ощутил вдруг жгучее желание увидеть дом Элронда полуэльфа и туманную дымку на дне глубоких долин, где до сих пор живет в мире волшебный народ.
      Однажды летним вечером поразительная новость дошла до "Ветви Плюща" и "Зеленого Дракона". Гиганты и другие чудовища с границ Удела были забыты для более важного дела: мастер Фродо продавал Торбу-на-Круче, а в сущности он уже продал ее - Лякошель-Торбинсам.
      - За приличный куш, - говорили одни.
      - Его не так легко получить, когда покупатель - миссис Любелия, добавил другой - ведь Отто умер несколько лет назад в почтенном, но не предельном для хоббитов возрасте, в 102 года.
      Причина, по которой мастер Фродо продал свою прекрасную нору, обсуждалась больше, чем даже цена. Некоторые развивали теорию, поддерживаемую кивками и намеками самого мастера Торбинса, что деньги Фродо истощились: он покидает Хоббитон и будет в спокойствии жить в Бакленде среди своих родственников Брендизайков "как можно дальше от Лякошель-Торбинсов", - добавляли некоторые. Но настолько прочной оказалась вера в неисчерпаемые богатства Торбы, что большинство не могло поверить в эту теорию и пытались отстоять другую причину продажи. Многие заподозрили темный и неразоблаченный заговор Гэндальфа. Хотя он держался очень скромно и не выходил днем, было хорошо известно, что он "скрывается" в Торбе-на-Круче. И хотя переселение трудно было связать с его колдовством, факт оставался фактом: Фродо Торбинс переселялся в Бакленд.
      - Да, я перееду осенью, - говорил он. - Мерри Брендизайк подыскивает для меня небольшую уютную нору, а может, маленький дом.
      В сущности с помощью Мерри он уже нашел и купил небольшой дом в Крикхэллоу, в местности за Баклбери. Всем, кроме Сэма, было заявлено, что Фродо собирается поселиться в этом доме постоянно. Выбор дома объяснялся выбором восточного направления будущего путешествия: Бакленд находился на восточных границах Удела, а поскольку Фродо жил там в детстве, то его возвращение туда покажется правдоподобным.
      Гэндальф оставался в Уделе в течении целых двух месяцев. Затем однажды вечером в конце июня, вскоре после того, как стало известно о планах Фродо, Гэндальф неожиданно заявил, что отправляется на следующее утро.
      - Надеюсь, ненадолго, - сказал он. - Но мне нужно отправиться на южные границы за новостями. Я задержался здесь дольше, чем следовало.
      Говорил он весело, но Фродо показалось, что маг чем-то обеспокоен.
      - Что-то случилось? - спросил он.
      - Нет, но я слышал кое-что и поэтому-то мне необходимо взглянуть самому. Если я решу, что тебе нужно уходить немедленно, я тут же вернусь или в крайнем случае пошлю сообщение. Тем временем ты готовься, но будь осторожен, особенно в обращении с Кольцом. Еще раз повторяю: никогда не используй его!
      Он выступил на рассвете.
      - Я могу вернуться в любой день, - сказал он. - Самое позднее - к прощальному приему. Думаю, что тебе может понадобиться моя помощь на дороге.
      Вначале Фродо беспокоился и часто задумывался, что же такое мог услышать Гэндальф, но постепенно его беспокойство рассеялось, а в хорошую погоду он вообще забывал о своих заботах. В Уделе редко приходилось видеть такое прекрасное лето и такую прекрасную осень: деревья гнулись под тяжестью яблок, в ульях было полно меда и пшеница уродилась высокая и густая.
      Осень уже давно наступила, когда Фродо начал вновь беспокоиться о Гэндальфе. Уже проходил сентябрь, а от мага не было никаких известий. Все ближе становился день рождения и переселения, а Гэндальф все не возвращался и не слал сообщений. А Торбу-на-Круче охватила суета. Прибыли некоторые из друзей Фродо, чтобы помочь ему упаковаться: тут были Фрекогар Болдер и Фольс Булкинс и, конечно, его ближайшие друзья: Пин Крол и Мерри Брендизайк. Вместе они перевернули Торбу вверх дном.
      Двадцатого сентября в Бакленд двинулись две грузовые повозки: в них были вещи и мебель, отправленные Фродо в его новый дом. Повозки должны были проехать по мосту через Брендивайн. На следующий день Фродо начал по настоящему беспокоиться и постоянно высматривал Гэндальфа. Утро четверга, его дня рождения, было таким же ясным и прекрасным, как много лет назад, в день приема Бильбо. Гэндальф все еще не появлялся. Вечером Фродо дал свой прощальный ужин: он был совсем небольшим, лишь для него самого и четверых помощников: а Фродо был обеспокоен и находился в плохом настроении. Мысль о том, что он скоро расстанется с друзьями своей юности, огорчила его. Он раздумывал, как сообщить им об этом.
      Четверо хоббитов были в отличном расположении духа, и ужин вскоре стал веселым, несмотря на отсутствие Гэндальфа. В столовой, кроме стола и стульев, ничего не было, но еда была хорошей, а вино - отличным: Фродо не включил свое вино в список проданного Лякошель-Торбинсам.
      - Что бы не случилось с остальным моим добром, когда Лякошель-Торбинсы наложат на него лапу, для этого я нашел хорошее помещение! - воскликнул Фродо, осушая свой стакан. Это были последние глотки старого вина.
      Они спели много песен и обсудили множество вопросов, выпили за здоровье Бильбо и Фродо - это был обычай, установленный самим Фродо. Затем они вышли подышать свежим воздухом и взглянуть на звезды, а потом легли спать. Прием окончился, а Гэндальфа все не было.
      На следующее утро они опять занялись упаковкой оставшегося имущества еще на одну повозку. На ней вместе с Фетти (Фрекогаром Болдером) выехал Мерри.
      - Кто-то должен быть там и согреть дом к вашему приезду, - сказал Мерри. - Ну, пока. Увидимся послезавтра, если не уснете в пути.
      После завтрака ушел домой Фродо, но Пин остался. Фродо беспокоился, напрасно ожидая шагов Гэндальфа. Он решил ждать до ночи. В конце концов, если он срочно понадобится Гэндальфу, тот может прийти и в Крикхэллоу. Может, он уже там и поджидает их. Фродо собирался уйти пешком из Хоббитона в Баклбери, притом среди многих причин было и желание в последний раз взглянуть на Удел.
      - К тому же мне надо потренироваться, - сказал он, глядя на себя в пыльное зеркало в полупустом зале. Он уже давно не предпринимал длительных прогулок, и ему показалось, что отражение выглядит вялым.
      После завтрака, к большому неудовольствию Фродо, прибыли Лякошель-Торбинсы: Любелия и ее старший сын Лото.
      - Наконец наше! - сказала Любелия, входя. Это было невежливо и не совсем правильно: договор о продаже Торбы-на-Круче вступал в силу в полночь. Но, наверно, Любелию можно было простить: ей пришлось ждать этого момента на 77 лет дольше, чем она рассчитывала, и сейчас ей было 100 лет. Она пришла проследить, чтобы ничто из оплаченного ею не пропало, и хотела получить ключи. Потребовалось немало времени, чтобы удовлетворить ее, так как она принесла с собой длинные списки и хотела удостовериться, что все на месте. В конце концов, она в сопровождении Лото удалилась, унося ключ и получив обещание, что второй ключ, запасной, будет оставлен у Скромби в Бэгшот-Роу. Она фыркала и ясно показывала, что считает Скромби способным ограбит нору до полуночи. Фродо не предложил ей даже чаю.
      Он пил чай с Пином и Сэмом Скромби на кухне. Было официально объявлено, что Сэм отправляется в Бакленд вместе с мастером Фродо и будет там присматривать за его садом: соглашение подписал Гаффор, который, впрочем, был очень недоволен будущим соседством Любелии.
      - Наш последний ужин в Торбе, - сказал Фродо, откидываясь в кресле. Они оставили немытую посуду Любелии. Пин и Сэм захватили три дорожных мешка и вынесли их к порогу. Пин решил в последний раз прогуляться по саду. Сэм исчез.
      Солнце зашло. Торба казалась печальной, мрачной и какой-то взъерошенной. Фродо бродил по знакомым комнатам и видел, как тускнеет свет на стенах и из углов выползают тени. На улице становилось все темнее. Фродо вышел и прошел к садовой калитке, а затем немного вниз по дороге. Он все надеялся, что навстречу ему в сумерках покажется Гэндальф.
      Небо было ясным, звезды светили все ярче.
      - Будет прекрасная ночь, - громко сказал он. - Хорошая ночь для начала. Мне нравится бродить. Не могу больше ждать. Я пойду, а Гэндальф сможет догнать меня.
      Он повернулся, чтобы вернуться, потом остановился, так как услышал голоса, доносившиеся из-за угла на Бэгшот-Роу. Из голосов один, несомненно, принадлежал старику, другой был незнакомым и чем-то неприятным для Фродо. Он не слышал, что сказал незнакомец, но разобрал ответ старика, голос у которого был резкий и пронзительный. Старик казался раздраженным.
      - Нет, мастер Торбинс ушел. Отправился сегодня утром, и мой Сэм пошел с ним. И все его вещи отправлены. Да, продал и сам ушел, говорю вам. Почему? А это не мое дело и не ваше. Куда? Это не секрет. Он отправился в Баклбери или еще куда-нибудь. Да, туда. Я никогда еще так далеко не был... Странный народ там, в Бакленде. Нет, я не могу ничего передать. Доброй ночи вам!
      Вниз по холму простучали шаги. Фродо смутно удивился, почему тот факт, что шаги не приближаются, а удаляются, принес ему облегчение. "Вероятно, я заболел от вопросов и любопытства о моих делах, - подумал он. - Что за любопытный народ!" Он собирался подойти и спросить у старика, кто это о нем расспрашивал, но потом решил отказаться и быстро пошел обратно в Торбу.
      Пин сидел на своем мешке у порога. А Сэма не было. Фродо вошел в темную дверь.
      - Сэм! - позвал он. - Сэм, время!
      - Иду, сэр! - воскликнул откуда-то издалека голос, а вскоре появился и сам Сэм, вытирая рот. Он прощался с пивным бочонком в погребе.
      - Все готово, Сэм? - спросил Фродо.
      - Да, сэр.
      Фродо закрыл круглую дверь и отдал ключ Сэму.
      - Беги домой, Сэм! - сказал он. - Потом как можно быстрее пойдешь по Роу и встретишься с нами у луговой калитки. Мы не пойдем ночью через поселок. Слишком много ушей и глаз...
      Сэм побежал изо всех сил.
      - Вот и все! - сказал Фродо. Они надели на плечи мешки, взяли в руки дорожные палки и обогнули западную сторону Торбы. - Прощай! - сказал Фродо, глядя на темные окна. Он помахал рукой, затем повернулся и пошел (следуя путем Бильбо, хотя он и не знал этого) вслед за Перегрином по садовой тропе. Они перепрыгнули в низком месте через живую изгородь и вышли в поле, утонув во тьме, как шум травы.
      У подножия холма на его западной стороне они подошли к калитке, открывающейся на узкую дорогу. Здесь они остановились и отрегулировали лямки своих дорожных мешков. Вскоре появился и Сэм. Он шел торопливо и тяжело дышал: тяжелый мешок лежал на его плечах, и на голове у него было бесформенное фетровое ведро, которое он называл шляпой. В полутьме он очень походил на гнома.
      - Я уверен, ты отдал мне самые тяжелые вещи, - сказал Фродо. Сочувствую улиткам, которые носят свой дом на спине.
      - Я могу взять себе больше, сэр. Мой мешок легкий, - ответил Сэм упрямо и неправдиво.
      - Нет, не нужно, Сэм! - сказал Пин. - Для него и так хорошо. У него нет ничего, кроме того, что он сам приказал взять. Ничего, пройдется немного и не почувствует веса.
      - Пожалейте бедного старого хоббита! - засмеялся Фродо. - Я уверен, что прежде чем мы доберемся до Бакленда, я буду тонок, как ивовая ветвь. Подозреваю, что ты взял себе большую часть, Сэм, и на следующем привале я пересмотрю наши мешки. - Он снова подобрал свою палку. - Ну, выступаем во тьму, - сказал он, - и давайте пройдем несколько миль до ночлега.
      Некоторое время они двигались по дороге на запад. Затем, оставив дорогу, свернули в поле. Они шли друг за другом вдоль рядов живых изгородей и по краям рощиц, и ночь смыкалась над ними. В своих темных плащах они были невидимы, как будто все носили волшебные Кольца. Поскольку все они были хоббиты и старались не шуметь, то они не производили ни малейшего шума. Даже дикие звери в полях и лесах вряд ли заметили их.
      Через некоторое время они по деревянному мостику перешли речку к западу от Хоббитона. Речка представляла здесь собой всего лишь узкую извивающуюся ленту, обрамленную полосой ив. Через милю или две к югу они торопливо пересекли большую дорогу, ведущую к мосту через Брендивайн. Теперь они находились в Укролье и, двигаясь на юго-восток, приближались к стране зеленых холмов. Когда они начали взбираться на первые склоны, они оглянулись и увидели далеко за собой мигание огоньков Хоббитона. Вскоре и они исчезли во тьме. Фродо повернулся и прощально взмахнул рукой.
      - Не знаю, увижу ли я их снова когда-нибудь, - спокойно сказал он.
      Через три часа пути они остановились на отдых. Ночь была ясной, холодной и звездной, но от лугов и ручьев поднимались похожие на дым клочья тумана. Тонкоствольные березы, раскачиваясь от легкого ветерка над их головами, образовывали черную сеть на фоне бледного неба. Они свели весьма скромный (с точки зрения хоббитов) ужин и снова двинулись в путь. Вскоре они вышли на узкую дорогу, которая петляла, поднимаясь и опускаясь, и терялась впереди во тьме. Она вела к Вудхоллу, Стоку и Баклбери-Ферри. Ответвляясь от главной дороги, она устремлялась к Буди-Энду, дикому уголку Истфартинга.
      Через некоторое время они оказались на раздвоенной тропе между высокими деревьями, которые шумели во тьме сухой листвой. Было очень темно. Вначале они разговаривали или напевали вместе вполголоса, оказавшись далеко от любопытных ушей. Затем уж они шли в молчании, и Пин начал отставать. Наконец, когда она начали взбираться на крутой склон, Пин остановился и зевнул.
      - Я так хочу спать, - сказал он, - что упаду прямо на дорогу. Вы будете спать на ногах? Уже почти полночь.
      - Я думал, тебе нравится шагать в темноте, - заметил Фродо. - Но особенно торопиться некуда. Мерри ждет нас послезавтра днем, у нас остается два дня. Остановимся в первом же подходящем месте.
      - Ветер с запада, - сказал Сэм. - Если мы обогнем этот холм, то на той стороне найдем защищенное уютное место, сэр. Там впереди есть сухая пихта, если я не ошибаюсь...
      Сэм отлично знал места на двадцать миль от Хоббитона, но это был предел его географических познаний.
      Сразу за вершиной они наткнулись на полосу сухих пихт. Оставив дорогу, они свернули в пахнущую смолой темноту под деревьями и набрали сухих веток и шишек для костра. Скоро послышался веселый треск пламени у подножия большой пихты, и они начали клевать носом. Затем они примостились в изгибах больших древесных корней, завернулись в плащи и одеяла и вскоре уснули. Они не выставили охраны: даже Фродо не боялся, пока они находились в сердце Удела. Когда костер угас, подошло несколько мелких лесных зверьков. Лиса, пробегавшая мимо по своим делам, остановилась на мгновение и фыркнула.
      - Хоббиты! - подумала она. - Ну, а дальше кто? Я слышала о странных делах в этой земле, но чтобы хоббиты спали в лесу под деревом? Целых трое? Очень странно...
      Она была совершенно права, хотя больше ничего об этом не узнала.
      Наступило утро, бледное и холодное. Фродо проснулся первым и обнаружил, что древесный корень проделал дыру в его спине, а шея у него затекла. "Прогулка для удовольствия! Почему я не поехал верхом? - подумал он, как обычно, выступая в начало путешествия. - А все мои отличные пуховики проданы Лякошель-Торбинсам! Эти корни не могут их заменить." - Он потянулся. - Вставайте, хоббиты! - воскликнул он. - Прекрасное утро.
      - Что в этом прекрасного? - спросил Пин, выглядывая из-под одеяла одним глазом. - Сэм! Подготовь завтрак к половине десятого. Готова ли горячая ванна?
      Сэм подпрыгнул, недоуменно оглядываясь.
      - Нет, сэр, еще нет! - выпалил он.
      Фродо стащил одеяло с Пина, перекатил его с боку на бок, потом подошел к краю рощи. На востоке из толстого слоя тумана, окутавшего землю, вставало красное солнце. Тронутые осенним золотом деревья, казалось плыли в туманном море. Немного ниже их дорога круто спускалась в долину и исчезала из виду.
      Когда он вернулся, Сэм и Пин уже разожгли костер.
      - Вода! - воскликнул Пин. - Где вода?
      - Я не держу воду в карманах, - заметил Фродо.
      - Мы решили, что ты пошел искать воду, - пояснил Пин, доставая еду и посуду. - Тебе лучше сходить за ней сейчас.
      - Можешь тоже пойти, - ответил Фродо. - И принести новые фляжки.
      У подножия холма протекал ручей. Они наполнили фляжки и маленький походный котелок из маленького водопада, где вода с высоты нескольких футов падала с выступа серого камня. Она была холодна, как лед: отфыркиваясь, они вымыли лица и руки.
      Когда они позавтракали и все запаковали, было уже больше десяти, и день обещал быть ясным и ярким. Они спустились по склону, пересекли ручей там, где он нырял под дорогу, потом поднялись на следующий холм, потом опять спустились: к этому времени плащи, одеяла, вода, пища и другой багаж казался им тяжелым грузом.
      Дневной переход обещал быть тяжелым и утомительным. Однако через несколько миль дорога перестала подниматься и опускаться - она поднималась на вершину крутого холма утомительной зигзагообразной линией и затем опускалась в последний раз. Впереди они увидели низкую плоскую равнину, усеянную небольшими рощами, которые в отдалении скрывались с коричневым лесным туманом. Они через Вуди-Энд смотрели в сторону реки Брендивайн. Дорога вилась перед ними как обрывок веревки.
      - Дорога идет безостановочно, - констатировал Пин, - но я должен отдохнуть. А сейчас как раз время ленча.
      Он посмотрел на пригорок у обочины дороги и посмотрел на восток в дымке, за которой лежала река и где кончался Удел, в котором он провел всю жизнь. Сэм стоял рядом с ним. Его круглые глаза были широко раскрыты, потому что он смотрел на землю, которую раньше никогда не видел.
      - В этих лесах живут эльфы? - спросил он.
      - Не слыхал, - ответил Пин. Фродо молчал. Он тоже смотрел на восток, как будто никогда раньше не видел дорогу. Он внезапно заговорил, медленно, громко, но как бы про себя:
      В поход, беспечный пешеход,
      Уйду, избыв печаль.
      Спешит дорога от ворот
      В неведомую даль,
      Свивая тысячи путей
      В один бурливый, как река.
      Вот только плыть куда по ней,
      Не знаю я пока...
      - Похоже на стихи Бильбо, - заметил Пин. - Или это твое собственное? Звучит не очень ободряюще.
      - Не знаю, - сказал Фродо. - Пришло в голову: может, я их слышал когда-то. Действительно, очень похоже на стихи Бильбо последних лет, незадолго до его ухода. Он часто говорил, что существует лишь одна дорога, что она похожа на большую реку, ее источники начинаются у каждой двери, а каждая тропка - ее приток. "Опасное занятие, Фродо, выходить из своей двери, - говорил он обычно. - Ты ступаешь на дорогу, и если не придержишь ноги, то неизвестно куда придешь. Понимаешь ли ты, что каждая тропинка может привести к Лихолесью или к Одинокой Горе, или в еще более далекие и худшие места?" - Он часто говорил так, отправляясь на прогулки из Торбы-на-Круче.
      - Что ж, дорога не сможет нести меня дальше, по крайней мере, в ближайший час, - заявил Пин, снимая лямки мешка. Остальные последовали его примеру, усевшись на обочину и опустив ноги на дорогу. Передохнув немного, они поели и еще отдохнули.
      Солнце уже начало опускаться, когда они спустились с холма. До сих пор на дороге они не встретили ни души. Дорога использовалась редко, так как не была приспособлена для повозок, да и движение в этом лесном уголке Удела было слабое. Уже около часа шли они по дороге, когда Сэм остановился, прислушиваясь. Теперь они находились на ровной местности. И дорога после множества изгибов прямо простиралась по травянистой равнине, усеянной высокими деревьями - предвестниками леса.
      - За нами по дороге едет лошадь или пони, - сказал Сэм.
      Они оглянулись, но поворот дороги мешал им видеть далеко назад.
      - Может, это Гэндальф догоняет нас, - предположил Фродо: но, даже произнеся эти слова, он чувствовал, что это не так, он почувствовал внезапное желание спрятаться от всадника, настигавшего их.
      - Может, это и слишком, - извиняющимся шепотом сказал он, - но я не хочу, чтобы меня видели на дороге. Я устал от вопросов, пересудов. А если это Гэндальф, - добавил он, подумав, - мы устроим ему сюрприз, отплатив за опоздание. Давайте спрячемся!
      Они быстро побежали налево и спустились в небольшое углубление недалеко от дороги. Здесь они легли плашмя. Фродо несколько секунд колебался: любопытство боролось в нем с желанием спрятаться. Звуки копыт приближались. Он как раз вовремя спрятался в высокой траве у подножия дерева, тень от которого падала на дорогу. Приподняв голову, он с любопытством взглянул в щель между корнями деревьев.
      Из-за поворота вышла черная лошадь, не пони, на каких обычно ездили хоббиты, а настоящая большая лошадь: на ней сидел большой человек, одетый в длинный черный плащ с капюшоном: из под плаща видны были только сапоги со стременами. Лицо его было закрыто тенью и невидимо.
      Когда он оказался рядом с деревом, за которым прятался Фродо, лошадь остановилась. Всадник продолжал сидеть неподвижно, наклонив голову, как бы прислушиваясь. Из-под капюшона донеслись фыркающие звуки. Он как будто старался уловить запах, голова его начала поворачиваться справа налево.
      Внезапный ужас охватил Фродо, и он подумал о своем Кольце. Он не осмеливался вздохнуть, однако желание достать Кольцо из кармана было таким сильным, что он начал медленно двигать рукой. Он чувствовал, что достаточно просунуть палец в Кольцо, и он будет в безопасности. Совет Гэндальфа казался нелепым, Бильбо ведь использовал Кольцо. "А я все еще в Уделе, - подумал Фродо, когда пальцы его коснулись цепи, на которой висело Кольцо. В этот момент всадник выпрямился и натянул поводья. Лошадь двинулась вперед, вначале медленно, а затем все быстрее и быстрее.
      Фродо глядел вслед всаднику, пока тот не исчез вдали. Ему показалось, что прежде чем исчезнуть из виду, лошадь повернула направо к группе деревьев. Впрочем, он не был в этом уверен.
      "Очень странно и тревожно, - подумал Фродо, подходя к товарищам. Пин и Сэм продолжали лежать в траве и ничего не видели, поэтому Фродо описал всадника и его странное поведение.
      - Не могу сказать почему, но уверен, что он выглядывал или вынюхивал меня: и еще я уверен, что очень не хочу, чтобы он меня нашел. Ничего подобного в Уделе раньше не было.
      - Но что общего имеет с нами этот всадник из высокого народа? спросил Пин. - Что он делает в этой части Удела?
      - Люди здесь встречаются, - сказал Фродо и добавил. - В южном Уделе у жителей даже бывали с ними неприятности. Но я не слышал ни о ком похожем на этого всадника... Интересно, откуда он явился.
      - Прошу прощения, - внезапно сказал Сэм, - но я знаю, откуда он. Из Хоббитона, если только нет других Черных Всадников. И я знаю, куда он направляется.
      - Что ты имеешь в виду? - резко обернулся Фродо, удивленно глядя на Сэма. - И почему ты молчал до сих пор?
      - Я только теперь вспомнил, сэр. Вот как это было: когда я вчера отправился к нашей норе с ключом, отец увидел меня и говорит: "Привет, Сэм! Я думал, что вы отправились с мастером Фродо утром. Странный незнакомец спрашивал о мастере Торбинсе из Торбы-На-Круче. Он только что ушел. Я послал его в Баклбери. Он мне не понравился. Он очень разозлился, когда я сказал ему, что мастер Торбинс покинул свой старый дом. Свистнул на меня. Я даже задрожал". "Кто он такой?" - спросил я. "Не знаю его, ответил он, - но он не хоббит. Он высокий и черный, он наклонялся, говоря со мной. Я думаю он из высокого народа. Говорил с акцентом."
      Я не мог дальше оставаться, сэр - вы меня ждали. Да и я не обратил на этот случай внимания. Старик не молод, он теперь подслеповат, а когда незнакомец пришел на холм, было уже темно. Может, отец ошибся.
      - Нет, он не ошибся, - сказал Фродо. - Я слышал его разговор с незнакомцем, который расспрашивал обо мне, я уже чуть не подошел, чтобы спросить, кто это. Хорошо, если бы ты сказал мне раньше. Нам следовало быть осторожнее на дороге.
      - Но, может быть, между этим всадником и незнакомцем старика нет никакой связи, - сказал Пин. - Вы оставили Хоббитон в тайне, и я не представляю себе, как он мог последовать за нами.
      - А как насчет принюхивания незнакомца, сэр? - спросил Сэм. - И старик говорил, что парень был черный.
      - Хотел бы я дождаться Гэндальфа, - пробормотал Фродо. - Но, может быть, это было бы только к лучшему.
      - Значит ты что-то знаешь об этом всаднике? - спросил Пин, вздрогнув от последних слов Фродо.
      - Догадываюсь, - ответил Фродо.
      - Отлично, кузен Фродо! Можешь держать свой секрет при себе, если хочешь казаться загадочным. Однако что мы будем делать? Я хотел бы перекусить, но думаю, что лучше уйти отсюда. Этот разговор о принюхивающихся всадниках с невидимыми лицами мне не нравится.
      - Да, я тоже считаю, что отсюда нужно уходить, - сказал Фродо, - но не по дороге, на тот случай, если всадник вернется или за ним едет другой. Нам придется сегодня совершить немалый переход. Бакленд все еще во многих милях.
      Когда они вновь двинулись в путь, длинные тени деревьев уже лежали на траве. Теперь они шли по каменной гряде слева от дороги и, как было возможно, прятались от случайного наблюдателя. Но это мешало им. Трава была густой, почва - неровной и кочковатой, а деревья в рощах становились все толще.
      Солнце за их спинами покраснело над холмами, и приблизился вечер, прежде чем они вновь вышли на дорогу в конце длинной ровной полосы, тянувшейся на несколько миль. В этом месте дорога отклонялась влево и опускалась в равнины Джейла, извиваясь, проходила через лес древних дубов по направлению к востоку.
      - Вот наша дорога, - сказал Фродо.
      Вскоре после выхода на дорогу они подошли к огромному древесному стволу. Дерево было еще живо, и на маленьких ветвях, выросших из ствола, зеленели листья. Но в стволе было дупло, в которое вела широкая щель, с противоположной стороны от дороги. Хоббиты вошли в дупло и сели там на слой опавших листьев и полусгнившего дерева. Они отдохнули и немного поели, тихонько разговаривая и время от времени прислушиваясь.
      Уже спустились сумерки, когда они вновь выбрались на дорогу. Западный ветер шумел в ветвях, листья шелестели. Скоро стало быстро темнеть. Над деревьями на темнеющей восточной части небосклона взошла звезда. Хоббиты шли в ногу рядом друг с другом, чтобы сохранить бодрость. Спустя некоторое время, когда на небе появилось много звезд, беспокойство оставило их, и они больше не прислушивались к стуку копыт. Они начали негромко напевать, как это делают все хоббиты во время ходьбы, особенно когда они приближаются к месту ночлега. Большинство хоббитов в это время напевают песни ужина и песни сна, но эти пели песню ходьбы. Слова сочинил Бильбо Торбинс, а мотив был стар, как холмы. Бильбо научил этой песне Фродо, когда они бродили по полям и лесам Удела и разговаривали о приключении. Слова такие:
      Еще не выстыл сонный дом,
      Еще камин пылает в нем,
      А мы торопимся уйти
      И, может, встретим на пути
      Невиданные никогда
      Селенья, горы, города.
      Пусть травы дремлют до утра
      Нам на рассвете в путь пора!
      Зовут на отдых вечера
      Не зазовут: не та пора!
      Поляна, холм, усадьба, сад
      Безмолвно ускользнут назад:
      Нам только б на часок прилечь,
      И дальше в путь, до новых встреч!
      Быть может, нас в походе ждет
      Подземный путь, волшебный взлет
      Сегодня мимо мы пройдем,
      Но завтра снова их найдем,
      Чтоб облететь весь мир земной
      Вдогон за солнцем и луной!
      Наш дом уснул, но мир не ждет
      Зовет дорога нас вперед:
      Пока не выцвела луна,
      Нам тьма ночная не страшна!
      Но мир уснул, и ждет нас дом,
      Вернемся и камин зажжем:
      Туман и мгла, и мрак, и ночь
      Уходят прочь, уходят прочь!..
      Светло, и ужин на столе
      Заслуженный уют в тепле.
      И кончилась песня.
      - Приют в дупле! Приют в дупле! - переиначил Пин.
      - Тш! - сказал Фродо. - Кажется, я опять слышу стук копыт.
      Они резко остановились и тихо стояли прислушиваясь. На дороге послышался стук копыт, доносившийся откуда-то сзади. Он приближался медленно, но был слышен вполне отчетливо. Они быстро отошли с дороги и отбежали в густую тень дубов.
      - Не уходите слишком далеко! - прошептал Фродо. - Нас не должны видеть, но я хочу знать, кто это. Может, другой Черный Всадник.
      - Хорошо! - сказал Пин. - Но не забудь о принюхивании.
      Звук копыт стал ближе. У хоббитов не было времени искать более подходящее убежище, чем тень деревьев: Сэм и Пин съежились за большим деревом, а Фродо ближе подполз к дороге на несколько ярдом ближе. Дорога была едва видна во тьме - бледная серая полоса среди деревьев. Звезды густо усеяли небосвод, но луны не было.
      Звук копыт прекратился. Присмотревшись, Фродо увидел какое-то темное пятно, пересекавшее светлое белое полотно дороги между двумя деревьями, а затем остановившееся. Тень остановилась у того места, где они свернули с дороги, и начала раскачиваться из стороны в сторону. Послышались фыркающие звуки. Тень наклонилась и начала подкрадываться.
      Вновь желание надеть Кольцо охватило Фродо: на этот раз оно было сильней, чем раньше. Не успев сообразить, что он делает, он почувствовал, что его рука опустилась в карман. Но в этот момент донеслись звуки напоминавшие сдержанный смех и пение. Чистые голоса звучали в пронизанном светом воздухе. Черная тень выпрямилась и отступила. Она взобралась на черную лошадь и исчезла во тьме Фродо перевел дыхание.
      - Эльфы! - хриплым шепотом воскликнул Сэм. - Эльфы, сэр!
      Он пробил бы дерево и устремился бы за незнакомцем, если бы его не удержали за одежду.
      - Да, это эльфы, - сказал Фродо. - Их изредка можно встретить в Вуди-Энде. Они не живут в Уделе, но проходят через него весной и осенью, когда уходят из своей земли за башенными холмами. Я им благодарен за это! Вы не видели, но Черный Всадник остановился и начал подбираться к нам, когда зазвучала их песня. Услышав голоса, он ушел.
      - А можно взглянуть на эльфов? - спросил Сэм, слишком возбужденный, чтобы беспокоиться о каком-то всаднике.
      - Слушай! Они приближаются, - сказал Фродо. - Нам нужно только подождать.
      Пение звучало ближе. Над всеми поднимался один чистый голос. Он пел песню на волшебном языке эльфов. Фродо лишь немного знал этот язык, а остальные не понимали ничего. Но мелодия, казалось, напевала их слова, смутно понятные. Вот эта песня, как ее услышал Фродо:
      Зарница всенощной зари
      За дальними морями,
      Надеждой вечною гори
      Над нашими горами!
      О Элберет! Гилтониэль!
      Надежды свет далекий!
      От наших сумрачных земель
      Поклон тебе глубокий!
      Ты злую мглу превозмогла
      На черном небосклоне
      И звезды ясные зажгла
      В своей ночной короне.
      Гилтониэль! О Элберет!
      Сиянье в синем храме!
      Мы помним твой предвечный свет
      За дальними морями!
      - Это высокие эльфы! Они пронесли имя Элберет! - воскликнул в изумлении Фродо. - Редко приходилось встречать этот далекий народ в Уделе. Их мало осталось в Средиземье, к востоку от великого моря. Удивительный случай!
      Хоббиты сидели в тени у дороги. Эльфы спускались вдоль дороги в долину. Они проходили медленно, и хоббиты видели звездный свет, блестевший на их волосах и в глазах. У эльфов не было с собой огней, но от них падало какое-то слабое сияние, похожее на лунный свет. Теперь они молчали и когда они прошли, последний эльф повернулся, взглянул на хоббитов и засмеялся.
      - Привет, Фродо! - воскликнул он. - Как поздно вы гуляете. А может, вы заблудились? - Он позвал остальных, и все эльфы остановились и начали разглядывать хоббитов.
      - Удивительно! - говорили они. - Три хоббита в лесу ночью! Со времен ухода Бильбо мы не видели ничего подобного. Что бы это значило?
      - Это значит, волшебный народ, - ответил Фродо, - что мы идем тем же путем, что и вы. Я люблю бродить при свете звезд. Мы приветствуем ваше общество.
      - Никакое общество нам не нужно, а хоббиты такие глупые, - смеялись эльфы. - И откуда вы знаете, что мы идем тем же путем, что и вы? Ведь вы не знаете, куда мы идем.
      - А откуда вы знаете, как меня зовут? - В свою очередь спросил Фродо.
      - Мы многое знаем, - отвечали они. - Мы часто видели вас вместе с Бильбо, хотя вы и не замечали, может быть, нас.
      - Кто вы и кто ваш вождь? - спросил Фродо.
      - Я Гилдор, - ответил их предводитель, тот самый эльф, который первым приветствовал Фродо. - Гилдор Ингларион из дома Финрода. Большинство наших родичей давно уже ушло, а мы только сейчас тронулись к Великому Морю. Но некоторые наши родичи все еще живут в Уделе в Ривенделле. А теперь, Фродо, расскажите нам, что вы тут делаете. Потому что мы видим, что вы чего-то боитесь.
      - О, мудрый народ! - прервал говорившего Пин. - Расскажите нам о Черных Всадниках.
      - Черные Всадники? - переспросили они шепотом. - Почему вы спрашиваете о Черных Всадниках?
      - Потому что два Черных Всадника догоняли нас сегодня. А может это был один и тот же, - сказал Пин. - Совсем недавно он проехал мимо.
      Эльфы ответили не сразу, а тихонько заговорили между собой о чем-то на своем языке. Наконец Гилдор повернулся к хоббитам.
      - Не будем говорить о них здесь, - сказал он. - Мы думаем, вам лучше пойти сейчас с нами. Это не в нашем обычае, но мы возьмем вас с собой, если хотите.
      - О, волшебный народ! Это превосходит мои надежды, - отвечал Пин. Сэм лишился дара речи.
      - Благодарю вас, Гилдор Ингларион, - с поклоном сказал Фродо. - Элия сийла луммен оментиельво, звезда сияет в час нашей встречи, - добавил он на языке высоких эльфов.
      - Осторожнее, друзья! - воскликнул Гилдор со смехом. - Не говорите о тайнах. Он знает древний язык. Бильбо был хорошим учителем. Привет, друг эльфов! - сказал он, кланяясь Фродо. - Присоединяйтесь к нам со своими друзьями. Вам лучше идти в середине, чтобы не заблудиться. Вы можете устать до того, как мы остановимся.
      - Куда вы идете? - спросил Фродо.
      - Сегодня ночью мы идем в леса на холмах над Вудхоллом. Туда еще несколько миль, но в конце вы отдохнете, а завтра вам будет путь короче.
      Они шли в тишине, как тени, потому что эльфы, даже лучше, чем хоббиты, умеют ходить беззвучно, если хотят. Пин вскоре захотел спать и запинался на ходу, но всякий раз высокий эльф подхватывал его, не давая упасть. Сэм шел рядом с Фродо, с полуиспуганными, полуудивленными глазами.
      Лес с обеих сторон становился чаще, деревья были моложе, и по мере того, как дорога спускалась в долину, появилось все больше кустов орешника на склонах с обеих сторон. Наконец эльфы свернули в сторону от тропы. Справа открывалась почти незаметная зеленая аллея. По этой извивающейся аллее они дошли почти до вершины холма, стоявшего в нижней части речной долины. Неожиданно они вышли из тени деревьев, и перед ними открылась поросшая травой поляна, серая в ночи. С трех сторон деревья отступили, но на востоке почва круто опускалась, а на склоне видны были вершины деревьев. Внизу при свете звезд лежала тусклая и плоская равнина. Где-то вдали мерцали огоньки поселка Вудхолл.
      Эльфы уселись на траву и тихонько заговорили друг с другом: казалось, они не замечали хоббитов. Фродо и его товарищи завернулись в плащи и одеяла, и ими овладела дремота. Ночь сгущалась и огоньки в поселке погасли. Пин тотчас же уснул, положив голову на кочку.
      Высоко на востоке висел Риммират, а над туманной дымкой поднимался красный Бергил, как пылающий уголь. Затем ветерок унес туман, как занавес, и на краю пояса поднялся сверкающий мечник со своим сверкающим поясом. Эльфы запели. Под деревьями загорелся костер.
      - Идемте! - окликнули эльфы хоббитов. - Идемте! Время танцев и веселья!
      Пин сел и протер глаза. Он задрожал.
      - В зале огонь, еда для голодных гостей готова, - сказал стоявший рядом эльф.
      С южной стороны был прямоугольник, похожий на зал. С обеих сторон, как колонны, возвышались зеленоватые стволы деревьев, посредине горел костер, а на столе сверкали серебром и золотом факелы. Эльфы сидели вокруг костра на траве или на обломках деревьев. Несколько эльфов разносили еду и питье.
      - Еда скромная, - сказали они хоббитам, - потому что мы далеко от дома. Дома мы бы угостили для приема в честь дня рождения Фродо.
      Пин впоследствии с трудом мог припомнить, что он ел и пил: ему вспомнились лишь блики огня на лицах эльфов, звуки их голосов, прекрасных, как во сне. Но ему вспоминался белый хлеб, фрукты, слаще чем из садов; он налил чашку ароматного напитка, прохладного, как из источника, золотого, как летний полдень.
      Сэм впоследствии не мог описать и даже рассказать самому себе, что он чувствовал в ту ночь, хотя она осталась в его памяти, как одно из главных событий в его жизни. Самое большое, что он мог сказать: "Ну, сэр, если бы я мог выращивать такие яблоки, я бы мог назвать себя садовником. А их пение проникло мне в сердце, как вы понимаете, что я хочу сказать."
      Фродо сидел, ел, пил и разговаривал с легким сердцем. Он плохо знал язык эльфов, но все же внимательно слушал. Вновь и вновь заговаривал он с обслуживающими его эльфами и благодарил их на их собственном языке. Они улыбались ему, со смехом говорили: "Это бриллиант среди хоббитов!"
      Через некоторое время Пин уснул, его подняли и перенесли через деревья. Здесь его уложили на мягкую постель, и он проспал остальную часть ночи. Сэм отказывался покинуть своего хозяина. Сидя рядом с Фродо, он наконец закрыл глаза. Фродо же долго не спал, разговаривая с Гилдором.
      Они говорили о многих вещах, старых и новых, и Фродо расспрашивал Гилдора о событиях в диких землях за пределами Удела. Известия были печальными и зловещими: о сгущающейся тьме, о войне людей, о бегстве эльфов. Наконец, Фродо задал волновавший его вопрос:
      - Скажите мне, Гилдор, видели ли вы Бильбо после его ухода из Торбы-на-Круче?
      Гилдор улыбнулся.
      - Да, - ответил он. - Дважды. На этом самом месте он прощался с нами. Но я видел его еще раз, далеко отсюда....
      Он больше ничего не сказал о Бильбо, и Фродо замолчал.
      - Ты не спрашиваешь меня о том, что касается вас, Фродо, - сказал Гилдор. - Но я знаю немного и гораздо больше могу прочесть по вашему лицу. Вы покидаете Удел, и сомневаетесь, найдете ли то, что ищете, и вернетесь ли назад. Разве не так?
      - Так, - ответил Фродо, - но я думал, что мой уход - это тайна, известная лишь Гэндальфу и верному Сэму.
      Он поглядел на Сэма, который тихонько посапывал.
      - Враг не узнает от нас этой тайны, - успокоил его Гилдор.
      - Враг? - повторил Фродо. - Значит вы знаете, почему я покидаю Удел?
      - Не знаю, по какой причине Враг преследует вас, но убежден, ответил Гилдор, - что он преследует, хотя это кажется мне странным. Я должен предупредить вас, что опасность и впереди и позади, и с обеих сторон.
      - Вы имеете в виду всадников? Боюсь, что они слуги Врага. Кто такие на самом деле Черные Всадники?
      - Разве Гэндальф не говорил вам?
      - Нет.
      - Тогда и мне не надо говорить, иначе ужас помешает вам справиться с трудным путешествием. Мне кажется, что вы ушли вовремя, если не опоздали. Теперь вы должны торопиться и не поворачивать назад. Удел больше не защита для вас.
      - Не могу представить себе рассказ более ужасный, чем ваши намеки и предупреждения! - воскликнул Фродо. - Я знаю, конечно, что меня ждет опасность, но я не ожидал встретить ее в Уделе. Неужели хоббит не сможет спокойно пройти от воды к реке?
      - Но вы не в своем собственном мире, - сказал Гилдор. - Хоббиты не всегда жили в нем. Другие здесь будут жить, когда не станет хоббитов. Мир широк вокруг вас.
      - Я знаю, но Удел всегда казался таким безопасным и спокойным. Что же мне теперь делать? Я хотел тайно оставить Удел и направиться в Ривенделл, но меня выследили еще до того, как я достиг Бакленда.
      - Думаю, что вы должны продолжать осуществлять ваш план, - сказал Гилдор. - Вряд ли дорога окажется слишком трудной для вас. Но если хотите получить более ясный совет, спросите Гэндальфа. Я не знаю причины вашего побега и поэтому не могу сказать, какие меры используют против вас преследователи. Это должен знать Гэндальф. Вероятно, вы еще увидите его перед тем, как покинуть Удел.
      - Надеюсь. Но это другое обстоятельство, которое заставляет меня беспокоиться. Я ожидал Гэндальфа много дней. Он должен был прийти в Хоббитон не позже двух ночей назад, но он не появился. И вот я думаю, что же случилось. Должен ли я его ждать?
      Гилдор немного помолчал.
      - Мне это не нравится, - сказал он наконец. - То, что Гэндальф не пришел, не предвещает ничего хорошего. Но сказано: не вмешивайся в дела магов, ибо они коварны и легко раздражаются. Выбор должны сделать вы: оставаться и ждать, или идти.
      - Сказано также, - ответил Фродо, - не проси совета у эльфов, ибо они не скажут ни да, ни нет.
      - Неужели? - рассмеялся Гилдор. - Эльфы редко дают неосторожные советы: совет - это опасный подарок, даже совет мудрейшего из мудрых. Но вы не рассказали мне ничего о себе, как же я могу сделать выбор за вас? Если вы действительно хотите совета, я ради дружбы дам вам его. Думаю, вы должны выступить немедленно, без промедлений. И если Гэндальф не появится до вашего ухода, советую: не уходите один. Возьмите с собой друзей, которым верите и которые добровольно пойдут с вами. Вы должны быть благодарны, я неохотно даю советы. У эльфов свои законы и свои печали, они мало интересуются делами хоббитов или каких-либо других созданий в мире. И наши дороги редко пересекаются. Может быть, наша встреча здесь не более как случайность: цель ее мне не ясна, и я опасаюсь говорить больше.
      - Я глубоко благодарен, - сказал Фродо, - но я хотел бы, чтобы вы мне рассказали о Черных Всадниках. Если я последую вашему совету, я могу долго не увидеть Гэндальфа, а я должен знать, о чем следует беспокоиться, какая опасность меня преследует.
      - Разве не достаточно знать, что они слуги Врага? - ответил Гилдор. Опасайтесь их! Не разговаривайте с ними! Они смертоносны. Больше не спрашивайте меня. Но сердце мне подсказывает, что прежде, чем все кончится, вы, Фродо, сын Дрого, будете знать об этих гадких созданиях больше Гилдора Инглариона. Да защитит вас Элберет!
      - Но где найти мне храбрость? - спросил Фродо. - Именно она нужна мне.
      - Храбрость можно найти позже, - сказал Гилдор. - Не теряйте надежды! А теперь усните. Утром мы уйдем, но мы пошлем сообщение по лесам. Бродячие группы будут знать о вашем путешествии, и те, кого мы называем друзьями эльфов, позаботятся о вас. И пусть звезды сияют над вашей головой! Редко приходилось нам встречать таких добрых друзей. И так приятно слышать из уст еще одного существа звуки древнего языка.
      Фродо чувствовал, что засыпает еще до того, как Гилдор закончил свою речь.
      - Сейчас усну, - сказал он, и эльф отвел его туда же, где уже спал Пин. Фродо лег и погрузился в сон без сновидений.
      4. ПРЯМОЙ ПУТЬ К ГРИБАМ
      Утром Фродо проснулся отдохнувшим. Он лежал в углублении, образованном корнями дерева, ветви которого опускались над ним чуть ли не до земли. Постель его из папоротника и травы была мягкой и удивительно ароматной. Солнце пробивалось сквозь листву, все еще зеленой, на нижних ветвях. Фродо вскочил на ноги.
      Сэм сидел на траве у края леса. Пин стоял, изучая небо и погоду. Ни следа эльфов.
      - Они оставили нам хлеба, фруктов и напиток, - сказал Пин. - Иди и позавтракай. Хлеб такой же вкусный, как и ночью. Я не хотел ничего тебе оставлять, но Сэм настоял.
      Фродо сел рядом с Сэмом и начал есть.
      - Что у нас на сегодня? - спросил Пин.
      - Как можно быстрее идем в Баклбери, - ответил Фродо и обратил свое внимание на еду.
      - Как ты думаешь, увидим мы этих всадников? - весело спросил Пин. При свете утреннего солнца перспектива встречи с целым войском всадников не пугала его.
      - Да, вероятно, - ответил Фродо, которому не понравилось это воспоминание. - Но я надеюсь пересечь речку, чтобы они нас не видели.
      - Ты узнал о них что-нибудь от Гилдора?
      - Немного - одни намеки и загадки, - уклончиво ответил Фродо.
      - А ты спрашивал о приключении?
      - Мы об этом не говорили, - признался Фродо с набитым ртом.
      - Надо было. Я уверен, это очень важно.
      - Я думаю, что Гилдор отказался бы объяснить, - резко сказал Фродо. А теперь, оставь меня хоть ненадолго в покое. Я не могу отвечать на гору вопросов во время еды. Я должен подумать!
      - О, небо! - воскликнул Пин. - Думать за завтраком! - И он отошел к опушке.
      Из сознания Фродо яркое утро, - "предательски яркое" - подумал он, не изгнало страха перед преследованием. Он обдумывал слова Гилдора. До него доносился веселый голос Пина, который что-то напевал.
      - Нет, не могу! - сказал себе Фродо. - Одно дело взять с собой юного друга на прогулку по Уделу. Здесь, когда проголодаешься и устанешь, тебя поджидают еда и мягкая постель. Но совсем другое - взять его в побег, где никто не позаботится о голодном и усталом. Это мой жребий. Я не должен брать с собой даже Сэма. - Он взглянул на Сэма Скромби и обнаружил, что тот внимательно смотрит на него.
      - Ну, Сэм! - сказал он. - Как ты? Я оставляю Удел как можно быстрее. И одного дня не могу ждать Гэндальфа.
      - Очень хорошо, сэр!
      - Ты все еще хочешь отправиться со мной.
      - Да.
      - Поход будет опасен, Сэм, очень опасен. Возможно, никто из нас не вернется.
      - Если вы не вернетесь, сэр, то и я, конечно, не вернусь, - сказал Сэм. - "Не оставляйте его!" - сказали они мне. - "Оставить его? - ответил я. - И не собираюсь. Я пойду с ним, даже если он взберется на Луну. И если эти Черные Всадники попытаются остановить его, они будут иметь дело с Сэмом Скромби!" - так я сказал. А они рассмеялись.
      - Кто это они? О ком ты говоришь?
      - Эльфы, сэр. Мы немного поговорили ночью. Они, по видимому, знают о нашем уходе, поэтому я не стал отрицать. Удивительный народ эльфы, сэр! Удивительный!
      - Да, - ответил Фродо. - Теперь, когда мы взглянули на них поближе, они теперь по прежнему тебе нравятся?
      - Они, так сказать, выше моей любви или, - медленно ответил Сэм. - Не имеет значения, что я о них думаю. Они совсем не такие, как я ожидал, старые и молодые, веселые и печальные.
      Фродо удивленно посмотрел на Сэма, желая выяснить причину происходящей в нем странной перемены. Голос его не был похож на знакомый ему голос Сэма Скромби. Но сидевший перед ним хоббит был тот же Сэм, только с необыкновенно задумчивым лицом.
      - Ты и сейчас хочешь оставить Удел - сейчас, когда твое желание увидеть эльфов исполнилось?
      - Да, сэр. Не знаю, как это объяснить, но после ночи во мне что-то изменилось... Как будто я поглядел вперед. Я знаю, что нам предстоит очень долгая дорога во тьме: но я знаю, что я не смогу повернуть назад. Дело не в том, что я хочу увидеть эльфов, или драконов, или горы. Я в сущности не знаю, чего я хочу. Но я должен что-то совершить, и это что-то лежит впереди, не в Уделе. Я должен пройти через это, сэр, если вы меня понимаете.
      - Не совсем. Но я понял, что Гэндальф выбрал мне хорошего товарища. Я доволен. Мы пойдем вместе.
      Фродо в молчании закончил свой завтрак. Затем, встав и посмотрев на дорогу, подозвал к себе Пина.
      - Все готово к выходу? - спросил он, когда подбежал Пин. - Мы должны выступить немедленно. Мы слишком долго спали, а идти еще несколько миль.
      - Ты спал слишком долго, - поправил Пин. - Я уже давно встал, и мы ждем, когда ты кончишь есть и думать.
      - Я уже кончил. Я намерен добраться до Баклбери-Ферри как можно быстрее. Мы не пойдем по дороге, как вчера. Пойдем напрямик.
      - Тогда нам придется лететь, - сказал Пин. - Напрямик тут невозможно пройти пешком.
      - И все же мы можем пройти более коротким путем, чем по дороге, ответил Фродо. - Ферри восточнее Вудхолла, но дорога изгибается влево вон там, к северу, можно видеть ее поворот. Она огибает северный конец Мариша и выходит на мощеную дорогу, ведущую к мосту у стока. Но это на несколько миль удлиняет путь. Мы на четверть сократим его, если пойдем Ферри отсюда по прямой.
      - "Прямой путь вызывает большую задержку", - заметил Пин. - Местность здесь неровная, много болот и других препятствий. Я знаю эту местность. И если ты беспокоишься из-за Черных Всадников, то думаю, все же лучше встретится с ними на дороге, чем в лесу или в поле.
      - В лесу или в поле труднее будет найти нас, - ответил Фродо. - И если тебя однажды увидели на дороге, то и в дальнейшем будут искать на ней.
      - Хорошо, - сказал Пин. - Я последую в любое болото за тобой, в любую яму. Но будет трудно! Я надеялся до заката добраться до "Зеленого насеста" в Стоке. Там подают лучшее в восточном Уделе пиво, давненько я его не пробовал.
      - Тем более! - сказал Фродо. - Короткий путь может вызвать большую задержку, но еще большую вызовет гостиница. Любой ценой мы должны не пустить тебя в "Зеленый насест". Нам нужно быть в Баклбери до темноты. Что скажешь, Сэм?
      - Я иду с вами, мастер Фродо, - сказал Сэм (несмотря на свое глубокое сожаление о лучшем в восточном Уделе пиве).
      - Тогда, если уж нам суждено тащится через болота и колючий кустарник, идемте поскорее! - заторопил Пин.
      Было почти так же жарко, как накануне, но с запада надвигались облака. Как будто собирался дождь. Хоббиты сошли на обочину и двинулись через густой лес. Они собирались оставить Вудхолл слева от себя, пересечь лес, росший на восточном склоне холма, и выйти на равнину. Тогда они могли двинуться по открытой местности прямо к Ферри: им пришлось бы преодолеть лишь несколько канав и изгородей. Фродо считал, что им нужно пройти по прямой восемнадцать миль.
      Вскоре он обнаружил, что лес гораздо чаще и запутаннее, чем казался. Тропок в подлеске не было, и они продвигались медленно. Добравшись до дна лощины, они увидели ручей сбегавший с холма в глубоком болотистом ложе с крутыми скользкими берегами, поросшими ежевикой. Ручей пересекал их путь. Они не могли перепрыгнуть через него, а идти вброд означало намокнуть и вымазаться в грязи. Они остановились и призадумались, что же делать.
      - Первое препятствие! - с улыбкой сказал Пин.
      Сэм Скромби оглянулся. Сквозь промежутки деревьев он видел верхний край склона, по которому они спустились.
      - Смотрите! - сказал он, схватив Фродо за руку.
      Они все взглянули туда и высоко над собой на фоне неба увидели фигуру лошади. Рядом с ней находился Черный Всадник.
      Они тут же отказались от мысли о возвращении. Фродо, шедший впереди, быстро нырнул под перекрытие густых кустов на берегу ручья.
      - Фью! - сказал он Пину. - Мы правы оба. Короткий путь оказался длинным, но зато мы укрылись вовремя. У тебя чуткие уши, Сэм: не слышишь ли ты чего-либо подозрительного?
      Они постояли тихо, задерживая дыхание и прислушиваясь, но звуков преследования не было слышно.
      - Не думаю, чтобы он смог спуститься на, - предположил Сэм. - Но, наверное, он знает, что мы тут. Нам лучше уйти.
      Идти было нелегко. Ветви деревьев и кустарников цеплялись за их мешки. Склон защищал их от ветра, и воздух в углублении был неподвижен и душен. Когда наконец они пробились на более открытое место, они вспотели, устали и покрылись царапинами: к тому же они не были уверены в избранном направлении пути. Склоны лощин стали более крутыми, ручей достиг более ровной местности, он стал шире и глубже.
      - Так это же ручей Сток! - сказал Пин. - Если мы хотим придерживаться нашего курса, нам все равно нужно через него перебраться.
      Они вброд перешли ручей и торопливо пошли по открытому безлесому пространству, лишь кое-где покрытому кустарником. За этим пространством вновь шел лес, большей частью дубовый, лишь изредка попадались вязы и ясень. Местность была ровной, подлеска почти нигде не было, но деревья были большие и поэтому закрывали видимость. Над путниками шелестели листья от внезапных порывов ветра, изредка с облачного неба начинал идти дождь. Потом ветер стих, а дождь усилился. Хоббиты шли как могли быстрее по траве и толстому слою опавшей листвы, а дождь продолжал идти. Они не разговаривали и время от времени оглядывались назад.
      Через полчаса Пин сказал:
      - Надеюсь, мы не слишком свернули к югу и не идем вдоль леса. Эта полоса деревьев не широка - не больше мили в ширину, и сейчас мы должны были бы уже пройти ее.
      - Плохо, если мы идем кругами, - сказал Фродо. - Это не приблизит нас к цели. Нужно проверить направление! К тому же я не хочу неожиданно очутиться на открытой местности.
      Они прошли еще несколько миль. Вновь сквозь облака выглянуло солнце, дождь уже кончился. Была уже середина дня, и хоббиты чувствовали, что пора подкрепиться. Они остановились под большим вязом: листва его хоть и пожелтела, но вся сохранилась, а почва была сухой. Разворачивая сверток с едой, они обнаружили, что эльфы наполнили их бутыли бледно-золотистым напитком. У напитка был медовый запах, и он удивительно освежал. Очень быстро хоббиты начали смеяться и издеваться над дождем и Черным Всадником. Они чувствовали, что скоро оставят позади последние несколько миль.
      Фродо прислонился спиной к стволу и закрыл глаза. Сэм и Пин начали негромко напевать:
      А ну - развею тишину,
      Спою, как пели в старину,
      Пусть ветер воет на луну
      И меркнет небосвод.
      Пусть ветер воет, ливень льет,
      Я все равно пойду вперед,
      А чтоб укрыться от невзгод,
      Во флягу загляну.
      - А ну! Во флягу загляну! - запели они громче. И внезапно замолчали. Фродо вскочил на ноги. Ветер донес до них долгий низкий вой, похожий на крик какого-то злобного одинокого существа. Вопль поднялся, опустился и закончился резкой высокой нотой. И когда они стояли ошеломленные, онемевшие, в ответ послышался другой крик, более слабый и далекий, но не менее леденящий в жилах кровь. Затем наступила тишина, прерываемая лишь звуками ветра в листве.
      - Что это было? - спросил наконец Пин, стараясь говорить спокойно, но слегка дрожа. - Если птица, то я таких никогда не слышал в Уделе.
      - Это не птица и не зверь, - сказал Фродо, - это зов или сигнал, в этом крике были слова, хотя я и не смог их разобрать. Но это не голос хоббита.
      Больше они об этом не говорили. Все подумали о Всадниках, но вслух этого не сказали. Им очень не хотелось выходить из укрытия, но рано или поздно все равно придется пересечь открытую местность, и это даже лучше сделать пораньше при дневном свете. Они быстро подняли мешки и двинулись в путь.
      Вскоре лес оборвался. Перед ними расстилалась широкая травянистая равнина. И теперь они увидели, что на самом деле слишком повернули на юг. Вдали, за рекой, были видны низкие холмы Баклбери, но теперь они находились слева. Осторожно выйдя из-под покрова деревьев, они как можно быстрей двинулись через открытое пространство.
      Вначале, оказавшись вне леса, они почувствовали испуг. Далеко позади видна была возвышенность, на которой они завтракали. Фродо ожидал увидеть там на фоне неба фигуру всадника, но ничего не было видно... Солнце, раньше скрывавшееся за облаками, теперь вновь ярко сияло. Страх оставил их, хотя они все еще чувствовали какое-то беспокойство. Местность постепенно становилась все более обработанной и ухоженной. Вскоре начались поля и луга, видны были живые изгороди калитки, дренажные канавы. Все казалось спокойным и мирным, как в обычном уголке Удела. С каждым шагом настроение спутников улучшалось. Река становилась все ближе: Черные Всадники стали, казалось привидениями, оставшимися в лесу.
      Хоббиты миновали большое поле репы и подошли к прочной калитке. За нею дорога с колеей между низкими живыми изгородями устремлялась к отдельной группе деревьев. Пин остановился.
      - Я знаю это поле и эту калитку! - сказал он. - Это Бэмфарлонг, земля старого Бирюка. Там, за деревьями, его ферма.
      - Одна беда за другой! - сказал Фродо, выглядевший таким испуганным, как будто Пин объявил, что дорога ведет к логову дракона. Остальные удивленно посмотрели на него.
      - А что плохого в старом Бирюке? - поинтересовался Пин. - Он добрый друг всех Брендизайков. Конечно, он гроза всех браконьеров и держит свирепых собак, но в конце концов граница здесь близко и приходится постоянно быть начеку.
      - Я знаю, - сказал Фродо. - Но все же, - добавил он со смущенным смехом, - я боюсь его и его собак. Много лет я избегал его и его ферму. Он несколько раз заставал меня за сбором грибов на его земле, когда я был еще молод и жил в Бренди-холле. В последний раз он побил меня, а потом схватил и показал своим собакам. "Эй, звери, - сказал он им, - когда этот юный шалопай в следующий раз поставит ногу на мою землю можете откусить ее. Теперь гоните его!" И они гнали меня до самого Ферри. Никогда я так не боялся: хотя должен сказать, что собаки свое дело знают и не тронули меня.
      Пин засмеялся.
      - Что ж, время покончить с этим. Особенно, если ты вновь собираешься поселиться в Бакленде. Старый Бирюк отличный парень - если оставить его грибы в покое. Пойдем по дороге, тогда мы не будем похожи на браконьеров. Если мы его встретим, я сам поведу разговор. Бирюк - приятель Мерри, и я несколько раз бывал с ним здесь.
      Они пошли по дороге, пока не увидели за первыми деревьями крытую тростником крышу дома. Бирюки, как и Длинноноги из Стока и как большинство жителей Мариша, обитали в домах: ферма Бирюка была построена из кирпича и обнесена высокой стеной. Дорога оканчивалась перед большими деревянными воротами в стене.
      Когда они подошли ближе, раздался громкий лай, и низкий голос прокричал:
      - Гринг, Фэнг, Вулф! Вперед!
      Фродо и Сэм замерли, но Пин прошел еще несколько шагов. Ворота открылись и оттуда вылетели три огромных пса и с яростным лаем устремились к путешественникам. Они не обратили внимания на Пина: две собаки окружили Сэма и подозрительно следили за ним, а третья, самая большая и сильная, подбежала к Фродо и рычала при каждом его движении.
      В воротах показался полный приземистый хоббит с круглым румяным лицом.
      - Привет! Привет! Кто вы и что вам нужно? - спросил он.
      - Добрый день, мастер Бирюк! - сказал Пин.
      Фермер внимательно взглянул на него.
      - Ну, да это мастер Пин - мастер Перегрин Крол хотел я сказать! воскликнул он, меняя хмурое выражение лица на улыбку. - Давно я вас здесь не видел. Ваше счастье, что я вас знаю. Я уже решил спустить собак на незнакомцев. Сегодня тут происходили странные вещи. Конечно, и раньше странные существа проходили мимо нас. Слишком близко река, - сказал он, качая головой. - Но этот парень был самым странным, я таких не видывал. Второй раз он не пройдет по моим землям, если я смогу остановить его.
      - А что это за парень? - спросил Пин.
      - Разве вы его не видели? - удивился фермер. - Он недавно свернул сюда с дороги. Необычно одет и задавал необычные вопросы. Но, может, вам лучше зайти, и мы обсудим новости в более удобной обстановке? Я поставлю добрый эль, если вы и ваши друзья не откажетесь, мастер Крол.
      Было ясно, что фермер скажет им больше, если позволить ему это сделать по своему, поэтому они приняли приглашение.
      - А как же собаки? - с беспокойством поинтересовался Фродо.
      Фермер засмеялся:
      - Они не тронут вас - пока я не прикажу им. Сюда Гринг! Фэнг! К ноге! - крикнул он. - К ноге, Вулф!
      К облегчению Фродо и Сэма, собаки отошли и перестали обращать на них внимание.
      Пин представил их фермеру.
      - Мастер Фродо Торбинс! - сказал он. - Может вы не помните, но раньше он жил в Бренди-холле.
      При имени Торбинса фермер вздрогнул и бросил на Фродо быстрый взгляд. На миг Фродо подумал, что фермер вспомнил об украденных грибах и сейчас отдаст приказ собакам. Но фермер Бирюк протянул ему руку.
      - Ну, разве это не странно? - воскликнул он. - Неужели это мастер Торбинс? Входите! Нам нужно поговорить.
      Они отправились на кухню и сели у очага. Миссис Бирюк принесла большой кувшин пива и наполнила четыре большие кружки. Пиво было отличным, и Пин решил, что компенсировал упущенную возможность навестить "Зеленый насест". Сэм подозрительно отхлебнул немного. У него было прирожденное недоверие к обитателям других частей Удела: к тому же он не был расположен сейчас по-дружески относится к тому, кто бил его хозяина, хотя это и было давно.
      После нескольких замечаний о погоде и видах на урожай (которые были не хуже, чем обычно) фермер Бирюк поставил кружку и оглядел их всех по очереди.
      - Ну, мастер Перегрин, - сказал он, - откуда же вы идете и куда направляетесь? Вы пришли навестить меня? В таком случае вы пришли через ворота незамеченными.
      - Нет, - ответил Пин, - по правде говоря, мы пришли с другого конца, мы прошли через ваши поля. Но это произошло случайно. Мы заблудились в лесу у Вудхолла, стараясь поскорее добраться до Ферри.
      - Если вы торопились, то лучше было идти по Стоку, - сказал фермер. Но меня это не беспокоит. Можете ходить по моей земле, если хотите, мастер Перегрин. И вы, мастер Торбинс, даже если вы по-прежнему любите грибы. Он засмеялся. - Да, я узнаю вас. Я помню то время, когда молодой Фродо Торбинс был одним из худших юных хулиганов Бакленда. Но я думаю не о грибах. Я слышал имя Торбинса незадолго до вашего прихода. Как вы думаете, о чем расспрашивал меня тот странный незнакомец.
      Они с беспокойством ждали продолжения.
      - Ну, - продолжал фермер, медленно приближаясь к цели своего рассказа, - он подъехал на большой черной лошади к воротам, которые как раз были открыты, и подъехал прямо к моей двери. Сам весь черный, в плаще с капюшоном, как если бы не хотел, чтобы его узнали. "Что ему нужно в Уделе?" - подумал я. Мы здесь, у границ часто видим высокий народ, но я никогда не слышал о таких, как этот черный незнакомец.
      "Добрый вечер вам! - сказал я, подходя к нему. - Эта дорога ведет только к моему дому, и если вы куда-то направляетесь, то вам лучше повернуть назад." Мне он не понравился: подошел Гринг, принюхался и взвыл, будто его ударили. Он опустил свой хвост и с визгом убежал. Черный незнакомец продолжал спокойно сидеть на лошади.
      "Я пришел оттуда, - сказал он медленно и как-то затруднительно, указывая на запад, на мои поля, если вы заметили. - Вы видели Торбинса? спросил он странным тоном и наклонился ко мне. Я не видел его лица, так как его капюшон опустился слишком низко: я почувствовал, как дрожь пробежала у меня по спине. Но все же я не видел причины, по какой этот всадник ездит по чужим полям.
      "Уезжайте! - сказал я ему. - Здесь нет Торбинсов. Вы не в той части Удела. И вам лучше направиться в Хоббитон, и на этот раз поезжайте по дороге".
      "Торбинс ушел, - ответил он шепотом. - Он идет. Он недалеко. Я хочу найти его. Если он пройдет мимо, вы скажете мне? Я вернусь с золотом."
      "Не нужно, - ответил я. - Отправляйтесь восвояси и побыстрее. Даю вам минуту, потом спущу собак".
      Он издал звук, напоминающий свист. Может, это был смех, а может, и нет. Затем направил свою большую лошадь прямо на меня, и я едва успел отпрыгнуть. Я крикнул собак, но он повернул, проехал за ворота и подобно молнии проскакал по дороге. Что вы об этом думаете?
      Фродо сидел, глядя на огонь. Единственной его мыслью было: как же теперь добраться до Ферри?
      - Не знаю, что и подумать, - сказал он наконец.
      - Тогда я вам скажу, что я думаю, - заявил Бирюк. Вам не следовало связываться с жителями Хоббитона, мастер Фродо. Они странные хоббиты. Сэм заерзал на своем стуле, недружелюбно глядя на фермера, - но вы всегда были безрассудны. Когда я услышал, что вы оставляете Брендизайков и переселяетесь к старому мастеру Бильбо, я тогда не сказал, что вы ищете беспокойства. Вспомните мои слова, это все произошло из-за странных дел мастера Бильбо. Говорят, что он получил свои деньги волшебным способом в чужой стране. Может, кто-то охотится за золотом и драгоценностями, которые, как я слышал, он закопал в своей норе в Хоббитоне.
      Фродо ничего не сказал: остроумная догадка фермера была не так уж неверна.
      - Ну, мастер Фродо, - продолжал Бирюк, - я рад, что у вас хватило разума вернуться в Бакленд. Вот вам мой совет: оставайтесь здесь и не связывайтесь с чужеземцами. У вас и тут найдутся друзья. Если кто-то из этих черных парней опять появится тут, он будет иметь дело со мной. Я скажу, что вы умерли или покинули Удел, - все, что вам угодно. И, может, так оно и есть: ведь они, наверно, хотят узнать новости о старом мастере Бильбо.
      - Может, вы и правы, - сказал Фродо, отводя взгляд от глаз фермера и глядя в огонь.
      Бирюк задумчиво посмотрел на него.
      - Что ж, я вижу, у вас есть свои планы, - сказал он. - Ясно, как мой нос, что не простая случайность привела сюда вас и всадника в один и тот же день: и может моя новость была для вас не такой уж новой. Я не спрашиваю, что у вас в голове, но вижу, что вы в затруднительном положении. Может, вы думаете, что вам теперь нелегко будет добраться до Ферри?
      - Да, - ответил Фродо, - но нам все равно нужно это сделать, а сидя здесь и размышляя, мы все равно себе не поможем. Боюсь, что мы должны идти. Большое спасибо, вы были очень добры к нам. Я боялся вас и ваших собак больше тридцати лет, фермер Бирюк, хотя вы, наверное, смеетесь, слыша это. Очень жаль: я утратил доброго друга. А теперь мне не хочется уходить так быстро. Но, может быть, однажды я вернусь, если смогу.
      - И будете встречены с радостью, - сказал Бирюк. - Но у меня предложение. Скоро закат и мы собираемся ужинать, мы ложимся спать сразу после ужина и захода солнца. Если вы и мастер Перегрин и все останетесь и поужинаете с нами, нам будет очень приятно.
      - И нам тоже! - ответил Фродо. - Но боюсь мы должны идти немедленно. Даже в этом случае мы достигнем Ферри после наступления темноты.
      - А, подождите минутку! Вот что я предлагаю: после ужина я запрягу небольшой фургон и отвезу вас в Ферри. Это сбережет вам время и избавит от других беспокойств.
      К радости Пина и Сэма, Фродо с благодарностью принял это предложение. Солнце почти уже зашло за западные холмы, потемнело. Вышли два сына Бирюка и три его дочери, на большом столе был подан обильный обед. В очаг подбросили дров и осветили кухню лампами. Миссис Бирюк сновала туда сюда. Пришли так же несколько хоббитов, работавших на ферме. Через короткое время все принялись за еду. Пиво было подано в изобилии, были так же большие блюда с грибами и ветчиной среди множества другой деревенской пищи. Собаки лежали у огня, грызли кости и хрустели хрящами.
      Когда все поели, фермер и его сыновья вышли во двор с фонарями и подготовили фургон. Когда вышли и гости, во дворе было уже темно. Они подобрали свои мешки и забрались в фургон. Фермер сел на сиденье кучера и хлестнул кнутом двух своих крепких пони. Жена его стояла в свете открытых дверей.
      - Будь осторожен, Бирюк! - окликнула она его. - Не спорь с чужеземцами и сразу же возвращайся!
      - Хорошо, - ответил он, и фургон двинулся к воротам. В воздухе не было ни ветерка: ночь была тиха и спокойна чувствовалась ночная прохлада. Они двигались без света, и потому довольно медленно. Через одну-две мили кончилась проселочная дорога, она нырнула в лощину, поднялась на невысокий холм и соединилась с мощенной дорогой.
      Бирюк сошел и внимательно осмотрел дорогу, но в темноте ничего не было видно; в спокойном воздухе не раздавалось ни звука. Тонкие струйки речного тумана поднимались из лощин и ползли с полей.
      - Туман сгущается, - сказал Бирюк, - но я не буду зажигать лампы, пока не поверну домой. Мы услышим, если кто-нибудь появится на дороге.
      От фермы Бирюка до Ферри было больше пяти миль. Хоббиты закутались в плащи, но прислушивались ко всем звукам однако они слышали только скрип колес и топот копыт пони Фродо казалось, что фургон двигался медленнее улитки. Рядом с ним клевал носом Пин: они смотрели в сгущавшийся туман.
      Наконец они достигли Ферри. Въезд к парому был обозначен двумя высокими белыми столбами, внезапно появившимися справа. Фургон со скрипом остановился. Они уже начали слезать, как вдруг услышали звук, который все время боялись услышать - спереди донесся топот копыт. Звук приближался к ним.
      Бирюк спрыгнул с козлов и стоял рядом с пони вглядываясь вперед. Топ-топ, топ-топ... Всадник приближался. Звук копыт звучал все громче в неподвижном туманном воздухе.
      - Вам лучше спрятаться, мастер Фродо, - с беспокойством сказал Сэм. Забирайтесь в фургон и укройтесь одеялом, а мы пошлем этого всадника куда-нибудь подальше.
      Он сам тоже слез и подошел к фермеру. Черному Всаднику придется миновать их, прежде чем он доберется до фургона.
      Топ-топ, топ-топ, всадник был уже рядом.
      - Эй, там! - окликнул фермер Бирюк. Звук прекратился. Им показалось, что они различают в тумане закутанную в плащ фигуру.
      - Эй! - повторил фермер, передавая вожжи Сэму и делая шаг вперед. Не подходите ближе! Чего вы хотите и куда направляетесь?
      - Мне нужен мастер Торбинс. Не видели ли вы его? - донесся приглушенный голос, но это был голос Мерри Брендизайка. Мелькнул фонарь и свет его упал на удивленное лицо фермера.
      - Мастер Мерри! - воскликнул он.
      - Да, конечно! А кто бы вы думали? - заметил Мерри, подходя к ним. Когда он выступил из тумана, а их страх рассеялся, то он, казалось, уменьшился до размеров обычного хоббита. Он сидел на пони, вокруг его шеи и подбородка был обмотан шарф.
      Фродо выпрыгнул из фургона.
      - Вот наконец и вы! - воскликнул Мерри. - я уже думал, что вы сегодня не приедете, и собирался ужинать. Когда поднялся туман, я решил съездить к Стоку и посмотреть, не провалились ли вы в какую-нибудь яму. Но будь я проклят, если знал, откуда вы приедете! Где вы нашли их, мастер Бирюк? В своем курятнике?
      - Нет, они браконьерствовали, - ответил фермер, - я едва не спустил на них своих собак; но они вам все расскажут сами. А теперь простите меня, мастер Мерри и мастер Фродо и все, но мне лучше вернуться домой. уже ночь, а миссис Бирюк будет беспокоиться.
      Он развернул фургон на дороге.
      - Доброй ночи всем вам, - сказал он. - А день был удивительный и не без ошибок, но все хорошо, что хорошо кончается: хотя, возможно, так следует говорить, лишь добравшись до собственного дома. Не стану скрывать, что обрадуюсь, добравшись домой. - Он зажег фонари и забрался на облучок. Затем достал из-под сиденья большую корзину. - чуть не забыл. Миссис Бирюк посылает это мастеру Торбинсу со своими наилучшими пожеланиями...
      Он отдал корзину и двинулся, сопровождаемый хором благодарностей и пожеланий доброй ночи.
      Хоббиты следили, как бледнел в тумане свет его фонарей. Внезапно Фродо рассмеялся: из открытой корзины, которую он держал, доносился запах грибов.
      5. РАСКРЫТЫЙ ЗАГОВОР
      - И нам пора домой, - сказал Мерри. - Есть кое-что любопытное, но оно может подождать до дома.
      Они свернули на дорогу в Ферри. Она была прямой и хорошо сделанной: с обеих сторон ее ограждали большие белые камни. Уже более ста лет назад их принесли сюда от реки, где находилась деревянная пристань. С дороги видна была и пристань и большой плоский паром, стоявший рядом. В свете двух фонарей на высоких холмах блестели белые причальные тумбы у края воды. Вода была темной, и над ней держалось лишь несколько клочьев тумана. На противоположной стороне тумана было меньше.
      Мерри по сходням провел пони на паром, остальные последовали за ним. Мерри начал отталкивать паром длинным шестом. Воды Брендивайна спокойно текли под ними. На другом берегу берег был крут, по нему вилась извилистая тропа. Там горели фонари. За ними возвышался Баг-холл. На нем сквозь туман было видно множество освещенных окон, желтых и красных. Это были огни Бренди-холла, древнего поселка Брендизайков.
      Много лет назад Грехендад Побегайк, глава семейства Побегайков, одного из старейших семейств Мариша, да и всего Удела, пересек реку, которая была естественной восточной границей земли хоббитов, он построил (или вырыл) Бренди-холл, сменив свое имя на Брендизайк и поселился здесь, став хозяином маленькой независимой общины. Семейство его все росло, и продолжало расти после него, пока Бренди-холл не занял весь низкий холм и у него не стало три больших входа, а множество малых и свыше ста окон. Брендизайки и их многочисленные потомки начали рыть норы по всем окрестностям холма. Таким было начало Бакленда, плотно населенного участка между рекой и старым лесом, своеобразной колонии Удела. Главным поселком здесь был Баклбери, теснившийся на склонах холма Брендихолл.
      Население Мариша дружески относилось к жителям Бакленда, и власть Хозяина Холла (так назывался глава семейства Брендизайков) признавалась фермерами между Стоком и Ремеем. Но большинство жителей старого Удела считали бакленберцев странными типами, полуиностранцами. Хотя в сущности они ничем не отличались от хоббитов из Четырех Фартингов. За одним исключением: они любили лодки, а некоторые из них даже умели плавать.
      Вначале их территория не имела защиты с востока: но они создали живую изгородь - высокую стену. Ее вырастили много поколений назад, и теперь она была крупной и высокой. В длину она имела двадцать миль, начиналась у моста через Брендивайн, большой петлей отходила от реки и вновь подходила к ней у Хейсенда, где Видивайл, текущий через лес, сливался с Брендивайном. Но, конечно, это была не абсолютная защита. Во многих местах лес вплотную подходил к изгороди. Баклендцы крепко запирали свои двери на ночь, что было не в обычае в Уделе.
      Паром медленно двигался по воде. Берег Бакленда приближался. Сэм был единственным членом отряда, который раньше не переправлялся через реку. У него возникло странное чувство, будто медленный журчащий поток поглощает его прошлую жизнь, затягивает ее туманом, а впереди лежит темная неизвестность. Он потряс головой, подавляя мимолетное желание, чтобы мастер Фродо не уходил и продолжал спокойно жить в Торбе-на-Круче.
      Четверо хоббитов сошло с парома. Мерри привязывал его, Пин повел пони по тропе, а Сэм, который оглядывался назад, как бы прощаясь с Уделом, сказал хриплым шепотом:
      - Смотрите, мастер Фродо! Видите?
      На далеком берегу при свете фонаря они увидели какую-то фигуру: как будто наклонился большой черный тюк. И пока они глядели, темная фигура распрямилась и задвигалась, как бы обнимая землю. Она вновь припала к земле и скрылась во тьме.
      - Что это там, в Уделе? - воскликнул Мерри.
      - Что-то следовало за нами, - ответил Фродо. - Но больше ни о чем не спрашивайте. Давайте уходить немедленно.
      Они торопливо начали подниматься по тропе на крутой берег, и когда снова оглянулись, противоположный берег был затянут туманом и на нем ничего не было видно.
      - Хорошо, что вы не держите на западном берегу лодки! - сказал Фродо. - Может ли лошадь пересечь реку?
      - Да, либо в двадцати милях к северу по мосту, либо может просто переплыть, - ответил Мерри. - Хотя я никогда не слышал, чтобы лошадь переплыла Брендивайн. Но при чем тут лошадь?
      - Расскажу позже. Пойдемте в дом, там мы сможет поговорить.
      - Хорошо! Ты и Пин знаете дорогу, поэтому я поеду вперед и скажу Фетти Болдеру, что вы близко. Мы приготовим ужин.
      - Мы совсем недавно поужинали у фермера Бирюка, сказал Фродо, - но можем поужинать еще раз.
      - Вот и ладно. Дай мне корзину! - сказал Мерри и, двинувшись вперед, скоро исчез во тьме.
      Нужно было пройти некоторое расстояние от Брендивайна до нового дома Фродо в Крикхэллоу. Хоббиты оставили слева от себя Бак-Хилл и Бренди-Холл: на окраине Баклбери они пересекли главную дорогу Бакленда, которая шла на юг от моста. Через полмили они увидели уходящую направо проселочную дорогу. По ней они прошли еще несколько миль, взбираясь на пригорки и спускаясь в низины.
      Наконец они оказались у узкой калитки в толстой живой изгороди. Дом в темноте не был виден: он стоял в стороне от дороги, в центре широкой лужайки, окруженной поясом деревьев внутри изгороди. Фродо выбрал этот дом из-за его отдаленности от больших дорог и потому, что рядом не было других жилищ. Здесь можно было приходить и уходить, оставаясь незамеченным. Дом когда-то был построен Брендизайком для гостей или для тех членов семейства, которые на время хотели отдохнуть от тесноты Бренди-холла. Это был старомодный деревенский дом, очень похожий на хоббичью нору. Он был длинным и низким, одноэтажным, крыша из дерна, круглые окна и большая круглая дверь довершали сходство.
      Когда хоббиты за калиткой ступили на зеленую тропинку, они не увидели никакого света: окна дома были темны. Фродо постучал в дверь и Фетти Болдер отпер ее. Дружеский свет вырвался наружу. Они быстро проскользнули внутрь и закрыли за собой дверь. Путешественники оказались в широком холле с дверями с обеих сторон: и перед ними вглубь дома уходил коридор.
      - Ну, что вы об этом думаете? - спросил выходя из коридора, Мерри. Мы сделали все возможное, чтобы было похоже на дом. В конце концов, мы с Фетти прибыли сюда только позавчера.
      Фродо огляделся. Действительно, было похоже на дом. Множество его любимых вещей и вещей Бильбо (здесь, на новом месте, они заставили его вновь вспомнить о Бильбо) были размещены по возможности так же, как и в Торбе-на-Круче. Это было приятное, удобное, прочное жилище: и Фродо почувствовал, что на самом деле хотел бы поселиться здесь в спокойном уединении. Не хотелось вмешивать друзей во все эти беспокойства: и он вновь задумался, как же сказать им, что он должен вскоре покинуть их, по существу немедленно. Это нужно было сделать сегодня же, еще до того, как они лягут спать.
      - Восхитительно! - с усилием сказал он. - Мне кажется, что я вообще не переселялся.
      Путешественники повесили свои плащи и поставили палки у порога. Мерри провел их через коридор и открыл в дальнем конце дверь. Оттуда падал свет очага и вытекала струйка пара.
      - Ванна! - воскликнул Пин. - О, благословенный Мериадок!
      - В каком порядке будем купаться? - спросил Фродо. Кто раньше: те, что старше, или те, кто проворней? В любом случае вы будете последним, мастер Перегрин.
      - Позвольте мне организовать все, - сказал Мерри. - Мы не должны начинать жизнь в Крикхэллоу с перебранки из-за купания. И там, в комнате, достаточно полотенец, мочалок и мыла. Входите, и побыстрей!
      Мерри и Фетти отправились на кухню по другую сторону коридора и занялись последними приготовлениями к позднему ужину. Из ванной доносились обрывки песен вперемежку со взбулькивающими звуками и всплескиванием. Внезапно все голоса заглушил голос Пина, исполнявший одну из любимых купальных песен Бильбо.
      Эй, пой!
      Окатись Горячей Водой!
      Пот и заботы походные смой!
      Только грязнуля да квелый злодей
      Не возносят хвалу Горячей Воде!
      Сладок напев ручьев дождевых,
      Питающих корни трав луговых,
      Но жгучий пар над Горячей Водой
      Слаще, чем аромат над лучшей едой!
      Пенный, терпкий глоток пивка
      Слаще воды из горного родника,
      Когда окатишь себя с головой
      Белой от пара Горячей Водой!
      Сладко целует небо фонтан,
      Нежный и стройный, как девичий стан,
      Но слаще, чем поцелуи дев молодых,
      Струи кусачей Горячей Воды!
      Послышался шумный всплеск и крик Фродо:
      - Ой!
      Похоже было, что большая часть ванны Пина превратилась в фонтан.
      Мерри подошел к двери.
      - Как насчет ужина и пива в горло? - поинтересовался он. Выглянул Фродо, вытирая волосы.
      - Там в воздухе столько воды, что я приду сохнуть в кухню, - заявил он.
      - Неужели! - удивился Мерри, заглядывая. Каменный пол был залит водой.
      - Тебе придется убрать все до еды, Перегрин, - сказал он. - Торопись, или мы не будем тебя ждать.
      Они ужинали за кухонным столом у очага.
      - Надеюсь, вы больше не хотите грибов? - без особой надежды спросил Фродо.
      - Хотим! - воскликнул Пин.
      - Они мои! - сказал Фродо. - Даны мне миссис Бирюк, королевой среди фермерских жен. Уберите прочь ваши жадные руки, я сам приготовлю их.
      Хоббиты страстно любят грибы, превосходя в этом отношении высокий народ. Этот факт частично объясняет долгие экспедиции юного Фродо на знаменитые поля Мариша и гнев оскорбленного Бирюка. На этот раз грибов хватило на всех, даже по понятием хоббитов. Было много другой еды, и когда с нею покончили, даже Фетти Болдер испустил вздох удовлетворения. Они отодвинули стол и расставили стулья вокруг огня.
      - Посуду вымоем завтра, - сказал Мерри. - Теперь расскажите мне обо всем. Вероятно у вас были приключения. Я хочу получить полный отчет: а больше всего я хочу узнать, при чем тут старый Бирюк и почему он говорил со мной так. Похоже, что он испугался, если это вообще возможно.
      - Мы все испугались, - после паузы ответил Пин. Если Фродо не хочет говорить об этом, я расскажу тебе все с самого начала, - сказал он, видя что Фродо молчит и смотрит на огонь. - Ты тоже испугался бы, если бы тебя два дня преследовал Черный Всадник.
      - А кто это?
      - Черные фигуры на черных лошадях, - ответил Пин. И он подробно рассказал и описал путешествие с того момента, как они оставили Хоббитон. Сэм поддерживал его кивками и восклицаниями. Фродо продолжал молчать.
      - Я бы подумал, что вы все это выдумали, - сказал Мерри, - если бы своими глазами не видел черную фигуру на пристани и не слышал странные нотки в голосе Бирюка. Что ты об этом думаешь, Фродо?
      - Кузен Фродо был слишком скрытен, - заметил Пин. Но пришло время ему открыться. До сих пор у нас нет ничего, кроме предположения старого Бирюка, что все дело связано с сокровищем Бильбо.
      - Это было только предположение, - торопливо сказал Фродо. - Бирюк ничего не знает.
      - Старый Бирюк - проницательный хоббит, - сказал Мерри. - Много скрывается за его круглым лицом и не проявляется в разговоре. Я слышал, что некогда он ходил в Старый Лес и знает множество странных вещей. Но ты можешь нам сказать, Фродо, справедлива ли его догадка?
      - Настало время, - прошептал Пин, обращаясь к Мерри.
      Тот кивнул.
      - Что ж, - сказал, наконец, Фродо, распрямляясь, как будто приняв решение. - Не могу больше держать это в себе. Мне нужно кое-что сказать вам. Но не знаю, с чего начать.
      - Кажется, я смогу помочь тебе, - спокойно сказал Мерри.
      - Что ты имеешь в виду? - спросил Фродо, глядя на него с беспокойством.
      - Только вот что, мой дорогой старина Фродо: ты несчастен, потому что не знаешь как попрощаться с нами. Ты хочешь покинуть Удел. Но опасность пришла скорее, чем ты ожидал, и ты должен отправиться немедленно. И ты не хочешь этого. Нам всем очень жаль тебя.
      Фродо открыл рот и вновь закрыл его. Удивленное выражение его лица было таким комичным, что все расхохотались.
      - Дорогой старина Фродо! - сказал Пин снова. - Ты на самом деле думал, что затуманил нам головы? Ты для этого недостаточно осторожен и мудр. Все твое поведение в этом году с самого апреля свидетельствовало о намерении уйти. Мы постоянно слышали твое бормотание: "Увижу ли я вновь эту долину?", и тому подобное. А утверждение, что у тебя кончились деньги, и продажа любимой Торбы этим Лякошель-Торбинсам! И все эти тайные встречи с Гэндальфом.
      - О доброе небо! - воскликнул Фродо. - Я считал себя осторожным и мудрым. Не знаю, что скажет Гэндальф. Неужели весь Удел обсуждает мой уход?
      - О, нет! - сказал Мерри. - Об этом не беспокойся! Тайна долго не продержится, конечно, но пока об этом знаем только мы. В конце концов, не забывай, что мы тебя хорошо знаем и часто бывали с тобой. И мы часто можем догадаться, о чем ты думаешь. Я знавал и Бильбо. По правде говоря, с момента его ухода я внимательно слежу за тобой. Я думал, что рано или поздно ты пойдешь за ним. Мы опасались, что ты сделаешь это тайно, как и он. С последней весны мы особенно внимательно следили за тобой. Тебе не легко будет от нас ускользнуть!
      - Но я должен идти, - сказал Фродо. - И этому ничем не поможешь, дорогие друзья. Печально, но вы не сможете удержать меня. Поскольку вы о многом догадались, пожалуйста, помогите мне, и не пытайтесь меня удержать!
      - Ты ничего не понял! - сказал Пин. - Ты должен идти - значит, и мы должны идти вместе с тобой. Мерри и я отправимся с тобой. Мерри и я отправимся с тобой. Сэм отличный парень, он прыгнет в глотку дракону, чтобы спасти тебя, если не споткнется о собственные ноги, но в твоем опасном путешествии одного товарища мало.
      - Мои дорогие и любимые хоббиты! - сказал глубоко тронутый Фродо. - Я не могу допустить этого. Я уже давно решил это. Вы говорите об опасностях, но не понимаете, о каких опасностях идет речь. Это не поход за сокровищами, не путешествие туда и обратно. И я бегу от смертельной опасности к смертельной опасности.
      - Конечно, мы понимаем, - твердо сказал Мерри. - Поэтому мы и решили идти. Мы знаем, что Кольцо не смешной вопрос. Но мы решили помочь тебе по мере своих сил в борьбе против Врага.
      - Кольцо! - воскликнул Фродо, на этот раз совершенно пораженный.
      - Да! Кольцо, - сказал Мерри. - Мой дорогой старый хоббит, ты не можешь жаловаться на невнимательность друзей. Я уже много лет знаю о существовании Кольца, еще до того, как Бильбо ушел. Но поскольку он желал, очевидно, сохранить его существование в тайне, я тоже молчал, пока мы не заключили наш тайный союз. Конечно, я не знал Бильбо так хорошо, как тебя: я слишком молод, а он гораздо осторожнее тебя, но все же недостаточно осторожен. И если хочешь узнать, как я впервые узнал о существовании Кольца, я тебе расскажу.
      - Говори, - слабым голосом сказал Фродо.
      - Как и следовало ожидать, причина заключалась в Лякошель-Торбинсах. Однажды, за год до приема, я шел по дороге и увидел впереди Бильбо. Внезапно на расстоянии появились Лякошель-Торбинсы, они шли к нам. Бильбо остановился и раз! Исчез. Я был так изумлен, что с трудом сообразил, что надо и самому спрятаться более обычным способом. Я перебрался через изгородь и пошел вдоль дороги по полю. Поверх изгороди я поглядел на дорогу, и после того как Лякошель-Торбинсы прошли, вновь внезапно появился Бильбо. Я заметил блеск золота, когда он что-то сунул в карман.
      После этого я держал глаза открытыми. В сущности, должен признаться, что я шпионил. Но вы должны согласиться, что это очень интересная загадка, а мне не было еще и двадцати. Вероятно, я единственный в Уделе, кроме Фродо, видел тайную книгу старика.
      - Ты читал его книгу! - воскликнул Фродо. - Да сжалится над нами небо! Неужели нет ничего тайного! Ничего скрытого!
      - Ничего слишком скрытого, должен я сказать, - заявил Мерри. - Но я бросил только беглый взгляд, да и это было трудно сделать. Он никогда не оставлял свою книгу. Интересно, что с ней стало. Хотел бы я еще раз взглянуть на нее. Она у тебя, Фродо?
      - Нет. Ее не было в Торбе. Он, должно быть, взял ее с собой.
      - Ну, как я и говорил, - продолжал Мерри, - я держал свои знания при себе, пока после этой весны положение не стало серьезным. Тогда мы организовали наш тайный союз; и тут нам не приходилось быть слишком щепетильными. Ты был не слишком легким орешком, а Гэндальф оказался еще более крепким. Но если хочешь познакомиться с нашим главным сыщиком, могу тебе представить его.
      - Где же он? - спросил Фродо, оглядываясь, как будто ожидая, что из кувшина появится замаскированная зловещая фигура.
      - Шаг вперед, Сэм, - сказал Мерри, и встал с лицом, красным до ушей. - Вот наш сборщик информации. И собрал ее немало, должен тебе сказать, прежде чем был пойман.
      - Сэм! - воскликнул Фродо, чувствуя, что удивляться дальше некуда, и неспособный решить, чувствует ли он гнев, смущение, облегчение или что его просто одурачили.
      - Да, сэр! - сказал Сэм - Прошу прощения, сэр! Но я не хотел вреда ни вам, мастер Фродо, ни мастеру Гэндальфу. У него есть здравый смысл, уверяю вас, и когда вы сказали, что пойдете один, он заметил: нет! Возьмите с собой того, кому можно верить.
      - Теперь, мне кажется, что я никому не могу верить, сказал Фродо.
      Сэм с несчастным видом поглядел на него.
      - Все зависит от того, что ты хочешь, - заметил Мерри. - Ты можешь верить нам в беде и радости, до самого конца. Ты можешь доверять нам любой свой секрет, и мы будем хранить его лучше, чем ты сам. Мы твои друзья, Фродо. Так оно и есть. И мы знаем многое из того, что говорил тебе Гэндальф. Мы многое знаем о Кольце. Мы ужасно испуганы - но мы пойдем с тобой.
      - И в конце концов, сэр, - добавил Сэм, - мы должны последовать совету эльфов. Гилдор сказал, что вы должны взять с собой тех, кто захочет, и этого вы не можете отрицать.
      - Я не отрицаю этого, - сказал Фродо и поглядел на Сэма, который теперь улыбался. - Я не отрицаю этого, но теперь я никогда не поверю, что ты спишь, даже если ты будешь сопеть. Обязательно пну тебя, чтобы убедиться...
      - А вы все лживые мошенники! - сказал он, обращаясь к остальным. Черт вас побери! - Засмеялся он, махнув рукой. - Сдаюсь. Я последую совету Гилдора. Если бы опасность не была такой большой, я танцевал бы от радости. Даже и сейчас я чувствую себя счастливым: уж очень давно я себя таким счастливым не чувствовал. Я так боялся этого вечера.
      - Отлично! Решено. Да здравствует капитан Фродо и компания! закричали они и заплясали вокруг него. Мерри и Пин начали петь песню, которую они, очевидно, приготовили для этого случая.
      Она была сделана по типу песни гномов, с которой началось когда-то путешествие Бильбо, и пелась на тот же самый мотив:
      Ур-р-ра! Споем, друзья, втроем,
      Прощай, очаг, и отчий дом!
      Сквозь ветер злой, дожди и зной
      Мы до Раздола добредем!
      Туда, где эльфы с давних пор
      Живут в тени туманных гор,
      Мы побредем, покинув дом,
      Лихим врагам наперекор!
      А что потом - решим потом,
      Когда в Раздоле отдохнем,
      Нелегок долг, и путь далек,
      Но мы вернемся в отчий дом!
      Близка рассветная пора!
      Нам в путь пора! Нам в путь пора!
      - Очень хорошо! - сказал Фродо. - Но в таком случае нам нужно еще много сделать до сна, и сна осталось мало.
      - О! Это так здорово! - сказал Пин. - Ты на самом деле хочешь выступить до рассвета?
      - Не знаю, - ответил Фродо. - Я боюсь этих Черных Всадников и уверен, что долго оставаться на одном месте небезопасно, и особенно в месте, куда, как они считают, я направился. И Гилдор советовал мне не ждать. Но я очень хочу увидеть Гэндальфа. Я видел, что даже Гилдор встревожился, узнав, что Гэндальф не появился. Все зависит от двух обстоятельств. Как быстро всадники доберутся до Баклбери? И как скоро сможем мы выступить? Потребуется не так мало времени для подготовки.
      - Ответ на второй вопрос таков, - сказал Мерри. - Мы можем выступить через час. Я подготовил практически все. В конюшне есть пони, все припасы упакованы, за исключением кое-чего из одежды и пищи.
      - Тайный союз был очень эффективным, - констатировал Фродо. - А как насчет Черных Всадников? Будет ли безопаснее ждать Гэндальфа один день?
      - Все зависит от того, что будут делать Всадники, если найдут тебя, ответил Мерри. - Они могут быть здесь уже сейчас, конечно, если они не задержались у Северных Ворот, где высокая стена опускается к реке у самого моста. Охрана ворот не пропустит их ночью, но они могут прорваться. Даже днем охранники постараются задержать их, во всяком случае пока не отправят сообщение к хозяину Холла и не получат ответ: им не понравятся Всадники, они будут испуганы их видом. Но, конечно, Бакленд не сможет выдержать их атаку. А возможно, утром их просто пропустят, если они спросят мастера Торбинса. Всем известно, что он вернулся жить в Крикхэллоу.
      Фродо некоторое время стоял задумавшись.
      - Я принял решение, - сказал он наконец. - Мы выступим утром, как только рассветет. Но я не пойду по дороге: в таком случае было бы безопаснее ждать здесь. Если я пройду через северные ворота, мой уход из Бакленда станет немедленно известен, вместо того чтобы сохраниться в тайне несколько дней. К тому же мост и восточная дорога у границ определенно будут охраняться Всадниками. Мы не знаем сколько их, но по крайней мере двое, а может быть и больше. Единственный выход уйти в совершенно неожиданном направлении.
      - Но это означает идти в Старый Лес! - в ужасе сказал Фрекогар. - Это немыслимо. Лес так же опасен, как и Черные Всадники.
      - Не совсем, - поправил Мерри. - Выход отчаянный, но я думаю, Фродо прав. Это единственный способ уйти незамеченными. И если повезет, мы можем начать удачно.
      - Но вам не может повезти в Старом Лесу, - возразил Фрекогар. - Там никому не везет, вы заблудитесь. Никто не ходит туда.
      - Ходят, - заявил Мерри. - Брендизайки ходят, изредка, при удобном случае. У нас есть особый выход. Фродо когда-то один раз пользовался им. Я был в нем несколько раз, обычно днем, конечно, когда деревья спят и относительно спокойно.
      - Что ж, поступайте, как находите нужным, - сказал Фрекогар. - Я больше боюсь Старого Леса, чем всего остального: о нем рассказывают кошмарные истории, но мой голос не в счет, так как я не участвую в путешествии. К тому же я очень рад, что кто-то остается и может рассказать Гэндальфу о том, куда вы ушли. А я уверен, что Гэндальф появится.
      Хотя он очень любил Фродо, Фетти Болдер не имел желание покидать Удел и посмотреть, что лежит за его пределами. Его семья происходила из Бадифорда в Восточном Уделе, но сам он никогда не был за мостом через Брендивайн. Его задачей, в соответствии с планом заговорщиков, было оставаться дома и отвечать на все вопросы, сохраняя возможно дольше видимость того, что мастер Торбинс живет в Крикхэллоу. Он с собой принес даже старую одежду Фродо, чтобы лучше играть свою роль. Они не подозревали даже, какой опасной может оказаться эта роль.
      - Великолепно! - сказал Фродо, когда понял этот план. - Другим путем мы не можем оставить известие Гэндальфу. Не знаю, умеют ли Всадники читать, но я не осмелился бы оставить письмо: вдруг они обыщут дом. Но если Фетти хочет охранять крепость, я могу быть уверен, что Гэндальф узнает мой путь, я могу быть доволен. Утром мы отправляемся в Старый Лес.
      - Итак, решено! - сказал Пин. - Я предпочитаю пуститься в путешествие, Фетти, чем ждать здесь прихода Черных Всадников.
      - Подожди, пока не окажешься в лесу, - заметил Фредегар. - Тогда ты пожалеешь, что ушел отсюда.
      - Не будем больше спорить об этом, - подытожил Мерри. Нам еще нужно кое-что упаковать до сна. Я разбужу вас на рассвете.
      Добравшись до постели, Фродо некоторое время не мог уснуть. Ноги его болели. Он радовался, что утром поедет верхом. Постепенно он впал в дремоту. Ему казалось, что он через какое-то высокое окно смотрит на океан деревьев. Внизу слышались звуки крадущихся зверей. И Фродо знал, что раньше или позже они его учуют.
      Потом он услышал какой-то шум в отдалении. Вначале он подумал, что это ветер шумит в листве. Потом понял, что это шум далекого моря: шум, которого он никогда в своей жизни не слышал, хотя часто мечтал о нем. И вдруг он оказался на открытом пространстве, в какой-то темной степи. В воздухе чувствовался странный соленый запах. Он увидел высокую белую башню, стоящую на холме, и им овладело желание подняться на нее и увидеть море. Он двинулся к ней, но внезапно в небе блеснул свет и раздался удар грома.
      6. СТАРЫЙ ЛЕС
      Фродо проснулся неожиданно. В комнате все еще было темно. Рядом с ним стоял Мерри со свечой в одной руке, другой рукой он стучал в дверь.
      - Что случилось? - спросил Фродо, все еще не проснувшись окончательно.
      - Что случилось? - воскликнул Мерри. - Да время вставать. Уже пол-пятого, на дворе туман. Пошли! Сэм уже приготовил завтрак. Даже Пин уже встал. Я иду надевать на пони седла и снаряжать того, кто повезет багаж. Разбуди этого слюнтяя Фетти! Он должен встать, чтобы попрощаться с нами.
      Вскоре после шести четверо хоббитов были готовы выступить. Фетти Болдер все еще зевал. Они украдкой выскользнули из дома. Мерри шел впереди, ведя пони с поклажей. С веток деревьев скатывались капли росы. Трава посерела от холодной росы. Все было спокойно, и отдаленные шумы казались близкими и ясными: петухи кричали во дворах, где-то хлопнули дверью.
      Пони ждали их в конюшне, крепкие маленькие животные, любимые хоббитами, но быстрые и пригодные к долгой ежедневной работе. Они сели на пони и вскоре уже двигались сквозь туман, который, казалось, неохотно расступался и тут же смыкался за ними. Проехав медленно и без разговоров с час, они увидели перед собой в тумане изгородь - высокую стену.
      - Как вы собираетесь миновать ее? - спросил Фрекогар.
      - Следуй за мной, - сказал Мерри, - и ты увидишь.
      Он повернул налево и двинулся вдоль изгороди: вскоре они достигли места, где изгородь изгибалась, следуя за низиной. Здесь был прорублен проход. Стены были сделаны из кирпича, они постепенно становились все выше и выше, пока не сомкнулись над головой, и каменная труба уходила вглубь изгороди по низине и выходила наружу с противоположной стороны.
      Здесь Фетти Болдер остановился.
      - До свидания, Фродо, - сказал он. - Я бы хотел, чтобы ты не ездил через лес. Надеюсь, тебя не понадобится спасать до конца дня. Желаю всем удачи - сегодня и всегда.
      - Если нас впереди не ждет ничего хуже Старого Леса, я буду счастлив, - ответил Фродо. - Попроси Гэндальфа поторопиться... Пусть идет по восточной дороге: мы вскоре выйдем на нее и пойдем как можно быстрее.
      - До свидания! - закричали они, въезжая в проход и вскоре исчезнув из вида.
      В туннеле было темно и влажно. В дальнем конце его преграждала решетка из толстых металлических прутьев. В решетке была небольшая дверь. Мерри спешился и открыл ее ключом, а когда они все проехали снова закрыл ее за собой. Она захлопнулась со звоном. Звук этот был зловещим.
      - Ну вот! - сказал Мерри. - Мы покинули Удел и находимся на самом краю Старого Леса.
      - Правда ли то, что о нем рассказывают? - спросил Пин.
      - Не знаю, какие рассказы ты имеешь в виду, - ответил Мерри. - Если сказки о привидениях, гоблинах, волках и тому подобных страшилищах, которые рассказывали Фетти его няньки, то это неправда. Не нужно им верить. Но все же этот лес - страшное место. В нем все гораздо более живое, более сознающее события, если можно так сказать, чем в Уделе. А деревья леса не любят чужаков. Они следят за тобой. Обычно они этим ограничиваются и, пока стоит день, больше ничего не предпринимают. Изредка лишь наиболее злобные из них могут царапнуть веткой, сунуть под ноги корень или запутать лианой. Но мне говорили, что ночью они гораздо опаснее. Я лишь один или два раза был там после наступления темноты, и всегда только у самого края. Мне показалось, что все деревья шепчутся друг с другом, передавая новости и слухи на неизвестном для нас языке: ветви их раскачивались и загибались без всякого ветра. Говорят, эти деревья могут двигаться, они могут окружить странника. Когда-то давно они напали на изгородь: подошли и выросли у самой изгороди, стали наклоняться над ней. Но пришли хоббиты, срубили сотни деревьев и устроили в лесу огромный костер, они выжгли большую полосу к востоку от стены. После этого деревья прекратили это свое наступление, но стали очень враждебны к хоббитам. До сих пор на месте огня пустое место.
      - Только ли деревья опасны? - поинтересовался Пин.
      - В глубине леса и в его дальнем конце живет много странных созданий, - ответил Мерри. - Во всяком случае, так мне рассказывали, но сам я ни разу их не видел. Но кто-то проложил в лесу тропы. Встречаются и следы, которые время от времени изменяются странным образом. Недалеко от этого туннеля начинается широкая тропа, ведущая к старой гари и дальше на северо-восток... Это почти совпадает с нужным нам направлением. Я постараюсь отыскать эту тропу.
      Хоббиты выехали из туннеля и двинулись по широкой поляне. В дальнем конце ее уходила в лес едва заметная тропа, но как только они оказались под кронами деревьев, тропа исчезла. Оглядываясь, хоббиты в промежутках между деревьями видели темную полосу изгороди. Впереди видны были только бесчисленные стволы разнообразных деревьев: прямые и изогнутые, приземистые и стройные, покрытые наростами и ровные, гладкие и ветвистые: и все они поросли мохом зеленого или серого цвета. Один Мерри казался невозмутимо спокойным.
      - Тебе лучше проехать вперед и отыскать тропу, - сказал ему Фродо. Мы не должны потерять друг друга или забыть в каком направлении находится изгородь.
      Они двинулись вдоль деревьев, пони выбирали путь, тщательно избегая свисающих ветвей и выступающих корней. Подлеска не было. Местность постепенно поднималась, и по мере того как они продвигались вперед, деревья становились выше и толще. В лесу стемнело. Было тихо, лишь изредка слышался звук падения капли, пробившей себе дорогу сквозь листву. Ветки не двигались, листва не шуршала, но у хоббитов было неприятное чувство, что за ними следят с неодобрением, временами углублявшимся до вражды. Чувство это постоянно крепло, пока они не начали оглядываться по сторонам и назад, как бы ожидая внезапного нападения.
      Никаких следов тропы не было, и деревья казалось, все время преграждали им путь... Пин вдруг понял, что не сможет вынести этого больше, и без предупреждения воскликнул:
      - Ой! Ой! Я ничего не сделал! Разрешите мне пройти.
      Остальные удивленно остановились, голос Пина замер, как бы поглощенный толстым занавесом. Никакого ответа, даже эха, однако деревья, казалось, еще теснее сгрудились вокруг путешественников и следили за ними еще внимательнее.
      - На твоем месте, я бы не кричал, - заметил Мерри. - Это приносит больше вреда, чем пользы.
      Фродо уже начал гадать, есть ли вообще дорога через лес и прав ли он был, когда увлек за собой товарищей в это зловещее место. Мерри смотрел по сторонам, казалось, будучи в полной мере уверен, куда идти дальше. Пин заметил это.
      - Немного же времени тебе понадобилось, чтобы заблудиться, - сказал он. Но в этот момент Мерри облегченно вздохнул и указал вперед.
      - Ну, ну! - сказал он. - Эти деревья раньше были совсем другими. Перед нами старая гарь (по крайней мере я надеюсь на это), но тропа как будто ушла куда-то.
      Они двинулись вперед. Стало светлее. И внезапно деревья кончились, а путешественники оказались на широкой круглой поляне. Над ними было небо, голубое и чистое, к их удивлению: в лесу они не видели ни расцветающего утра, ни рассеивающегося тумана. Солнце, однако, было еще недостаточно высоко, чтобы осветить поляну: его лучи освещали только верхушки деревьев. Листва деревьев по краям поляны была зеленой и плотной, образуя почти сплошную стену. На поляне не было ни одного дерева, только высокая грубая трава: болиголов, петрушка, крапива, чертополох. Мрачное место, но после леса оно казалось веселым прекрасным садом.
      Хоббиты ободрились и с надеждой поглядывали на ясное небо. В дальней стороне поляны в тени деревьев был просвет, там начиналась тропа. Они видели, как тропа углублялась в лес, извиваясь, местами расширяясь и вновь сужаясь: деревья смыкали над ней свои кроны, образуя своеобразную арку. По этой тропе они и двинулись, по-прежнему продолжая подъем. Но тут они двигались гораздо быстрее и увереннее: им казалось, что лес смягчился и готов беспрепятственно пропустить их.
      Но через некоторое время воздух стал горячим и застывшим. Деревья вновь подошли ближе и хоббиты не видели, что делается впереди. Еще сильнее ощутили они недоброе внимание к себе. Было так тихо, что стук копыт пони об опавшую листву или о выступающий корень казались громом, отдававшимся в их ушах. Фродо, чтобы подбодрить товарищей, пытался петь, но его сдавленный голос был еле слышен:
      Смело идите по затененной земле,
      Верьте, не вечно клубиться мгле,
      Вам суждено одолеть леса,
      И солнце должно осветить небеса:
      На рассвете дня, на закате дня
      Разгорится заря, ветерком звеня,
      И он разгонит промозглую мглу,
      Сгинут навек...
      Тут ему точно горло перехватило. Воздух стал настолько тяжел, что трудно было произнести слово. Прямо перед ними с нависающей кроны упала большая ветвь и с треском ударилась о тропу. Деревья, казалось, сомкнулись вокруг них.
      - Им не нравятся слова насчет конца леса, - сказал Мерри. - Больше не нужно петь. Погоди, пока не дойдем до края, тогда повернемся и запоем все хором.
      Он говорил спокойно и, если и чувствовал какое-либо беспокойство, то не показывал этого. Остальные молчали. Они были угнетены. Фродо чувствовал на сердце постоянную тяжесть и жалел, что вздумал бросать вызов деревьям. Он уже хотел остановиться и предложить повернуть назад (если это еще возможно), когда события приняли новый оборот. Тропа перестала подниматься и на некоторое время стала совсем ровной. Темные деревья расступились и хоббиты увидели, что тропа уходит прямо вперед. Перед ними на некотором отдалении возвышался зеленый холм, поднимаясь из окружающего леса, как голый череп. Тропа вела прямо к нему.
      Теперь хоббиты двигались вперед еще быстрее, радуясь возможности хоть ненадолго выйти из-под гнета леса. Тропа вновь начала подниматься, подводя их к подножию холма. Здесь она вновь вышла из леса и проходила по участку дерна. Лес окружал холм как волосы, резко обрамляющие пятно тонзуры.
      Хоббиты повели пони вверх по вьющейся кругом тропе и наконец достигли вершины. Тут они остановились и посмотрели вокруг. Воздух был насыщен солнечными лучами, в нем стояла дымка, и они не могли видеть далеко. Поблизости от них туман рассеялся, хотя кое-где в лесистых низинках он задержался, но к югу над всем лесом стоял туманный занавес.
      - Там, - сказал Мерри, указывая рукой, - русло Витвиндл. Река стекает со склонов и течет на юго-запад в самом центре леса, чтобы слиться с Брендивайном ниже Хейсенда. Мы не должны идти туда. Говорят, долина Витвиндл - самое опасное место во всем лесу, это центр, откуда исходит все необычное и загадочное.
      Остальные смотрели в указанном Мерри направлении, но видел лишь туман над влажной глубокой долиной: за ней продолжался, пропадая из виду, южный участок леса.
      Солнце на вершине холма припекало основательно. Было уже, должно быть, около одиннадцати часов: но осенняя дымка все еще мешала разглядеть что-либо в отдалении. На западе они не могли разглядеть ни линию стены, ни долину Брендивайна. На севере, куда они с надеждой поглядывали, не видно было ни следа великой восточной дороги, к которой они направлялись. Они находились на острове в море деревьев.
      К юго-востоку поверхность круто опускалась, как будто холм продолжался под покровом леса, как остров, который является лишь верхней частью горы, уходящей далеко вглубь вод. Сидя на зеленой вершине, хоббиты ели и посматривали на лес под ними. Когда солнце поднялось еще выше и наступил полдень они далеко на востоке увидели серо-зеленое очертание склонов, которые лежали за старым лесом в той стороне. Это необычно подбодрило их: приятно было увидеть что-либо, кроме бесконечного леса, хотя они и не собирались идти в том направлении. Эти места пользовались в легендах хоббитов не менее зловещей репутацией, чем сам лес.
      Наконец, они решили вновь двинуться в путь. Тропа, приведшая их на вершину холма, вновь появилась на северо-западном склоне, но они прошли по ней немного и убедились, что она постоянно отклоняется вправо. Вскоре она начала понижаться, и они предположили, что тропа ведет к долине Витвиндл, совсем не в том направлении, которое им было нужно. После недолгого обсуждения они решили оставить обманчивую тропу и двинуться на север: хотя они не могли разглядеть ее с вершины холма, восточная дорога должна была находиться там, и до нее не должно было быть далеко. К тому же к северу, левее от тропы, местность казалась более сухой и открытой, деревья, взбиравшиеся на склоны, тоньше, пихты сменили дубы, вязы и другие странные безымянные деревья более густой части леса.
      Вначале их решение казалось правильным: они продвигались вперед довольно быстро, хотя, когда на одной из полян им удалось взглянуть на солнце, им показалось, что они свернули немного к востоку. Но спустя какое-то время деревья снова начали теснее обступать их, именно там, где на расстоянии они казались тоньше и менее спутанными. Неожиданно появились глубокие складки в земле, как борозды от гигантской телеги или широкие рвы на давно используемой когда-то, заросшей ежевикой и травой, дороге. Эти борозды пересекали хоббитам путь, и им пришлось с большим трудом спускаться в них, а затем взбираться на противоположный склон. Всякий раз спускаясь вниз, они обнаруживали, что дно углубления заросло густым подлеском, который не давал им возможности свернуть влево, но легко расступался, когда они поворачивали вправо. Им приходилось довольно долго идти по дну, пока отыщется место, подходящее для подъема. И каждый раз, когда они поднимались из борозды, деревья леса казались толще и темнее: и всякий раз влево путь оказывался труднее, даже невозможным, и они вынуждены были поворачивать направо.
      Через час или два они утратили всякое представление о направлении, зная лишь, что давно уже не идут на север. Они просто шли вперед, по избранному для них пути - на восток и на юг, в самое сердце леса.
      Было уже далеко за полдень, когда они, в очередной раз сменив направление, опустились в складку местности, более глубокую, чем все попадавшиеся ранее. Она была такой крутой, стены ее так нависали, что казалось невозможно подняться ни по той, ни по другой стороне с пони и багажом. Единственное, что оставалось делать - это идти по дну складки, которое все понижалось. Почва стала мягкой, почва болотистой: со склонов били ключи, а вскоре они обнаружили, что идут по течению ручья, который журчал и переливался в своем поросшем растительностью ложе. Вскоре местность начала опускаться очень круто, а ручей стал более многоводным и шумным, так быстро он тек вниз. Они очутились в глубоком тусклом овраге, а над ними смыкались кроны деревьев.
      После того, как некоторое время они с трудом пробирались вдоль ручья, овраг внезапно кончился. Как сквозь ворота, они увидели перед собой солнечный свет. Выйдя из оврага, они увидели, что находятся на крутом берегу, почти утесе: расщелина в этом утесе - их овраг. У ног их расстилалась широкая полоса травы и тростника: на далеком расстоянии виден был другой берег, такой же крутой. Золотой солнечный свет позднего полудня делал теплой и сонной местность между крутыми склонами. Посередине ее лениво извивалась темная река с коричневой водой, обрамленная древними ивами, перегороженная упавшими стволами ив и покрытая тысячами опавших листьев. Воздух был заполнен опавшими листьями. Мириады пожелтевших листьев дрожали на ветвях, теплый мягкий ветерок мягко пролетал по равнине, тростник шуршал, и ивовые ветви поскрипывали.
      - Теперь я по крайней мере знаю, где мы! - сказал Мерри. - Мы пошли по направлению, противоположному нужному нам. Это река Витвиндл. Пойду вперед на разведку.
      Он вышел на освещенное солнцем пространство и исчез в высокой траве. Через некоторое время он появился вновь и сообщил всем, что между подножием крутого берега и рекой есть полоса твердой земли: в некоторых местах прочный дерн подходит к самой воде.
      - Больше того, - добавил Мерри, - что-то похожее на пешеходную тропу, вьется вдоль реки. Если мы свернем налево и пойдем по этой тропе, то рано или поздно пройдем к восточному краю леса.
      - А если тропа заведет нас в трясину? - спросил Пин. - Ты знаешь, кто и зачем оставил ее? Я уверен, что это сделано не для нашей пользы. Теперь я с большим подозрением отношусь к лесу и ко всему, что с ним связано: теперь я верю рассказам о нем. А знаешь ли ты, как далеко на восток придется нам идти?
      - Нет, - ответил Мерри, - не знаю. Я не знаю, сколько нам придется идти вдоль Витвиндла, не знаю, кто ходил здесь так часто, что протоптал тропу. Но другого пути я просто не вижу.
      Все поняли, что делать нечего, и Мерри повел их к открытой им тропе. Повсюду тростник и трава были сочными, пышными и высокими, местами поднимались над их головами, но идти по тропе оказалось нетрудно, она петляла и извивалась, выбирая сухое прочное место между лужами и трясиной. А время от времени тропу пересекали ручейки, впадавшие в Витвиндл и сбегавшие с крутых берегов: в таких местах были проложены аккуратные мостики из дерева.
      Постепенно хоббитам стало жарко. Над их головами сновали армии различных мух и мушек, солнце припекало им спины. Наконец они оказались в редкой тени: большие серые ветви наклонились над тропой. Каждый следующий шаг давался им с большим трудом. Их охватила странная сонливость.
      Фродо почувствовал, что засыпает: его голова опустилась, подбородок коснулся груди. Перед ним Пин опустился на колени. Фродо остановился.
      - Очень тяжело, - услышал он голос Мерри. - Не могу сделать ни шагу без отдыха. Я должен вздремнуть. Под вязом прохладно. И меньше мух!
      Фродо не понравились эти слова.
      - Идемте! - воскликнул он. - Мы еще не можем дремать. Вначале нужно выйти из леса.
      Но остальные его не слушали. Рядом с ним широко зевал Сэм.
      Внезапно Фродо почувствовал, как его одолевает сон. Голова его закружилась. В воздухе же не слышно было ни звука. Даже мухи перестали шуметь. Только на пределе слышимости улавливался какой-то мягкий шум, шелест, шепот. Фродо поднял отяжелевшие веки и увидел, что над ним наклонилась огромный вяз, древний и седой. Он казался невероятно большим, ветви его напоминали протянутые руки со множеством дрожащих ладоней: узловатый, изогнутый ствол пересекали трещины, которые слегка поскрипывали. Движение листьев на фоне неба усыпляло Фродо, и он упал на траву.
      Мерри и Пин потащились вперед и легли, привалившись спинами к стволу вяза. За ними приглашающе раскрылась широкая щель. Они глядели на движущиеся серые и зеленые листья и, казалось, слышалось пение. Они закрыли глаза, им послышались какие-то слова, что-то в воде и о сне. Они погрузились в эти слова и уснули у подножия вяза.
      Фродо некоторое время боролся со сном, который овладевал им, потом с усилием поднялся на ноги. Он почувствовал жгучее желание в холодной воде.
      - Подожди меня, Сэм, - пробормотал он. - Я на минутку.
      В полусне он подошел к берегу, туда, где корни вяза опускались в воду, как драконьи детеныши, пришедшие на водопой. Перебравшись через них Фродо опустил горящие ноги в холодную коричневую воду: и тут же, прислонившись к дереву, он уснул.
      Сэм сидел, почесывая голову и широко зевая. Он был обеспокоен. Приближался вечер и он думал, что эта внезапная сонливость напала на них неспроста.
      - За этим скрывается что-то большее, чем жара и усталость, - бормотал он. - Мне не нравится это большое дерево. Я ему не верю. Только послушать как оно напевает о сне! Это плохо кончится!
      Он заставил себя встать и посмотреть, что происходит с пони. Оказалось, что два пони ушли от тропы довольно далеко: он едва успел поймать их и привести обратно, как услышал два звука: один громкий, другой тихий, мягкий, но очень ясный. Громкий был всплеск от падения в воду тела, тихий - шум, подобный щелканью замка, когда осторожно затворяют дверь.
      Он побежал к берегу. Фродо погрузился в воду, один из корней, казалось, сталкивал его туда, но он не пробуждался. Сэм схватил его за куртку и оттащил от корня, потом с трудом вытащил его на берег. В тот же момент Фродо проснулся, закашлялся и начал отплевываться.
      - Знаешь, Сэм, - сказал он наконец, - это злобное дерево сбросило меня в воду. И я чувствовал это. Большой корень согнулся и спихнул меня.
      - Я думал, это вам приснилось, мастер Фродо, - ответил Сэм. - Не нужно сидеть в таком месте, если хотите спать.
      - А как другие? - спросил Фродо. - Интересно, что им снится?
      Они обошли вокруг дерева, и Сэм понял происхождение слышанного им звука. Пин исчез. Щель, у которой он лежал, закрылась. Мерри тоже был пойман: другая щель закрылась, прижав его талию. Ноги его были снаружи, но все остальное в темном отверстии, края которого сжались, как челюсти.
      Вначале Фродо и Сэм устремились к тому месту, где лежал Пин. Они яростно пытались разжать края щели, сжимавшие бедного Мерри. Все было бесполезно.
      - Что за глупость! - воскликнул в отчаянии Фродо. - Зачем мы пришли в этот лес? Я хотел бы, чтобы мы все вновь оказались в Крикхэллоу!
      Он изо всех сил пнул дерево. Едва заметная дрожь пробежала по стволу и ветвям, листва зашуршала, но теперь ее шелест был похож на смех.
      - Есть ли топор среди нашего багажа, мастер Фродо? - спросил Сэм.
      - У меня есть небольшой топорик для того, чтобы нарубить щепок для костра, - ответил Фродо. - Он него будет мало проку.
      - Минутку! - воскликнул Сэм, услышав о костре. - Можно разжечь костер!
      - Можно, - с сомнением согласился Фродо. - Но, возможно, мы поджарим внутри Пина.
      - Мы начнем с того, что напугаем дерево как следует, - яростно сказал Сэм. - Если оно их не отпустит, я распилю его, разгрызу на куски!
      Он подбежал к вьючному пони и вскоре извлек из багажа два огнива и топорик.
      Они быстро собрали сухую траву, листья, куски коры: набросали груду сухих ветвей у ствола с противоположной от пленников стороны. Как только Сэм ударил по огниву, искра попала на сухую траву, и поднялось пламя и облако дыма. Ветви затрещали. Листья над их головами, казалось, зашипели с болью и гневом. Язычки огня принялись лизать ствол вяза. Дрожь пробежала по всему дереву. Мерри издал громкий крик, а из глубины дерева послышался приглушенный крик Пина.
      - Перестаньте! Перестаньте! - кричал Мерри. - Оно разрежет меня надвое, если вы не перестанете. Так оно говорит.
      - Кто? Что? - закричал Фродо, обегая дерево кругом.
      - Прекратите! Прекратите! - молил Мерри. Ветви вяза начали яростно извиваться. Все остальные деревья вокруг тоже зашевелились, как будто в лесу поднялся ветер, и по всему лесу, как от брошенного камня, пробежали волны гнева. Сэм пнул костер и принялся затаптывать искры. Фродо, не зная, чего он ждет и на что надеется, побежал по тропе с криком: "На помощь! На помощь! На помощь!" Ему казалось, что он сам с трудом слышит пронзительный свой голос: голос его, вылетая изо рта, тут же тонул в ветвях и листве окружавших деревьев. Он чувствовал отчаяние.
      Внезапно он остановился. Ему показалось, что он слышит ответ: он доносился откуда-то из глубины леса. Он повернулся и прислушался. Вскоре в этом не было сомнений. Кто-то пел песню. Глубокий ровный голос беззаботно и счастливо напевал, но в его словах не было никакого смысла:
      Гол - лог, волглый лог, и над логом - горы!
      Сух - мох, сыр - бор, волглый лог и долы!
      Почувствовав надежду и одновременно опасаясь встретить новую опасность, Фродо и Сэм теперь оба стояли неподвижно. Внезапно после долгой песни бессмысленных слов (так им казалось) голос поднялся выше, и стал громче, и прозвучала такая песня:
      Древний лес, вечный лес, прелый и патлатый
      Ветерочков переплеск да скворец крылатый!
      Вот уж вечер настает, и уходит солнце
      Тома Золотинка ждет, сидя у оконца.
      Ждет-пождет, а Тома нет - заждалась, наверно,
      Золотинка, дочь реки, светлая царевна!
      Том кувшинки ей несет, песню распевает
      Древний лес, вечный лес Тому подпевает:
      Летний день - голубень, вешний вечер - черен,
      Вешний ливень - чудодей, летний - тараторень!
      Ну-ка, буки и дубы, расступайтесь, братцы,
      Тому нынче недосуг с вами препираться!
      Не шуршите, камыши, жухло и уныло
      Том торопится-спешит к Золотинке милой!
      Фродо и Сэм стояли, как очарованные.
      Листва вновь повисла на ветвях неподвижно. Вновь послышалась песня, а затем внезапно подпрыгивая и пританцовывая на тропе, появилась над тростником старая изорванная шляпа с высокой тульей и длинным синим пером. При следующем прыжке стал виден и сам человек. Во всяком случае он был слишком велик и тяжел для представителя высокого народа, хотя шума он производил предостаточно, топая большими желтыми башмаками на толстых ногах, пробиваясь через траву и тростник, как корова, спешащая на водопой. У него был синий плащ и длинная коричневая борода: глаза его были синими и яркими, а лицо красное, как яблоко, изборожденное сотнями морщин смеха. В руках он держал большой букет водяных лилий.
      - На помощь! - закричали Фродо и Сэм и побежали ему навстречу с распростертыми руками.
      - Эй! Эй! Постойте на месте! - воскликнул старик, поднимая руки, и они остановились, как будто их ударили. - Эй, мои маленькие приятели, куда вы бежите, отдуваясь и пыхтя? В чем дело? Вы знаете, кто я? Я Том Бомбадил. Расскажите, что случилось! Том торопится. Не трогайте мои лилии.
      - Мои друзья пойманы вязом, - почти беззвучно крикнул Фродо.
      - Мастера Мерри зажало щелью, - крикнул Сэм.
      - Что? - воскликнул Том Бомбадил, подпрыгивая в воздухе. - Старик вяз? Ничего хуже не случилось? Это легко поправить. Я знаю для этого мелодию. Старый серый патриарх вяз! Я заморожу его, если он будет плохо себя вести. Я выдерну его корни. Я нашлю на него ветер, который сорвет с него листья и ветви. Старик вяз!
      Осторожно положив лилии на траву, он подбежал к дереву. здесь он увидел ступни ног Мерри - остальное было втиснуто внутрь. Том приложил к щели рот и начал что-то тихонько напевать. Они не могли разобрать слов, но, очевидно, Мерри что-то почувствовал: ноги его начали дергаться. Том отпрыгнул в сторону и, подобрав ветку, стегнул ею по стволу.
      - Выпусти их, старик вяз! - сказал он. - О чем ты думаешь? Тебе не следовало просыпаться. Ешь землю! Углубляйся в нее! Пей воду! Усни! С тобой говорит Том Бомбадил!
      Он схватил Мерри за ноги и потащил его из внезапно раскрывшейся щели.
      Послышался сильный треск и раскрылась вторая щель. Из нее вылетел Пин, как будто его вытолкнули. Затем с громким щелканьем обе щели вновь закрылись. По дереву от вершины до корней пробежала дрожь, и вновь наступила тишина.
      - Спасибо! - один за другим сказали хоббиты.
      Том Бомбадил разразился смехом.
      - Ну, мои маленькие друзья! - сказал он, наклоняясь и заглядывая им в лица. - Вы пойдете ко мне домой! Стол полон маслом, медом, белым хлебом. Золотинка ждет. Подошло время для вопросов за обеденным столом. Идите за мной как можно быстрее.
      С этими словами он подобрал свои лилии, взмахнул рукой и, подпрыгивая и пританцовывая, двинулся по тропе на восток, громко распевая.
      Слишком ошеломленные и обрадованные для того, чтобы говорить, хоббиты заторопились за ним. Но их скорости не хватило, и Том вскоре исчез из виду, а звук его пения впереди становился все слабее и слабее. Потом они снова услышали его громкий голос.
      Поспешайте, малыши! Поступает вечер!
      Том отправится вперед и засветит свечи.
      Вечер понадвинется, дунет темный ветер,
      А окошки яркие вам тропу осветят.
      Не пугайтесь черных вязов и змеистых веток
      Поспешайте без боязни вы за мною следом!
      Мы закроем двери плотно, занавесим окна
      Темный лес, вечный лес не залезет в дом к нам!
      После этого хоббиты ничего не слышали. Почти немедленно солнце зашло за вершины деревьев. Они вспомнили, как приходит вечер на Брендивайн, как загораются сотни окон в Баклбери. Большие тени упали на траву: стволы и ветви деревьев темными тенями нависали над ними. Над поверхностью реки начал подниматься туман и заползать на берег.
      Стало трудно идти по тропе, они почувствовали сильную усталость. Ноги их, казалось, налились свинцом. Странные таинственные звуки раздавались в кустах и тростнике с обеих сторон тропы: посмотрев вверх, на бледное небо, они увидели странные уродливые лица, глядящие на них из тьмы с вершин деревьев. Им начало казаться, что их окружает нереальный мир и что они бредут в зловещем сне, который никогда не кончится.
      Когда ноги их начали спотыкаться и они почувствовали желание остановиться, местность начала подниматься. Послышалось журчание воды. Во тьме они уловили белизну пены там, где на реке начались небольшие водопады. Внезапно деревья кончились, туман расступился. Они вышли из леса и оказались на широкой травянистой поляне. Река, быстрая и узкая, весело бежала им навстречу, сверкая при свете звезд, которые уже показались на небе.
      Трава под их ногами была ровной и короткой, как будто ее подстригли. Лес сзади стоял ровной стеной. Тропа была отчетливо видна, гладкая и выложенная по краям камнем. Она, казалось, вела на вершину травянистого бугра, теперь серого при бледном свете звезд: и там, высоко над собой, они увидели мигающие огни дома. Тропа спустилась, потом вновь поднялась по длинному ровному подъему, направляясь к свету. Внезапно из открывшейся двери ударил широкий желтый луч. Перед ними был дом Тома Бомбадила. За ним, серые и обнаженные, поднимались темные контуры склонов, уходящие в ночь на восток.
      Хоббиты и пони заторопились. Усталость и страх отступили.
      - Гей! Вперед, Мерри дол! - донеслось до них.
      Эй, шагайте веселей! Ничего не бойтесь!
      Приглашает малышей Золотинка в гости.
      Поджидает у дверей с Бомбадилом вместе.
      Заходите поскорей! Мы споем вам песню!
      Послышался другой чистый голос, молодой и звонкий, как весна, подобный весеннему ручью, бегущему с холма:
      Заходите поскорее! Ну а мы споем вам
      О росе, ручьях и речках, о дождях весенних,
      О степях, где сушь да вереск, о горах и долах,
      О высоком летнем небе и лесных озерах,
      О капели с вешних веток, зимах и морозах,
      О закатах и рассветах, о луне и звездах
      Песню обо всем на свете пропоем мы вместе!
      С последними звуками этой песни хоббиты вступили на порог, и их со всех сторон окружил золотой свет.
      7. В ДОМЕ ТОМА БОМБАДИЛА
      Четверо хоббитов переступили через широкий каменный порог и стояли неподвижно, мигая от яркого света. Они находились в длинной низкой комнате. На столе темного полированного дерева стояло множество высоких свечей, ярко горевших.
      В кресле, в дальнем конце комнаты, лицом ко входу сидела женщина. Ее длинные волосы рассыпались по плечам, зеленые как молодой тростник, усеянные серебром, как каплями росы: на ней был золотой пояс, в форме переплетенных лилий и незабудок. У ее ног в широком сосуде плавали белые водяные лилии, так, что она казалась сидящей на троне посередине пруда.
      - Входите, добрые гости! - сказала женщина, и они поняли, что именно ее чистый голос слышали они только что. Они сделали несколько неуверенных шагов вглубь комнаты и начали низко кланяться, чувствуя странную неловкость, как если бы они постучали в дверь придорожного дома с просьбой о воде, а им открыла дверь королева эльфов в платье из живых цветов. Но прежде чем они сказали что-нибудь, она встала, легко перепрыгнула через лилии и со смехом побежала ним навстречу: платье ее мягко шелестело, как вода в берегах реки.
      - Входите, дорогие гости! - повторила она, беря Фродо за руку. Смейтесь, будьте веселы. Я Золотинка, дочь реки. - Она легко обошла их, закрыла дверь и повернулась к ним, протянув свои белые руки. - Закроемся от ночи! - сказала она. - Может вы все еще боитесь тумана, древесных теней и глубокой воды? Ничего не бойтесь! Ведь сегодня вы под крышей дома Тома Бомбадила.
      Хоббиты удивленно смотрели на нее, она по очереди с улыбкой оглядела их.
      - Прекрасная леди Золотинка! - сказал наконец Фродо, чувствуя, что сердце его наполняется непонятной ему самому радостью. Он был очарован ее голосом.
      - Прекрасная леди Золотинка! - повторил он. - Теперь радость, заключавшаяся в песнях, которые мы слышали, мне понятна.
      О тростинка стройная! Дочь Реки пречистой!
      Камышинка в озере! Трель струи речистой!
      О весна, весна и лето и сестрица света!
      О капель под звонким ветром и улыбка лета!
      Внезапно он остановился, охваченный удивлением при звуках своего голоса. Он поет такую песню! Но Золотинка засмеялась.
      - Добро пожаловать! - сказала они. - Я не знала, что народ Удела так сладкоязычен. Но я вижу, что ты друг эльфов: об этом говорит блеск твоих глаз и звук твоего голоса. Счастливая встреча! Садитесь и ждите хозяина дома! Он скоро будет. Он заботится о ваших усталых лошадках.
      Хоббиты с готовностью сели рядышком на стулья с изогнутыми спинками, а Золотинка занялась столом: их глаза неотрывно следили за нею: грация и красота ее движений заполняла их сердца восторгом. Откуда-то из-за дома донеслись звуки пения. Вновь и вновь улавливали они среди множества слов "сыр-бор", "гол-лог", "сух-мох", повторяющиеся снова и снова.
      Молодчина Бомбадил - вовремя пришел ты к ним
      В голубом камзоле, а ботинки желтые!
      - Прекрасная леди! - сказал спустя некоторое время Фродо. - Ответь нам, если мой вопрос не покажется тебе глупым, кто такой Том Бомбадил?
      - Он это он, - сказала Золотинка, прерывая свои быстрые движения и улыбаясь.
      Фродо вопросительно посмотрел на нее.
      - Он тот, кого вы видите, - сказала она в ответ на его взгляд. - Он хозяин леса, воды и холма.
      - Значит, вся эта земля принадлежит ему?
      - Конечно, нет, - ответила она и улыбка ее увяла. - Это было бы слишком тяжелой ношей, - добавила она как бы про себя. - И деревья, и травы, и все растущее или живущее здесь принадлежит только себе. Том Бомбадил хозяин. Никто не видел старого Тома бродящим в лесу, идущим вброд по воде, взбирающегося на вершину холма в свете и тенях. Он не знает страха. Том Бомбадил - хозяин.
      Дверь отворилась и вошел Том Бомбадил. Теперь он был без шляпы и его густые каштановые волосы были увенчаны осенними листьями. Он засмеялся, и подойдя к Золотинка, взял ее за руку.
      - Это моя прекрасная леди! - сказал он, кланяясь хоббитам. - Это моя Золотинка, одетая в зелень и серебро с цветами у ног. Стол готов? Я вижу хлеб и масло, мед и молоко, сыр и фрукты, и ягоды собраны. Довольно ли этого для нас? Готов ли ужин?
      - Готов, - ответила Золотинка, - но, может быть, гости еще не готовы?
      Том хлопнул в ладоши и воскликнул.
      - Том! Том! Твои гости устали, а ты забыл об этом! Идемте мои веселые друзья. Том освежит вас. Ваши грязные руки станут чистыми, лица освежаться: сбросьте свои плащи и положите узлы!
      Он открыл дверь, и они пошли за ним по короткому коридору и завернули за угол... Тут была низкая комната с наклонной крышей (казалось, это пристройка, находящаяся к северу от дома). Стены каменные, увешанные зелеными и желтыми занавесями. Пол был выслан плитами и покрыт свежим зеленым тростником. На нем лежали четыре пышных матраса, покрытых белыми одеялами. Матрасы лежали в ряд у стены. У противоположной стены стояла длинная скамья с широкими глиняными тазами, рядом со скамьей стояли кувшины, полные воды, холодной и горячей. Стояли наготове у каждой постели мягкие зеленые комнатные туфли.
      Вскоре умытые и посвежевшие, хоббиты сидели за столом, по двое с каждой стороны, а с противоположных концов сидели Золотинка и хозяин. Это был длинный и веселый ужин. Хоббиты ели так, как может есть уважающий себя хоббит, в еде не было недостатка. Напитки в их стаканах казались чище родниковой холодной воды, однако действовали на них, как вино, веселили сердца и развязывали языки. Гости вдруг обнаружили, что весело распевают, как будто это легче и более естественнее, чем говорить.
      Наконец Том и Золотинка встали и быстро очистили стол. Гостям велели спокойно сидеть на месте, каждому к усталым ногам была поставлена скамеечка. В широком очаге перед ними горел огонь, от которого доносился приятный запах, как будто горели стволы яблони. Когда все было приведено в порядок, все огни в комнате погасли, за исключением одной лампы и пары свечей с каждой стороны каминной полки. Золотинка подошла и остановилась перед ними, держа в руке свечу. Она пожелала всем доброй ночи и крепкого сна.
      - Отдыхайте в мире до утра! - сказала им она. - Не бойтесь ночных звуков! Ничто не проникает в дверь и окна, кроме лунного и звездного света и ветра с вершины холма. Доброй ночи!
      С шелестом и блеском прошла она по комнате. Звуки ее шагов были как ручеек, легко падающий с пригорка на камень в ночной тиши.
      Том некоторое время сидел рядом с ними молча, и каждый из них набирался храбрости, чтобы задать множество вопросов, пришедших в голову за ужином. Наконец заговорил Фродо:
      - Вы услышали мой крик, мастер, или не просто случайность привела вас к нам в такой момент?
      Том вздрогнул, как человек, пробудившийся от приятного сна.
      - Что? - спросил он. - Слышал ли я ваш крик? Нет, не слышал: я пел в это время. Простая случайность привела меня, если это можно назвать случайностью. Впрочем, я вас ждал. Мы слышали о вас и знали, что вы пускаетесь в странствия. Мы так и думали, что вы придете к реке - все дороги ведут сюда, к Витвиндл. Старик вяз, он могучий певец: маленькому народу трудно избежать его хитроумного колдовства. Но у Тома было там дело, которое нельзя было откладывать.
      Том кивнул, как будто сон вновь начал овладевать им, но он продолжал мягким певучим голосом:
      У меня там было дело - собирать кувшинки,
      Чтоб потом преподнести их милой Золотинке;
      Я всегда так делаю перед первым снегом,
      Чтоб они цвели у ней до начала лета
      Собираю на лугу в чистом светлом озере,
      Чтоб ладони холодов их не заморозили.
      Я у этих берегов - давнею порою
      И жену свою нашел - раннею весною:
      В камышах она звенела песней серебристой,
      А над нею распевал ветерок росистый.
      Он открыл глаза и блеснул на сидящих хоббитов синевой:
      Так что видите, друзья, я теперь не скоро
      У Ветлянки окажусь - может, лишь весною,
      Да и с Вязом повидаюсь под конец распутицы,
      В дни, когда на нем листва весело распустится
      И когда моя жена в золотистом танце
      На реку отправится, чтобы искупаться.
      Он вновь замолчал, но Фродо не удержался и задал еще один вопрос, на который ему больше всего хотелось получить ответ.
      - Расскажите нам, мастер, о старике вязе, кто он такой! Я никогда не слышал о нем раньше.
      - Не нужно! - сказали вместе Мерри и Пин, внезапно распрямляясь. - Не сейчас! Подождем до утра!
      - Правильно! - согласился старик. - Теперь время отдыха. Некоторые вещи опасно слушать, когда на землю падают тени. Спите до утра, отдыхайте на подушках! Не бойтесь ночных звуков! Не бойтесь старого вяза!
      С этими словами он задул огонь в лампе и, взяв в обе руки по свече, повел хоббитов в их комнату.
      Матрацы и подушки были мягкими, и сделаны из белоснежной шерсти. Не успев лечь и закрыть глаза, хоббиты уснули мертвым сном.
      Фродо спал. Ему приснился восход золотой луны: в ее свете перед ним оказалась черная каменная стена, в которой была похожая на большие ворота темная арка. Фродо казалось, что он поднимается на стену и видит, что это кольцо холмов, а внутри кольца - равнина, а посредине равнины возвышается остроконечная каменная башня. На вершине ее видна человеческая фигура. Восходящая луна, казалось, на мгновение повисла над головой человека и сверкнула на его белых волосах, которые шевелились от ветра. С темной равнины снизу доносились странные голоса и вой множества волков. Внезапно тень в форме огромного крыла легла на луну. Человек на башне поднял руку, и из того предмета, что он держал в руке, сверкнул луч света. Могучий орел слетел сверху и унес его. Голоса закричали, волки завыли. Послышался шум как от сильного ветра, его покрыл топот копыт, приближавшийся с востока. "Черный Всадник!" - Подумал Фродо, пробуждаясь и все еще слыша топот копыт. Он подумал, хватит ли у него храбрости вновь покинуть безопасность этих каменных стен. Он лежал, неподвижно, прислушиваясь: все было тихо, наконец он повернулся и снова уснул, погрузившись в сон, от которого у него не осталось воспоминаний.
      Рядом с ним спал Пин и видел приятные сны, но вот в его снах наступила перемена, он повернулся и застонал. Внезапно он проснулся или подумал, что проснулся. Он все еще слышал в темноте звук, потревоживший его сон, звук, похожий на трение друг о друга ветвей на ветру, скрип деревянных пальцев о стену и стекло окна - скрип, скрип, скрип. Он подумал, не растет ли рядом с домом вяз. Внезапно его охватила пугающая уверенность, что он не в обычном доме, а внутри вяза и снова слышит ужасные сухие голоса, смеющиеся над ним. Он сел, ощутил мягкую постель и снова лег успокоенный. Ему показалось, что он слышит: "Ничего не бойся! Отдыхай! В мире до утра! Не бойся ночных звуков!" Он снова уснул.
      Мерри в своем спокойном сне не слыхал шуршания воды. Вода мягко стекала вниз, заполняя все вокруг дома и превращая местность в глубокий бассейн. Она журчала у стен и поднималась медленно, но непреодолимо. "Я утону! - подумал он. - Вода ворвется в дом, и тогда я утону". Он чувствовал, что лежит в мягком скользком иле. Подпрыгнув, он сел, опустив ноги на холодный камень. Тут он вспомнил, где находится, и снова лег. Он вспомнил: "Ничто не проникнет в дверь и окна, кроме лунного и звездного света и ветра с вершины холма". Легкий порыв воздуха шевельнул занавес. Мерри глубоко вздохнул и снова уснул.
      Сэм, насколько он мог вспомнить, проспал всю ночь в глубоком удовлетворении, если только бревно может испытывать удовлетворение.
      Все четверо проснулись одновременно в свете утра. Том двигался по комнате, насвистывая, как скворец. Услышав, что они шевелятся, он хлопнул в ладони и воскликнул:
      - Солнце встало поутру! Просыпайтесь, зайцы!
      Он отодвинул желтый занавес, и хоббиты увидели, что занавеси с обеих сторон комнаты закрывали окна, и одно из них выходило на восток, а другое - на запад.
      Они вскочили, чувствуя себя полностью отдохнувшими. Фродо подбежал к окну и увидел огород, серый от росы. Он смутно ожидал увидеть подходящий к самым стопам дерн, покрытый следами копыт. На самом деле поле зрения ему закрывал высокий частокол, над ним далеко-далеко на фоне восходящего солнца поднимались вершины холмов. Утро было бледное, на восточном горизонте лежали длинные узкие облака, окрашенные в желтый цвет. Небо говорило о приближении дождя. Быстро светало, и красные цветы бобов начали сверкать на фоне влажных зеленых листьев.
      Пин смотрел в западное окно на океан тумана. Туман совершенно скрыл лес. Было похоже на то, что смотришь сверху на сплошной слой облаков. В одном месте туман распадался на множество струек и волн - это была долина Витвиндл. Туман сбегал со склонов холмов и исчезал в белых тенях. Под окном был виден цветник и живая изгородь, увитая серебряными нитями, а за ней ровно скошенная трава с каплями росы. Никакого вяза не было видно.
      - Доброе утро, веселые друзья! - воскликнул Том, шире раскрывая восточное окно. Холодный воздух ворвался в него, он пах дождем. - Я думаю, солнце не часто будет показывать сегодня свое лицо. Я еще до рассвета походил вокруг, взбирался на вершины холмов, прислушивался к ветру и погоде, к влажной траве под ногами и влажному ветру над головой. Я разбудил Золотинку песней под ее окном. Но ничего не могло разбудить хоббитов ранним утром. Ночью маленький народ пробуждался во тьме, а утром к нему пришел сон. Ринг о динг дилло! Вставайте, мои веселые друзья! Забудьте ночные звуки! Ринг о динг дилло дол! Дерри дол! Мои дорогие! Если придете вскоре, найдете завтрак на столе. Если опоздаете, получите траву и дождевую воду!
      Нужно ли говорить, хотя угроза Тома звучала шутливо, что хоббиты пришли вскоре, но нескоро оставили стол, только тогда, когда он уже выглядел пустым. Ни Тома, ни Золотинки не было. Том чем-то гремел на кухне, ходил вверх и вниз по лестнице, напевал то в доме, то снаружи. Окна комнаты выходили на запад, на затянутую туманом поляну, и окно было раскрыто. С крутой тростниковой крыши капало. Прежде чем они кончили завтрак, облако сбилось в непробиваемую крышу и начался сильный проливной дождь. За его занавесом лес был совсем невидим.
      Когда они смотрели в окно, до них донесся мягкий чистый, как будто падавший с неба вместе с дождем голос Золотинки, которая пела где-то наверху над ними. Они разобрали всего несколько слов, но им стало ясно, что это дождевая песня. Хоббиты с восхищением слушали: и Фродо радовался всем сердцем и благословлял ненастную погоду, потому что из-за нее откладывался их отъезд. С самого пробуждения он с тоской думал о необходимости уезжать, но сейчас решил, что в этот день они не уедут.
      Высоко вверху западный ветер гнал облака, чтобы они пролились дождем на голую поверхность склонов. Вокруг дома ничего не было видно, кроме падающего дождя. Фродо стоял у открытой двери и следил, как белая меловая тропинка превращается в молочную реку и, покрытая пузырьками от капель, устремляется вниз, в долину. Из-за угла дома вышел Том Бомбадил, махая руками, словно бы разводя в стороны от себя дождь, и, действительно, когда он поднялся на порог, он был совершенно сухим, исключая лишь башмаки. Их он снял и поставил к очагу. Потом сел в самое большое кресло и подозвал к себе хоббитов.
      - Сегодня у Золотинки стиральный день, - сказал он, - осенью она все чистит. Слишком сыро для хоббитов, пусть они пока отдохнут! Сегодня хороший день для длинных рассказов, для вопросов и ответов, и поэтому Том начинает разговор.
      И он рассказал им много занимательных историй, иногда как бы обращаясь к самому себе, иногда поглядывая на них из-под густых бровей яркими голубыми глазами. Часто он начинал петь, вставая с кресла и пританцовывая. Он рассказал им сказки о пчелах и цветах, о жизни деревьев, о странных созданиях леса, о злых и добрых, дружественных и недружественных, жестоких и приветливых существах, прячущихся в зарослях ежевики.
      Слушая, они начинали понимать жизнь леса, где они были чужаками, а все остальные чувствовали себя так как дома. В рассказах тома постоянно фигурировал старик вяз, и Фродо многое узнал о нем, слишком многое, ибо это был не слишком уютный рассказ. Слова Тома обнажили мысли и сердца деревьев, которые часто были мрачными и необычными, полными ненависти к существам, которые свободно передвигаются по земле, грызут, кусают, рубят, ломают, жгут - то есть разрушители и узурпаторы. Старый лес назывался так не без причин, он был действительно древним, остатками давно забытых лесов прошлого: и в нем жили еще, старея не быстрее холмов, отцы отцов деревьев, помнящие времена, когда они были господами мира. Бесчисленные года наполнили их гордостью, мудростью и злобой. Но никто из них не был так опасен, как великий старик вяз: сердце у него сгнило, но вот сила сохранилась у него молодая, и он был хитер и коварен, и опытен в колдовстве, а песни его и мысли слышны были в лесу по обе стороны реки. Его жаждущая серая душа черпала силу из земли, далеко простирая свои корни, выпуская в воздух невидимые пальцы, и держала в своей власти почти все деревья леса от высокой стены до самых склонов.
      Внезапно рассказ Тома ушел в сторону от леса и, как холодный ручей, с журчащими водопадами, прыгающий через булыжники и обломки скал, извивающийся среди травы, повернул к склонам. Хоббиты слышали о больших курганах, о великих могильных насыпях, о каменных кругах на холмах и в ущельях между холмами. На склонах холмов блеяли овцы в стадах. Возвышались зеленые и белые стены. На возвышенностях стояли крепости. Короли маленьких королевств воевали друг с другом, и молодое солнце, сияло как огонь, на красном металле их прожорливых новых мечей. Были победы и поражения: падали башни, горели крепости, и пламя вздымалось к небу. Золото грудой насыпали на гробы королей и королев, и могилы поглощали все, каменные двери закрывались, и все зарастало травой. Вначале овцы бродили по холмам и щипали траву, но вскоре все опять опустело. Тень издалека пала на холмы, и кости в могилах зашевелились. Духи курганов начали бродить в ущельях, звякая золотыми цепями и кольцами на ледяных пальцах. Каменные круги выступили из земли, улыбаясь в лунном свете, как сломанные зубы.
      Хоббиты задрожали. Даже в Уделе было известно о духах с больших курганов за лесом. Эти рассказы хоббиты не любили слушать, даже сидя дома у пылающего очага. Четверо хоббитов внезапно осознали то, что изгнало всякую радость из их сердец: дом Тома Бомбадила стоял как раз над самыми этими смертоносными курганами. Они утратили нить его рассказа и заерзали, беспокойно поглядывая друг на друга.
      Когда они вновь вслушались в его слова, то обнаружили, что он теперь бродит в старых местах где-то в не их памяти и восприятии, во времени, когда мир был шире, а море дальше. И Том пел о древних временах, когда жили только эльфы. Внезапно он замолчал, и они увидели, что он кивает головой, как бы собираясь спать. Хоббиты сидел молча, как зачарованные: казалось от его слов утих ветер, рассеялись облака, тьма наступала с востока и запада, а все небо было полно светом белых звезд.
      Было ли это утро или вечер, много ли дней прошло, Фродо не мог сказать. Он не чувствовал ни голода, ни усталости, только удивление. Звезды посылали в окна свой свет, и небесная тишина, казалось, окружала его. От удивления и внезапного страха перед этой тишиной он наконец заговорил.
      - Кто вы, мастер? - спросил он.
      - Что? - спросил Том, и глаза его блеснули в полутьме. - Разве ты не знаешь моего имени? Это единственный ответ. Скажи мне, кто ты, один, сам по себе, без имени своего? Но ты молод, а я стар. Старейший - вот кто я. Запомните мои друзья, эти слова: Том был здесь раньше реки и деревьев. Том помнит капли первого дождя и первый желудь. Он прокладывал тропы раньше высокого народа, он видел прибытие малого народа. Он был здесь раньше королей, раньше могил и духов курганов. Когда эльфы двигались на запад, Том тоже был здесь, и раньше, чем изогнулось море. Он знал времена без страха под звездами, когда еще Господин Тьмы не пришел извне.
      Казалось, темная тень легла за окнами, и хоббиты торопливо переглянулись. Когда они снова посмотрели вокруг, в дверях, в потоке света, стояла Золотинка. В руке она держала свечу, заслоняя ладонью ее пламя от сквозняка: сквозь ее пальцы пробивался свет, как солнце сквозь белую завесу.
      - Дождь кончился, - сказала она. - Новые воды бегут вниз по холмам под звездами. Давайте смеяться и радоваться!
      - И давайте есть и пить! - воскликнул Том. - Долгие рассказы вызывают жажду. А долгое слушание - голод. Слушать утро, день и вечер.
      С этими словами он спрыгнул с кресла, снял свечу с каминной полки и зажег ее от пламени той свечи, которую держала Золотинка: затем затанцевал вокруг стола. Потом вылетел за дверь и исчез.
      Вскоре он вернулся, неся большой нагруженный поднос. Том и Золотинка сели за стол, и хоббиты удивленно и весело последовали их примеру, так прекрасна была грация Золотинка и так веселы и странны прыжки и шалости Тома. Каким-то образом его танец по комнате и вокруг стола привел к тому, что очень скоро еда, сосуды с напитками и свечи оказались на столе. Стены сверкали огнями, белыми и желтыми. Том поклонился своим гостям.
      - Ужин готов, - сказала Золотинка, и хоббиты увидели, что она была вся в серебре, с белым поясом, а башмаки ее были из рыбьей чешуи. Том же весь был в голубом, как умытые дождем незабудки, лишь чулки у него были зеленые.
      Ужин был даже лучше, чем накануне. Хоббиты под влиянием слов Тома забыли о еде, но теперь, когда перед ними был полный стол, они почувствовали такой голод, словно не ели целую неделю. Вначале они даже не пели и не разговаривали, и ни на что не обращали внимания. Но постепенно настроение их улучшилось, а голоса зазвучали веселее.
      После еды Золотинка спела им много песен. Песни ее начинались весело, а заканчивались в тишине. И в этой тишине они мысленно видели глубокие омуты и широкие ямы, и глядя в них, они видели под собой небо и в глубинах его звезды, как бриллианты. Потом она вновь пожелала им доброй ночи и оставила их у очага, но Том оказался очень бодрым и засыпал их вопросами.
      Он, по-видимому, много знал о них и их семьях, много знал об истории и делах Удела, начиная с дней, которые сами хоббиты едва ли помнили. Это их больше не удивляло: но он не скрыл от них, что сведения о недавних событиях он получил от фермера Мэггота, которого считал гораздо более значительной личностью, сем они ожидали.
      - Под его ногами земля, и глина на его пальцах, мудрость в его костях, и оба его глаза открыты, - сказал Том.
      Было ясно так же, что Том общался с эльфами и что каким-то образом новость о побеге Фродо пришла к нему от Гилдора.
      Так много знал Том и так хитры были его вопросы, что Фродо рассказал ему о Бильбо и о собственных надеждах и страхах, даже больше чем Гэндальфу. Том покачал головой, и в его глазах что-то блеснуло, когда он узнал о Всадниках.
      - Покажи мне это драгоценное Кольцо! - внезапно посреди рассказа сказал он, и Фродо, к собственному изумлению, извлек из кармана цепочку и, отцепив от нее Кольцо, протянул его Тому.
      Казалось оно увеличилось в тот момент, когда легло на его большую темнокожую руку. Том внезапно поднес его к глазам и засмеялся. На секунду хоббиты увидели зрелище, одновременно комическое и тревожное: яркий голубой глаз сверкал в золотом круге! Затем Том надел Кольцо на мизинец и поднес к огню свечи. Вначале хоббиты не увидели в этом ничего странного. Потом ахнули. Том не исчез.
      Том вновь засмеялся. Подбросил Кольцо в воздух - и оно с блеском исчезло. Фродо издал крик - Том наклонился и с улыбкой протянул ему Кольцо.
      Фродо внимательно и подозрительно оглядел Кольцо, как будто давал его фокуснику. Это было то же самое кольцо, или выглядело оно как то же самое и имело такой же вес: Фродо всегда казалось, что Кольцо слишком тяжело ложится на его ладонь. Он даже слегка рассердился на Тома за то, что тот легкомысленно отнесся к тому, что Гэндальф считал таким важным и опасным. Он подождал, пока Том снова заговорит, и на этот раз он рассказал о барсуках и их странных обычаях, и надел Кольцо.
      Мерри повернулся к нему, собираясь что-то сказать, и возбужденно воскликнул. Фродо обрадовался (если можно так выразиться) - это было его собственное кольцо. Мерри смотрел прямо на его стул и, очевидно, не видел его. Фродо встал и осторожно пошел к двери.
      - Эй! - воскликнул Том, глядя прямо на него своими сияющими глазами. - Эй, Фродо! Ты куда? Старый Том Бомбадил еще не ослеп. Сними свое золотое Кольцо! Тебе лучше без него. Возвращайся! Оставь свою игру и садись рядом со мной! Нам нужно еще кое о чем поговорить и подумать об утре. Том должен указать правильную дорогу и не дать вам заблудится.
      Фродо засмеялся, стараясь казаться довольным. Сняв Кольцо, он подошел и снова сел. Том говорил, что считает, что завтра будет сиять солнце, утро будет прекрасное, а путешествие приятное. Но им нужно будет выступить очень рано: погода в этой местности такова, что даже Том не может надолго быть уверенным в ней, и она может измениться быстрее, чем Том снимает свою куртку.
      - Я не хозяин погоды, - добавил он, - и никто, ходящий на двух ногах, не распоряжается ею.
      По его совету они решили двинуться от его дома прямо на север, по западным и самым низким отрогам склонов: в таком случае они могут за дневной переход достичь восточной дороги и избежать при этом курганов. он советовал им не бояться ничего, но в то же время быть осторожными.
      - Держитесь зеленой травы! Не смешивайтесь со старыми камнями, не связывайтесь с умертвиями из курганов, не трогайте их домов, если только вы не сильный народ и сердца ваши не знают страха!
      Он повторил это не раз и советовал им обходить курганы с запада, если они все же встретятся им по пути. Затем он научил их песне, которую им следовало спеть, если на следующий день они окажутся в опасности:
      Песня звонкая, лети к Тому Бомбадилу,
      Отыщи его в пути, где бы ни бродил он!
      Догони и приведи из далекой дали!
      Помоги нам, Бомбадил, мы в беду попали!
      8. ТУМАН НАД БОЛЬШИМИ КУРГАНАМИ
      Этой ночью они не слышали никаких странных звуков. но то ли во сне, то ли наяву, Фродо слышал пение: песня долетала до него, как бледный свет из-за серого дождевого занавеса: песня все крепла, превращая занавес в стекло и серебро, пока он не откинулся весь, открыв за собой в свете солнца далекую зеленую страну.
      Видение растаяло при пробуждении. Том свистел, как дерево, полное певчих птиц: солнце действительно освещало холмы и врывалось сквозь раскрытые окна. Все вокруг было зеленым и бледно-золотым.
      После завтрака, который они опять ели одни, они были готовы прощаться, с таким тяжелым сердцем, какое только возможно в такое прекрасное утро: прохладное, яркое и чистое под умытым бледно-голубым осенним небом. Дул свежий северо-западный ветер. Отдохнувшие пони были настроены игриво, они фыркали и беспокойно двигались. Том вышел из дома, помахивая шляпой и пританцовывая у порога, желая хоббитам доброго пути и гладкой дороги.
      Они поехали по дороге, вьющейся от дома, и начали подниматься по северному отрогу холма, под защитой которого стоял дом Тома. Они спешились только, чтобы вести пони по крутому подъему, когда Фродо остановился.
      - Золотинка! - воскликнул он. - Моя прекрасная леди, одетая в зелень и серебро! Мы не попрощались с нею, мы даже не видели ее с вечера!
      Он был так расстроен, что повернул назад. Но в этот момент откуда-то сверху послышался чистый голос. Она стояла на холме и махала им, ее волосы свободно развевались на солнце. Свет похожий на блеск воды, расходился из-под ее ног, когда она танцевала.
      Они заторопились вверх и вскоре, тяжело дыша, остановились рядом с ней. Они поклонились, но она взмахом руки попросила их оглянуться. Они оглянулись и с вершины холма увидели утренний мир. Когда они стояли на вершине холма, в лесу все было затянуто туманом: теперь же воздух был чист и видно было далеко. На запад местность поднималась, там были поросшие лесом холмы, зеленые, желтые, красновато-коричневые в свете солнца, за ними скрывалась долина Брендивайна. На юге, там, где протекает Витвиндл, в отдалении что-то сверкало, как бледное стекло: там Витвиндл делала большую петлю в низинах и уходила в места, о которых хоббиты ничего не знали. На север шли постепенно понижающиеся равнины серого и зеленого цвета, они терялись вдали. На востоке поднимались большие курганы, хребет за хребтом в свете утра и исчезали из вида в отдалении. И там, вдали, виднелось что-то синевато-белое на краю неба. Это были памятные хоббитам по старым преданиям высокие и отдаленные горы.
      Они глубоко вдохнули чистый воздух: им казалось, что всего несколько шагов - и они будут в любом месте, где им захочется. Казалось малодушным желание брести по склонам и ущельям, вместо того, чтобы прыгать с вершины на вершину легко, как Том, над грудами скал к самым горам.
      Золотинка заговорила, и они с трудом оторвались от зрелища.
      - Доброго вам пути, дорогие гости! - сказала она. - Двигайтесь к своей цели! Да будет легка ваша дорога! И торопитесь, пока сияет солнце! И, обращаясь к Фродо, добавила: - Прощай, друг эльфов, это была веселая встреча!
      Фродо не нашел слов для ответа. Он низко поклонился, взобрался на пони и в сопровождении друзей медленно двинулся вниз по склону холма. Лес, долина, дом Тома Бомбадила - все пропало из вида. На спуске между зелеными склонами холмов воздух был теплее, и в нос им ударил сильный и крепкий запах дерна. Достигнув дна зеленой долины, они повернулись и увидели Золотинку, теперь крохотную и прекрасную, как освещенный солнцем цветок на фоне неба. Она стояла, глядя им вслед, и руки ее были протянуты к ним. Пока они смотрели, она крикнула что-то, подняла руки, повернулась и исчезла за холмом.
      Их дорога извивалась по дну долины вокруг зеленых подножий крутых холмов, переходя в другую, более глубокую и широкую долину, затем через отрог очередного холма, по длинному спуску в долину, потом на новый холм и так далее. Не было видно ни деревьев, ни ручьев, ни речек. Это была земля травы и дерна, молчаливая, если не считать шума ветра и одиноких криков незнакомых птиц. По мере их продвижения солнце поднималось выше и становилось жарко. При каждом подъеме на холм им казалось, что ветер становится все более слабым. А когда им удавалось взглянуть на запад в промежутки между холмами, отдаленный лес, казалось, дымился, как будто выпавший дождь вновь паром поднимается вверх с ветвей, коней и почвы. Какая-то тень упала на местность, какая-то тяжелая дымка, под которой небо было как синяя шляпа, горячая и тяжелая.
      К середине дня они достигли холма, вершина которого была широкой и плоской, как мелкое блюдце с зеленым ободом. Внутри воздух не двигался, а небо казалось низким, нависшим над самыми их головами. Въехав на вершину, хоббиты поглядели на север. Сердце их охватила радость: им казалось ясным, что они проехали больше, чем ожидали. Конечно, дали скрывались в дымке и были трудно различимы, но не было сомнений в том, что склоны скоро кончатся. Под ними лежала длинная долина, уходящая на север. За ней не видно было холмов. На севере они заметили длинную серую линию.
      - Это линия деревьев, - сказал Мерри. - Она означает дорогу. На всем протяжении дороги, до самого моста, вдоль нее растут деревья. Говорят, их вырастили в древние времена.
      - Великолепно! - сказал Фродо. - Если мы и после полудня поедем так же, как утром, мы минуем склоны до захода солнца и поищем место для ночлега.
      Говоря это, он взглянул на восток и увидел, что с этой стороны холмы ниже и они глядят на них сверху: все эти холмы были покрыты зелеными насыпями, а на некоторых были стоячие камни, торчащие вверх, как зубы из зеленых десен.
      Это зрелище обеспокоило их: поэтому они отвернулись от него и съехали вниз, в мелкий круг. В середине его стоял единственный камень, устремившись высоко к солнцу и не бросая в этот час тени. Он был бесформенным и все же значительным: как пограничный столб, как угрожающий палец или даже больше, чем простое предупреждение, но хоббиты были готовы. Солнце находилось в зените, и всякие страхи казались глупыми. Поэтому они уселись у восточной стороны камня, упираясь в него спинами. Камень был холодным, как будто солнце не имело силы согреть его: но в это время дня прохлада казалась приятной. Они поели с удовольствием, с каким можно есть под открытым небом. Том снабдил их достаточным количеством пищи. Пони, с которых сняли груз, паслись в траве.
      Долгая поездка по холмам, плотная еда, теплое солнце и запах травы, навеяли желание полежать немного, вытянув ноги и глядя на солнце - это все, вероятно, достаточно объясняет случившееся. Они проснулись внезапно, расставшись со сном, в который не собирались впадать. Стоячий камень был холоден и бросал длинную бледную тень, протянувшуюся далеко на восток. Солнце, бледное и водянисто-желтое, светило сквозь дымку над самым краем ободка круглой площадки, в центре которой они отдыхали. С севера, востока и юга, к площадке снизу подступал густой, холодный белый туман. Воздух был тихим, неподвижным и прохладным. Пони столпились рядом с ними и стояли кружком.
      Хоббиты в тревоге вскочили на ноги и побежали к западному ободку. Они увидели, что оказались как бы на острове в тумане. В то время как они в отчаянии смотрели на заходящее солнце, оно скрылось из их глаз в белом море, и холодные серые тени потянулись с востока. Туман накатывался на стены и перекатывался через них; вскоре они оказались в зале с туманными стенами, центральным столбом которого служил стоячий камень.
      Хоббиты почувствовали, что ловушка за ними захлопнулась, но не потеряли присутствия духа. Они все еще помнили обнадеживающее зрелище линии деревьев и дороги впереди и знали, в каком направлении она находится. Во всяком случае они теперь испытывали такую неприязнь к этому месту с камнем, что у них даже мысли не возникло о том, чтобы остаться здесь. Они быстро, как только позволяли стынущие пальцы, начали паковаться.
      Вскоре они уже вели пони цепочкой к обходу и вниз по длинному северному склону холма прямо в туманное море. По мере того, как они опускались, туман становился холоднее и влажнее, и волосы прилипали к коже. Когда они достигли дна, стало так холодно, что они остановились, достали плащи с капюшонами, которые тут же покрылись серыми каплями. Затем, взобравшись на пони, они снова медленно двинулись в путь, чувствуя лишь как поднимается и опускается местность. Они двигались, как им казалось, к выходу из долины в дальнем северном конце ее, который они заметили днем. Выехав из долины, они просто должны будут двигаться вперед, пока не уткнутся в дорогу. Дальше этого их мысли не шли, за исключением слабой надежды, что там, может быть, нет тумана.
      Они продвигались очень медленно. Чтобы не разделиться и не уйти в разных направлениях, они шли цепочкой, впереди всех - Фродо, Сэм - за ним, дальше - Пиппин, и самым последним шел Мерри. Долина казалась бесконечной. Внезапно Фродо увидел обнадеживающий дорожный знак. С обеих сторон сквозь туман что-то темнело: он предположил, что это выход из долины. Миновав его, они будут свободны.
      - Вперед! Следуйте за мной! - крикнул через плечо Фродо и пришпорил пони. Но его надежда сменилась разочарованием и тревогой. Темные пятна становились все темнее, и внезапно он увидел прямо перед собой два огромных камня, зловеще возвышавшиеся на дороге и слегка наклоненные друг к другу. Как столбы какой-то двери, лишенной верхней притолоки. Он не мог припомнить, что видел что-либо подобное, когда днем смотрел с вершины холма. Не успел он миновать эти камни, как на него опустилась тьма. Пони его попятился и зафыркал, Фродо упал. Оглянувшись, он увидел, что остался в одиночестве: остальные не последовали за ним.
      - Сэм! - позвал он. - Пиппин! Мерри! Сюда! Где вы?
      Ответа не было. Страх охватил его, и он побежал обратно мимо камней, дико крича:
      - Сэм! Сэм! Мерри! Пиппин!
      Пони убежал в туман и исчез. Ему показалось, что откуда-то издалека он слышит крик: "Эй! Фродо! Эй!" Крик доносился с востока, слева от него. Он стоял между огромными камнями, вслушиваясь и вглядываясь во мглу. Фродо двинулся в том направлении, откуда доносился крик, и увидел, что поднимается круто вверх.
      Поднимаясь с трудом, он продолжал громко кричать, но сначала не слышал никакого ответа, а когда услышал, то ему показалось, что крик доносился откуда-то издалека и высоко над ним.
      - Фродо! Эй! - донесся голос из тумана, затем что-то похожее на "Помогите! Помогите!", Которое перешло в долгий вопль, внезапно оборвавшийся. Изо всех сил Фродо бежал по направлению криков, но ответов не было, ночь сомкнулась вокруг него, и вскоре он утратил всякое представление о направлении. И ему казалось, что он все время куда-то поднимается.
      Только оказавшись на ровной поверхности, он понял, что поднялся, на вершину какого-то холма или отрога. Он устал, вспотел и в то же время дрожал от холода. Все было покрыто мраком.
      - Где вы? - закричал он жалобно.
      Ответа не было. Он стоял прислушиваясь. Внезапно он понял, что становится очень холодно: здесь, наверху, дул ледяной ветер. Погода резко изменилась. Туман плыл мимо него клочьями и слоями. Изо рта у него вылетал пар, а тьма немного рассеялась и стала тоньше. Подняв голову, он с удивлением увидел, что сквозь плывущие облака тумана он может разглядеть звезды. Ветер свистел в траве.
      Ему показалось, что он слышит приглушенный крик, и он двинулся в том направлении и по мере того, как он шел, туман все более рассеивался и звезды светили все ярче. Осмотревшись, он понял, что стоит лицом к югу на крутой вершине холма, на который он, по-видимому, взобрался с севера. Резкий ветер дул с востока. Справа от него на фоне западных звезд возвышались темные мрачные очертания большой могильной насыпи.
      - Где вы? - снова закричал он, гневно и испуганно одновременно.
      - Здесь! - ответил голос, глубокий и холодный, который, казалось, доносился из-под земли. - Я ищу тебя!
      - Нет! - закричал Фродо, но бежать он не мог. Колени его подогнулись, и он упал на землю. Ничего не произошло, не слышно было ни звука. Дрожа, он поднял голову, как раз вовремя, чтобы увидеть на фоне звезд высокую темную фигуру. Она наклонилась над ним. Ему показалось, что он видит два глаза, очень холодные, но освещенные каким-то бледным огнем, как будто бы долетавшим издалека. Затем что-то более жесткое и холодное, чем железо, сжало его. Холод проник в его до самых костей, и он больше ничего не помнил.
      Придя в себя, он какое-то мгновение ничего не помнил, кроме чувства ужасного страха. Потом вдруг осознал, что находится в плену, что его поймали и ему нет спасения: он находился в могиле. Дух кургана схватил его: теперь он, наверное, находится под властью духов кургана, о которых хоббиты рассказывали друг другу шепотом. Он не осмеливался пошевелиться и лежал в той же позе, прижавшись спиной к холодному камню, вытянувшись всем телом и сложив руки на груди.
      И хотя его страх был так велик, что, казалось, составляет часть окружающей его тьмы, он обнаружил, что думает о Бильбо Торбинсе и его рассказах, о его путешествии за пределы Удела, о его дорогах и приключениях. В сердце самого откормленного и робкого хоббита прячутся зерна храбрости (правда, иногда очень глубоко) и ждут самой последней и отчаянной опасности для того, чтобы прорасти. Фродо был не самым полным и не самым робким: хотя он и не знал этого, Бильбо и Гэндальф считали его лучшим хоббитом в мире. Он решил, что его приключение пришло к концу, к ужасному концу, но именно эта мысль укрепила его. Он почувствовал, что напрягается, как для последнего прыжка: больше он не был слабым и вялым, не был беспомощной добычей.
      Лежа неподвижно и приходя в себя, он заметил, что тьма постепенно рассеивается и вокруг него разливается бледный зеленоватый свет. Вначале он не понял, откуда исходит этот свет: казалось, у него не было причины, источника, он заливал пол, не достигая, однако, стен и крыши. Он повернулся и увидел в этом холодном свете лежащих Сэма, Пиппина и Мерри. Они лежали на полу, лица их были смертельно бледны: и они были одеты в белое. Рядом с ними лежало множество сокровищ, вероятно, из золота, хотя в этом свете они казались холодными и нежеланными. На головах хоббитов были золотые обручи, вокруг пояса - золотые цепи, а на пальцах множество перстней. С боков у них были мечи, а у ног - щиты. А поперек их шей лежал один длинный обнаженный меч.
      Внезапно раздалась песня: холодное бормотание, поднимавшееся и опускавшееся. И голос, казалось, шел издалека и вселял невообразимый ужас, иногда он был высоким и тонким, иногда низким и хриплым, как стон из-под земли. Из бесформенного потока печальных, но ужасных звуков, время от времени вплетались слова, угрюмые, жестокие, холодные слова, бессердечные и безжалостные. Сама ночь бранила утро, которого была лишена, и холод проклинал тепло, к которому стремился. Фродо продрог до самого сердца. Через некоторое время песня стала яснее, и он с ужасом понял, что она превратилась в заклинание:
      Костенейте под землей
      До поры, когда с зарей
      Тьма кромешная взойдет
      На померкший небосвод,
      Чтоб исчахли дочерна
      Солнце, звезды и луна,
      Чтобы царствовал - один
      В мире Черный Властелин!
      Фродо услышал какие-то скрипучие звуки. Приподнявшись на локте, он обнаружил при бледном свете, что они лежат в чем-то вроде коридора. За ними коридор сворачивал, образуя угол. Из-за угла тянулась длинная рука, протягивая пальцы к Сэму, который лежал к ней ближе всего, к рукояти обнаженного меча, лежащего на телах хоббитов.
      Вначале Фродо почувствовал себя так, будто действительно был превращен заклинанием в камень. Затем дикая мысль о бегстве промелькнула у него в мозгу. Он подумал, не надеть ли ему Кольцо: может тогда дух кургана не увидит его, и он сможет найти выход. Он уже видел себя бегущим по роскошной траве, оплакивающим Сэма, Пиппина и Мерри, но свободным и живым. Гэндальф согласится, что он ничего не смог сделать.
      Но храбрость, которая проснулась в нем, оказалась слишком сильна: он не мог так просто покинуть своих друзей. Он колебался, шаря рукой в кармане и борясь с собой... А рука тем временем подбиралась все ближе. Внезапно решимость укрепилась в нем, он схватил лежащий рядом с ним короткий меч и, встав на колени, наклонился над телами товарищей. Изо всех сил он ударил по тянущейся руке у запястья и перерубил ее: в тот же момент меч его раскололся у рукояти. Послышался крик, свет погас. В темноте послышались фыркающие звуки.
      Фродо упал на Мерри - лицо Мерри было ужасно холодным. В мозгу у Фродо вспыхнуло исчезнувшее с появлением тумана воспоминание о доме над холмом и о песне Тома. Он вспомнил мотив, которому научил его Том. Тихим отчаянным голосом он начал: "Том Бомбадил!", И с этими словами голос его стал крепче, он заполнил все темное пространство, которое ответило эхом, похожим на звуки трубы и барабана:
      Песня звонкая, лети к Тому Бомбадилу,
      Отыщи его в пути, где бы ни бродил он!
      Догони и приведи из далекой дали!
      Помоги нам, Бомбадил, мы в беду попали!
      Внезапно наступила глубокая тишина, и Фродо услышал, как бьется его сердце. Потом послышался далекий, как будто проходящий сквозь толстые стены и крышу голос:
      Вон он я, Бомбадил, - видели хозяина?
      Ноги легкие, как ветер, - обогнать нельзя его!
      Башмаки желтей желтка, куртка ярче неба,
      Заклинательные песни - крепче нет и не было!
      Послышался долгий рокочущий звук, как будто от падающих и катящихся камней, неожиданно в пещеру хлынул свет, настоящий дневной свет. В конце зала, за ногами Фродо появилось напоминающее дверь отверстие: в нем показалась голова Тома (шляпа, перо и все остальное), обрамленная стоящим за ним огненным диском солнца. Свет упал на пол и лица троих хоббитов, лежавших рядом с Фродо. Они не пошевелились, но лица их потеряли мертвенный оттенок. Теперь они, казалось, просто крепко спали.
      Том наклонился, снял шляпу и вошел в темную пещеру, напевая:
      В небе - солнце светлое, спит Обманный Камень
      Улетай, умертвие, в земли Глухоманья!
      За горами мглистыми сгинь туманом гиблым,
      Чтоб навек очистились древние могилы!
      Спи, покуда смутами ярый мир клокочет,
      Там, где даже утренний свет чернее ночи!
      Послышался крик, и внутренняя часть помещения с грохотом обвалилась. Послышался вой, уносившийся вдаль, и наступила тишина.
      - Пойдем, друг Фродо! - сказал Том. - Пойдем на чистую траву! Помоги мне вынести их.
      Вместе они вынесли Мерри, Пина и Сэма. Когда Фродо в последний раз покидал могилу, ему показалось, что он видит отрубленную руку, все еще пытавшуюся за что-нибудь уцепиться. Том еще раз вернулся в могилу, и оттуда послышались звякающие и бряцающие звуки. Он вышел, неся в руках охапку сокровищ: золотые, серебряные, медные и бронзовые вещи, бусы, цепи, драгоценные украшения. Он взобрался на вершину зеленой могильной насыпи и положил драгоценности.
      Так стоял он, держа в руке шляпу, ветер раздувал его волосы: он смотрел на троих хоббитов, лежавших на траве к западу от могилы. Подняв правую руку, он сказал повелительным тоном:
      Мертво спит Обманный Камень - просыпайтесь, зайцы!
      Бомбадил пришел за вами - ну-ка, согревайтесь!
      Черные Ворота настежь, нет руки умертвия,
      Злая тьма ушла с ненастьем, с быстролетным ветром!
      К великой радости Фродо, хоббиты зашевелились: вытягивали руки, протирали глаза и потом вдруг вскочили на ноги. Они изумленно смотрели сначала на Фродо, потом на Тома, стоявшего над ними, на могиле, затем на себя, на свои тонкие белые саваны, опоясанные золотом, и звенящие украшения.
      - Что это? - начал Мерри, чувствуя, как золотое кольцо сползает ему на глаза. Потом замолчал, тень набежала на его лицо, он закрыл глаза. Конечно, я вспомнил! - сказал он. - Люди из Карн-Дам напали на нас, и мы были побеждены. Ах! Копье в моем сердце! - Он схватился за грудь. - Нет! Нет! - сказал он, открывая глаза. - Что я говорю? Я видел сон. Куда ты подевался... Фродо?
      - Я решил, что заблудился, - ответил Фродо, - но не будем говорить об этом. Нужно решить, что нам делать. Давайте двигаться дальше.
      - В этой одежде, сэр? - удивился Сэм. - Где моя одежда?
      Он сбросил обруч с головы, пояс и перстни на траву и беспомощно огляделся, как бы надеясь отыскать поблизости свой плащ, куртку, и другие принадлежности одежды хоббитов.
      - Ты не найдешь ее, - ответил Том, спускаясь с насыпи, смеясь и пританцовывая вокруг них при солнечном свете. Можно было подумать, что ничего опасного или ужасного не произошло: и действительно ужал исчез из их сердец, когда они смотрели на него и видели веселый блеск его глаз.
      - Как это? - спросил Пин, глядя на него полуудивленно. - Почему не найдем?
      Но Том покачал головой, сказав:
      - Вы выплыли из глубокой воды. Одежда небольшая потеря, если вы сами не утонули. Радуйтесь, мои веселые друзья, и пусть солнечный свет согреет ваши сердца и члены! Отбросьте эти холодные саваны! Бегайте по траве, а Том тем временем поохотится.
      И он побежал с холма со свистом и выкриками. Глядя ему вслед, Фродо видел, как он бежит на юг вдоль зеленой долины между их холмом и следующим, все еще насвистывая и выкрикивая:
      Гоп-топ! Хоп-хлоп! Где ты бродишь, мой конек?
      Хлоп-хоп! Гоп-топ! Возвращайся, скакунок!
      Чуткий нос, ловкий хвост, верный Хопкин-Бобкин,
      Белоногий толстунок, остроухий Хопкин!
      Так он пел и быстро бежал, подбрасывая в воздух шляпу и ловя ее, пока его не скрыла возвышенность, но и оттуда доносилось его: "Эй! Сюда быстрее!" Южный ветер приносил его слова.
      Снова стало совсем тепло. Хоббиты побегали немного по траве, как и велел им Том. Затем принялись греться на солнце, чувствуя себя так, как перенесенный из суровой зимы в мягкий климат или как тот, кто долго болел и был прикован к постели, и вдруг однажды неожиданно выздоровел.
      Ко времени возвращения Тома они почувствовали себя сильными и голодными. Вначале над кромкой холма появилась его шляпа, потом он сам и послушная шеренга из шести пони: пять их собственных и еще один. Последний и был, очевидно, старый Фетти Лампикан, он был больше, сильнее, толще и старше, чем их собственные пони. Мерри, которому принадлежали пять пони, не давал им имен, но Том назвал их одного за другим, и теперь они откликались на эти имена. Том поклонился хоббитам.
      - Вот ваши пони! - сказал он. - У них, в некотором роде, больше здравого смысла, чем у путешествующих хоббитов, больше смысла в их носах. Они учуяли опасность, к которой вы устремились, и, желая спастись, они просто убежали. Вы должны простить их, хотя это верное животное, но они не созданы для того, чтобы противостоять духу курганов. Вот они вернулись к вам, неся весь груз!
      Мерри, Сэм и Пиппин достали из мешков запасную одежду и надели ее, вскоре им стало жарко, так как пришлось надеть теплые вещи, которые они приготовили на случай наступления зимы.
      - Откуда появилось это старое животное, этот Фетти Лампикан? спросил Фродо.
      - Он мой, - ответил Том. - Мой четвероногий друг, но я редко сижу на нем верхом, и он обычно бродит где угодно, свободный от упряжи. Когда ваши пони стояли у меня, они познакомились с Лампиканом. Они учуяли его ночью и побежали ему навстречу. Я же надеялся, что он присмотрит за ними и мудрыми своими словами прогонит их страх. А теперь мой веселый Лампикан, старый Том поедет верхом. Гэй! Том покажет вам дорогу, поэтому ему нужен пони. Ведь не так-то легко разговаривать с хоббитами, если они едут верхом, а ты пытаешься поспеть за ними пешком.
      Хоббиты обрадовались, услышав его слова и много раз благодарили Тома: но он лишь засмеялся и сказал, что они умеют так хорошо сбиваться с дороги, что он не будет чувствовать себя спокойно, пока благополучно не выпроводит их за пределы своей земли.
      - У меня много дел, - сказал он, - петь, говорить, ходить, следить за землей. Том не может все время открывать могилы и щели вяза. У Тома есть свой дом, и Золотинка ждет его.
      Было еще рано, где-нибудь между девятью и десятью, и хоббиты начали подумывать о еде. Последний раз они ели накануне у стоячего камня. Теперь они позавтракали остатками провизии, захваченной еще в доме Тома, добавив то, что принес с собой Том. Завтрак был не очень обильный (это по представлению хоббитов и в соответствии с обстоятельствами), но они почувствовали себя значительно лучше. Пока они ели, Том вновь забрался в могилу и занялся сокровищами. Большую часть их он собрал в сверкающую груду. Он заклинал их лежать здесь, "доступными птице, зверю, эльфу и человеку и всем добрым созданиям", потому что чары могил разрушены и умертвие никогда в них не вернется. Он выбрал для себя из груды драгоценностей брошь, усеянную синими камнями, в форме крыльев бабочки. Он долго глядел на нее, как бы погрузившись в воспоминания, покачал головой и наконец сказал:
      - Отличная игрушка для Тома и его леди! Прекрасна была та, кто много лет назад носила ее на плече. Теперь брошь будет носить Золотинка, а ее прежнюю владелицу мы не забудем!
      Для каждого хоббита он подобрал кинжал, длинный в форме листа, острый, удивительной работы, украшенный насеченными змейками красного и зеленого цвета. Когда он вытащил их из золотых ножен, они сверкнули на солнце, сделанные из какого-то странного металла, легкого и крепкого. они были усажены множеством камней, очень ярких. Либо из-за качества ножен, либо из-за какого-то заклинания, лежавшего на могиле, лезвия казались нетронутыми временем, незаржавевшими, острыми, сверкавшими на солнце.
      - Старые ножи достаточно длинны, чтобы служить мечами для хоббитов, сказал Том. - хорошо иметь с собой острые лезвия, если народ Удела идет на восток или юг, во тьму и опасность.
      Потом он рассказал им, что эти ножи были выкованы много веков назад людьми с запада: эти люди были врагами Господина Тьмы, но были побеждены злым королем Карн-Дама в земле Ангмар.
      - Мало кто помнит их теперь, - бормотал том, - но некоторые из них все еще блуждают... сыновья забытых королей, бродившие в одиночестве, защищая попавших в беду от зла в случае необходимости.
      Хоббиты не понимали его слов, но когда он говорил, им казалось, что перед ним раскрывается бесконечная перспектива огромной равнины, на которой двигались тени людей, высоких и угрюмых, с яркими мечами, а у одного из них на лбу сверкала звезда. Потом видение померкло, и они оказались снова в залитом светом мире. Пора было выступить в путь. Они упаковали багаж и оседлали пони. Свое новое оружие они подвесили к поясам под куртками, чувствуя себя с ними очень неприветливо и раздумывая, понадобятся ли они им когда-либо. Им вовсе не улыбалась перспектива вступать в схватку в тех землях, куда они направлялись.
      Наконец они двинулись в путь. Свели своих пони с холма, затем сели на них и быстро поехали по долине. Оглядываясь, они видели вершину старой могилы на холме, и с нее, как желтое пламя, поднимался блеск золота. Потом они свернули на отрог склонов, и могила скрылась из виду.
      Хотя Фродо все время посматривал по сторонам, он не видел и следа больших камней, стоящих как ворота. Вскоре они оказались у северного конца долины и выехали из нее; местность перед ними опускалась. Было весело ехать рядом с Томом Бомбадилом: Том ехал верхом на Фетти Лампикане, который мог продвигаться гораздо быстрее, чем можно было ожидать от него. Большую часть времени Том пел, но все больше бессмыслицу или песни на странном языке, неизвестном хоббитам, на древнем языке, чьи слова вызывали восторг и удивление.
      Они быстро продвигались вперед, но вскоре поняли, что дорога гораздо дальше, чем им казалось. Даже без тумана они не смогли бы достичь ее накануне. Темная линия, которую они тогда видели, была не деревьями, а кустами, росшими по краям глубокого рва. Том сказал, что когда-то здесь проходила граница королевства, но очень-очень давно. Он, казалось, вспомнил что-то очень печальное и больше ничего не говорил.
      Они перебрались через ров, и Том повернул на север, так как они раньше слишком отклонились на запад. Местность теперь была открытой и ровной, и они стали двигаться быстрее, но солнце стояло уже низко, когда они наконец увидели впереди линию высоких деревьев. Они поняли, что сейчас после многих неожиданных приключений они выбрались на дорогу. Путники пришпорили пони и после недолгой скачки остановились, наконец, в тени деревьев. Они находились на вершине пологого подъема, и дорога, теперь затянутая вечерней полумглой, извивалась под ними. В этом месте она шла с юго-запада на северо-восток и справа от них круто опускалась в широкую долину. Она была покрыта рытвинами и являла следы недавнего сильного ливня; рытвины были полны водой.
      Они поехали по спуску, поглядывая вверх и вниз. Ничего не было видно.
      - Ну, наконец-то мы здесь, - сказал Фродо. - Я думаю, что мы потеряли не больше двух дней из-за того, что пошли лесом. Но задержка эта может оказаться полезной - они наверняка потеряли наши следы.
      Остальные посмотрели на него. Тень страха перед Черными Всадниками упала на их лица. С тех пор, как они углубились в лес, они только и думали, как бы добраться до дороги: теперь же, когда дорога лежала у них под ногами, они вспомнили о преследующей их опасности и более чем вероятно ждущей их именно на дороге. Они беспомощно посмотрели на садящееся солнце, но дорога была пуста.
      - Как вы думаете, - нерешительно спросил Пиппин, - они нагонят нас сегодня ночью?
      - Нет, думаю, не сегодня, - ответил Том Бомбадил, - а может, и не завтра. Но не очень доверяйтесь моим предположениям, я ничего не знаю определенно. Дальше к востоку мои знания бесполезны. Том не распоряжается всадниками из Черной Земли далеко за его границами.
      Хоббиты очень хотели, чтобы Том и дальше ехал с ними. Они чувствовали, что он знает, как вести себя с Черными Всадниками лучше, чем кто-либо. Вскоре они углубились в совсем незнакомые земли, о которых в мире ничего не знают, кроме смутных легенд. В сгущающийся сумерках они затосковали о доме: чувство одиночества и заброшенности охватило их. Они стояли молча, не желая расставаться, но вскоре они поняли, что Том прощается с ними и желает им набраться храбрости и ехать до полной темноты без остановок.
      - Том даст вам дельный совет на конец этого дня (завтра вы должны будете полагаться уже только на себя), через несколько миль по дороге вы приедете в поселок Пригорье у холма Бри; двери его смотрят на запад. Там есть старая гостиница "Гарцующий пони". Хозяина ее зовут Лавр Наркисс. Там вы сможете остановиться на ночь, а утром отправитесь дальше. Будьте храбры, но осторожны! Наберитесь мужества и поезжайте навстречу своей судьбе!
      Они просили его проехать с ними хотя бы до гостиницы и выпить с ними, но Том засмеялся и отказался, сказав:
      Здесь кончаются края, мне на веки верные,
      Распрощаемся, друзья, здесь на веки вечные!
      Затем он повернулся, подбросил шляпу, наклонился к спине Лампикана и с песней поехал назад, в сумерки.
      Хоббиты смотрели ему вслед, пока он не исчез из вида.
      - Жаль расставаться с мастером Бомбадилом, - сказал Сэм. - Надеюсь, он был прав и мы сегодня не встретим никаких опасностей. Но не стану отрицать, что хотел бы уже увидеть "Гарцующего пони". Надеюсь, он похож на "Зеленого дракона" у нас дома. Что за народ живет в Пригорье?
      - В Пригорье живут хоббиты и высокий народ, - ответил Мерри. - Думаю, мы там будем совсем как дома. "Пони" - хорошая гостиница по всеобщему мнению. Наши часто здесь бывают.
      - Может, это все и так, - сказал Фродо, - но мы уже за пределами Удела. Не чувствуйте себя слишком уж дома! Пожалуйста, помните - все помните! - Что имя Торбинса не должно больше упоминаться. Я мастер Накручинс, если придется называть меня.
      Они вновь взобрались на пони и поехали в молчании. Быстро поднималась тьма, а они медленно спускались со склонов и вновь поднимались и через некоторое время увидели впереди мерцающие огни.
      Перед ними поднимался холм Бри, темная масса на фоне туманных звезд: на его западном отроге гнездился поселок. К нему они и поспешили, желая только отыскать огонь и дверь между собой и ночью.
      9. "ГАРЦУЮЩИЙ ПОНИ"
      Пригорье был главным поселком земли Бри, небольшого населенного района, острова в пустыне, окружавшей его. Кроме Пригорья, на другой стороне холма был Стэддл, немного дальше к востоку в глубокой долине Комб, а на краю леса Четвуда, поселок Арчет. Местность вокруг холма Бри и деревень представляла собой поля и редкие леса шириной в несколько миль.
      Люди Пригорья были широкоплечими, низкорослыми, приветливыми и независимыми: волосы у них были каштановые. Они не принадлежали никому, кроме самих себя, но они были более дружелюбно настроены по отношению к хоббитам, гномам, эльфам и другим обитателям мира, чем это обычно свойственно высокому народу. В соответствии с их собственными сказаниями, они были исконными обитателями этой местности и потомками первых людей, прибывших с запада. Мало кто из них пережил бедствия древних дней, но когда короли вновь вернулись с великого моря, они обнаружили, что люди и Пригорье по-прежнему здесь, и они все еще были здесь, хотя память о старых королях исчезла.
      В те дни никакие другие люди не жили так далеко на западе. Но в пустынных землях за Пригорьем встречались удивительные странники. Народ Пригорья называл их следопытами, и ничего не знал о их происхождении, они были выше ростом и темнее, чем люди Пригорья, считалось, что они обладают особым зрением и слухом и понимают язык зверей и птиц. Они бродили на юге и востоке от Пригорья, добираясь даже до Туманных Гор, но теперь их осталось мало, и они встречались очень редко. Появляясь, они приносили с собой новости издалека и рассказывали странные забытые легенды, которые с охотой выслушивались, но население Пригорья не дружило с ними.
      В земле Бри было так же множество семейств хоббитов, и они также утверждали, что Пригорье - старейшее поселение хоббитов в мире и что оно было основано задолго до того, как хоббиты пересекли Брендивайн и заселили Удел. Хоббиты большей частью жили в Стэддле, хотя некоторые обитали в самом Пригорье, особенно на верхних склонах холма, над домами людей. Высокий народ и маленький народ, как они называли друг друга, находились в дружеских отношениях, но жили по-своему и оба считали себя необходимейшей частью населения Пригорья. Нигде в мире нельзя было найти такого странного сожительства.
      Народ Пригорья, и высокий и маленький, не любил странствовать, их главным путешествием было посещение четырех поселков земли Бри. Изредка хоббиты из Пригорья бывали в Бакленде или восточном Уделе, но хотя их маленькая земля была не дальше дня езды от моста Брендивайна, хоббиты Удела редко навещали ее. Случайный житель Бакленда или авантюрист Крол изредка останавливались на день-два в гостинице, но даже эти посещения становились все реже. Хоббиты Удела относились к хоббитам Пригорья, как ко всем живущим за границами Удела, как к чужеземцам и очень мало интересовались ими, считая их глупыми и неотесанными. Вероятно, гораздо более чужеземцев было рассеяно в западных землях, чем представляло себе население Удела. Некоторые из них, несомненно, были бродягами, готовыми взять все то, что плохо лежит, и оставлявшими на месте, если это не подходило. Но в земле Бри хоббиты были вполне приличными, процветающими и не более неотесанными, чем их отдаленные родичи в Уделе. Еще не забылось время, когда отношения между Уделом и Пригорье были более тесными и регулярными. Во всяком случае в Брендизайках была несомненная примесь крови уроженцев Пригорья.
      Поселок состоял из нескольких сотен домов высокого народа, главным образом вдоль дороги. Они теснились на склоне холма, обращаясь окнами на запад. С этой стороны, окружая холм более чем наполовину, тянулся глубокий овраг с прочной изгородью с внутренней стороны. Дорога пересекала овраг в месте, где был построен мост, дальше, там, где дорога упиралась в изгородь, стояли большие ворота. В южной части поселка, где дорога выходила из Пригорья, были другие ворота. Ночью оба выхода из поселка закрывались, рядом с ними находились небольшие помещения для стражников.
      У поворота дороги, где она, огибая холм сворачивала направо, стояла большая гостиница. Она была построена давно, когда движение по дороге было гораздо больше. Пригорье находилось на скрещении дорог, другая древняя дорога пересекала восточную за изгородью у западного конца поселка, и в прежние дни люди и другие существа часто путешествовали по ней. "Удивительно, как новость из Пригорья", до сих пор говорят в восточном Уделе. Выражение осталось с тех дней, когда вести с севера, юга и востока обсуждались в гостинице и когда жители мира гораздо чаще посещали ее. Но северные земли давно уже стали необитаемыми и северная дорога, теперь использовалась очень редко, она вся заросла травой, и население Пригорье назвало ее Неторным Путем, а также Зеленым Трактом.
      Гостиница в Пригорье, однако, сохранилась, а хозяин ее был значительной личностью. Дом его был местом встречи всех свободных от работы, склонных поговорить, любопытных жителей, больших и маленьких из всех четырех поселков. Гостиница служила прибежищем следопытам и прочим скитальцам и путешественникам (главным образом, гномам), которые все еще изредка проезжали по дороге, направляясь к горам или от них.
      Было темно и ярко сверкали звезды, когда Фродо и его товарищи подошли к перекрестку дороги. Они подъехали к западным воротам, которые оказались закрытыми, в углублении за воротами сидел человек. Он схватил лампу, вскочил на ноги и с удивлением посмотрел на них сквозь ворота.
      - Кто вы и откуда прибыли? - грубовато спросил он.
      - Мы направляемся в гостиницу, - ответил Фродо. - Мы путешествуем на восток и не можем двигаться дальше ночью.
      - Хоббиты! Четверо хоббитов! Больше того, хоббиты из Удела, судя по их говору! - сказал стражник, как бы разговаривая сам с собой. Он некоторое время смотрел на них, потом медленно растворил ворота и позволил им проехать внутрь.
      - Не часто увидишь жителей Удела ночью на дороге! - продолжал он, когда они ненадолго остановились у ворот. - Вы простите мое недоумение, но какое дело ведет вас на восток от Пригорье? Могу ли я спросить, как вас зовут?
      - Наши имена и дела касаются только нас и здесь не место обсуждать их, - ответил Фродо, которому не понравилось настойчивость этого человека и тон его голоса.
      - Ваше дело касается вас, это верно, - согласился человек, - но мое дело задавать вопросы приезжающим ночью.
      - Мы хоббиты из Бакленда, и нам захотелось попутешествовать и остановиться на ночлег в здешней гостинице, - вмешался Мерри. - Я - мастер Брендизайк. Довольно этого с вас? Я слышал, что население Пригорье приветливо относится к путешественникам.
      - Верно, верно, - сказал человек. - Я не хотел вас обидеть. Но вы обнаружите, что не только старый Гарри у ворот задает вам вопросы. Повсюду появились странные чудаки. Если поедете в "Пони", то будете там не единственными постояльцами.
      Он пожелал им доброй ночи, и они двинулись дальше, но в свете лампы Фродо видел, что этот человек внимательно смотрит им вслед. Фродо с радостью услышал, как за ними захлопнулись ворота. Он старался понять, почему стражник был так подозрителен: может, кто-нибудь рассказал об отряде хоббитов. Не Гэндальф ли? Он мог приехать, пока они пробирались через лес и могильники. Но что-то во взгляде и в голосе стражника заставило его чувствовать беспокойство.
      Человек некоторое время смотрел вслед хоббитам, потом вернулся на свое место. Как только он повернулся спиной, темная фигура отделилась от стены у ворот и растаяла во тьме деревенской улицы.
      Хоббиты миновали некрутой подъем, проехали мимо нескольких отдельных домиков и направились к гостинице. Дома казались им большими и странными. Сэм посмотрел на гостиницу с ее тремя этажами и множеством окон и почувствовал, как его сердце сжимается. Он представил себе встречу с гигантами выше деревьев и с существами, еще более ужасными, во время путешествия, но в этот момент он был слишком полон впечатлениями первой встречи с людьми и их высокими домами. Он представил себе черных лошадей, стоявших оседланными в тени гостиничного двора, и черных всадников, всматривающихся в окна верхнего этажа.
      - Мы ведь не остановимся здесь на ночь, сэр? - воскликнул он. - Здесь живут хоббиты, и почему бы не попроситься к кому-нибудь из них на ночлег? Там мы чувствовали бы себя как дома...
      - Что плохого в гостинице? - удивился Фродо. - Том Бомбадил советовал остановиться в ней. Наверное, внутри в ней хорошо.
      Даже снаружи гостиница казалась приятным домом для привычного глаза. Она выходила фасадом на дорогу, два ее флигеля уходили назад, частично скрываясь за невысоким склоном холма, так что сзади окна второго этажа оказывались на уровне земли. Широкая арка вела во двор, расположенный между флигелями. Слева от арки видна была большая дверь, к которой вело нескольких ступеней. Дверь была открыта, и оттуда вырывался свет. Над аркой висел фонарь, а над ним - большая вывеска: толстый белый пони, вставший на задние ноги. Над дверью большими буквами было написано: "Гарцующий пони Лавра Наркисса". Во многих окнах, за занавесями горел свет.
      Когда они остановились в нерешительности у двери, кто-то внутри начал петь веселую песню, и к ней присоединился звонкий хор радостных голосов. Хоббиты некоторое время прислушивались в эти ободряющие звуки, затем спешились. Песня кончилась, послышался взрыв смеха и аплодисменты.
      Хоббиты ввели своих пони под арку, оставили их здесь во дворе и поднялись на ступеньки. Фродо шел впереди и едва не столкнулся с коротким толстым человеком с лысой головой и красным лицом. На человеке был белый фартук: он выскочил из одной двери и устремился в другую, неся поднос, уставленный кружками.
      - Можем ли мы... - начал Фродо.
      - Минутку, - бросил человек через плечо и исчез в хаосе звуков и облаке дыма. Через мгновение он появился вновь, вытирая руки о фартук.
      - Добрый вечер, маленький мастер! - сказал он, кланяясь. - Чего вы хотите?
      - Постели для четверых и стойла для пяти пони, если это можно организовать. Вы мастер Наркисс?
      - Да, меня зовут Лавр. Лавр Наркисс, к вашим услугам! Вы из Удела? поинтересовался он и вдруг хлопнул себя по лбу, как бы вспомнив что-то. Хоббиты! - воскликнул он. - Что же это напоминает мне. Не могу ли я узнать ваши имена, сэр?
      - Мастер Тук и мастер Брендизайк, - сказал Фродо, - а это Сэм Скромби. Меня зовут Накручинс.
      - Нет, - сказал мастер Наркисс, щелкая пальцами. - Ушло! Но оно вернется... И я вспомню, когда смогу как следует подумать. Сейчас посмотрим, что можно для вас сделать. В наши дни не часто встретишь путешественников из Удела, и я был бы опечален, если бы не смог оказать вам хороший прием. Но сегодня у меня столько посетителей, сколько давно уже не было. "Никогда не дождит, однако льет", - говорим мы в Пригорье.
      - Эй, Боб! - закричал он. - Где ты, увалень? Боб!
      - Иду, сэр! Иду! - в дверях появился ухмыляющийся хоббит и, увидев путешественников, с интересом уставился на них.
      - Где Бобо? - спросил хозяин. - Не знаешь? Найди его! И побыстрее. У меня нет ни шести ног, ни шести глаз! Скажи Бобо, чтобы он разместил пять пони. Пусть отыщет место.
      Боб улыбнулся, подмигнул и исчез.
      - Что это я говорил? - спросил мастер Наркисс, вытирая лоб. - Одно за другое, так сказать. Я очень занят сегодня вечером, просто голова кругом идет. У нас путешественники, что прибыли вчера вечером с юга по Неторному Пути - это очень странно. Дальше компания гномов, идущих на запад, прибыла сегодня. А теперь вы. Если бы вы были не хоббитами, сомневаюсь, что мы смогли бы разместить вас. Но в северном крыле у нас есть помещения специально для хоббитов. На земляном полу, как они обычно предпочитают. И с круглыми окнами. Надеюсь, вам будет удобно. Вы, конечно, захотите ужинать. Скоро будет готово. Сюда пожалуйста!
      Он прошел по коридору и открыл дверь.
      - Отличная маленькая гостиница! - сказал он. Надеюсь, вас устроит. Теперь простите меня. Я так занят. Нет времени для разговоров. Я должен бежать. Тяжелая работа, но я все не худею. Загляну к вам позднее. Если что-нибудь захотите, позвоните в колокольчик. Придет Боб. Если он не придет, покричите его!
      Наконец он вышел, когда они почувствовали, что уже задыхаются от его голоса. Он, казалось, мог говорить бесконечно, каким бы занятым не был. Оглянувшись, они увидели, что находятся в небольшой уютной комнате. В очаге пылал огонь, перед ними стояли несколько удобных стульев. Так же был круглый стол, накрытый белой скатертью, а на нем - большой колокольчик. Но Боб, слуга-хоббит, появился задолго до того, как они решили его звать. Он принес свечи и поднос, полный тарелок.
      - Хотите чего-нибудь выпить, господа? - спросил он. - Пока всем ужин готовится, я покажу вам ваши спальни.
      Они уже умылись и наполовину опустошили кружки доброго пива, когда вновь появился мастер Наркисс и Боб. Стол заполнился едой. Здесь был горячий суп, Холодное мясо, торт с черникой, свежие булочки, масло и полголовки сыра: хорошая еда, такая же, как и в Уделе. Опасения Фродо не оправдались, да и пиво оказалось превосходным.
      Хозяин некоторое время суетился вокруг них, потом собрался уходить.
      - Не знаю, захотите ли вы присоединиться к компании, когда поужинаете, - сказал он, остановившись в дверях. - Может вы предпочитаете сразу отправиться в постель. Мы не часто встречаем чужаков - прошу прощения, я хотел сказать, путешественников из Удела, и мы рады были бы услышать рассказ, сказку или песню. Но как хотите! Позвоните в колокольчик, если захотите что-нибудь!
      К концу ужина они так приободрились (а ужин занял у них три четверти часа, не прерываемые ненужными разговорами), что Фродо, Пиппин и Сэм решили присоединиться к компании. Мерри сказал, что это неловко.
      - Я лучше спокойно посижу немного у огня, а потом, может быть, выйду подышать свежим воздухом. Не забудьте, что мы ушли тайно и еще не очень удалились от границ Удела!
      - Не беспокойся! - возразил Пиппин. - Лучше подумай о себе. Не заблудись и помни, что ночью в доме безопасней, чем снаружи.
      Компания собралась в большом зале гостиницы. Общество было многочисленным и смешанным, как обнаружил Фродо, когда его глаза привыкли к свету. Свет исходил главным образом от очага, так как три лампы свисавшие с балок, были тусклыми и наполовину погружались в дым. Лавр Наркисс стоял у огня, разговаривая с компанией гномов и с двумя странно выглядевшими людьми. На скамьях сидели люди из Пригорья, местные хоббиты, еще несколько гномов и другие фигуры, которые трудно было разобрать в тени.
      Когда вошли хоббиты из Удела, послышался хор приветствий жителей Пригорья. Незнакомцы, особенно прибывшие по Неторному Пути, с любопытством уставились на них. Хозяин представил вновь прибывшим жителей Пригорья так быстро, что они услышали множество имен, но не могли сказать, кому какое имя принадлежит. Казалось, у людей из Пригорья в основном растительные имена (и это показалось хоббитам очень странным), такие как Гоатлиф, Фитсерто, Энилдор, Тистлвуд, Форпи, уж не говоря об фамилии Наркисс. У некоторых хоббитов были такие же имена. Многочисленными оказались, например, Магворты. Но у других были и обычные имена, такие, как Бонксы, Брокхаузы, Лонгхоллы, Сэндховеры, Таянеллы. Многие из них использовались и в Уделе. Было также несколько Накручинсов из Стэддла, а так как они считали, что всякий носящий эту фамилию, их родственник, они приняли Фродо с распростертыми объятиями.
      Хоббиты Пригорье оказались дружелюбными и любопытными, и Фродо вскоре понял, что ему придется давать объяснение своему появлению. Он объявил, что интересуется историей и географией (на это последовали многочисленные глубокомысленные кивки головами, хотя эти слова редко употреблялись жителями Пригорье). Он сказал, что хочет написать книгу (изумленное молчание) и что он и его друзья собирают информацию о хоббитах, живущих за пределами Удела, особенно в восточных землях.
      Тут его прервал хор голосов. Если бы Фродо действительно хотел написать книгу и имел множество ушей, то в несколько минут набрал бы материала на много глав. И если бы этого оказалось недостаточно, он получил целый список имен, начиная вон с того "старого Лавра", имен тех, к которым он мог бы обратиться за дальнейшей информацией. Но через некоторое время, поскольку Фродо не собирался писать книгу на месте, хоббиты вернулись к своим расспросам об Уделе. Фродо не принимал участия в разговоре и вскоре обнаружил, что одиноко сидит в углу слушая и приглядываясь.
      Люди и гномы обсуждали главным образом отдельные события и новости. На юге происходили какие-то беспорядки, и люди, что пришли по Неторному Пути, по-видимому, отыскивали место, где могли бы жить в мире. Жители Пригорья были приветливы, но, очевидно, не собирались пускать в свою маленькую землю множество чужестранцев. Один из пришельцев, косоглазый, болезненного вида человек, предсказывал, что в ближайшем будущем все больше и больше беглецов двинутся на север.
      - Если для них не найдется места, они сами отыщут его. Они имеют право на жизнь, как и все остальные, - громко сказал он.
      Местным жителям такая перспектива не понравилась.
      Хоббиты обращали внимание на это весьма мало, их это пока не касалось. Вряд ли высокий народ будет претендовать на хоббичьи норы. Они больше интересовались Сэмом и Пиппином, которые чувствовали себя совсем как дома и весело рассказывали о событиях в Уделе. Пиппин вызвал громкий смех, рассказав о том, как провалилась крыша в норе Таун в Микел-Делвине: Уилл Бетфут - мэр и самый толстый хоббит в Западном Уделе, погрузился в мел и вылез оттуда, как посыпанная мукой клецка. Но тут послышалось несколько вопросов, от которых Фродо почувствовал беспокойство. Один из жителей Пригорья, который неоднократно бывал в мире, хотел узнать, где живут Накручинсы и чьи они родственники.
      Внезапно Фродо заметил странно выглядевшего обветренного человека, сидевшего в тени у двери: этот человек внимательно слушал разговоры хоббитов. Он держал перед собой высокую пивную кружку и курил любопытно изогнутую длинную трубку. Ноги его были протянуты вперед, одетые в высокие сапоги из мягкой кожи, которые ему очень шли, но были поношенными и покрыты грязью. Но нем был так же поношенный плащ из тяжелого темно-зеленого материала, а на голове, несмотря на жару, капюшон, бросавший тень на лицо, но когда он поглядывал на хоббитов, был виден блеск его глаз.
      - Кто это? - спросил Фродо, когда у него появилась возможность пошептаться с мастером Наркиссом. - Мне кажется, вы его не представили нам.
      - Его! - спросил хозяин, тоже шепотом, скосив глаза, но не поворачивая головы. - Я его в сущности не знаю. Он один из бродяг - мы их называем рейнджерами или следопытами. Он редко говорит, но когда он в настроении, то может рассказать забавные истории. Исчезает на месяц, на год, а потом опять появляется. Последний раз он был здесь весной, но с тех пор я его не видел. Его настоящего имени я не знаю, здесь он известен как Бродяжник. Быстро ходит на своих длинных ногах, но никто не знает, куда и почему он спешит. Для него ни в счет ни восток, ни запад, как говорим мы в Пригорье, имея в виду рейнджеров и жителей Удела. Прошу прощения. Забавно, что вы о нем спросили...
      Но в этот момент мастера Наркисса спросили, потребовав еще эля, и его последняя реплика осталась необъясненной.
      Фродо увидел, что Бродяжник смотрит прямо на него, как будто услышал или догадывается о сказанном. Затем взмахом руки и кивком головы он пригласил Фродо подойти и сесть рядом с ним. Когда Фродо подошел, незнакомец отбросил свой капюшон, обнажив лохматую голову с темными, местами тронутыми сединой волосами и бледное строгое лицо с пронзительными серыми глазами.
      - Меня зовут Бродяжник, - сказал он тихим голосом. - Я очень рад встрече с вами мастер... Накручинс, если старый Наркисс правильно назвал ваше имя.
      - Да, правильно, - скованно ответил Фродо. Он чувствовал себя неуверенно под взглядом этих острых серых глаз.
      - Что ж, мастер Накручинс, - сказал незнакомец, - на вашем месте я помешал бы вашим юным друзьям говорить слишком много. Напитки, еда, огонь, компания - все это очень приятные вещи, но вы не в Уделе. Тут встречаются странные посетители. Я вижу, вы уже это заметили, - с сухой улыбкой заметил он, перехватив взгляд Фродо. - К тому же очень странные путники проезжали через Пригорье совсем недавно, - продолжал он, глядя на Фродо.
      Фродо вернул ему взгляд, но ничего не сказал: Бродяжник тоже молчал. Его внимание привлек, по-видимому, Пин. К своему ужасу, Фродо понял, что этот неосторожный молодой Крол, подбодренный успехом рассказа о толстом мэре Микел-Делвина, теперь давал комическое описание прощального приема Бильбо. Сейчас он уже изображал речь и приближался к таинственному исчезновению.
      Фродо был раздражен. Несомненно, для большинства местных хоббитов это был достаточно безобидный рассказ - всего лишь забавная история о забавных людях там, за рекой, но кое-кто, например, старый Наркисс, знали о чем-то и слышали толки о чудесном исчезновении Бильбо. Это должно было напомнить имя Торбинса, особенно если об том имени уже расспрашивали.
      Фродо беспокойно заерзал, не зная, что предпринять. Пин, очевидно, наслаждался всеобщим вниманием и совершенно забыл об подстерегающей их опасности. Фродо вдруг испугался, что в своем теперешнем настроении Пин может даже упомянуть о Кольце, а это будет катастрофой.
      - Вам нужно немедленно что-то предпринять! - шепнул Бродяжник ему на ухо.
      Фродо взобрался на стол и начал говорить. Внимание слушателей было отвлечено от Пина. Хоббиты глядели на Фродо, смеялись и хлопали в ладоши, решив, что мастер Накручинс выпил слишком много эля.
      Фродо вдруг почувствовал себя в глупом положении и принялся шарить рукой в кармане, как он обычно делал, произнося речь. Он нащупал Кольцо на цепи и им овладело желание надеть его и исчезнуть. Но ему казалось, что это желание пришло откуда-то извне, было навязано ему. Он преодолел искушение и сжал Кольцо в руке, как бы боясь что оно исчезнет. Он проговорил несколько подходящих к случаю слов, как это обычно делалось в Уделе:
      - Мы очень благодарны за ваш прием, и я надеюсь, что мое короткое посещение Пригорья позволит возобновить старые связи дружбы между Уделом и Пригорьем.
      Затем он закашлялся.
      Теперь все в помещении глядели на него.
      - Песню! - закричал один из хоббитов.
      - Песню! Песню, - подхватили остальные. - Давайте, мастер, спойте нам что-нибудь такое, чего еще не слышали!
      Несколько мгновений Фродо стоял в нерешительности. Затем в отчаянии начал песню, которая когда-то нравилась Бильбо (больше того, Бильбо гордился ею, так как сам сочинил слова). В песне говорилось о гостинице: вероятно, поэтому Фродо вспомнил о ней. Вот эта песня. Сейчас из нее в лучшем случае помнят лишь несколько слов.
      Есть гостиница, веселая старая гостиница
      Под старым серым холмом,
      Где варят такое коричневое пиво,
      Что сам человек с Луны сошел
      Вниз однажды ночью,
      Чтобы попить его.
      У конюха была подвыпившая кошка,
      Которая играла на скрипке:
      Вверх и вниз водила она смычком,
      То издавая высокие звуки, то низкие,
      То звуча, как пила, в середине.
      У хозяина был маленький пес,
      Который очень любил шутки,
      Он поднимал ухо, вслушиваясь в шутки,
      И смеялся вместе со всеми.
      У них была так же рогатая корова,
      Гладкая, как королева;
      Но музыка действовала на нее, как эль,
      Заставляла ее вертеть своим хвостом с кисточкой
      И танцевать на лужайке.
      И о! Ради серебряных тарелок
      И груды серебряных ложек!
      Для воскресенья их особый запас,
      И их тщательно чистят накануне в субботу.
      Человек с луны пил пиво,
      А кошка начала выть,
      Тарелки и ложки на столе заплясали
      Корова во дворе начала кричать, а пес
      Погнался за своим хвостом.
      Человек с луны выпил еще кружку
      И свалился со стула,
      И дрожал от эля,
      Пока в небе не поблекли звезды
      И не начался рассвет.
      Тогда конюх сказал своей подвыпившей кошке:
      "Белые лошади с луны, они рвут и кусают
      Свои серебряные удила,
      Но их хозяин выпил и не соображает,
      А ведь скоро взойдет солнце".
      Тогда кошка заиграла на своей скрипке,
      Кей-диддл-диддл, танец,
      Который поднял бы и мертвого:
      Она пиликала и пиликала,
      Все быстрей и быстрей,
      Пока хозяин тряс человека с луны.
      - Уже больше трех, - кричал он.
      Они втащили человека на холм
      И спровадили его на луну.
      А сзади скакали его лошади
      И корова скакала, как овца, а сзади
      Бежала тарелка с ложкой.
      Еще быстрее смычок выводил диддл-дам-диддл,
      Собака начала лаять,
      Корова и лошадь встали на головы,
      Все гости свалились со своих постелей
      и танцевали на полу.
      И тут лопнула струна скрипки!
      Корова прыгнула на луну,
      А маленький пес хохотал, увидев это,
      А серебряная тарелка продолжала плясать
      Вместе с серебряной ложкой.
      Круглая луна покатилась за холмом, когда
      Солнце подняло голову,
      Оно с трудом поверило своим глазам
      Потому что, хотя был день, к его удивлению,
      Все они отправились спать!
      Раздались громкие долгие аплодисменты. У Фродо был хороший голос, а песня всем понравилась.
      - Где старый Лавр? - закричали слушатели. - Он должен это услышать. Боб научит свою кошку играть на скрипке, и мы будем танцевать!
      Они потребовали еще эля и начали кричать:
      - Еще! Еще! Еще раз!
      Фродо выпил еще эля и начал песню снова и на этот раз многие подпевали ему: мотив им был хорошо знаком, а слова они запоминали быстро. Теперь наступила очередь Фродо быть довольным собой. Он приплясывал на столе, и когда во второй раз пропел "корова прыгнула на луну", он и сам подпрыгнул в воздух. Слишком резво - он опустился на поднос, полный кружек, соскользнул по нему и с треском, громом и лязгом покатился по столу. Слушатели разинули рты для смеха, да так и застыли: певец вдруг исчез. Он просто растаял, как будто провалился сквозь пол, не оставив дыры.
      Местные хоббиты вскочили в изумлении на ноги и начали звать Лавра. Вся комната отпрянула от Пина и Сэма, которые оказались в углу в одиночестве и смотрели на всех с расстояния. Было ясно, что многие уже пожалели, что слишком сошлись со странствующими волшебниками, чья сила и способности неизвестны. Но один смуглый житель Пригорье глядел на них с полунасмешливым выражением, и как бы знал что-то, и они почувствовали себя крайне неуютно. Вскоре он выскользнул из помещения, за ним пошел кривоглазый южанин: эти двое все время о чем-то шептались. Вышел за ними и сторож ворот Гарри.
      Фродо чувствовал себя дураком. Не зная что предпринять, он прополз под столом в темный угол рядом с Бродяжником, который сидел неподвижно и не показывал вида, что о чем-то думает. Фродо прижался к стене и снял Кольцо. Он не мог сказать, как оно оказалось на его пальце. Он только предположил, что пока он пел, оно каким-то образом наделось ему на палец во время падения со стола. На какое-то время ему показалось, что Кольцо само проделало с ним эту шутку: может быть, оно хотело открыть себя в ответ на чье-то желание или приказ кого-либо, находящегося в комнате. Фродо не нравились только что вышедшие двое.
      - Ну? - сказал Бродяжник, когда он появился вновь. - Зачем вы сделали это? Этот ваш поступок опрометчивей рассказов ваших друзей. Вы сами ступили ногой в западню. Или, может, вернее сказать - пальцем?
      - Не знаю, о чем это вы, - сказал Фродо, раздраженный и встревоженный.
      - Как же, знаете, - ответил Бродяжник, - но вам лучше подождать, пока не затихнут разговоры. Тогда, мастер Торбинс, мне нужно будет сказать вам пару слов.
      - О чем? - спросил Фродо, не обращая внимания на то, что было названо его настоящее имя.
      - Очень важное дело - для нас обоих, - ответил Бродяжник, глядя в глаза Фродо, - вы услышите кое-что полезное для вас.
      - Хорошо, - ответил Фродо, стараясь казаться спокойным. - Поговорим позже.
      Тем временем у очага шел спор. Мастер Наркисс подошел и теперь слушал несколько противоречивых рассказов о происшедшем.
      - Я видел его, мастер Наркисс, - говорил хоббит, - или вернее, я его не видел. Он просто исчез в воздухе.
      - Не может быть, мастер Магворт! - воскликнул изумленный хозяин.
      - Так и было, - настаивал Магворт.
      - Вероятно, это ошибка, - сказал Наркисс, качая головой. - Этого мастера Накручинса слишком много, чтобы он просто растаял в воздухе.
      - Но где же он теперь? - воскликнуло несколько человек сразу.
      - Откуда же мне знать? Он может идти куда угодно, если, конечно, заплатит утром. Но мастер Крол здесь, он не исчез.
      - Я видел то, что видел, а то, чего не видел, я не видел - упрямо заявил мастер Магворт.
      - А я говорю, что здесь какая-то ошибка, - повторил Наркисс, подбирая поднос и собирая разбитую посуду.
      - Конечно, ошибка, - сказал Фродо. - Я не исчез. Вот я! Я просто перебросился несколькими словами в углу с мастером Бродяжником.
      Он вышел вперед к очагу: но большая часть компании попятилась, еще более испуганная, чем раньше. Они не были удовлетворены его объяснениями, что он просто прополз под столом после своего падения. Большинство жителей Пригорья - хоббитов и людей - поднялось, не желая больше развлекаться в этот вечер. Один или двое бросили на Фродо враждебный взгляд и вышли, что-то бормоча про себя. Гном и два-три странных человека пожелали хозяину доброй ночи, но не сказали ничего Фродо и его друзьям. А вскоре не осталось никого, кроме Бродяжника, незаметно сидевшего в углу у стены.
      Мастер Наркисс не казался огорченным. Вероятно, он сообразил, что его дом в течении множества вечеров будет использоваться посетителями, обсуждающими это странное происшествие.
      - Что вы собираетесь делать дальше, мастер Накручинс? - спросил он. Пугать моих посетителей и ломать посуду, занимаясь акробатикой?
      - Мне очень жаль, что я причинил вам беспокойство, - сказал Фродо, это было совсем ненамеренно, уверяю вас. Просто несчастный случай.
      - Хорошо, мастер Накручинс. Но если вам захочется еще заняться акробатикой, лучше предупредите посетителей и обязательно меня. Мы немного подозрительны ко всему... Сверхъестественному, если вы меня понимаете.
      - Я ничего подобного больше не буду делать, мастер Наркисс, - обещаю вам. А теперь я хочу идти спать. Мы хотим выступить как можно раньше. Позаботьтесь, пожалуйста, чтобы наши пони были готовы к восьми.
      - Хорошо! Но прежде чем вы уйдете, я хотел бы сказать вам несколько слов, мастер Накручинс. Я вспомнил, что должен был сказать вам. Надеюсь, вы не найдете это несвоевременным. Присмотрев за одним-двумя делами, я приду к вам в комнату, если вы не возражаете.
      - Конечно! - сказал Фродо, но сердце его упало. Он подумал, сколько еще тайных разговоров ему предстоит сегодня и что в них раскроется. Неужели все объединились против него? Он начал подозревать даже толстое лицо старого Наркисса в сокрытии своих мыслей.
      10. БРОДЯЖНИК
      Фродо, Пин и Сэм отправились в свою гостиную. Там было темно. Мерри не было, и огонь почти погас. Только когда они разворошили угли и подбросили несколько охапок хвороста, они обнаружили, что и Бродяжник пришел с ними. Он спокойно сидел на стуле у двери.
      - Привет! - сказал Пин. - Кто вы, и что вам нужно?
      - Меня зовут Бродяжник, - ответил он, - и хотя ваш друг и мог забыть об этом, но он обещал спокойно поговорить со мной.
      - Вы сказали, что я узнаю что-то полезное для себя, - сказал Фродо. Что именно?
      - Несколько вещей, - ответил Бродяжник. - Но, конечно, я назначу свою цену.
      - Что это значит? - резко спросил Фродо.
      - Не волнуйтесь! Я имею в виду вот что: я расскажу вам, что знаю, и дам несколько добрых советов, но мне нужна награда.
      - Что это за награда? - спросил Фродо. Он решил, что столкнулся с мошенником, и пожалел, что захватил с собой слишком мало денег. То, что он имеет, вряд ли удовлетворит этого жулика, а взять еще негде.
      - Не больше, чем вы сможете предложить, мастер Накручинс, - сказал Бродяжник со слабой улыбкой, как бы догадываясь о мыслях Фродо. - Только вот что: вы должны будете взять меня с собой, пока я сам не решу оставить вас.
      - Ах, вот что! - воскликнул удивленный, но не особенно обрадованный Фродо. - Даже если мне нужен был бы еще один спутник, я не согласился бы на это, пока не узнал бы вас и ваши дела лучше.
      - Прекрасно! - воскликнул Бродяжник, скрестив ноги и удобно откидываясь на спинку стула. - Вы приходите в себя и это очень хорошо. Вам и дальше нужно проявлять большую осторожность. Очень хорошо! Я расскажу вам, что знаю, и буду ждать награды. Выслушав меня, вы вероятно, согласитесь.
      - Что ж, давайте! - сказал Фродо. - Так что вы знаете?
      - Слишком много, слишком много мрачных известий, - угрюмо ответил Бродяжник. - Что касается вашего дела... - Он встал, подошел к двери, быстро распахнул ее и выглянул. Потом спокойно закрыл ее и снова сел, - у меня острый слух, - продолжал он, понизив голос, - и хотя я не умею исчезать, я узнаю много странных и страшных вещей и обычно умею оставаться незамеченным, если хочу. Сегодня вечером я был у изгороди на дороге к западу от Пригорья, когда со склонов вышли четверо хоббитов. Я не стану повторять все, что они говорили старому Бомбадилу или друг другу, но одно обстоятельство заинтересовало меня. "Пожалуйста помните, - сказал один из них, - что имя Торбинса больше не должно упоминаться. Я мастер Накручинс, если придется называть меня". Это так заинтересовало меня, что я последовал за ними. Я проскользнул через ворота сразу за ними. Может быть, у мастера Торбинса вполне уважительная причина скрывать свое имя, но я советую ему и его друзьям быть более осторожными.
      - Не понимаю, почему мое имя должно интересовать кого-нибудь в Пригорье, - гневно сказал Фродо, - и хотел бы узнать, почему оно заинтересовало вас. У мастера Бродяжника может быть уважительная и честная причина для подглядывания и подслушивания, но я советую ему объяснить ее.
      - Хорошо сказано! - со смехом сказал ему Бродяжник. - Но объяснение простое: я искал хоббита по имени Фродо Торбинс. Мне нужно было быстро найти его. Я знал, что он ушел из Удела... Гм... Нечто такое, касающееся меня и моих друзей.
      - Теперь не тратьте больше времени! - он воскликнул это, когда Фродо встал со стула, а Сэм подскочил со свирепым выражением лица. - Я больше заботился о тайне, чем вы. А осторожность необходима! - Он наклонился вперед и посмотрел на них. - Следите за каждой тенью! - сказал он тихим голосом. - Черные Всадники прошли через Пригорье. Говорят, в понедельник один из них двинулся по Неторному Пути вниз; другой появился позже, и тоже по Неторному Пути, но с юга.
      Наступило молчание. Наконец Фродо сказал Пину и Сэму:
      - Я должен был догадаться об этом потому, как встретил нас стражник у ворот. И хозяин гостиницы слышал что-то. Зачем только он пригласил нас присоединиться к компании? И зачем мы вели себя так глупо? Нам следовало тихо сидеть здесь.
      - Так было бы лучше, - сказал Бродяжник. - Я остановил бы ваш приход в общий зал, если бы смог, но хозяин не позволил мне увидеться с вами и не захотел ничего передавать.
      - Вы думаете, он... - начал Фродо.
      - Нет, я не думаю, чтобы старый Наркисс причинил какой-нибудь вред. Только он не любит загадочных бродяг, таких как я. - Фродо бросил на него удивленный взгляд. - Но, я ведь похож на мошенника, не так ли? - скривив губы, сказал Бродяжник, со странным блеском в глазах. - Но я надеюсь, мы лучше узнаем друг друга. Когда это произойдет, вы мне объясните, что произошло в конце вашей песни. Этот прыжок...
      - Это просто случайность, - прервал его Фродо.
      - Сомневаюсь, - сказал Бродяжник. - Случайность! Даже если так, она сделала ваше положение крайне опасным.
      - Вряд ли это увеличило опасность, - заметил Фродо. - Я знаю, что эти всадники преследуют меня: но теперь, во всяком случае, они меня потеряли и ушли!
      - Не рассчитывайте на это! - резко сказал Бродяжник. - Они вернутся. Их будет еще больше. Есть и другие. Я знаю их количество. Я знаю этих всадников. - Он помолчал, глаза его были холодны и жестоки. - А в Пригорье живет кое-кто, кому не следует доверять, - продолжал он. - Билл Ферни, например. Он пользуется дурной славой в Пригорье, и странные существа знают его дом. Вы должны были заметить его среди компании: смуглый насмехающийся тип. Он сидел рядом с одним из странников с юга, и они вместе выскользнули после вашей "случайности". И не все из этих южан хорошие люди, а что касается Ферни, то он готов отца родного продать из выгоды или забавы.
      - Что может продать Ферни и какое отношение имеет моя случайность к нему? - поинтересовался Фродо, все еще делая вид, что не понимает намеков Бродяжника.
      - Новость о вашем прибытии и поведении, конечно, - ответил Бродяжник. - Рассказ об этом будет очень интересен для некоторых. После этого им вряд ли понадобится раскрывать тайну вашего имени. Мне кажется вполне вероятным, что они услышат об этом еще до конца сегодняшней ночи. Довольно с вас? Можете поступать с моей наградой как хотите - возьмете меня проводником или нет. Но должен сказать, я хорошо знаю местность между Уделом и Туманными горами: я странствовал здесь много лет. Я старше, чем выгляжу. Я буду вам полезен. Завтра вам придется оставить дорогу: Всадники будут стеречь вас там днем и ночью. Вам позволят выйти из Пригорья и идти, пока солнце высоко, но далеко вы не уйдете, они перехватят вас в таком месте, что никто не сможет вам помочь. Вы хотите, чтобы они вас нашли? Они ужасны!
      Хоббиты посмотрели на него и с удивлением увидели, что лицо его искажено, как от боли, а руки сжимают ручки кресла. В комнате было очень тихо, свет как будто померк. Некоторое время Бродяжник сидел, глядя невидящими глазами, как бы перебирая отдаленные воспоминания или прислушиваясь к ночным звукам.
      - Вот! - воскликнул он через какое-то время, потирая рукой лоб. Вероятно, я знаю о ваших преследователях больше, чем вы. Вы боитесь их, но боитесь недостаточно. Завтра мы ускользнем от них, если сможем. Бродяжник проведет вас по тропам, которые мало кому известны. Возьмете его?
      Наступило тяжелое молчание. Фродо не отвечал, мысли его были полны страха и он колебался. Сэм нахмурился и смотрел на хозяина: наконец он прервал молчание.
      - С вашего позволения, мастер Фродо, я говорю нет! Этот Бродяжник, он предупреждает нас о необходимости соблюдать осторожность. Это он правильно говорит, и с этого мы начнем. Он пришел сюда из диких мест, а я никогда не слышал, чтобы оттуда приходило добро. Он кое-что знает, и ясно, что знает больше, чем нужно: но это не причина для того, чтобы брать его с собой.
      Пин заерзал и выглядел очень несчастным. Бродяжник не отвечал Сэму, но обратил свой пронзительный взгляд к Фродо. Фродо поймал его взгляд и отвел свой.
      - Нет, - медленно сказал он. - Я не согласен. Я думаю, вы не тот, за кого себя выдаете. Начали вы говорить, как житель Пригорья, но потом голос ваш изменился. Мне кажется, Сэм прав. Не понимаю, почему вы предупреждаете нас об осторожности и тут же просите взять вас с собой. Кто вы? Что вы, на самом деле, знаете о... О моем деле, и как вы узнали это?
      - Урок осторожности усвоен хорошо, - согласился Бродяжник с угрюмой усмешкой. - Но осторожность - одно дело, а колебания и нерешительность совсем другое. Сами вы никогда не доберетесь до Ривенделла, и поверить мне - ваш единственный шанс. Вы должны решиться. Я отвечу на некоторые ваши вопросы, если это поможет принять вам решение. Но как же вы поверите моему рассказу, если вы не верите мне? Тут все еще...
      В этот момент кто-то постучал в дверь. Прибыл мастер Наркисс со свечой, за ним стоял Боб с кастрюлей горячей воды. Бродяжник отступил в темный угол.
      - Я пришел пожелать вам доброй ночи, - сказал хозяин, ставя свечу на стол. - Боб! Отнеси воду в спальни!
      Он пошел и закрыл за собой дверь.
      - Вот что, - начал он, колеблясь и выглядя обеспокоенным. - Если я причинил вред вам, то мне очень жаль. Но одно тянется за другим, как вы сами понимаете, а ведь я занятой человек. Сначала одно, потом другое, и все вылетело у меня из памяти. Но, надеюсь, я вспомнил не слишком поздно. Видите ли, меня просили искать хоббитов из Удела и особенно одного по имени Торбинс...
      - Но какое отношение это имеет ко мне? - спросил Фродо.
      - Вам лучше знать, - ответил хозяин. - Но мне сказали, что этот Торбинс прибудет под именем Накручинс, и описали его, и это описание совпадает с вашей внешностью, если можно так сказать.
      - Ну и что? - нетерпеливо прервал Фродо.
      - Крепкий маленький человек с красными щеками, - торжественно сказал мастер Наркисс. Пин хихикнул, но Сэм посмотрел на хозяина гостиницы негодующе. - Это немногим вам поможет, потому что так выглядят многие хоббиты, Лавр, - так сказал он мне, продолжал мастер Наркисс, взглянув на Пина. - Но этот выше и красивее остальных, и на подбородке у него ямочка, веселый парень с ясными глазами. - Прошу прощения, но это сказал он, а не я.
      - Он? Кто это он? - нетерпеливо спросил Фродо.
      - Ах! Это был Гэндальф, если вы знаете, кого я имею в виду. Говорят, он маг, но он мой добрый друг, маг он или нет. А теперь даже не знаю, что он скажет мне, когда увидит снова: то ли сквасит весь мой эль, то ли превратит меня в полено, не знаю. Он очень торопился и просил меня сделать...
      - Что сделать? - спросил Фродо, все более раздражаясь от манеры рассказа Наркисса.
      - Что я должен был сделать, - переспросил хозяин помолчав и щелкнув пальцами. - О, да! Старый Гэндальф. Три месяца назад он без стука вошел в мою комнату. - Лавр, - сказал он, - я уезжаю утром. Сделаете вы кое-что для меня? Только скажите, ответил я. Я тороплюсь, - сказал он, - я сам не имею на это времени, но мне нужно отправить весточку в Удел. У вас есть кто-нибудь, кого можно было бы послать? - Найду, - ответил я, - завтра или послезавтра. Пошлите завтра, - сказал он и дал мне письмо.
      Адрес совершенно ясен, - продолжал мастер Наркисс, извлекая письмо из кармана и гордо медленно читая адрес (он пользовался славой грамотного человека).
      Мастеру Фродо Торбинсу, Торба-на-Круче, Хоббитон в Уделе.
      - Письмо мне от Гэндальфа! - воскликнул Фродо.
      - Ага! - сказал мастер Наркисс. - Значит ваше настоящее имя Торбинс?
      - Да, - ответил Фродо, - а теперь лучше дайте мне письмо и объясните, почему вы его не отправили. Я думаю, вы именно для этого пришли ко мне, хотя вы довольно долго добирались до своей цели.
      Бедный мастер Наркисс был обеспокоенным.
      - Вы правы, мастер, - сказал он, - и я прошу у вас прощения. И я смертельно боюсь, что скажет Гэндальф, когда придет. Но теперь уж совершенно ничего не сделаешь. Вначале я спрятал письмо. На следующий день мне не удалось найти никого, кто согласился бы отправиться в Удел. То же и на второй день, а все мои люди были заняты. Одно за другим и все надо держать в голове. Я занятый человек. Приходится за всем следить, и если я чем-то могу вам сейчас помочь, только скажите.
      Если оставить в стороне письмо, я еще кое-что пообещал Гэндальфу.
      - Этот мой друг из Удела, - сказал он мне, - может быть, придет сюда, он и другие. Он назовет себя мастер Накручинс. Помни это! И не задавай никаких вопросов. Если меня с ним не будет, он будет в опасности и ему нужна будет помощь. Сделай для него, что можно, и я буду тебе благодарен, - сказал он. А вот и вы, и по-видимому в опасности.
      - Что вы хотите сделать? - спросил Фродо.
      - Эти черные люди, - ответил хозяин, понижая голос. - Они искали Торбинса, и если они желали добра, тогда я не хоббит. Это было в понедельник, и все собаки выли, а гуси кричали. Тут что-то нечистое, говорю я. Боб, он пришел и сказал мне, что два черных человека у двери спрашивают хоббита по имени Торбинс. Волосы Боба стояли дыбом. Я попросил этих черных парней убираться и захлопнул дверь: но я знаю, что они тот же вопрос задавали повсюду, вплоть до Арчета. А этот рейнджер Бродяжник, он тоже расспрашивал. Пытался пробраться сюда, чтобы увидеть вас, прежде чем вы поедите.
      - Да, он делал это! - внезапно сказал Бродяжник, выступая вперед, в свет. - И мы избежали бы многих неприятностей, Лавр, если бы впустили его.
      Хозяин подпрыгнул от удивления.
      - Вы! - воскликнул он. - Вы все-таки тут? Что вам нужно?
      - Он пришел со мной, - сказал Фродо. - Он предлагает нам свою помощь.
      - Что ж, вы, вероятно, знаете свое дело, - сказал мастер Наркисс, подозрительно глядя на Бродяжника. - Но на вашем месте я не взял бы с собой рейнджера.
      - А кого бы вы взяли? - спросил Бродяжник резко. - Толстого хозяина гостиницы, который помнит только свое имя, да и то только потому, что его весь день окликают посетители? Они не могут оставаться в "пони" и не могут вернуться домой. Им предстоит долгая дорога. Пойдете ли вы с ними и поможете им избежать черных людей?
      - Я? Оставить Пригорье?! ни за какие деньги, - сказал мастер Наркисс испуганно. - Но почему бы вам не задержаться здесь, мастер Накручинс? Хотел бы я знать, что это за черные люди и откуда они пришли.
      - Мне очень жаль, что я не могу объяснить вам это, - ответил Фродо. Я устал и очень обеспокоен, а рассказ получился бы долгим. Но если хотите помочь мне, я должен предупредить вас, что пока я нахожусь в вашем доме, вы тоже подвергаетесь большой опасности. Эти Черные Всадники, я не уверен, но боюсь, что они пришли из...
      - Они пришли из Мордора, - тихим голосом сказал Бродяжник. - Из Мордора, Лавр, если это что-нибудь для вас значит.
      - Спаси нас! - воскликнул мастер Наркисс, бледнея, очевидно, это название было ему известно. - Это худшая новость в Пригорье за всю мою жизнь.
      - Вы все еще хотите помочь мне? - спросил Фродо.
      - Да, - ответил мастер Наркисс. - Больше, чем раньше. Хотя не знаю, чем я могу помочь против... Против... - Он замялся.
      - Против тени с востока, - спокойно сказал Бродяжник. - Немногим, Лавр, но все же можете помочь. Вы можете оставить мастера Накручинса здесь на ночь и забыть имя Торбинс.
      - Я сделаю это, - сказал Наркисс. - Но они узнают, что он был здесь, без всякой моей помощи. Рассказ об исчезновении мастера Бильбо известен в Пригорье. Даже Боб сделал кое-какие предположения своей глупой башкой. А в Пригорье есть кое-кто посообразительней Боба.
      - Что ж, мы можем надеяться лишь на то, что всадники не вернутся, сказал Фродо.
      - Надеюсь, - сказал Наркисс. - Но кем бы они не были, они не проникнут в "пони" так просто. До утра можете не беспокоится. Боб не скажет ни слова. Ни один черный человек не войдет в мою дверь, пока я стою на ногах. Я со своими людьми буду дежурить всю ночь, а вам лучше поспать.
      - В любом случае, поднимите нас на рассвете, - заметил Фродо. - Мы должны выйти как можно раньше. Завтрак в шесть тридцать утра, пожалуйста.
      - Хорошо! Я сейчас распоряжусь, - ответил хозяин. - Доброй ночи, мастер Торбинс... Накручинс, я хотел сказать! Доброй... Будь я проклят! Где ваш мастер Брендизайк?
      - Не знаю, - с внезапным беспокойством сказал Фродо. Они совершенно забыли о Мерри, а было уже поздно. - Боюсь, что он вышел. Он говорил, что собирается подышать свежим воздухом.
      - Я должен закрыть дверь, но когда ваш друг придет, я его впущу, сказал Наркисс. - А еще лучше, пошлю Боба, поискать его. Доброй ночи всем!
      Наконец мастер Наркисс бросив еще один подозрительный взгляд на Бродяжника и покачав головой, вышел. Его шаги удалились по коридору.
      - Ну? - сказал Бродяжник. - Когда же вы распечатаете письмо?
      Фродо внимательно рассмотрел конверт, потом вскрыл его. Адрес был написан Гэндальфом. Внутри, написанное твердым и красивым почерком мага, находилось следующее послание:
      "Гарцующий пони", Пригорье.
      День середины года, 1418 по летоисчислению Удела.
      Дорогой Фродо,
      До меня дошли дурные новости. Я должен отправиться немедленно. Тебе лучше покинуть Торбу-на-Круче как можно скорее и выйти из Удела до конца июля, самое позднее. Я возвращусь, как только смогу, и последую за тобой, если тебя не будет. Оставь мне письмо здесь, если будешь проходить через Пригорье. Хозяину (Наркиссу) можешь доверять. Возможно на дороге тебе встретится мой друг - человек смуглый, стройный и высокий, некоторые называют его Бродяжником. Он знает ваше дело и поможет тебе. Направляйся в Ривенделл. Там, я надеюсь, мы вновь встретимся. Если меня не будет, то твоим советчиком станет Элронд.
      Твой, несмотря на спешку, Гэндальф.
      P.S.: Не используй его снова ни по какой причине! Не передвигайся по ночам!
      P.P.S: Удостоверься, что это действительно Бродяжник. На дороге встречается много чужаков. Его настоящее имя Арагорн.
      Древнее золото редко блестит,
      Древний клинок - ярый.
      Выйдет на битву король-следопыт
      Зрелый - не значит старый.
      Позарастают беды быльем,
      Вспыхнет клинок снова,
      И короля назовут королем
      В честь короля иного.
      P.P.P.S.: Надеюсь, Наркисс перешлет мое письмо немедленно. Достойный человек, но память его подобна чулану: в нем погребено множество предметов.
      Если он забудет, я поджарю его.
      Фродо прочел письмо про себя, затем передал его Пину и Сэму.
      - Старый Наркисс действительно допустил промах! - сказал Фродо. - Он заслуживает быть поджаренным. Если бы я получил письмо сразу, мы были бы уже в безопасности в Ривенделле. Но что могло случиться с Гэндальфом? Он пишет так, как будто собирается шагнуть в огонь.
      - Он идет сквозь него уже много лет, - сказал Бродяжник.
      Фродо повернулся и задумчиво посмотрел на него, думая о втором предупреждении Гэндальфа.
      - Почему вы сразу не сказали мне, что вы друг Гэндальфа? - спросил он. - Это сберегло бы много времени.
      - А разве вы поверили бы мне? - возразил Бродяжник. - Я ничего не знал об этом письме. Я только мог просить верить мне без доказательств, если я смогу помочь вам. Во всяком случае я не собираюсь рассказывать вам о себе. Я должен был узнать вас сначала и быть уверенным в вас. Враг уже расставлял на меня ловушки раньше. Как только я убедился бы, я готов был ответить на все ваши вопросы. Но должен признать, - добавил он со странной усмешкой, - что надеялся на то, что вы возьмете меня с собой и так. Преследуемый человек устает от недоверия и нуждается в дружбе. Однако, мне кажется, в этом случае против меня была моя внешность.
      - Верно, во всяком случае на первый взгляд, - засмеялся Пин с внезапным облегчением после чтения письма Гэндальфа. - Но, мне кажется, мы все так будем выглядеть, если несколько дней проведем в дикой пустыне.
      - Потребуется больше, чем несколько дней или недель и даже лет блуждания в дикой пустыне, чтобы стать похожим на Бродяжника, - ответил тот. - И вы гораздо раньше умрете, если только вы не сделаны из гораздо более прочного материала, чем кажется.
      Пин умолк, но Сэм не был удовлетворен и по-прежнему смотрел на Бродяжника с подозрением.
      - Откуда мы знаем, что вы именно тот Бродяжник, о котором пишет Гэндальф? - поинтересовался он. - Вы никогда не упоминали о Гэндальфе, пока не появилось это письмо. Может, вы шпион и стараетесь втереться нам в доверие, чтобы мы взяли вас с собой. Может, вы покончили с настоящим Бродяжником и переоделись в его одежду. Что вы на это скажете?
      - Скажу, что вы крепкий парень, - ответил Бродяжник, - но боюсь, что мой единственный ответ вам, Сэм Скромби, таков. Если бы я убил настоящего Бродяжника, я мог бы убить и вас. И уже сделал бы это без долгих разговоров. Если бы я охотился за Кольцом, оно уже было бы у меня!
      Он встал и как будто прибавил в росте. В глазах его сверкнул огонь, яркий и повелительный. Отбросив плащ, он положил руку на рукоять меча, который до сих пор скрывался у него на боку. Никто не осмеливался двинуться. Сэм испуганно смотрел на него с открытым ртом.
      - Но к счастью, я настоящий Бродяжник, - сказал он, глядя на них сверху вниз с неожиданной улыбкой. - Я Арагорн, сын Арахорна, и если своей жизнью или смертью я сумею спасти вас, я это сделаю.
      Наступило долгое молчание. Наконец Фродо неуверенно заговорил:
      - Я поверил, что вы друг, до того как получил письмо, или по крайней мере хотел чтобы это было так. Вы несколько раз напугали меня сегодня вечером, но не так, как слуги Врага. Мне кажется, что его слуга должен быть внешне привлекательным, но по сути отвратительным, если вы понимаете, что я хочу сказать.
      - Понимаю, - засмеялся Бродяжник. - Я выгляжу плохо, но зато мыслю хорошо. Верно? Древнее золото редко блестит...
      - Значит, эти стихи относятся к вам? - спросил Фродо. - Я не мог понять, к чему они. Но откуда вы знаете, что они есть в письме Гэндальфа, если не видели его?
      - А я не знаю, - ответил Бродяжник. - Но я Арагорн, а эти стихи сложены о нас. - Он выхватил свой меч, и они увидели что его лезвие сломано в футе от рукояти. - Никакой пользы от него, верно Сэм? - спросил Бродяжник. - Но близко время, когда он вновь станет целым.
      Сэм ничего не сказал.
      - Что ж, - сказал Бродяжник, - с разрешения Сэма, будем считать это дело решенным. Бродяжник будет вашим проводником. Завтра нам предстоит долгая дорога. Даже если они позволят без помех выйти из Пригорья, мы вряд ли можем надеяться уйти незамеченными. Но я постараюсь скрыться как можно быстрей. Я знаю несколько дорог через землю Бри, кроме главной. Если нам удастся сбить преследователей со следа, мы направимся к Заверти.
      - Заверть? - спросил Сэм. - Что это такое?
      - Это холм к северу от дороги, примерно на полпути к Ривенделлу. Это командная высота над всей окружающей местностью: и оттуда мы сможем оглядеться. Гэндальф, если он следует за вами, тоже направится туда. После Заверти наше путешествие станет более трудным, и нам придется выбирать между множеством опасностей.
      - Когда вы в последний раз видели Гэндальфа? - спросил Фродо. Знаете ли вы, где он и что делает?
      Бродяжник серьезно посмотрел на него.
      - Не знаю, - ответил он. - Я расстался с ним весной, когда он шел на запад. В последние несколько лет я следил за границами Удела, когда он был занят где-то. Он часто оставлял границы неохраняемыми. В последний раз мы виделись в начале мая. У брода Серипиже по Брендивайн. Он говорил мне, что его дела с вами идут хорошо, и что вы двинетесь к Ривенделлу в последнюю неделю сентября. Когда я узнал, что он с вами, я отправился по своим делам и плохо сделал, потому что, очевидно, в это время он получил какие-то новости, и я не мог ему помочь.
      Впервые за все время знакомства с ним я был серьезно обеспокоен. Даже если бы он не пришел сам, он должен был бы оставить сообщение. Вернувшись много дней спустя, я услышал плохие вести. Повсюду слышны были толки, что Гэндальф исчез и видели всадников. Эльфы Гилдора рассказали мне это: а позже они сообщили мне, что вы оставили свой дом, но известий о том, что вы покинули Бакленд, не было. Я с беспокойством следил за Восточным Трактом.
      - Вы думаете, Черные Всадники имеют к этому отношение. Я имею в виду отсутствие Гэндальфа? - спросил Фродо.
      - Не знаю ничего, что могло бы задержать его, кроме самого Врага, возразил Бродяжник. - Но не отчаивайтесь! Гэндальф более велик, чем можете представить себе вы, жители Удела... Вы ведь, как правило, видели его шутки и фокусы. Но наше дело - его величайшая задача.
      Пин зевнул.
      - Простите, - сказал он, - но я смертельно устал. Невзирая на все опасности и беспокойства, я должен отправиться в постель иначе я усну там, где сижу. Где же этот бездельник Мерри. Не хватало, если нам придется искать его во тьме.
      В этот момент они услышали стук в дверь, затем топот в коридоре. Вбежал Мерри, за ним Боб. Мерри торопливо закрыл дверь и прислонился к ней. Он тяжело дышал. Все с тревогой ждали, пока он заговорит.
      - Я видел их, Фродо! Я видел их! Черные всадники!
      - Черные всадники! - воскликнул Фродо. - Где?
      - Здесь. В поселке. Я оставался около часа в комнате. Вы не приходили, и я отправился прогуляться. Возвратившись к гостинице, я стоял в тени и смотрел на звезды, вдруг я вздрогнул и почувствовал, что что-то ужасное приближается ко мне: среди теней на дороге появилась какая-то более глубокая тень на краю круга света от фонаря. Без звука она скользнула во тьму... Лошади не было.
      - Куда он пошел? - внезапно и резко задал вопрос Бродяжник.
      Мерри удивленно взглянул на него, впервые заметив незнакомца.
      - Продолжай! - сказал Фродо. - Это друг Гэндальфа. Я объясню тебе позже.
      - Похоже, он двинулся к дороге, на восток, - продолжал Мерри. - Я попытался следовать за ним. Конечно, он немедленно исчез, но я дошел до последнего дома у самой дороги.
      Бродяжник с удивлением взглянул на Мерри.
      - У вас храброе сердце, - сказал он. - Но это было крайне неосторожно.
      - Не знаю, - сказал Мерри, - было ли это храбростью или глупостью. Меня как будто что-то тащило туда. Во всяком случае я пошел и вдруг услышал голоса у стены поселка. Один бормотал, другой шептал или свистел. Я не понял ни слова из их разговора. Ближе подойти я не смог, потому что начал весь дрожать. Я почувствовал ужас и повернул назад и уже приблизился к гостинице, когда что-то схватило меня сзади и... Я упал.
      - Я нашел его, сэр, - воскликнул Боб. - Меня послал мастер Наркисс с лампой. Я пошел к западным воротам, оттуда к южным. У самого дома Билла Ферни мне показалось, что я вижу что-то странное на дороге. Не могу поручиться, но как будто два человека наклонились над чем-то, поднимая это. Я закричал и побежал туда, но когда прибежал, там не было ни следа, и только сбоку от дороги лежал мастер Брендизайк... Казалось он спит. "Я думал, что погрузился в воду", - сказал он мне, когда я затряс его. Он был очень удивлен, и как только я поднял его, он побежал, как заяц.
      - Боюсь, что это правда, - согласился с Бобом Мерри, - хотя я и не знаю, что говорил. Мне кажется, что я видел отвратительный сон. Как будто меня разорвали на куски. Не могу сказать, что со мной происходило.
      - Я могу, - сказал Бродяжник, - это черное дыхание. Всадники, очевидно, оставили лошадей снаружи и тайно проникли. Через южные ворота. Теперь они знают все новости, так как навестили Билла Ферни: вероятно, и южанин был их шпионом. Кое-что может случиться этой ночью, еще до того, как мы покинем Пригорье.
      - Что случится? - спросил Мерри. - Они нападут на гостиницу?
      - Думаю, что нет, - ответил Бродяжник. - И они не все здесь. Во всяком случае это не их обычай. В темноте и одиночестве они сильней. Они не станут открыто нападать на дом, где есть огни и много населения. Но их сила в ужасе, и кое-кто в Пригорье уже попал в их лапы. Они заставят этих негодяев работать на себя: Ферни и некоторых шутников, а может и стражников ворот. Они разговаривали с Гарри у западных ворот в понедельник. Я следил за ними. Он был бледен и дрожал, когда они ушли.
      - Похоже, у нас повсюду враги, - заметил Фродо. - Что же нам делать?
      - Оставаться здесь и не идти в спальни! Они, конечно, знают об этих спальнях. Помещения хоббитов выходят окнами на север, окна же совсем у земли. Мы все останемся вместе и закроем окно и дверь. Но вначале мы с Бобом принесем ваш багаж.
      Пока Бродяжник отсутствовал, Фродо кратко пересказал Мерри, что произошло после ужина. Мерри все еще читал письмо Гэндальфа, когда вернулись Бродяжник и Боб.
      - Ну, господа, - сказал Боб, - я собрал белье и сунул под валик на каждой постели и сделал имитацию вашей головы на валике, мастер Тор... Накручинс, сэр, - добавил он с улыбкой.
      Пин засмеялся.
      - Очень хорошо! - сказал он. - Но что же будет, когда они поймут обман?
      - Посмотрим, - сказал Бродяжник. - Будем надеяться, что мы удержим крепость до утра.
      - Доброй ночи вам всем, - сказал Боб и вышел, чтобы принять участие в дежурстве у двери.
      Они сложили тюки и мешки на полу гостиной. Придвинули низкий стол к двери и закрыли окно. Выглянув в окно, Фродо увидел, что ночь ясная. Серп (Большая Медведица) ярко сверкал над холмом Бри. Фродо закрыл тяжелые внутренние ставни и задернул занавес. Бродяжник погасил огонь в очаге и задул все свечи.
      Хоббиты легли на свои одеяла, ногами к очагу: но Бродяжник уселся в кресле у двери. Они немного поговорили, так как у Мерри нашлось еще несколько вопросов.
      - Прыгнул на Луну! - хихикнул Мерри, заворачиваясь в одеяло. - Какая нелепость, Фродо! Жаль, что я не видел. Этот случай будет обсуждаться в Пригорье еще сотню лет.
      - Надеюсь, - согласился Бродяжник.
      Все замолчали и хоббиты один за другим уснули.
      11. КЛИНОК ВО ТЬМЕ
      Когда они готовились ко сну в гостинице Пригорья, тьма легла на Бакленд: туман потянул с низин и с берегов рек. Дом в Крикхэллоу стоял молча. Фетти Болдер осторожно открыл дверь и выглянул. Весь день в нем нарастало чувство ужаса, и он не мог ни работать, ни отдыхать: в ночном воздухе нависла угроза. Когда он смотрел во тьму, под деревьями двинулась темная тень, и ворота, казалось, открылись сами по себе и тут же беззвучно закрылись. Ужас охватил его. Он отшатнулся и несколько мгновений, дрожа, стоял в прихожей. Затем закрыл дверь на засов.
      Стояла глубокая ночь. Послышались звуки лошадиных копыт: кто-то тихо вел лошадей по дороге. У ворот топот смолк, и появились три черные фигуры и, как ночные тени, крадучись двинулись к дому. Одна подошла к двери, две другие к разным сторонам дома за углы. И так они стояли, как тени от камня, а ночь медленно тянулась. Дом и деревья, казалось, ждали, затаив дыхание.
      Слабо зашуршали листья, где-то далеко закричал петух. Приближался холодный, предрассветный час. Фигура у двери шевельнулась. Во тьме без луны и звезд сверкнуло обнаженное лезвие, как будто зажгли холодный свет. Раздался удар, мягкий, но тяжелый, и дверь задрожала.
      - Откройте, именем Мордора! - произнес тонкий и зловещий голос.
      От второго удара дверь поддалась и упала - замок был сломан, во все стороны брызнули щепки. Черные фигуры быстро прошли в дверь.
      В этот момент в деревьях поблизости раздался звук рога. Он звенел в ночи, как огонь на вершине холма.
      "Вставайте! Ужас! Огонь! Враги! Вставайте!"
      Фетти Болдер был вовсе не дурак. Увидев темные фигуры, крадущиеся в саду, он понял, что должен либо бежать, либо погибнуть. И он бежал - через черный ход, через сад и поле. Добравшись до ближайшего дома более чем в миле, он без сил упал у порога.
      - Нет! Нет! Нет! - закричал он. - Не я! У меня его нет!
      Прошло некоторое время, прежде чем кто-нибудь смог понять, что он говорит. Наконец, соседи поняли, что в Бакленде враги, что произошло вторжение чужаков из старого леса. Больше они не теряли времени.
      Ужас! Огонь! Враги!
      Звучал рог тревоги - в Бакленде не слышали его уже свыше ста лет, с тех пор, как в свирепую зиму, когда замерзла Брендивайн, напали белые волки.
      Вставайте! Вставайте!
      Где-то далеко послышался ответный звук рога. Тревога распространялась.
      Черные фигуры отпрянули от дома. Один из них уронил при этом плащ хоббита. На дороге послышался топот копыт, перешедший в галоп, он прогремел во тьме. Везде вокруг Крикхэллоу раздавались звуки рога, слышались крики и топот. Но Черные Всадники как буря пронеслись через северные ворота. Пусть трубят маленькие человечки! Саурон займется ими позже. А пока у них другое поручение: теперь они знают, что дом пуст и Кольца в нем нет. Они проскакали мимо охраны ворот и исчезли из Удела.
      Среди ночи Фродо вдруг проснулся от глубокого сна, как-будто какой-то звук или чье-то присутствие обеспокоило его. Он увидел, что Бродяжник настороженно сидит в кресле: глаза его сверкали от огня, который вновь был разожжен в очаге и пылал ярко. Но он не двигался.
      Вскоре Фродо снова уснул, но его сну вновь помешали звуки ветра и топот копыт. Ветер, казалось, кружил вокруг дома и сотрясал его, а где-то далеко он услышал звук рога. Он открыл глаза и услышал крик петуха во дворе гостиницы. Бродяжник отбросил занавес и со стуком открыл ставни. В комнату ворвался первый бледный свет дня, а через открытое окно струился холодный воздух.
      Когда Бродяжник разбудил всех, они направились в спальни. Заглянув туда, они обрадовались, что последовали совету Бродяжниках: окна были раскрыты, ставни свисали и занавеси были сорваны, постели смяты и перевернуты, подголовные валики искорежены и разбросаны по полу, а коричневый матрас, изображавший Фродо, разорван на кусочки.
      Бродяжник немедленно отправился за хозяином. Бедный мастер Наркисс выглядел сонно и испугано. Он едва сомкнул глаза за всю ночь (как он сказал), но не слышал ни звука.
      - Никогда ничего подобного не случалось за всю мою жизнь! воскликнул он, в ужасе поднимая руки. - Гости не могут спать в своих постелях, столько добра испорчено! К чему мы идем?
      - Такие времена, - сказал Бродяжник. - Но когда вы избавитесь от нас, вас оставят в покое. Мы уходим немедленно. Не забудьте о завтраке: глоток воды и кусок хлеба - и этого вполне достаточно. За несколько минут мы должны упаковаться.
      Мастер Наркисс торопливо отправился проверить, готовы ли пони, и принести им "глоток и кусок". Но очень скоро он вновь появился в отчаянии. Пони исчезли! Ночью кто-то открыл двери конюшен, и животные ушли: не только пони Мерри, но и все остальные лошади и пони.
      Фродо был сражен этой новостью: как они смогут достичь Ривенделла пешком, преследуемые конными врагами? С таким же успехом они могут надеяться добраться до луны. Бродяжник некоторое время сидел молча, глядя на хоббитов, как бы взвешивая про себя их силы и храбрость.
      - Пони не помогли бы нам спастись от всадников, - сказал он наконец задумчиво, как бы догадываясь о мыслях Фродо. - На дороге, которую я хочу выбрать, мы пешком будем продвигаться не намного медленнее. Я сам в любом случае пойду пешком. Меня беспокоит еда и другие припасы. Мы не можем рассчитывать на то, что раздобудем еду между Пригорьем и Ривенделлом: все нужно брать с собой. И запас нужно брать немалый: мы можем задержаться в пути или вынуждены будем идти в обход. Много ли вы сможете унести на спинах?
      - Сколько нужно, столько и унесем, - ответил Пин уныло, не стараясь выглядеть бодрее, чем он был на самом деле.
      - Я могу нести за двоих! - вызывающе сказал Сэм.
      - Разве ничего нельзя сделать, мастер Наркисс? - спросил Фродо. Разве нельзя добыть в поселке нескольких пони или хотя бы одного для переноски груза? Вероятно, нанять их нам не удастся, но купить хотя бы одного мы сможем, - добавил он с сомнением, гадая, хватит ли у него денег.
      - Сомневаюсь, - с несчастным видом сказал хозяин. - Два или три верховых пони, что имелись в Пригорье, стояли в моей конюшне. Они тоже пропали. Что касается других животных: лошадей или животных, на которых перевозили грузы - то их очень мало в Пригорье и их не продадут. Но я попытаюсь сделать все, что возможно. Сейчас я отыщу Боба и пошлю его на поиски.
      - Да, - неохотно согласился Бродяжник, - пожалуй это нужно сделать. Боюсь, что хотя бы один пони нам понадобится. Но это значит конец всем надеждам на раннее и скрытое выступление. Все равно, что протрубить в рог, объявляя о нашем отъезде. Несомненно, это часть их плана.
      - И все же в этом есть одно утешение, - заметил Мерри, - по крайней мере позавтракаем как следует. Эй, Боб!
      Отъезд был отложен на целых три часа... Боб вернулся с докладом, что никто из соседей не соглашается продать лошадь или пони, за одним исключением: Билл Ферни, возможно согласится продать одного.
      - Бедное, старое и полудохлое животное, - сказал Боб, - но он не расстанется с ним меньше, чем за тройную цену, или я не знаю Билла Ферни.
      - Билл Ферни! - переспросил Фродо. - Нет ли здесь какой хитрости? Может, пони убежит к нему со всем нашим грузом, или заведет нас в западню, или еще что-нибудь.
      - Трудно представить себе животное, которое, вырвавшись от Билла, снова вернулось бы, - сказал Бродяжник. - Вряд ли это свидетельствует о доброте мастера Ферни: просто он хочет подзаработать на нас. А главная опасность в том, что бедное животное, вероятно, на пороге смерти. Но, кажется, у нас нет выбора. Сколько он хочет за него?
      Билл Ферни запросил двенадцать серебряных пенни, это действительно тройная цена за пони в этих местах. Пони оказался костлявым, недокормленным и удрученным животным, но не было похоже, что он немедленно умрет. Мастер Наркисс сам заплатил за него и предложил Мерри еще восемнадцать пенни в качестве компенсации за утраченных животных. Он был честным человеком и зажиточным, по понятиям жителей Пригорья, но тридцать серебряных пенни и для него были тяжелым ударом, а то, что их частично получил Билл Ферни, делало этот удар еще тяжелее.
      Но в конце концов мастер Наркисс оказался в выигрыше. Позже выяснилось, что только одна лошадь была действительно уведена. Остальные разбежались и были найдены в разных уголках земли Бри. Пони Мерри тоже убежали и, проявив немало здравого смысла, отправились на склоны искать Фетти Лампикана. Там они находились некоторое время под присмотром Тома Бомбадила и хорошо откормились. Затем новость о событиях в Пригорье достигла ушей Тома, и он отправил их мастеру Наркиссу, который таким образом получил пять добрых пони за весьма умеренную цену. Им пришлось поработать в Пригорье, но Боб хорошо ухаживал за ними, так что в конце концов они были счастливы, избавившись от опасного и трудного путешествия. Но они никогда не попали в Ривенделл.
      Однако пока мастер Наркисс, считал, что его деньги погибли, и у него были другие заботы. Как только остальные постояльцы проснулись и узнали о ночном нападении на гостиницу, началось большое смятение. Путешественники с юга потеряли нескольких лошадей и громко обвиняли в этом хозяина, пока не стало известно, что один из них тоже исчез ночью. Это был не кто иной, как косоглазый товарищ Билла Ферни. Подозрение пало на него.
      - Если бы вы не привели ко мне в дом этого конокрада, - гневно заявил Наркисс им, - ничего бы не случилось. А теперь нечего кричать на меня. Платите за убыток сами. Идите и спросите у Ферни, где ваш прекрасный друг!
      Но оказалось, что он ничей не друг и не могли припомнить даже, где он присоединился к отряду.
      После завтрака хоббиты начали вновь перепаковывать свои вещи, готовясь к долгому путешествию. Кончили они почти в десять часов. К этому времени все Пригорье гудело от возбуждения. Исчезновение Фродо накануне вечером, появление Черных Всадников, нападение на гостиницу, новость о том, что рейнджер Бродяжник присоединился к таинственным хоббитам - таких волнующих событий не было уже много лет. Большинство жителей Пригорья и Стэддле, а также обитатели Комба и Арчета толпились у дороги, чтобы увидеть отъезд путешественников. Постояльцы гостиницы собрались у дверей или высовывались из окон.
      Бродяжник отказался от прежнего плана и решил отправиться из Пригорья по главной дороге. Попытка сразу свернуть в сторону не дала бы ничего хорошего: большинство жителей последует за ними, чтобы посмотреть куда они направляются и помешать им браконьерствовать.
      Они попрощались с Бобом, много раз поблагодарили мастера Наркисса.
      - Надеюсь, мы еще встретимся когда-нибудь, когда дела пойдут веселее, - сказал Фродо. - Ничего не было приятней, чем пожить спокойно в вашем доме.
      Обеспокоено, с тяжелым сердцем они двинулись в путь под взглядами толпы. Не все лица были дружескими, и не все выражения - приветливыми. Но по-видимому, большинство жителей земли Пригорья побаивалось Бродяжника, и те, на кого он смотрел, замолкали и торопились ретироваться. Бродяжник шел впереди с Фродо, дальше Мерри с Пином, а затем Сэм, ведущий пони, на котором был нагружен их багаж. Сэм задумчиво жевал яблоко. У него их был полный карман - прощальный подарок Боба.
      - Яблоки для ходьбы и трубка для отдыха, - прокомментировал он это. Но, мне известно, я вскоре утрачу и то и другое.
      Хоббиты не обращали внимания на зевак, глядевших на них из дверей и окон, сидящих у стен и стоявших у изгороди, мимо которых они проходили. Но когда они приближались к воротам, Фродо заметил мрачный дом за плотной изгородью - последний дом в поселке. В одном из окон он заметил желтое лицо с хитрыми косоглазыми глазами, лицо немедленно исчезло.
      - Вот где прячется южанин! - проговорил он тихо. - Он очень похож на орка.
      Из-за изгороди на них смотрел другой человек. У него были густые черные брови и темные презрительные глаза, его большой рот кривился в усмешке. Он курил короткую черную трубку. Когда они приблизились, он вынул трубку изо рта и сплюнул.
      - Привет, длинноногий! - сказал он. - Раненько уходишь. Нашел наконец друзей?
      Бродяжник кивнул, но ничего не сказал.
      - Доброе утро, мои молчаливые друзья! - продолжал тот. - Надеюсь, вы знаете, кто идет с вами. Бродяжник, Ударь-В-Ничто! Хотя я знаю и другие его имена, не такие приятные. Будьте осторожны по ночам! А вы, Сэмми, не обижайте моего бедного старого пони! Тьфу!
      Он опять сплюнул.
      Сэм быстро обернулся.
      - А вы, Ферни, уберите свое наглое лицо пока его не изуродовали. Быстрым, как молния движением, он швырнул яблоко. Билл не успел увернуться, и из-за изгороди послышались проклятья.
      - Жаль, хорошее было яблоко! - с сожалением сказал Сэм и двинулся дальше.
      Наконец они вышли за пределы поселка и эскорт из детей и зевак, сопровождавший их, вскоре распался. Уставшие зрители повернули к южным воротам. Несколько миль путники двигались по дороге. Она свернула налево, огибая холм Бри, и дальше начала быстро опускаться в лесистую местность... Слева от себя они увидели дома и хоббичьи норы Стэддла на пологом юго-восточном склоне холма: внизу, в глубокой лощине, к северу от дороги, там где находился Комб, поднимались клочья тумана. Арчет не был виден из-за деревьев.
      Спустившись немного по дороге и оставив позади высокий коричневый холм Пригорья, они свернули на узкую тропу, ведущую к северу.
      - Здесь мы начнем скрываться, - сказал Бродяжник.
      - Надеюсь, не "прямой путь", - сказал в ответ Сэм. - Наш последний "прямой путь" через лес чуть не привел к катастрофе.
      - Да, но тогда с вами не было меня, - засмеялся Бродяжник. - Мои пути, короткие и длинные, всегда верны. - Он бросил взгляд вверх и вниз по дороге. Никого не было, и он быстро повел отряд по лесистой долине.
      Его план, насколько они могли понять без знания местности, заключался в том, чтобы вначале направиться к Арчету, но потом отклониться вправо, миновав Арчет с востока, а затем по прямой идти через дикую местность к Заверти. Таким образом, если все пойдет хорошо, они минуют большую петлю дороги, которая отклоняется к югу, чтобы избежать Комариных болот. Но, конечно, им самим придется пройти через эти болота, и то, что рассказал им о болотах Бродяжник, было не очень ободряющим.
      Пока, однако, путешествие не было неприятным. В сущности, если бы не тревожные события прошлой ночи, они, наверное, наслаждались бы этим путешествием. Солнце светило ярко, но жары не было. Деревья в долине все еще сохраняли листву самых разных расцветок и стояли мирные и прекрасные. Бродяжник вел компанию, выбирая дорогу среди множества пересекающихся троп. Предоставленные самим себе, они сразу же заблудились бы. Чтобы сбить со следа преследователей, Бродяжник вел их со множеством поворотов и даже возвратом на прежний путь.
      - Билл Ферни, несомненно, следил за тем, где мы оставим дорогу, сказал он, - хотя не думаю, чтобы он сам пошел за нами. Он хорошо знает местность, но со мной ему не справиться. Я боюсь только, что он расскажет другим. Если они решат, что мы идем в Арчет, тем лучше.
      То ли из-за искусства Бродяжника, то ли из-за другой причины, но они никого не видели и не слышали никаких звуков живых существ в течении всего дня. Не встречались ни двуногие, за исключением птиц, ни четвероногие, за исключением лисицы и нескольких белок. На следующий день они начали свое путешествие прямо на восток. Все по-прежнему было спокойно и мирно. На третий день после выхода из Пригорья, они пришли в Четвуд. С того момента, как они свернули с дороги, местность постоянно понижалась, и теперь они оказались на широкой равнине. Теперь они находились далеко от земли Бри, в местности, лишенной всяких дорог, поблизости от Комариных болот.
      Почва стала влажной, местами болотистой. Тут и там виднелись лужи и омуты, широкие полосы тростника и камыша, полные разнообразных птиц. Теперь им приходилось идти осторожно и тщательно выбирать путь, чтобы и не промочить ноги, и не отклониться от нужного направления. Вначале они продвигались довольно быстро, но чем дальше, тем все более медленным и опасным становился их путь. Болота были предательскими, и в них не было постоянных троп. Даже рейнджеры ходили туда лишь изредка, и Бродяжнику нелегко было вести отряд. Их начали мучить комары, и в воздухе было полно мелких насекомых, забиравшихся им за рукава, за воротники и в волосы.
      - Меня едят живьем! - кричал Пин. - Комариное болото! Вот уж правильное название!
      - Что они едят, когда здесь нет хоббитов? - спросил Сэм, расчесывая шею.
      Они провели ужасный день в неприятной и одинокой местности. Лагерь их был сырым, холодным и неудобным, а укусы насекомых не давали им уснуть. Какие-то отвратительные животные охотились в тростниках и среди кочек, и их крики напоминали злое скрипение огромных сверчков. Их были тысячи, и они заполняли все вокруг своим пик-брик, брик-пик, всю ночь напролет отчего хоббиты чуть не сошли с ума.
      Следующий день, четвертый, был немногим лучше, а ночь так же ужасна, хотя болота остались позади, но пикбрикоры (так Сэм назвал этих животных) все еще преследовали их.
      Фродо лежал, уставший, но неспособный уснуть, и ему показалось, что где-то далеко на восточном горизонте показался свет: он вспыхивал и погасал много раз. Это не был рассвет, до него оставалось еще много часов.
      - Что это за свет? - спросил он у Бродяжника, который, проснувшись, встал и смотрел вперед, в ночь.
      - Не знаю, - ответил Бродяжник. - Слишком далеко. Похоже на молнию, ударившую в вершины холмов.
      Фродо долго еще видел белые вспышки, а на фоне их высокую фигуру Бродяжника, стоявшего молча и напряженно. Наконец он уснул беспокойным сном.
      На пятый день, пройдя совсем немного, они оставили за собой последние островки тростника. Местность, вновь начала подниматься. Далеко на востоке стала видна линия холмов. Самый высокий находился справа и отдельно от остальных. У него была коническая вершина, слегка приплюснутая сверху.
      - Это Заверть, - пояснил Бродяжник. - Старая дорога, которую мы оставили справа, проходит недалеко от него. Мы достигнем его завтра около полудня, если пойдем прямо. Думаю, что так и нужно сделать.
      - Почему?
      - Чем меньше мы здесь задержимся, тем лучше. Слишком близко к дороге.
      - Но ведь мы надеемся найти там Гэндальфа!
      - Да, но это слабая надежда. Если даже он шел этим путем, он мог не заходить в Пригорье и поэтому не знает, где мы. Если случайно мы не придем туда одновременно, мы можем потерять друг друга. Ни для него, ни для нас небезопасно долго ждать. Если Всадники потеряли наш след в бездорожье, они, несомненно, направятся к Заверти. Она господствует над всей окружающей местностью. Много птиц и зверей видело нас. Не всем им можно доверять, а здесь есть и другие шпионы, более злобные.
      Хоббиты с беспокойством посмотрели на отдаленный холм. Сэм взглянул на бледное небо, опасаясь увидеть парящего ястреба или орла со злобным взглядом.
      - Вы заставили меня чувствовать себя затерянными и одиноким, Бродяжник! - сказал он.
      - Что вы советуете нам сделать? - поинтересовался Фродо.
      - Я думаю, - медленно ответил Бродяжник, как бы не вполне уверенно, я думаю, что лучше всего двигаться прямо на восток к линии холмов, а не прямо к Заверти. Там мы сможем пересечь тропу, идущую к подножию Заверти, тогда мы подойдем к холму с севера и менее открыто. А там посмотрим.
      Весь день они шли вперед, пока не начался холодный ранний вечер. Местность стала более сухой и неровной, с болот за ними тянулись клочья тумана. Несколько птиц печально кричали, пока круглое красное солнце опускалось в западные тени, затем наступила тишина. Хоббиты думали о мягком свете солнечного заката, глядящим сквозь приветливые окна Торбы-на-Круче далеко отсюда.
      В конце дня они пришли к ручью, стекающему с холмов, чтобы затеряться затем в стоячих болотах, и шли вдоль его берега, пока было светло. Уже почти ночью они остановились и разбили лагерь под низкорослыми ольхами на берегу ручья. Перед ними на фоне тусклого неба возвышались мрачные безлесые холмы. Этой ночью они установили дежурство, а Бродяжник, казалось, не спал вовсе. Луна прибывала, и в ранние ночные часы холодный серый свет лежал на земле.
      На следующее утро они выступили вскоре после восхода солнца. В воздухе чувствовался заморозок, а небо было ясное и бледно-голубое. Хоббиты чувствовали себя освеженными, как будто эту ночь спали беспробудно. К тому же они втянулись в ходьбу и проделывали такие переходы, которые в уделе свалили бы их с ног. Пин заявил всем, что Фродо вдвойне хоббит, чем был раньше.
      - Очень странно, - заметил Фродо, стягивая пояс, - если учесть, что от меня осталась лишь часть. Надеюсь, что процесс утоньшения будет идти не так быстро, не то я превращусь в духа.
      - Не говорите о таких вещах! - быстро и с неожиданной серьезностью сказал Бродяжник.
      Холмы приближались. Они образовали зазубренную стену, иногда вздымались на тысячу футов, а иногда спускались, пересеченные глубокими ущельями или проходами, ведущими в местность на востоке. На гребне хребта хоббиты видели что-то похожее на остатки серо-зеленых крепостных стен и рвов, а в ущельях были видны старые каменные укрепления. К ночи они достигли подножия западных склонов и здесь разбили лагерь. Было пятое октября, и они шесть дней как вышли из Пригорья.
      Наутро, впервые после того, как они оставили Четвуд, они увидели тропу. Повернув направо, они по этой тропе двинулись в южном направлении. Тропа оказалась запутанной и будто нарочно шла по таким местам, где их труднее всего было заметить как с вершины холмов, так и с равнин на западе. Она взбиралась на крутые подъемы и ныряла в лощины: а там, где она проходила по относительно ровной местности, с обеих сторон были нагромождены обломки скал и груды прямоугольных камней, которые скрывали путешественников не хуже живой изгороди.
      - Интересно, кто проложил эту тропу и для чего? - поинтересовался Мерри, когда они шли по одному из таких участков, стены которого были сложены из необыкновенно больших и тесно пригнанных друг к другу камней. Не уверен, что это мне нравится: похоже на... могилу духа кургана. Есть ли курган на Заверти?
      - Нет. Ни на Заверти, ни на других холмах, - ответил Бродяжник. Люди запада не жили здесь: хотя в последние дни они защищали эти холмы от злой силы, пришедшей из Ангмара. Эта тропа была проложена, чтобы обслуживать укрепления вдоль стен. Но намного раньше, в первые дни северного королевства, люди построили на Заверти большую сторожевую башню. Они назвали ее Амон-Сул. Впоследствии ее сожгли и разбили, и теперь от нее ничего не осталось, кроме ровного круга, как грубая корона старой голове холма. Но когда-то башня была высокой и прекрасной. Говорят, сам Элендил стоял здесь, следя за приближением Гил-Гэлада с запада в дни последнего союза.
      Хоббиты удивленно смотрели на Бродяжника. Казалось, он так же хорошо знает древние сказания, как и дороги в дикой местности.
      - Кто такой Гил-Гэлад? - спросил Мерри.
      Бродяжник не ответил, погрузившись в задумчивость. Внезапно тихий голос произнес:
      Гил-Гэлад, светлый государь
      Последний всеэльфийский царь
      Хотел навеки превозмочь
      Нависшую над миром ночь.
      Сиял, как солнце, щит в ночи,
      Ломались черные мечи.
      А светлый меч меж темных скал
      Разящей молнией сверкал.
      И он сумел развеять ночь!
      Развеять, но не превозмочь.
      И закатилась навсегда
      За край небес его звезда.
      Все обернулись с изумлением: это говорил Сэм.
      - Дальше, - потребовал Мерри.
      - Это все, что я знаю, - покраснев, ответил Сэм. - Я выучил это у мастера Бильбо, когда был мальчишкой. Он часто рассказывал мне такие сказки, зная, как я рад слушать об эльфах. Мастер Бильбо научил меня и читать. Очень большой грамотей был дорогой старый мастер Бильбо. И он писал стихи. То, что я сказал, написал он.
      - Нет, не он, - возразил Бродяжник. - Это часть старинного сказания, называемого "Падение Гил-Гэлада". Оно написано на древнем языке. Бильбо только перевел его. Я никогда не знал об этом.
      - Там было еще много, - сказал Сэм, - и все о Мордоре. Я не выучил эту часть, она заставляла меня дрожать. Никогда не думал я, что сам отправлюсь этим путем!
      - Путь в Мордор! - воскликнул Пин. - Я надеюсь, что до этого не дойдет!
      - Не произносите этого названия громко! - опять напомнил Бродяжник.
      Был уже почти полдень, когда они вновь подошли к южному концу тропы и увидели перед собой в бледном ясном свете октябрьского солнца серо-зеленую насыпь, которая как мост вела к северному склону холма. Они решили немедленно направиться к вершине, пока еще стоит день. Скрываться дальше уже было невозможно и оставалось лишь надеяться, что никакой враг или шпион не следит за ними. Ничто не двигалось на холме. Если Гэндальф находился где-то поблизости, ничто не выдавало его присутствия.
      На западной стороне Заверти они нашли запущенное убежище, на дне которого было бочкообразное углубление с травянистыми стенками. Здесь они оставили под присмотром Сэма и Пина пони и весь багаж. Остальные трое продолжали подъем. Через полчаса Бродяжник достиг края плоской вершины. Фродо и Мерри следовали за ним, устав и тяжело дыша. Последний участок подъема был крутым и каменистым.
      На вершине, как и говорил Бродяжник, они обнаружили широкий каменный круг, теперь раскрошившийся и поросший травой. В центре круга была нагромождена груда камней... Они почернели, как от огня. Вокруг них дерн выгорел до камней, и по всему кругу трава съежилась и почернела, как будто пламя гуляло по всей вершине. Но не было видно ни следа живых существ.
      Стоя на краю разрушенного круга, они видели внизу под собой местность далеко во все стороны: большая часть ее была пустынной и лишенной всяких особенностей, за исключением нескольких рощиц к югу, за которыми тут и там видны были отблески далекой воды. Под ними с южной стороны, как лента, бежала старая дорога, проходившая с запада, извивающаяся, поднимающаяся и опускающаяся, пока не исчезла за хребтом в темной земле на востоке. по ней ничего не двигалось. Проследив за лентой дороги к востоку, они увидели горы: вначале шли мрачные коричневые подножья, затем высокие серые холмы, а за ними - белые, сверкающие среди обломков пики.
      - Вот мы и на месте! - сказал Мерри. - И каким неприветливым оно выглядит. Нет ни воды, ни жилища. И ни следа Гэндальфа. Но я не осуждаю его за то, что он не стал нас ждать, если только он был здесь.
      - Не знаю, - ответил Бродяжник, задумчиво осматриваясь. - Если даже он прибыл в Пригорье через день или два после нас, он должен был добраться сюда первым. Он может передвигаться очень быстро, когда это необходимо. Неожиданно он замолчал и посмотрел на камень сверху груды: он был более плоским, чем остальные, и белым, как будто его не тронул огонь. Бродяжник подобрал его и принялся осматривать, поворачивая в руках. - Кто-то недавно держал его в руках, - сказал он. - Что вы думаете об этих знаках?
      На плоской стороне камня Фродо увидел царапины.
      - Похоже на черту, точку и еще три черточки, - сказал он.
      - Левая черта может означать руническую букву "Г" с такими ответвлениями, - сказал Бродяжник. - Возможно, этот знак оставил и Гэндальф, хотя нельзя быть в этом абсолютно уверенным. Черточки видны совершенно отчетливо. Но они могут обозначать нечто совершенно другое и не иметь никакого отношения к нам. Рейнджеры используют руны и часто приходят сюда.
      - Что же они могут значить, если их оставил Гэндальф? - спросил Мерри.
      - Мне кажется, - ответил Бродяжник, - они могут означать "Г", то есть Гэндальф был здесь третьего октября, три дня назад. Они так же означают, что он находился в опасности и очень торопился, так что не имел времени или не решился написать что-нибудь более длительное и ясное. Если это так, мы должны быть настороже.
      - Хотел бы я быть уверенным, что именно Гэндальф оставил эти знаки, чтобы они не означали, - сказал Фродо. - Очень успокоительно знать, что он тоже в пути, где-то перед нами.
      - Возможно, - сказал Бродяжник. - Что же касается меня, то я верю, что он был здесь и находился в опасности. Здесь пылал огонь, и я вспомнил теперь отсветы, что мы видели ночью три дня назад. Я думаю, что на этой вершине на него напали, но чем это кончилось, я не могу сказать. Его здесь больше нет, и мы должны сами заботиться о себе и как можно быстрее добираться до Ривенделла.
      - А далеко ли Ривенделл? - спросил Мерри, беспокойно оглядываясь по сторонам. С вершины Заверти местность казалась дикой и пустынной.
      - Не знаю, измеряли ли когда-нибудь дорогу в милях за "Покинутой гостиницей", в дневном переходе к востоку от Бри, - ответил Бродяжник. Некоторые говорят, что далеко, другие - нет. Это странная дорога, и путешественники рады поскорее закончить свою поездку, долгая она или короткая. Но я знаю, за сколько бы я сам проехал ее при хорошей погоде и без неожиданностей в пути - двенадцать дней отсюда до брода Бруинен, где дорога пересекает Лаудвотер, что вытекает из Ривенделла. Перед нами, по крайней мере, двухнедельное путешествие, так как я не думаю, что мы сможем использовать дорогу.
      - Две недели! - сказал Фродо. - Да, многое может случиться за это время.
      - Возможно, - согласился Бродяжник.
      Некоторое время они молча стояли на вершине холма, у южного края его. В этом одиноком месте Фродо впервые по настоящему осознал свою бездомность и ту опасность, которой он подвергался. Он горько пожалел, что судьба увела его из спокойного и любимого Удела. Он смотрел вниз на ненавистную дорогу, ведущую назад, на запад, к дому. Внезапно он понял, что две черные точки медленно движутся по дороге, направились на запад: взглянув еще раз, он заметил еще три такие же точки, движущиеся им навстречу. Он вскрикнул и схватил за руку Бродяжника.
      - Смотрите! - сказал он, указывая вниз.
      Бродяжник немедленно упал на землю, потянув за собой и Фродо. Мерри лег рядом.
      - Что это? - прошептал он.
      - Не знаю, но опасаюсь худшего, - ответил Бродяжник.
      Они медленно подползли к краю круга и выглянули в щель между двумя камнями. Свет больше не был ярким - ясное утро кончилось, с востока наползли облака и закрыли солнце, как будто оно начало заходить. Все видели черные точки, но ни Фродо, ни Мерри не могли определить их размер или форму: однако что-то говорило им, что там далеко внизу, на дороге у подножья холма, встречаются Черные Всадники.
      - Да, - сказал Бродяжник, чье острое зрение не позволило ему сомневаться. - Враг здесь!
      Они торопливо отползли от края круга и спустились по северному склону холма к своим товарищам.
      Сэм и Пиппин не теряли времени зря. Они осмотрели углубление и прилегающие склоны. Неподалеку они обнаружили источник чистой воды, а возле него след ноги не более одного-двух дней давности. В углублении оказались следы костра и другие свидетельства того, что недавно здесь был чей-то лагерь. На краю углубления ближе к склону холма было несколько упавших обломков скал. За ними Сэм нашел спрятанный запас дров.
      - Может, здесь был Гэндальф, - сказал он Пиппину. - Кажется, тот, кто оставил это, собирался вернуться.
      Бродяжник очень заинтересовался их открытием.
      - Хотел бы я сам осмотреть все вокруг, - сказал он, направляясь к источнику, где обнаружили след.
      - Этого я и боялся, - сказал он, вернувшись. - Сэм и Пиппин затоптали там все. Здесь были рейнджеры. Именно им принадлежит след. Но здесь есть также несколько следов, не принадлежащих рейнджерам. И один из них оставлен тяжелыми башмаками не более чем один-два дня назад. По крайней мере один. Не могу утверждать определенно, но думаю, что здесь было много ног в башмаках...
      Он замолчал и о чем-то задумался.
      Каждый из хоббитов увидев в своем воображении Всадников в плащах с капюшонами и башмаках. Если они знают о существовании этого углубления, то чем быстрее Бродяжник уведет их куда-нибудь в другое место, тем лучше. Сэм, услышав о том, что враги находятся на дороге всего в нескольких милях от них, осматривал убежище с неодобрением.
      - Не лучше ли убраться отсюда, мастер Бродяжник? - нетерпеливо сказал он. - Уже поздно, а эта дыра мне не нравится.
      - Да, нам нужно решить, что делать, - согласился Бродяжник, посмотрев на небо и оценив время и погоду. - Что ж, Сэм, - сказал он, наконец, - мне это место тоже не нравится: но не знаю, сможем ли мы найти что-нибудь получше до ночи. Здесь нас по крайней мере сейчас не видели, а если мы двинемся, нас тут же заметят. Все, что мы сможем сделать, это отклониться вправо от нашего пути к озеру: там местность такая, как здесь. Дороги охраняются, но нам придется пересечь ее, если мы попытаемся укрыться в зарослях к югу. С северной стороны дороги за холмами местность голая и плоская на много миль.
      - Видят ли вообще всадники? - поинтересовался Мерри. - Мне кажется, они чаще используют нос, чем глаза: они нас вынюхивают, если можно так сказать, по крайней мере при свете дня. Но вы заставили нас лежать там, наверху: а сейчас вы говорите о том, что они увидят нас, если мы будем двигаться.
      - Я был слишком неосторожен на вершине холма, - объяснил Бродяжник. Мне хотелось найти следы Гэндальфа: но было ошибкой подниматься туда втроем и оставаться там так долго. Потому что лошади Черных Всадников могут видеть, а Всадники используют людей и других существ в качестве своих шпионов, как мы видели это в Пригорье. Сами они не видят мир при свете, как мы, но каждый предмет отбрасывает тень в их мозгу: эту тень уничтожает лишь полуденное солнце. А во тьме они воспринимают множество знаков и форм, которые скрыты от нас. И в любое время они ощущают запах крови живых существ, они жаждут этой крови и ненавидят ее. Существуют и другие чувства помимо обоняния и зрения. Мы ощущаем их присутствие - оно тревожит наши сердца раньше, чем мы видим Всадников. Они же ощущают наше присутствие гораздо острее. К тому же, - добавил он, понизив голос, - их притягивает Кольцо.
      - Как же тогда спастись? - спросил Фродо, с отчаянием осматриваясь. Если я двинусь, то я все равно привлеку их.
      Бродяжник положил ему на плечо руку.
      - Нужно надеяться, - сказал он. - Вы не один. Используем эти сухие дрова. Огонь защитит нас от Всадников. Саурон может использовать огонь в своих целях, он может все, но эти всадники не любят огня и боятся того, кто им владеет. Огонь - наш друг.
      - Может быть, - пробормотал Сэм.
      В самой глубокой части своего убежища они развели костер и приготовили еду. Поползли вечерние тени, становилось холодно. Неожиданно они почувствовали, что сильно проголодались, ведь они ничего не ели после завтрака. Но они осмелились съесть лишь скромный ужин. Местность перед ними была пустой: здесь вообще никто не жил, за исключением немногих птиц и зверей. Все расы покинули эту местность. Только рейнджеры иногда проходили за холмами, но их было немного и они здесь не останавливались. Остальные путешественники были еще более редки, и все принадлежали к злым расам: временами из северных долин туманных гор выходили тролли. Только на дороге можно было еще встретить путников, большей частью гномов, торопившихся по своим делам.
      - Не знаю, как мы будем добывать еду, - сказал Фродо. - В последние дни мы расходовали ее бережно, а этот ужин вовсе не пир: но мы съели больше, чем предполагали, а ведь нам предстоит еще две недели пути, если не больше.
      - В этой глуши есть пища, - сказал Бродяжник, - ягоды, корни, травы: я, к тому же, неплохо охочусь, если нужно. Вы можете не опасаться голодной смерти до наступления зимы. Но сбор ягод и охота - это долгая и трудная работа, а мы должны торопиться. И поэтому затяните пояса потуже и думайте о столах в доме Элронда.
      С наступлением темноты холод усилился. Выглядывая из-за края углубления, они могли видеть лишь серую землю, быстро покрывающуюся тенью. Небо над ними вновь расчистилось и медленно заполнилось мигающими звездами. Фродо и его товарищи жались к костру, кутаясь в одеяла, но Бродяжник же удовлетворился единственным плащом и сидел немного в стороне, задумчиво потягивая трубку.
      Когда опустилась ночь и огонь запылал ярче, он начал рассказывать им сказания для того, чтобы побороть их страх. Он знал множество легенд об эльфах и людях, о добрых и злых делах древних дней. Хоббиты гадали, сколько ему лет и откуда он все это знает.
      - Расскажите нам о Гил-Гэладе, - вдруг сказал Мерри, когда Бродяжник закончил рассказ о королевстве эльфов. - Знаете ли вы это древнее сказание?
      - Знаю, - ответил тот. - И Фродо знает, это слишком тесно связано с нами.
      Мерри и Пин взглянули на Фродо, который смотрел в огонь.
      - Я знаю немного, лишь то, что рассказал мне Гэндальф, - медленно сказал Фродо. - Гил-Гэлад был последним великим королем эльфов Средиземья. На языке эльфов Гил-Гэлад означает "звездный свет". С Элендилом, другом эльфов, они отправились в землю...
      - Нет! - прервал его Бродяжник. - Не думаю, что бы это сказание нужно было рассказывать сейчас, когда рядом с нами слуги Врага. Если нам удастся попасть в дом Элронда, то там вы сможете услышать его полностью.
      - Тогда расскажите нам что-нибудь другое о давних днях, - попросил Сэм. - Я очень хочу услышать еще что-нибудь об эльфах: тьма, мне кажется, все больше сжимается вокруг нас.
      - Я расскажу вам сказание о Тинувиэль, - сказал Бродяжник, - расскажу кратко, на самом деле оно очень длинное, и конец его неизвестен. Теперь не осталось уже никого, кроме Элронда, кто точно знал, как его рассказывали в старину. Это прекрасное сказание, хотя и очень печальное: таковы все сказания Средиземья, но оно поднимет ваш дух.
      Некоторое время он молчал, а потом начал не говорить, а тихонько напевать.
      Бродяжник вздохнул и помолчал, затем вновь заговорил.
      - Эта песня, - сказал он, - в стиле, который эльфы называли "энни-теннат", но ее трудно перевести на наш разговорный язык, получается лишь слабое эхо. В ней рассказывается о встрече Берена, сына Барагира, и Лютиен Тинувиэль. Берен был сыном смертного человека, а Лютиен - дочерью Тингола, короля эльфов в Средиземье, когда мир еще был юн. Она была прекраснейшей девушкой среди всех детей мира. Красота ее была подобна свету звезд над туманом северных земель, а в лице ее сверкал свет. В те дни Великий Враг, слугой которого был Саурон из Мордора, жил в Ангбанде, на севере, и эльфы запада вернулись в Средиземье и выступили против него войной, чтобы вернуть себе украденные сильмарили: и предки людей присоединились к эльфам. Но Враг победил, и Барагир был убит, а Берен бежал и, преодолев множество опасностей, прошел горы ужаса и пришел в скрытое королевство Тингола, в лесу Нелдорет. Здесь он обрел Лютиен, поющую и танцующую на поляне у зачарованной речки Эсгалдуин, и назвал он ее Тинувиэль, что на древнем языке означает "соловей". Множество горестей поджидало их впереди, они надолго расстались. Тинувиэль спасла Берена из темниц Саурона. Вместе они прошли через множество опасностей и вырвали из короны Великого Врага сильмариль, величайшую из всех драгоценностей, чтобы отдать его как свадебный выкуп за Лютиен Тинголу, ее отцу. Но потом Берен был убит волком, вышедшим из ворот Ангбанда, и умер на руках у Тинувиэль. И она выбрала участь смертных, пожелала умереть, чтобы последовать за ним, и в песне рассказывается, что они встретились снова за разделяющими морями. И через некоторое время они вновь живыми вместе бродили в зеленых лесах далеко за пределами этого мира. Итак, одна Лютиен Тинувиэль из всей королевской семьи эльфов действительно умерла и покинула этот мир, и эльфы утратили ту, кого больше всего любили. Но от нее ведут свое происхождение древние люди. Еще живы те, чьим предком была Лютиен, и говорят, что ее потомство никогда не исчезнет. Из этой семьи и Элронд из Ривенделла. От Берена и Лютиен родился Диор, наследник Тингола: от него - Эльвинг Белая. На ней женился Эрендил, а от них произошли короли Нуменора, сейчас называемого Дикими Землями.
      Бродяжник говорил, а хоббиты смотрели на его необычайно холодное, энергичное лицо, слабо освещенное красноватым светом костра. Глаза его сверкали, голос был глубок и богат. Над ним было черное звездное небо. Внезапно над вершиной Заверти появился бледный свет. Из-за холма медленно поднималась луна, и звезды над его вершиной меркли.
      Рассказ кончился. Хоббиты задвигались, и кое-кто из них потянулся.
      - Смотрите! - сказал Мерри. - Луна встает. Должно быть уже поздно.
      Остальные подняли головы и увидели на вершине холма, на фоне луны что-то маленькое и темное. Возможно, это был лишь большой камень, освещенный бледным лунным светом.
      Сэм и Мерри встали и отошли от костра. Фродо и Пин продолжали сидеть в молчании, Бродяжник внимательно смотрел на вершину. Все казалось спокойным и тихим, но теперь, когда Бродяжник молчал, Фродо чувствовал, как холод подкрадывается к его сердцу. Он подвинулся ближе к огню. В этот момент прибежал от края углубления Сэм.
      - Не знаю, что это было, - сказал он, - но я внезапно почувствовал страх. Ни за какие деньги я не осмелился бы выйти из углубления, мне казалось, что что-то подбирается по склону.
      - Ты видел что-нибудь? - спросил Фродо и вскочил на ноги.
      - Нет, сэр. Я ничего не видел, но я не останавливался, чтобы посмотреть.
      - Я кое-что видел, - сказал Мерри, - а может, мне показалось. Там, к западу, где лунный свет падает на ровное место, мне кажется, я видел две или три черные фигуры. Они как будто направлялись сюда.
      - Все соберитесь к огню, но лицом обратитесь наружу! - воскликнул Бродяжник. - И возьмите в руки палки подлиннее!
      Некоторое время они сидели так, молча и встревоженно, обернувшись спиной к костру и глядя на окутывавшую их тень. Ничего не произошло. В ночи не было ни звука, ни движения. Фродо заерзал, чувствуя, что он должен прервать молчание, иначе он закричит во весь голос.
      - Там... - прошептал Бродяжник. - Что это?
      Они скорее почувствовали, чем увидели, что над краем углубления поднимается тень... Одна или несколько. Они напрягли глаза - тени росли. Вскоре сомнений не оставалось, три или четыре высокие черные фигуры стояли на склоне, глядя на них сверху, они были такими черными, что казались темными дырами на фоне глубокой тени за ними. Фродо показалось, что он слышит слабый свист, как будто ядовитое дыхание, и чувствует пронзительный холод. Тени начали медленно приближаться.
      Ужас сковал Пина и Мерри, и они плашмя упали на землю. Сэм прижался к Фродо. Фродо же был испуган не меньше своих товарищей, он дрожал, как от сильного мороза, но его ужас был поглощен внезапным искушением надеть Кольцо. Желание сделать это, охватило его, и он не мог думать ни о чем другом. Он не забыл курган, не забыл послание Гэндальфа, но что-то заставляло его отбросить все предупреждения, и он сдался. Не надеясь на спасение, не желая совершить что-то плохое или хорошее, он просто почувствовал, что должен взять Кольцо и надеть его на палец. Он не мог говорить. Он чувствовал, что Сэм смотрит на него, как будто знает, что его хозяин в большой опасности, но не смог повернуться к нему. Он закрыл глаза и некоторое время продолжал бороться: но вскоре сопротивление стало невозможно. Он медленно вытащил цепочку и надел Кольцо на палец левой руки.
      Сразу же, хотя все остальное оставалось прежним, тусклым и темным, фигуры стали ужасно четкими. Фродо получил возможность заглянуть под их черную оболочку. Их было пятеро, пять высоких фигур: две стояли на краю углубления, три медленно приближались. На их белых лицах горели пронзительные глаза: под плащами были длинные серые одеяния, на головах серебряные шлемы, в изможденных руках - стальные мечи. Они двигались к нему, а их глаза не отрывались от него. В отчаянии он выхватил собственный меч, и ему показалось, что его меч стал красным. Две фигуры остановились. Третья была выше других, волосы ее были длинны, на них, под шлемом сверкала корона. В одной руке у нее был длинный меч, в другой нож. Нож и рука, державшая его, слабо светились. Этот третий прыгнул вперед и ударил Фродо.
      В этот момент Фродо упал на землю и услышал собственный крик: О Элберет Гилтониэль!.. В тот же момент он ударился о ноги врага. Резкий крик прозвучал в ночи, Фродо почувствовал, как что-то ледяное пронзило ему плечо. Теряя сознание, он успел в надвигающемся на него тумане увидеть Бродяжника с пылающими ветвями в обеих руках. Последним усилием Фродо, уронив меч, снял Кольцо с пальца и зажал его в правой руке.
      12. БЕГСТВО К БРОДУ
      Когда Фродо пришел в себя, он все еще отчаянно сжимал Кольцо. Он лежал у костра, который теперь горел очень ярко, высоко вздымая пламя. Над ним наклонились три его товарища.
      - Что случилось? Где бледный король? - растерянно спросил он.
      Они слишком обрадовались, услышав, что он говорит, чтобы отвечать. К тому же они не поняли вопроса. В конце концов он узнал от Сэма, что они ничего не видели, за исключением смутных теней, приближавшихся к ним. Внезапно, к своему ужасу, Сэм обнаружил, что его хозяин исчез, в этот момент к нему придвинулась черная тень, и он упал. Он слышал голос Фродо, который доносился, казалось, с большого удаления, откуда-то из-под земли, и выкрикивал этот голос незнакомые слова. Больше они ничего не видели, пока не споткнулись о тело Фродо, который лежал лицом вниз, как мертвый в траве, а меч был под ним. Бродяжник приказал поднять его и отнести к огню, а затем исчез. Это было уже довольно давно.
      Очевидно, у Сэма вновь появились сомнения относительно Бродяжника, но пока они разговаривали, Бродяжник вернулся, появившись внезапно из тени. Они испуганно уставились на него, а Сэм выхватил меч и заслонил Фродо, но Бродяжник отвел его руку.
      - Я не Черный Всадник, Сэм, - мягко сказал он, - и не в союзе с ними. Я старался узнать что-либо о их намерениях, но ничего не узнал. Не понимаю, почему они ушли, почему не нападают снова. Но больше их присутствия поблизости нет.
      Когда он услышал рассказ Фродо, он задумался, покачал головой, вздохнул. Потом приказал Пиппину и Мерри согреть как можно больше воды и обмыть ею рану Фродо.
      - Нужно согреть Фродо, - сказал он. Потом он встал, отошел в сторону и подозвал к себе Сэма. - Я думаю, что теперь лучше понимаю случившееся, тихим голосом сказал он. - Было всего пятеро врагов. Почему они не все были здесь, я не понимаю. Думаю, они не ожидали встретить сопротивления. Пока они отступили. Но боюсь, что недалеко. На следующую ночь они придут вновь, если мы не сможем уйти от них. Они будут ждать, так как думают, что цель их близка, и Кольцо не сможет далеко уйти от них. Боюсь, Сэм, они считают, что ваш хозяин получил смертельную рану, которая подчинит его их воле. Но посмотрим!
      Сэм подавился слезами.
      - Не отчаивайтесь! - сказал Бродяжник. - Вы теперь должны доверять мне. Ваш Фродо сделан из более крепкого вещества, чем я предполагал, хотя Гэндальф намекал мне, что он еще докажет это. Фродо не убит, и я думаю, что он будет сопротивляться злой власти раны дольше, чем ожидают его враги. Я сделаю все, чтобы помочь ему. Стереги его получше, пока меня не будет!
      С этими словами он опять исчез во тьме.
      Фродо дремал, хотя боль от раны медленно усиливалась и смертельный холод распространялся от раны на плечо и бок. Друзья согревали его и обмывали рану. Ночь проходила медленно и утомительно. На небе занималась заря, и углубление осветилось серым рассветом, когда наконец вернулся Бродяжник.
      - Смотрите! - воскликнул он и поднял с земли черный плащ, до сих пор не видимый во тьме. На расстоянии фута выше нижнего края плаща был разрез. - Это удар меча Фродо. Боюсь, что это единственный ущерб, который он нанес врагу - враг неуязвим, все лезвия разрушаются, коснувшись этого смертоносного короля. А вот имя Элберет было посущественней ваших кинжальчиков...
      - А для Фродо опаснее было это! - вновь наклонившись, он поднял длинный тонкий нож. Нож холодно сверкнул. Когда Бродяжник поднял его, они увидели, что лезвие ближе к концу имеет зазубрину, а самый конец обломан. Хоббиты с изумлением смотрели на клинок, который пока Бродяжник держал его, начал таять и исчез, как дым в воздухе, оставив в руке Бродяжника только рукоять. - Увы, - воскликнул он. - Именно этот проклятый клинок нанес ему рану. Мало кто в наши дни достаточно искусен, чтобы лечить раны, нанесенные этим оружием. Но я сделаю все, что смогу.
      Он сел на землю, положил рукоять меча к себе на колени и запел над ним медленную песню на странном языке. Затем, отложив ее в сторону, повернулся к Фродо и мягким тоном произнес несколько слов, которых не смог понять никто из остальных. Из кармана на поясе он извлек длинные листья какого-то растения.
      - Я уходил далеко, чтобы отыскать эти листья, - сказал он. - Это растение не растет в холмах, я нашел его в рощах к югу от дороги, нашел в темноте по запаху листьев. - Он растер лист пальцами, и Фродо ощутил слабый и острый запах. - Счастье, что я нашел его. Это целебное растение принесли в Средиземье люди с запада. Они назвали его ателас: сейчас оно растет там, где раньше жили или стояли лагерем люди прошлого, на севере его не знают, за исключением тех, кому случалось бродить в Диких Землях. Это сильное средство, но и его может оказаться недостаточно для такой раны.
      Он бросил листья в кипящую воду и обмыл ею рану Фродо. Запах пара действовал освежающе, и те, что не были ранены, почувствовали, как проясняется их голова. Трава произвела некоторое действие и на рану, так как Фродо ощутил, как уменьшается боль и холод у него в боку, но жизнь не вернулась к его руке, он не мог поднять ее, не мог согнуть пальцы. Он горько пожалел о своей глупости и упрекал себя в своей слабости: теперь он был убежден, что, надевая Кольцо на палец, он повиновался злой воле Врага. Он думал, не покалечен ли он на всю жизнь. Как же они теперь смогут продолжать свое путешествие? Он чувствовал, что от слабости не может стоять.
      Остальные обсуждали тот же вопрос. Они решили покинуть Заверть как можно быстрее.
      - Теперь, я думаю, - сказал Бродяжник, - что враги в течении нескольких дней следили за этим местом. Если даже Гэндальф приезжал сюда, он вынужден был уехать и не смог вернуться. В любом случае здесь мы в большой опасности после наступления темноты и вряд ли в другом месте встретим большую опасность.
      Как только полностью рассвело, они торопливо поели и упаковались. Фродо не мог идти, поэтому они разделили большую часть багажа между собой и посадили Фродо на пони. За последние несколько дней бедное животное проявило себя хорошо, к тому же оно поправилось, стало сильнее и проявляло явную привязанность к своим новым хозяевам, особенно к Сэму. Очевидно, обращение Билла Ферни было все же гораздо хуже этого трудного и опасного путешествия.
      Они двинулись в южном направлении. Это означало необходимость пересечь дорогу, но это был ближайший путь к более лесистой местности. А им нужно было торопиться: Бродяжник сказал, что Фродо нужно согревать, особенно по ночам, к тому же огонь будет некоторой защитой для всех остальных. Его план сводился к тому, чтобы сократить путь, срезав еще одну большую петлю дороги: восточнее Заверти она изменяла свое направление, делая широкий изгиб к северу.
      Они медленно и осторожно спустились по юго-западному склону холма и через некоторое время оказались у дороги. Не было ни следа Всадников. Но, пересекая дорогу, они услышали два крика: холодный голос звал и холодный голос отвечал. Дрожа, они торопливо отправились к зарослям впереди. Местность перед ними клонилась к югу и было дикой и бездорожной. Группами росли кусты и низкорослые деревья, их разделяли большие открытые пространства. Трава была скудной, жесткой и серой, листва деревьев увяла и опала. Это была безрадостная земля, а их путешествие было медленным и тоже безрадостным. В пути они почти не разговаривали. Рана Фродо болела, он с грустью смотрел на своих товарищей, которые шли, опустив головы. Спины их гнулись под грузом. Даже Бродяжник казался усталым и расстроенным.
      Перед концом первого дневного перехода рана Фродо вновь начала сильно болеть, но он долго не говорил об этом. Прошло четыре дня, характер местности почти не менялся, только Заверть медленно исчезала позади, а далекие горы перед ними становились чуть-чуть ближе. Кроме того, далекого крика, они не слышали и не видели врага. Не было никаких признаков, что враги заметили их бегство и преследуют их. Они опасались часов темноты и по ночам дежурили парами, в любое время ожидая увидеть черные фигуры, крадущиеся в серой ночи, тускло освещенные закрытой облаками луной. Но они ничего не видели и не слышали ни звука, кроме шелеста листвы и травы. Ни разу они не ощутили присутствия зла, которое охватило их перед ночным нападением. Трудно было надеяться, что всадники вновь потеряли их след. Возможно, они ждали их в засаде в каком-нибудь узком месте?
      В конце пятого дня местность вновь начала медленно подниматься по широкой долине, в которую они опустились. Бродяжник снова повернул отряд на северо-восток и на шестой день они достигли вершины низкого возвышения и увидели далеко перед собой беспорядочную группу лесистых холмов. Под собой они увидели поворот дороги у подножья возвышения, справа от них серая река тускло блестела в солнечном свете. На расстоянии они увидели блеск другой реки в каменистой равнине, полузатянутой туманом.
      - Боюсь, что некоторое время нам придется двигаться по дороге, сказал Бродяжник. - Мы пришли к реке Хоарвелл, которую эльфы называли Митейтел. Она вытекала из болот Эттен к северу от Ривенделла и ниже сливается с Лаудвотер. Некоторые называют ее Грейфлуд. Перед впадением в море она становится огромной рекой. Другого пути через нее нет до самых истоков в болотах Эттен, кроме последнего моста, где ее пересекает дорога.
      - Что это за река, которая видна вдали? - спросил Мерри.
      - Это Лаудвотер - Бруинен Ривенделла, - ответил Бродяжник. - Дорога на протяжении многих миль идет по холмам от моста к самому броду Бруинен. Но я еще не решил, как мы пересечем ее. По одной реке за раз! Будет счастьем, если мы обнаружим, что на последнем мосту нас не ожидает враг.
      На следующий день рано утром они спустились к дороге. Сэм и Бродяжник пошли вперед, они не увидели ни следа путников или Всадников. Было видно, что недавно прошел дождь. Бродяжник решил, что он шел два дня назад и смыл все следы. С тех пор не проезжал ни один всадник, насколько он мог видеть.
      Они двигались вперед с максимальной скоростью и через милю или две увидели впереди последний мост на дне короткого крутого спуска. Они опасались увидеть на нем черные фигуры, но никого не увидели. Бродяжник велел им спрятаться в чаще у дороги, а сам отправился вперед на разведку.
      Спустя какое-то время он торопливо вернулся.
      - Я не видел ни следа врага, - сказал он, - я очень удивлен. Что бы это означало? Но я нашел кое-что странное.
      Он поднял руку и показал единственный бледно-зеленый драгоценный камень.
      - Я нашел его в грязи, на середине моста, - сказал он. - Это берилл, камень эльфов... Нарочно ли его оставили здесь или уронили случайно, не могу сказать, но он вселяет в меня надежду. Я понимаю его как знак, что мы можем пройти через мост, но дальше я не решусь двигаться по дороге, если не получу более ясного указания.
      Наконец они вновь пустились в путь. Они благополучно миновали мост, не слыша ни звука, кроме журчания воды в трех больших арках. Через милю они оказались у уходящего справа узкого ущелья, которое вело к северу через неровную местность. Здесь Бродяжник повернул в сторону, и вскоре они затерялись в мрачной земле темных деревьев растущих у подножия угрюмых холмов.
      Хоббиты были рады оставить за собой зловещую дорогу, но эта новая местность казалась угрожающей и недружественной. По мере их продвижения вперед холмы вокруг постепенно росли. Тут и там на склонах и хребтах виднелись древние каменные стены или руины башен. Выглядели они очень зловеще. Фродо, сидевший верхом, имел время смотреть вверх и размышлять. Он вспомнил рассказ Бильбо о его путешествиях и об угрожающих башнях на холмах к северу от дороги, в местности вблизи леса троллей, где произошло его первое серьезное приключение. Фродо подумал, что они находятся в том же районе, и гадал, не окажутся ли они в том самом месте.
      - Кто живет в этой земле? - спросил он. - И кто построил эти башни? Тролли?
      - Нет, - возразил Бродяжник. - Тролли не строят. Никто не живет здесь. Люди когда-то, много веков назад, здесь жили, но теперь никого не осталось. Легенды говорят, что они были злыми людьми, так как на них пала тень Ангмара. Но все они погибли в войне, которая привела к гибели Северное Королевство. Но уже много веков назад холмы были забыты, хотя тень все еще лежит на этой местности.
      - Где же вы узнали все эти легенды, если земля пуста и забыта? спросил Пин. - Птицы и звери не рассказывают такие сказания.
      - Потомки Элендила не забывают ничего из прошлого, - сказал Бродяжник, - и гораздо больше, чем я могу рассказать, помнят в Ривенделле.
      - Вы часто бываете в Ривенделле? - спросил Фродо.
      - Да, - ответил Бродяжник, - я жил некогда там и по-прежнему возвращаюсь туда, когда могу. Там мое сердце, но не моя судьба сидеть на месте даже в прекраснейшем доме Элронда.
      Холмы начали смыкаться вокруг них. Дорога за ними продолжала путь к реке Бруинен, но и дорога и река теперь не была видна. Путешественники очутились в длинной долине, темной и молчаливой, с крутыми склонами. С утесов свисали деревья с узловатыми изогнутыми корнями.
      Хоббиты очень устали. Они медленно продвигались вперед, так как теперь им приходилось прокладывать путь по бездорожной местности, перегороженной упавшими деревьями и обломками скал. Ради Фродо они как могли избегали крутых подъемов и спусков, но иногда другого пути в узких ущельях найти не удавалось. Они уже два дня находились в этой местности, когда погода стала дождливой. Подул устойчивый ветер с запада и пролил воду отдаленных морей на вершины холмов. К ночи все они вымокли и их лагерь был уныл, поскольку они не могли разжечь костер. На следующий день холмы стали еще выше и круче, и они были вынуждены свернуть со своего курса к северу. Бродяжник, казалось, начинал беспокоится, они уже десять дней как ушли с Заверти, и запасов провизии у них почти не осталось. Продолжал идти дождь.
      На ночь они остановились у крутого утеса, стеной стоявшего перед ними. В стене они обнаружили пещеру - простое углубление в стене. Фродо не знал покоя. Холод и сырость сделали боль от раны почти невыносимой: боль и смертельный холод отогнали всякий сон. Он беспокойно ворочался и болезненно прислушивался к таинственным ночным звукам: ветер шумел в скалах, капала вода, изредка раздавался треск и слышался шум падающих камней. Фродо чувствовал, как черные фигуры приближаются, чтобы задушить его, но, сев, он не увидел ничего, кроме спины Бродяжника, который сидел сгорбившись, потягивая трубку и посматривая в ночь. Фродо снова лег и погрузился в беспокойный сон, в котором он гулял по траве в своем саду в уделе, но сад казался тусклым и слабым, менее высоким, чем высокие черные тени, заглядывающие через ограду.
      Утром он проснулся и обнаружил, что дождь кончился. Облака все еще толстым слоем покрывали небо, но они разделились, между ними появились бледные полоски голубого цвета. Но ветер усилился. Они не смогли выступить рано. Сразу после скудного холодного завтрака Бродяжник ушел один, приказав остальным оставаться под защитой утеса, пока он не вернется. Он хотел взобраться на утес, если удастся, и посмотреть, что их ждет впереди.
      Вернувшись, он не утешил их.
      - Мы забрались слишком далеко к северу, - сказал он, - и должны найти путь снова на юг. Если мы продолжим и дальше идти в этом направлении, то придем в Эттендейлс, а это гораздо севернее Ривенделла. Это земля троллей, и я ее плохо знаю. Вероятно, мы могли бы пройти ее и подойти к Ривенделлу с севера, но это было бы очень долго, потому что я не знаю дороги, а наши запасы пищи на исходе. Так или иначе, мы должны найти брод Бруинен.
      Остальную часть дня они провели, пробиваясь сквозь скалистую местность. Они обнаружили проход между двумя холмами, который привел их в долину, идущую в юго-восточном направлении - именно в этом направлении они и хотели идти, но к концу дня они обнаружили, что их путь вновь перегораживается высоким хребтом, его вершины вырисовывались на фоне неба, как зубья тупой пилы. Им предстояло сделать выбор между возвращением назад и карабканьем на хребет.
      Они решили сделать попытку преодолеть хребет, но это оказалось очень трудно. И вскоре Фродо вынужден был спешиться и подниматься пешком. И даже таким образом они часто с трудом могли отыскать дорогу для своего пони и для самих себя. День почти кончился, и они были совершенно измучены, когда наконец достигли вершины. Они забрались в узкий проход между двумя высокими пиками, и через несколько шагов им предстоял крутой спуск. Фродо упал на землю и лежал, весь дрожа. Его левая рука была безжизненна, а бок и плечо ощущали сжатие ледяных когтей. Деревья и скалы вокруг казались задернутыми тенью.
      - Мы не можем идти дальше, - сказал Мерри Бродяжнику. - Боюсь, что это слишком для Фродо. - Я очень беспокоюсь о нем. Что нам делать? Вы думаете, его сумеют вылечить в Ривенделле, если мы попадем туда?
      - Посмотрим, - ответил Бродяжник. - В этой дикой местности я больше ничего не могу сказать, именно из-за его раны я так тороплюсь. Но я согласен, что сегодня мы не можем идти дальше.
      - Что с моим хозяином? - тихо спросил у Бродяжника Сэм. - Его рана незначительна и почти закрылась. Ничего не видно, кроме холодного белого шрама на плече.
      - Фродо ранен оружием Врага, - объяснил Бродяжник, - и сейчас в его теле действует яд, который я не властен победить. Но не нужно отчаиваться, Сэм!
      На высоком хребте ночь была особенно холодна. Они разожгли небольшой костер под изогнутыми корнями старой сосны, образовавшими небольшую пещеру, она была похожа на древний карьер, где добывали камень. Три хоббита сидели сгорбившись. Дул холодный ветер, и они слышали, как внизу стонут и скрипят деревья. Фродо дремал в полусне, ему казалось, что над ним бесконечно движутся черные крылья, на этих крыльях приближаются преследователи, которые видят и его, и каждую ямку в горах.
      Утро было прекрасное и яркое, воздух чист, а свет бледен и ясен в промытом дождем небе. Они приободрились, но с нетерпением ждали солнца, чтобы хоть немного согреться. Как только рассвело, Бродяжник, взяв с собой Мерри, отправился на разведку местности. Он вернулся с более утешительными новостями, когда уже ярко сияло солнце. Теперь они шли в более-менее правильном направлении. Если они в том же направлении спустятся с хребта, то оставят горы слева от себя. На некотором расстоянии впереди Бродяжник уловил блеск воды, это была Лоудвотер, и теперь он знал, хотя и не видел ее, что дорога к броду проходит вблизи от реки и на ближайшем к ним берегу.
      - Мы должны выйти на дорогу вновь, - заметил он. - У нас нет надежды на проход через эти холмы. Какая бы опасность нас не поджидала, дорога наш единственный путь к броду.
      Поев, они немедленно двинулись в путь. Медленно опускались они по южному склону хребта, но путь оказался гораздо легче, чем они ожидали, потому что в этой стороне склон был менее крутым, и вскоре Фродо вновь мог сесть на пони. Бедный старый пони Билла Ферни проявил неожиданную способность выбирать дорогу. Настроение у всех поднялось. Даже Фродо почувствовал себя лучше в утреннем свете, но временами туман, казалось, вновь застилал его взор, и он протирал глаза руками.
      Пин шел немного впереди все. Внезапно он повернулся и окликнул остальных:
      - Тут тропа!
      Подойдя к нему, они увидели, что он не ошибся: перед ними была тропа, которая со многими извивами выбегала из леса перед ними и скрывалась на вершине холма сзади. Кое-где она была еле заметна и поросла травой, или была перегорожена упавшими стволами или обломками скал, но кое-где она использовалась часто. Тропа была проделана крепкими руками и тяжелыми ногами. Тут и там были срублены и отброшены в сторону старые деревья, отодвинуты большие камни.
      Некоторое время они шли по тропе, так как опускаться по ней было гораздо легче, но шли они осторожно и беспокойство их увеличивалось, когда они оказались в темном лесу, а тропа стала яснее и шире. Вскоре они подошли к ряду пихт, здесь тропа круто спускалась со склона и резко поворачивала налево, огибая скалистый выступ холма. Обогнув этот выступ, они осмотрелись и увидели, что тропы оканчиваются у каменной стены, скрытой деревьями. В стене была дверь, полуоткрытая и висевшая на одной петле.
      Перед дверью они остановились. За ней была каменная пещера, в ней был полумрак, а снаружи они ничего не смогли разглядеть. Бродяжник, Сэм и Мерри, напрягая все силы, чуть-чуть пошире приоткрыли дверь, затем Бродяжник и Мерри прошли внутрь. Они не прошли далеко, потому что на полу лежало множество костей и ничего не было видно, кроме нескольких больших старых пустых кувшинов и разбитых горшков.
      - Это, несомненно, пещера троллей! - сказал Пин. - Выходите вы, двое, и давайте уйдем отсюда побыстрее. Теперь мы знаем, кто проложил эту тропу.
      - Я думаю, торопиться незачем, - сказал Бродяжник, выходя. - Это, конечно, пещера троллей, но она давным давно покинута. И боятся нечего. Но продолжим путь осторожно и увидим.
      Тропа уходила от двери, поворачивая направо и спускаясь по склону, густо заросшему лесом. Пин, не желая показывать Бродяжнику, что он боится, пошел впереди с Мерри. Сэм и Бродяжник шли за ними по обеим сторонам пони Фродо, потому что тропа теперь была достаточно широкая и позволяла четырем или пяти хоббитам идти в ряд.
      Но они прошли совсем немного. Прибежал Пин в сопровождении Мерри. Они оба были в ужасе.
      - Там тролли! - тяжело дыша, вымолвил Пиппин. - На поляне в лесу, но очень далеко отсюда. Мы видели их сквозь деревья. Они огромны!
      - Пойдем взглянем, - сказал Бродяжник и подобрал палку. Фродо ничего не сказал, но Сэм выглядел напуганным.
      Солнце стояло высоко, лучи его пробивались сквозь листву и ярко освещали поляну. Хоббиты остановились на ее краю и, затаив дыхание, осматривались сквозь древесные стволы. На поляне стояли три тролля. Один из них наклонился, другие смотрели на него.
      Бродяжник спокойно пошел вперед.
      - Прочь, старый камень! - сказал он, сломав свою палку о нагнувшегося тролля.
      Ничего не произошло. Хоббиты издали изумленный возглас, и даже Фродо засмеялся.
      - Мы совсем забыли семейную историю! - сказал он. - Должно быть, это те самые тролли, которых Гэндальф заставил спорить о том, как лучше приготовить блюдо из тринадцати гномов!
      - Я и не представлял, что мы возле того места! - воскликнул Пин. Он хорошо знал эту историю. Бильбо и Фродо часто рассказывали ее, но он в сущности лишь наполовину верил в ее правдивость. Даже теперь он с подозрением глядел на каменных троллей, опасаясь, как бы какое-нибудь волшебство вновь не оживило их.
      - Вы забыли не только свою семейную хронику, но и вообще все, что вы знали о троллях, - сказал Бродяжник. - Сейчас ясный день, ясно светит солнце, а вы прибегаете и пытаетесь испугать меня сказкой о живых троллях, ждущих нас на этой поляне! В любом случае вы должны были заметить, что за ухом одного из них старое птичье гнездо. Это весьма необычное украшение для живого тролля!
      Все засмеялись. Фродо почувствовал себя лучше, воспоминание о первом успешном приключении Бильбо подействовало на него ободряюще. К тому же солнце грело его, а туман перед глазам слегка рассеялся. Они некоторое время отдыхали на поляне и поели как раз в тени больших ног троллей.
      - Может, кто-нибудь споет, пока солнце высоко? - спросил Мерри, когда они покончили с едой. - Уже много дней мы не слышали ни песни, ни сказки.
      - С самой Заверти, - сказал Фродо. - Не беспокойтесь обо мне! добавил он, когда все посмотрели на него. - Мне лучше, но не думаю, чтобы я мог петь. Может, Сэм раскопает что-нибудь в своей памяти.
      - Давай, Сэм! - сказал Пин. - В твоей голове много такого, чего мы не слыхали.
      - Не знаю, - ответил Сэм. - Попробовать, что ли? Не уверен, что вам понравится. Это не настоящая поэзия, если вы меня понимаете, просто несуразица. Но эти старые изваяния напомнили мне о ней.
      Встав и заложив руки за спину, как будто он был в школе, Сэм начал петь.
      - Что ж, это предупреждение для всех нас! - засмеялся Мерри. Поэтому то вы и ударили палкой, а не рукой, Бродяжник!
      - Откуда это у тебя, Сэм? - спросил Фродо. - Я никогда не слышал этих слов.
      Сэм пробормотал что-то невразумительное.
      - Сам придумал, конечно, - сказал Фродо. - Я многое узнал о Сэме Скромби за время путешествия. Вначале он был шпионом, теперь он шут. А кончится тем, что он станет колдуном или воином!
      - Надеюсь, этого не произойдет, - сказал Сэм. - Не хочу быть не тем ни другим.
      После полудня они продолжили спуск через лес. По всей вероятности, они повторяли путь, проделанный много лет назад Гэндальфом, Бильбо и гномами. Через несколько миль они оказались на вершине возвышенности, как раз над дорогой. В этом месте дорога оставляла Хоарвел далеко слева в его узком русле и поднималась к вершине холмов, извиваясь через леса и покрытые чащей склоны к броду и к горам. Недалеко от этого места Бродяжник указал на камень в траве. На нем сильно выветренные и пострадавшие от непогоды, были видны руны гномов и тайные знаки.
      - Должно быть, этот камень указывает место, где спрятано золото троллей, - сказал Мерри. - Интересно, сколько его оставлено на долю Бильбо и Фродо?
      Фродо взглянул на камень и пожалел, что Бильбо принес домой такую опасную драгоценность, с которой к тому же так трудно расстаться.
      - Нисколько, - сказал он. - Бильбо отдал все золото. Он говорил мне, что не считал его своим, так как оно было результатом грабежей.
      Дорога была такой спокойной в длинных тенях раннего вечера. Не было видно ни одного путника. Так как у них не было другого пути, они спустились с возвышенности, и повернули налево, двигаясь как могли быстрее. Вскоре отрог хребта закрыл от них закатившееся солнце. С гор им навстречу подул холодный ветер.
      Они уже начали искать место в стороне от дороги, где можно было бы переночевать, когда услышали звук, от которого страх вновь проник в их сердце: позади раздавался звук копыт. Они оглянулись, но ничего не увидели из-за многочисленных изгибов и поворотов дороги. Быстро, как могли, они оставили дорогу и принялись взбираться по поросшему черникой склону. Вскоре они достигли густых зарослей. Оттуда они видели дорогу, серую в вечернем освещении, в тридцати футах под собой. Стук копыт приближался, он сопровождался легким звоном.
      - Не похоже на лошадь Черного Всадника, - сказал Фродо, внимательно вслушиваясь. Остальные хоббиты обрадовано согласились, но оставались в укрытии. Они так давно подвергались преследованию, что любой звук сзади казался им зловещим и враждебным. Но Бродяжник наклонился вперед, прижав руку к уху, и лицо его повеселело.
      Свет тускнел, листья на кустах мягко шелестели. Ближе и яснее слышался звон колокольчиков. Вдруг они увидели внизу белую лошадь, выделявшуюся в тени и быстро бегущую. В сумерках ее сбруя блестела, как будто усеянная живыми звездами. Плащ всадника развевался, капюшон был отброшен назад, ветер шевелил его золотые волосы. Фродо показалось, что в одежде всадника и в упряжи его лошади горит белый свет, как через тонкую вуаль.
      Бродяжник выпрыгнул из убежища и с криком побежал вниз, к дороге, но еще до того всадник натянул узду, остановил лошадь и посмотрел вверх на заросли, в которых они стояли. Увидев Бродяжника, он спешился и поспешил навстречу со словами: "Анна ведун дьюндейн! Мае гованнен!" Его речь и ясный звонкий голос не оставили никаких сомнений - всадник был эльфом. Ни у кого из жителей широкого мира не было такого прекрасного лица. Но в его голосе, казалось, звучала нотка торопливости и страха, и они увидели, что он торопливо говорит что-то Бродяжнику.
      Вскоре Бродяжник поманил их, и хоббиты вышли из кустов и заторопились к дороге.
      - Всеславур, он живет в доме Элронда, - сказал Бродяжник.
      - Здравствуйте, наконец-то мы встретились, - сказал эльф, обращаясь к Фродо. - Я послан из Ривенделла искать вас. Мы боялись, что на дороге вас ждет опасность.
      - Значит Гэндальф достиг Ривенделла, - радостно спросил Фродо.
      - Нет. Его не было, когда я уезжал, но с тех пор прошло девять дней, - ответил Всеславур. - Элронд узнал обеспокоившие его новости. Кое-кто из моих родичей, путешествуя в ваших землях за Барандуином, прислал нам сообщение. Они сообщили, что Девять вышли на дороги мира, и что вы находитесь в пути с большим грузом и без проводника, потому что Гэндальф еще не вернулся. Даже в Ривенделле мало кто может открыто выступить против Девяти. И Элронд разослал нас на север, запад и юг. Он думал, что вы можете свернуть далеко в сторону, чтобы избежать преследования, и заблудитесь в Диких Землях.
      Моя обязанность была наблюдать за дорогой, и я отправился на мост через Митейтел и оставил там знак семь дней назад. На мосту было трое слуг Саурона, но, увидев меня, они отступили, и я следовал за ними на запад. Там я увидел еще двоих, но они свернули на юг. С тех пор я ищу ваш след. Два дня назад я нашел его и следовал по нему через мост, а сегодня я заметил, что вы вновь спустились с холмов. Но идемте! Нет времени для разговоров. Так как вы уже тут, мы должны, несмотря на опасность дороги, идти по ней. За нами пятеро, найдя наш след на дороге, они помчатся за нами, как ветер. Но это еще не все. Я не знаю где остальные четверо. Боюсь, что они ждут нас у брода.
      Пока Всеславур говорил, вечерние тени становились гуще. Фродо чувствовал огромную усталость. Как только солнце зашло, туман перед его глазами сгустился, и он видел, как тень закрывает от него лица друзей. Рана начала сильно болеть, по всему телу полз холод. Он застонал, сжимая руку Сэма.
      - Мой хозяин болен и ранен, - гневно сказал Сэм. - Он не может двигаться после захода солнца. Ему необходим отдых.
      Всеславур подхватил падавшего на землю Фродо и, держа его на руках, с беспокойством посмотрел ему в лицо.
      Бродяжник коротко рассказал ему о ночном нападении на их лагерь и о смертоносном ноже. Он вытащил рукоять ножа и показал ее эльфу. Всеславур взял ее с заметной дрожью, но осмотрел внимательно.
      - Здесь, на рукояти злое заклинание, - сказал он, - хотя, может быть, вы его и не видите. Сохрани ее, Арагорн, пока мы не достигнем дома Элронда. Но будь осторожен и как можно меньше держи ее в руках! Увы! Не в моей власти лечить такие раны. Но я сделаю все, что смогу - но все же настоятельно советую вам двинуться в путь без отдыха.
      Он ощупал рану на плече Фродо и лицо его стало хмурым, как будто то, что он узнал, обеспокоило его. Но Фродо почувствовал, как холод в его руке и боку тает, какое-то тепло согрело ему плечо, боль стала меньше. Вокруг, казалось, стало светлее, как будто рассеялось какое-то облако. Он более ясно увидел лица друзей, и к нему вернулась надежда и силы.
      - Вы поедете на моей лошади, - сказал Всеславур, - я укорочу стремя, а вы сидите и держитесь как можно крепче. И не бойтесь, моя лошадь не позволит упасть всаднику, которого я поручил ей. Ее бег легок и ровен, и если опасность приблизиться, моя лошадь унесет вас с такой скоростью, что ни один конь врагов не сможет за ней угнаться.
      - Нет, - ответил Фродо. - Я не поеду верхом! Я не могу ускакать в Ривенделл, оставив своих друзей в опасности.
      Всеславур усмехнулся.
      - Сомневаюсь, - сказал он, - чтобы ваши друзья были в опасности, когда вы не с ними. Преследователи гонятся за вами, а нас оставят в покое. Именно вы, Фродо, и то, что вы несете, навлекает на нас всех опасность.
      На это у Фродо не нашлось ответа, и ему помогли взобраться на белого коня Всеславур. На пони нагрузили большую часть багажа хоббитов, так что теперь им идти было гораздо легче, и некоторое время они шли очень быстро. Но вскоре уставшие хоббиты начали отставать от легконогого эльфа. Ночь была темной, не было ни звезд, ни луны. До самого рассвета Всеславур не позволил им останавливаться. Пин, Мерри и Сэм к тому времени чуть не засыпали на ходу, даже плечи Бродяжника поникли от усталости. Фродо, сидя на лошади, беспокойно дремал.
      Они свернули в заросли в нескольких ярдах от дороги и немедленно уснули. Им казалось, что они только что закрыли глаза, когда Всеславур, стоявший на страже, пока они спали, вновь не разбудил их. Солнце поднялось уже высоко, и ночной туман исчез.
      - Выпейте это! - сказал Всеславур, наливая им по очереди немного жидкости из своей серебряной фляжки. Напиток был чист как ключевая вода и не имел вкуса, во рту от него не ощущался ни холод, ни тепло, но как только они выпили, сила и живость вернулись в их тела. Позавтракали они сухим хлебом и фруктами. Это было все, что у них осталось.
      Отдохнув всего около пяти часов, они вновь вышли на дорогу. Всеславур по-прежнему торопил их и за весь день позволил только две короткие остановки. До вечера они прошли почти двадцать миль и подошли к месту, где дорога поворачивает направо и спускается в долину, направляясь прямо к Бруинену. Пока хоббиты не видели и не слышали ничего, что свидетельствовало бы о преследовании, но Всеславур часто останавливался на мгновение и прислушивался. Лицо его становилось все более обеспокоенным. Один или два раза он заговаривал со Бродяжником на языке эльфов.
      Но как бы не беспокоились их проводники, было ясно, что хоббиты не смогут идти ночью. Они шатались от усталости и были неспособны думать о чем либо, кроме своих ног. Боль Фродо удвоилась, и даже среди дня вокруг него все застилала серая враждебная дымка. Он почти приветствовал наступление ночи, так как тогда мир казался ему менее бледным и пустым.
      Выступив на следующее утро в путь, хоббиты чувствовали все еще сильную усталость. Однако до брода оставалось еще много миль, и они ковыляли вперед, стараясь идти как можно быстрее.
      - Нас ждет большая опасность на этом берегу, - сказал Всеславур, сердце предупреждает меня, что преследователи нагонят нас, а у брода нас ждут другие.
      Дорога продолжала опускаться, с обеих сторон ее росла густая трава, иногда хоббиты шли по ней, чтобы не так болели усталые ноги. В полдень они оказались в месте, где на дорогу падала тень высокой сосны, затем дорога уходила в крутое узкое ущелье со стенами из красного камня, поросшего мхом. Эхо сопровождало их движение, им казалось, что вслед за ними раздаются звуки множества шагов. Наконец, как сквозь ворота, дорога вырвалась из ущелья на открытое пространство. Перед собой они увидели длинный, как шило, пологий спуск и в конце его - брод на Ривенделл. На противоположной стороне реки крутой коричневый берег, пересеченный извивающейся тропой, за ним видны были высокие горы, поднимавшиеся, отрог за отрогом и пик за пиком, в тускнеющее небо.
      За ними по-прежнему слышалось эхо от чьих-то шагов, в ветвях сосен шумел резкий ветер. На мгновение Всеславур повернулся, прислушиваясь, затем прыгнул вперед с громким криком:
      - Бегите! Бегите! Враг за нами!
      Белая лошадь устремилась вперед. Хоббиты бросились по спуску. Всеславур и Бродяжник следовали за ними, как арьергард. Они были на полпути к броду, когда услышали за собой топот копыт. Из ворот ущелья выехал Черный Всадник. Он натянул поводья и остановился, покачиваясь в седле. За ним показался еще один и еще, а потом еще двое.
      - Скачите вперед! Скачите! - кричал Всеславур Фродо.
      Фродо повиновался не сразу, страшное нежелание действовать охватило его. Пустив лошадь шагом, он повернулся и посмотрел назад. Всадники, сидевшие на своих больших лошадях, показались ему статуями, их фигуры были отчетливо видны, в то время как все остальное тонуло в темном тумане. Внезапно Фродо понял, что они молча приказывают ему подождать. Страх и ненависть проснулись в нем. Он отпустил луку седла и ухватился за рукоять меча.
      - Скачите! Скачите! - кричал Всеславур и затем внятно и громко скомандовал лошади на языке эльфов: "Норо ли, норо лим, хофалот!"
      Мгновенно лошадь стрелой понеслась по дороге. В тот же момент пустились в преследование и черные лошади с вершины спуска. Всадники испустили ужасный крик, точно такой, как слышал Фродо в Восточном Уделе. На него ответили и, к отчаянию Фродо и его друзей, слева из-за деревьев и скал выехали четверо других всадников. Двое поскакали к Фродо, двое к броду, чтобы перерезать путь к бегству. Фродо казалось, что они летят как ветер, быстро увеличиваются и становятся все черней.
      Он на мгновение оглянулся через плечо. Фродо не мог видеть своих друзей. Всадники отставали, даже их огромные лошади не могли сравниться в скорости с белым конем эльфа. Фродо вновь посмотрел вперед, и надежда оставила его. Казалось нет возможности добраться до брода, не встретившись с Всадниками, которые ожидали в засаде. Теперь он видел их ясно. Они отбросили свои черные плащи и капюшоны и оказались одетыми в белое и серое. В их бедных руках сверкали обнаженные мечи, на головах у них были шлемы. Их холодные глаза блестели, и они звали его тусклыми голосами.
      Ужас заполнил мозг Фродо. Он больше не думал о своем мече. И не кричал. Он закрыл глаза и ухватился за гриву лошади. В его ушах свистел ветер, колокольчики на упряжи звенели резво и пронзительно. Волна смертельного холода ударила его, как копье, в последнем усилии, как вспышка белого пламени, лошадь эльфов летя, как на крыльях, пронеслась перед самым лицом переднего Всадника.
      Фродо услышал всплеск воды. Она пенилась вокруг его ног. Потом он ощутил подъем и увидел, что находится на каменистой тропе. Лошадь взбиралась на другой берег. Он пересек брод.
      Но преследователи были близко. На вершине подъема лошадь остановилась и яростно заржала. Внизу, у начала брода, было девять всадников, и дух Фродо вновь упал при виде их бледных лиц. Он не знал ничего, что могло бы помешать им пересечь реку так же легко, как это сделал он, и чувствовал, что бесполезно пытаться убегать от них, как только они перейдут реку. Он чувствовал, как что-то настойчиво приказывает ему остановиться. Вновь его охватила ненависть, но у него уже не было сил для сопротивления.
      Внезапно передний Всадник двинул свою лошадь вперед. Она задержалась у воды и отпрянула. С большим усилием Фродо выпрямился и вытащил свой меч.
      - Возвращайтесь в Мордор и больше не преследуйте меня!
      Голос его прозвучал тихо и слабо. Всадники остановились, но у Фродо не было власти Тома Бомбадила.
      Враги засмеялись резким хриплым смехом.
      - Сюда! Иди сюда! - звали они. - Мы тебя возьмем в Мордор с собой!
      - Уходите! - прошептал он.
      - Кольцо! Кольцо! - кричали они мертвыми голосами, передний вновь заставил лошадь войти в воду, за ним последовали еще двое.
      - Клянусь Элберет и прекрасной Лютиен, - с последним усилием сказал Фродо, поднимая меч, - вы не получите ни Кольца, ни меня.
      Тогда передний всадник, находившийся уже на середине реки, остановился, угрожающе приподнялся в стременах и поднял руку. Фродо онемел. Он почувствовал, что его язык прилип к гортани, сердце сжалось, меч выпал из его дрожащей руки. Лошадь эльфа попятилась и фыркнула. Всадник снова двинулся и почти достиг берега.
      В этот момент послышался рев и треск - гром воды, передвигавшей тяжелые камни. Как в тумане, Фродо увидел, что река под ним поднялась и по ней помчалась кавалерия волн. На вершинах волн сверкала белая пена, и Фродо на мгновение показалось, что он видит белых всадников на белых конях с развевающимися гривами. Три всадника, находившиеся в реке, исчезли, поглощенные волнами. Остальные отпрянули от воды.
      Теряя сознание, Фродо услышал крики, ему показалось, что за теми всадниками, что остались на том берегу, он видит сияющую белую фигуру. А за ней множество других фигур, которые в затмевающем мир тумане казались красными.
      Черные лошади как будто сошли с ума, в ужасе понесли они вперед, погружаясь со своими всадниками в кипящую воду. Крики всадников смешались с ревом воды. Фродо почувствовал, что падает, и рев и смятение поднимают и несут его вместе с врагами. Больше он ничего не видел и не слышал.
      КНИГА ВТОРАЯ
      Исчезли звезды за твоей спиной,
      И холода дыханье ближе, ближе.
      И ты один остался на прямой,
      И остановкой смерть себе подпишешь.
      Пускай друзья остались далеко,
      Они хотят прийти к тебе на помощь.
      Но видит бог, как это нелегко.
      Беги, лети вперед, насколько можешь.
      Тени закрыли звезды.
      Тени людей не любят.
      Тени лишат свободы,
      Тени нас всех погубят.
      Теперь твоя задача - устоять.
      Враги боятся нашего единства.
      И ничего нельзя им отдавать,
      Чтоб мгла не смела снова возродиться!
      Видишь - уже светает,
      Зори разгонят беды.
      Прямо в лицо сияет
      Наша звезда победы!
      1. МНОГО ВСТРЕЧ
      Очнувшись, Фродо обнаружил, что лежит в постели. Вначале он решил, что проснулся поздно, после длинного неприятного сна, который все еще частично владел его рассудком. А может, он болел? Но потолок показался ему незнакомым, он был плоским, его темные балки были украшены богатой резьбой. Фродо полежал еще немного, глядя на солнечные пятна на стене и слушая звук водопада.
      - Где я и который час? - громко спросил он, обращаясь к потолку.
      - В доме Элронда, сейчас десять часов утра, - сказал чей-то голос. Сегодня 24 октября, утро, если желаешь знать.
      - Гэндальф! - воскликнул Фродо, садясь.
      Старый колдун сидел в кресле у открытого окна.
      - Да, - сказал он, - я здесь. И ты должен быть счастлив оказаться здесь после всех тех нелепостей, что ты совершил после ухода из дома.
      Фродо снова лег. Он чувствовал себя слишком удобно и мирно, чтобы спорить, к тому же он не был уверен, что победит в споре. Он теперь совсем проснулся, и к нему вернулось воспоминание о его путешествии: губительный "прямой путь" через Старый Лес, случай в "Гарцующем пони", и его безумное решение надеть Кольцо в углублении у Заверти. Пока он думал о всех этих событиях, напрасно пытаясь навести порядок в своих воспоминаниях вплоть до прибытия в Ривенделл, в комнате царил молчание, прерываемое лишь мягким пыхтением трубки Гэндальфа, когда он выпускал в окно белые дымовые кольца.
      - Где Сэм? - спросил наконец Фродо. - И все ли в порядке с остальными?
      - Да, все они живы и здоровы, - ответил Гэндальф. - Сэм был здесь, но я отослал его немного отдохнуть с полчаса назад.
      - Что случилось у брода? - спросил Фродо. - Мне все представлялось как в тумане, да и сейчас еще представляется.
      - Да, верно. Ты начал сдаваться, - ответил Гэндальф. - Рана в конце концов овладела тобой. Еще несколько часов, и мы не в силах были бы помочь тебе. Но в тебе оказалось много сил, мой дорогой хоббит. Ты доказал это в курганах. Это было опасное дело, может быть, самый опасный момент во всем путешествии. Я хотел бы, чтобы ты не поддался и на Заверти.
      - Похоже, вы многое знаете, - заметил Фродо. - Я не говорил другим о курганах... Вначале было слишком страшно, потом появилось много других забот. Как вы узнали об этом?
      - Ты много разговариваешь во сне, Фродо, - мягко ответил Гэндальф, и мне нетрудно было прочесть, что записано в твоей памяти. Не беспокойся! Я только что сказал "нелепости", но на самом деле я так не думаю. Я хорошо думаю о тебе - и об остальных. Не так уж просто через столько опасностей добраться сюда, сохранив Кольцо.
      - Мы никогда не сделали бы этого без Бродяжника, - сказал Фродо. - Но мы очень нуждались в вас. Я не знал, что делать без вас.
      - Меня задержали, - ответил Гэндальф, - и это чуть не привело к гибели. Впрочем, я не уверен: может, так и лучше.
      - Я хотел бы, чтобы вы рассказали мне все, что случилось.
      - Все в свое время! По просьбе Элронда, ты не должен разговаривать или беспокоиться сегодня.
      - Но разговор не даст мне думать, вспоминать, пытаться догадываться, что еще более утомительно, - возразил Фродо. - Я совсем проснулся и вспомнил множество обстоятельств, которые ждут объяснения. Зачем откладывать? Вы все равно должны будете рассказать мне.
      - Вскоре ты услышишь все, что хочешь знать, - сказал Гэндальф. - У нас будет Совет, как только ты совсем оправишься. А пока я скажу лишь, что меня захватили в плен.
      - Вас? - воскликнул Фродо.
      - Да, меня, Гэндальфа Серого, - торжественно сказал колдун. - В мире много сил добрых и злых. И есть такие, что сильнее меня. А с некоторыми я еще не мерился силой. Но мое время придет. Властелин Моргула и его Черные Всадники наступают. Готовится война!
      - Значит, вы знали и о всадниках - до того, как я с ними встретился?
      - Да, я знал о них. Я даже говорил тебе о них однажды: Черные Всадники - это духи Кольца, Девять слуг Повелителя Колец. Но я не знал, что они восстали вновь, иначе я немедленно ушел бы, взяв тебя с собой. Я услышал о них только после того, как мы расстались в июне, но этот рассказ может подождать. В данный момент мы спасены от уничтожения благодаря Арагорну.
      - Да, - сказал Фродо, - нас спас Бродяжник. Но вначале я его боялся. Я думаю, что Сэм никогда не доверял ему, во всяком случае, пока мы не встретили Всеславур.
      Гэндальф улыбнулся.
      - Я знаю об этом, - сказал он. - Больше Сэм не сомневается.
      - Я рад, - сказал Фродо, - потому что мне очень понравился Бродяжник. Ну, понравился - не совсем то слово. Я хочу сказать, что он стал мне дорог, хотя он странный, а временами просто угрюмый. В сущности он часто напоминал мне вас. Я не знал, что высокий народ может быть таким. Я думал, что они не только большие, но и глуповатые: добрые и недалекие, как Наркисс, или глупые и злые, как Билл Ферни. Но мы в Уделе мало знаем о людях, кроме, пожалуй жителей Пригорья.
      - Ты много не знаешь даже о них, если думаешь, что старый Лавр глуп, - сказал Гэндальф. - Он по-своему очень мудр. Он думает меньше, чем говорит, и медленнее, но он может смотреть сквозь кирпичную стенку (так говорят в Пригорье). Но мало осталось в Средиземье подобных Арагорну, сыну Арахорна. Раса королей из-за моря близка к концу. Может, эта война Кольца будет их последним деянием.
      - Вы на самом деле считаете Бродяжника потомком людей из старых королевств? - Удивленно спросил Фродо. - Я думал, что они все давным-давно исчезли. Я считал его всего лишь скитальцем.
      - Всего лишь скитальцем! - воскликнул Гэндальф. - Мой дорогой Фродо, именно они и есть скитальцы - последние остатки великой расы людей с запада. Они помогали мне не раз, и в будущем мне понадобится их помощь, хотя мы и достигли Ривенделла, Кольцо еще не на месте.
      - Я тоже так думаю, - сказал Фродо. - Но до сих пор я думал лишь о том, как добраться сюда. Надеюсь, мне не придется идти дальше. Здесь очень приятно отдыхать. Целый месяц я испытывал невероятные приключения и считаю, что с меня довольно.
      Он замолчал и закрыл глаза. Через некоторое время он заговорил вновь.
      - Я подсчитывал в уме, - сказал он, - и никак не мог дойти до двадцать четвертого октября. Теперь должно быть двадцать первое. Мы достигли брода двадцатого.
      - Ты говорил и думал больше, чем следует, - сказал Гэндальф. - Как бок и плечо?
      - Не знаю, - ответил Фродо. Я их совсем не чувствую, это, конечно, улучшение, но... - Он сделал усилие, - я снова могу не много двигать рукой. Да, к ней возвращается жизнь. Она больше не холодна, - добавил он, коснувшись левой руки правой.
      - Хорошо! - согласился Гэндальф. - Рана излечивается быстро, скоро ты будешь здоров. Элронд позаботился о тебе, он целыми днями ухаживал за тобой с тех пор, как тебя принесли сюда.
      - Днями? - удивился Фродо.
      - Да, четыре ночи и три дня, если быть точным. Эльфы принесли тебя от брода в ночь на двадцатое, поэтому ты и потерял счет. Мы ужасно беспокоились, и Сэм не оставлял тебя ни днем, ни ночью. Элронд искусный лекарь, но оружие врага смертоносно. По правде говоря, у меня почти не осталось надежды, я подозревал, что обломок лезвия остался и затянулся в ране. Но его не могли найти до последней ночи. Вчера Элронд извлек осколок. Он погрузился очень глубоко и действовал на тебя изнутри.
      Фродо вздрогнул, вспомнив, как исчезло в руке Бродяжника грубое зазубренное лезвие ножа.
      - Не тревожься! - сказал Гэндальф. - Все теперь прошло. Осколок растаял. Похоже, что хоббиты сдаются очень неохотно. Знавал я сильных воинов высокого народа, которые быстро были бы подчинены осколком, который ты носил в себе семнадцать дней.
      - Что они сделали бы со мной? - спросил Фродо. - Что старались сделать Всадники?
      - Они пытались пронзить твое сердце клинком Моргула, лезвие которого остается в ране. Если бы это им удалось, ты стал бы подобен им, только слабее, и был бы полностью в их подчинении. Ты стал бы духом, подвластным Господину Тьмы, и он пытал бы тебя за попытку унести Кольцо, если только возможна большая пытка, чем лишиться Кольца и видеть его на руке Саурона.
      - Хорошо, что я не осознавал этой опасности! - слабым голосом сказал Фродо. - Я был смертельно испуган, конечно, но если бы я знал больше, я не осмелился бы даже двинуться. Это чудо, что я спасся!
      - Да, счастье или судьба помогли тебе, - согласился Гэндальф, - не говоря, конечно, о храбрости. Ибо сердце твое не затронуто и нож пронзил лишь плечо, поэтому ты смог оказывать сопротивление. Но это было опасное положение. С момента овладения Кольцом ты был в величайшей опасности, потому что наполовину погрузился в мир духов и стал доступен для их восприятия. Ты смог увидеть их, но и они смогли увидеть тебя.
      - Я знаю, - сказал Фродо. - Они были ужасны! Но почему мы все могли видеть их лошадей?
      - Потому что это настоящие лошади, точно так же их черная одежда вполне реальна - они надевают ее, чтобы обрести форму и уподобиться живым существам.
      - Тогда почему эти черные лошади выносят их? Все другие лошади, даже лошадь эльфа Всеславура, при их приближении впадали в ужас. Собаки выли, а гуси шипели на них.
      - Потому что черные лошади рождены и выращены, чтобы служить Господину Тьмы из Мордора. Не все его слуги и приближенные духи. Есть еще орки и тролли, варги и оборотни. И всегда было и есть множество людей, воинов и королей, которые живут под солнцем и тем не менее находятся под властью Саурона. И число их растет.
      - А как насчет Ривенделла и эльфов? Ривенделл - безопасное место?
      - Да, в настоящее время, пока не завоевано все остальное. Эльфы могут испугаться Господина Тьмы, они могут бежать от него, но никогда не будут слушаться его или служить ему. А здесь, в Ривенделле, все еще живут его главные противники: это эльфийские мудрецы, потомки Эльдара из-за дальних морей. Они не боятся духов Кольца, ибо те, кто жил в благословенном королевстве, и еще называемые Преображающимися эльфами, живут одновременно в двух мирах и обладают большой властью над видимым и невидимым.
      - Мне казалось, что я видел белую фигуру. Она ярко сверкала и не подергивалась дымкой, как все остальное. Это был Всеславур?
      - Да, ты видел его на другой стороне, он один из Преображающихся, он повелитель эльфов из дома принцев. Да, есть в Ривенделле сила, способная противостоять силе Мордора, по крайней мере пока. Да и в других местах есть такие силы. Есть такие силы и в Уделе. Но очень скоро все такие места превратятся в осажденные острова, если дела и дальше пойдут так, как идут сейчас. Повелитель Тьмы напрягает все свои силы.
      - Но нужно сохранять мужество, - добавил Гэндальф, внезапно вставая и сжимая рукой подбородок. При этом его борода стала прямой и жесткой, как из проволоки. - Ты скоро совсем оправишься, если я не заговорил тебя до смерти. Ты в Раздоле и не должен ни о чем беспокоиться.
      - У меня очень мало мужества, - ответил Фродо. Но сейчас я ни о чем не беспокоюсь. Только сообщите мне новости о моих друзьях и расскажите, чем окончились события у брода, и я на сегодня буду удовлетворен. Вероятно, после этого я снова посплю. Пока вы не кончите свой рассказ, я не смогу сомкнуть глаз.
      Гэндальф придвинул свой стул к кровати и внимательно осмотрел Фродо. Лицо хоббита утратило бледность, к нему вернулась краска, глаза его были ясными и совсем не сонными. Он улыбался и казался здоровым... Но для глаза мага не остался незамеченным легкий оттенок какой-то прозрачности, особенно на левой руке, лежащей поверх одеяла.
      - Этого следовало ожидать, - сказал самому себе Гэндальф. - Он еще и наполовину не выздоровел, и чем это кончится, не может предсказать никто, даже сам Элронд. Но, я думаю, кончится хорошо.
      - Ты отлично выглядишь, - сказал он уже вслух. - Рискну на короткий рассказ без позволения Элронда. Но очень короткий, а потом ты должен будешь уснуть. Вот что случилось, насколько я могу судить. Всадники двинулись за тобой. Они больше не нуждались в том, чтобы их вели лошади: ты стал для них видим и был на пороге их мира. К тому же их притягивало Кольцо. Твои друзья отскочили в сторону с дороги, иначе их растоптали бы. Они знали, что тебя не спасет ничто, кроме белой лошади. Всадники были слишком быстры, чтобы пытаться их догнать и слишком многочисленны. Пешими даже Всеславур и Арагорн не могут противостоять Девяти.
      Когда духи Кольца проскакали мимо, твои друзья побежали за ними. Здесь, у брода, есть небольшое углубление, замаскированное несколькими деревьями. Тут они быстро разожгли костер: Всеславур знал, что если всадники попытаются пересечь реку, будет наводнение, и ему придется иметь дело с теми, что останутся на этом берегу. В тот момент, когда началось наводнение, он в сопровождении Арагорна и остальных, схватив пылающие ветви, кинулся вперед. Пойманные между огнем и водой, видя могучего эльфа в гневе, они были обескуражены. Первой волной унесло троих, остальные лошади с Всадниками были подхвачены следующими волнами.
      - Значит, с Черными Всадниками покончено? - спросил Фродо.
      - Нет, - ответил Гэндальф. - Их лошади могут погибнуть, а без них Всадники ни на что не годны. Но уничтожить самих духов Кольца не так просто. Но сейчас их можно не бояться. Твои друзья перешли реку после того, как схлынуло наводнение, они увидели тебя: ты лежал лицом вниз на высоком берегу, и под тобой был сломанный меч. Лошадь, охраняя тебя, стояла рядом. Ты был бледен и холоден, и они испугались, что ты умер. Эльфы, посланные Элрондом, встретили их, когда они медленно несли тебя в Раздол.
      - Кто устроил наводнение?
      - Элронд. Река в этой долине подвластна ему. Когда ему нужно преградить брод, она встает в гневе. Наводнение началось как только капитан духов Кольца вступил в воду. Если можно так сказать, я добавил несколько собственных штрихов: ты, может, не заметил, но некоторые волны приняли форму белых лошадей с сверкающими белыми всадниками, и волны несли булыжники. Я на мгновение даже испугался, что гнев Элронда слишком силен, что наводнение выйдет из-под контроля и смоет вас всех. Огромные силы скрываются в водах, текущих из снегов Туманных гор.
      - Да, я все это вспоминаю. Я думал, что мы все - и друзья, и враги утонем. Но теперь мы в безопасности!
      Гэндальф быстро взглянул на Фродо, тот уже закрыл глаза.
      - Да, сейчас вы в безопасности. Будет дан пир в ознаменование победы у брода Бруинен, и ты будешь там почетным гостем.
      - Великолепно! - сказал Фродо. - Удивительно, что такие влиятельные господа, как Элронд и Всеславур, не говоря уж о самом Бродяжнике, уделяют мне внимание.
      - Для этого есть много причин, - улыбаясь ответил маг. - Одна из них - ты сам. Другая - Кольцо, ты Носитель Кольца. К тому же ты наследник Бильбо, нашедшего Кольцо.
      - Дорогой Бильбо! - сонно сказал Фродо. - Интересно, где он. Я хотел бы, чтобы он был здесь и слышал это. Как он смеялся бы! Корова прыгнула на луну. А бедный старый тролль! - с этими словами он уснул.
      Фродо находился в безопасности в последнем домашнем приюте к востоку от моря. Как когда-то давно рассказывал Бильбо, "это был прекрасный дом для еды и сна, для пения и рассказов, или просто для того, чтобы спокойно посидеть и подумать, или для всего этого вместе". Само прибывание здесь излечивало усталость, страх и печаль.
      Фродо снова проснулся к вечеру и обнаружил, что больше не хочет спать, а хочет есть и пить, а может, петь и рассказывать после этого. Он встал с постели, чувствуя, что его рука почти так же здорова, как и раньше. Рядом с постелью лежала чистая одежда зеленого цвета, оказавшаяся ему впору. Взглянув в зеркало, он удивился: отражение оказалось гораздо более худым, чем он его помнил. Теперь оно очень напоминало юного племянника Бильбо, который любил бродить со своим дядюшкой по Уделу, но глаза глядели на него из зеркала задумчиво.
      - Да, ты немало повидал с того времени, как последний раз гляделся в зеркало, - сказал он своему отражению. - Со счастливой встречей! - он потянулся и засвистел песенку.
      В этот момент послышался стук в дверь и вошел Сэм. Он подбежал к Фродо и неуклюже и робко взял его за левую руку. Слегка ее пожал, покраснел и отвернулся.
      - Здравствуй, Сэм! - сказал Фродо.
      - Она теплая, - сказал Сэм. - Я имею в виду вашу руку, мастер Фродо. Она была такой холодной все эти долгие ночи. Но слава и трубы! воскликнул он с сияющими глазами, приплясывая. - Как хорошо видеть вас на ногах и здоровым, сэр! Гэндальф попросил меня пойти взглянуть, не сможете ли вы спуститься. Я думал, он шутит.
      - Я готов, - сказал Фродо. - Пойдем посмотрим на остальных.
      - Я отведу вас к ним, сэр, - сказал Сэм. - Это большой дом, и очень странный. Всегда есть что открыть и никогда не знаешь, что ждет тебя за углом. И эльфы, сэр! Эльфы тут и эльфы там! Некоторые как короли, ужасны и великолепны, некоторые веселы, как дети. И музыка, и песни - не то, чтобы я много слушал с тех пор, как мы здесь. Но кое-что об этом месте я узнал.
      - Я знаю, что ты делал, Сэм, - сказал Фродо, беря его за руку. - Но сегодня ты должен быть весел, слушай, сколько душа пожелает. Пойдем, отведи меня к ним!
      Сэм провел его по нескольким длинным коридорам и вниз по лестнице со множеством ступенек и через сад над крутым берегом реки. Здесь на пороге, выходящем на восток, сидели его друзья. Долину под ними покрывала тень, но здесь был еще светло, и свет отражался от далеких гор. Воздух был теплым. Громко раздавались звуки текущей и падающей воды, вечер был полон запахов деревьев и цветов, как будто лето задержалось в саду Элронда.
      - Ура! - закричал Пин, вскакивая. - Вот наш благородный кузен! Дорогу Фродо, Повелителю Кольца!
      - Тш! - послышался из тени за порогом голос Гэндальфа. - Злу недоступна эта долина, но не нужно упоминать его. Повелитель Кольца не Фродо, а Господин Башни Тьмы в Мордоре, чья власть снова простерлась над миром! Мы сидим в крепости. Снаружи сгущается тьма.
      - Гэндальф произнес уже много таких же ободряющих слов, - сказал Пин. - Он думает, что меня нужно призвать к порядку. Но кажется невозможным чувствовать печаль и угнетение в этом месте. Я чувствую желание петь. Если бы я только знал подходящую песню!
      - Я испытываю то же самое, - засмеялся Фродо. - К тому же мне хочется есть и пить.
      - Скоро все будет, - сказал Пин. - Ты, как всегда, появился вовремя к еде.
      - Будет не просто еда! Пир, - сказал Мерри. - Как только Гэндальф сообщил, что ты поправился, началась подготовка...
      Он едва успел проговорить это, как послышался звук множества колокольчиков, звавший их к столу.
      Зал дома Элронда был полон: большей частью тут были эльфы, хотя были и представители других рас. Элронд, по своему обычаю, сидел в большом кресле у конца длинного стола на помосте, рядом с ним с одной стороны сидел Всеславур, с другой - Гэндальф.
      Фродо удивленно оглядывался: он никогда раньше не видел Элронда, о котором говорится во многих сказаниях. Всеславур и Гэндальф, которых он, как ему казалось, хорошо знал, теперь выглядели могучими и гордыми властителями.
      Гэндальф был меньше ростом, чем двое остальных, но длинные седые волосы, вьющаяся серебряная борода, широкие плечи придавали ему вид мудрого короля из древней легенды. На его морщинистом лице под белоснежными бровями, подобно углям, горели темные глаза.
      Всеславур был высок и строен, волосы его сияли золотом, лицо было прекрасным и юным, бесстрашным и полным радости, глаза сверкали остро и ярко, голос звучал, как музыка, лоб его выражал мудрость, а руки - силу.
      Лицо Элронда было лишено возраста; оно не было ни молодым, ни старым, хотя на нем отразилась память о множестве событий и радостных, и печальных. Волосы у него были темные, как бы в сумеречной тени, и на них серебряное Кольцо, глаза его были серыми, как ясный вечер, и в них был свет подобный свету звезд. Он внушал почтение, как король, переживший много зим и все еще крепкий, как воин в расцвете сил.
      В середине стола, против шерстяного ковра стояло кресло под балдахином, в нем сидела прекрасная женщина, так похожая на Элронда, что Фродо подумал, что она его родственница. Она была и молода и нет. Кудри ее темных волос не были тронуты морозом, белые руки и ясное лицо безупречны и ровны, свет звезд был в ее ярких глазах, серых, как облачная ночь, выглядела она королевой, мысль и знание отражались в ее взгляде, как у того, кто знает множество сведений, приобретенных с годами. На голове ее было покрывало из серебряного кружева, усаженного маленькими жемчужинами, но ее мягкая серая одежда не имела никаких украшений, кроме пояса из листьев, отделанных серебром.
      Фродо видел ту, которую мало кому из смертных доводилось видеть Арвен, дочь Элронда, о которой говорили, что с ней на землю вернулась красота Лютиен, ее называли Ундомиель, или Звездой Людей. Она долго жила в доме родственников своей матери, в Лориене за горами, а позже вернулась в Раздол, в дом своего отца. Братьев ее, Элнадана и Элрогира, не было: они часто уезжали далеко со скитальцами севера и никогда не забывали мук своей матери в логовах орков.
      Фродо никогда раньше не видел и не мог представить себе подобной красоты. Он был одновременно и удивлен и сконфужен, обнаружив, что сидит за столом Элронда среди таких высоких и могучих существ. Хотя он удобно устроился в кресле на нескольких специально подложенных подушечках, он чувствовал себя очень маленьким и каким-то неуместным, но это чувство быстро прошло. Пир был веселым, а пища такой, какую только можно пожелать. Прошло некоторое время, прежде чем он огляделся и обратил внимание на своих соседей.
      Вначале он поискал взглядом своих друзей. Сэм просил позволения прислуживать своему хозяину, но ему сказали, что он тоже почетный гость. Фродо видел его рядом с Пином и Мерри в верхнем конце стола у помоста. Бродяжника не было видно.
      Справа от Фродо сидел гном с внушительной внешностью, богато одетый. У него была очень длинная и разветвленная белая борода, почти такая же белая, как и его белоснежная одежда. Он был подпоясан серебряным поясом, а на его шее висела цепь из серебра с бриллиантами. Фродо даже перестал есть, глядя на него.
      - Добро пожаловать, с веселой встречей! - сказал, поворачиваясь к нему, гном. Потом встал со своего стула и поклонился. - Глоин, к вашим услугам, - сказал он и поклонился еще ниже.
      - Фродо Торбинс, к услугам вашим и вашей семьи, - вежливо ответил Фродо, в удивлении вставая со своих подушечек. - Правильно ли я считаю, что вы тот самый Глоин, один из двенадцати товарищей великого Торина Дубощита?
      - Совершенно верно, - ответил гном, - собирая подушечки и вежливо помогая Фродо снова сесть в кресло. - Я не спрашиваю, потому что мне уже сказали, что вы родственник и приемный сын нашего друга Бильбо. Позвольте мне поздравить вас выздоровлением.
      - Большое спасибо, - сказал Фродо.
      - Я слышал, у вас было немало приключений, - сказал Глоин. - Я очень удивляюсь, что заставило четверых хоббитов пуститься в такое длинное путешествие. Ничего подобного не случалось с тех пор, как Бильбо отправился с нами. Но, может, мне не следует расспрашивать: Элронд и Гэндальф не расположены говорить на эту тему.
      - Думаю, мы не будем говорить об этом, по крайней мере пока, вежливо сказал ему Фродо. Он понял, что даже в доме Элронда Кольцо не было обычным предметом для разговоров, и в любом случае он хотел бы на время забыть свои беспокойства. - Мне тоже очень интересно узнать, - добавил он, - что привело такого важного гнома так далеко от Одинокой Горы.
      Глоин взглянул на него.
      - Если вы ничего не слышали, то, я думаю, мы не будем говорить об этом. Вскоре мастер Элронд созовет нас всех, и тогда вы многое сможете услышать. А пока же есть многое, о чем мы можем поговорить.
      Всю остальную часть пира они говорили друг с другом, причем Фродо больше слушал, чем говорил: новости из Удела, за исключением сведений о Кольце, казались крошечными и незначительными, в то время как Глоин многое мог рассказать о событиях в северных районах Диких Земель. Фродо узнал, что Гримбеорн Старый, сын Беорна, правит множеством сильных людей, и в их землю от гор до Лихолесья не смеет сунуться ни волк, ни орк.
      - Да, - сказал Глоин, - если бы не люди Беорна, переход из Дейла в Раздол давно стал бы невозможным. Они храбрые люди и держат открытыми Высокий Проход и брод Каррок. Но их пошлины высоки, - добавил он и покачал головой, - и подобно старому Беорну, они не любят гномов. Впрочем, им можно доверять, а это уже много в наши дни. Но нигде люди не относятся к нам так по-дружески, как в Дейле. Прекрасный народ - люди Бэрда. Внук Бэрда Лучника правит ими, Брэнд, сын Бина, сына Бэрда. Он сильный король, и его королевство сегодня простирается далеко на юг и восток от Эсгарота.
      - А ваш собственный народ? - спросил Фродо.
      - Многое можно рассказать, и хорошее, и плохое, - ответил Глоин, - но больше хорошего. До сих пор мы были счастливы, хотя и не избежали тени наших дней. Если вы на самом деле хотите узнать о нас, я с радостью расскажу вам новости. Но остановите меня, когда устанете. Говорят, языки гномов легко развязать, когда они рассказывают о своей работе.
      И Глоин пустился в долгий рассказ о делах королевства гномов. Он был рад вежливому и внимательному слушателю: Фродо не проявлял ни следа усталости и не делал попыток изменить тему, хотя на самом деле он вскоре запутался в незнакомых именах и названиях, которых он никогда не слышал раньше. Впрочем, ему было интересно услышать, что Дейн все еще Король Под Горой и теперь уже стар (ему минуло двести пятьдесят лет), всеми уважаем и сказочно богат. Из десяти товарищей, выживших в битве пяти армий, семеро все еще с ним: Двалин, Глоин, Дори, Нори, Бифур, Бофур и Бомбур. Бомбур стал так толст, что не может самостоятельно встать с дивана, и его поднимают шестеро молодых гномов.
      - А что стало с Балином, Ори и Оином? - спросил Фродо.
      Тень легла на лицо Глоина.
      - Мы не знаем, - ответил он. - Главным же образом из-за Балина я и прибыл сюда просить совета у тех, кто живет в Раздоле. Но давайте сегодня говорить о более веселых вещах.
      Глоин начал рассказывать о делах своего народа, рассказал о великой работе в Дейле и Под Горой.
      - Мы хорошо поработали, - сказал он. - Но в изделиях из металла мы не можем соперничать с нашими отцами, многие из их секретов утрачены. Мы делаем добрые латы и острые мечи, но не можем снова изготовить кольчугу или лезвие, которые сравнились бы со сделанными до прихода дракона. Только в рытье шахт и строительстве превзошли мы прежнее. Поглядели бы вы, Фродо, на каналы Дейла, на бассейны и горы! А дороги, мощенные разноцветными каменьями! А залы и подземные улицы со сводами со столбами в виде деревьев! А террасы и башни на склонах горы! Тогда бы вы убедились, что мы не бездельничали.
      - Я обязательно увижу, если смогу, - заметил Фродо. - Как удивлен был бы Бильбо, увидев эти изменения в логове Смога!
      Глоин посмотрел на Фродо и улыбнулся.
      - Вы очень любите Бильбо? - спросил он.
      - Да, - ответил Фродо. - Я хочу увидеть его больше, чем все башни и города в мире.
      Наконец пир кончился. Элронд и Арвен встали и пошли вдоль зала, все последовали за ними в строгом порядке. Дверь распахнулась, они прошли широким коридором и вышли в другой зал. В нем не было столов, но в большом очаге между резными столбами ярко пылал огонь.
      - Это Зал Огня, - сказал маг. - Здесь ты услышишь много песен и рассказов - если не уснешь. За исключением праздничных дней, этот зал всегда пуст, и сюда приходят те, кто хочет спокойно подумать в одиночестве. Круглый год здесь в очаге горит огонь.
      Когда Элронд вошел и направился к приготовленному для него сидению, эльфийские менестрели начали играть. Зал медленно заполнялся, и Фродо с радостью глядел на множество прекрасных лиц. Огонь золотом блестел на этих лицах и отражался в волосах. Внезапно Фродо заметил у огня небольшую темную фигуру. Кто-то сидел на стуле, прижавшись спиной к столбу. Рядом с ним на полу стояла чашка и немного хлеба. Фродо решил, что это больной (если только в Раздоле могут быть больные), который не смог прийти на пир. Голова незнакомца была опущена на грудь, он, казалось, спал, и темный капюшон закрывал все его лицо.
      Элронд подошел и встал рядом с молчаливой фигурой.
      - Проснись, маленький мастер! - сказал он с улыбкой. Потом, повернувшись к Фродо поманил его. - Наконец пришел час, которого вы так ждали, Фродо, - сказал он. - Здесь друг, которого вы давно не видели.
      Темная фигура подняла голову, открыв лицо.
      - Бильбо! - закричал Фродо, внезапно узнавая и выбегая вперед.
      - Здравствуй, Фродо, сынок! - сказал Бильбо. - Наконец-то ты здесь. Ну, ну! Сегодня был пир в твою честь, я слышал. Надеюсь, ты повеселился.
      - Но почему вас не было там! - воскликнул Фродо. - И почему мне не разрешили увидеться с вами раньше?
      - Потому что ты спал. Я тебя видел. Сидел у твоей постели вместе с Сэмом целыми днями. А что касается пира, то теперь мне такие вещи не очень нравятся. У меня другое занятие.
      - А что вы делаете?
      - Ну, сижу и думаю. Я часто занимаюсь этим, а этот зал для такого занятия - лучшее место... "Проснись!" Подумаешь! - Он искоса взглянул на Элронда. Глаза его ярко горели, в них не было и следа сонливости. Проснись! Я не сплю, мастер Элронд... Если хотите знать, вы слишком быстро пришли сюда со своего пира и побеспокоили меня - как раз на середине сочинения песни. Я споткнулся на одной-двух строках и как раз думал о них: кажется, я как раз закончил их. Помогла эта музыка. Я хотел бы, чтобы мой друг дунадан помог мне. Где он?
      Элронд рассмеялся.
      - Найдется, - сказал он. - Тогда вы вдвоем отойдите в уголок и закончите свою работу, мы ее послушаем и оценим до конца веселья.
      Были отправлены вестники на поиски друга Бильбо, хотя никто не знал, где он и почему отсутствовал на пиру.
      Тем временем Фродо и Бильбо сели рядом, а Сэм быстро подошел и устроился возле них. Они тихонько разговаривали, не обращая внимание на веселье и музыку в зале. Бильбо мало что мог рассказать о себе. Покинув Хоббитон, он некоторое время бесцельно бродил вдоль дороги, но каким-то образом все время приближался к Раздолу.
      - Я добрался сюда без особых приключений, - сказал он, - и после отдыха отправился с гномами в Дейл. Это было мое последнее путешествие. Старый Балин ушел. Тогда я возвратился сюда и здесь остался. Кое-чем занимался. Продолжил работу над своей книгой. И, конечно, сочинил несколько песен. Иногда их поют здесь, только с целью польстить мне, я думаю: конечно, они недостаточно хороши для Раздола. И я слушал и думал. Здесь не замечаешь времени. Замечательное место.
      Я выслушал все новости: от гор до юга, но об Уделе редко приходилось слышать. Конечно, я слышал о Кольце. Гэндальф часто бывал здесь. Хотя он немного рассказывал мне, мы стали очень близки в последнее время. Дунадан рассказывал мне больше. Удивительно, что мое Кольцо вызвало такой переполох. Жаль, что Гэндальф поздно узнал о нем правду. Я принес бы его сюда сам и безо всяких трудностей. Несколько раз я обдумывал то, чтобы вернуться в Хоббитон; но я становлюсь стар, и меня не пустили - Гэндальф и Элронд. Они решили, что Враг ищет меня, что меня поймают в Диких Землях и станут пытать.
      И Гэндальф сказал: "Кольцо ушло, Бильбо. Ничего хорошего не будет ни тебе, ни другим, если ты попытаешься снова получить его". Странное замечание, совсем не в духе Гэндальфа. Но он сказал, что присматривает за тобой, так что я успокоился. Я ужасно рад снова видеть тебя здоровым и невредимым.
      Он помолчал и с сомнением поглядел на Фродо.
      - Оно у тебя с собой? - прошептал он. - Я не могу сдержать любопытства после всего, что слышал. Очень хочется взглянуть на него снова.
      - Да, оно со мной, - ответил Фродо, чувствуя странное нежелание. Выглядит точно так же, как и раньше.
      - Покажи его на минутку, - попросил Бильбо.
      Одеваясь, Фродо обнаружил, что пока он спал, Кольцо надели на новую цепь, легкую и прочную, и повесили ему на шею. Медленно он снял его. Бильбо протянул руку. Но Фродо быстро отдернул Кольцо. К своему удивлению и ужасу, он вдруг обнаружил, что больше не видит Бильбо: тень казалось пролегла между ними, и он увидел перед собой маленькое злобное существо с голодным лицом и костлявыми жадными руками. Он почувствовал желание ударить его.
      Музыка и пение вокруг них, казалось, затихли и наступила тишина. Бильбо быстро взглянул на Фродо и провел рукой по глазам.
      - Теперь я понимаю, - сказал он. - Убери его! Мне жаль, жаль, что ты пришел сюда с такой тяжестью, жаль всего. Неужели не будет этому конца? Вероятно, нет. Кто-то должен продолжить историю Кольца. Этому ничем не поможешь. Удастся ли мне закончить свою книгу? Но не будем теперь беспокоиться об этом. Расскажи мне о Уделе!
      Фродо спрятал Кольцо, и тень исчезла, оставив о себе лишь воспоминание. Вновь вокруг него были свет и музыка Раздола. Бильбо счастливо засмеялся. Самая ничтожная новость об Уделе - Фродо рассказывал, а Сэм ежеминутно добавлял и поправлял, - для него представляла величайший интерес, от падения листа с дерева до прыжков самого маленького жителя Хоббитона. Они так глубоко погрузились в дела Удела, что не заметили появления человека в темно-зеленой одежде. Несколько минут он стоял, глядя на них с улыбкой.
      Вдруг Бильбо поднял голову.
      - Вот и вы наконец, дунадан! - воскликнул он.
      - Бродяжник! - воскликнул Фродо. - Вы, кажется, носите множество имен.
      - Но имени Бродяжник я до сих пор не слышал, - заметил Бильбо. Почему ты его так называешь?
      - Так меня называют в Пригорье, - со смехом сказал Бродяжник, - и так меня ему представили.
      - А почему вы зовете его дунадан? - в свою очередь спросил Фродо.
      - Дунадан! Его часто так называют тут. Ты, наверное, достаточно знаешь язык эльфов: дун-адан, точнее, по их произношению, дун-эдайн человек с запада. Но не время сейчас для уроков! - Он повернулся к Бродяжнику. - Где вы были, друг мой? Почему вас не было на пиру? Леди Арвен здесь?
      Бродяжник серьезно посмотрел на Бильбо.
      - Я знаю, - сказал он. - Но мне часто приходится отказываться от веселья. Из Диких Земель вернулись Элнадан и Элрогир. Они принесли новости, которые мне необходимо было услышать.
      - Но, дорогой друг, - сказал Бильбо, - теперь, когда вы услышали новости, не можете ли вы уделить мне немного времени? Мне срочно нужна ваша помощь. Элронд велел мне до конца вечера закончить песню, я не могу. Отойдем в уголок и займемся ею.
      Бродяжник улыбнулся.
      - Идемте! - сказал он. - Я хочу ее послушать.
      Фродо на некоторое время остался один, потому что Сэм уснул. Он чувствовал себя одиноким, хотя вокруг собралось все население Раздола. Но те, что находились с ним рядом, молча и внимательно слушали музыку и ни на что не обращали внимания... Фродо тоже начал слушать.
      Как только он начал слушать, красота мелодии и благозвучных слов эльфийского языка, хотя он плохо понимал его, очаровали его. Постепенно слова начали приобретать какое-то значение, и перед ним открылись далекие, никогда не виденные земли и удивительные прекрасные предметы. Огонь очага покрывал все золотистой дымкой, подобной морской пене на краю мира. Очарование все больше и больше охватывало его. Он начал дремать и почувствовал себя на берегу бесконечной реки из расплавленного золота и серебра. Слишком сложен был рисунок ее поверхности, он не мог понять его и все глубже и глубже погружался он в сон.
      Долго блуждал он в королевстве сна, потом внезапно услышал голос. Это был голос Бильбо, читающего стихи. Вначале слабо, потом все яснее раздавались слова.
      Песня кончилась. Фродо открыл глаза и увидел, что Бильбо сидит на стуле в кольце слушателей, которые смеялись и аплодировали.
      - А теперь послушаем еще раз, - сказал эльф.
      Бильбо встал и поклонился.
      - Я польщен, Линдир, - сказал он. - Но повторять всю песню слишком утомительно - и для меня, и для всех.
      - Но не для вас, - возразили эльфы со смехом. - Мы знаем, что вы никогда не устаете повторять собственные стихи. Но мы не можем дать ответ на ваш вопрос, лишь один раз прослушав это.
      - Что! - воскликнул Бильбо. - Вы не можете сказать, какая часть моя, а какая дунадана?
      - Для нас не очень просто установить разницу между двумя смертными, сказал эльф.
      - Ерунда, Линдир, - фыркнул Бильбо. - Если вы не видите разницы между человеком и хоббитом, значит у вас нет или меньше рассудительности, чем я считал. Они различаются, как горошина и яблоко.
      - Может быть. Овце каждая овца кажется другой, - засмеялся Линдир. Или пастуху... Но мы не интересуемся смертными. У нас хватает своих дел.
      - Не буду спорить с вами, - сказал Бильбо. - Я хочу спать после такого количества музыки и пения.
      Он встал и подошел к Фродо.
      - Ну, с этим покончено, - сказал он тихо. Получилось лучше, чем я ожидал. Не часто меня просят повторить. Что ты об этом думаешь?
      - Не могу догадаться, - улыбаясь, сказал Фродо.
      - И не нужно. В сущности песня вся моя. Арагорн настоял лишь, чтобы там был сильмариль. Он считал это очень важным. Не знаю, почему. Он лишь прослушал все и сказал, что если я хочу читать стихи о Эрендиле в доме Элронда, то это мое дело. Я думаю, он прав.
      - Не знаю, - сказал Фродо. - Чем-то оно мне нравится, хотя и не могу объяснить - чем. Я дремал, когда вы начали читать, и мне показалось, что мой сон продолжается. Я не понимал до самого конца, что это вы читаете.
      - Тут трудно не уснуть, пока не привыкнешь, - заметил Бильбо. Хоббит никогда не будет иметь аппетита эльфов к музыке, поэзии и сказкам. Они любят их, как еду, и даже больше. Согласны слушать сколько угодно. Не ускользнуть ли нам для более спокойного разговора?
      - А можно?
      - Конечно. Это веселье, а не дело. Пока не шумишь, делай что угодно.
      Они встали, тихо отошли в тень и направились к двери. Сэм продолжал спать со счастливой улыбкой на лице. Несмотря на свою радость от присутствия Бильбо, Фродо почувствовал внезапное сожаление, когда они покинули зал огня. Когда они ступили на порог, сзади ясный сильный голос начал песню:
      Элберет Гилтониэль,
      Силивен пенна мириель
      О менел аглар элепат!
      На-чаеред палан-дириель
      О галадреимин эппорат,
      Фануилок, ле линнатон
      Неф аер, си неф аэрон!
      Фродо оглянулся. Элронд сидел в своем кресле, и огонь освещал его лицо, как летнее солнце деревья. Рядом с ним сидела леди Арвен. К своему удивлению, Фродо увидел, что рядом с ней стоит Бродяжник. Он отбросил свой темный плащ и был одет как эльф: на груди его сияла звезда. Они говорили о чем-то, и Фродо показалось, что Арвен взглянула на него, и свет ее глаз пронзил его сердце.
      Он стоял в очаровании, а мягкие звуки эльфийской песни падали, как драгоценные камни.
      - Это песня Элберет, - сказал Бильбо. - И они будут петь ее и другие песни благословенного королевства всю ночь напролет. Идем!
      Он провел Фродо в свою маленькую комнату. Она выходила в сад и смотрела на юг, на каньон Бруинена. Некоторое время они сидели, глядя на яркие звезды над круто вздымающимися лесами, и тихонько разговаривали. Больше они не говорили ни о маленьких новостях Удела, ни о тени и опасностях, окруживших их, но о прекрасных вещах, которые они вместе видели в мире, об эльфах, о звездах, о деревьях и о мягком падении листвы в лесу.
      Наконец послышался стук в дверь.
      - Прошу прощения, - сказал, просовывая в дверь голову, Сэм, - но я просто хотел узнать, не нужно ли вам чего-нибудь.
      - А я прошу твоего прощения, Сэм Скромби, - ответил Бильбо. - Я решил, что ты желаешь, чтобы твой хозяин отправился в постель.
      - Ну, сэр, завтра рано утром Совет, а он сегодня впервые встал с постели.
      - Совершенно верно, Сэм, - рассмеялся Бильбо. - Можешь отправиться и сказать Гэндальфу, что он пошел спать. Доброй ночи, Фродо! Как хорошо было снова увидеть тебя! Никто, кроме хоббита, не поймет, что такое хороший разговор. Я становлюсь стар и задумываюсь, увижу ли я твои главы нашей истории. Доброй ночи! Я прогуляюсь и посмотрю на звезду Элберет из сада. Спи спокойно!
      2. СОВЕТ ЭЛРОНДА
      На следующее утро Фродо проснулся рано, чувствуя себя здоровым и освеженным. Он прошел на террасу над громкозвучным Бруиненом и оттуда следил за бледным, холодным солнцем, восходящим над далекими горами и посылающим свои лучи сквозь тонкий серебряный туман. Роса сверкала на желтых листьях, и тонкие сети осенней паутины дрожали на каждой ветви. Сэм шел за Фродо, ничего не говоря, но принюхиваясь к воздуху и с удивлением снова и снова поглядывая на огромные пики на востоке. На них белел снег.
      У поворота дороги они увидели вырезанную из камня скамью. На ней, погрузившись в разговор, сидели Гэндальф и Бильбо.
      - Доброе утро! - сказал Бильбо. - Ты чувствуешь себя готовым к большому Совету?
      - Я готов ко всему, - ответил Фродо. - Но больше всего мне хотелось бы сегодня побродить по долине. Хочу пройти вон в ту сосновую рощу, - он указал на дальний склон Раздола к северу.
      - У тебя будет такая возможность позже. Пока не стоит строить планы, - сказал Гэндальф. - Нам многое нужно выслушать и обсудить сегодня.
      В это время послышался чистый звон колокольчика.
      - Это призывный колокол Совета Элронда. Идемте! - воскликнул Гэндальф. - Вы оба, с Бильбо, приглашены.
      Фродо и Бильбо быстро пошли по вьющейся тропе вслед за магом назад к дому, за ними, не приглашенный и в данный момент забытый, шел Сэм.
      Гэндальф провел их к порогу, где накануне вечером Фродо нашел своих друзей. В долине теперь царил свет ясного осеннего утра. От пенящейся реки доносилось журчание воды. Пели птицы, и всеобъемлющий мир лежал на земле. Для Фродо его опасное бегство и разговоры о Тьме, сгущающейся в мире, превратились теперь в воспоминания о беспокойном сне, но лица собравшихся на Совет были серьезны.
      Здесь был Элронд, вокруг него молча сидело еще несколько. Фродо увидел Всеславура и Глоина. В углу одиноко сидел Бродяжник, вновь одетый в свою старую изношенную одежду. Элронд пригласил Фродо сесть рядом с собой и представил его собравшимся, сказав:
      - Это, друзья мои, хоббит Фродо, сын Дрого. Мало кто прибывал сюда сквозь большие опасности и с более важным делом.
      Затем он назвал тех, кого Фродо не встречал раньше. Рядом с Глоином сидел молодой гном, это был его сын Гимли. Возле Всеславура было несколько членов Совета из дома Элронда, главным среди них был Эрестор, был здесь и Гилдор, эльф из Серебристых гаваней, прибывший с поручением от Сирдана Корабела. Здесь был также незнакомый эльф, одетый в зеленое и коричневое, - Леголас, вестник от своего отца Трандуила, короля эльфов северного Лихолесья. А немного в стороне сидел высокий человек с красивым и благородным лицом, темноволосый и сероглазый, гордый и строгий на взгляд.
      Он был в плаще и сапогах, как будто приготовился к путешествию верхом, и хотя его одежда была богатой, а плащ подбит мехом, они несли на себе следы долгого путешествия. На нем было серебряное ожерелье с единственным белым камнем, локоны его спускались на плечи, на перевязи висел большой рог, отделанный серебром, теперь этот рог лежал у него на коленях. Он с внезапным удивлением взглянул на Фродо и Бильбо.
      - Это, - сказал Элронд, поворачиваясь к Гэндальфу, - Боромир, человек с юга. Он прибыл сегодня утром и просит совета. Я же просил его присутствовать, потому что он здесь получит ответы на свои вопросы.
      Не все, о чем говорилось и что обсуждалось на Совете, нужно пересказывать. Многое было сказано о событиях в мире, особенно на юге и землях к востоку от гор. Фродо слышал об этом многое, но рассказ Глоина был новым для него, и когда гном заговорил, он слушал его внимательно. Очевидно, несмотря на занятость великолепными работами, сердца гномов Одинокой Горы были обеспокоены.
      - Много лет назад, - сказал Глоин, - тень беспокойства легла на наш народ. Откуда она пришла, мы вначале не могли понять. По секрету передавались слова: говорили, что мы закрылись в ограниченном пространстве, а в широком мире можно найти большие богатства и великолепие. Некоторые говорили о Мории: о подземельях, сделанных трудами отцов, в нашем языке они называются Казад-Дум, утверждали, что сейчас мы достаточно сильны, чтобы вернуться туда.
      Глоин вздохнул.
      - Мория! Мория! Чудо северного мира! Слишком глубоко мы зарылись там и разбудили Огненное Лихо. Долго лежали пустыми ее обширные дворцы после бегства детей Дьюрина. Теперь мы вновь говорили о ней с желанием, но в то же время со страхом: ни один гном не осмеливался пройти в двери Казад-Дума на протяжении жизни многих королей, ни один, кроме Трора, да и тот погиб. Наконец, однако, Балин, послушался шепчущих и решил идти: и хотя Дейн дал разрешение очень неохотно, Балин взял с собой Ори и Оина и многих других гномов, и они отправились на юг.
      Это было почти тридцать лет назад. Некоторое время мы получали от них известия, и новости казались хорошими: в сообщениях говорилось, что они достигли Мории и начали там большие работы. Затем наступило молчание, и с тех пор из Мории не пришло ни слова.
      Примерно с год назад к Дейну прибыл вестник, но не из Мории, а из Мордора. Ночью всадник вызвал Дейна. Великий Саурон, так он сказал, желает дружить с нами. За это он даст нам Кольца, как давал когда-то. Всадник расспрашивал о хоббитах - кто они и где живут.
      - Ибо Саурон знает, - сказал он, - что одного из хоббитов вы в свое время знавали.
      Мы были сильно обеспокоены и не дали никакого ответа. А он понизил голос, как бы желая смягчить его. "Как свидетельство вашей дружбы, Саурон просит, - сказал он, - чтобы вы отыскали этого вора - таковы были его слова, - и отобрали у него, силой или добровольно, маленькое Кольцо, украденное им. Это всего лишь каприз Саурона и доказательство вашей доброй воли. Найдите его, и три Кольца, которыми в древности владели короли гномов, снова будут вашими, вашим будет и королевство Мория. Сообщите только сведения об этом воре - где он сейчас живет, - и получите большую награду и дружбу повелителя. Если откажетесь, скоро пожалеете об этом. Вы отказываетесь?
      Последние слова его напоминали свист змеи, и все стоявшие рядом содрогнулись, но Дейн сказал: "Я не говорю ни "да", ни "нет". Я должен обдумать сообщение и понять, что скрывается под его прекрасной наружностью".
      "Обдумывайте, но не слишком долго", - был ответ.
      "Сколько времени я буду думать, это мое дело", - заметил Дейн.
      "Пока", - сказал всадник и отъехал в темноту.
      Тяжелыми были сердца наших вождей этой ночью. Не нужно было вслушиваться в слова посланника, чтобы расслышать в них угрозу и обман. Мы знали силу Мордора и то, что ее характер не изменился: много раз в прошлом Мордор предавал нас. Дважды возвращался вестник и не получал ответа. В третий и в последний раз, как он это отметил, он сказал, что вернется в конце года.
      Тогда я был послан Дейном, чтобы предупредить Бильбо, что за ним охотится враг, и узнать, если возможно, почему это враг так желает это Кольцо. Нам нужен также совет Элронда. Тень растет и приближается. Мы узнали, что вестники приезжали также к королю Брэнду в Дейл и что король испуган этим. Мы опасаемся, что он может уступить. К тому же на его восточных границах собирается война. Если мы не ответим, враг может двинуть подвластных ему людей на короля Брэнда и на Дейна.
      - Вы хорошо сделали, что пришли, - сказал Элронд. - Сегодня вы услышите достаточно, чтобы понять цели врага. Вам ничего не остается делать, только сопротивляться - с надеждой или без нее. Но вы не останетесь в одиночестве. Вы узнаете, что ваша тревога - лишь часть тревоги всего западного мира. Кольцо! Что нам делать с Кольцом, величайшим из колец, "капризом" Саурона? Это главный вопрос, который мы должны решить.
      Именно для этого вы созваны сюда. Созваны, сказал я, хотя никто не знал вас, странников из отдаленных земель. Вы пришли сюда и встретились здесь, в это мгновение времени. Это может показаться случайностью. Но это не так. Так предназначено, что именно мы, и никто другой, должны держать совет, как победить зло в мире.
      Мы будем открыто говорить о том, что было скрыто для всех, кроме немногих, до этого дня. И вначале, чтобы все могли понять, в чем заключена опасность, должно быть рассказано сказание о Кольце с самого начала и до сегодняшнего дня. Я начну это сказание, а другие закончат.
      Все слушали, а Элронд своим ясным голосом рассказывал о Сауроне и о Кольцах Власти, которые были выплавлены давным-давно, во второй эпохе мира. Некоторые из присутствующих знали часть этого сказания, но полностью не знал никто, и множество глаз с ужасом устремлялось на Элронда, когда он рассказывал об эльфийских кузнецах Эрегиона и их дружбе с Морией, об их страсти к знаниям, из-за чего Саурон и заманил их в ловушку. Ибо тогда он не проявлял открыто своей злой сущности, и они приняли его помощь и стали могучими в своем мастерстве, а он в это время узнал их секреты, и предал их, и тайно выплавил в горном огне Кольцо, чтобы быть их господином. Но Келебримбор разгадал его намерения и спрятал сделанные им три Кольца, после этого была война, и земля лежала опустевшей, а ворота Мории закрылись.
      Через все последующие годы выискивал он след Колец, но все подробности сказания о Кольце, как их изложил Элронд, здесь невозможно изложить. Ибо это долгая история, полная деяний великих и ужасных. И прежде чем Элронд кончил, солнце высоко поднялось на небе, и утро закончилось.
      Он говорил о Нуменоре, его славе и падении, и о возвращении королей людей в Средиземье из глубины моря, королей, принесенных на крыльях бури. Затем Элендил Высокий и его могучие сыновья Исилдур и Анарион стали великими повелителями, они основали Северное королевство в Арноре, и Южное - в Гондоре, у устья Андуина. Но Саурон из Мордора напал на них, и тогда они заключили последний союз людей и эльфов, и войска Гил-Гэлада и Элендила господствовали в Арноре.
      Элронд помолчал немного и вздохнул.
      - Я хорошо помню великолепие их знамен. Они напомнили мне славу древних дней войска Белерианда, где было собрано много великих принцев и военачальников, - сказал он. - И все же не так много, и были они не так прекрасны, как когда был взят Тангородрим, и эльфы решили, что со злом покончено навсегда. Но это было не так.
      - Вы помните? - спросил Фродо, к своему изумлению, громко высказав свою мысль. - Но я думал, - он запнулся, так как Элронд обернулся к нему, - я думал, что падение Гил-Гэлада произошло давным-давно.
      - Это правда, - серьезно ответил Элронд, - но память моя уходит глубоко в древние дни. Отцом моим был Эрендил, родившийся в Гондолине до его падения, а матерью - Эльвинг, дочь Диора, сына Лютиен из Дориата. Я видел три эпохи западного мира, видел много поражений и много бесплодных побед.
      Я был оруженосцем Гил-Гэлада и двигался с его войском. Я участвовал в битве при Догорладе у черных ворот Мордора, где мы победили: никто не мог противостоять Англосу - копью Гил-Гэлада и Нарсилу - мечу Элендила. Я видел последнюю схватку на склонах Ородруина, где умер Гил-Гэлад и пал Элендил, и Нарсил сломался под ним, но Саурон был низвергнут, а Исилдур отрубил с его руки Кольцо рукоятью меча своего отца и взял его себе.
      Тут его прервал чужеземец Боромир.
      - Так вот что случилось с Кольцом! - воскликнул он. - Если это сказание и было когда-то известно на юге, то теперь оно давно забыто. Я слышал о Великом Кольце того, кого мы не называем по имени, но мы верили, что оно исчезло из мира, в руинах его первого королевства. Исилдур взял его. Вот это новость!
      - Увы, да! - сказал Элронд. - Исилдур его взял, а не должен был. Его нужно было бросить в огонь Ородруина вместе с рукой, сотворившей его. Но мало кто заметил, что сделал Исилдур. Он один стоял рядом с отцом в последней смертельной схватке, а рядом с Гил-Гэладом стояли Сирдан и я. Но Исилдур не стал слушать наши советы.
      "Я беру это как виру за моего отца и брата", - сказал он. Вскоре он был предан Кольцом и погиб, и поэтому на севере его назвали проклятием Исилдура. Но смерть, вероятно, лучше, чем то, что ожидало его.
      Только на севере стало это известно, да и то лишь немногим. Ничего удивительного, что вы не слышали об этом, Боромир. С руин полей радости, где погиб Исилдур, лишь три человека после долгих блужданий по горам вернулись назад. Один из них был Отар, оруженосец Исилдура, тот, кто принес обломки меча Элендила. Он отдал их Валендилу, наследнику Исилдура. Тот, будучи ребенком, оставался здесь, в Раздоле. Но Нарсил был разбит и блеск его исчез, и его не сковали вновь.
      Бесполезной назвал я победу Последнего Союза? Это не совсем так, хотя окончательного результата она не достигла. Саурон был ослаблен, но не уничтожен. Кольцо его было потеряно, но не уничтожено. Башня Тьмы была разбита, но основание ее осталось: оно было создано властью Кольца, и пока существует Кольцо, его невозможно разрушить. Множество эльфов, множество могучих людей, множество их друзей погибло в войне. Убит был Анарион и Исилдур был убит. Не стало Гил-Гэлада и Элендила. Никогда больше не создавался подобный союз эльфов и людей: люди умножились, а вот перворожденные уменьшились, и эти две расы разошлись. И с тех пор потомки Нуменора пришли в упадок, и продолжительность их жизней сократилась.
      На севере после войны и резни на полях радости люди запада пришли в упадок, и их город Аннуминас у озера Эвендим превратился в руины. Потомки Валендила ушли оттуда и жили в Форносте на высоких северных склонах. Сейчас это место тоже обезлюдело. Люди называют его Плотиной Мертвецов и боятся его. Народ Арнора рассеялся, враги одолели его, времена его господства минули, оставив только зеленые курганы на травянистых холмах.
      На юге королевство Гондор продержалось долго, некоторое время его великолепие росло, напоминая мощь Нуменора перед его падением. Эти люди строили высокие башни, сильные крепости и гавани для множества судов. Крылатая корона их королей наводила страх на множество разноязычных народов. Главным городом их был Осгилиат, звездная крепость, через середину которого протекала река. На востоке, в отрогах гор тени они построили Минас Итил, башню Восходящей Луны, на западе у подножия белых гор - Минас Анор, башню Садящегося Солнца. Там, при дворе королей, росло белое дерево, семя этого дерева пронес Исилдур через глубокие воды, а еще раньше семя это пришло из Эрессии, а туда - с крайнего запада в дни, когда мир был молод.
      Но в быстром потоке лет потомство Анариона пришло в упадок, и кровь нуменорцев смешалась с менее благородной кровью. Стража у стен Мордора спала, и темные существа проползли к Горгороту. Злые силы увеличились, захватили Минас Итил и поселились в нем, превратив его в место ужаса, и они назвали его Минас Моргул, башня темных сил. Затем Минас Анор был переименован в Минас Тирит, башню стражи, и эти два города постоянно воевали друг с другом, а Осгилиат, лежавший между ними, люди покинули, а тени бродили в его руинах.
      Так было на протяжении многих людских поколений. Властители Минас Тирита продолжают борьбу, сражаясь с нашими врагами и охраняя проход по реке от Аргоната до моря. А теперь та часть сказания, которую я должен был сообщить, близка к концу. В дни Исилдура Кольцо власти потерялось, и три Кольца освободились от его господства. Но теперь, в наши дни, вновь растет опасность: к нашему горю, Кольцо найдено. Другие расскажут о том, как это было, я же играл в этом деле маленькую роль.
      Он замолчал, но тут же, высокий и гордый, встал Боромир.
      - Позвольте мне, мастер Элронд, - сказал он, - вначале рассказать о Гондоре, ибо я прибыл из самого Гондора. Всем следует знать, что там происходит. Мало кто знает о наших деяниях, и поэтому никто не может правильно оценить опасность, которая будет подстерегать вас, если мы потерпим поражение.
      Не верьте, что в земле Гондор ослабла кровь Нуменора, что забыты его гордость и достоинство. Наше мужество сдерживает натиск дикарей востока и ужас Моргула. На нас, оплоте запада, зиждется мир и свобода земель за нами. Но если укрепления на реке будут сданы, что тогда?
      А этот час, может быть уже недалек. Неназываемый враг снова восстал. Дымы поднимаются с Ородруина, который мы называем Горой Судьбы. Сила черной земли растет, и мы глубоко встревожены. Когда враг вернулся, наши люди были отогнаны от Итилиона - нашей области на восток от реки, хотя мы и сохранили там плацдарм и держали войска. Но в этом году, в июне, Мордор внезапно напал на нас, и мы были изгнаны оттуда. Враг превосходил нас по численности, так как Мордор заключил союз с жителями востока и со свирепым харадримом. Но не только из-за меньшей численности потерпели мы поражение. Мы встретились с силой, с которой не встречались раньше.
      Некоторые говорят, что видели огромного черного всадника, темную тень на фоне луны. Где появлялся он, безумие охватывало наших врагов, а нашими самыми храбрыми воинами овладевал страх, так что люди и лошади отступали и бежали. Только остатки нашего восточного войска вернулись, разрушив последний мост, все еще стоявший в руинах Осгилиата.
      Я был в отряде, удерживавшем мост, пока он не обрушился за нами. Лишь четверо из отряда спаслись вплавь: мой брат, я и еще двое. Мы продолжали сражаться, удерживая западный берег Андуина. Те, кого мы защищали, восхваляли нас, когда слышали наши имена: много хвалы, но мало помощи. Теперь только люди Рохана отзываются на нашу просьбу о помощи.
      В эти злые времена я пришел с просьбой к Элронду, преодолев много опасных лиг, сто десять дней путешествовал я в одиночестве. Но я не ищу союзников в войне. Сказано, что сила Элронда в мудрости, а не в оружии. Я пришел просить совета и разгадки таинственных слов. Ибо перед внезапным нападением брат мой увидел сон, а потом этот сон повторился у него и у меня.
      Во сне я видел, как сгустилась тьма на востоке, слышался гром, но на западе сохранялся бледный свет, и оттуда я услышал голос, отдаленный, но ясный. Голос говорил:
      Ищи меч, который сломан:
      Он находится в Имладрисе;
      Там будет Совет,
      Крепче заклинаний Моргула.
      Там будет знак,
      Что близко судьба,
      Ибо проснулось проклятие Исилдура
      И невысоклик уже пришел.
      Мы мало что поняли из этих слов и рассказали о них отцу, Денетору, повелителю Минас Тирита, знающему сказания Гондора. Он сказал только, что Имладрис - это древнее эльфийское название северной долины, где живет Элронд-полуэльф, величайший из знающих сказания. Мой брат, видя, как отчаянно наше положение, склонен был поверить в сон и ехать в Имладрис: но так как путь полон опасностей, я решил проделать его сам. С трудом получил я согласие отца и долго блуждал по забытым дорогам, разыскивая дом Элронда, ибо многие слышали о нем, но мало кто знал, где он находится.
      - И здесь, в доме Элронда, многое станет ясным для вас, - сказал Арагорн, вставая. Он положил свой меч на стол перед Элрондом, и все увидели, что меч состоит из двух обломков. - Вот меч, который сломан! сказал он.
      - Кто вы и какое вам дело до Минас Тирита? - спросил Боромир, удивленно глядя на строгое лицо скитальца и его изношенную одежду.
      - Это Арагорн, сын Арахорна, - объяснил Элронд, - он прямой потомок (через много поколений) Исилдура, сына Элендила из Минас Итила. Он вождь дунаданов с севера, и мало осталось людей из его рода.
      - Значит, оно принадлежит вам, а вовсе не мне! - воскликнул в изумлении Фродо, как будто ожидал, что Кольцо немедленно потребуют у него.
      - Оно не принадлежит никому из нас, но так было предначертано, чтобы вы владели им некоторое время, - сказал Арагорн.
      - Достань Кольцо, Фродо! - торжественно сказал Гэндальф. - Время пришло. Подними его, и тогда Боромир разгадает свою загадку.
      Наступила тишина, и глаза всех обратились к Фродо. Он был охвачен внезапным смущением и страхом, к тому же ему очень не хотелось доставать Кольцо. Он хотел бы оказаться далеко отсюда. Кольцо сверкало и блестело, когда он поднял его перед собой дрожащими пальцами.
      - Смотрите на проклятие Исилдура! - сказал Элронд.
      Глаза Боромира сверкнули при виде золота.
      - Невысоклик! - пробормотал он. - Неужели решается судьба Минас Тирита? Но зачем мы тогда искали сломанный меч?
      - Во сне говорилось не о судьбе Минас Тирита, - сказал Арагорн. Судьба всего мира, судьба великих деяний перед нами. Сломанный меч - это меч Элендила, он сломался, когда сам Элендил пал. Все наследие Элендила утрачено, но эти обломки меча передавались из поколения в поколение: среди нас передавалось старое предание, что меч будет сплавлен вновь, когда будет найдено Кольцо - проклятие Исилдура. Теперь, когда перед вами этот меч, чего вы хотите? Хотите ли вы, чтобы дом Элендила вернулся в землю Гондора?
      - Я послан не затем, чтобы просить о благодеянии, а только за разгадкой сна, - гордо ответил Боромир. - Но мы в тяжелом положении, и помощь меча Элендила необходима нам, если только она действительно может вернуться из тени прошлого...
      Он вновь взглянул на Арагорна, и сомнение было в его взгляде.
      Фродо почувствовал, как рядом с ним нетерпеливо заерзал Бильбо. Очевидно, он был раздражен поведением своего друга. Внезапно встав, он выкрикнул:
      Древнее золото редко блестит,
      Древний клинок - ярый!
      Выйдет на битву король-Следопыт.
      Зрелый - не значит старый.
      Позарастают беды быльем,
      Вспыхнет клинок снова,
      И короля назовут королем
      В честь короля иного.
      Не очень хорошо, но кстати, - если вам нужно что-то еще, кроме слов Элронда. Если уж вы проделали путешествие в сто десять дней, вслушайтесь внимательно. - И, фыркнув, он сел на место.
      - Я сам сочинил это, - прошептал он Фродо, - для дунадана, когда он впервые рассказал мне о себе. Я страстно желаю, чтобы мои приключения не кончились и чтобы я мог пойти с ним, когда придет его день.
      Арагорн улыбнулся ему, потом вновь повернулся к Боромиру.
      - Что касается меня, то я прощаю ваши сомнения, - сказал он. - Я мало напоминаю фигуры Элендила и Исилдура, могучие статуи которых стоят в землях, в залах Денетора. Я всего лишь потомок Исилдура, а не сам Исилдур. Я прожил тяжелую и долгую жизнь; и расстояние отсюда до Гондора - лишь малая часть моих странствий. Я пересек много гор и рек, перешел много равнин и даже блуждал в далеких странах Ран и Харад, где светят незнакомые звезды.
      Но мой дом, если он у меня есть, на севере. Ибо здесь потомки Валендила жили много поколений, и линия их не прерывалась от отца к сыну. Дни наши были тяжкими, мы пришли в упадок, но меч передавался новому хранителю. И вот еще что я скажу вам, Боромир, прежде чем кончу. Мы, скитальцы, одинокие бродяги, охотники - но охотимся мы за слугами врага. Ибо их можно найти во многих местах, а не только в Мордоре.
      Если бы Гондор, Боромир, был несокрушимой крепостью, мы играли бы другую роль. Ваши крепкие стены и яркие мечи не встречались со многим злом. Вы мало знаете о землях, лежащих за вашими границами. Мир и свобода, говорите вы? Север мало знал бы их, если бы не мы. Страх уничтожил бы все. Но когда из бездомных холмов и бессолнечных лесов выползает Тьма, она встречается с нами. Какие дороги были бы безопасны, какие земли были бы спокойны, кто мог бы спокойно спать в своем доме, если бы дунаданы уснули или все сошли в могилы?
      И однако мы получаем меньше благодарностей, чем вы. Путешественники смеются над нами, крестьяне дают нам презрительные клички. Для одного толстого человека, живущего в однодневном переходе от врагов, которые оледенили бы его сердце и разрушили бы его поселок, если бы мы не охраняли его постоянно, я всего лишь Бродяжник. Однако мы и не стремимся к иному. Если простой народ свободен от забот и страха, пусть живет в неведении, а мы будем скрываться, как и раньше. Таков долг моего рода, пока идут годы и растет трава.
      Но мир вновь изменился. Теперь настали новые времена. Найдено проклятье Исилдура. Скоро битва. Меч должен быть сплавлен вновь. Я приду в Минас Тирит.
      - Вы говорите, что найдено проклятье Исилдура, - сказал Боромир. - Я вижу яркое Кольцо в руке невысоклика, но Исилдур погиб до начала этой эпохи нашего мира. Откуда же мудрые знают, что это его Кольцо? И как оно прошло через все эти годы и было принесено сюда таким необычным посланником?
      - О этом будет рассказано, - сказал Элронд.
      - Не сейчас, прошу вас, мастер! - сказал Бильбо. - Уже полдень, и я чувствую необходимость подкрепиться.
      - Я не называл вас, - с улыбкой сказал Элронд. - Но сейчас я вас называю. Приступайте! Расскажите вашу историю. И если вы еще не изложили ее стихами, можете рассказать прозой. Чем короче, тем быстрее вы сможете отдохнуть.
      - Хорошо, - согласился Бильбо. - Я выполню вашу просьбу. Сейчас я правдиво расскажу эту историю, и если кто-нибудь раньше слышал ее по-другому, - тут он искоса поглядел на Глоина, - прошу забыть ее и извинить меня. Я лишь хотел сохранить у себя это сокровище и избавиться от слова вор, которое мне было сказано. Теперь я несколько лучше понимаю положение. Вот что произошло на самом деле.
      Для некоторых рассказ Бильбо был абсолютно нов, и они с удивлением слушали, как старый хоббит рассказывал о своей встрече с Голлумом. Он не пропустил ни одной загадки. Он так же рассказал бы о своем прощальном приеме и исчезновении из Удела, если бы ему позволили, но Элронд поднял руку.
      - Хорошо рассказано, мой друг, - сказал он, - но на сегодня довольно. Нам достаточно знать, что Кольцо перешло к Фродо, вашему наследнику. Пусть теперь говорит он!
      Тогда, менее охотно, чем Бильбо, Фродо рассказал обо всем, что произошло с Кольцом с того дня, как оно к нему перешло. Рассказ о каждом его шаге на пути от Хоббитона к броду Бруинен сопровождался вопросами и обсуждением. У него расспрашивали все, что он мог вспомнить о Черных Всадниках. Наконец он кончил и сел.
      - Неплохо, - сказал ему Бильбо. - Ты сделал бы из этого неплохой рассказ, если бы тебя не прервали. Я пытался записать кое-что, но мы потом вернемся к этому, и пока ты здесь, нужно записать несколько глав!
      - Да, это длинная история, - ответил Фродо, - но мне она кажется все еще незаконченной. Я хочу многое узнать, особенно о Гэндальфе.
      Сидевший рядом Гилдор услышал его слова.
      - Вы высказали и мое желание, - сказал он Фродо и, повернувшись к Элронду, воскликнул. - У мудрых есть достаточно оснований считать, что драгоценность невысоклика - действительно великое Кольцо, хотя это кажется невероятным тем, кто знает меньше. Но нельзя ли нам выслушать доказательства? Я хотел бы узнать также, что с Саруманом? Он сведущ в сказании о Кольце, но его, однако, нет среди нас. Каков был бы его совет если он знает то, что известно нам?
      - Вопросы, которые ты задал, Гилдор, связаны между собой, - ответил Элронд. - Я ждал их, и на них будет дан ответ. Но эту часть сказания должен прояснить Гэндальф: я прошу рассказать его.
      - Некоторые, Гилдор - начал Гэндальф, - сочли бы достаточным доказательством новости Глоина и преследование Фродо. Все это свидетельствует о том, что невысоклик принес вещь, представляющую огромную ценность для врага. Однако это Кольцо. Которое же? Девятью Кольцами владеют назгулы, семь колец захвачены или уничтожены. - При этих словах Глоин зашевелился, но ничего не сказал. - О трех мы знаем. Что же это за одно Кольцо, которого он так желает?
      Действительно, много времени пролегло между рекой и горой, между утратой и находкой. Но пробел в знаниях мудрых наконец заполнен. Однако очень поздно. Ибо враг близко, ближе, чем я опасался. И хорошо еще, что он до этого года, до этого лета не узнал всей правды.
      Некоторые могут вспомнить, что много лет назад я сам осмелился пройти в двери некроманта в Дол-Гулдуре и тайно расследовать его пути. Тогда я обнаружил, что наши опасения оказались справедливыми: некромант оказался не кем иным, как Сауроном, нашим древним врагом, вновь принявшим форму и обретшим власть. Некоторые также помнят, что Саруман отговаривал нас от прямых действий против него и поэтому мы долгое время ограничивались лишь наблюдениями за ним. Но, наконец, когда его тень выросла, Саруман сдался, и Совет постановил напрячь силы и изгнать зло из Чернолесья - это было в год находки Кольца: странное совпадение, если только это совпадение.
      Но уже было поздно, как и предсказывал Элронд. Саурон также следил за нами и давно готовился к нашему удару, управляя Мордором издалека через Минас Моргул, где живут девять его слуг. Когда все было готово, он вначале отступил перед нами, но только притворился бегущим, вскоре после этого он появился в Башне Тьмы и открыто объявил о себе. Тогда наш Совет собрался в последний раз: мы узнали, что он упорно ищет Кольцо. Мы опасались, что он получил о нем какие-то сведения, которых мы не знаем. Но Саруман сказал, что нет, и повторил то, что он и раньше говорил нам: Кольцо никогда не будет найдено в Средиземье.
      - В самом худшем случае, - сказал он. - Наш враг узнает, что у нас нет Кольца, что оно еще не найдено. И подумает: то, что до сих пор не найдено, найдется потом. Не бойтесь! Надежда обманет его. Разве я не изучал это дело? Великое Кольцо упало в Андуин, давным-давно, пока Саурон спал, волны реки унесли его в море. Там оно и будет лежать до конца.
      Гэндальф замолчал и долго глядел на восток, на далекие вершины туманных гор, у могучих корней которых так долго была скрыта опасность для мира. Он вздохнул.
      - Здесь я допустил ошибку, - сказал он. - Меня успокоили слова Сарумана Мудрого, и если бы я раньше узнал правду, опасность была бы меньше.
      - Мы все ошиблись, - сказал Элронд, - и если бы не ваша отвага, Тьма, может быть, уже овладела бы нами. Но продолжайте!
      - Вначале у меня появилось дурное предчувствие, - сказал Гэндальф, и я, вопреки всякому разуму, пожелал узнать, как этот предмет попал к Голлуму и как долго он владел им. Поэтому я установил за ним наблюдение, решив, что он рано или поздно выйдет из темноты на поиски своего сокровища. Он действительно вышел, но исчез, и я не смог его найти. Увы! Я предоставил событиям идти своим чередом, только наблюдая со стороны, как мы слишком часто делали.
      Проходило время с множеством забот, но вот мои сомнения вновь проснулись и перешли во внезапный страх. Откуда пришло Кольцо хоббита? Что, если мой страх оправдан, делать с ним? Я должен был найти ответ на эти вопросы. Но я никому не говорил о своих страхах, зная, как опасен подслушанный шепот, если о нем станет известно. В долгих войнах с Башней Тьмы измена была нашим главным противником.
      Это было семнадцать лет назад. Скоро я узнал, что шпионы разных видов, включая птиц и зверей, собираются у границ Удела и страх мой возрос. Я обратился за помощью к дунаданам, и их бдительность удвоилась. Я также раскрыл свое сердце перед Арагорном, потомком Исилдура.
      - А я, - добавил Арагорн, - посоветовал отыскать Голлума, хотя и могло показаться, что уже поздно. И поскольку казалось очевидным, что потомок Исилдура должен помочь загладить его вину, я вместе с Гэндальфом принял участие в долгих и безнадежных поисках.
      Затем Гэндальф рассказал, как они исходили все дикие земли вплоть до гор тени и до границ Мордора.
      - Здесь мы уловили слухи о нем и предположили, что он долго прожил здесь в темных холмах, но мы не нашли его, и я отчаялся. А затем в своем отчаянии я вновь подумал об испытании, которое сделало бы ненужными поиски Голлума. Кольцо само могло сказать, является ли оно Кольцом власти. Я вспомнил слова Сарумана, сказанные на Совете.
      "Девять, семь и три, - говорил Саруман, - имеют каждое свой драгоценный камень. Совсем не то у одного. Оно круглое и безо всяких украшений, как будто это простое Кольцо. Но тот, кто его изготовил, нанес на него свои знаки, которые мудрый и искусный, быть может, сумеет разглядеть и прочитать."
      Он не сказал, что это за знаки. Кто теперь мог это знать? Изготовитель. А Саруман? Как бы ни был он искушен в сказании, его знания должны иметь источник. Чья рука кроме руки Саурона, держала Кольцо до его исчезновения? Только рука Исилдура.
      С этой мыслью я оставил поиски и быстро отправился в Гондор. В прежние дни члены моего клана часто бывали здесь, но больше всего Саруман. Он часто и подолгу гостил у владык города. Владыка Денетор принял меня менее приветливо, чем в прежние дни, и очень неохотно разрешил осмотреть груды свитков и книг.
      "Если вы действительно ищете только, как вы говорите, записи о древних днях и об основании города, читайте! Ибо, по моему мнению, то, что было, менее темно, чем то, что будет, а меня больше заботит будущее. Но даже если вы более искусны, чем Саруман, который долго изучал мою библиотеку, вы не найдете ничего, что было бы неизвестно мне - я знаю все, что касается сказания об этом городе."
      Так сказал Денетор. И однако в его грудах лежит множество записей, которые теперь мало кто может прочесть, потому что их письмена и языки темны для потомков. И, Боромир, в Минас Тирите лежит непрочитанный никем, кроме Сарумана и меня, свиток, написанный самим Исилдуром. Ибо Исилдур не отправился прямо на север из Мордора, как рассказывают некоторые.
      - Некоторые на севере, возможно, - вмешался Боромир. - В Гондоре все знают, что вначале он отправился в Минас Анор и жил там со своим племянником Менелдилом, давая ему наставления, прежде чем передать ему управление южным королевством. В это время он вырастил здесь последний отросток белого дерева в память о своем отце и брате.
      - И в это же время он написал свиток, - сказал Гэндальф, - и об этом не помнят в Гондоре, кажется. Ибо этот свиток имеет отношение к Кольцу, и вот что в нем говорится:
      Великое Кольцо будет наследием северного королевства, но записи об этом должны быть оставлены в Гондоре, где также живут потомки Элендила, пока не придет время, когда память об этих событиях потускнеет...
      И после этих слов Исилдур описывает Кольцо таким, каким он его нашел:
      Оно было горячее, когда я в первый раз взял его, горячее, как пылающий уголь, и моя рука была обожжена, так что я усомнился, пройдет ли когда-нибудь боль. Но постепенно оно остывало и, казалось, сморщилось, хотя ни его форма, ни красота не изменились. А надписи на нем, которые вначале были так же ясны, как алое пламя, с трудом теперь различимы. Они написаны в старой манере Эрегиона, так как в Мордоре не знают букв для такой тонкой работы: но язык надписи мне не известен. Мне кажется, что это язык черной земли, грубый и отвратительный. Какие злые мысли здесь записаны, я не знаю, но снимаю копию с надписи, пока она совсем не поблекла. Кольцо, может быть, несет жар руки Саурона, которая была черна и однако горела, как огонь. Ею же был убит Гил-Гэлад. Может, если Кольцо вновь накалить, письмена станут снова видны. Но я не буду рисковать: из всех изделий Саурона это самое прекрасное. Оно уже драгоценно для меня, хотя заплатил я за него великой болью.
      Когда я прочел эти слова, мои поиски были окончены. Ибо надпись, как и предполагал Исилдур, была сделана на языке Мордора и слуг башни. И было известно ее содержание. В те дни, когда Саурон впервые надел Кольцо, Келебримбор, создатель трех колец, заподозрил его, услышал, как он произносит эти слова, и таким образом была открыта его злая сущность.
      Я немедленно распрощался с Денетором, но когда я отправился на север, до меня дошли из Лориена вести, что Арагорн проходил этим путем и что он разыскал создание по имени Голлум. Поэтому я решил увидеться с ним и выслушать его рассказ. Я даже не смел гадать, какие смертельные опасности он преодолел в одиночку...
      - О них незачем рассказывать, - сказал Арагорн. - Если человеку нужно пройти в виду Черных Ворот или топтать цветы в долине Моргула, ему нужно готовиться к опасностям. Я тоже в конце концов отчаялся и решил возвращаться домой. И тут, благодаря случайной удаче, я увидел то, что искал: следы мягких ног на илистом берегу пруда. След был свежий и вел не к Мордору, а от него. По краям мертвых болот шел я по нему и наконец нашел. Блуждая среди стоячих озер, глядя в воду до самого наступления тьмы, я поймал его, Голлума. Он был вымазан зеленой слизью. Боюсь, что он никогда не сможет полюбить меня: он меня укусил, я не был с ним вежлив. Ничего я не смог получить из его рта, кроме следов зубов. Я думаю, это была худшая часть моего путешествия - дорога назад, когда я следил за ним днем и ночью, заставляя его идти за собой с веревкой на шее, пока он не смирился из-за отсутствия еды и питья. Так я привел его в чернолесье. Здесь я передал его эльфам, так как мы договорились об этом заранее. И я был рад избавиться от его общества: уж очень он вонял. Надеюсь, мне никогда больше не придется смотреть на него. Но пришел Гэндальф, и начались их долгие разговоры.
      - Да, долгие и утомительные, - согласился Гэндальф, - но небесполезные. Прежде всего, его рассказ о потере Кольца согласуется с тем, что нам сейчас впервые открыто рассказал Бильбо. Но я узнал также, что Кольцо Голлума досталось ему из великой реки вблизи полей радости. Я узнал также, что он владел им долго. Множество жизней своего маленького народа. Власть Кольца продлила его годы много дольше обычной продолжительности жизни. Но такой властью обладает только великое Кольцо.
      А если и этого доказательства недостаточно, Гилдор, то есть еще одно испытание, которому я подверг его. На этом самом Кольце, которое вы все видите гладким и круглым, имеется надпись: письмена, о которых говорил Исилдур, все еще могут быть прочтены, если у кого-нибудь хватит силы воли бросить Кольцо на время в огонь. Я сделал это, и вот что прочел.
      Аш наэг дурбатулук, аш наэг димбатул
      Аш наэг тракатулук агх бурзум-ищ кримпатул.
      Голос чародея поразительно изменился. Он внезапно стал угрожающим, властным, твердым, как камень. Тень, казалось, легла на полуденное солнце, и на пороге на мгновение сгустилась тьма. Все вздрогнули, а эльфы закрыли уши.
      - Никогда раньше никто не осмеливался произносить слова этого языка в Имладрисе, Гэндальф Серый, - сказал Элронд, когда уже тень прошла, и все с облегчением вздохнули.
      - Будем надеяться, что больше этого не произойдет никогда, - ответил Гэндальф. - И тем не менее я не прошу у вас прощения, мастер Элронд. Ибо если мы не хотим, чтобы вскоре этот язык звучал во всех уголках запада, все должны понять: эта вещь действительно то, чем ее считают мудрые, сокровище врага, преисполненное всей его злобой, в нем заключена большая часть его силы. К нам из черных годов дошли слова, услышав которые кузнецы Эрегиона поняли, что они преданы:
      А одно, Всесильное - Властелину Мордора,
      Чтоб соединить их, чтоб лишить их воли,
      Чтоб навек объединить в их земной юдоли
      Под владычеством всесильным Властелина Мордора
      Знайте также, друзья, что я еще кое-что узнал у Голлума. Он неохотно говорил, и речь его была неясна, но вне всяких сомнений он был в Мордоре, и все, что он узнал, там у него выпытали. Так враг узнал, что Кольцо найдено, что оно уже давно в Уделе, и поскольку его слуги следовали за Кольцом чуть ли не до нашей двери, он уже скоро узнает, а может уже знает, что оно здесь.
      Все некоторое время сидели молча. Наконец заговорил Боромир.
      - Он маленький, говорите вы, этот Голлум? Маленький, но великий в обманах. Что с ним стало? На какую судьбу вы обрекли его?
      - Он в тюрьме, но это не так плохо для него, - сказал Арагорн. - Он много страдал. Несомненно, его пытали, и страх перед Сауроном черной тенью лежит у него на сердце. Я рад, что он содержится под стражей эльфов в Лихолесье. Его злоба велика и дает ему великую силу, которую трудно заподозрить в таком тщедушном изможденном существе. Он мог причинить много зла, оставаясь на свободе. И я не сомневаюсь, что ему позволили покинуть Мордор ради какого-то злого поручения.
      - Увы! Увы! - воскликнул Леголас, и в его прекрасном эльфийском голосе прозвучало глубокое отчаяние. - Теперь я должен сообщить новость, с которой я был послан. Новость нехороша, но только сейчас я понял, какой плохой она может оказаться для нас всех. Смеагорл, ныне называемый Голлумом, бежал.
      - Бежал! - воскликнул Арагорн. - Действительно, новость! Боюсь, мы все о ней горько пожалеем. Как же народ Трандуила мог так оплошать?
      - Не из-за недостатка бдительности, - ответил Леголас, - но, может быть, из-за нашей излишней доброты. И мы боимся, что пленник получил помощь от других и что о наших делах известно больше, чем мы бы хотели. Мы сторожили это создание днем и ночью, как просил Гэндальф. Но Гэндальф просил нас заботиться о нем, и у нас не хватило духу держать его в темнице под землей, где его охватили бы черные мысли.
      - Вы были менее добры ко мне, - сказал Глоин с блеском в глазах, вспомнив о своем давнем заключении в глубоких залах королевства эльфов.
      - Продолжайте! - сказал Гэндальф. - Пожалуйста, не прерывай, мой добрый Глоин. Это было печальное недоразумение, давно уже разрешенное. Если начать вспоминать все взаимные обиды эльфов и гномов, лучше уж просто отказаться от Совета.
      Глоин встал и поклонился, а Леголас продолжал.
      - В хорошую погоду мы выводили Голлума в лес, там было одно высокое дерево в стороне от остальных, и он любил на него взбираться. Мы часто разрешали ему подниматься до самых высоких ветвей, где он ловил свежий ветер, но у подножья дерева мы оставляли стражу. Однажды он отказался спуститься, а стража не подумала взбираться за ним: он умел взбираться по ветвям при помощи рук и ног. Стражники просто сидели у дерева до самой темноты.
      В эту самую летнюю ночь, темную и беззвездную, на нас неожиданно напали орки. Через некоторое время мы отогнали их: было их много, и они были полны ярости, но пришли они с гор и были непривычны к нашим лесам. Когда битва окончилась, мы обнаружили, что Голлум исчез, а его охрана перебита или захвачена в плен. Нам казалось очевидным, что нападение было организовано для освобождения Голлума и что он заранее знал об этом. Мы не можем догадаться как это было сделано, но Голлум хитер, а у врага имеется множество шпионов. Темные существа, изгнанные в год падения дракона, вернулись назад в еще большем количестве, и Лихолесье - теперь злое место, за исключением только нашего королевства.
      Мы не смогли вновь захватить Голлума. Мы обнаружили его след среди множества следов орков, он уходил в глубь леса и поворачивал на юг. Но здесь он исчез, а мы не смели продолжать преследование: мы дошли почти до Дол Гулдура, а это по-прежнему злое место. Мы не ходим тем путем.
      - Ну, что ж, он бежал, - сказал Гэндальф спокойно. - У нас нет времени снова искать его. Но он может еще сыграть роль, которую не предвидели ни он, ни Саурон.
      А теперь я отвечу на другой вопрос Гилдора. Что с Саруманом? Каков будет его совет нам в этом положении? Эти события я должен изложить полностью. До сих пор их слышал только Элронд, да и то вкратце, но они касаются нас всех, и все мы должны принять решение. Это пока последняя глава в сказании о Кольце.
      - В конце июня я находился в Уделе, но облако беспокойства лежало у меня на сердце, и я отправился к южным границам этой маленькой земли. Я предчувствовал опасность, еще скрытую от меня, но становящуюся все ближе. Здесь до меня дошли новости о войне и поражения Гондора, а когда я услышал о черной тени, холод охватил мое сердце. Но я не нашел ничего, кроме нескольких беженцев с юга: мне показалось, что они чего-то боятся, но не хотят говорить о причине своего страха. Тогда я повернул на восток и север и поехал вдоль Неторного Пути. Неподалеку от Пригорья я увидел путника, сидящего на пригорке у дороги, около него паслась лошадь. Это был Радагаст Карий, который одно время жил в Росгобеле у границ Лихолесья. Он из нашего клана, но я много лет не видел его.
      Он воскликнул: "Гэндальф! Я искал вас. Но я чужеземец в этих местах. Все, что я узнал, это что вас можно найти в дикой местности со странным названием Удел."
      "Ваши сведения верны, - сказал я. - Но не говорите так, если встретите кого-нибудь из местных жителей. Вы теперь вблизи границ Удела. Что же вы хотите от меня? Должно быть, у вас дело важное. Вы никогда не пускались в путь, разве что из-за неотложного дела."
      "У меня срочное поручение, - сказал он. - Плохие новости. - Он оглянулся, как будто обочины дороги могли иметь уши. - Назгулы. Девять опять бродят, - прошептал он. - Они тайно пересекли реку и двинулись на запад. Они приняли облик всадников в черном."
      Я понял, чего я опасался, еще не зная об опасности.
      "У врага, должно быть, большая необходимость или цель, - сказал Радагаст, - но я не могу догадаться, что они ищут в этих отдаленных безлюдных местах?"
      "Что вы имеете в виду?" - спросил я.
      "Я слышал, что всадники всех расспрашивают о земле под названием Удел."
      "Удел, - повторил я, сердце у меня сжалось. Даже мудрые опасаются противостоять девяти, когда те собираются вместе под главенством своего вождя. Он был великим королем и колдуном древности, а сейчас внушает смертельный страх. - Кто сказал вам это и кто вас послал?" - спросил я.
      "Саруман Белый, - ответил Радагаст. - Он велел мне передать, что если вы нуждаетесь в помощи, он вам поможет, но вы должны немедленно обратиться к нему за помощью - иначе будет слишком поздно."
      Эта весть вселила в меня надежду. Ведь Саруман Белый величайший из нашего клана. Конечно, Радагаст - умелый волшебник, мастер изменения формы и цвета. Но Саруман долго изучал искусство самого Врага, и поэтому мы часто могли предугадать его действия. Благодаря изобретательности Сарумана мы сумели изгнать врага из Дол Гулдура. Может быть, он сумел найти оружие, которое сможет отогнать девятерых?
      "Я иду к Саруману", - сказал я.
      "Тогда вы должны отправляться немедленно, - сказал Радагаст, - я потратил много времени на поиски вас, а дни бегут быстро. Мне было сказано отыскать вас до середины лета, а этот день уже наступил. Даже если вы отправитесь немедленно, вы вряд ли успеете добраться до Сарумана раньше, чем девять отыщут землю, которая им нужна. Я же немедленно возвращаюсь назад."
      С этими словами он сел на свою лошадь и уже готов был ускакать.
      "Постойте! - сказал я. - Нам потребуется ваша помощь и помощь ваших живых существ. Пошлите вести всем зверям и птицам, вашим друзьям. Попросите их приносить все новости, касающиеся этого дела, Саруману или Гэндальфу. Пусть шлют вести в Ортханк."
      "Я сделаю это", - сказал он и поскакал от меня прочь, будто все девять гнались за ним.
      Я не мог сразу последовать за ним. Весь день я провел в седле и очень устал, так же как и моя лошадь. К тому же мне было необходимо обдумать положение. Я остановился на ночь в Пригорье и решил, что у меня нет времени возвращаться в Удел. Никогда я не делал большей ошибки.
      Однако я написал письмо Фродо и доверил его своему другу, владельцу гостиницы, с уговором, что тот перешлет письмо. Я выехал на рассвете, после долгого пути я добрался до жилища Сарумана. Это далеко на юге в Изенгарде, в конце туманных гор, недалеко от прохода Рохан. Боромир может рассказать вам, что это большая открытая долина, лежащая между туманными горами и северными подножьями Эред Нимраса, белых гор его дома. Изенгард это пояс крутых скал, стеной окружающих долину, а в середине долины находится каменная башня, называемая Ортханк. Она построена не Саруманом, а давным-давно людьми Нуменора, и она очень высока и полна тайн. Ее нельзя достичь, иначе, как преодолев кольцо Изенгарда: а в этом кольце есть единственные ворота.
      Поздно вечером подъехал я к этим воротам, подобным огромной арке в скальной стене, они всегда строго охраняются. Но охрана ворот ждала меня. Мне было сказано что и Саруман меня ждет. Я въехал под арку, и ворота молча закрылись за мной. Внезапно я почувствовал страх, хотя его причина мне была неясна.
      Я подъехал к подножью Ортханка, на лестнице меня встретил Саруман и отвел меня в свой высокий кабинет. На пальце у него было кольцо.
      "Наконец-то вы пришли, Гэндальф", - сказал он серьезно, но в глазах его, казалось, был белый свет, как будто он скрывал смех в сердце своем.
      "Да, я пришел, - сказал я, - я прошу вас о помощи, Саруман Белый."
      Этот титул, казалось, разгневал его.
      "Неужели, Гэндальф _С_е_р_ы_й_? - фыркнул он. - О помощи? Редко кому приходилось слышать, чтобы просил о помощи мудрый и хитрый Гэндальф, который бродит по миру и занимается всеми делами, касаются они его или нет."
      Я посмотрел на него в изумлении.
      "Но если я не ошибаюсь, - сказал я, - положение сейчас таково, что требуется объединение всех наших сил."
      "Может быть, и так, - сказал он, - хотя эта мысль пришла к вам поздно. Как долго, хотелось бы мне знать, скрывали вы от меня, главы Совета, дело величайшей важности? Что привело вас сюда из вашего укрытия в Уделе?"
      "Девять снова в пути, - ответил я. - Они пересекли реку. Так мне сказал Радагаст."
      "Радагаст Карий! - засмеялся Саруман, более не в силах скрывать свое презрение. - Радагаст, птичий вождь! Радагаст простак! Радагаст глупец! Но у него хватило ума сыграть предназначенную ему роль. Ибо вы пришли, а в этом была цель моего послания. И вот вы стоите здесь, Гэндальф Серый, и отдыхаете от путешествий. Ибо я, Саруман мудрый, Саруман Создатель Кольца, Саруман многоцветный!"
      Я поглядел на него и увидел, что его одежда, казавшаяся белой, на самом деле и не белая, но разноцветная, и когда он двигался, его одежда сверкала и изменяла оттенки.
      "Мне больше нравится белый цвет", - сказал я.
      "Белый! - фыркнул он. - Он служил только началом. Белую одежду можно перекрасить. Белую страницу можно переписать, а белый свет можно погасить."
      "В таком случае он больше не будет белым, - сказал я. А тот, кто ломает вещь, чтобы посмотреть, что получится, оставляет тропу мудрости."
      "Можете не говорить со мной, как с одним из тех глупцов, которых вы называете своими друзьями, - сказал он. - Я призвал вас сюда не для того, чтобы выслушивать ваши указания, а для того, чтобы вы сделали выбор."
      Он встал и начал декламировать, как будто произносил заранее подготовленную для меня речь.
      "Древние дни прошли. Средние дни проходят. Начинаются молодые дни. Время эльфов кончилось, теперь начинается наше время: мир людей, которым мы должны править. Но у нас должна быть власть и сила, чтобы навести порядок, какой нужен нам, ибо только мудрые могут предвидеть добро.
      И слушайте, Гэндальф, мой старый друг и помощник! - сказал он, подходя ближе и говоря теперь более мягким голосом. - Я говорю мы, ибо так и будет, если вы присоединитесь ко мне. Встает новая власть. Старые союзы и старая политика для нас теперь бесполезны. Никакой надежды на эльфов или умершего Нуменора. Остается только один выход. Мы можем присоединиться к власти. Это будет мудро, Гэндальф! В этом наша надежда. Победа ее близка, и те, кто помог ей, будут богато вознаграждены. С ростом власти будут расти и ее верные друзья, и мы, мудрые, такие, как вы и я, своим терпением добьемся такого положения, чтобы управлять ею, контролировать ее. Мы будем ждать благоприятного случая, мы скроем свои мысли, мы будем, возможно, совершать злые дела, преследуя высокую цель - знания, право, порядок: все, чего мы напрасно старались достичь, а наши слабые и ленивые друзья служили нам скорее помехой, чем поддержкой. Так больше не должно быть, так больше не будет, произойдет решительное изменение в наших средствах, но не в наших целях."
      "Саруман, - сказал я, - я слышал такие речи и раньше, но только из уст посланников Мордора. Не могу поверить, что вы призвали меня так далеко, только чтобы утомить мои уши."
      Он искоса поглядел на меня и замолчал, задумавшись.
      "Что ж, я вижу, этот путь вас не устраивает, - сказал он наконец. - А если я вам предложу лучший план?"
      Он подошел и положил руку мне на плечо.
      "А почему нет, Гэндальф? - прошептал он тихо. - Почему бы и нет? Правящее Кольцо. Если мы овладеем им, власть перейдет к нам. Именно поэтому я и призвал вас сюда. У меня на службе много глаз, и я думал, вы знаете, где находится эта драгоценная вещица. Разве не так? Иначе зачем же Девять расспрашивали об Уделе, и какие дела там у вас?"
      И он не смог скрыть внезапного блеска глаз.
      "Саруман, - сказал я, отстраняясь, - только одна рука может владеть Кольцом, и вы отлично знаете это, так что не трудитесь говорить мы! Но я не дам вам его, нет, я не сообщу вам о нем ничего, теперь, когда я понял, что у вас на уме. Вы были главой Совета, но вы не смогли скрыть свою сущность. Итак, выбор, по-видимому, заключается в том, чтобы подчиниться либо Саурону, либо вам. Я не сделаю ни того, ни другого. Есть ли у вас другое предложение про запас?"
      Теперь он был холоден и спокоен.
      "Да, - сказал он, - я и не ожидал, что вы проявите мудрость. Но я дам вам возможность присоединиться ко мне добровольно и тем самым избавить себя от многих беспокойств и страданий. Третья возможность - оставаться здесь до конца."
      "До какого конца?"
      "Пока вы не откроете мне, как найти кольцо. У меня есть способы убедить вас. Или пока оно не будет найдено вопреки вам и правитель найдет время заняться вами, скажем, для того, чтобы найти достойное вознаграждение за помехи и дерзость Гэндальфа Серого."
      "Это может оказаться нелегким делом", - заметил я.
      Он засмеялся: мои слова были пустой угрозой, и он знал это.
      Они поместили меня одного в башне Ортханка, в месте, откуда Саруман обычно наблюдал звезды: спуститься оттуда можно было только по узкой лесенке из многих тысяч ступеней, и долина оттуда кажется расположенной далеко внизу. Я взглянул на нее и увидел, что если раньше она была зеленой и прекрасной, то теперь покрылась ямами и кузницами. Волки и орки поселились в Изенгарде, ибо Саруман собрал огромные силы, чтобы соперничать с Сауроном. Над всей долиной висел темный дым, окутывая стены Ортханка. Я одиноко стоял на острове в облаках. У меня не было возможности бежать, и дни мои были горькими. Я страдал от холода, к тому же там было немного места, где бы я мог бродить взад и вперед, размышляя о всадниках на севере.
      Я был уверен в том, что всадники действительно возникли вновь, хотя слова Сарумана могли оказаться ложью. Задолго до прибытия в Изенгард слышал я новости, в значении которых невозможно было ошибиться. Страх за друзей в Уделе поселился в моем сердце, но я продолжал надеяться. Я надеялся, что Фродо, получив мое письмо, немедленно пуститься в путь, и достигнет Раздола раньше, чем начнется смертоносное преследование. Однако и мой страх, и моя надежда оказались напрасными. Надежда моя основывалась на толстяке из Пригорья, а страх - на хитрости и коварстве Саурона. Но толстяк, продающий эль, имел слишком много забот, а сила Саурона все еще меньше, чем кажется. Но в кольце Изенгарда мне, пойманному в ловушку и одинокому, было трудно представить себе, что охотники, перед которыми все бежит или сдается, потерпят неудачу в Уделе.
      - Я видел вас! - воскликнул Фродо. - Вы ходили взад и вперед. Луна отражалась в ваших волосах.
      Гэндальф удивленно замолчал и посмотрел на него.
      - Это был только сон, - объяснил Фродо, - но сейчас я вдруг вспомнил о нем. Я почти забыл его. Это было некоторое время назад, я думаю, уже после того, как я покинул Удел.
      - Тогда сон твой пришел поздно, - сказал Гэндальф, - как ты увидишь. Я был в трудном положении. Те, кто хорошо меня знает, согласятся, что я редко бывал в таком затруднении и не привык переносить такие неудачи. Гэндальф Серый пойман, как муха, предательской сетью паука! Но даже самый хитрый паук может изготовить недостаточно прочную нить.
      Вначале я опасался - и на это, несомненно, надеялся Саруман, - что Радагаст также пал. Однако я не уловил ни намека на что-либо неладное в его голосе или виде во время нашей встречи. Если бы я уловил хоть что-нибудь, я не отправился бы в Изенгард или сделал бы это более осторожно. Так подумал и Саруман, поэтому он скрыл свое намерение и обманул своего посланника. Было бы бесполезно пытаться склонить честного Радагаста к предательству. Но он сам верил в свои слова и поэтому убедил и меня.
      Но в этом заключалась и слабость плана Сарумана. Ибо Радагаст не видел причин, почему бы ему не выполнить мою просьбу. Он отправился в Лихолесье, где у него было много старых друзей. И орлы гор далеко разлетелись во все стороны и увидели собирающихся волков и орков, и увидели девять всадников, разъезжающих туда и сюда, и услышали новость о побеге Голлума. И они послали вестника, чтобы сообщить эти новости мне.
      Поэтому однажды в лунную ночь на исходе лета Гвайхир крылатый владыка, самый быстрый из великих орлов, никем не замеченный, подлетел к Ортханку. Он нашел меня на вершине башни. Я заговорил с ним, и он унес меня, прежде чем Саруман узнал об этом. Я был уже далеко от Изенгарда, когда волки и орки вышли из ворот и пустились в погоню.
      "Далеко ли ты можешь нести меня?" - задал я вопрос Гвайхиру.
      "Много лиг, - ответил он, - но не до конца земли. Я послан нести новости, а не груз."
      "Тогда мне нужен на земле конь, - сказал я, - и конь очень быстрый: никогда раньше я так не торопился."
      "Я отнесу тебя в Эдорас, где в своих залах обитает владыка Рохана, сказал он, - это не очень далеко отсюда."
      Я обрадовался, потому что в Риддермарке, в Рохане, живут рохирримы, повелители коней, и лошади, выращенные здесь, высоко ценятся повсюду между Туманными и Белыми горами.
      "Как ты думаешь, можно ли по-прежнему доверять людям Рохана?" спросил я у Гвайхира, потому что измена Сарумана подорвала мою веру в людей.
      "Они платят ежегодную дань лошадьми, отсылая их в Мордор, - ответил он. - Но они еще не в рабстве. Однако, если, как ты говоришь, Саруман перешел на сторону зла, их судьба решена."
      Незадолго до рассвета он посадил меня в земле Рохан. Мой рассказ приближается к концу. Осталось рассказать совсем немного. В Рохане уже действовала ложь Сарумана, и король этой земли не стал слушать мои предупреждения. Он просил меня взять коня и уходить. Я выбрал понравившегося мне коня, чем он был очень недоволен. Я взял лучшую в его земле лошадь, никогда раньше не попадался мне лучший конь.
      - Тогда это должно быть действительно благородное животное, - сказал Арагорн, - но это больше всех новостей огорчает меня: вот какую дань получает Саурон. Совсем не так было, когда я находился на той земле.
      - Готов поклясться, что и сейчас не так там, - сказал Боромир. - Это ложь, которая идет от врага. Я знаю людей Рохана, наших союзников, правдивых и смелых, до сих пор живущих в землях, которые мы давным-давно отдали им.
      - Тень Мордора лежит на самых отдаленных землях, - ответил Арагорн. Саруман оказался во власти этой тени. Рохан окружен. Кто знает, что вы найдете там, вернувшись?
      - Но они не будут покупать свою жизнь ценой лошадей, - сказал Боромир. - Они любят своих лошадей, как детей. И не без причины, ибо лошади Риддермарки пришли с полей севера, далеко от тени, их раса, так же как раса их хозяев, ведет свое происхождение от свободных дней древности.
      - Это верно! - сказал Гэндальф. - И один из этих коней, должно быть, родился на рассвете мира. Лошади Девяти не могут соперничать с ним: он неутомим и быстр, как ветер. Они назвали его Обгоняющим Тень. Днем шкура его блестит как серебро, ночью подобна тени, и он везде проходит незаметно. Свет горит в его копытах! Никогда раньше ни один человек не ездил на нем верхом, но я взял его и приручил, и так быстро он нес меня, что я достиг Удела, когда Фродо находился в курганах, хотя я выехал из Рохана в тот же день, что и он из Хоббитона.
      Но страх рос во мне. Приехав на север, я услышал новости о всадниках, и хотя я выигрывал у них день за днем, они все еще были впереди меня. Я узнал, что они разделились: несколько остались на восточной границе, недалеко от Неторного Пути, а другие вторглись в Удел с юга. Я приехал в Хоббитон, но Фродо там уже не было. Я поговорил со старым Скромби. Много слов, но мало толку. Он говорил главным образом о скором прибытии новых владельцев Торбы-на-Круче.
      "Все меняется, - говорил он, - и меняется к худшему." И это он повторял много раз.
      "Надеюсь, самого плохого вы не увидите", - сказал я ему. Но из его рассказа я наконец понял, что Фродо оставил Хоббитон менее недели назад и что в тот же вечер на холм приезжал Черный Всадник. Я поехал оттуда в страхе. Прибыв в Бакленд, я увидел там смятение, как будто кто-то сунул палку в муравейник. Дом в Крикхэллоу был пуст, дверь в него открыта, на пороге лежал плащ Фродо. На некоторое время надежда оставила меня, и я не стал узнавать новости - они несколько успокоили бы меня. Я отправился по следу всадников. Путь был труден, потому что они ехали многими путями, а я был один. Но мне показалось, что один или два из них проехали через Пригорье. Я тоже отправился туда, к тому же мне нужно было несколько слов сказать хозяину гостиницы.
      Его зовут Наркисс, подумал я. Если отъезд Фродо задержался по его вине, то я выплавлю из него все сало. Я поджарю старого дурака на медленном огне. Он ожидал этого и, увидев мое лицо, упал и начал плавиться на месте.
      - Что вы с ним сделали? - в тревоге воскликнул Фродо. - Он был очень добр к нам и делал все, что мог.
      Гэндальф рассмеялся.
      - Не бойся! - сказал он. - Я не кусаюсь и очень редко лаю. Я был так обрадован новостями, которые он сообщил мне, перестав хныкать, что простил толстяка. Как это случилось, я не мог догадаться, но я узнал, что вы были в Пригорье накануне ночью и выехали утром вместе с Бродяжником.
      "Бродяжник!" - воскликнул я, подпрыгнув от радости.
      "Да, сэр, боюсь, что это так, сэр, - ответил Наркисс, не понявший меня. - Он пробрался к ним, несмотря на все мои предосторожности. И они взяли его с собой. И они очень странно вели себя все время, пока находились здесь, очень упрямо, можно сказать."
      "Осел! Глупец! Вдвойне дорогой и любимый Лавр! - сказал я. Эта лучшая новость, услышанная мной с дня середины лета, она дорого стоит. Да будет пиво твое исключительного качества на протяжении семи лет! Теперь я могу ночь поспать, я уже забыл, когда я в последний раз спал спокойно."
      Я остался там на ночь, размышляя, что могло случиться с всадниками: по-видимому в Пригорье знали лишь о двоих. Но в эту ночь мы услышали больше. Пятеро всадников появились с запада, прорвались сквозь ворота и, как воющий ветер, пронеслись по Пригорью. Пригоряне все еще дрожат от страха, ожидая конца света. Я выехал до рассвета и поехал за всадниками.
      Точно не знаю, но думаю, что произошло следующее. Предводитель всадников скрывался к югу от Пригорья, в то время как двое из них въехали в Пригорье, а четверо вторглись в Удел. Потерпев неудачу в Пригорье и в Крикхэллоу, они вернулись к предводителю с известиями и поэтому на некоторое время оставили дорогу без охраны. За ней следили только их шпионы. Предводитель послал нескольких прямо через поля без дороги на восток, а сам с оставшимися в великом гневе поскакал прямо через Пригорье.
      Я, как буря, несся к Заверти и достиг ее на исходе второго дня после выезда из Пригорья - но всадники были передо мной. Они скакали от меня, так как чувствовали мой гнев и не осмеливались при свете солнца взглянуть мне в лицо. Но они окружили меня ночью, и я был осажден на вершине холма, в старом кольце Амон Сула. Мне пришлось трудно, думаю, с древних времен не видели на вершине холма такого пламени.
      На восходе солнца я ушел от них и поехал на север. Больше я ничего не мог сделать. Найти тебя, Фродо, в дикой местности было невозможно, к тому же это было бы глупостью, так как девять следовали за мной по пятам. Я положился на Арагорна. Я надеялся отвлечь внимание всадников от вас и, добравшись до Раздола, выслать вам навстречу помощь. Четверо всадников действительно последовали за мной, но через некоторое время они повернули и, по-видимому, направились к броду. Это немного помогло вам: ведь только пятеро нападало на ваш лагерь, а не все девять.
      Наконец после долгой и трудной дороги через Хоарвел и болота Эттена я с севера прибыл сюда. Дорога от Заверти заняла у меня четырнадцать дней: я не мог ехать верхом среди нагромождений скал, и Обгоняющий Тень выбился из сил. Я отправил его назад, к хозяину, но между нами завязалась великая дружба, и если мне понадобится, он прибежит по первому моему зову. Я прибыл в Раздол всего за три дня до Кольца.
      Таков, Фродо, конец моих странствий. И пусть Элронд и остальные простят мне мой длинный рассказ. Но никогда еще не случалось раньше, чтобы Гэндальф нарушил обещание и не пришел на условленную встречу. Я думаю, что подобный случай может быть оправдан только странными событиями, связанными с Великим кольцом.
      Итак, вы прослушали все сказанное, с самого начала до конца. Здесь собрались мы все, и здесь Кольцо. Но мы только подошли к цели нашего Совета. Что нам делать с Кольцом?
      Наступила тишина. Наконец вновь заговорил Элронд.
      - Печальные новости узнали мы о Сарумане, - сказал он, - мы верили ему, и он был в курсе всех наших дел. Опасно слишком глубоко изучать искусство Врага, для добрых или злых целей. Но и раньше, увы! Такие падения и измены случались. Из всего, что мы услышали, наиболее удивительным кажется мне рассказ о Фродо. Я мало знал хоббитов, за исключением Бильбо. Его я считал единственным в своем роде и исключением. Но мир сильно изменился с тех пор, как я последний раз проезжал по дорогам запада.
      Духи курганов, умертвия, известны нам под многими именам, много рассказывают и о Старом Лесе: все, что от него сохранилось, это лишь остатки древних лесов. Были времена, когда белка могла по ветвям деревьев пробраться от того места, где теперь Удел, к Дунланду к западу от Изенгарда. Я когда-то путешествовал в этих местах и видел немало диких и опасных созданий. Но я совсем забыл Бомбадила, если только это он бродил когда-то по холмам давным-давно и уже тогда был старше всех. Тогда его звали иначе. Ярвейн Вен-Адар - так мы называли его, не знающего отца, старейшего из всех. Но с тех пор другие народы давали ему много имен: гномы звали его Форном, люди севера - Оральдом, были у него и другие имена. Он странное создание, но, может быть, мне следовало пригласить его на наш Совет.
      - Он не пришел бы, - сказал Гэндальф.
      - Разве мы не можем сейчас послать вестника и просить его о помощи? спросил Эрестор. - Похоже, что он имеет власть даже над Кольцом.
      - Нет, не совсем, - сказал Гэндальф. - Скажем так: Кольцо не имеет над ним власти. Он сам себе хозяин. Но он не может ни изменить кольцо, ни помешать ему властвовать над остальными. Он занят своей маленькой землей, за границы которой, хотя они никому не видны, он никогда не переступает.
      - Но внутри этих границ, кажется ничто не пугает его, - сказал Эрестор. - Не отдать ли ему Кольцо, он сохранит его, и оно никому не причинит вреда.
      - Нет, - сказал Гэндальф, - этого нельзя делать. Он, может, и возьмет Кольцо, если свободное население всего мира попросит его, но он не поймет необходимости этого поступка. И если он и возьмет Кольцо, то скоро о нем забудет или просто выбросит его. Такие вещи не удерживаются в его памяти. Он был бы очень неосторожным хранителем, а это уже достаточный ответ.
      - Но в таком случае, - сказал Всеславур, - послать Кольцо ему означает только отсрочить день зла. Он далеко. Мы не можем незаметно от шпионов переправить ему Кольцо. Даже если бы мы смогли это сделать, повелитель колец рано или поздно узнал бы, где оно спрятано, и собрал бы там все свои силы. Смог ли один Бомбадил сопротивляться? Я думаю - нет. Я думаю, что, когда все остальное было бы завоевано, Бомбадил тоже пал бы, пал последним, как появился первым. Тогда наступила бы ночь.
      - Я мало знаю о Ярвейне, кроме имени, - сказал Гилдор, - но Всеславур, я думаю, прав. Он не в силах будет сопротивляться врагу. Мы знаем силу Саурона, знаем, что он может снести с лица земли целые холмы. То, что способно сопротивляться ему, находится здесь, это мы в Имладрисе, это Сирдан в Гаванях, это те, что в Лориене. Но найдется ли у нас сила, сможем ли мы противостоять Саурону, когда все остальные покорятся ему?
      - У меня нет такой силы, - сказал Элронд и добавил, - и ни у кого нет.
      - В таком случае, если Кольцо нельзя удержать силой, - сказал Всеславур, - остаются два выхода: послать его за море или уничтожить его.
      - Но Гэндальф открыл нам, что не в наших силах уничтожить Кольцо, возразил Элронд. - А те, что живут за морем, не получат его. Для добра или для зла, но оно принадлежит Средиземью: нам, живущим здесь, предстоит иметь с ним дело.
      - Тогда, - сказал Всеславур, - бросим его в морские глубины и тем самым сделаем ложь Сарумана правдой. Ибо теперь очевидно, что даже когда он стоял во главе Совета, ноги его шли кривой дорогой. Он знал, что Кольцо потеряно не навсегда, но хотел, чтобы мы верили в это: он сам жаждал заполучить его. Но часто во лжи скрывается правда: в море оно будет безопасно.
      - Не совсем безопасно, - сказал Гэндальф убежденно. - В глубоких водах много различных существ. К тому же море и земля могут меняться местами. А мы не должны рассуждать категориями жизни нескольких поколений людей или даже веками. Мы должны стремиться положить конец угрозе, если даже не надеемся на это.
      - А этот конец мы не найдем на дорогах, ведущих к морю, - сказал Гилдор. - Если опасно было посылать Кольцо Ярвейну, то везти его к морю еще опасней. Сердце говорит мне, что Саурон будет ждать нас на западном пути, когда узнает, что произошло. А он скоро узнает. Девять лишились своих лошадей, но это всегда лишь отсрочка и вскоре они найдут новых, еще более быстрых. Только уходящая мощь Гондора стоит теперь между нами. Сокрушив Гондор, он двинется вдоль берега. А если он придет туда, захватив белые башни и гавани, у эльфов не будет пути спасения от удлиняющихся в Средиземье теней.
      - Однако этот поход может и задержаться немного, - сказал Боромир. Вы говорите, власть Гондора уходит. Однако Гондор стоит, и даже сейчас он полон сил.
      - И однако его могущество не может прогнать обратно девятерых, сказал Гилдор. - к тому же можно найти другие дороги, которые не охраняются Гондором.
      - Итак, сказал Эрестор, - существует у нас две возможности: спрятать Кольцо или уничтожить его. Но обе не в нашей власти. Кто же разгадает нам эту загадку?
      - Никто здесь не сможет сделать это, - серьезно сказал Элронд. Никто не сможет предсказать, что произойдет, если мы выберем тот или другой путь. Но теперь для меня ясно, какую дорогу мы должны избрать. Западный путь кажется самым легким. Поэтому от него нужно отказаться. Его будут охранять. Слишком часто эльфы бежали этим путем. Мы должны выбрать трудную и неожиданную дорогу. В ней наша надежда, если вообще еще осталась надежда. Идти к опасности - в Мордор. Мы должны отправить Кольцо в огонь.
      Снова наступила тишина. Фродо даже в этом прекрасном доме, глядя на залитую солнцем долину, полную чистого журчания воды, почувствовал на сердце смертоносную тьму. Боромир зашевелился, и Фродо взглянул на него. Он гладил свой большой рот и хмурился. наконец он заговорил.
      - Я не понимаю всего этого, - сказал он, - Саруман предатель, но разве он не проявил мудрость? Почему вы говорите о необходимости спрятать или уничтожить Кольцо? Почему мы не думаем о том, что Великое Кольцо попало к нам в руки и теперь может служить нам? Владея им, повелители свободных народов, конечно, нанесут врагу смертельный удар. Я думаю, он больше всего боится этого.
      Люди Гондора храбры, они никогда не покорятся. Но их можно перебить. Храбрость нуждается вначале в силе, а затем в оружии. Пусть Кольцо будет нашим оружием, если оно обладает такой властью, как вы говорите. Возьмем его, и вперед, к победе!
      - Увы, нет - сказал Элронд. - Мы не можем использовать правящее Кольцо. Оно принадлежит Саурону, оно сделано им, оно воплощенное зло. Его сила, Боромир, слишком велика, чтобы овладеть ею. Только те, кто сами обладают великой силой, могут владеть Кольцом. Но для них оно таит еще более смертельную опасность. Само желание владеть им разлагает сердца. Подумай о Сарумане. Если кто-либо из мудрых при помощи Кольца свергнет владыку Мордора, используя его собственное оружие, он сам сядет на трон Саурона, и в мире появится новый Повелитель Тьмы. И в этом другая причина, почему Кольцо должно быть уничтожено: пока оно существует, существует и опасность даже для мудрых. Ибо ничто не является злым с самого начала. И Саурон вначале не был таковым. Я боюсь брать Кольцо с целью спрятать его. Я не взял бы Кольцо, чтобы владеть им.
      - И я тоже, - сказал Гэндальф.
      Боромир с сомнением посмотрел на них, но склонил голову.
      - Да будет так, - сказал он. - Значит, в Гондоре мы должны рассчитывать на то оружие, которое имеем. И пока мудрые охраняют Кольцо, мы будем сражаться. Может быть, меч-который-сломан поможет нам остановить волну - если рука, которая его держит, унаследовала не только обломки, но и силу королей древности?
      - Кто может сказать? - сказал Арагорн. - Но мы проверим это когда-нибудь.
      - Пусть этот день не откладывается слишком надолго, - сказал Боромир. - Хоть я и не прошу о помощи, мы нуждаемся в ней. И нас успокоило бы, если бы мы знали, что и другие сражаются изо всех сил.
      - Тогда успокойтесь, - сказал Элронд. - В мире существуют другие силы и королевства, о которых вы не знаете: они скрыты от вас. Андуин великий течет мимо многих берегов, прежде чем приходит к Аргонату и к воротам Гондора.
      - Но для всех нас было бы лучше, - сказал гном Глоин, - если бы все эти силы объединились, и их мощь использовать можно было бы совместно. Могут существовать другие кольца, менее опасные, мы можем использовать их. Семь потеряны для нас - если Балин не нашел Кольцо Трора, которое было последним; ничего не было слышно о нем после гибели Трора в Мории. Я не скрою от вас, что надежда отыскать Кольцо была одной из причин ухода Балина.
      - Балин не найдет Кольцо в Мории, - заметил Гэндальф. - Трор передал его Трейну, своему сыну, но Трейн не отдал Торину. У Трейна его отобрали во время пыток в подземельях Дол Гулдура. Я пришел слишком поздно.
      - Ах, увы! - воскликнул Глоин. - Когда придет день нашей мести? Но остаются три. Что с тремя кольцами эльфов? Говорят, это могучие кольца. Разве повелители эльфов не сохранили их? Но они тоже сделаны когда-то Повелителем Тьмы. Можно ли ими пользоваться? Я вижу здесь владык эльфов. Не ответят ли они?
      Эльфы не отвечали.
      - Разве вы не слышали меня, Глоин? - переспросил Элронд. - Три не были сделаны Сауроном, он даже не касался их. Но о них нельзя говорить. Они обладают большой властью, но это не оружие войны или завоевания; их сила не в этом. Те, кто сделал их, не стремились ни к господству, ни к богатству: им нужно было понимание, созидание и способность излечивать. Эльфы добились всего этого в Средиземье, но дорого заплатили. Если Саурон овладеет Кольцом власти, сердца и мысли всех эльфов будут ему открыты. Было бы лучше, если бы эти три кольца никогда не существовали.
      - Но что случится с ними, если правящее кольцо будет уничтожено? спросил Глоин.
      - Мы точно не знаем, - печально ответил Элронд. - Некоторые надеются, что три кольца освободятся, поскольку Саурон никогда не касался их, и их владельцы смогут исцелить все раны мира. Но, может быть, если погибнет одно Кольцо, три потеряют силу и из мира исчезнет и будет забыто множество прекрасных вещей. Так считаю я.
      - Но все эльфы готовы пойти на это, - сказал Всеславур, - если при этом будет уничтожена власть Саурона и навсегда уйдет опасность его господства.
      - Итак, мы вновь вернулись к вопросу о разрушении Кольца, - сказал Эрестор, - но не подошли ближе к цели. Как можем мы найти огонь, если даже он существует? Это путь отчаяния... Или безумия, сказал бы я, если бы не мудрость Элронда.
      - Отчаяние или безумие? - сказал Гэндальф. Это не отчаяние: отчаиваются лишь те, кто видит свой неизбежный конец. Мы не отчаиваемся. Мудрость заключается в том, чтобы признать необходимость, когда взвешены все другие пути, хотя тем, кто лелеет лживую надежду, эта мудрость может показаться безумием. Пусть безумие будет нашим плащом, завесой перед глазами врага. Ибо он тоже мудр и в своей злобе тоже взвешивает все пути. Но единственная мера, которую он знает, это желание - желание власти, и так он судит всех. Он не подумает о том, что, владея Кольцом, мы захотим уничтожить его. Делая это, мы нарушаем его предположения.
      - По крайней мере на время, - согласился Элронд. - Дорога избрана, но она будет весьма трудной. Ни сила, ни мудрость не уведут нас по ней далеко. Дорогу с одинаковой надеждой может проделать и сильный, и слабый. Но часто именно таков путь деяний, изменяющих устройство мира: маленькие руки делают то, что могут, в то время как глаза великих устремлены в другое место.
      - Очень хорошо, очень хорошо, мастер Элронд! - внезапно сказал Бильбо. - Больше ничего не нужно говорить! И так ясно, на кого вы указываете. Бильбо, глупый хоббит начал это дело, и Бильбо закончит его. Мне было так удобно здесь, так хорошо работать над моей книгой. Если хотите знать, я уже подхожу к концу. Я думал закончить ее так: "...и он жил счастливо и спокойно до конца своих дней..." Это хороший конец. Но теперь я его изменю: он не похож на правду. К тому же в книге, очевидно, должно быть еще несколько глав, если я доживу, чтобы написать их. Ужасная помеха. Когда я должен выступить?
      Боромир удивленно посмотрел на Бильбо, но смех замер у него на устах, когда он увидел, что все остальные с глубоким уважением смотрят на старого хоббита. Только Глоин улыбнулся, но его улыбку вызвали старые воспоминания.
      - Конечно, мой дорогой Бильбо, - сказал Гэндальф. - Если бы ты на самом деле начал это дело, ты бы должен был его закончить. Но ты теперь хорошо знаешь, каково было начало: даже великие герои играли незначительные роли в этом деле. Ты не должен кланяться! Мы не сомневаемся, что в шутливой форме ты делаешь отважное предложение. Но оно превосходит твои силы, Бильбо. Ты не можешь повернуть назад время. Оно прошло. Если хочешь прислушаться к моему совету, я скажу, что твоя роль кончена. Ты теперь только летописец. Заканчивай свою книгу и не меняй ее конца! На него все еще есть надежда. Но будь готов писать продолжение, когда они вернутся.
      Бильбо засмеялся.
      - Вы никогда не давали мне приятных советов. Все ваши неприятные советы приводили к добру, поэтому я думаю, не приведет и этот к плохому. Я и не предполагал, что у меня хватит сил и удачи, чтобы иметь дело с кольцом. Оно выросло, а я нет. Но скажите мне: кого вы имеете в виду, говоря "они"?
      - Тех, кого мы пошлем с Кольцом!
      - Точно! И кто же это? Мне кажется, что именно это и должен решить Совет. Эльфы наслаждаются длинными речами, гномы могут выносить большую нагрузку, но я всего лишь старый хоббит и пропустил свой обед. Нельзя ли назвать имена сейчас! Или отложить и пообедать?
      Никто не ответил. Прозвенел полуденный колокольчик. Фродо смотрел на всех, но к нему не повернулся никто. Все члены Совета сидели, опустив глаза и глубоко задумавшись. Страшный ужас охватил его, как будто он ждал объявления своей судьбы, он давно предвидел ее, но все же надеялся, что она никогда не сбудется. Желание отдохнуть в мире, остаться рядом с Бильбо в Раздоле заполнило его сердце. Наконец он с усилием заговорил и с удивлением услышал собственные слова, как будто кто-то другой говорил его слабым голосом.
      - Я понесу Кольцо, - сказал он, - хотя я не знаю пути.
      Элронд поднял глаза и взглянул на него, и Фродо почувствовал, как проницательный взгляд пронзает его сердце.
      - Если я правильно понял все, что слышал, - сказал Элронд, - я думаю, эта роль предназначена для вас, Фродо. И если вы не отыщете пути, никто не сделает этого. Настал час народа Удела: хоббиты выходят из своих спокойных полей и сотрясают башни и Советы Великих. Кто из всех мудрых мог предвидеть это?
      Но это тяжелая ноша. И ее нельзя переложить на другого. Я не могу возложить ее на вас. Но если вы добровольно принимаете ее, я скажу, что ваш выбор правильный. И если бы собрались все могучие друзья эльфов древности: и Хадор, и Хурин, и Турин, и сам Берен, - ваше место было бы среди них.
      - Но вы ведь не пошлете его одного, мастер? - воскликнул Сэм, неспособный больше сдерживаться, выскакивая из угла, где он спокойно сидел на полу.
      - Конечно, нет! - с улыбкой поворачиваясь к нему, сказал Элронд. - Вы пойдете с ним. Трудно представить себе вас разлученными, даже когда его приглашают на тайный совет, а вас нет.
      Сэм, покраснев, сел.
      - В хорошенькую же историю мы попали, мастер Фродо, - сказал он, покачивая головой.
      3. КОЛЬЦО ОТПРАВЛЯЕТСЯ НА ЮГ
      Позже в тот же день хоббиты устроили собственный совет в комнате Бильбо. Мерри и Пиппин возмутились, услышав, что Сэм пробрался на совет и был избран товарищем Фродо.
      - Это нехорошо, - заявил Пиппин. - Вместо того, чтобы вытолкать его и заковать в цепи, Элронд _н_а_г_р_а_ж_д_а_е_т_ его за этот поступок!
      - Награждает! - сказал Фродо. - Не могу представить себе более суровое наказание. Ты не думаешь, о чем говоришь: осудить на участие в этом безнадежном путешествии - награда? Вчера мне снилось, что моя задача выполнена и я могу отдохнуть здесь.
      - Я тоже хочу, чтобы ты отдохнул, - сказал Мерри. - Но мы завидуем не тебе, а Сэму. Если ты уйдешь, для нас будет наказанием остаться, даже в Раздоле. Мы проделали с тобой немалый путь и преодолели немало препятствий. Мы хотим идти и дальше.
      - Именно это и я хотел сказать, - добавил Пиппин. - Мы, хоббиты, должны держаться вместе. Я пойду с тобой, если только они не закуют меня. Должен же хоть кто-то в отряде обладать разумом.
      - В таком случае тебя не следует избирать, Перегрин Тук, - сказал Гэндальф, заглядывая в окно, расположенное у самой земли. - Но вы все зря беспокоитесь. Еще ничего не решено.
      - Ничего не решено! - воскликнул Пиппин. - Что же вы все делаете? Запираетесь на целые часы...
      - Разговариваем, - сказал Бильбо. - И у всех широко раскрываются глаза, даже у старого Гэндальфа. Я думаю, что известие Леголаса о побеге Голлума поразило даже его.
      - Ошибаешься, - сказал Гэндальф. - Ты сам невнимателен. Я уже слышал об этом от самого Гвайхира. Если хочешь знать, единственное, что действительно заставило всех раскрыть глаза, это ты и Фродо. И я был единственный, кто не удивился.
      - Ну, ладно, - сказал Бильбо, - ничего не решено, кроме выбора бедного Фродо и Сэма. Я все время боялся, что дело дойдет до этого. Но я знаю, что Элронд разослал множество разведчиков. Они уже выступили, Гэндальф?
      - Да, - ответил маг. - Некоторые разведчики уже в пути. Остальные выйдут завтра. Элронд посылает эльфов, те установят связь со скитальцами и, может быть, с народом Трандуила в Чернолесье. А Арагорн выступил вместе с сыновьями Элронда. Мы обыщем всю местность на много лиг вокруг, прежде чем сделаем хоть одно движение. Подбодрись, Фродо! Ты, вероятно, еще долго пробудешь здесь.
      - Ах! - уныло сказал Сэм. - Так мы дождемся прихода зимы.
      - Этому не поможешь, - сказал Бильбо. - Частично, это твоя вина, Фродо, сын мой: ты настаивал на том, чтобы ждать моего дня рождения. Ничего себе, хороший способ отметить его! Именно в этот день пустить в Торбу-на-Круче Саквиль-Бэггинсов. Но ничего не поделаешь. Ты не можешь здесь ждать весны и нельзя выступать, пока не получены сообщения разведчиков.
      Когда начинает кусаться зима
      И листья последние ветер срывает,
      Когда над землей воцаряется тьма,
      Кто в землях далеких - покоя не знает.
      Но боюсь, такова ваша участь.
      - Да, это так, - сказал Гэндальф. - Мы не можем выступить, пока не узнаем, что случилось с всадниками.
      - Я думал, что они все погибли в наводнении, - заметил Мерри.
      - Духов Кольца невозможно уничтожить, - ответил Гэндальф. - В них сила их хозяина, и они остаются или погибают вместе с ним. Мы надеемся, что они лишились лошадей и своей формы, поэтому стали менее опасными - но мы должны точно установить это. Тем временем ты должен постараться забыть свои неприятности, Фродо. Не знаю, смогу ли я чем-нибудь помочь тебе, но попытаюсь шепнуть тебе на ухо. Тут кое-кто говорил, что хоть у кого-нибудь в отряде должен быть разум. Он был прав. Я думаю, что смогу отправиться с вами.
      При этом известии радость Фродо была так велика, что Гэндальф слез с подоконника на котором сидел, снял шляпу и поклонился.
      - Я лишь сказал: "я думаю, что смогу пойти." Пока еще ни на что не рассчитывай. В этом деле решающее слово принадлежит Элронду и вашему другу Бродяжнику. Кстати, я должен увидеть Элронда, я вовремя это вспомнил. Мне придется уйти.
      - Как вы думаете, долго ли я еще буду здесь? - спросил Фродо у Бильбо, когда Гэндальф ушел.
      - О, не знаю. Я не могу считать дни в Раздоле, - сказал Бильбо. - Но думаю, достаточно долго. Мы еще сможем поговорить. Не хочешь ли помочь мне закончить мою книгу и начать следующую? Ты думал о ее конце?
      - Да, я придумал несколько, но все они темны и неприятны, - ответил Фродо.
      - О, этого не нужно делать! - сказал Бильбо. - Книги должны иметь хороший конец. Как тебе понравится это: они поселились вместе и жили долго и счастливо?
      - Было бы хорошо, если только это случилось бы, - ответил Фродо.
      - Ах! - сказал Сэм. - А где же они жили? Вот что я хотел бы знать!
      Некоторое время хоббиты продолжали говорить и думать о своем недавнем путешествии и об опасностях, что ждут впереди, но таково было свойство Раздола, что вскоре все страхи и беспокойства покинули их. Будущее, плохое или хорошее, не было забыто, но как бы потеряло власть над настоящим. В них укреплялись силы и надежда, они были довольны каждым днем, наслаждались каждым обедом, каждым разговором и каждой песней.
      Так пролетели дни, и каждое утро было ярким и прекрасным, а каждый вечер - прохладным и ясным. Но осень быстро проходила, золотой свет медленно сменялся бледным серебром, последние листья спадали с обнаженных ветвей. С туманных гор подул холодный ветер. Луна прибывала, пока не повисла диском в ночном небе, затмевая звезды. Но низко на юге краснела одна звезда. С каждой ночью, по мере того как луна вновь начала убывать, свет красной звезды разгорался все ярче. Фродо видел ее из своего окна: она сверкала, как внимательный глаз, который сквозь деревья смотрит на лесистую равнину.
      Хоббиты уже два месяца пробыли в доме Элронда, прошел ноябрь с последними днями осени, проходил декабрь, когда начали возвращаться разведчики. Некоторые уходили на север к истокам Седоключицы в болота Эттена; другие отправлялись на запад и с помощью Арагорна и скитальцев обыскали землю за Грейфлудом и Тарбадом, где старый северный тракт пересекает реку у разрушенного города. Многие пошли на восток и юг; некоторые из них пересекли горы и проникли в Чернолесье, в то время как другие прошли по тропе к истокам реки Радости и таким образом в дикие земли по полям радости добрались до старого дома Радагаста в Росгобеле. Радагаста там не было, и они вернулись по высокогорному переходу, который назывался лестницей Димрилла. Сыновья Элронда Элнадан и Элрогир вернулись последними. Они предприняли далекое путешествие, пройдя вниз по течению Сильверлоуд в странную местность, но о своем поручении они не говорили никому, кроме Элронда.
      Разведчики не обнаружили ни всадников, ни других слуг Саурона нигде. Даже орлы туманных гор не сообщили никаких свежих новостей. Ничего не было слышно о Горлуме, но дикие волки по-прежнему собирались стаями и охотились по берегам великой реки. Были найдены три потонувшие черные лошади недалеко от брода, ниже по течению на скалах порогов нашли тела еще пяти лошадей, а также длинный черный плащ, весь изорванный. От самих черных всадников не было видно ни следа, и нигде не чувствовалось их присутствие. Казалось, они исчезли с севера.
      - По крайней мере восемь из девяти на время можно сбросить со счета, - сказал Гэндальф. - Было бы опрометчиво слишком успокаиваться, но я думаю, мы можем надеяться, что Духи Кольца рассеяны и вынуждены вернуться к своему хозяину в Мордор, пустые и бесформенные.
      Если это так, то пройдет какое-то время прежде чем они снова смогут начать охоту. Конечно, у врага есть и другие слуги, но и они вынуждены будут вначале добраться до Раздола, чтобы здесь взять наш след. И если мы будем осторожны, им придется не очень легко. Но больше откладывать отъезд нельзя.
      Элронд пригласил к себе хоббитов. Он серьезно посмотрел на Фродо.
      - Время пришло, - сказал он. - Если увозить Кольцо, то это нужно теперь. Но те, кто пойдет с ним, не должны рассчитывать на помощь войны и силы. Они должны проникнуть глубоко во владения врага без всякой помощи. Вы все еще хотите, Фродо, служить хранителем Кольца?
      - Да, - ответил Фродо. - Я пойду с Сэмом.
      - Тогда я больше не могу помочь вам даже советом, - сказал Элронд. Я могу предвидеть лишь малую часть вашей дороги, как вы выполните ваше задание, я не знаю. Тень подползла теперь к подножью гор и распространяется до границ Грейфлуда. А в тени все скрыто для меня. Вы встретите множество врагов, иногда открытых, иногда тайных; мы можете встретить и друзей на пути там, где меньше всего из ждете. Я пошлю вестников к тем, кого я знаю в широком мире, но так опасны стали теперь дороги, что некоторые сообщения вообще не дойдут, а некоторые дойдут не быстрее вас.
      И я выберу вам товарищей в дорогу, если они захотят, а судьба позволит. Их должно быть немного, так как вся ваша надежда на быстроту и скрытность. Даже если бы в моем распоряжении было войско эльфов древности, оно мало помогло бы, наоборот, лишь разбудило бы силу Мордора.
      Товарищество Кольца будет состоять из девяти: девять путников выступят против девяти всадников, представляющих зло. С вами и вашим верным слугой пойдет Гэндальф, это будет его величайшее задание и может быть, конец всей его работы.
      Что касается остальных, то они будут представлять свободные народы мира: эльфов, гномов и людей. Леголас пойдет от эльфов, Гимли, сын Глоина - от гномов. Они согласны идти до горных проходов, а может и дальше. Из людей с вами пойдет Арагорн, сын Арахорна, ибо кольцо Исилдура тесно связано с ним.
      - Бродяжник! - воскликнул Фродо.
      - Да, - с улыбкой ответил Арагорн. - Я просил разрешения быть вашим товарищем, Фродо.
      - Я сам хотел просить вас идти с нами, - сказал Фродо, - но я думал, вы пойдете в Минас Тирит с Боромиром.
      - Пойду, - сказал Арагорн. - Меч-который-сломан будет сплавлен вновь, прежде чем я начну войну. Но ваша дорога и наша дорога лежат вместе на много миль. Поэтому и Боромир будет в нашем товариществе... Он храбрый человек.
      - Значит, нужно найти еще двоих, - сказал Элронд. - Я обдумаю это. Я могу послать кого-нибудь из живущих у меня в доме.
      - Но это не оставит места для нас! - в отчаянии воскликнул Пиппин. Мы не хотим оставаться. Мы хотим идти с Фродо.
      - Это потому что вы не понимаете и не можете представить себе, что вас ждет впереди, - возразил Элронд.
      - И Фродо не представляет себе этого, - заметил Гэндальф, неожиданно поддерживая Пиппина. - И никто из нас не знает, что его ждет. Правда, если бы эти хоббиты осознали весь размер опасности, они не осмелились бы идти. Но они очень хотят идти, и если им не позволить, они будут чувствовать себя очень несчастными. Я думаю, Элронд, что в этом случае следует больше верить их дружбе, чем мудрости. И даже если вы выберете для нас в попутчики владыку эльфов, такого, как Глорфиндель, он не сможет ни взять штурмом Башню Тьмы, ни с помощью силы пробиться к огню.
      - Ваши слова справедливы, - согласился с магом Элронд, - но я в сомнении. Я предчувствую, что Удел в опасности. Я хотел послать этих двоих вестниками, чтобы они в соответствии с обычаями своей страны предупредили ее жителей. Во всяком случае я считаю, что младший из этих двоих, Перегрин Крол, должен остаться. Мое сердце против его участия.
      - Тогда, мастер Элронд, вы должны посадить меня в темницу или послать меня домой связанным в мешке, - сказал Пиппин. - Иначе я все равно пойду с товариществом.
      - Да будет так. Вы пойдете, - согласился Элронд и вздохнул. - Теперь есть все девять. Через семь дней вы должны выступить.
      Меч Элендила вновь был скован эльфийскими кузнецами, а на его лезвии был выплавлен девиз: семь звезд между лунным полумесяцем и солнцем с лучами; вокруг них было написано множество рун: "Арагорн, сын Арахорна, отправляется на войну к границам Мордора". Ярко засверкал меч, когда он был совсем готов, солнце красными отблесками отражалось в нем, а луна сияла холодом, края его были тверды и остры. И Арагорн дал ему новое имя, назвав Андрил - Пламя Запада.
      Арагорн и Гэндальф прогуливались вместе или сидели, разговаривая о своей дороге и опасностях, которые они на ней встретят. Они рассматривали карты и книги, бывшие в доме Элронда. Иногда с ними был и Фродо, но он удовлетворялся их руководством и проводил как можно больше времени с Бильбо.
      В эти последние дни хоббиты по вечерам часто сидел в зале огня, и здесь среди множества других сказаний они услышали полностью легенду о Берене и Лютиен и о выигрыше большой жемчужины, но в те дни, когда с ними не было Мерри и Пиппина, Фродо и Сэм закрывались с Бильбо в его маленькой комнатке. Здесь Бильбо читал главы своей книги или отрывки своих стихов или делал записи о приключениях Фродо.
      В утро последнего дня Фродо был один с Бильбо, и старый хоббит вытащил из-под своей кровати деревянный сундучок. Он поднял его крышку и загляну внутрь.
      - Здесь твой меч, - сказал он. - Но он сломан, ты знаешь. Я взял его, чтобы обломки не потерялись, но забыл попросить кузнецов сплавить их. Теперь уже не успеть. Поэтому я подумал, что тебе нужен другой меч.
      Он достал из сундука маленький меч в старых поношенных кожаных ножнах. Бильбо вытащил меч из ножен, и отполированное и тщательно протертое лезвие сверкнуло холодно и ярко.
      - Это жало, - сказал он и легко вонзил лезвие в деревянную балку. Возьми его, если хочешь. Я думаю, что мне он не понадобится больше.
      Фродо с благодарностью принял меч.
      - Здесь есть еще кое-что, - сказал Бильбо, доставая сверток, который казался слишком тяжелым для своего размера. Он развернул несколько старых курток, и в руках у него оказалась кольчуга. Она была сплетена из множества колец, гибких, как холст, холодных, как лед, и твердых, как сталь. Она сияла, как освещенное луной серебро, и была усажена маленькими жемчужинами. При ней был пояс из перламутра и хрусталя.
      - Прекрасная вещь, верно? - сказал Бильбо, поднося ее к свету. - И полезная. Эту кольчугу дал мне Торин. Я забрал ее из Микел-Делвина перед уходом и упаковал вместе со своим багажом. Все, что напоминало мне о путешествии, за исключением Кольца, я взял с собой. Но я не думал использовать кольчугу, и мне она теперь не нужна. Я лишь иногда разглядывал ее. Надев ее, ты едва ли почувствуешь ее вес.
      - Я думаю... Я думаю, мне она не подойдет, - усомнился Фродо.
      - Точно то же сказал и я, - заметил Бильбо. - Никогда не заботься о внешности. И ты можешь носить ее под одеждой. Давай! Ты разделишь эту тайну со мной. Никому о ней не говори! Я буду спокойней, зная, что ты носишь ее. Мне кажется, что она не поддастся даже ножам черных всадников, - закончил он тихо.
      - Хорошо, я возьму ее, - сказал Фродо. И Бильбо надел на него кольчугу и прикрепил к сверкающему поясу жало, потом поверх кольчуги Фродо надел рубашку и куртку.
      - Прекрасный хоббит! - одобрительно сказал Бильбо. - Но в тебе есть больше, чем об этом говорит наружность. Желаю тебе удачи! - Он отвернулся и принялся глядеть в окно, пытаясь напевать какую-то песенку.
      - Я не могу как следует поблагодарить вас, Бильбо, за это и за всю вашу прошлую доброту, - сказал Фродо!
      - И не пытайся! - ответил старый хоббит, оборачиваясь и хлопая Фродо по спине. - Ой! - воскликнул он. - Как твердо! Помни: хоббиты должны держаться вместе, особенно Торбинсы. Все, что я прошу в обмен: это будь осторожен и возвращайся назад с новостями и любыми старыми песнями и сказками, какие услышишь. Я постараюсь до твоего возвращения закончить свою книгу. Мне хочется написать и другую...
      Он замолчал и, вновь отвернувшись к окну, тихонько запел:
      Я сидел и глядел на огонь
      И видел в дрожащем пламени
      Лето, что было давно,
      И цветы, покрывавшие камни.
      Злую осень я вспоминал
      И деревья, ронявшие листья,
      Ветра дикого дальний порыв,
      Облака, проплывавшие быстро.
      Скоро тихо придет зима,
      Но зимы я уже не увижу.
      И хоть я смертельно устал,
      Жаль, что много я не видел.
      Я сидел и глядел на огонь,
      Вспоминая своих знакомых,
      Тех, кто был и ушел давно,
      И других, неизвестных и новых.
      Я сидел и глядел на огонь,
      На огонь, горящий, как солнце,
      И услышал: вернулся домой
      Тот, кто утром ушел надолго.
      Был холодный серый день в конце декабря. Восточный ветер свистел в голых ветвях деревьев и шумел в темных соснах на холмах. Темные и низкие разорванные облака быстро плыли над головой. Когда начали сгущаться ранние вечерние тени, товарищество было готово пуститься в путь. Они должны были выступить в темноте: Элронд советовал им путешествовать под покровом тьмы, пока они не удалятся достаточно далеко от Раздола.
      - Вы должны опасаться множества глаз слуг Саурона, - сказал он. - Я не сомневаюсь, что известие о поражении всадников уже дошло до него, и он полон гнева. Вскоре его шпионы - пешие и крылатые - заполнят земли севера. Вы в пути должны опасаться даже неба над головой.
      Товарищество брало с собой мало оружия и военного снаряжения, оно надеялось не на сражения, а на скрытность. Арагорн был вооружен только Андрилом, другого оружия у него не было. Он вновь оделся в ржаво-коричневое и зеленое, как скиталец диких земель. У Боромира был длинный меч, того же типа, что и Андрил, но с менее славной родословной. Кроме того, он нес щит и боевой рог.
      - Громко и ясно звучит он в долине меж холмов, - пояснил Боромир, - и пусть бегут все враги Гондора!
      Поднеся его к губам, он загудел, и эхо полетело от скалы к скале. Все кто услышал его в Раздоле, вскочили на ноги.
      - Не торопитесь вновь трубить в свой рог, Боромир, - сказал Элронд, пока не окажетесь на границе своей земли. Иначе вы можете привлечь врага.
      - Может быть, - согласился Боромир. - Но я всегда трубил в свой рог, пускаясь в путь, и хотя теперь нам придется идти в тени, я не пойду как вор в ночи.
      Гном Гимли единственный открыто надел кольчугу из стальных колец: гномы легко переносят тяжести. У пояса его висел топор с широким лезвием. У Леголаса был лук и колчан со стрелами, а на поясе - длинный белый нож. У младших хоббитов были мечи, взятые ими в кургане, но Фродо взял с собой только жало. Его кольчуга, как и советовал Бильбо, оставалась скрытой. Гэндальф взял свой посох, сбоку у него висел меч Глемдринг - молотящий врагов, - брат Оркриста, лежащего на груди Торина под Одинокой горой.
      Элронд всех в изобилии снабдил теплой одеждой, у всех были куртки и плащи, подбитые мехом. Пища, запасная одежда, одеяла и другие необходимые в дороге вещи были погружены на пони. Этим пони было то бедное животное, которое они купили в Пригорье.
      За время стоянки в Раздоле этот пони удивительно изменился: шерсть его лоснилась, и к нему, казалось, вернулась живость юности. Сэм настоял, чтобы выбрали его, заявив, что Билл - так он назвал его - зачахнет, если его не возьмут.
      - Это животное чуть ли не разговаривает, - сказал он, - и заговорит, если останется здесь еще немного. Он своим взглядом сказал мне так же ясно, как мастер Пиппин говорит словами: "если вы не возьмете меня с собой, Сэм, я сам пойду за вами."
      Итак, Билл был грузовой пони, и он, единственный из членов отряда не казался угнетенным.
      Прощание произошло в большом зале у огня, и теперь ждали только Гэндальфа, который еще не вышел из дома. В открытую дверь был виден блеск огня, во множестве окон горел мягкий свет. Бильбо сгорбился в плаще, молча стоя на пороге рядом с Фродо. Арагорн сидел, склонив голову на колени, только Элронд полностью понимал, как много значит для него этот час. Остальные были видны во тьме смутными очертаниями.
      Сэм стоял возле пони, почесывая его за ухом и тоскливо поглядывая на реку, шумящую на камнях внизу - его страсть к приключениям была на самом низком уровне.
      - Билл, старина, - говорил он, - тебе не стоило идти с нами. Ты мог бы остаться здесь и есть лучшее сено, пока не подрастет свежая трава.
      Билл махнул хвостом и ничего не сказал.
      Сэм поправил мешок на плечах и беспокойно перебрал в уме все вещи, упакованные в нем, стараясь припомнить, не забыл ли он чего-нибудь: его главное богатство - кухонная утварь, маленький ящичек с солью, который он всегда носил с собой и пополнял при любой возможности, добрый запас трубочного зелья (вынужден предупредить, что его оказалось недостаточно), кремень и фитиль, шерстяной шарф, холст, различные мелкие принадлежности его хозяина, которые Фродо забыл, а Сэм припрятал, готовясь с торжеством показать их, когда они понадобятся. Он вспомнил все это.
      - Веревка! - пробормотал он. - Нет веревки! А ведь только прошлой ночью я говорил себе: "Сэм, как насчет куска веревки? Ты пожалеешь, если не возьмешь его." А я не взял. И теперь уже не могу.
      В этот момент вышел Элронд в сопровождении Гэндальфа и позвал всех к себе.
      - Вот мое последнее слово, - сказал он негромко. - Хранитель Кольца отправляется на поиски горы Судьбы. На нем одном лежит обязанность не бросать Кольцо, не передавать его никому из слуг врага, не давать никому дотрагиваться до него, кроме самих членов товарищества и Совета, да и то лишь в случае крайней необходимости... Остальные идут с ним как свободные товарищи, чтобы помочь ему в пути. Можете продолжать путь, можете вернуться назад или свернуть в сторону, как велят обстоятельства. Чем дальше вы пройдете, тем труднее вам будет возвращаться, но на вас нет никакого обета, никакой обязанности идти дальше, чем вы захотите. Ибо вы не знаете силы своих сердец и не можете предвидеть, что каждый из вас встретит в дороге.
      - Неправ тот, кто говорит "прощайте", когда на дороге сгущается тьма, - сказал Гимли.
      - Может быть, - сказал Элронд, - но не нужно заставлять клясться того, кто не сможет видеть во тьме.
      - Но клятва укрепляет дрожащие сердца, - сказал Гимли.
      - Или разбивает их, - сказал Элронд. - Не заглядывайте слишком далеко вперед! Идите с добрым сердцем! Прощайте, и да будет с вами благословение эльфов, людей и всех свободных народов! Пусть звезды сияют над вами!
      - Доброй... Доброй удачи! - воскликнул Бильбо, дрожа от холода. - Не думаю, Фродо, сынок, что ты сможешь вести дневник, но когда вернешься, я потребую подробного рассказа. И не ходи слишком долго! Прощайте!
      Множество других жильцов дома Элронда во тьме следило за их уходом, прекрасными голосами желая им доброго пути. Не слышно было смеха, не было песен и музыки. Наконец члены товарищества повернулись и медленно растаяли во тьме.
      Они перешли через мосты и пошли по крутой извилистой тропе, которая вела из долины Раздола. Наконец они дошли до высокой площадки, поросшей вереском, где ветер свистел в зарослях. Здесь они бросили прощальный взгляд на последний домашний приют, мягко мерцавший внизу, и двинулись в ночь.
      У брода через Бруинен он оставили дорогу и свернули на узкую тропу, бегущую через поляну к югу. Цель их заключалась в том, чтобы в течение многих милей и дней идти к западу от гор. Местность была гораздо более неровной и пересеченной, чем зеленая долина великой реки в диких землях по другую сторону хребта, и они поднимались медленно. Но на этом пути они надеялись избежать недружелюбных глаз. Шпионов Саурона редко встречали в этой пустынной местности, и дороги тут были известны только жителям Раздола.
      Гэндальф шел впереди, с ним шел Арагорн, узнававший местность даже в темноте. Остальные двигались сзади в ряд, и Леголас, у которого было самое острое зрение, замыкал его. Первая часть их путешествия была тяжелой и утомительной, и Фродо мало что запомнил, кроме ветра. Много бессолнечных дней ледяной ветер дул с гор, и никакая одежда не могла защитить от его холодных пронзительных пальцев. Хотя путники были хорошо одеты, им редко бывало тепло - и в движении, и на отдыхе. Они беспокойно спали до середины дня, укрывшись в углублениях или в зарослях колючего кустарника, покрывавших местность. После полудня очередной дежурный поднимал их, и они обедали. Еда была, как правило, холодная и невеселая: они редко отваживались разжигать костер. Вечером они вновь пускались в путь, всегда по возможности придерживаясь южного направления.
      Вначале хоббитам казалось, что, хотя они бредут до изнеможения, продвигаются они вперед медленно, как улитки, и никогда не дойдут до гор. Каждый день перед ними открывалась одна и та же картина, но постепенно горы становились ближе. К югу от Раздола они поднялись высоко и повернули на запад. У подножья главного хребта расстилалось дикое нагромождение мрачных холмов и глубоких ущелий, полных бурлящей воды. Тропы были редкими и извилистыми и часто приводили их только к очередному крутому спуску или подъему.
      Они уже две недели находились в пути, когда погода изменилась. Ветер внезапно стих, а потом повернул круто к югу. Облака растаяли, и показалось бледное солнце. Наступил холодный ясный рассвет после длинного утомительного ночного перехода. Путешественники достигли невысокого хребта, увенчанного группой древних падубов, чьи серо-зеленые стволы, казалось, были высечены из камня окружающих скал. Их темная листва блестела, а красные ягоды сверкали в свете восходящего солнца.
      Дальше к югу Фродо видел тусклые очертания гор, которые, казалось, преграждали тропу, избранную товариществом. Слева от этого хребта поднимались три пика. Самый высокий и близкий возвышался, как зуб, усыпанный снегом, его голая северная вершина была еще в тени, но на склонах ее солнце отражалось красными отблесками.
      Гэндальф стоял рядом с Фродо и глядел вперед из-под руки.
      - Неплохо, - сказал он. - Мы достигли границ местности, которую люди называют Холлин. Множество эльфов жило здесь в те счастливые дни, когда она называлась Эрегион. Мы прошли по прямой сорок пять лиг, хотя наши ноги проделали гораздо больший путь. Местность и погода теперь будут мягче, но, возможно, опаснее.
      - Опасность или нет, но я приветствую настоящий восход солнца, сказал Фродо и отбросил капюшон, подставляя лицо свету утра.
      - Но горы перед нами, - сказал Пиппин. - Должно быть, ночью мы повернули на восток.
      - Нет, - возразил Гэндальф. - Просто в ясном утреннем свете видно далеко. За этими холмами хребет изгибается на юго-запад. В доме Элронда много карт, но я думаю, вы не позаботились взглянуть в них.
      - Я один раз смотрел, - сказал Пиппин, - но ничего не запомнил. У Фродо для таких вещей голова лучше.
      - Мне не нужна карта, - сказал Гимли, который подошел с Леголасом и смотрел вперед со странным блеском в глубоко посаженых глазах. - Там земля, где в древности работали наши отцы, и мы изобразили эти горы во многих изделиях из металла и камня и во многих песнях и сказаниях. Они по прежнему высоки в наших снах: Бараз, Зирак, Шатур.
      Только однажды видел я их издали, но я знаю их и знаю их названия, потому что под ними лежит Казад-Дум, обитель гномов, которую теперь называют Черной Ямой - Морией на языке эльфов. Вон там стоит Баразин_Бар, Красный Рог, жестокий Карадрас, а за ним - Серебряный Зуб и Облачная Голова: Келебдил Белый и Фануидол Серый, которые мы называем Зиракзигил и Вундаснатур.
      Здесь туманные горы разделяются, и между их рукавами лежит затемненная долина, которую мы не можем забыть: Азанулбизар, долина Димрилл, которую эльфы называют Нандугирион.
      - К долине Димрилл мы и направляемся, - сказал Гэндальф. - Если мы преодолеем переход, который называется воротами Красного Рога, на дальнем склоне Карадраса, мы по лестнице Димрилл спустимся в Глубокую долину гномов. Там лежит Зеркальное озеро и там из ледяных ключей начинается река Сильверлоуд.
      - Темна вода Келед-Зарама, - сказал Гимли, - холодны потоки Кибал-Нале. Сердце мое трепещет, когда я думаю, что смогу увидеть их вновь.
      - Пусть принесет радость их вид, мой добрый гном! - сказал Гэндальф. - Но мы не сможем оставаться в этой долине. Мы должны будем идти вниз по течению Сильверлоуд в таинственные леса и дальше к великой реке, а потом...
      Он замолчал.
      - Да, и что же потом? - спросил Мерри.
      - К концу путешествия, - сказал Гэндальф ему. - Мы не можем слишком далеко заглядывать в будущее. Будем довольны тем, что первая часть пути прошла благополучно. Я думаю, мы отдохнем здесь, и не только днем, но и ночью.
      Прекрасен воздух Холлина. Много зла должно обрушиться на страну, прежде чем она совсем забудет эльфов, если они когда-то жили в ней.
      - Это верно, - сказал Леголас. - Но эльфы в этой местности были чужды нам, лесному народу, и деревья и травы не помнят их. Я слышу лишь, как камни оплакивают их:
      - Глубоко они копали нас, прекрасно они обрабатывали нас, высоко они воздвигали нас, но они исчезли. Они исчезли. Уже давно увидели они Серебристые Гавани.
      Этим утром они разожгли костер в углублении, окруженными зарослями падуба, и их ужин-завтрак был веселее, чем все с момента их выхода. После еды они не торопились ложиться спать, потому что могли выспаться ночью. Они не собирались отправляться в путь до вечера следующего дня. Только Арагорн был молчалив и не знал отдыха. Через некоторое время он оставил остальных и взобрался на возвышение, там он стоял в тени дерева, глядя на юг и на запад и как будто прислушиваясь. Потом вернулся к краю углубления и посмотрел на своих смеющихся и разговаривающих товарищей.
      - В чем дело, Бродяжник? - окликнул его Мерри. - Что вы ищите? Вы потеряли восточный ветер?
      - Нет, - ответил он. - Но кое-что я потерял. Я много лет провел в стране Холлин. Здесь нет населения, но зато здесь жило множество других существ, особенно птиц. Теперь все молчит. Я ощущаю это. На мили вокруг не раздается ни звука, и лишь ваши голоса вызывают громкое эхо. Я не понимаю этого.
      Гэндальф с внезапным интересом поднял голову.
      - Как вы думаете, в чем же причина? - спросил он. - Может, просто удивление при виде четырех хоббитов, не говоря уж об остальных? Ведь здесь так редко бывали люди.
      - Надеюсь, что так, - ответил Арагорн. - Но у меня чувство ожидания чего-то, опасение перед чем-то, которое никогда не бывало здесь раньше.
      - Значит, мы должны быть более осторожны, - сказал Гэндальф. - Если берешь с собой скитальца, обращай на него внимание, особенно если этот скиталец - Арагорн. Мы должны перестать громко разговаривать, вести себя тихо и установить дежурство.
      Первым очередь дежурить выпала Сэму, но Арагорн присоединился к нему. Остальные уснули. Наступила удивительная тишина, и даже Сэм почувствовал это. Отчетливо слышалось дыхание спящих. Шлепок хвоста пони и редкие движения его ног стали громкими звуками. Пошевелившись, Сэм услышал хруст собственных суставов. Вокруг него была мертвая тишина, над головой нависло ясное синее небо, на востоке поднималось солнце. Далеко на юге появилась черная точка, она росла и двигалась по воздуху к северу, как облако дыма по ветру.
      - Что это, Бродяжник? На облако непохоже что-то, - шепотом сказал Сэм Арагорну. Тот не ответил, внимательно глядя в небо. А вскоре Сэм и сам смог разглядеть, что это приближается. Стаи птиц, летящих с большой скоростью, кружили в воздухе, прочесывая всю местность, как будто отыскивая что-то. Они постепенно приближались.
      - Ложись и не двигайся! - шепнул Арагорн, увлекая Сэма под тень кроны падуба: большой отряд птиц, неожиданно отделившись от главного войска, низко летел над землей прямо к хребту, где укрылись путешественники. Сэм подумал, что птицы похожи на очень больших ворон. Когда он пролетали над головой такой густой стаей, что по земле за ними бежала сплошная тень, слышалось оглушительное хриплое карканье.
      Арагорн встал лишь тогда, когда они растаяли в северном и западном направлениях, и небо вновь стало чистым. Он разбудил Гэндальфа.
      - Войско черных ворон осматривает местность между горами и Грейфлудом, - сказал он, - они пролетели над Холлином. Они не местные, это к_р_е_б_а_й_н_ы из Фэнгорна и Дандонда. Не знаю, что им нужно: быть может, на юге что-то произошло, и они шпионят. К тому же высоко в небе я заметил множество ястребов. Я считаю, что мы должны сегодня вечером двигаться дальше. Холлин теперь опасен для нас, он охраняется.
      - В таком случае следят и за воротами красного рога, - сказал Гэндальф, - и я не могу представить себе, как мы проберемся, оставаясь незамеченными. Но подумаем об этом, когда придет время. А что касается необходимости двигаться побыстрее, боюсь, что вы правы.
      - К счастью, наш костер почти не дает дыма. Он почти погас перед появлением кребайнов, - сказал Арагорн. - Его нужно погасить и не зажигать вновь.
      - Ну разве не ерунда? Что за чума на нас! - заявил Пиппин.
      Как только он проснулся после полудня, ему сообщили новости: никакого огня и поспешное движение по ночам.
      - И все из-за стаи ворон! А я-то надеялся как следует поесть сегодня вечером чего-нибудь горяченького, - возмущался он.
      - Это все может быть впереди, - успокоил Гэндальф. - Тебя могут ожидать пиры. Что касается меня, то с меня довольно моей трубки и чтобы ноги были в тепле. Впрочем в одном мы можем быть уверены: чем дальше к югу, тем будет теплее.
      - Как бы не стало слишком тепло, - пробормотал Сэм, обращаясь к Фродо. - Я начинаю думать, что пора уж нам прийти к этой самой волшебной горе, пора, так сказать, увидеть конец дороги. Я впервые подумал об этом, увидев этот красный рог или как там его назвал Гимли. Ну что за названия у этих гномов! Язык сломаешь!
      Карты ничего не значили для Сэма, и все расстояния в незнакомой местности казались такими огромными, что он сбился со счета.
      Весь день отряд провел в укрытии. Несколько раз пролетали черные птицы, но когда красное солнце начало заходить, они улетели на юг. В темноте товарищество выступило. Повернув слегка на восток, путники направились к Карадрасу, который еще краснел под последними лучами заходящего солнца. Небо темнело, и на нем одна за другой вспыхивали яркие звезды.
      Ведомые Арагорном, они выбрались на хорошую тропу. Фродо она показалась остатками древней дороги, широкой и тщательно проложенной, которая когда-то вела из Холлина к горному переходу. Полная луна поднялась над горами и бросала бледный свет, в котором тени камней были черными. Многие из этих камней казались обработанными руками, хотя теперь лежали в руинах в этой мрачной, пустынной земле.
      Был предрассветный холодный час, луна стояла низко. Фродо взглянул на небо. Он внезапно увидел или почувствовал, как какая-то тень закрыла звезды. Они на мгновение потускнели, потом вспыхнули вновь. Он вздрогнул.
      - Вы видели: что-то пролетело над нами? - спросил он шедшего впереди Гэндальфа.
      - Нет, но я почувствовал, - ответил он. - Может, это просто облако.
      - Оно двигалось быстро, - пробормотал Арагорн, - а ветра нет.
      В эту ночь больше ничего не произошло... Следующее утро было даже ярче предыдущего. Но воздух вновь был холоден - ветер повернул к востоку. Путники шли еще в течении двух ночей, постепенно поднимаясь, но продвигаясь вперед медленно, так как дорога извивалась меж холмами, а горы становились все ближе и ближе. На третье утро перед ними встал Карадрас могучий пик, увенчанный, как серебром, снегом, с крутыми голыми склонами, тускло-красный, будто покрытый кровью.
      Небо было пасмурным, солнце скрылось. И ветер дул к северо-востоку. Гэндальф вдохнул воздух и помрачнел.
      - Нас догоняет зима, - спокойно сказал он Арагорну. - Вершины на севере белее, чем раньше. Снег покрывает подходы к воротам красного рога. Теперь нас легко разглядеть на узкой тропе. Может быть засада, но самым опасным врагом для нас может оказаться погода. Что вы думаете о дальнейшем направлении, Арагорн?
      Фродо услышал эти слова и понял, что Гэндальф и Арагорн продолжают спор, начатый ими гораздо раньше. Он с беспокойством прислушался.
      - Я не считал этот путь хорошим с самого начала, как вы знаете, Гэндальф, - ответил Арагорн. - А известные и неизвестные опасности растут. Но мы должны продолжать путь, нам нельзя откладывать переход через горы. Южнее до самого прохода Рохана, нет никаких троп через горы. Но тому пути я не доверяю, с тех пор как я услышал ваш рассказ о Сарумане. Кто знает, на чьей стороне теперь повелители коней?
      - В самом деле, кто знает? - сказал Гэндальф. - Но есть и другой путь, не через Карадрас, темный и тайный путь. Мы о нем уже говорили.
      - Давайте не говорить о нем больше! Пока не будем. Ничего не говорите остальным.
      - Но мы должны решить, прежде чем отправимся в путь, - ответил Гэндальф.
      - Тогда обдумаем и взвесим все еще раз, пока остальные отдыхают и спят, - сказал Арагорн.
      Во второй половине дня, пока остальные заканчивали еду, Гэндальф и Арагорн отошли в сторону и стояли, глядя на Карадрас. Его склоны были теперь темными и мрачными, а голова - в серых облаках. Фродо следил за ними, гадая, какой путь они выберут. Когда они вернулись, Гэндальф заговорил, и Фродо узнал, что решено попытаться справиться с непогодой и высокогорным проходом. Он почувствовал облегчение. Он не знал, что это за темный и тайный путь, но само упоминание о нем, казалось, наполнило Арагорна отвращением, и Фродо был рад, что этот путь был оставлен.
      - По многим признакам, - сказал Гэндальф собравшимся, - я боюсь, что за воротами красного рога могут следить. Я опасаюсь также непогоды. Может выпасть снег. Мы должны идти со всей возможной скоростью. И так нам потребуется два дня, чтобы достичь высшей точки перехода. Темнота теперь наступает рано. Мы должны как можно быстрее подготовиться и выступить.
      - Если можно, я добавлю слово Совета, - сказал Боромир. - Я родился в тени белых гор и кое-что знаю о путешествиях в горах. Мы встретим жгучий холод, прежде чем спустимся на ту сторону. Бессмысленно пытаться сохранить тайну, если мы замерзнем до смерти. Здесь есть несколько деревьев и кустов. Когда мы двинемся в путь, каждый должен будет нести с собой сухих веток и дров, сколько сможет.
      - А Билл сможет захватить и побольше, не правда ли, Билл? - сказал Сэм и печально посмотрел на пони.
      - Хорошо, - сказал Гэндальф. - Но мы постараемся не использовать дрова, пока не встанем перед выбором: огонь или смерть.
      Отряд вновь пустился в путь и вначале продвигался быстро, но вскоре дорога стала крутой и трудной. Тропа во многих местах совсем исчезла или была перегорожена упавшими камнями. Под толстым слоем облаков ночь сделалась абсолютно темной. Резкий ветер свистел в скалах. К полуночи путники взобрались на подножье огромных гор. Узкая тропа отвернула от крутой скальной стены влево, над нею нависли мрачные склоны Карадраса, невидимые во тьме: справа была глубокая темная пропасть.
      С трудом взобрались они на очередной крутой подъем и на мгновение остановились на его вершине. Фродо ощутил легкое прикосновение к своему лицу. Он поднял руку и увидел, как на рукав садятся белые снежинки.
      Они двинулись дальше. Но вскоре снег пошел сильнее, заполнив весь воздух и закрыв видимость. Темные согнутые фигуры Гэндальфа и Арагорна всего в одном-двух шагах впереди были еле видны.
      - Мне это совсем не нравится, - пыхтел сзади Сэм. - Снег - это хорошо прекрасным утром, но я люблю лежать в постели, когда он идет. Хотел бы я, чтобы этот снег выпал в Хоббитоне. Как все обрадовались бы.
      За исключением высоких торфяников северного Удела, сильный снегопад редок в Уделе и приветствуется там как случайность и повод для веселья. Ни один живущий хоббит, за исключением Бильбо, не мог помнить долгую зиму 1311 года, когда белые волки вторглись в Удел через замерзший Брендивайн.
      Гэндальф остановился. Снег толстым слоем лежал на его плечах и капюшоне и до лодыжек поднимался у его ног.
      - Этого я и боялся, - сказал он. - Что вы скажете теперь, Арагорн?
      - Что я тоже боялся этого, - ответил Арагорн, - но я боялся меньше других опасностей. Я знаю, как опасен снег, хотя он редко выпадает так далеко к югу. Лишь высоко в горах. Но мы еще не поднялись высоко, мы находимся в местах, где дороги всю зиму открыты.
      - Я думаю, не затея ли это врага, - сказал Боромир. - В моей земле говорят, что он умеет управлять бурями в горах тени на границах Мордора. У него большая сила и множество союзников.
      - Его руки действительно протягиваются далеко, - сказал Гимли, - если он может перебросить снег с севера сюда, к нам, на три сотни лиг.
      - Его руки протягиваются далеко, - подтвердил Гэндальф.
      Пока они стояли, ветер утих и снег пошел реже. Они вновь двинулись. Но не прошли они и четверти мили, как буря разразилась с новой яростью. Ветер свистел, а снег превратился в слепящий буран. Вскоре даже Боромиру стало трудно идти. Хоббиты, согнувшись почти вдвое, с трудом брели вслед за своими более высокими товарищами, но было ясно, что много они пройти так не смогут, если снегопад будет продолжаться. Ноги Фродо налились свинцом. Пиппин едва тащился за ним. Даже Гимли, сильный, как все гномы, с трудом передвигал ноги.
      Отряд остановился внезапно, как будто все, не говоря ни слова, пришли к согласию. Они услышали в окружавшей их темноте странные сверхъестественные звуки. Это мог быть просто шум ветра в щелях и скальных провалах, но звуки напоминали им крики и дикие раскаты хохота. Со склонов горы начали падать камни, свистя над их головами, или разбивались о тропу рядом с ними. Вновь и вновь слышали они отдаленный грохот, как будто откуда-то сверху катился огромный булыжник.
      - Мы не можем идти дальше сегодня, - заметил Боромир. - Пусть тот, кто хочет, называет это ветром, но эти камни нацелены в нас.
      - Я назову это ветром, - сказал Арагорн, не согласившись. - Но это не делает ваши слова неправильными. В мире много злого и недружелюбного по отношению к тем, кто ходит на двух ногах, но которые все же не в союзе с Сауроном, а имеет свои собственные цели. Кое-кто живет в этой земле дольше Саурона.
      - Карадрас называют жестоким, и это имя он носит давно, тогда еще и слухи о Сауроне не достигли этой земли, - заметил Гимли.
      - Неважно, кто наш враг: все равно мы не можем отразить его нападения, - сказал Гэндальф.
      - Но что же нам делать? - жалостно воскликнул Пиппин. Он прислонился к Мерри и Фродо и дрожал.
      - Либо останавливаться, либо возвращаться, - сказал Гэндальф. - Идти дальше мы не можем. Если мне не изменяет память, то чуть выше тропа оставляет утес и идет по широкой полосе длинного и трудного подъема. Там нас ничто не защитит ни от снега, ни от камней, ни от чего другого.
      - Защита, - прошептал Сэм. - Если это защита, тогда одна стена безо всякой крыши - дом.
      Путники как можно теснее прижались к утесу. Склон смотрел на юг и у самого подножья немного нависал, давая некоторую защиту от северного ветра и падающих камней. Но все же вихревые потоки воздуха ударяли их со всех сторон, а снег падал еще более густым потоком.
      Они сгрудились, прижавшись спинами к скале. Пони терпеливо, но уныло стоял перед хоббитами и немного заслонял их от непогоды. Вскоре снег поднялся ему до колен и продолжал подниматься. Если бы не их товарищи большого роста, хоббиты скоро были бы погребены в снегу.
      Страшная сонливость охватила Фродо: он почувствовал, как быстро погружается в теплую туманную дрему. Ему казалось, что костер согревает его ноги, откуда-то издалека послышался голос Бильбо:
      - Я не слишком высокого мнения о твоем дневнике. Снежная буря 12 января: не было необходимости возвращаться, чтобы сообщить об этом!
      - Но я хотел отдохнуть и поспать, Бильбо, - ответил Фродо с усилием и почувствовал, что его трясут. Возвращение к реальности было болезненным. Боромир вытащил его из снежного гнезда и поднял над землей.
      - Невысоклики умрут здесь, Гэндальф, - сказал Боромир. - Бесполезно сидеть тут, пока снег не укроет нас с головой. Мы должны что-то сделать, чтобы спастись.
      - Дайте им это, - сказал Гэндальф, вынимая из своего мешка кожаную фляжку. - Только по одному глотку для всех нас. Это _м_и_р_у_в_е_р_ напиток из Имладриса. Элронд дал его мне при расставании. Пустите по кругу!
      Как только Фродо проглотил немного теплой ароматной жидкости, он почувствовал прилив сил, тяжесть оставила его тело. Остальные тоже ожили и почувствовали новую надежду и энергию. Но снег не прекращался. Он падал еще гуще, а ветер завывал громче.
      - Что вы скажете о костре? - внезапно спросил Боромир. - Пожалуй, мы должны выбирать между смертью и костром, Гэндальф. Несомненно, когда снег накроет нас, мы спрячемся от всех недружелюбных глаз, но это нам не поможет.
      - Разожгите костер, если сможете, - ответил Гэндальф. - Если шпионы могут выдержать эту бурю, они все равно видят нас.
      Но хотя они по совету Боромира принесли с собой сухих дров и растопку, искусство эльфа и даже гнома не помогло зажечь огонь в вихрях снега. Наконец сам Гэндальф неохотно принялся за дело. Произнеся повелительным тоном: "Науран эдра и таммен!", он сунул конец своего посоха в середину охапки дров. Немедленно показался большой язык зеленого и синего пламени, дерево затрещало в огне.
      - Если кто-нибудь видел это, мое присутствие здесь обнаружено, сказал он. - Я написал: "Гэндальф здесь" письменами, которые могут быть прочтены от Раздола до устья Андуина.
      Но товарищество больше не заботилось о наблюдателях и о недружелюбных глазах. При виде огня путники оживились. Дерево весело трещало, и хотя вокруг продолжал идти снег и свистел ветер, они с радостью принялись отогревать руки у огня. Так они и стояли, окружив танцующие и раздувающие языки пламени. На их усталые беспокойные лица падал красный свет, за ними черной ночью стояла тьма.
      Но дерево горело быстро, а снег продолжал идти.
      Костер погасал, и в него подбросили последнюю ветку, из последней вязанки.
      - Ночь кончается, - сказал Арагорн. - Уже скоро рассвет.
      - Если он сможет пробиться сквозь эти облака, - заметил Гимли.
      Боромир вышел из круга и посмотрел в черноту.
      - Снег идет реже, - сказал он, - и ветер утихает.
      Фродо устало взглянул на снежные хлопья, которые по-прежнему падали из тьмы, становясь белыми при свете умирающего костра и долгое время не замечал признаков их уменьшения. Потом внезапно, когда его вновь начала охватывать сонливость, он понял, что ветер действительно затихает, а снежные хлопья стали больше и реже. Очень медленно занимался тусклый рассвет. Наконец снег совершенно прекратился.
      Когда рассвело, путники увидели молчаливую, закутанную в саван землю. Ниже их убежища были белые горбы, купола и просто бесформенные очертания, высоты над ними были по-прежнему окутаны тяжелыми облаками, грозившими новым снегопадом.
      Гимли посмотрел вверх и покачал головой.
      - Карадрас не пропустит нас, - сказал он им. - Если мы пойдем вперед, он пустит на нас еще больше снега. Чем скорее мы вернемся, тем лучше.
      Все с ним согласились, но отступление было затруднительно. Оно могло оказаться и невозможным. Всего в нескольких шагах от пепла их костра снег лежал слоем во много футов глубиной, гораздо выше голов хоббитов. Местами ветер сгрудил его у стены в огромные сугробы.
      - Если Гэндальф пойдет впереди с горящим пламенем, он сможет растопить для нас тропу, - сказал Леголас. Буря мало беспокоила его, и он единственный из всего отряда сохранил хорошее настроение.
      - Если эльф сможет пролететь над горами, то он сможет привести сюда солнце, - ответил Гэндальф. - Но я не могу сжечь снег.
      - Что ж, - сказал Боромир, - когда отказывают головы, должны работать тела, как говорят у нас. Самые сильные из нас должны отыскать путь. Смотрите! Хотя все вокруг нас покрыто снегом, наша тропа, когда мы поднимались, повернула вон из-за того отрога. Именно в том месте и началась снежная буря. Если мы доберемся до той точки, возможно, дальше идти будет легче. Я думаю, до туда не более четверти мили.
      - Тогда попробуем добраться, вы и я, - сказал Арагорн.
      Арагорн был самым высоким в отряде, но Боромир, почти такой же по росту, был гораздо шире в плечах и крепче по телосложению. Он пошел впереди, Арагорн следовал за ним. Они двигались медленно и пробивались с трудом. Местами снег был им по грудь, и Боромир часто казался плывущим или гребущим своими большими руками.
      Леголас некоторое время с улыбкой следил за ними, потом повернулся к остальным.
      - Вы говорите, самые сильные отыщут путь? А я говорю: пусть пахарь пашет, пусть выдра плывет, а эльф легко пробежит по траве, по листве - и по снегу.
      С этими словами он проворно прыгнул вперед, и Фродо впервые заметил, что на эльфе не сапоги, а легкие туфли, и ноги его почти не оставляют следов на снегу.
      - До свидания, - сказал он Гэндальфу. - Я иду искать солнце!
      Затем быстро, как бегун на твердой дорожке, он полетел вперед и скоро обогнал с трудом пробивающихся людей, махнул им рукой и исчез за поворотом.
      Остальные, прижавшись друг к другу, ждали. Боромир и Арагорн превратились в черные пятна на белоснежном фоне. Наконец и они исчезли из вида. Время тянулось медленно. Облака спустились ниже, и время от времени начинали падать снежинки.
      Прошел, вероятно час, когда они увидели возвращавшегося Леголаса. В то же время из-за поворота появились Боромир с Арагорном и начали с трудом взбираться по склону.
      - Ну, - воскликнул Леголас, подбегая, - я не принес солнце. Оно бродит по синим полям юга, и крошечный завиток снега на этом холмике Красного Рога не беспокоит его. Но я принес надежду тем, кто вынужден идти пешком. Самый большой сугроб тянется с того поворота, и сильные люди уже пробили в нем проход. Они уже отчаялись, когда я вернулся и сказал им, что осталось совсем немного. На другой стороне снега почти совсем нет, его не хватит даже на то, чтобы охладить ноги хоббитов.
      - Так я и думал, - пробурчал Гимли. - Это была не обычная буря. Это злая воля Карадраса. Он не любит эльфов и гномов, и вот снег должен был помешать нашему спасению.
      - К счастью, ваш Карадрас забыл, что с вами люди, - сказал подошедший в этот момент Боромир. - И сильные люди, могу сказать. Мы пробили дорогу сквозь сугроб, и все, кто не может легко бежать по снегу, как эльф, должны быть благодарны нам.
      - Но как же проберемся мы, если даже вы и пробили проход? - спросил Пиппин, выразив мысль всех хоббитов.
      - Надейтесь! - сказал Боромир. - Я устал, но у меня еще осталась сила и у Арагорна тоже. Мы понесем маленький народец. Остальные, несомненно, смогут пройти за нами. Идемте, мастер Перегрин. Я начну с вас.
      Он поднял хоббита.
      - Цепляйтесь за спину. Руки мне понадобятся, - сказал он и двинулся вперед.
      Арагорн с Мерри шел за ним. Пиппин поражался силе Боромира, видя проход, пробитый только с помощью рук. Даже теперь, идя с грузом, он расширял проход для шедших сзади, отбрасывая снег в стороны.
      Наконец они прошли через большой сугроб. Вершина его, острая, как лезвие, чуть ли не вдвое превышала рост Боромира. В конце он обрывался как стена. Здесь Мерри и Пиппина посадили, и они с Леголасом ждали прибытия остальных.
      Через некоторое время вновь появился Боромир с Сэмом. За ними по теперь уже хорошо протоптанной тропе шел Гэндальф и вел за собой Билла, на котором среди багажа устроился Гимли. Последним, неся Фродо, шел Арагорн. Фродо едва успел коснуться земли, как она задрожала и с глухим ревом на тропу обрушились камни и снежная лавина. Брызги снега ослепили путников, они прижались к утесу. Когда воздух очистился, они увидели, что тропа, где они только что прошли, перегорожена.
      - Довольно! Довольно! - воскликнул Гимли. - Мы возвращаемся как можно быстрее!
      И действительно, с последним ударом гора успокоилась, как будто Карадрас удовлетворился тем, что незваные гости отбиты и не посмеют идти вперед. Облака начали рассеиваться, стало светлее.
      Как и сказал Леголас, снежный покров становился все тоньше, и даже хоббиты уже смогли идти самостоятельно. Вскоре они вновь стояли у начала крутого подъема, где заметили первые хлопья снега в предыдущую ночь.
      Давно наступило утро. С высоты они смотрели на равнину. Далеко внизу лежало углубление, где они разжигали последний костер перед подъемом.
      Ноги Фродо болели. Он промерз до костей и проголодался, голова его при мысли о длинном утомительном пути вниз кружилась. Черные пятна плыли перед глазами. Он потер глаза, но черные точки не исчезали. Они оставались далеко внизу и кружили в воздухе
      - Снова птицы! - сказал Арагорн, указывая вниз.
      - Теперь уже ничем не поможешь, - сказал Гэндальф. - Добрые они или злые, а мы должны спускаться. Мы не можем ждать в отрогах Карадраса следующей ночи.
      Холодный ветер дул им вслед, когда они повернулись спинами к воротам красного рога и устало потащились по склону. Карадрас победил их.
      4. ПУТЬ ВО ТЬМЕ
      Наступил вечер и серый свет быстро угасал, когда они остановились на ночь. Все очень устали. Горы затянулись сгущающейся тьмой, дул холодный ветер. Гэндальф дал всем еще по одному глотку мирувера. Когда они съели скромный ужин, он созвал совет.
      - Мы, конечно, не можем пускаться в дорогу сегодня ночью, - сказал он. - Попытка преодолеть ворота красного рога утомила нас, и мы должны хоть немного отдохнуть.
      - И куда же мы потом пойдем? - спросил Фродо.
      - Выполнять свою задачу, - ответил Гэндальф. - Мы можем либо идти дальше, либо вернуться в Раздол.
      Лицо Пиппина прояснилось при упоминании о возвращении в Раздол, Мерри и Сэм с надеждой подняли головы. Но Арагорн и Боромир не шевельнулись. Фродо выглядел обеспокоенным.
      - Я хотел бы вернуться, - сказал он. - Но как я могу вернуться без стыда - по крайней мере пока пути вперед действительно не будет и мы потерпим окончательное поражение?
      - Ты прав, Фродо, - сказал Гэндальф, - и вернуться означает признать поражение. И ожидать еще худшего поражения впереди. И если мы вернемся, Кольцо останется в Раздоле: мы просто не сможем никуда больше выступить. В таком случае рано или поздно Раздол будет осажден и после кратковременной и жестокой борьбы уничтожен. Духи Кольца - страшные противники, но они лишь тень власти и ужаса, которыми будут обладать, если правящее кольцо снова окажется на руке их хозяина.
      - Мы должны продолжать путь, пока сохраняется хоть какая-то возможность, - со вздохом сказал Фродо. Сэм снова погрузился в уныние.
      - Возможность сохраняется, - проговорил Гэндальф. - Я думал о ней с самого начала. Но это нелегкий путь, и я не говорил о нем раньше. Арагорн был против, считая, что вначале нужно попытаться пройти через горы.
      - Если этот путь хуже, чем через ворота красного рога, тогда уж он действительно ужасен, - сказал Мерри. - Но вы лучше расскажите о нем, чтобы мы знали и худшее.
      - Путь, о котором я говорю, ведет в подземелья Мории, - сказал Гэндальф.
      Только Гимли поднял голову, жгучий огонек сверкнул в его глазах. Всех остальных при этом названии охватил ужас. Даже для хоббитов оно было легендой, внушающей страх.
      - Дорога может вести в Морию, но можем ли мы надеяться, что она выведет нас оттуда? - Мрачно спросил Арагорн.
      - Это зловещее название, - сказал Боромир. - Я не вижу необходимости идти туда. Если мы не можем пересечь горы, идемте к югу, к проходу Рохана. Люди там дружественны моему народу. Этим путем я сам шел в Раздол. Или мы можем пересечь горы, а потом реку Изен в Ленгортренде и Лебеннине и прийти в Гондор из районов, близких к морю.
      - С тех пор, как вы проходили на север, Боромир, положение изменилось, - сказал Гэндальф. - Разве вы не слышали, что я рассказывал о Сарумане? С ним я буду иметь дело сам, когда все успокоится. Но Кольцо не должно приближаться к Айзенгарду, если мы можем это предотвратить. Проход Рохана закрыт для нас, так как с нами хранитель Кольца.
      Что касается длинного пути к морю: мы не можем терять времени. Такое путешествие займет год, и нам пришлось бы пройти через множество пустынных и лишенных убежища земель. Но они для нас не безопасны. За ними пристально следят и Саруман, и враг. Когда вы шли на север, Боромир, то в глазах врага вы были лишь одиноким бездомным путником и не представляли для него интереса. Он был занят поисками Кольца. Но возвращаетесь вы как член Товарищества Кольца, и пока вы находитесь с нами, вы в опасности. С каждой лигой к югу опасность будет увеличиваться.
      Боюсь, что после открытой попытки преодолеть горы наше положение стало более отчаянным. Я не вижу никакой надежды, если мы вскоре не исчезнем из вида на некоторое время и запутаем свой след. Поэтому я считаю, что мы должны идти не через горы, не огибать их, мы должны пройти под ними. Во всяком случае враг меньше всего ожидает, что мы выберем этот путь.
      - Мы не знаем, чего он ожидает, - сказал Боромир. - Он может следить за всеми дорогами, вероятными и невероятными. В таком случае Мория для нас ловушка, все равно что постучаться в ворота Башни Тьмы. Мория - черное название.
      - Вы говорите о том, чего не знаете, сравнивая Морию с крепостью Саурона, - ответил Гэндальф. - Я единственный из всех нас был в подземельях Повелителя Тьмы, да и то лишь в его старом и меньшем жилище в Дол Гулдуре. Те, кто входит в ворота Барад-Дура, не возвращаются. Я не повел бы вас в Морию, если бы не было надежды на выход оттуда. Конечно, если там орки, нам придется плохо. Но большинство орков Туманных гор было рассеяно или уничтожено в Битве пяти армий. Орлы сообщают, что орки вновь собираются издалека, но Мория, возможно, еще свободна.
      Есть надежда даже на то, что там живут гномы и что в одном из глубоких залов его отцов мы найдем Балина, сына Фандина. Но чтобы узнать это, нужно идти.
      - Я иду с вами, Гэндальф, - сказал Гимли. - Я пойду и взгляну на залы Дьюрина, что бы ни ждало нас там, - если вы только отыщите запертую дверь.
      - Хорошо, Гимли! - сказал Гэндальф. - Вы подбодрили меня. Мы вместе поищем скрытую дверь. В подземельях гномов гнома труднее загнать в тупик, чем эльфа или человека, и даже хоббита. Но я не в первый раз иду в Морию. Я долго искал здесь Трейна, сына Трора, после его исчезновения. Я прошел Морию и вышел оттуда живым!
      - Я тоже однажды проходил ворота Димрилл, - спокойно сказал Арагорн, - но хотя я тоже вышел живым, у меня остались очень дурные воспоминания об этом. Я не хочу входить в Морию вторично.
      - А я не хочу и в первый раз, - заявил Пиппин.
      - И я, - пробормотал Сэм.
      - Конечно, нет! - сказал Гэндальф. - Кто же хочет? Но вопрос стоит так: кто пойдет со мной, если я поведу вас туда?
      - Я, - оживленно сказал Гимли.
      - И я, - тяжело согласился Арагорн. - Вы следовали за мной и чуть не погибли в снегу, однако никто ни сказал и слова осуждения. Теперь я последую за вами, если последнее предупреждение не испугает вас. Я думаю теперь не о Кольце и не о нас, остальных, я думаю о вас, Гэндальф. И я говорю вам: если вы войдете в двери Мории, то берегитесь!
      - А я не пойду, - сказал Боромир, - и не пойду во всяком случае до тех пор, пока все товарищество не выскажется за это. Что скажет Леголас и маленький народец? Нужно услышать и голос хранителя Кольца.
      - Я не хочу идти в Морию, - сказал Леголас.
      Хоббиты ничего не сказали. Сэм смотрел на Фродо. Наконец Фродо заговорил.
      - Я не хочу идти туда, - сказал он, - но я не хочу и отвергать совет Гэндальфа. Я хотел бы, чтобы у нас не было выбора. Но Гэндальф получит поддержку скорее в свете утра, чем в холодном мраке ночи. Как воет ветер!
      После этих мрачных слов все впали в молчаливую задумчивость. Ветер свистел в сказал и деревьях, вокруг них в ночи раздавался вой.
      Внезапно Арагорн вскочил на ноги.
      - Как воет ветер? - воскликнул он. - Он воет волчьими голосами. Варги прошли к западу от гор!
      - Нужно ли ждать до утра? - сказал Гэндальф. - Все, как я сказал. Охота началась. Даже если мы доживем до рассвета, кто пожелает двигаться к югу, когда по его следам идут дикие волки?
      - Далеко ли Мория? - спросил Боромир.
      - К юго-западу от Карадраса, в пятнадцати милях полета птицы, находится дверь, - ответил Гэндальф.
      - Тогда двинемся, как только рассветет если сможем, - сказал Боромир. - Волки, которых ты слышишь, хуже, чем орки, которых может и не быть.
      - Верно, - согласился Арагорн, доставая меч из ножен. - Но там, где воют волки, там бродят и орки.
      - Жаль, что я не послушался совета Элронда, - пробормотал Пиппин, обращаясь к Сэму. - Во мне мало от Бандобраса Бычьего Рыка: этот вой леденит мне кровь. Никогда мне не было так страшно.
      - Сердце мое убежало в пятки, мастер Пиппин, - сказал Сэм. - Но мы еще не съедены, и с нами сильные товарищи. Что бы ни припасла судьба для старого Гэндальфа, я уверен, что это не волчье брюхо.
      Чтобы защищаться ночью, отряд взобрался на вершину небольшого холма, под которым он укрывался. Здесь находилась рощица старых искривленных деревьев, в которой они нашли поляну, окруженную разбитым каменным кругом. В центре круга они разожгли костер - не было надежды на то, что темнота и тишина собьют со следа охотящуюся стаю.
      Они сидели вокруг костра, и те, кто не стоял на страже, неспокойно дремали. Бедный Билл дрожал и потел от страха. Их теперь окружал со всех сторон вой волков, иногда оно раздавалось ближе, иногда дальше. Во тьме ночи было видно множество горящих глаз, которые окружили каменное кольцо. Некоторые приближались к самому кольцу. В проломе меж камней была видна фигура огромного волка, глядевшего на них. Время от времени этот волк издавал громовой рев, как предводитель, созывающий свою стаю.
      Гэндальф встал и сделал шаг вперед и поднял свой посох.
      - Слушай, пес Саурона! - воскликнул он. Здесь Гэндальф. Беги, если ты дорожишь своей подлой шкурой. Я сожгу тебя от хвоста до рыла, если ты вступишь в круг.
      Волк огрызнулся и неожиданно прыгнул вперед. В то же мгновение послышался резкий звук. Леголас спустил тетиву своего лука. Раздался отвратительный вой, и волк грохнулся наземь - стрела эльфа пробила его горло. Горящие глаза внезапно исчезли. Гэндальф и Арагорн ступили вперед, но ход уже был покинут, стая разбежалась. И тьма вокруг них наполнилась тишиной, не раздавалось ни звука, кроме воя ветра.
      Ночь клонилась к концу, на западе садилась луна, тускло просвечивая сквозь разорванные облака. Неожиданно Фродо проснулся. Без предупреждения яростный вой и рев заполнил весь радиус лагеря. Молча собралась большая армия варгов и напала на лагерь сразу со всех сторон.
      - Бросайте дрова в костер! - закричал Гэндальф хоббитам. - Обнажите мечи и станьте спина к спине!
      В прыгающем свете от подброшенных дров Фродо увидел, как через каменное кольцо прыгает множество серых тел. Их появлялось все больше и больше. Огромному переднему волку Арагорн мечом разрубил горло, размахнувшись, Боромир разбил голову следующего. Рядом с ним стоял Гимли, расставив свои крепкие ноги и подняв топор. Звенел лук Леголаса.
      В мерцающем свете костра Гэндальф казался внезапно выросшим: его большая угрожающая фигура стояла, как каменный памятник древнему королю на холме. Наклонившись, он подобрал горящую ветвь и пошел навстречу волкам. Они отступили перед ним. Высоко в воздух швырнул он пылающую ветвь. Она внезапно загорелась белым, как молния, светом, голос мага взлетел с силой грома.
      - Науран эдра и таммен! Наур дан и игаурхот! - закричал он.
      Послышался рев и треск, и дерево рядом с ним вспыхнуло от корней до макушки. От одного дерева к другому перебрасывался огонь. Весь холм поглотило пламя. Мечи и ножи защищавшихся ярко заблестели. Последняя стрела Леголаса вспыхнула в воздухе и вонзилась, горящая, в сердце огромного волка-вождя. Остальные волки бежали.
      Огонь постепенно угасал, и вскоре не осталось ничего, кроме пепла и золы, горький дым поднимался над сгоревшими древесными стволами, небо посветлело. Варги были побеждены и не вернулись.
      - Что я вам говорил, мастер Пиппин? - сказал Сэм, пряча свой меч в ножны. - Волкам его не взять. Вот это была шутка! У меня чуть волосы на голове не сгорели.
      Когда совсем рассвело, волков нигде не было видно, путники тщетно искали тела мертвых. Не осталось ни следа схватки, за исключением сгоревших деревьев и стрел Леголаса, лежавших на вершине холма. Все стрелы были целы, за исключением одной, у которой не было наконечника.
      - Этого я и опасался, - сказал Гэндальф. Он объяснил: - Это были не обычные волки, охотящиеся за добычей. Давайте быстро поедим и уйдем отсюда!
      В этот день погода вновь изменилась, как будто некая сила, управлявшая ею, убедилась в бесполезности снега, так как путники отказались от горного перехода, и теперь эта сила хотела, чтобы было ясно видно все, что происходит а дикой местности. За ночь ветер с северного сменился на северо-западный, а днем совсем прекратился. Облака уплыли на юг, небо прояснилось, бледный солнечный свет появился над вершинами гор.
      - Мы должны достичь двери до захода солнца, - сказал Гэндальф, иначе мы рискуем вовсе не увидеть ее. Это недалеко, но дорога извилиста, а Арагорн больше не сможет вести нас, он редко бывал здесь, а я лишь однажды, да и то очень давно был у западной стены Мории.
      - Вон там находится дверь, - сказал он, указывая на юго-восток, где склоны гор отвесно опускались в тень у их подножья. Издалека с трудом можно было различить линию обнаженных утесов, а в их середине выше других, один утес, похожий на большую серую стену. - Когда мы уходили из гор, я повел вас на юг, а не назад, к тому месту откуда мы начали, как некоторые из вас могли заметить. И я правильно поступил, потому что теперь расстояние сократилось на несколько миль, а мы должны торопиться. Идемте!
      - Не знаю, есть ли у нас надежда, - угрюмо сказал Боромир. - Найдет ли Гэндальф ту дверь, а если найдет, сумеем ли мы ее открыть. Выхода у нас нет, но все же быть запертыми между глухой стеной и стаями волков - хуже не бывает. В дорогу!
      Гимли теперь шел впереди, рядом с магом, так хотелось ему побыстрее увидеть Морию. Вдвоем они повели отряд назад к горам. В старину единственная дорога в Морию с запада пересекала ручей Сираннон, который вытекал из гор неподалеку от того места, где находилась дверь. Но либо Гэндальф заблудился, либо местность изменилась: маг не нашел ручья там, где ожидал его увидеть - в нескольких милях к югу от их ночлега.
      Утро перешло в полдень, а товарищество продолжало пробираться через дикую страну красного камня. Нигде не видно было блеска воды, не слышно ее шума. Все было мрачно и сухо. Путники приуныли. Они не видели ничего живого, даже птиц в небе не было. Но что принесет им ночь, если застигнет их в этой пустыне, никто не мог сказать.
      Неожиданно Гимли, шедший впереди, обернулся и подозвал к себе всех. Он стоял на бугре и указывал вправо. Торопливо взобравшись к нему, они увидели внизу узкий и глубокий канал. Он был пусти молчалив, ни следа воды не было на коричневой и красноватой поверхности каменного дна. Но на ближней стороне канала проходила тропа, разбитая и заброшенная, которая извивалась среди развалин стен и обломков мостовой древней дороги.
      - Ага! Наконец-то! - сказал Гэндальф. - Здесь протекал ручей Сираннон, Ручей-у-Ворот, как его обычно называли. Не могу догадаться, что случилось с водой, прежде она текла так быстро и шумно. Идемте! Мы должны торопиться! Уже поздно!
      Путники сбили себе ноги и очень устали, но они упрямо шли много миль по грубой извилистой тропе. Солнце начало склоняться к западу, после короткой остановки и торопливой еды они снова двинулись. Перед ними хмурились горы, но путь их пролегал в глубокой впадине, и они могли видеть лишь самые высокие отроги и вершины далеко на востоке.
      Наконец они подошли к крутому изгибу. Здесь дорога, которая, изменив направление шла на юг между краями канала и крутым откосом слева, вновь повернула на восток. Обогнув угол, они увидели перед собой низкий утес, примерно в пять саженей высотой, с разбитой и разорванной вершиной... Через широкий пролом в утесе, сделанный чем-то необыкновенно тяжелым и сильным, текла струйка воды.
      - Действительно все изменилось! - сказал Гэндальф. - Но я не ошибся в месте. Вот все, что осталось от лестничного спуска. Если я правильно помню, тут была лестница в крутой стене, а главная дорога поворачивала налево и несколькими петлями шла на вершину. Между лестницей и стеной Мории была долина, через которую протекал Сираннон. Посмотрим, как это выглядит сейчас!
      Они без труда нашли каменные ступени, и Гимли а вслед за ним Гэндальф и Фродо ступили на них. Достигнув вершины, они увидели, что дальше пути нет, и поняли, почему пересох ручей у ворот. За ними садящееся солнце заполняло холодную западную часть неба сверкающим золотом. Перед ними расстилалось темное неподвижное озеро. В его тусклой поверхности не отражались ни небо, ни солнце. Сираннон был перегорожен и затопил всю долину. За зловещей водой возвышались крутые утесы, их строгие лица казались мертвенно-бледными в угасающем свете. Ни следа ворот или прохода, ни трещины или щели не видел Фродо в хмуром камне.
      - Это стена Мории, - сказал Гэндальф, - указывая на противоположный берег озера, - некогда здесь была дверь, дверь эльфов в конце дороги их Холлина, по которой мы пришли. Но этот путь закрыт. Я думаю, что никто из нас не захочет переплывать это мрачное озеро на исходе дня. Оно выглядит отвратительно.
      - Мы должны найти путь вокруг озера с севера, - сказал Гимли. Первое, что нужно сделать, это следовать по главной дороге до конца и посмотреть, куда она приведет нас. Даже если бы не было озера, мы все равно не смогли бы поднять по лестнице наш багаж и пони.
      - Но в любом случае мы не сможем взять с собой бедное животное в подземелье, - сказал Гэндальф. - Дорога под горами темна, в ней есть низкие и узкие переходы. И мы сможем их преодолеть, а пони нет.
      - Бедный старина Билл! - сказал Фродо. - Я не подумал об этом. И бедный Сэм! Что он скажет?
      - Мне жаль, - сказал Гэндальф. - Бедный Билл был полезным товарищем, и мне жаль оставлять его на произвол судьбы. Если бы я знал заранее, я бы решил идти совсем без него.
      День клонился к концу, и холодные звезды начали появляться на небе, когда отряд, двигаясь со всей возможной быстротой, взобрался по склонам и достиг берега озера. В ширину оно казалось не более четверти мили в самой широкой части. Как далеко оно тянется на юг, невозможно было разглядеть в тусклом свете, но северный конец находился не более чем в миле от того места, где они стояли, и между каменными краями ущелья и краем воды видна была полоска ровной земли. Путники заторопились вперед: им оставалось еще по другому берегу озера пройти одну-две мили до того места, которое указал Гэндальф. К тому же нужно было еще отыскать дверь.
      Подойдя к крайней северной точке озера, они обнаружили, что путь им преграждает узкий ручей. Он был зеленым и стоячим, вязкой слизистой линией уходя к окружающим холмам. Гимли неуверенно двинулся вперед: ручей был мелким, не глубже лодыжки, они перешли его цепочкой, осторожно выбирая путь, потому что на дне его оказались довольно скользкие камни, и каждый шаг был опасен. Фродо вздрогнул от отвращения, когда темная мутная вода коснулась его ног.
      Когда Сэм, ведя за собой Билла, последним ступил на противоположный берег, раздался негромкий звук - всплеск и бульканье, как будто рыба тронула спокойную поверхность озера. Быстро повернувшись, они заметили какую-то тень над водой, от которой к берегам озера шли большие круги. Еще раз послышался булькающий звук и наступила тишина. Тьма сгущалась, последние лучи солнца золотили облака на западе.
      Гэндальф шел широким быстрым шагом, остальные, как могли, поспевали за ним. Они достигли узкой полоски между утесами и водой, она была не шире дюжины ярдов и часто перегорожена упавшими обломками скал. И они находили путь, держась поближе к утесам и обходя как можно дальше воду. Пройдя милю к югу, они нашли несколько старых изогнутых деревьев. Они были похожи на остатки лесной полосы, когда-то шедшей вдоль дороги по затонувшей долине. Рядом с утесом стояли, все еще сильные и живые, два высоких дерева падуба, самые высокие, какие когда-либо видел Фродо. Их большие корни протянулись от стены к воде. С вершины лестницы они казались лишь кустиками, но вблизи они возвышались подобно башням, крепкие, неподвижные, молчаливые, отбрасывая к своему подножью глубокую тень. Они были похожи на часовых в конце дороги.
      - Наконец мы на месте! - сказал Гэндальф облегченно. - Здесь кончается путь эльфов из Холлина. Падуб был священным деревом народа этой земли, его выращивали по краям владений, чтобы обозначить границу. А дверь была пробита главным образом для связи населения Холлина с повелителями Мории. Это было в те счастливые дни, когда дружба царила между разными расами, даже между эльфами и гномами.
      - Не вина гномов, что эта дружба кончилась, - сказал Гимли.
      - Я не слыхал, чтобы в этом была вина эльфов, - возразил Леголас.
      - Я слышал и то и другое, - сказал Гэндальф, - и не собираюсь сейчас разрешать этот спор. Но прошу хотя бы вас, Леголас, и вас, Гимли: будьте друзьями и помогите мне. Мне нужны вы оба. Двери спрятаны и закрыты, и чем скорее мы найдем их, тем лучше. Ночь близка!
      Обернувшись к остальным, он сказал:
      - Пока я ищу, вы подготовьтесь к спуску в подземелье. Боюсь, нам придется распрощаться с пони. Оставьте все, что мы захватили на случай холодной погоды: она нам не понадобится ни в Мории, ни когда мы выйдем на юге. Распределите между собой то, что нес пони, особенно пищу и мехи для воды.
      - Но мы не можем оставить бедного старого Билла в этом проклятом месте, мастер Гэндальф! - воскликнул Сэм, гневный и опечаленный. - Я не позволю, это отвратительно! После всего, что мы перенесли вместе!
      - Мне жаль, Сэм, - сказал маг. - Но когда дверь откроется, не думаю, чтобы ты смог втащить Билла внутрь, в длинные темные коридоры Мории. Ты должен выбирать между Биллом и своим хозяином.
      - Он пойдет за мастером Фродо в драконье логово, если я поведу его, возразил Сэм. - Оставить его здесь со всеми этими волками значит просто совершить убийство.
      - Надеюсь, этого не будет, - сказал Гэндальф. Он положил ладонь на голову пони и заговорил тихим голосом. - Иди со словом охраны и руководства. Ты умное животное и много узнал в Раздоле. Отыскивай путь в местах, где есть трава, и придешь к дому Элронда или куда захочешь.
      Вот, Сэм! У него будет столько же шансов спастись от волков и вернуться домой, как и у нас.
      Сэм печально стоял рядом с пони и молчал. Билл, как будто поняв, о чем идет речь, поднял голову и сунул морду к уху Сэма. Сэм разразился слезами и принялся распутывать веревки, развязывая груз и укладывая его на землю. Остальные разбирали вещи, складывая в кучу то, что будет оставлено, и распределяя между собой остальное.
      Когда это было сделано, все принялись наблюдать за Гэндальфом. А он, казалось, ничего не делал. Стоял между двумя деревьями, глядя на темную стену утеса, как будто пытался взглядом просверлить дыру. Гимли бродил у стены, время от времени постукивая по ней своим топором. Леголас прижался к стене, как бы прислушиваясь.
      - Ну, мы готовы, - сказал Мерри, - где же дверь? Я ничего не вижу.
      - Двери гномов устроены так, что года они закрыты, их нельзя увидеть, - ответил Гимли. - Они невидимы, и собственные хозяева не смогут найти или открыть их, если забыт их секрет.
      - Но эта дверь не была сделана, чтобы быть известной только гномам, сказал Гэндальф, внезапно оживая и поворачиваясь. - Если только все не изменилось окончательно. Глаза, которые знают, что ищут, должны отыскать знак.
      Он подошел к стене. Между тенями двух деревьев было ровное место, Гэндальф приложил туда руки и стал водить вперед и назад, тихонько произнося какие-то слова. Потом отступил назад.
      - Смотрите! - сказал он. Видите вы что-нибудь?
      Луна освещала теперь поверхность скалы, но вначале ничего не было видно. Затем на поверхности, где прошли руки мага, появились тонкие лини, как будто серебряные вены в камне. Вначале они напоминали бледное подобие паутины, слегка мерцавшей в лунном свете, но постепенно они становились все шире и яснее, пока все не смогли разглядеть рисунок.
      На самом верху, куда только могли дотянуться руки Гэндальфа, была арка с переплетающимися буквами эльфийского письма. Ниже, где поверхность была выщерблена и изведена, можно было разглядеть наковальню и молот, увенчанные короной в окружении семи звезд. Ниже находились два дерева, несущие на ветвях множество полумесяцев. Более ясно, чем остальное, в центре двери виднелась звезда со множеством лучей.
      - Это эмблемы Дьюрина! - воскликнул Гимли.
      - А это дерево высоких эльфов, - сказал Леголас.
      - И звезда дома Феанора, - добавил Гэндальф. - Они сделаны из и_т_и_л_д_и_н_а_, который отражает только звездный и лунный свет и спит до тех пор, пока его не коснется знающий давно забытые в Средиземье слова. Давно я уже не слышал их и должен был основательно порыться в памяти, чтобы вспомнить.
      - Что же здесь написано? - спросил Фродо, который старался прочесть надпись на арке. - Я думал, что знаю письмо эльфов, но это я не могу прочесть.
      - Это слова эльфийского языка древности с запада Средиземья, ответил Гэндальф. - Но они не говорят ничего важного для нас. Вот что они означают: _Д_в_е_р_ь_ Д_ь_ю_р_и_н_а, _п_о_в_е_л_и_т_е_л_я _М_о_р_и_и... С_к_а_ж_и, _д_р_у_г, _и _в_х_о_д_и. А ниже более мелко: _Я, _Н_а_р_в_и, н_а_п_и_с_а_л _э_т_о. _К_е_л_е_б_р_и_м_б_о_р _и_з _Х_о_л_л_и_н_а и_з_о_б_р_а_з_и_л _э_т_и _з_н_а_к_и.
      - А что значит "скажи, друг, и входи"? - спросил Мерри.
      - Это-то ясно, - ответил Гимли. - Если ты друг, скажи условное слово, дверь откроется, и ты сможешь войти.
      - Да, - подтвердил Гэндальф. - Эта дверь, вероятно, управляется словом. Некоторые двери гномов открываются лишь в особое время или лишь избранным, у некоторых из них есть замки, и нужен ключ, когда известно время и слово. У этих дверей нет ключа. В дни Дьюрина они не были тайными. Обычно они стояли открытыми и около них сидели стражники. Но если они были закрыты кем-то, знающий слово произносил его и входил. Так, во всяком случае говорится в записях. Верно, Гимли?
      - Верно, - отозвался гном. - Но само слово теперь забыто. Нарви и все его родичи давно исчезли с лица земли.
      - Но вы знаете слово, Гэндальф? - Удивленно спросил Боромир.
      - Нет! - ответил маг.
      Остальные разочарованно переглянулись, только Арагорн, хорошо знавший Гэндальфа, сохранял молчание и не двигался.
      - Тогда зачем было вести нас в это проклятое место? - воскликнул Боромир, оглядываясь через плечо на темную воду. - Вы говорили нам, что однажды прошли через Морию. Как это могло быть, если вы не знаете слова для входа?
      - Ответ на ваш первый вопрос, Боромир, - сказал маг, - да, я не знаю слова, пока. Но мы еще посмотрим, - добавил он с блеском в глазах из-под нависших бровей, - вы можете спрашивать, какова цель моих действий, которые кажутся бесцельными. Что касается второго вопроса - вы сомневаетесь в моем рассказе? Разве вы не слышали? Я не проходил этим путем. Я пришел с востока.
      Если хотите знать, эти двери открываются наружу. Изнутри вы можете открыть их, просто нажав рукой. А вот снаружи ничто не откроет их, кроме заклинания или приказа. Их нельзя открыть силой.
      - Что же вы тогда собираетесь делать? - спросил Пиппин, не испугавшись нахмуренных бровей мага.
      - Стучать в дверь вашей головой, Перегрин Тук, - ответил Гэндальф. Но это не пошатнет их, а мне нужно отдохнуть от глупых вопросов. Я поищу открывающее слово. Некогда я знал все заклинания на языках эльфов, людей и орков. До сих пор я без труда могу припомнить их две сотни. Но, думаю, потребуется испытать лишь немногие, и я не прошу Гимли рассказывать о тайных словах гномов мне, словах, которые они не говорят никому. Открывающее слово из языка эльфов, как и надпись на арке, это кажется мне несомненным.
      Он вновь подошел к скале и слегка коснулся своим посохом серебряной звезды в середине, под знаком наковальни. Повелительным голосом он сказал:
      Аннон эдхолен, эдре хи аммен!
      Феннас меготрим, ласто бет ламмен!
      Серебряные линии потускнели, но серый камень не дрогнул.
      Много раз повторял он эти слова в различном порядке, варьируя их. Потом испытал другие заклинания, одно за другим, говоря иногда быстро и громко, иногда тихо и медленно. Потом произнес много отдельных слов из языка эльфов. Ничего не произошло. Утес нависал в ночи, мигали бесчисленные звезды, дул холодный ветер, но дверь стояла неподвижно.
      Вновь Гэндальф приблизился к стене и, подняв руки, произнес гневным голосом: Эдро! Эдро! - и ударил скалу посохом. Откройся! Откройся! кричал он и повторял этот приказ на всех языках, какие когда-либо были известны в Средиземье. Потом швырнул посох на землю и молча сел.
      В этот момент ветер донес издалека вой волков. Билл задрожал в страхе, а Сэм подошел к нему и что-то тихонько зашептал.
      - Не позволяйте ему убегать! - сказал Боромир. - Похоже, он нам потребуется, если только нас не найдут волки. Как я ненавижу этот дурацкий пруд!
      Он наклонился, поднял большой камень и швырнул его далеко в темную воду.
      Камень исчез с мягким всплеском, в то же мгновение послышался свист и бульканье. Большие круги разошлись от места падения камня по поверхности воды и медленно двинулись к утесам.
      - Зачем вы это сделали, Боромир? - сказал Фродо. - Мне тоже ненавистно это место, и я боюсь. Я не знаю, чего боюсь: не волков и не тьмы за дверью, но чего-то еще. Я боюсь озера. Не трогайте его!
      - Я хочу уйти отсюда, - сказал Мерри.
      - Почему Гэндальф не сделает чего-либо быстро? - спросил Пиппин.
      Гэндальф не обращал на них внимания. Он сидел со склоненной головой, либо в отчаянии, либо в бесконечной задумчивости. И вновь послышалось зловещее волчье завывание. Рябь на воде росла и придвигалась ближе, волны уже бились о берег.
      Внезапно - все от неожиданности вздрогнули - маг вскочил на ноги. Он смеялся.
      - Я понял! - воскликнул он. - Конечно же! Конечно! Просто до глупости, как и все загадки, когда знаешь ответ.
      Подобрав посох, он встал перед скалой и ясным голосом произнес: "Меллон!"
      Звезда ярко блеснула и погасла. Затем беззвучно обозначились очертания большой двери, хотя раньше здесь не видно было ни трещинки, ни щели. Дверь медленно разделилась посередине и половинки ее дюйм за дюймом стали отодвигаться, пока совсем не ушли в скалу. Через отверстие видна была круто уходящая вверх лестница, но даже у ее нижних ступенек тьма казалась темнее ночи. Товарищество смотрело в удивлении.
      - Я все-таки ошибся, - сказал Гэндальф, - и Гимли тоже. Мерри, единственный из всех, оказался прав. Открывающее слово все время было написано на арке. Перевод должен был быть такой: скажи "друг" и входи. Я лишь произнес на эльфийском языке слово "друг", и дверь открылась. Совсем просто. Слишком просто для наших тревожных дней. Это были счастливые времена. А теперь идем!
      Он двинулся вперед и поставил ногу на нижнюю ступеньку. Но в этот момент произошло сразу несколько событий. Фродо почувствовал, как что-то схватило его за лодыжку, и с криком упал. Пони дико заржал от страха и, задрав хвост, понесся вдоль берега в темноту. Сэм побежал было за ним, но, услышав крик Фродо, вернулся, плача и бранясь. Остальные обернулись и увидели, что вода озера, как будто войско змей плывет по нему с южного конца.
      Из воды высунулось длинное извивающееся щупальце, бледно-зеленое, мокрое и светящееся. Конец его ухватил Фродо за ногу и тащил хоббита в воду. Сэм упал на колени и рубил щупальце ножом.
      Щупальце отпустило Фродо, и Сэм потащил его прочь, зовя на помощь. Из воды показалось еще два десятка щупалец. И темная вода кипела, разнося отвратительный запах.
      - В проход! Вверх по лестнице! Быстрей! Быстрей! - Закричал Гэндальф и побежал назад. Он толкнул путников, которые все, кроме Сэма, от ужаса, казалось, вросли в землю.
      Они успели как раз вовремя. Сэм и Фродо поднялись лишь на несколько ступеней, а Гэндальф только начал подниматься, когда щупальца, корчась, покрыли узкий кусок берега и ухватились за стену у двери. Одно из них перебралось через порог, светясь в звездном свете. Гэндальф обернулся. Если он вспоминал слово, закрывающее дверь, то в этом не было необходимости. Множество щупалец налегли на дверь с обеих ее сторон и закрыли. Половинки с гулким грохотом захлопнулись и стало абсолютно темно. Гул сталкивающихся и разбивающихся за выходом камней гулко доносился до них.
      Сэм, сжимая руку Фродо, без сил опустился на ступеньку.
      - Бедный Билли! - сказал он дрожащим голосом. - Бедный Билл! Волки и змеи! Я выбрал, мастер Фродо. Я иду с вами.
      Они услышали, как Гэндальф опустился по ступенькам и ударил посохом в дверь, камень и ступеньки лестницы задрожали, но дверь не открылась.
      - Ну и ну! - сказал колдун. - Путь назад закрыт, мы можем идти только вперед, на ту сторону гор. Судя по звукам, снаружи нагромоздили камни и вырванные с корнями деревья. Жаль: деревья были прекрасны и прожили так долго.
      - Я с самого начала, как только коснулся ногой воды, чувствовал, что рядом что-то ужасное, - сказал Фродо. - Что это было за существо? Или их было много?
      - Не знаю, - ответил Гэндальф, - но все щупальца стремились к одной цели. Что-то выползло или было выгнано из темных вод под горами... В глубинах мира есть существа, более древние и злобные, чем орки.
      Он не высказал вслух свою мысль, что кто бы ни был живущий в озере, он схватил из всего отряда именно Фродо.
      Боромир пробормотал шепотом, но гулкое эхо донесло его слова до всех:
      - В глубинах мира! И мы идем туда против моей воли. Кто поведет нас в этой кромешной тьме?
      - Я, - сказал Гэндальф, - а Гимли пойдет рядом со мной. Следуйте за моим посохом!
      Взобравшись на несколько ступеней, Гэндальф поднял над головой посох, и из его конца полилось слабое свечение. Широкие ступени были абсолютно целы. Путники насчитали их две сотни. Наверху они обнаружили арочный проход с ровным полом, уходящий во тьму.
      - Давайте посидим и передохнем. Пообедаем здесь на площадке, ведь другой столовой мы не найдем! - сказал Фродо.
      Его начало трясти от пережитого ужаса, и он внезапно ощутил страшный голод.
      Предложение было всеми поддержано, они, темные фигуры в полутьме, сели на верхних ступеньках. Когда они поели, Гэндальф раздал всем по третьему глотку мирувера.
      - Боюсь, что оставшегося уже ни на что не хватит, - сказал он, - но мы нуждаемся в нем после этого ужаса у ворот. И если нам не повезет, все оставшееся потребуется нам до выхода с противоположной стороны. Берегите воду! В подземельях много ручьев и источников, но их нельзя трогать. Может, у нас не будет случая пополнить фляги и меха до самой долины Димрилл.
      - Долго ли идти туда? - спросил Фродо.
      - Не могу сказать, - ответил Гэндальф. - Это зависит от многих случайностей. Но я думаю, что если идти прямо, не сбиваясь с пути, не встречая помех, то потребуется три-четыре перехода. От западных ворот до восточных по прямой не может быть меньше сорока миль, а прямых дорог нет.
      После короткого отдыха они вновь пустились в путь. Они все хотели как можно быстрее преодолеть подземелье и готовы были, несмотря на усталость, идти еще несколько часов. Гэндальф, как и раньше, шел впереди. В левой руке он держал свой сверкающий посох, свет от которого едва касался земли у его ног. В правой руке его был меч Глемдринг. За ним шел Гимли, глаза его сверкали в тусклом свете, когда он поворачивал голову из стороны в сторону... За гномом шел Фродо, он тоже обнажил свой короткий меч - Жало. Лезвия Жала и Глемдринга были темны, это действовало успокоительно: будучи изделиями эльфийских кузнецов древних дней, эти меч сверкали холодным светом, если поблизости были орки. За Фродо шел Сэм, а за ним Леголас, молодые хоббиты и Боромир. Последним угрюмо и молчаливо шел Арагорн.
      Проход несколько раз повернул и затем начал спускаться. Некоторое время продолжался спуск, потом пол снова стал ровным. Воздух сделался горячим и душным, но не спертым, временами путники ощущали на лицах дуновение более прохладного воздуха выходящего из каких-то отверстий в стенах. Их было множество. В бледном свете, исходившем от посоха мага, Фродо улавливал очертания лестниц и арок, других проходов и туннелей, поднимавшихся вверх или круто опускавшихся вниз. Все это было невозможно запомнить.
      Гимли очень мало помогал Гэндальфу, разве только что своей храбростью. Но он, в отличие от остальных, не беспокоился из-за темноты. Часто колдун советовался с ним, какой путь выбрать, но окончательное решение всегда принадлежало Гэндальфу. Подземелья Мории были гораздо обширнее и сложнее, чем мог представить себе Гимли, сын Глоина, гном горной расы. И Гэндальфу мало помогали воспоминания давнего путешествия, но даже во тьме, в сложных переплетениях переходов он знал, где находится дорога, ведущая к цели.
      - Не бойтесь! - сказал Арагорн. Молчание длилось дольше, чем обычно, а Гэндальф и Гимли переговаривались шепотом. Остальные столпились сзади, беспокойно ожидая. - Не бойтесь! Я бывал с ним во многих путешествиях, хотя никогда не было так темно, а в Раздоле рассказывают о более великих его деяниях, чем я сам видел. Он не заблудится. Если тут есть дорога, он ее найдет. Он привел нас сюда вопреки нашим страхам, и выведет нас отсюда, чего бы это ему не стоило. Он легче найдет путь домой в ночи, чем кошки королевы Берутнел.
      Товариществу повезло, что у него такой проводник. Не было топлива, было не из чего изготовить факелы - в отчаянном бегстве к двери они оставили почти все необходимое. Без света они вскоре заблудились бы: здесь было не только множество дорог, но было также много ям и отверстий, много темных провалов, в которых их шаги отдавались гулким эхом. В стенах и полу были щели и глубокие расселины, время от времени прямо у их ног открывалась пропасть. Самые широкие из них были не менее семи футов, и Пиппину каждый раз приходилось собирать все свое мужество, чтобы прыгнуть в очередной раз. Издалека снизу доносился шум пенящейся воды, как будто там, в глубинах, вертелось мельничное колесо.
      - Веревка! - пробормотал Сэм. - Я знал, что она нам понадобится. Но ее у меня нет.
      Трудные места попадались все чаще, и продвижение вперед замедлилось. Временами им казалось, что они безнадежно пойманы в глубинах гор. Они больше чем устали, но мысль об отдыхе не внушала им успокоения. Настроение Фродо несколько поднялось после спасения, еды и глотка напитка, но теперь на него вновь навалилась неуверенность и страх. Хотя в Раздоле его излечили от раны, она не осталась без последствий. Чувство его обострились, он ощущал невидимые предметы. Он заметил в себе еще одно изменение: он видел во тьме лучше всех своих товарищей, за исключением, может быть, Гэндальфа. И он был хранителем Кольца, оно висело на цепи у него на груди и казалось тяжелым грузом. Он чувствовал зло впереди и позади себя, но он ничего не говорил. Он крепче сжимал рукоять меча и, спотыкаясь шел вперед.
      Путники редко разговаривали, да и то торопливым шепотом. Не слышалось ни звука кроме их собственных шагов: глухой стук башмаков гнома Гимли, тяжелая поступь Боромира, легкие шаги Леголаса, мягкие, крадущиеся шаги хоббитов, а в тылу слышалась твердая поступь Арагорна с его длинными шагами. Останавливаясь на мгновение, они вообще ничего не слышали, кроме редкого потрескивания или падения капли воды. Однако Фродо начал слышать, или ему показалось, что он слышит, что-то еще - как будто слабый шелест мягких обнаженных ног. Этот звук никогда не становился достаточно громким или близким, чтобы поверить в него окончательно, но, начавшись, он не замолкал, пока двигался отряд. И это было не эхо: когда они останавливались, звук еще несколько мгновений был слышен, а потом замолкал.
      Они опустились в подземелья Мории после наступления ночи. Несколько часов они шли лишь с одной короткой остановкой, пока Гэндальф не встретился с первым серьезным затруднением. Перед ним широкая темная арка открывалась в три туннеля: все они вели в одном и том же направлении, на восток, но левый туннель уходил вниз, правый поднимался, а средний вел горизонтально, но был очень узок.
      - Я совсем не помню это место, - сказал Гэндальф, неуверенно останавливаясь под аркой. Он поднял посох в надежде отыскать какие-нибудь знаки или указания, которые помогли бы выбору, но ничего не было видно. Я слишком устал, чтобы решать, - сказал он, качая головой. - И вы, вероятно, устали не меньше меня, если не больше. На остаток ночи остановимся здесь. Вы знаете, снаружи старая луна уже сдвинулась к западу и середина ночи прошла.
      - Бедный Билл! - сказал Сэм. - Интересно, где он. Надеюсь, его не съели волки.
      Слева от большой арки они обнаружили каменную дверь, она была полузакрыта, но открылась от легкого нажима. За ней оказалось большое помещение, высеченное в скале.
      - Стойте! Стойте! - крикнул Гэндальф Мерри и Пиппину, которые двинулись было вперед в надежде отыскать место, где можно отдохнуть более спокойно, чем в открытом проходе. - Стойте! Мы не знаем, что там внутри. Я пойду первым.
      Он пошел осторожно, остальные - за ним.
      - Вот! - сказал он, указывая посохом на середину пола. У своих ног они увидели большое круглое отверстие, как устье источника. Разбитые ржавые цепи лежали на краю и опускались в темную яму. Рядом лежали обломки камня.
      - Один из вас мог упасть туда, и кто знает когда бы он ударился о дно, - сказал Арагорн Мерри. - Всегда идите за проводником.
      - Похоже, что это помещение охраны, что сторожила эти три прохода, сказал Гимли. - Это отверстие, очевидно, источник, из которого брали воду, оно закрывалось каменной крышкой. Но крышка разбита, и мы должны быть осторожны во тьме.
      Любопытство Пиппина было возбуждено источником. Пока остальные развертывали одеяла и устраивали постели у стен помещения, как можно дальше от отверстия в полу помещения, он подполз к краю и заглянул внутрь. Холодный воздух, поднимающийся из неимоверных глубин, ударил ему в лицо. Повинуясь внезапному импульсу, он схватил камень и опустил его в отверстие. Сердце его ударило много раз, прежде чем он услышал звук. Затем где-то глубоко внизу, как будто камень упал в какую-то обширную пещеру, раздался глухой звук.
      - Что это? - воскликнул Гэндальф.
      Услышав объяснение Пиппина, он облегченно вздохнул, но глаза его сердито сверкнули.
      - Глупый тук! - пробормотал он. - Это серьезный путь, а не увеселительная прогулка хоббитов. В следующий раз бросай себя, тогда не будешь больше мешать. А теперь тихо!
      В течение нескольких минут больше ничего не было слышно. Но потом из глубины донесся слабый стук. Потом стук прекратился, чуть позже замерло и эхо. Он звучал, как какие-то сигналы, но больше уже не повторялся.
      - Это стучал молот, или я ничего не понимаю в молотах, - сказал Гимли.
      - Да, - согласился Гэндальф, - и мне это не нравится. Может, он ничего не имеет общего с дурацким поступком Перегрина, но, вероятно, потревожено что-то такое, что лучше было бы оставить в покое. Умоляю, не делайте больше ничего подобного. Я хочу хоть немного отдохнуть без дальнейших беспокойств. Как в награду, Пиппин будет дежурить первым, проворчал он, закутываясь в одеяло.
      Пиппин уныло сидел у двери в полной темноте, он все время поворачивался, опасаясь, что какой-то неизвестный ужас выползет из источника. Он хотел было закрыть дыру одеялом, но побоялся двигаться и подходить к ней, хотя Гэндальф, казалось, спал.
      На самом деле Гэндальф не спал, хотя лежал неподвижно и молча. Он глубоко задумался, стараясь припомнить все подробности своего прежнего путешествия и беспокойно выбирая дальнейший путь: неправильный поворот мог погубить их. Через час он встал и подошел к Пиппину.
      - Иди к стене и поспи немножко, сынок, - сказал он добрым голосом. Я думаю, ты хочешь спать. А я не могу сомкнуть глаз, так что все равно буду караулить.
      - Я знаю, в чем дело, - пробормотал он и уселся у двери. - Мне нужен дым. Я не пробовал его с утра перед снежной бурей.
      Последнее, что видел Пиппин, засыпая, была темная фигура старого мага, сгорбившаяся на полу, защищающая тлеющую лучину в изогнутых ладонях. На мгновение стал виден его острый нос и облако дыма.
      Разбудил всех Гэндальф. Он один сидел на страже шесть часов, позволив остальным отдохнуть.
      - Тем временем я все обдумал, - сказал он. - Средний путь мне не нравится, мне не нравится и левый путь: либо там внизу опасность, либо я не проводник. Я выбираю правый проход. Мы снова поднимаемся.
      Они двигались восемь темных часов, не считая двух коротких остановок. Они не встретили никакой опасности, ничего не слышали и не видели, кроме слабого свечения посоха мага, как блуждающий огонек плывшего впереди. Избранный ими проход постоянно вел вверх. Насколько они могли судить, он проходил через большие горные пещеры. В нем не было отверстий и проходов по обеим сторонам, пол был ровным и гладким, без ям и щелей. Очевидно, когда-то здесь проходила важная дорога, и они шли вперед быстрее, чем в первом переходе.
      Они преодолели около пятнадцати миль по прямой линии на восток, хотя на самом деле прошли больше двадцати. Когда дорога поднималась, повышалось и настроение Фродо, но он все еще чувствовал себя угнетенным, а временами он по-прежнему слышал шлепанье мягких ног. Это не было эхом.
      Они шли столько, сколько могли пройти без отдыха хоббиты, и все уже подумывали о месте, где они могли бы поспать, когда внезапно стены справа и слева исчезли. Они прошли, казалось, через какую-то арку и оказались в темном и пустом пространстве. За ними воздух был теплым, а впереди холодным. Они остановились и беспокойно собрались в кучу.
      Гэндальф казался довольным.
      - Я выбрал правильный путь, - сказал маг. - Наконец мы пришли в обитаемые области и теперь находимся недалеко от восточной стороны. Но мы высоко, гораздо выше ворот Димрилла, если я не ошибаюсь. По воздуху чувствуется, что мы в большом зале. Теперь я могу рискнуть и дать немного больше света.
      Он поднял свой посох - блеснул яркий свет, похожий на молнию. Большие тени разлетелись по сторонам, и на секунду путники увидели высоко над своими головами обширный потолок, поддерживаемый множеством столбов, вырубленных из камня. Перед ними в обе стороны простирался огромный пустой зал, его черные стены, отполированные и гладкие, как стекло, сверкали. Они увидел также три других входа, три черных арки, один из входов вел на восток. Потом свет погас.
      - Это все, что я могу сделать пока, - сказал Гэндальф. - В склонах горы есть большие окна и проходы, ведущие к свету, в верхних этажах подземелий. Я думаю, мы теперь достигли их, но снаружи ночь, и мы ничего не можем сказать определенно до утра. Если я прав, утром мы действительно увидим свет. Тем временем дальше мы пока не пойдем. Отдохнем, если сможем. Пока же все шло хорошо, и большая часть темного пути позади. Но мы еще не вышли, и еще долог путь до ворот, открытых в мир.
      Товарищество провело ночь в большом подземном зале, сбившись в кучу в одном из углов, чтобы избежать сквозняка. Вокруг них висела тьма, пустая и бесконечная, и одиночество давило на них. Самые дикие слухи, доходившие до хоббитов, тускнели перед ужасами и чудесами истинной Мории.
      - Здесь, должно быть, когда-то жило множество гномов, - сказал Сэм, и каждый из них был занят больше, чем барсук, чтобы вырубить все это в твердой скале. Зачем они все это делали? Разве они могли жить здесь во тьме, в этих ямах!
      - Это не ямы, - сказал Гимли. - Это великое королевство и город гномов. В старину он был не темным, а полным света и великолепия, как об этом поется в наших песнях.
      Он встал и начал петь в глубокой тьме, и голос его эхом отдавался от потолка.
      Проснулся он один,
      Когда мир молод был,
      Когда среди долин
      Зеленый ветер плыл.
      Шел Дьюрин, напевая
      И имена давал
      Тем землям, что еще
      Никто не называл.
      Среди безмолвных гор
      Он пил из родников,
      И видел он узор
      Кисейных облаков.
      Вокруг его волос
      Над мудрой головой
      Кольцо из звезд вилось,
      Что дружат с синевой.
      И горы были высоки
      В прекрасные те дни
      Перед паденьем королей,
      Которых не было сильней.
      И Нарготронд, и Гондолин,
      Что под моря сейчас ушли,
      Могучи были, велики,
      По-настоящему близки
      В тот юный день,
      В тот Дьюрин день.
      Он был король. Его дворец
      Был высечен из хрусталя.
      Его, как праздничный венец,
      Носила на главе земля.
      Был выточен из камня трон,
      Как кружево среди колонн.
      И руны власти вырезал
      Он на двери, ведущей в зал.
      Веселой жизнь тогда была.
      Здесь резчик свой узор творил,
      У кузнеца огонь пылал,
      По наковальне молот бил.
      Росли дома, росли дворцы,
      Росли хлеба, росли леса.
      И груды золота росли,
      На них свет факелов плясал.
      Неутомимый был народ!
      Играли арфы под горой,
      Слагались песни под луной
      Любил веселье Дьюрин род.
      Огонь подземный подчинен
      Был власти Дьюрина, но вдруг
      Восстал балрог, неукрощен
      И выжег, вымел все вокруг.
      Сейчас все стихло. Ветер сер.
      И горы спят глубоким сном.
      Мир постарел, мир поседел.
      Разрушен славный Дьюрин дом,
      Замолкли звуки сладких арф,
      В старинных залах темнота,
      И неподвижен лунный серп
      В глубоком зеркале пруда.
      В Мории, в месте Казад-Дум,
      Под камнем, не известном нам,
      Корона Дьюрина лежит
      И верность Дьюрину хранит
      Она не зря так долго ждет
      Владельца - он опять придет,
      И улыбнется сонный мир,
      И зажурчат ручьи опять,
      Проснутся звуки звонких лир,
      И будут скрипачи играть.
      - Это мне нравится, - сказал Сэм. - Я это хотел бы запомнить. В Мории, в месте Казад-Дум? Но как подумаешь о всех этих лампах, тьма кажется еще тяжелее. А лежат ли тут еще груды золота и драгоценных камней?
      Гимли молчал. Спев свою песню, он больше ничего не говорил.
      - Груда драгоценностей? - переспросил Гэндальф. - Нет. Орки часто грабили Морию, здесь, в верхних залах, ничего не осталось. С тех пор, как отсюда бежал гномы, никто не осмеливался искать сокровища в глубоких местах: они утонули в воде - или в тени страха.
      - Почему же гномы хотят вернуться сюда? - спросил Сэм.
      - Из-за митрила, - ответил Гэндальф. - Богатство Мории не в золоте и драгоценностях, игрушках гномов, и не в железе, их слуге. Все это они находили тут, это правда, особенно железо, но им не нужно было выкапывать их. Все, что им нужно, они могли получить при торговле. Ибо здесь, только здесь во всем мире, находят серебро Мории, или истинное серебро, как некоторые называют его, - митрил называется оно на языке эльфов. Гномы дали ему название, которое неизвестно никому. Митрил в десять раз дороже золота, а теперь вообще бесценен: мало его осталось на земле, и даже орки не осмеливаются добывать его здесь. Жилы уходят к северу, к Карадрасу, и вниз, во тьму. И гномы не рассказывают об этом, но если митрил был основой богатства гномов, он же послужил и причиной их гибели: они слишком углубились и разбудили то, от чего они бежали, - Огненное Лихо Дьюрина. То, что они успели добыть, почти все досталось оркам и отдано ими в качестве дани Саурону, который жаждет его.
      - Митрил! Все народы жаждут его! Его можно было ковать, как серебро, и полировать, как стекло, и гномы делают из него металл, легкий и более прочный, чем закаленная сталь. Он красив, как обычное серебро, но красота его не тускнеет и не ржавеет. Эльфы очень любили его и в частности использовали для изготовления Итилдина, Звезднолунного, который вы видели на двери. У Бильбо была кольчуга из колец митрила, подаренная ему Торином. Интересно, что стало с ней? Вероятно, все еще собирает пыль в доме мусомов в Микел-Делвине.
      - Что? - воскликнул Гимли, нарушая молчание. Кольчуга из серебра Мории? Это был королевский подарок!
      - Да, - согласился Гэндальф. - Я никогда не говорил ему об этом, но кольчуга стоит больше, чем весь Удел со всем его содержимым.
      Фродо ничего не сказал, но просунул руку под куртку и дотронулся до колец своей кольчуги. Он был потрясен мыслью, что ходит, нося на себе цену всего Удела. Знал ли это Бильбо? Он не сомневался в этом. Это был действительно королевский подарок. И тут его мысли унеслись из темных подземелий в Раздол, к Бильбо, а потом в Торбу-на-Круче тех дней, когда Бильбо еще жил там. Фродо всем сердцем хотел снова очутиться там, в те дни, кода они бродили по лугам и он не слыхал ни о Мории, ни о митриле ни о Кольце.
      Наступила глубокая тишина. Один за другим все засыпали. Фродо дежурил. Как будто из неведомых глубин сквозь невидимую дверь, подуло на него страхом. Руки его похолодели, а лоб взмок. Он прислушался. В течении двух медленных часов он только слушал, но ничего не слышал, ни звука, даже воображаемого звука мягких шлепающих шагов.
      Его дежурство почти кончилось, когда ему показалось, что у западной арки он видит два бледных пятна света, похожих на светящиеся глаза. Он вздрогнул. Голова его опустилась. Должно быть я чуть не уснул на дежурстве, подумал он. Он встал, потер глаза и оставался стоять, вглядываясь в темноту, пока его не сменил Леголас.
      Он быстро уснул, но ему показалось, что сон его продолжается, он слышал шепот и видел, как медленно приближаются два бледных пятна света. Он проснулся и увидел, что остальные тихо разговаривают рядом с ним и что тусклый свет падает на его лицо. Сквозь отверстия в крыше недалеко от восточной арки падали тусклые полосы света.
      Фродо сел.
      - Доброе утро! - сказал Гэндальф. - Потому что наконец-то уже утро. Я был прав, как видите. Мы находимся высоко на восточной стороне Мории. Еще до конца дня мы найдем выход и увидим воды Зеркального озера в долине Димрилл.
      - Я буду рад, - сказал Гимли. - Я видел Морию, она действительно великолепна, но теперь она темна и страшна, и мы не нашли ни следа моих родичей. Сомневаюсь, что здесь был Балин.
      После завтрака Гэндальф решил немедленно выступать в путь.
      - Мы устали, но лучше отдохнем, когда окажемся снаружи, - сказал он. - Думаю, никто из нас не хочет провести еще одну из ночей в Мории.
      - Конечно, нет, - сказал Боромир. - Какой же путь мы изберем? Восточную арку?
      - Может быть, - ответил Гэндальф. - Но я точно не знаю, где мы. Думаю, что мы над воротами и немного к северу от них, может оказаться нелегко найти к ним правильную дорогу. Вероятно, восточная арка ведет нас по правильному пути, но вначале оглядимся вокруг. Пойдем к этому свету у северного выхода. Если мы найдем окно, это поможет нам, но боюсь: свет пробивается через глубокие расселины.
      Вслед за ним все прошли к северной арке. Здесь они оказались в широком коридоре. В конец его свет усилился, они увидели, что свет просачивается из двери справа. Она была высока и все еще висела на петлях, полуоткрытая. За ней была большая квадратная комната. Она была тускло освещена, но их глаза после длительного блуждания во мраке были ослеплены, и они замерли у входа.
      Ноги их подняли глубокий слой пыли на полу, они запинались о вещи, лежащие у входа. Что это за вещи, они вначале не могли разгадать. Комната освещалась через отверстие в дальней восточной стене, а вверху сквозь маленькое квадратное отверстие видно было голубое небо. Свет из отверстия падал на стол в середине комнаты - продолговатый, каменный прямоугольник около двух футов высотой, на котором лежала большая плита белого камня.
      - Похоже на могилу, - пробормотал Фродо и склонился с любопытством и странным предчувствием, чтобы получше разглядеть плиту. Гэндальф быстро подошел к нему. На плите были выгравированы руны.
      - Это руны даэрона, что в старину использовались в Мории, - сказал Гэндальф. - Здесь написано на языках людей и гномов:
      "Балин, сын Фандина,
      повелитель Мории."
      - Он умер здесь, - сказал Фродо. - Я боялся этого.
      Гимли опустил на лицо свой капюшон.
      5. МОСТ В КАЗАД-ДУМ
      Товарищество Кольца молча стояло у могилы Балина. Фродо думал о Бильбо и его долгой дружбе с гномами и о посещении Балином Удела много лет назад. В этой пыльной комнате в глубине гор казалось, что это посещение произошло тысячу лет назад и совсем в другом мире.
      Наконец все зашевелились, подняли головы и начали искать, что могло бы рассказать им о судьбе Балина и его народа. На противоположной стороне комнаты была маленькая дверь. У обеих дверей они видели теперь груды костей, перемешанных с поломанными мечами, разбитыми щитами, шлемами и топорами. Некоторые из мечей были изогнуты - это были кривые сабли орков с почерневшими лезвиями.
      В стенах было высечено множество ниш, а в них - большие деревянные сундуки, обитые железом. Все они были разбиты, рядом с расколотой крышкой одного из них лежали остатки книги. Она была разрезана, пронзена саблей, частично сгорела и была так выпачкана темными пятнами, похожими на засохшую кровь, что мало что можно было прочесть. Гэндальф осторожно поднял ее, но листы трещали и ломались, когда он положил книгу на плиту. Некоторое время маг изучал книгу, не говоря ни слова. Фродо и Гимли, стоявшие с ним рядом, видели, как он бережно перелистывая страницы, исписанные рунами множеством разных почерков. Использовались руны как Мории, так и Дейла, а время от времени встречались и эльфийские знаки.
      Наконец Гэндальф поднял голову.
      - Похоже, что это записи о судьбе народа Балина, - сказал он. - Они начинаются от прибытия в долину Димрилла около тридцати лет назад, большинство страниц относится к первым годам после их прибытия. Верхняя страница имеет обозначение "1.3", так что по крайней мере два листа с начала утрачены. Слушайте!
      "Мы вытеснили орков из больших ворот и караульной... Следующее слово сгорело, вероятно "комнаты"... Мы перебили многих из них в яростном... Видимо, "солнце" или "свете"... Долины. Флой был убит стрелою, он убил большого... Здесь пятно, за ним: ...Флоя над землей у Зеркального озера... Следующие две строчки я не могу прочесть. Далее следует: ...Мы окончательно очистили двадцать первый зал к северу и поселились в нем. Здесь... Невозможно прочесть. Далее: ...Балин установил свой трон в зале Мазарбул...
      - Летописный чертог, - сказал Гимли. - Я думаю, мы находимся в нем.
      - Дальше я долго не могу ничего прочесть, - сказал Гэндальф, - кроме слов, "золотое", "топор Дьюрина" и чего-то похожего на шлем. Затем: ...Балин нашел то, что искал, и стал повелителем Мории... Это похоже на конец главы. После пропуска запись сделана другой рукой. Тут написано: ...Мы нашли истинное серебро... Потом слово "легкоплавкое" и еще что-то... Ага, понял! "Митрил". Последние две строчки: ...И на поиски спрятанного в третьих глубинах вооружения... Дальше ...Пошел на восток... Пятно ...К воротам Холлина.
      Гэндальф помолчал и перелистнул несколько страниц.
      - В них то же самое, написаны они наспех и сильно повреждены, сказал он, - я мало что могу в них разобрать при таком свете. Дальше утеряно много листов, потому что начинается нумерация "пять", я думаю, пятый год существования колонии. Посмотрим! Нет, они слишком повреждены, не могу ничего прочесть. Лучше это делать при солнечном свете. Подождите! Вот что-то: запись сделана уверенной рукой эльфийским письмом.
      - Это, должно быть, рука ори, - сказал Гимли, заглядывая в книгу. Ори писал хорошо и быстро и часто пользовался эльфийскими рунами.
      - Боюсь, ему пришлось записывать дурные новости, - сказал Гэндальф. Первое ясное слово "горе", но дальше конец строки утрачен, видно только "...ера", да, это "вчера", потому что дальше следует: ...Десятого ноября Балин, повелитель Мории, пал в долине Димрилла. Он один пошел посмотреть на Зеркальное озеро, и орк ударил его из-за камня. Мы убили орка, но множество их... С востока от Сильверлоуд... Остальная часть страницы сильно выпачкана, и я могу различить только ...Мы закрыли вход... И затем: ...Сможем удержать их, если... Потом, возможно, слова "ужасный" и "страдание". Бедный Балин! Похоже он носил свой титул меньше пяти лет. Что же было дальше? Но у нас нет времени рассматривать оставшиеся страницы. Посмотрим самый конец.
      Он помолчал и вздохнул.
      - Тяжело читать, - сказал он. - Боюсь, их конец был ужасен. Слушайте! ...мы не можем выйти. Они захватили мост и второй зал. Тут пали Фрар, Лоин и Нали... Затем четыре строки неразборчивы, могу прочесть только... Вышли пять дней назад... И последние строки: ...Озеро у стены возле западных ворот. Ждущий в воде взял Оина. Мы не можем выйти. Конец близок... И затем ...Барабаны в глубине... Что бы это значило? Последнее, что можно разобрать написано эльфийскими письменами: ...Они идут... Больше ничего нет.
      Гэндальф замолчал и задумался.
      Ужас, заполнивший комнату, внезапно охватил товарищество.
      - ...Мы не можем выйти... - Пробормотал Гимли. - Счастье для нас, что озеро немного отступило, а ждущий спал в глубине у южного конца.
      Гэндальф поднял голову и огляделся.
      - Кажется, здесь у обеих дверей была последняя схватка, - сказал он, - но к нашему времени мало что осталось. Так кончилась попытка вернуть Морию! Она была отважной, но безрассудной. Время еще не пришло. А теперь, боюсь, мы должны распрощаться с Балином, сыном Фандина. Здесь он лежит, в залах свои отцов. Мы возьмем с собой книгу, книгу Мазарбула, и позже рассмотрим ее внимательней. Возьмите ее, Гимли, и унесите к Дейну, если будет возможность. Она его заинтересует, хотя и глубоко опечалит. Идемте! Утро проходит.
      - Куда мы пойдем? - спросил Боромир.
      - Обратно в зал, - ответил Гэндальф. - Но мы не напрасно заходили в эту комнату. Я теперь знаю, где мы. Как сказал Гимли, это комната Мазарбул, а зал - двадцать первый с северного конца. Мы должны выйти из него через восточную арку, повернуть направо, к югу, и спуститься вниз. Двадцать первый зал находится на седьмом уровне - шестом по счету от ворот. Идемте! Назад, в зал!
      Гэндальф едва успел произнести это слово, как разнесся громкий звук громовое БУМ, которое, казалось, исходило из глубины. Камни под ногами путников задрожали. Они в тревоге бросились к двери. БУМ, БУМ прокатилось вновь, как будто чьи-то огромные руки превратили пещеры Мории в большой барабан. Потом послышался другой звук - большой рог гремел в зале, издалека ему отвечали другие призывы рогов и хриплые крики. Слышен был торопливый топот множества ног.
      - Они идут! - воскликнул Леголас.
      - Мы не можем выйти, - сказал Гимли.
      - В ловушке! - воскликнул Гэндальф. - Зачем я задержался? Здесь мы пойманы, точно так же, как и те. Но тогда меня не было. А теперь посмотрим...
      БУМ, БУМ доносился грохот барабанов, стены дрожали.
      - Закройте двери, припрем их камнями! - Закричал Арагорн.
      - Нет! - сказал Гэндальф. - Восточную из дверей нужно держать полуоткрытой. Это наш единственный шанс.
      Вновь послышался звук рога и редкие крики. По коридору затопали ноги. Товарищество со звоном извлекло мечи. Глемдринг светился бледным светом, жало по краям сверкало, как раскаленное. Боромир навалился плечом на западную дверь.
      - Минутку! Пока закрывать не нужно, - сказал Гэндальф. Он подбежал к Боромиру и выпрямился во весь свой рост. - Кто нарушает покой Балина, повелителя Мории? - громко закричал он.
      Послышался взрыв хриплого хохота, как будто в яму падали камни, чей-то низкий бас отдавал команды. Бум, бум, бум доносилось из глубины.
      Быстрым движением Гэндальф встал перед узкой щелью в двери и просунул вперед свой посох. Вспышка света озарила комнату и коридор. Маг выглянул. В коридоре засвистели стрелы, и он отпрянул назад.
      - Орки, очень много, - сказал он. - И среди них очень большие и злые - черные уруки из Мордора. Сейчас они отступили, но там есть еще что-то. Большой пещерный тролль, и кажется, не один. Бежать этим путем мы не можем.
      - А если они придут и ко второй двери, мы вообще не сможем бежать, сказал Боромир.
      - Тут пока тихо, - сказал Арагорн, стоявший у восточной двери и прислушивающийся. - Тут коридор уходит вниз к лестнице, очевидно, он не ведет обратно в зал. Но не очень хорошо идти не зная куда, да еще с преследователями на плечах. Дверь закрыть мы не сможем. Ключ, потерян, замок разбит, а дверь открывается внутрь. Надо вначале как-то задержать врага. Мы научим их опасаться комнаты Мазарбул! - сказал он угрюмо, трогая лезвие своего меча Андрила.
      В коридоре послышался тяжелый топот. Боромир всем весом навалился на дверь, потом заклинил ее обломками мечей и расщепленным деревом. Товарищество отступило к противоположной стене комнаты. Но убежать они не успели. Тяжелый удар заставил задрожать дверь, она начала медленно отворяться, клинья вылетали один за другим. Через расширяющуюся щель просунулась огромная рука и плечо с темной кожей, покрытой зеленоватыми чешуйками. Потом снизу показалась гигантская беспалая нога. Снаружи воцарилась мертвая тишина.
      Боромир прыгнул вперед и изо всей силы ударил мечом по гигантской руке. Меч зазвенел, отскочил и выпал из его дрожащей руки. На лезвии меча появилась зазубрина.
      Фродо, к собственному удивлению, почувствовал, как его подхватила волна гнева.
      - Удел! - закричал он, подбежал к Боромиру и, наклонившись, вонзил жало в отвратительную ногу. Послышался рев, нога отдернулась назад, чуть не вырвав жало из руки Фродо. Черные капли срывались с лезвия и дымились на полу. Боромир прижался к двери и снова закрыл ее.
      - Один-ноль в пользу Удела! - воскликнул Арагорн. - Укус хоббита глубок! У вас хороший меч, Фродо, сын Дрого!
      Дверь вновь начали потрясать удары. В нее били топором, стучали молотами. Она затрещала, подалась назад и внезапно широко раскрылась. Засвистели стрелы, но, попав в северную стену, бессильные, упали на пол. Вновь послышался звук рога и топот ног, и один за другим в комнату начали вбегать орки.
      Сколько их, путники не могли сосчитать. Схватка была жестокой, и орки дрогнули, столкнувшись с яростной обороной. Леголас пронзил стрелами двоих. Орку, прыгнувшему на могилу Балина, Гимли топором отрубил ногу. Боромир и Арагорн убили многих. Когда погибло шестнадцать орков, враги бежали, не причинив никакого вреда путникам, только у Сэма была царапина на голове. Быстрый нырок спас его, а он прикончил своего противника сильным ударом взятого в кургане меча. Огонь, горевший в коричневых глаза Сэма, заставил бы отступить Тэда Сэндимена, если бы тот увидел его.
      - Теперь время! - воскликнул Гэндальф. - Идем, пока не вернулся тролль.
      Но прежде чем все успели выйти, прежде, чем Пиппин и Мерри добежали до лестницы, огромный орк - вождь, почти в рост человека, с головы до ног закрытый черной кольчугой, появился в комнате, за ним двигались другие. Его широкое плоское лицо было смуглым, глаза сверкали, как угли, язык был красен. Он размахивал большим копьем. Движением щита он отстранил удар меча Боромира и заставил его сделать шаг назад. Нырнув под удар Арагорна с быстротой жалящей змеи, он оказался среди товарищества и ударил своим копьем прямо в Фродо. Удар пришелся в правый бок хоббита, и он отлетел к стене и был пришпилен к ней. Сэм с криком ударил по древку копья и перерубил его. Но прежде чем орк, отбросив остатки, успел поднять свою саблю, на его шлем обрушился Андрил. Как будто блеснула молния - шлем орка раскололся надвое. Орк упал с разбитой головой. С криком остальные орки побежали, а Боромир и Арагорн преследовали их.
      БУМ, БУМ продолжало греметь в глубине. Вновь донесся чей-то низкий бас.
      - Быстрей! - кричал Гэндальф. - Это наша последняя возможность спастись. Бежим!
      Арагорн поднял лежавшего у стены Фродо и понес к лестнице, толкая перед собой Мерри и Пиппина. Остальные следовали за ним, но Леголасу пришлось утаскивать Гимли: несмотря на опасность, гном со склоненной головой задерживался у могилы Балина. Боромир попытался закрыть восточную дверь, скрипя ее петлями. Большие железные кольца с обоих сторон сохранились, но их нечем было закрепить.
      - Я могу идти, - прохрипел Фродо. - Опустите меня!
      Арагорн чуть не уронил его от изумления.
      - Я думал, что вы умерли! - воскликнул он.
      - Еще нет! - воскликнул Гэндальф, - но нет времени удивляться. Все вниз по ступенькам! Внизу ждите меня несколько минут, но если меня не будет, уходите! Идите быстро и выбирайте дорогу, ведущую направо и вниз.
      - Мы не можем оставить вас одного! - Возразил Арагорн.
      - Делайте, что я велю! - яростно крикнул Гэндальф. - Мечи здесь бесполезны. Идите!
      Теперь, когда коридор не освещался посохом, он был абсолютно темным. Путники спустились по лестнице, но им ничего не было видно, кроме слабого сияния посоха мага. Он, казалось, все еще стоял у закрытой двери. Фродо тяжело дышал и опирался на Сэма, который обхватил его руками. Они стояли на лестнице, всматриваясь в темноту. Фродо показалось, что он слышит голос Гэндальфа: эхо его слов скатывалась по лестнице. Что он говорил, было непонятно. Стены дрожали. Вновь и вновь раздавался барабанный бой: БУМ, БУМ.
      Внезапно на вершине лестницы вспыхнул свет. Послышался глухой грохот. Барабаны принялись бешено отбивать БУМ - БУМ БУМ - БУМ, потом смолкли. Гэндальф скатился с лестницы и упал среди своих спутников.
      - Ну, ну! Дело сделано! - сказал маг, вставая. - Все, что мог, я сделал. Но я встретил достойного соперника и едва не погиб. Не будем стоять здесь! Идемте! Некоторое время придется идти без света: я обессилен. Идемте! Идемте! Где вы, Гимли? Пойдемте со мной впереди. Держитесь ближе друг к другу.
      Они побрели за ним, гадая, что же могло случиться. БУМ, БУМ - снова загремели барабаны, теперь они звучали глухо и издалека. Других звуков, свидетельствующих о преследовании, не было слышно: ни голосов, ни топота. Гэндальф не сворачивал ни вправо, ни влево, так как коридор шел, по-видимому, в нужном направлении... Вновь и вновь попадались им лестницы в пятьдесят и более ступеней, ведущие на нижний уровень. В это время они-то и представляли главную опасность, во тьме лестницы были не видны, и путники узнавали о них, только поставив ногу в пустоту. Гэндальф ощупывал пол посохом, как слепой.
      За час они прошли около мили или немного больше и спустились по множеству лестниц. Все еще не было слышно звуков преследования. Они уже начали надеяться на спасение. В конце седьмого спуска Гэндальф остановился.
      - Становится жарко! - выдохнул он. - Мы теперь находимся на уровне ворот. Я думаю, что вскоре нам нужно будет свернуть влево и пойти на восток. Надеюсь, идти придется недолго. Я очень устал. Даже если все орки гонятся за нами, я должен немного отдохнуть.
      Гимли взял его за руку и помог сесть на ступеньку.
      - Что случилось наверху у двери? - спросил он. - Вы встретили того, кто барабанил?
      - Не знаю, - ответил Гэндальф. - Но я обнаружил, что мне противостоит кто-то, кого я не встречал раньше. Я ничего не смог придумать, как произнести заклинание, закрывающее дверь. Я знаю множество таких заклятий, но на них требуется время, и даже тогда дверь можно открыть силой.
      Стоя у двери я услышал за ней голоса орков, я ожидал, что в любой момент дверь откроется. Я не слышал, что они говорили: казалось, они говорят на своем отвратительном языке. Все, что я смог разобрать, было глои - это означает "огонь". Затем кто-то вошел в комнату - я почувствовал это сквозь дверь, и даже сами орки испугались и замолчали. Вошедший обрушился на мое заклинание.
      Не знаю, что это было, но я никогда не испытывал такого вызова. Противозаклинание было ужасно. Оно чуть не убило меня. На какое-то время дверь вышла из-под моего контроля и начала открываться! Я проговорил повелительное слово. Столкнулись две силы, и результат был ужасен. Дверь разлетелась на куски. Что-то темное, как облако закрыло весь свет снаружи, меня отбросило на лестницу. Я думаю, обрушились все стены и потолок комнаты.
      Боюсь, Балин теперь погребен глубоко, а с ним погребен еще кто-то. Не могу сказать. Но во всяком случае проход за нами полностью закрыт. Да! Никогда я не был так опустошен, но это уже позади. Как ты, Фродо? Раньше некогда было говорить, но я в жизни так не радовался, как услышав, что ты заговорил. Я боялся, что Арагорн несет храброго, но, увы, мертвого хоббита.
      - Как я? - переспросил Фродо. - Я жив. Избит, мне больно, но не очень.
      - Ну, - вмешался Арагорн, - могу лишь сказать, что хоббиты сделаны из очень прочного материала. Я такого еще не встречал. Если бы я знал, я бы говорил вежливее в гостинице Пригорья. Этот удар пронзил бы кабана!
      - Я рад сказать, что он не пронзил меня, - заметил Фродо, - хотя я чувствовал себя между молотом и наковальней.
      Он больше ничего не сказал. Дыхание ему причиняло боль.
      - Ты достойный наследник Бильбо, - сказал Гэндальф. - В вас есть кое-что не видимое глазу, как я когда-то уже говорил и ему.
      Фродо подумал, не скрывается ли в этом замечании тайный смысл.
      Они снова пошли. Через некоторое время заговорил Гимли. У него было острое зрение во тьме.
      - Я думаю, - сказал он, - что впереди нас свет. Он красный. Что это может быть?
      - Гэш! - пробормотал Гэндальф. - Может, нижний уровень в огне? Но мы можем идти только вперед.
      Вскоре все увидели свет. Он мерцал и дрожал на стенах внизу, куда вел коридор. Теперь они могли видеть дорогу: впереди она круто опускалась и доходила до низкой арки, через эту арку и пробивался свет. Воздух стал очень горячим.
      Когда они подошли к арке, Гэндальф первым приблизился к ней, сделав остальным знак ждать. Когда он встал перед отверстием, они увидели его освещенное красным светом лицо. Он сделал быстрый шаг назад.
      - Здесь снова какая-то черная магия, - сказал он, - несомненно в честь нашего прибытия. Но я знаю, где мы: мы достигли уже первого уровня, находящегося сразу же под воротами. Это второй зал старой Мории. Ворота близко, слева, не более чем в четверти мили. Через мост, вверх по широкой лестнице, по просторному проходу, через первый зал - и наружу! Но пойдем посмотрим!
      Они выглянули. Перед ними был еще один пещерный зал. Он был ниже и много длиннее того, в котором они спали. Они находились у его восточного конца. Зал уходил на запад, во тьму. А по центру его шла двойная линия высоких столбов. Они были вырезаны в виде стволов могучих деревьев, чьи кроны своими разбегающимися ветвями поддерживали крышу. Стволы были ровные и черные и в них отражался красный огонь. Поперек пола у подножья двух огромных столбов зияла широкая трещина. Из нее лился яркий красный свет, время от времени языки пламени лизали края щели и основания колонн. В воздух поднимались клубы темного дыма.
      - Если бы мы шли сюда из верхних залов по главной дороге, мы очутились бы в ловушке, - сказал Гэндальф. - Будем надеяться, что теперь огонь лежит между нами и преследователями. Идемте! Нельзя терять ни минуты!
      В этот момент они вновь услышали бой барабанов: БУМ, БУМ БУМ. С западного конца зала донеслись крики и звук рога. БУМ, БУМ, столбы, казалось, затряслись, а пламя задрожало.
      - Ну, последнее усилие! - сказал Гэндальф. - Если снаружи светит солнце, мы еще можем спастись. За мной!
      Он повернул налево и побежал по ровному полу зала. Расстояние было больше, чем казалось. За собой путники услышали топот множества ног. Раздались резкие крики: их увидели. Послышался звон и лязг оружия. Над головой Фродо просвистела стрела.
      Боромир рассмеялся.
      - Этого они не ожидали, - сказал он. - Их отрезал от нас огонь. Мы на другой стороне!
      - Смотрите вперед! - позвал Гэндальф. - Мост близок. Он опасен и узок.
      Неожиданно Фродо увидел впереди черную пропасть. В конце зала пол исчезал, опускаясь в неведомые глубины. Внешней двери зала можно было достичь только по хрупкому каменному мосту без перил, мост одним пролетом в пятьдесят футов накрывал пропасть. Это было древнее сооружение гномов для защиты от врага, который мог захватить первый зал и внешние проходы. Через мост можно было пройти только гуськом. На краю Гэндальф остановился, пропуская их всех вперед.
      - Первым идет Гимли, - сказал он. - Далее Пиппин и Мерри. Прямо через мост и вверх по ступеням за дверью!
      Стрелы падали среди них. Одна ударила в Фродо и отскочила. Другая проткнула шляпу Гэндальфа и торчала в ней, как черное перо... Фродо оглянулся. За огнем он увидел кишащие черные фигуры: там были сотни орков. Они потрясали копьями и кривыми саблями, которые сверкали, как кровь, отражая красный свет огня. БУМ, БУМ - катился барабанный бой, становясь все громче. БУМ, БУМ.
      Леголас повернулся и наложил стрелу на тетиву, хотя расстояние было слишком велико для его маленького лука. Он натянул тетиву, но рука его дрогнула, и стрела скользнула на землю. Эльф издал крик отчаяния и страха. Появились два гигантских тролля, они несли большие каменные плиты и стали укладывать их как мост через пылающий огонь... Но не тролли заставили эльфа закричать от ужаса. Ряды орков расступились, враги столпились по сторонам, как будто чего-то боялись сами. Что-то показалось за ними. Что это, пока нельзя было рассмотреть: что-то похожее на большую тень, в середине которой видна была более темная фигура, по форме напоминающая человека, но гораздо больше. Перед ней, казалось, волной катился ужас.
      Она подошла к краю огня, и пламя померкло, окутанное темным облаком. Потом одним прыжком она перелетела через щель. Пламя с ревом поднялось ей навстречу, повалил черный дым. За фигурой летела развевающаяся грива. В правой руке страшилища был меч, подобный языку пламени, а в левой хлыст со множеством хвостов.
      - Ай! Ай! - застонал Леголас. - Балрог! Балрог идет!
      Гимли смотрел широко раскрытыми глазами.
      - Огненное Лихо Дьюрина! - закричал он и, выпустив топор, закрыл руками лицо.
      - Балрог, - пробормотал Гэндальф. - Я теперь понимаю. - Он пошатнулся и тяжело оперся о свой посох. - Что за злосчастье! А я так устал.
      Темная фигура, окруженная огнем, устремилась к ним. Орки закричали и двинулись по каменным плитам через щель. Тогда Боромир поднял свой рог и затрубил... Громкий вызывающий рев, подобный крику множества глоток, пронесся под пещерной крышей. На мгновение орки дрогнули, а огненная тень остановилась. Но потом звуки замерли, как пламя, задутое ветром, и враги снова двинулись вперед.
      - Через мост! - закричал Гэндальф изо всех сил. - Бегите! Этот враг вам не под силу. Я буду защищать путь. Бегите!
      Арагорн и Боромир не послушались, они продолжали стоять за Гэндальфом на дальнем краю моста. Остальные остановились у выхода из зала и повернулись, неспособные оставить своего предводителя одного лицом к лицу с врагом.
      Балрог достиг моста. Гэндальф стоял на середине пролета, опираясь на зажатый в левой руке посох, в правой его руке холодно сверкал Глемдринг. Враг снова остановился, тень вокруг него раздвинулась, образовав два широких крыла. Он поднял свой хлыст, хвосты которого извивались и щелкали. Из ноздрей чудовища вырывался огонь. Но Гэндальф стоял прямо.
      - Ты не сможешь пройти, - сказал он, остановились орки, и наступила мертвая тишина. - Я слуга тайного огня, повелевающего пламенем Анора. Ты не сможешь пройти. Темный огонь не поможет тебе, пламя Удуна, возвращайся в тень! Ты не сможешь пройти.
      Балрог не ответил. Огонь в нем, казалось, умирал, но тьма нарастала. Он медленно ступил на мост и внезапно вырос до стен, но по-прежнему виден был Гэндальф, сверкающий в полумраке, он казался маленьким и очень одиноким, серым и согбенным, как высохшее дерево перед приближающейся бурей.
      Из тени красным огнем сверкнул меч.
      В ответ белым пламенем блеснул Глемдринг.
      Послышался звон, полетели искры. Балрог отступил назад, его меч разлетелся на куски. Маг же пошатнулся на мосту, сделал шаг назад и снова встал прямо.
      - Ты не пройдешь! - сказал он.
      Балрог снова прыгнул на мост. Хлыст его засвистел, рассекая воздух.
      - Он не может оставаться один! - Неожиданно воскликнул Арагорн и побежал к мосту. - Элендил! - закричал он. - Я с вами, Гэндальф!
      - Гондор! - закричал Боромир и побежал за ним следом.
      В этот момент Гэндальф поднял свой посох и с громким криком бросил его перед собой на мост. Посох разломился. Ослепительная вспышка белого пламени взвилась в воздух. Мост затрещал. Прямо под ногами у балрога он разломился. Камень, на котором стояло чудовище, обрушился в пропасть, но остальная часть моста удержалась и дрожала в пустоте над пропастью.
      С ужасным криком балрог упал вперед, его тень понеслась вниз и исчезла. Но, падая, он взмахнул хлыстом, плети его обвились вокруг ног мага, потащив его к краю. Гэндальф пошатнулся и упал, вначале он уцепился за камень, но потом соскользнул в пропасть.
      - Бегите же! - крикнул он, падая.
      Огонь погас, наступила тьма. Окаменев от ужаса, товарищество смотрело в пропасть. В тот момент, когда Арагорн и Боромир отскочили от моста, последние его остатки затрещали и обвалились.
      - Идемте! - сказал Арагорн. - Теперь вас поведу я! Мы должны выполнить его последний приказ. Следуйте за мной!
      Они, запинаясь, поднимались по большой лестнице за дверью. Арагорн шел впереди, Боромир - сзади. На верху лестницы оказался широкий гулкий проход. Они побежали по нему. Фродо услышал, как всхлипывает Сэм, и обнаружил, что и сам плачет на бегу. БУМ, БУМ, БУМ - катился за ними бой барабанов, теперь медленный и траурный - бум...
      Постепенно становилось светлее. В крыше появились большие расселины. Путники побежали быстрее. Вот перед ними зал, ярко освещенный дневным светом, проникавшим сквозь высокие окна на востоке. Они пробежали через зал и миновали бывшие разбитые двери. И вот перед ними появилась арка великих ворот, а за ней - день.
      Орки-стражники сгрудились в тени столбов по обе стороны ворот, но сами ворота были разбиты и отброшены. Арагорн свалил на землю начальника стражи, вставшего на его пути, остальные орки в ужасе бежали перед его гневом. Товарищество не обратило на них внимание. Путники выбежали за ворота и оказались на огромных, изведенных временем ступенях порога Мории.
      Наконец-то они увидели над собой небо и почувствовали на лицах ветер.
      Они остановились лишь на расстоянии полета стрелы от стен. Перед ними лежал долина Димрилл. Тень туманных гор лежала на ней, но к востоку землю покрывал злотой свет. Был первый час после полудня. Солнце сияло, высоко плыли белые облака.
      Они посмотрели назад. В черной тени зияла арка ворот. Слабо из-под земли доносился гул барабанов: бум. Из ворот показалась тонкая струйка дыма. Больше ничего не было видно, долина вокруг была пуста. Бум. Горе наконец сразило их, и они долго плакали: некоторые стоя и молча, а другие - упав на землю. Бум, бум. Бой барабанов затих.
      6. ЛОТЛОРИЕН
      - Увы! Боюсь, что мы не можем оставаться здесь дольше, - сказал Арагорн. Он посмотрел на горы и поднял свой меч. - Прощайте, Гэндальф! воскликнул он. - Разве не говорил я вам: если вы пройдете в двери Мории, то берегитесь! Увы! Я говорил правду! На что нам надеяться без вас?
      Он повернулся к товариществу.
      - Мы должны действовать без надежды, - сказал он. - В конце концов он будет отомщен. Вооружимся и не будем больше плакать. Идемте! У нас впереди длинная дорога и много дел.
      Они встали и осмотрелись. К северу уходила долина узкой лощиной в тени между двумя рукавами гор, над которыми видны были три белых сверкающих пика: Келебдил, Фануидол, Карадрас - горы Мории. В конце долины, как белая лента, несся стремительный поток, похожий на бесконечную ленту лестницы из водопадов, брызги пены висели в воздухе у подножья гор.
      - Это лестницы Димрилл, - сказал Арагорн и указал на водопады. - Если бы судьба была к нам добрее, мы должны были спуститься по глубоко врезанному в скалу пути рядом с потоком.
      - Или Карадрас был бы менее жестоким, - сказал Гимли. - Вот он стоит, улыбаясь на солнце! - Он погрозил кулаком самому далекому из увенчанных снегом пиков и отвернулся.
      К востоку горная цепь внезапно обрывалась, и и за ней можно было рассмотреть пустынные обширные пространства. К югу бесконечно тянулись туманные горы, они простирались, сколько хватало глаз. Менее чем в миле от них и немного выше - они все еще стояли высоко на горном склоне - лежало озеро. Оно было длинное и овальное и по форме напоминало огромный наконечник копья, глубоко вонзившегося в северную лощину, южный конец его выходил из тени и ярко освещался солнцем. Но воды озера были темны, глубокого синего цвета, как вечернее небо, видное из освещенной лампой комнаты. Поверхность озера была неподвижна. Вокруг озера тянулся ровный газон, отлого опускающийся со всех сторон.
      - Там лежит Зеркальное озеро, глубокое Келед-Зарам! - печально сказал Гимли. - Я помню, как он сказал: "Там ваш взор насладится, там вы испытаете радость. Но мы не сможем долго задерживаться там." Долго придется мне теперь блуждать, не зная радости. Я должен торопиться, а он останется.
      Товарищество спустилось по дороге, ведущей от ворот. Дорога была неровной и разбитой, часто превращаясь в тропу, вьющуюся среди зарослей вереска и дрока, что проросли среди треснувших камней. Но все еще можно было понять, что когда-то здесь была широкая дорога, которая вела к королевству гномов. Местами по сторонам дороги попадались каменные руины или зеленые курганы, на вершинах которых росли стройные березы или лиственницы, вздыхающие на ветру. Поворот на восток привел их к самому газону Зеркального озера, неподалеку они увидели одинокую колонну с обломанной вершиной.
      - Это камень Дьюрина! - воскликнул Гимли. - Я не могу пройти мимо, не взглянув на чудо долины!
      - Тогда побыстрее! - сказал Арагорн, оглядываясь на ворота. - Солнце заходит рано. До сумерек орки, вероятно, не выйдут, но до наступления ночи мы должны быть далеко. Луны нет, и ночь будет темная.
      - Пойдемте со мной, Фродо! - воскликнул гном, спрыгивая с дороги. - Я не позволю вам уйти, не заглянув в Келед-Зарам.
      Он побежал по длинному зеленому склону. Фродо медленно последовал за ним, привлеченный спокойствием синей воды, несмотря на горе и усталость. Сэм пошел сзади.
      У стоячего камня Гимли остановился и посмотрел вверх. Камень был покрыт щелями и изведен непогодой, еле заметные руны на его гранях невозможно было прочесть.
      - Этот столб поставлен на месте, откуда Дьюрин впервые взглянул в воды Зеркального озера, - сказал гном. - Посмотрим и мы, до того как уйти.
      Они склонились над темной водой. Вначале они не увидели ничего. Постепенно появилось в глубокой синеве отражение окружающих гор, а пики были как вспышки белого пламени над ними, за ними было пространство неба. В его глубине, как драгоценные камни, вспыхнули звезды, хотя над головами склонившихся сияло солнце. Он их склонившихся фигур в воде не было и следа тени.
      - О Келед-Зарам, прекрасный и удивительный! - сказал Гимли. - Здесь лежит корона Дьюрина до его пробуждения. Прощай! - Он поклонился, повернулся и заторопился по зеленому склону назад к дороге.
      - Что вы видели? - спросил Пиппин у Сэма, но тот слишком задумался и не ответил.
      Теперь дорога повернула на юг и начала быстро спускаться, удаляясь от сторон ущелья. на некотором расстоянии от озера они увидели глубокий источник с чистой водой, из него на каменный выступ била струя и, дробясь, журча и пенясь, бежала вниз по глубокому каменному желобу.
      - Это ключ, с которого начинается Сильверлоуд, - сказал Гимли. - Не пейте из него - вода холодна, как лед.
      - Вскоре она станет быстрой рекой и соберет воду множества других горных ручьев и речек, - сказал Арагорн. - Наша дорога проходит вдоль нее много миль. Я поведу вас по дороге, которую выбрал Гэндальф, и прежде всего надеюсь через леса пройти к тому месту, где Сильверлоуд впадает в великую реку - вон там. - Они посмотрели туда, куда он указывал, и увидели бегущий по долине ручей, спускающийся в низины и теряющийся в золотистой дымке.
      - Там леса Лотлориена! - сказал Леголас. - Это прекраснейшая из местностей, населенных нашим народом. Нигде нет таких деревьев, как в этой земле. Осенью их листва не опадает, но становится золотой. Листья не падают до самой весны, пока не появится новая зелень, и тогда ветви покрываются желтыми цветами, а почва леса бывает усыпана золотом, и крыша у него золотая, а столбы его из серебра, потому что кора деревьев ровная и серая. Так до сих пор поется в наших песнях в чернолесье. Сердце мое было бы радо, если бы я прошел хоть по краю этих лесов весной.
      - Мое сердце обрадуется даже зимой, - сказал Арагорн. - Но до леса еще много миль. Поторопимся!
      Некоторое время Фродо и Сэм держались с остальными, но Арагорн вел их широким шагом, и через некоторое время они начали отставать. С самого раннего утра они ничего не ели. Порез Сэма горел, как в огне, голова его кружилась. Несмотря на яркое солнце, ветер казался холодным после теплой тьмы Мории. Сэм дрожал. Фродо каждый шаг давался с трудом, он тяжело дышал.
      Наконец Леголас обернулся и, увидел их далеко позади, что-то сказал Арагорну. Все остановились, а Арагорн, подозвав Боромира, побежал назад.
      - Простите, Фродо! - воскликнул он с сожалением. - Так много случилось сегодня, и нам так нужно торопиться, что я совсем забыл, что вы ранены. И Сэм тоже. Вам же следовало напомнить об этом. Мы ничем не помогли вам, а должны были, хотя бы все орки Мории гнались за нами. Пойдемте! Тут немного дальше есть место, где мы сможем отдохнуть. Я сделаю для вас, что смогу... Идемте, Боромир! Мы понесем их.
      Вскоре они подошли еще к одному ручью, который сбегал с запада и соединял свои журчащие воды с торопливой Сильверлоуд. И они вместе переливались водопадом через зеленоватый камень и, пенясь, текли вниз, в долину. У водопада росли лиственницы, короткие и изогнутые, склоны небольшого холма были крутыми и заросли черникой и оленьим мхом. У подножья холма путники нашли небольшую ровную площадку, где ручеек с шумом тек по блестящим булыжникам. Здесь они отдохнули. Было уже три часа пополудни, а они прошли всего несколько миль от ворот. Солнце уже склонялось к западу.
      Пока Гимли и два молодых хоббита разжигали костер и носили воду, Арагорн занялся Сэмом и Фродо. Рана Сэма была неглубока, но выглядела нехорошо, и лицо Арагорна посерьезнело, когда он осматривал ее. Через мгновение он с облегчением вздохнул.
      - Вы, счастливчик, Сэм, - сказал он. - Многие платили гораздо дороже за первого убитого ими орка. Рана не отравлена, как слишком часто случается с ранами от сабель орков. Я позабочусь о ней, и она быстро заживет. Промойте ее, когда Гимли нагреет воду.
      Он раскрыл сумку на поясе и достал оттуда несколько высохших листьев.
      - Они высохли, и их действие ослабло, - сказал он, - но все же они помогут. Это те самые славные листья _а_т_е_л_а_с, что я собрал возле Заверти. Разотрите один в воде и чисто вымойте рану, а я перевяжу ее. Теперь ваша очередь, Фродо.
      - Я здоров, - сказал Фродо, не желавший, чтобы трогали его одежду. Все, в чем я нуждаюсь, это еда и короткий отдых.
      - Нет! - сказал Арагорн. - Нужно посмотреть, что с вами сделали "молот и наковальня". Я все еще поражаюсь тому, что вы живы.
      Он осторожно снял старую куртку и поношенную рубашку Фродо и изумленно воскликнул, потом рассмеялся. Серебряная кольчуга блестела перед его глазами, как свет на поверхности неспокойного моря. Он осторожно снял и ее, жемчужины кольчуги блестели, как звезды, а звук трущихся друг о друга колец напоминал тихий звон дождя, падающего в пруд.
      - Взгляните, друзья! - позвал Арагорн. - Одежда хоббита достойна любого эльфийского короля! Если бы стало известно, что хоббиты скрывают такие сокровища, все охотники Средиземья ринулись бы в Удел.
      - И все стрелы всех охотников мира были бы бессильны, - сказал Гимли, с удивлением глядевший на кольчугу. - Это рубашка из митрила. Митрил! Я никогда не видел ничего прекраснее. Об этой кольчуге говорил Гэндальф? Он недооценил ее.
      - Я часто гадал, что вы с Бильбо делаете в его маленькой комнате, сказал Мерри. - Ну и старый хоббит! Я люблю его еще больше. Надеюсь, у меня будет возможность сказать ему об этом.
      На правом боку и груди Фродо был темный кровоподтек. Под кольчугой у него была надета легкая рубашка, но в одном месте кольца кольчуги вдавились в тело. Левый бок Фродо тоже был в синяках - он ударился им о стену. Пока остальные готовили пищу, Арагорн промыл раны водой с листьями ателаса. Аромат заполнил все вокруг, и даже те, кто просто наклонялся над нагретой водой, почувствовали себя свежее и сильнее. Вскоре Фродо почувствовал, как уходит боль, дышать ему стало легче, но еще много дней в боку болело и к нему больно было притронуться. Арагорн перевязал его мягкой материей.
      - Кольчуга удивительно легка, - сказал он. - Как только сможете, наденьте ее снова. Я рад, что она ест у вас. Не откладывайте ее в сторону, даже во сне, пока судьба не приведет нас в безопасное место - а в наших условиях это маловероятно.
      Поев, отряд приготовился идти дальше. Путники затоптали костер и уничтожили все следы его. Затем, выбравшись из углубления, снова вышли на дорогу. Они прошли совсем немного, а солнце уже спряталось за горы на западе, и большие тени поползли по горным склонам. Подножия гор затягивали сумерки и из ущелий поднимался туман. Далеко на востоке бледный вечерний свет лежал на отдаленных равнинах и лесах. Сэм и Фродо, чувствовавшие себя хорошо, были тоже способны идти быстро, и Арагорн вел товарищество в течение трех часов лишь с одной короткой остановкой.
      Стемнело. Опускалась ночь. На небе появилось много звезд, но луны не было видно. Гимли и Фродо шли в тылу, ступая тихо и не разговаривая, они прислушивались к звукам на дороге. Наконец Гимли нарушил молчание.
      - Ни звука, кроме ветра, - сказал он. - Поблизости нет орков, или мои уши сделаны из дерева. Можно надеяться, что орки удовлетворились, изгнав нас из Мории. Может, в этом и заключалась их цель, и они не имеют никакого представления о Кольце. Хотя орки часто преследуют своих врагов целые лиги по равнине, особенно если им нужно отомстить за смерть вождя.
      Фродо не ответил. Он взглянул на жало: лезвие было тусклым. Но он все же слышал что-то или думал, что слышит. Как только на них спустилась тень и дорога сзади скрылась в сумраке, он снова услышал быстрое шлепанье ног. Даже сейчас он слышит его. Он быстро обернулся. Ему показалось, что он видит слабо светящиеся маленькие пятнышки, но они тут же скользнули в сторону и исчезли.
      - Что это? - спросил гном.
      - Не знаю, - ответил Фродо, - мне показалось, что я слышу звук шагов и вижу чьи-то глаза. Мне это часто кажется с тех пор, как мы вошли в Морию.
      Гимли остановился и прижался к земле ухом.
      - Я не слышу ничего, кроме ночных разговоров растений и камней, сказал он. - Идем! Нужно торопиться! Остальных уже не видно.
      Холодный ночной ветер дул им навстречу. Перед ними возвышались широкие серые тени, и они услышали бесконечный шелест листьев.
      - Лотлориен! - воскликнул Леголас. - Лотлориен! Мы подошли к краю золотого леса. Как жаль, что сейчас зима!
      Под покровом ночи возвышались деревья, смыкая свои кроны над дорогой. В тусклом звездном свете их стволы были серыми, а дрожащие листья желто-золотого цвета.
      - Лотлориен! - сказал Арагорн. - Как рад я услышать шум ветра в листве! Мы не более чем в пяти милях от ворот, но дальше идти не можем. Будем надеяться, что здесь добрые дела эльфов защитят нас от зла, идущего сзади.
      - Если только эльфы еще живут в этом темном лесу, - сказал Гимли.
      - Давно уже никто из нашего народа не возвращался сюда, в землю, где мы когда-то обитали, - сказал Леголас, - но мы слышали, что Лориен не пустынен: какая-то тайная сила удерживает зло на границах этой земли. Но население Лориена редко можно увидеть, наверное, эльфы живут теперь глубоко в лесу и ближе к северу.
      - Действительно, они живут глубоко в лесу, - сказал Арагорн и вздохнул, как будто вспомнив что-то. - Мы должны сами позаботиться о себе этой ночью. Пройдем немного вперед, пока деревья не будут вокруг нас, потом свернем с дороги и поищем место для ночлега.
      Он пошел вперед, но Боромир стоял в нерешительности, и не последовал за ним.
      - Нет ли другого пути? спросил он.
      - А какой же лучший путь вам нужен? - Удивился Арагорн.
      - Ровная дорога, пусть она ведет даже через частокол мечей, - сказал Боромир. - Странными путями вели наше товарищество, и несчастья сопровождали нас. Против моей воли вступили мы во тьму Мории, и нас ждала утрата. А теперь мы должны вступить в золотой лес, вы говорите. Но мы в Гондоре слышали об этой опасной земле, говорят, оттуда мало кто выходит невредимым.
      - Говорите не "невредимым", а "неизменным", тогда, возможно, вы скажете правду, - возразил Арагорн. - Но мудрость погасает в Гондоре, Боромир, если в вашем городе так говорят о Лотлориене. Верьте чему хотите, но у нас нет иного пути - либо вы можете вернуться в Морию, либо попытаетесь пересечь горы без дороги.
      - Тогда ведите! - сказал Боромир. - Но нас ждет опасность.
      - Опасность красоты, - сказал Арагорн, - но только зло должно бояться ее или те, кто несет с собой зло. Следуйте за мной!
      Они прошли вглубь леса около мили и встретили другой ручей, быстро сбегавший с одного лесного склона, уходившего на запад, к горам. Справа от себя они услышали шум водопада. Темные воды пересекали их дорогу и соединялись с водами Сильверлоуд в глубоких омутах среди древесных корней.
      - Это Нимродель, - сказал Леголас. - Об этом ручье и об этой местности когда-то лесные эльфы сложили множество песен, мы на севере до сих пор поем их, вспоминая радугу его водопадов и золотые цветы, плывущие в пене. Все теперь темно, и мост через Нимродель разбит. Я омою свои ноги: говорят, что вода Нимроделя снимает усталость. - Он спустился с крутого берега и вошел в воду.
      - Идите за мной! - воскликнул он. - Вода не глубока. Перейдем вброд! На том берегу мы сможем отдохнуть, а шум падающей воды усыпит нас и развеет нашу печаль.
      Один за другим они спустились с берега и последовали за Леголасом. Фродо остановился, войдя в ручей, и позволил воде омывать его усталые ноги. Вода была холодна, но чиста, и когда он взобрался на противоположный берег, то почувствовал, что вся усталость его пропала.
      Когда все перешли ручей, путники сели, отдохнули и немного поели, и Леголас рассказывал им сказания о Лотлориене, которые эльфы чернолесья хранят в своих сердцах, сказания о солнечном и звездном свете на лучах у великой реки, еще до того, как мир стал серым.
      Наконец наступила тишина, и они услышали музыку водопада, быстро бегущего во тьме. Фродо даже показалось, что он слышит голос, поющий песню и смеющийся с шумом воды.
      - Вы слышите голос Нимроделя? - спросил Леголас. - Я спою вам о девушке с Нимроделя, которая носила то же имя, что и ручей, возле которого на жила давным-давно. Это прекрасная песня на нашем лесном языке, но как она звучит на языке вестрон, как его называют в Раздоле, не знаю. Вот ее перевод.
      И тихим голосом, едва слышным среди шелеста листвы, он начал:
      Жила-была давным-давно
      Прекрасная девушка-эльф
      В длинных ее волосах серебро
      Сверкало, как звездный свет.
      Была она весела и быстра,
      Порхала она, как листок,
      Свет глаз ее был как пламя костра,
      Из звезд был ее венок.
      В далекой забытой стране Нимродель
      Ее пробегали дни.
      Но где же, где же она теперь
      На солнце или в тени?
      Затерян тот край в далеких горах,
      Где водопады журчат.
      Счастливые дни ушли навсегда,
      И руны о том молчат.
      В серых гаванях корабль ее ждал
      У берега под скалой.
      А ночью, когда весь мир тихо спал,
      Проснулся вдруг ветер злой.
      Коварный, он в море корабль отогнал
      И мчал его дальше на запад.
      Ночью, когда весь мир тихо спал,
      Проснулся вдруг ветер злой.
      На том корабле был эльфийский король
      Амрот, что Лориеном правил,
      Он правил кустами, цветами, травой,
      И эльфы его почитали.
      Утром, увидев, что берега нет,
      Он проклял корабль неверный,
      Возненавидел он целый свет
      И бросился в белую пену.
      Как чайка, на воду он упал,
      Поплыл назад он, как лебедь,
      Волосы ветер ему трепал,
      И вслед ему эльфы глядели.
      Но берег его не видел с тех пор.
      Забыта память о нем,
      Как затеряна где-то долина средь гор,
      Где был его светлый дом.
      Голос Леголаса замер, песня кончилась.
      - Не могу больше петь, - сказал он. - Это только часть, но остальное я забыл. Это долгая и печальная песня, в ней рассказывается о том, как горе пришло в Лотлориен, когда гномы разбудили горах зло.
      - Но гномы не делали зла, - сказал Гимли.
      - Я и не говорю так, но зло пришло, - печально ответил Леголас. Тогда многие эльфы из народа Нимродель оставили свои жилища и ушли, а сама она была потеряна далеко на юге, в переходах Белых гор. Она не пришла к кораблю, на котором ждал Амрот, ее возлюбленный. Но в ручье, который носит ее имя, в водопадах еще можно услышать ее голос. А когда дует ветер с юга, от моря доносится голос Амрота: ведь Нимродель впадает в Сильверлоуд, которую сами эльфы называют Келебрант, а Келебрант - в великий Андуин, а Андуин впадает в залив Белфалас, откуда отправились в море эльфы из Лориена. Но ни Нимродель, ни Амрот не вернулись.
      Говорят, у нее был дом, построенный в ветвях дерева недалеко от водопада, эльфы Лориена жили в ветвях деревьев, а может, и сейчас живут. Поэтому их называли галадримы, древесный народ в глубине леса, где растут огромные деревья. Жители леса не роются в земле, подобно гномам, и не строят крепостей из камня.
      - Даже в наши дни жить на дереве может оказаться безопаснее, чем сидеть на земле, - заметил Гимли. Он посмотрел на дорогу, ведущую в долину Димрилл, а потом на крышу из темных ветвей над головой.
      - Ваши слова дают нам хороший совет, Гимли, - сказал Арагорн. - Мы не можем построить дом, но сегодня ночью мы поступим как галадримы, и поищем убежища на вершинах деревьев, если сможем. Мы и так сидели у дороги дольше, чем позволяет осторожность.
      Отряд свернул с дороги и прошел в более глубокую тень леса, к западу от Сильверлоуд по течению горного ручья. Недалеко от водопадов Нимроделя они нашли группу деревьев, кроны которых нависли над ручьем. Серые стволы их были большого обхвата, а о высоте можно было только догадываться.
      - Я взберусь наверх, - сказал Леголас. - Я чувствую себя дома среди деревьев, среди корней и ветвей, хотя эти деревья незнакомы мне. Я знаю их название только по песням. Это меллорн, именно у них золотая листва. Я никогда не видел их. Посмотрим, какая форма и размер их листьев.
      - Каковы бы они ни были, - сказал Пиппин, - это, должно быть, удивительные деревья, если могут предоставить ночной отдых не только птицам. Я же не могу спать на насесте!
      - Тогда выкопайте нору в земле, - сказал Леголас, - если это вам больше по душе. Но копайте быстро и глубоко, если хотите спрятаться от орков.
      Он легко подпрыгнул и ухватился за ветку, которая росла намного выше его головы. В тот же момент из кроны над ним послышался голос.
      - Д_а_р_о_! - произнес этот голос повелительно, и Леголас в удивлении и страхе спрыгнул обратно.
      - Стойте спокойно! - прошептал он остальным. - Не двигайтесь и не разговаривайте между собой!
      Послышался звук мягкого смеха над их головами, потом другой ясный голос заговорил на эльфийском языке. Фродо смог мало понять из сказанного, потому что речь лесного народа к востоку от гор отличалась от западных. Леголас взглянул вверх и ответил на том же языке.
      - Кто они и что они говорят? - спросил Мерри.
      - Это эльфы, - пояснил Сэм. - Разве вы не слышите их голоса?
      - Да, это эльфы, - сказал Леголас, - и они говорят, что вы дышите так громко, что они могли застрелить вас во тьме. - Сэм торопливо зажал рукой рот. - Но они также говорят, что вам не нужно бояться. Они уже давно знают о нас. Они услышали мой голос через Нимродель и поняли, что я их родич с севера. Поэтому они не помешали нам перебраться на другой берег. Потом они услышали мою песню. Теперь они просят меня подняться вместе с Фродо. Похоже, они знают кое-что о нем и о нашем путешествии. Остальных они просят немного подождать, пока они не решат, что делать.
      Сверху опустилась лестница, она была сплетена из веревки, серебряно-серой и сверкающей во тьме, и хотя выглядела она непрочной, на самом деле она была способна выдержать тяжесть многих людей. Леголас легко поднялся, Фродо более медленно последовал за ним, следом поднялся Сэм, стараясь не дышать громко. Ветви меллорна отходили от ствола почти под прямым углом и расходились в разные стороны, но вблизи вершины главный ствол разделялся на множество ветвей и среди них была сооружена деревянная платформа, или _ф_л_е_т_, как она называлась в те дни, эльфы называли ее т_а_л_а_н_. На нее попадали через круглую дыру в центре, через которую проходила лестница.
      Когда Фродо наконец поднялся на флет, он обнаружил, что там сидит Леголас рядом с тремя другими эльфами. Они были в одежде темно-серого цвета и не были заметны среди древесных стволов, если только не двигались резко. Они встали, и один из них открыл маленький фонарь, который давал слабый серебристый луч. Он поднял фонарь, глядя в лица Фродо и Сэма. Потом снова закрыл свет и проговорил на эльфийском языке слова приветствия. Фродо, запинаясь, проговорил ответные слова.
      - Добро пожаловать! - сказал эльф на общем языке, произнося слова медленно. - Мы редко пользуемся другими языками, кроме нашего: мы живем теперь в самом сердце лесов и неохотно имеем дело с другими народами. Даже наши родичи на севере отъединены от нас. Но некоторые из нас должны выходить из леса, чтобы узнавать новости и наблюдать за нашими врагами. И те, кто выходит, умеют говорить на других языках. Я один из них. Меня зовут Халдир. Мои братья, Румил и Орофин, плохо владеют вашим языком.
      Но мы слышали о вашем предстоящем прибытии: вестники Элронда проходили через Лориен на своем пути домой по лестнице Димрилл. Мы много лет не слышали о... о хоббитах, или невысокликах, и не знали, что они все еще живут в Средиземье. Вы не выглядите злыми существами. И поскольку вы пришли с нашим родичем-эльфом, мы готовы принять вас по-дружески, как просил Элронд, хотя не в нашем обычае пропускать чужеземцев через наши земли. И вы можете остаться здесь на ночь. Сколько вас?
      - Восемь, - ответил Леголас. - Я сам, четверо хоббитов и два человека: один из них Арагорн, друг эльфийского народа запада.
      - Имя Арагорна, сына Арахорна, известно в Лориене, - сказал Халдир, и он пользуется уважением нашей госпожи. Все это хорошо. Но вы назвали только семерых.
      - Восьмой - гном, - сказал Леголас.
      - Гном! - воскликнул Халдир. - Это нехорошо. Мы не имеем дел с гномами с темных дней. Им не разрешено появляться в нашей земле. Я не могу позволить ему пройти.
      - Но он из Одинокой горы, один из приближенных Дейна и друг Элронда, - сказал Фродо. - Элронд сам избрал его, чтобы он был нашим товарищем, он храбр и достоин доверия.
      Эльфы заговорили между собой тихими голосами и о чем-то расспрашивали Леголаса на своем языке.
      - Очень хорошо, - сказал наконец Халдир. - Мы сделаем это, хотя и неохотно. И если Арагорн и Леголас ручаются за него и будут отвечать за него, он сможет пройти, но пока он будет находится в Лориене, у него будут завязаны глаза.
      Больше обсуждать не будем. Ваши спутники не должны оставаться на земле. Мы несем охрану на реке с тех пор, как много дней назад здесь видели большой отряд орков, шедших по направлению к Мории, вдоль отрогов гор. Волки воют по границам леса. Если вы на самом деле пришли из Мории, опасность не может быть далеко от нас. Завтра утром вы должны уйти.
      Четверо хоббитов могут взобраться сюда, остаться с нами - мы их не боимся! Но на следующем дереве есть еще один талан и остальные могут провести ночь там. Вы, Леголас, отвечаете перед нами за них. Позовите нас, если что-нибудь случится. И не спускайте глаз с гнома!
      Леголас немедленно спустился вниз по лестнице, чтобы передать остальным слова Халдира, и вскоре на высокий флет взобрались Мерри и Пиппин. Они запыхались и казались испуганными.
      - Вот! - сказал, отдуваясь, Мерри. - И мы захватили и ваши одеяла. Бродяжник спрятал весь наш остальной груз под листьями.
      - Не нужно было их брать, - сказал Халдир. - Зимой на вершине дерева холодно, но сегодня ночью ветер с юга. У нас тут для вас найдется еда и питье, чтобы отогнать ночной холод; есть у нас и запасные шкуры и плащи.
      Хоббиты приняли второй (и гораздо лучший ужин) ужин с радостью. Затем тепло укутались не только в меховые плащи эльфов, но и в собственные одеяла и попытались уснуть. Хотя они и устали, только Сэм уснул быстро. Хоббиты не любят высоты и не спят на верхних этажах, если они у нас есть. Флет совсем не отвечал их представлениям о спальне. У него не было стен, не было даже перил; только с одной стороны стоял легкий плетеный щит, который можно было передвигать и укреплять в соответствии с направлением ветра.
      Пиппин некоторое время продолжал разговаривать.
      - Надеюсь, когда я усну на этом чердаке, я не свалюсь? - сказал он.
      - А я, если хочу спать, усну где угодно, - сказал Сэм.
      Фродо лежал без сна и смотрел на звезды в небе, сверкавшие сквозь тонкий навес из дрожащих листьев. Сэм давно уже сопел рядом с ним, а он не мог сомкнуть глаз. Он смутно видел фигуры двух эльфов, неподвижно сидевших и разговаривающих шепотом, положив руки на колени. Третий спустился вниз, чтобы дежурить на одной из ветвей. Наконец, качанием ветвей над головой убаюканный и мягким бормотанием водопадов Нимроделя внизу, Фродо уснул. Последнее, что он вспомнил перед сном, была песня Леголаса.
      Среди ночи он проснулся. Остальные хоббиты спали. Эльфов не было. Лунный серп тускло сверкал среди листьев. Ветер стих. Недалеко Фродо услышал хриплый смех - и топот множества ног на земле внизу. Слышался лязг металла. Звуки медленно замерли вдали; казалось, они уходили вглубь леса, к югу.
      Внезапно в отверстии флета появилась голова. Фродо в тревоге сел и увидел, что это голова эльфа в сером капюшоне. Он посмотрел на хоббитов.
      - Что это? - спросил Фродо.
      - Ирх! - сказал свистящим шепотом эльф и бросил на площадку веревочную лестницу.
      - Орки! - сказал Фродо. - Что они делают?
      Но эльф уже исчез.
      Звуков больше не было. Даже листва молчала, затихли, казалось, и водопады. Фродо дрожал в своих одеялах. Он был счастлив, что они не ночевали на земле, но думал, что и деревья дают слабую защиту, только укрытие. У орков нюх острый, как у собак, и они могут взбираться на деревья. Фродо вытащил жало - лезвие горело голубым пламенем; потом свечение медленно погасло. Но несмотря на это, чувство близкой опасности не оставляло Фродо, наоборот, оно становилось сильнее. Он встал, подполз к отверстию и заглянул вниз. Он был почти уверен, что уловил вкрадчивые движения далеко внизу, у подножия дерева.
      И не эльфы, лесной народ движется совершенно бесшумно. Потом он услышал слабый звук, похожий на фырканье; казалось, что-то заскреблось о кору дерева. Он смотрел вниз, во тьму, затаив дыхание.
      Теперь что-то медленно ползло кверху, и доносился слабый свистящий звук дыхания, как сквозь стиснутые зубы. Затем Фродо увидел два поднимающиеся вдоль ствола дерева бледных глаз. Они остановились и, не мигая, глядели вверх. Внезапно они исчезли; фигура, похожая на тень, скользнула вниз и исчезла.
      Тут же по ветвям взобрался Халдир.
      - Что-то было на дереве; я такого еще не видал, - сказал он. - Это не орк. Как только я коснулся ствола, он убежал. Он был очень осторожен. Хорошо ползает по деревьям, иначе я решил бы, что это один из хоббитов.
      Я не стрелял, так как не хотел поднимать шума: мы не можем рисковать. Мимо прошел сильный отряд орков. Они пересекли Нимродель - да будут прокляты их грязные ноги, осквернившие чистую воду! - И пошли по старой дороге. Они идут по следу и некоторое время осматривали место, где вы остановились. Нас трое и мы не можем сопротивляться сотне, поэтому мы прошли вперед и, говоря притворными голосами, увели их в лес.
      Орофин теперь торопится к нашим жилищам, чтобы предупредить всех. Никто из орков не вернется из Лориена. И до наступления следующей ночи на северной границе будет скрываться множество эльфов. А вы, как только рассветает, должны отправиться на юг.
      На востоке бледно начинался день. Свет пробивался сквозь желтую листву, и хоббитам показалось, что взошло солнце прохладного летнего дня. Сквозь движущиеся ветви проглядывало бледно-голубое небо. Глядя через отверстие в южной стороне флета, Фродо увидел, что вся долина Сильверлоуд похожа на море тусклого золота, мягко колеблемого ветром.
      Утро было еще ранним и прохладным, когда отряд выступил в путь. Его вели Халдир и Румил.
      - Прощай, прекрасная Нимродель! - воскликнул Леголас.
      Фродо оглянулся и увидел среди древесных стволов белую пену водопада.
      - Прощай! - сказал он. Ему показалось, что никогда больше не услышит он такой прекрасной музыки журчащей воды.
      Они вернулись на дорогу и некоторое время шли по западному берегу Сильверлоуд. И всюду были видны следы орков. Но вскоре Халдир свернул в сторону и остановился на крутом берегу реки под деревьями.
      - Один из наших ждет на том берегу, - сказал он, - хотя вы, может быть, его и не видите. - Он издал звук, похожий на негромкий свист птицы, и из гущи молодых деревьев вышел эльф, одетый в серое, с отброшенным капюшоном; волосы его сверкали золотом в утреннем солнце. Халдир искусно перебросил через реку моток серой веревки, эльф поймал его и привязал конец к стволу на противоположном берегу.
      - Келебрант здесь очень быстр, как видите, - сказал Халдир, - к тому же он глубок и холоден. Мы, если только есть возможность, не вступаем в него так далеко к северу. Но в наши тревожные дни мы не делаем и мостов. Вот как мы переходим! Вы следуйте за мной!
      Он обвязал свой конец веревки вокруг дерева и легко перебежал по натянутой веревке над рекой туда и обратно, как будто шел по дороге.
      - Я смогу так пройти, - сказал Леголас, - но остальные не обладают этим искусством. Можно ли им переплыть?
      - Нет! - сказал Халдир. - У нас есть еще две веревки. Мы укрепим их, одну над другой: одну на уровне плеч, другую - на уровне талии; придерживаясь за них, чужеземцы смогут легко перейти.
      Когда был установлен этот хрупкий мост, путники перебрались на другой берег, одни осторожно и медленно, другие более быстро. У хоббитов лучше всего это удалось Пиппину: он быстро и уверенно перешел, держась лишь одной рукой; но он смотрел на противоположный берег и не опускал глаз вниз. Сэм переполз, цепляясь за веревки и глядя вниз, в крутящуюся в водоворотах воду, как будто это была пропасть в горах.
      Оказавшись на берегу, он облегченно вздохнул.
      - Живи и учись! - Как говорил обычно мой старик. Хотя он имел в виду садоводство, а не сидение на насесте, как птицы, или же попытку ходить, как паук. Даже мой дядя Энди не пытался выкинуть такую шутку!
      Когда наконец все перебрались на восточный берег Сильверлоуд, эльфы отвязали веревки и свернули две из них. Румил, оставшийся на западном берегу, перетащил к себе третью, перебросил через плечо, помахал рукой и пошел обратно к Нимроделю, чтобы продолжить наблюдение.
      - Теперь, друзья, - сказал Халдир, - вы входите в прекрасный Лориен, или клин, как его называют, потому что эта земля похожа на наконечник копья между Сильверлоуд и Андуином Великим. Мы не позволяем шпионам высматривать тайны нашего леса. Мало кому позволялось ступать сюда.
      Как мы договорились, я завяжу гному Гимли глаза. Остальные могут идти свободно, пока мы не приблизимся к нашим поселениям в Энгладиле, где реки образуют угол.
      Гимли это совсем не понравилось.
      - Соглашение было заключено без моего участия, - сказал он. - Я не пойду с завязанными глазами, как проситель или пленник. И я не шпион. Мой народ никогда не имел дела со слугами врага. И эльфам мы не причиняли вреда. Я не предам вас, как и Леголас, как и любой из нас.
      - Я не сомневаюсь в этом, - сказал Халдир. - Но таков наш закон. Я не распоряжаюсь им и не могу игнорировать его. Я и так слишком многое взял на себя, позволив вам перейти через Келебрант.
      Гимли заупрямился. Он прочно расставил ноги, положил руки на рукоять своего топора.
      - Я пойду вперед свободно, - сказал он, - или вернусь назад и найду другую землю, где мне поверят на слово, хотя бы мне и пришлось одному погибнуть в дикой пустыне.
      - Вы не можете вернуться назад, - строго сказал Халдир. - Раз вы уж прошли так далеко, вы должны предстать перед господином и госпожой. Они решат: задержать вас или позволить вам уйти. Вы не можете снова пересечь реку, к тому же за вами множество сторожевых. Вы будете убиты раньше того, чем увидите их.
      Гимли вытащил топор из-за пояса. Халдир и его товарищ натянули луки.
      - Чума на гномов и их упрямые головы! - воскликнул Леголас.
      - Постойте! - сказал Арагорн. - Я все еще глава товарищества, и вы должны выполнять мою просьбу. Гному трудно перенести такое унижение одному. Пусть нам всем завяжут глаза, даже Леголасу. Так будет лучше, хотя путешествие затянется и станет скучным.
      Гимли внезапно рассмеялся.
      - Мы будем выглядеть как веселый отряд глупцов! Халдир поведет нас, как слепых, на веревочке. Но я буду удовлетворен, если вместе со мной глаза завяжут только Леголасу.
      - Я эльф и родственник здешних эльфов, - сказал Леголас, в свою очередь тоже разгневавшись.
      - Теперь давайте кричать: "чума на упрямые головы эльфов!" - сказал Арагорн. - Но пусть все товарищество разделит общую участь. Завязывайте нам глаза, Халдир.
      - Я потребую полной компенсации за каждое падение и за каждый ушибленный палец, если вы плохо будете вести нас, - сказал Гимли, когда ему плотно завязали глаза.
      - Вам не нужно будет это делать, - сказал Халдир. - Я поведу вас хорошо, а дорога ровная и прямая.
      - Что за нелепые дни! - воскликнул Леголас. - Мы все союзники против общего врага и все же я должен идти с завязанными глазами, когда солнце весело освещает золотые листья!
      - Действительно нелепые, - сказал эльф. - Ничто так ясно не показывает силу Повелителя Тьмы, как разделение тех, кто еще противостоит ему. - Халдир продолжал. - Но в мире за пределами Лотлориен мы теперь встречаем так мало веры и правды, кроме может быть, Раздола, что не осмеливаемся доверять кому-либо, чтобы не навлечь опасности на нашу землю. Мы живем теперь на острове среди множества опасностей, и руки наши чаще лежат на тетиве лука, чем на струнах арфы.
      Реки долго защищали нас, но больше они не служат защитой, тень легла на все земли к северу от нас. Некоторые говорят о переселении, но похоже, что и с этим мы опоздали. Горы к западу заняты злом, а к востоку земли пустынны и полны слугами Саурона, ходят слухи, что проход через Рохан больше небезопасен, а устье великой реки караулит враг. Даже если мы проберемся к берегам моря, мы и там не сможем найти убежища. Говорят, что существуют еще гавани высоких эльфов, но они расположены далеко к северу и западу, за землями невысокликов. Может, господин и госпожа знают, что это, но я не знаю.
      - Можете догадаться, глядя на нас, - заметил Мерри. - За моей землей, Уделом, где живут хоббиты, есть гавани эльфов.
      - Счастливый народ хоббиты, что живут у берегов моря! - сказал Халдир. - Уже давно никто из наших не видел моря, но мы помним его песню. Расскажите мне об этих гаванях, пока мы идем.
      - Я не могу, - сказал Мерри. - Я их никогда не видел. Я раньше никогда не выходил за пределы моей земли. И если бы я знал, как выглядит этот мир, боюсь, у меня не хватило бы мужества выйти.
      - Даже чтобы взглянуть на прекрасный Лотлориен? - спросил Халдир. Мир, действительно, полон опасностей, и в нем много темных мест, но в нем так много и прекрасного, и хотя любовь повсюду перемешана теперь с горем, все же он хорош.
      Среди нас есть такие, кто поет о том, что тень отступит и снова воцарится мир. Но я не верю в то, что мир снова будет таким, как в старину, что солнце будет светить как прежде. Для эльфов, я боюсь, это в лучшем случае будет означать перемирие, во время которого они без помех смогут добраться до моря и покинуть Средиземье навсегда. Увы! Я так люблю Лотлориен. Как печально будет жить в земле, где не растет меллорн!
      Пока они так разговаривали, отряд цепочкой шел по лесу, Халдир вел их, а другой эльф шел сзади. Они чувствовали, что земля под ногами ровная и мягкая, и через некоторое время пошли более свободно, но боясь пораниться или упасть. Лишившись зрения, Фродо почувствовал, как обострился его слух и остальные чувства. Он ощущал запах деревьев и травы. Он слышал множество различных нот в шелесте листвы над головой, слышал журчание реки справа, тонкие ясные голоса птиц в небе. Когда же они проходили по открытым местам, он ощущал на руках и лице солнечные лучи.
      Как только он ступил на дальний берег Сильверлоуд, страшное чувство охватило его, оно все углублялось по мере того, как он шел по лесу: ему казалось, что он по мосту времени пришел в уголок древних дней и теперь идет по миру, который больше не существует. В Раздоле было воспоминание о древних временах, в Лориене же мир все еще жил в древнем времени. Зло здесь видели и слышали о нем, здесь знали печаль, эльфы боялись внешнего мира и не верили ему, волки выли на границах леса, но на земле Лориен не было и следа тени.
      Весь день отряд шел вперед, пока путники не ощутили наступление холодного вечера и не услышали шелест ночного ветра среди ветвей. Тогда они без страха легли спать прямо за земле: сопровождающие не разрешили им развязать глаза, и они не могли взобраться на деревья. Утром же они снова двинулись, идя без особой спешки. В полдень они остановились, и Фродо почувствовал, что на него падают лучи солнца. Он внезапно услышал вокруг себя множество голосов.
      Это подошел отряд эльфов, они торопились к северным границам, чтобы охранять их от нападения из Мории. Они принесли новости, некоторые из них Халдир передал. Вторгшихся орков заманили в ловушку и почти всех уничтожили, остатки бежали на запад к горам, их преследуют. Видели также странное создание, бегущее с согнутой спиной и руками, свисающими до земли, как зверь, но не похожее на зверя. Его не застрелили, так как эльфы не знали, доброе оно или злое, и оно исчезло в Сильверлоуд.
      - Мне также принесли распоряжения господина и госпожи Галадрима, сказал им Халдир. - Вы все можете идти свободно, даже гном Гимли. Похоже, что госпожа знает о каждом члене вашего отряда. Возможно, пришло сообщение из Раздола.
      Сначала он снял повязку с глаз Гимли.
      - Прошу прощения! - сказал он, низко поклонившись. - Глядите на нас дружескими глазами! Смотрите и радуйтесь, ибо вы первый гном, который видит деревья леса Лориен со времен Дьюрина.
      Когда ему развязали глаза, Фродо поднял голову и затаил дыхание. Они стояли на открытом пространстве. Слева возвышался большой курган, покрытый травой, зеленой, как весной. На нем двойным кругом росли ряды деревьев: у деревьев внешнего ряда была снежно-белая кора, они стояли без листьев, но были прекрасны в своей обнаженности. Внутренний ряд образовывали деревья меллорна гигантского роста, сверкавшие бледным золотом. В центре круга росло огромное дерево. Высоко среди его ветвей виделся белый флет. У подножья деревьев и по зеленым склонам трава была усеяна маленькими золотыми цветами, напоминавшими по форме звезды. Среди них, раскачиваясь на стройных стеблях, росли другие цветы, белые и бледно-зеленые, они мерцали, как туман, среди богатых оттенков зелени. Небо было голубым, а солнце ярко сверкало и отбрасывало от деревьев длинные тени.
      - Смотрите! Перед вами Керин Амрот, - сказал Халдир. - Это сердце древнего королевства, здесь, на кургане Амрота, в прежние счастливые дни был построен его высокий дом. Здесь даже зимой в невянущей траве цветут цветы: желтые - эланор, и бледные - нифредил. Здесь мы остановимся, а вечером пойдем в город Галадрима.
      Все разлеглись на ароматной траве, но Фродо все еще стоял в удивлении. Ему казалось, что он через высокое окно смотрит на исчезнувший мир. В его языке не было слов для названия света, лежавшего на этом мире. Все, на что он смотрел, было одновременно и туманно, и ярко очерчено. Он видел множество цветов: золотой и белый, синий и зеленый, и все они были свежи и редки, как будто он впервые увидел их и в удивлении дал названия. Здесь среди зимы ничье сердце не стало бы сетовать на уход лета или весны. На всем, что росло, не было ни следа увядания. Ни одного недостатка не было в земле Лориен.
      Фродо обернулся и увидел, что Сэм стоит рядом с ним, оглядываясь с изумленным выражением и протирая глаза, как будто он не был уверен, что не спит.
      - Какой солнечный и яркий день, - сказал он. - Я думал, что эльфы это луна и звезды, но здесь все еще более по-эльфийски, чем все, о чем я слышал. Я чувствую, как будто попал внутрь песни, если вы понимаете, что я имею в виду.
      Халдир взглянул на него и, казалось, понял - и его слова, и мысли. Он улыбнулся.
      - Вы ощутили власть госпожи Галадрима, - сказал он. - Хотите подняться со мной на Керин Амрот?
      Он легко поднялся по крутым травяным склонам, и хоббиты последовали за ним. Фродо двигался, дышал, прохладный ветер обвевал его лицо и шевелил листья и цветы, и в это же время его не оставляло чувство, что он находится в мире без времени, где ничто не меняется и не забывается. Потом это ощущение немного ослабло, и он снова был Фродо, путешественник из Удела, стоящий на траве среди эланоров и нифредилов в прекрасном Лотлориене.
      Они вошли в круг белых деревьев. Южный ветер дул на вершине Керин Амрота и вздыхал среди ветвей. Фродо слушал, и ему казалось, что он слышит шум огромных морей у берегов, давным-давно утонувших, и крик маленьких птиц, чья раса исчезла с лица земли.
      Халдир поднимался на высокий флет. Фродо приготовился последовать за ним и положил руку на дерево рядом с лестницей. И никогда раньше не ощущал он так остро кору дерева и ток соков в нем. Он чувствовал радость прикосновения к дереву - радость не лесника или плотника - это была радость жизни.
      Когда он наконец ступил на платформу, Халдир взял его за руку и повернул лицом к югу.
      - Вначале взгляните туда, - сказал он.
      Фродо взглянул и увидел на некотором расстоянии холм со множеством могучих деревьев или город из зеленых башен: что это было, он не мог сказать. От него, казалось Фродо, исходили власть и свет, правившие всей этой землей. Ему внезапно захотелось полететь, как птица, в этот зеленый город. Потом он посмотрел на восток и увидел, что вся земля Лориена сбегает к бледному свечению Андуина, великой реки. Он перевел взгляд за реку: весь свет исчез, он вновь оказался в мире, который знал. За рекой местность казалась плоской и пустой, бесформенной и смутной, а далеко-далеко она вставала стеной, темной и угрожающей. Солнце, освещающее Лотлориен, не имело власти, чтобы разогнать тень, нависшую над той землей.
      - Там оплот Южного Чернолесья, - сказал Халдир. - Он одет в темную лиственницу, там деревья стоят сплошной стеной, ветви их переплетаются. В середине на каменном холме стоит Дол Гулдур, где так долго скрывался враг. Мы боимся, что теперь он вновь заселен и власть его семикратно усилилась. Там часто лежит темная тень. Отсюда, с этой высоты, хорошо видны две силы, противостоящие друг другу, и хотя мы думали, что свет проник в самое сердце тьмы, тайны Дол Гулдура так и не были открыты. Пока еще нет...
      Он повернулся и стал быстро спускаться, хоббиты последовали за ним.
      У подножья холма Фродо увидел Арагорна, стоявшего молча и неподвижно, как дерево. В руке он держал маленький золотой цветок эланора, в глазах его был свет. Его охватило какое-то приятное воспоминание. Фродо понял, что Арагорн видит, каким было когда-то это место. Суровый след прожитых годов спал с лица Арагорна, и он казался молодым повелителем, одетым в белое, стройным и прекрасным. Он заговорил по-эльфийски с кем-то, кого Фродо не видел.
      - Арвен вани мелдан амарис! - сказал он, потом вздохнул и, возвращаясь от своих мыслей, посмотрел на Фродо и улыбнулся.
      - Здесь сердце эльфийского народа на земле, - сказал он, - и здесь остается мое сердце, когда мы будем странствовать по темным дорогам, вы и я. Идемте за мной!
      И, взяв Фродо за руку, он покинул холм Керин Амрот и больше никогда не появлялся на нем живым человеком.
      7. ЗЕРКАЛО ГАЛАДРИЭЛЬ
      Солнце опустилось за горы и меж деревьями сгустились тени, когда они вновь пустились в путь. Теперь их путь проходил по зарослям, где было совсем темно. Пока они шли, ночь опустилась на деревья, и эльфы засветили свои серебряные лампы.
      Неожиданно они вновь оказались на открытой местности и обнаружили, что над ними бледное вечернее небо с несколькими ранними звездами. Перед ними расстилалось широкое безлесное пространство в виде большого круга, изгибавшегося по обе стороны. За ним был глубокий ров, тонувший в мягких тенях, но трава на его краях ярко зеленела, как будто освещалась давно зашедшим солнцем. За рвом возвышалась зеленая стена, окружавшая зеленый холм, на котором росли огромной высоты деревья меллорн. Трудно было точно определить их высоту, но они стояли в сумерках как живые башни. На их расположенных ярусами ветвях и в движущихся листьях мерцали бесчисленные огни, зеленые, золотые и серебряные. Халдир повернулся к товариществу.
      - Добро пожаловать на Карас Галадон! - сказал он. - Вы видите город Галадрим, где живут господин Келеборн и Галадриэль, госпожа Лориен. Но здесь мы войти не сможем - ворота города не выходят на север. Мы должны обогнуть стену и войти с юга, а путь не близкий: город велик.
      По внешней стороне рва шла дорога, вымощенная белым камнем. Они пошли по ней на запад; слева от них, как зеленый холм, возвышался город; по мере того, как сгущалась ночь, в нем загоралось все больше огней, пока весь холм, казалось, не покрылся звездами. Наконец они подошли к белому мосту и, перейдя его, увидели большие ворота города; они выходили на юго-запад и были расположены между частично перекрывавшими друг друга концами стены; высокие и прочные, ворота были увешены множеством ламп.
      Халдир постучал и произнес несколько слов, ворота беззвучно растворились, Фродо не увидел стражников. Путешественники прошли, и ворота затворились за ними. Они оказались между двумя стенами - концами окружавшего город кольца. Быстро пройдя этот участок, они вошли в город деревьев. Не было видно ни одного жителя, ничья нога не ступала на дорогу; однако раздавалось множество голосов вокруг них и в воздухе над ними. Далеко наверху холма они слышали звуки пения, падающие с высоты, как мягкий дождь на траву.
      Путники шли по множеству троп и поднимались по множеству лестниц; наконец они поднялись на вершину холма и увидели перед собой посреди широкой лужайки сверкающий фонтан. Он освещался серебряными лампами, свисающими с ветвей деревьев, и падал в серебряный бассейн, из которого вытекал белый ручей. На южном крае лужайки росло самое высокое дерево из всех; его огромный ровный ствол блестел, как серый шелк; он уходил вверх, туда, где начинались покрытые листьями первые ветви. Рядом стояла широкая белая лестница, и у ее подножья сидели три эльфа. При приближении путников они встали, и Фродо увидел, что они высоки и одеты в серые кольчуги, а с плеч у них свисают длинные белые плащи.
      - Здесь живут Келеборн и Галадриэль, - сказал Халдир. - По их воле вы должны подняться и поговорить с ними.
      Один из эльфов-стражников подул в маленький рог, раздался чистый звук, в ответ трижды пропел рог наверху.
      - Я пойду первым, - сказал Халдир. - Следом пойдет Фродо, за ним Леголас. Остальные могут идти в любом порядке. Тем, кто не привык к таким лестницам, придется подниматься долго, но вы можете отдыхать в пути.
      Медленно взбираясь, Фродо продвигался мимо множества флетов; одних с одной стороны, других - с другой; некоторые держались прямо на стволе дерева, так что лестница проходила сквозь них. На большой высоте над землей он оказался на широком т_а_л_а_н_е, похожем на палубу большого корабля. На нем был сооружен дом, такой просторный, что мог бы служить залом для людей на земле. Вслед за Халдиром Фродо вошел и оказался в комнате овальной формы через середину которой проходил ствол гигантского меллорна, теперь сузившийся у вершины, но все еще образовывающий широкий толстый столб.
      Комната была залита мягким светом; стены ее были зеленого или серебряного цвета, а крыша золотая. Здесь сидело много эльфов. В двух креслах у ствола дерева под навесом живой ветки сидели рядом Келеборн и Галадриэль. Они встали, чтобы приветствовать своих гостей; так было принято у эльфов, даже если они могущественные короли. Они были очень высоки, причем госпожа не менее высока, чем господин; и они были прекрасны. Одежда их сверкала белизной; волосы госпожи - глубокого золотого цвета, волосы господина, длинные и яркие, цвета чистого серебра. Ни следа возраста не было на их лицах, разве что в глубине глаз; глаза были остры, как острия копий в звездном свете, и глубоки, как бездонные источники.
      Халдир подвел к ним Фродо, и господин приветствовал его на своем языке, госпожа Галадриэль не сказала ни слова, но долго глядела ему в лицо.
      - Садитесь рядом со мной, Фродо из Удела! - сказал Келеборн. - Когда войдут остальные, мы поговорим вместе.
      Каждого из путников, когда они входили, он вежливо приветствовал, называя по имени.
      - Добро пожаловать, Арагорн, сын Арахорна! - сказал он. - Тридцать восемь лет прошло с той поры, как вы были в нашей земле и эти годы тяжело отразились на вас. Но, добрый или злой, конец близок. Отбросьте свою тяжесть на время!
      - Добро пожаловать, сын Трандуила! Слишком редко мои родственники с севера посещают наши земли.
      - Добро пожаловать, Гимли, сын Глоина! Давно не видели мы кого-нибудь из народа Дьюрина на Карас Галадон. Но сегодня мы нарушим наш древний закон. Пусть это будет знаком того, что хоть мир сегодня темен, близки дни, когда восстановится дружба между нашими народами.
      Гимли низко поклонился.
      Когда все гости сели, господин снова оглядел их.
      - Здесь восемь, - сказал он. - Выступили же девять: так сказал вестник. Но, может, Совет изменил решение, а мы об этом не знаем. Элронд далеко, между нами лежит тьма, и весь этот год тени становятся все длиннее.
      - Нет, Совет не менял решения, - сказала госпожа Галадриэль, заговорив впервые за все время. Голос ее звучал чисто и музыкально, но глубже, чем просто женский голос. - Гэндальф Серый выступил вместе с товариществом, но не перешел границ нашей земли. Скажите нам, где он: я очень хочу снова поговорить с ним. Но я не могу видеть его вдали, пока он не в пределах Лотлориен: серый туман сомкнулся вокруг него и пути его и мысли скрыты от меня.
      - Увы! - сказал Арагорн. - Гэндальф Серый пал в тень. Он остался в Мории и не сумел спастись.
      При этих словах все эльфы в комнате громко воскликнули в печали и изумлении.
      - Плохая новость, - сказал Келеборн, - и самая плохая за все годы сгущающегося мрака. - Он повернулся к Халдиру. - Почему мне об этом ничего не сказали? - спросил он на эльфийском языке.
      - Мы не говорили с Халдиром о наших делах и целях, - сказал Леголас. - Вначале мы слишком устали, а опасность была рядом; а потом мы на некоторое время просто забыли о своем горе, идя по ровным дорогам прекрасного Лориена.
      - Но горе наше велико, и утрату восполнить невозможно, - сказал Фродо. - Гэндальф был нашим предводителем, он провел нас и через Морию; и когда на спасение уже не было надежды, он _с_п_а_с_ нас, но сам пал.
      - Расскажите нам подробно! - сказал Келеборн.
      Тогда Арагорн перечислил все, что произошло при попытке перейти через Карадрас и в последние дни; он говорил о Балине и его книге, о сражении в комнате Мазарбул, об огне и узком мостике и о наступлении ужаса.
      - Это было зло древнего мира, я такого еще не видел, - сказал Арагорн. - Оно было одновременно тенью и пламенем, сильным и ужасным.
      - Это был балрог из Моргота, - сказал Леголас, - самое страшное из проклятий, за исключение одного, наложенного на Башню Тьмы.
      - Да, я видел на мосту то, что превосходит самые страшные из проклятий, я видел проклятие Дьюрина, - тихо сказал Гимли, и в глазах его был ужас.
      - Увы! - сказал Келеборн. - Мы давно опасались того, что под Карадрасом спит ужас. И если бы я знал, что гномы снова разбудили это зло в Мории, я запретил бы вам пересекать нашу северную границу, вам и всем, кто идет с вами. И если только это возможно, я бы мог подумать, что Гэндальф из своей мудрости впал в безумие, если он без необходимости отправился в тьму Мории.
      - Тот впадает в безумие, кто говорит подобные вещи, - серьезно сказала Галадриэль. - Ни одно из деяний Гэндальфа при жизни не было бесцельным. Те, кто шел за ним, не знают всех его замыслов и не могут рассказать о них. Но что бы ни случилось с проводником, следовавшие за ним неповинны. Не сожалей о том, что приветствовал гнома. Если бы наш народ был изгнан давным-давно из Лотлориена, кто из Галадрима, даже сам Келеборн мудрый, проходя мимо, не пожелал бы взглянуть на свое древнее отечество, даже если бы оно стало жилищем драконов?
      Темна вода в Келед-Зарам и холодны истоки Кибал-Нале, прекрасны были многоколонные залы Казад-Дума в древние дни, до падения великих королей. Она взглянула на Гимли, сидевшего понуро и печально, и улыбнулась. И гном, слыша названия, произнесенные на его древнем языке, поднял голову и встретился с ее взглядом, ему показалось, что он заглянул в самое сердце врага и увидел там любовь и сострадание. На лице его появилось удивленное выражение, потом он улыбнулся в ответ.
      Он неуклюже встал и поклонился по манере гномов, сказав:
      - Но еще прекраснее живая земля Лориен, а госпожа Галадриэль прекраснее всех драгоценностей в недрах земли.
      Наступила тишина. Наконец вновь заговорил Келеборн.
      - Я не знал, что ваш путь был так труден, - сказал он. - Пусть Гимли забудет мои резкие слова: я говорил от беспокойного сердца. Я помогу вам, чем только смогу, каждому в соответствии с его желанием и нуждами, но особенно тому из маленького народа, кто несет ношу.
      - Ваша цель известна нам, - сказала Галадриэль, глядя на Фродо. - Но мы не будем открыто говорить о ней. Но, может быть, не напрасно пришли вы в эту землю в поисках помощи, как и предполагал Гэндальф. Ибо господин Галадрима считается мудрейшим из эльфов Средиземья, и подарки его богаче, чем у могущественнейших королей. На рассвете дней он жил на западе, и я с ним жила неисчислимые годы, еще до падения Нарготронда и Гондолина я перешла горы и мы вместе долгие века боролись, постепенно уступая.
      Это я впервые созвала Белый Совет. И если мои желания не остались неосуществленными, то лишь благодаря Гэндальфу Серому. Без него, наверное, все пошло бы по-другому. Но даже сейчас остается надежда. Я не буду давать вам совета, говоря, делайте то или делайте это. Не в деянии, не в сопротивлении, не в выборе того или иного пути могу я вам быть полезна, но лишь в знании того, что будет. Но я говорю вам: ваш поиск проходит по лезвию ножа - оступитесь хоть немного, и вы погибли, а вместе с вами погибло все. Но пока все товарищество едино, еще остается надежда.
      Тут она обвела их глазами, по очереди пытливо вглядываясь в каждого. Никто, кроме Леголаса и Арагорна не смог долго выдержать ее взгляд. Сэм быстро покраснел и повесил голову.
      Наконец госпожа Галадриэль освободила их от своего взгляда и улыбнулась.
      - Пусть не тревожатся ваши сердца, - заметила она. - Сегодня ночью вы будете отдыхать в мире.
      Они вздохнули и почувствовали неожиданную усталость, как те, кого долго и упорно допрашивали, хотя ни одного слова не было сказано открыто.
      - Теперь идите! - сказал Келеборн. - Вы отягощены печалью и трудом. Даже если бы ваш поиск не касался нас так тесно, вы бы смогли отдохнуть в этом городе, пока не восстановите силы и не излечитесь. Теперь вы будете отдыхать, и мы пока не станем говорить о вашем дальнейшем пути.
      В эту ночь товарищество спало на земле, к большому удовлетворению хоббитов. Эльфы воздвигли для них павильон среди деревьев у фонтана и поставили в нем мягкие диваны. Затем, проговорив своими прекрасными эльфийскими голосами пожелания мира, покинули путников. Путешественники еще некоторое время говорили о своей предыдущей ночи, и о дневном пути, и о господине и о госпоже, но у них не хватало решимости заглядывать дальше.
      - Почему ты покраснел, Сэм? - спросил Пиппин. - Можно было подумать, что у тебя нечиста совесть. Надеюсь, ничего хуже замысла стащить у меня одеяла не было в твоем мозгу?
      - Я никогда не думаю о таких вещах, - ответил Сэм, не настроенный шутить. - Если хотите знать, я почувствовал, что на мне ничего нет, и мне это не понравилось. Она глядела внутрь меня и спрашивала, что я буду делать, если она даст мне возможность вернуться домой, в Удел, в хорошенькую нору с... с собственным небольшим садом.
      - Интересно, - сказал Мерри. - Я чувствовал почти то же самое, только... только... Больше я не буду говорить, - скованно добавил он.
      Все, казалось, испытали одно и то же: каждый чувствовал, что ему предлагают выбор между лежащей впереди тьмой, полной опасностей, и тем, что он страстно желает - это желание было совсем рядом, и чтобы получить его, нужно было только свернуть с дороги и предоставить поиск и войну с Сауроном остальным.
      - Мне кажется также, - сказал Гимли, - что мой выбор сохранится в тайне и будет известен только мне.
      - Мне это кажется чрезвычайно странным, - заметил Боромир. - Может, это было только испытание, и она хотела прочесть наши мысли с добрым намерением, но я вынужден также сказать, что она искушала нас и предлагала то, что в ее власти дать. Нет необходимости говорить, что я отказался слушать. Люди Минас Тирита верны своему слову...
      Но что предлагала ему госпожа, Боромир так и не сказал.
      Что же касается Фродо, то он не говорил ничего, хотя Боромир засыпал его вопросами.
      - Она дольше всего смотрела на вас, хранитель Кольца, - сказал он.
      - Да, - ответил Фродо, - но что бы ни пришло мне в голову, путь там и останется.
      - Но поберегись! - сказал Боромир. - Я не очень верю этой эльфийской госпоже и ее шуткам.
      - Не говорите злого слова о госпоже Галадриэль, - строго сказал Арагорн. - Вы не знаете, о чем говорите. Ни в ней, ни в этой земле нет зла, если только человек не приносит его с собой. Но пусть он тогда побережется! И только сегодня ночью впервые с Раздола я буду спать без страха. Я хочу крепко уснуть и хоть на время забыть свое горе. Сердце мое и руки устали.
      Он лег на диван и немедленно уснул.
      Остальные вскоре последовали его примеру, и ничто не тревожило их сон. Проснувшись, они увидели, что лужайка перед павильоном освещена ярким светом дня и фонтан сверкает на солнце.
      Несколько дней они провели в Лотлориене. Все это время ярко светило солнце, только изредка выпадал мягкий теплый дождь и, проходя, оставлял все живое свежим и чистым. Воздух был прохладен и мягок, как ранней весной, однако путники чувствовали, что вокруг усиливается зима. Им казалось, что они ничего не делают, только едят, пьют, отдыхают и прогуливаются меж деревьями, и этого было довольно.
      Они не видели больше господина и госпожу и мало разговаривали с эльфами: мало кто из лесного народа знал язык вестрон. Халдир распрощался с ними у шел обратно к северным границам, где были установлены сильные посты после тех новостей о Мории, что принесли путники. Леголас почти все время проводил с Галадримом и после первой ночи не спал с товарищами, хотя возвращался, чтобы поесть и поговорить с ними. Уходя, он часто брал с собой Гимли, и остальные удивлялись этой перемене.
      Путешественники часто говорили о Гэндальфе, и то, что каждый знал о нем, ярко вставало перед их глазами. Когда прошли усталость и боль, горе от потери стало осознаваться острее. Они часто слышали поблизости голоса эльфов и знали, что те слагают плачи о гибели Гэндальфа: они часто слышали это имя среди мягких звучных слов, которых не могли понять.
      Митрандир, Митрандир, - пели эльфы, - о Серый Пилигрим! - Так они любили называть его. Но когда Леголас был с товариществом, он не переводил им песни, сказав, что не обладает нужным искусством и что горе его так велико, что вызывает слезы, а не песню.
      Фродо был первым, кто попытался излить свое горе в запоминающихся словах. Ему редко хотелось сочинить песню или стихотворение, даже в Раздоле он слушал, но сам не пел, хотя в памяти его хранилось множество стихотворных строк. Но сейчас, когда он сидел у фонтана в Лориене и слышал вокруг голоса эльфов, его мысли приняли форму песни, и песня эта показалась ему красивой. Но когда он попытался повторить ее Сэму, то смог вспомнить лишь часть.
      Когда сгущался в Уделе вечер,
      Серой тенью ушел он вдаль,
      Провожал его только ветер,
      В песне ветра была печаль.
      Долги были его дороги,
      Реки помнят о нем и леса,
      Помнят южных холмов отроги,
      И камней говорят голоса.
      Он не знал преград в Средиземье,
      Проходил он сквозь двери острогов,
      Сквозь болота и сквозь метели,
      И сквозь ужас драконьих логов.
      Все народы от лун до харада
      Знал, как братьев своих и сестер.
      Говорил он со зверем лохматым
      И с поющим на ветке дроздом.
      Среди магов был величайший,
      Страшен в гневе и весел с друзьями
      Странник Серый в одежде рваной,
      Проходящий между холмами.
      Победил он и тень, и пламя.
      Он один стоял на мосту...
      Его посох разбился о камни,
      Канул гений его в темноту.
      - Вы скоро превзойдете мастера Бильбо, - заметил Сэм.
      - Боюсь, что нет, - ответил Фродо. - Но это лучшее, что я могу сочинить.
      - Ну, мастер Фродо, если вы еще раз попробуете, вставьте, пожалуйста словечко о его фейерверках, - сказал Сэм. - Что-нибудь вроде этого:
      Был он волшебником света,
      Фейерверки делал из звезд,
      Делал лучшие в мире ракеты,
      Что горели, как огненный дождь.
      - Нет, это я оставлю тебе, Сэм. Или, может, Бильбо. Но - хватит, я не могу больше говорить об этом. Не могу представить, как сообщу ему эту новость.
      Однажды вечером Фродо и Сэм прогуливались в прохладных сумерках. Оба вновь почувствовали беспокойство. На Фродо внезапно пала тень предстоящего расставания: он каким-то образом знал, что близко время, когда он должен будет покинуть Лотлориен.
      - Что ты думаешь теперь об эльфах, Сэм? - спросил он. - Я задаю тебе тот же вопрос, что и раньше - кажется, это было много веков назад, но с тех пор ты многое повидал.
      - Да уж! - согласился Сэм. - И я считаю, что есть эльфы и... Эльфы. Все они достаточно эльфы, но по-разному. Этот народ в Лориене, больше не путешествует бездомно и больше похож на нас: эльфы кажутся сроднившимися с Лориеном больше, чем хоббиты с Уделом. Трудно сказать, они ли сделали землю такой или земля сделали их, если мы понимаете, что я имею в виду. Здесь удивительно спокойно. Кажется, ничего не происходит, и никто не хочет, чтобы происходило. Если в этом какое-то волшебство, то оно настолько глубоко, что я его не вижу.
      - Ты сможешь увидеть все, что только захочешь, - сказал Фродо.
      - Ну, - ответил Сэм, - я хочу сказать, что никто этим не занимается. Никаких фейерверков, которые обычно показывал бедный старый Гэндальф. Интересно, что мы не видим в эти дни господина и госпожу. Теперь мне кажется, что _о_н_а_ может делать удивительные вещи, если захочет. Мне так хочется посмотреть эльфийское волшебство, мастер Фродо!
      - А я не хочу, - сказал Фродо. - Я удовлетворен. И мне не хватает не фейерверков Гэндальфа, а его густых бровей, его вспыльчивого характера, его голоса.
      - Вы правы, - согласился Сэм. - И не думайте, что мне не грустно без него. Просто я хотел взглянуть на колдовство, о котором рассказывают старые сказки. Никогда я не видел земли прекраснее этой. Как будто ты дома в праздник, если вы меня понимаете. Я не хочу уходить отсюда. Но я чувствую, что нам придется уходить и нужно это делать побыстрее.
      "Если будешь затягивать работу, лучше и не начинай ее", - говорил обычно мой старик. Не думаю, чтобы этот народ мог еще чем-то, даже волшебством, помочь нам.
      - Боюсь, что ты прав, Сэм, - сказал Фродо. - Но я очень надеюсь, что перед уходом мы еще раз увидим госпожу эльфов.
      Как бы в ответ на его слова, к ним приблизилась госпожа Галадриэль. Высокая, белоснежная, прекрасная, шла она под деревом. Не сказав ни слова, она поманила их.
      Повернувшись, она повела их на южный склон холма Гарас Галадон. Пройдя через ворота в высокой живой изгороди, они оказались в замкнутом пространстве. Здесь не росли деревья, и оно лежало открытым под небом. Взошла вечерняя звезда и сверкала белым огнем над западными лесами. Госпожа по длинному лестничному пролету спустилась в глубокую зеленую лощину, через которую, журча, пробегал серебряный ручей, начинавшийся от фонтана на холме. На дне лощины на низком пьедестале, вырезанном в форме ветвистого дерева, стоял серебряный бассейн, широкий и неглубокий, а рядом с ним - серебряный кувшин.
      Галадриэль водой из ручья до краев наполнила бассейн, дохнула на воду и, когда вода успокоилась, заговорила.
      - Это зеркало Галадриэль, - сказала она. - Я привела вас сюда, чтобы вы взглянули в него, если захотите.
      Воздух был тих, долина темна и глубока. Госпожа высока и бледна.
      - Зачем нам смотреть и что мы увидим? - спросил Фродо, полный благоговейного страха.
      - Я могу приказать зеркалу открыть многое, - ответила она, - и некоторым я могу показать то, что они желают видеть. Но зеркало также показывает и непрошенное, и эти картины часто более неожиданны и ценны, чем то, что мы хотим увидеть. Что вы увидите, если зеркало будет показывать свободно, я не могу сказать. Оно показывает то, что было, и то, что есть, и то, что может быть. Но кто что увидит, не может предсказать даже мудрейший. Хотите посмотреть?
      Фродо не ответил.
      - А вы? - спросила она, оборачиваясь к Сэму. - Я думаю, именно это ваш народ называет магией, хотя я не совсем ясно понимаю, что вы имеете в виду: иногда вы то же слово используете для коварства врага. Но это, если хотите, магия Галадриэль. Разве вы не говорили, что хотите увидеть эльфийское волшебство?
      - Говорил, - ответил Сэм, немного дрожа от страха и любопытства. - Я взгляну, госпожа, если вы того хотите.
      - Хотелось бы бросить взгляд на то, что происходит дома, - сказал он в сторону Фродо. - Кажется, ужасно много времени прошло с тех пор, как мы ушли из него. Но я увижу только звезды или что-то, чего я не понимаю.
      Госпожа мягко рассмеялась.
      - Смотрите и не притрагивайтесь к воде, - сказал она.
      Сэм взобрался на пьедестал и склонился над бассейном. Вода выглядела холодной и темной. В ней отражались звезды.
      - Только звезды, как я и думал, - сказал Сэм. Потом удивленно вздохнул: звезды исчезли. Как будто отдернули темную вуаль. Зеркало посерело, потом стало ясным. Светило солнце, и ветви деревьев раскачивались на ветру. Но прежде чем Сэм понял, что он видит, свет померк. Теперь ему показалось, что он видит Фродо, который с бледным лицом спал под большим темным утесом. Потом он увидел самого себя идущим по тусклым проходам и взбирающимся по бесконечным извивающимся лестницам. Внезапно он понял, что ищет что-то крайне необходимое, но что именно, он не знал. Подобно сновидению, изображение растаяло, и он снова увидел деревья. Но на этот раз они не были так близко, и он смог разглядеть, что происходит: ветви раскачивались не от ветра, они падали на землю.
      - Ой! - воскликнул он гневным голосом. - Это, должно быть, Тэдди Сэндимен спиливает деревья. Нельзя этого делать, это та самая аллея за мельницей, что затеняет дорогу в Приречье. Если бы только добраться до Тэда!
      Но тут Сэм заметил, что старая мельница исчезла и на ее месте стоит большое здание из красного кирпича. В нем и около него работало множество людей. Поблизости дымила высокая красная труба. И черные клубы дыма постепенно затянули поверхность зеркала.
      - Какая-то дьявольщина происходит в Уделе, - сказал Сэм. - Элронд знал, что делал, когда хотел отослать назад мастера Мерри. - Неожиданно Сэм издал крик и отскочил. - Я не могу здесь оставаться, - словно в беспамятстве сказал он. - Я должен вернуться домой. Вся Исторбинка перекопана, а бедный старик везет свои пожитки в тачке вниз по холму. Я должен вернуться домой!
      - Вы не можете вернуться домой в одиночестве, - сказала госпожа. - Вы ведь не хотели возвращаться домой без хозяина до того, как заглянули в зеркало. Помните, что зеркало показывает множество картин, и не все из них сбываются. Некоторые никогда не сбудутся, если только вы не свернете с истинной дороги, чтобы предотвратить увиденное. Зеркало опасный проводник в делах.
      Сэм уселся на землю и зажал голову в руках.
      - Хотел бы я никогда не приходить сюда. Больше не хочу видеть волшебство, - сказал он и замолчал. Через некоторое время он снова заговорил, заговорил хрипло, как бы борясь со слезами. - Нет, я вернусь домой только долгой дорогой вместе с мастером Фродо или не вернусь домой. Если то, что я видел, окажется правдой, кому-то будет очень горячо!
      - Хотите посмотреть, Фродо? - спросила госпожа Галадриэль. - Вы ведь не хотели бы видеть эльфийское волшебство и были удовлетворены.
      - Вы советуете мне посмотреть? - спросил Фродо.
      - Нет, - ответила она. - Я вообще не даю вам совета. Вы можете увидеть что-нибудь: и плохое, и хорошее, и увиденное может оказаться полезным для вас, а может - и нет. Смотреть - одновременно хорошо и опасно. Но я думаю, Фродо, что у вас хватит храбрости и мужества, иначе я не привела бы вас сюда. Поступайте, как хотите.
      - Я посмотрю, - сказал Фродо. Он взобрался на пьедестал и наклонился над темной водой. Немедленно зеркало прояснилось, и он увидел сумеречную землю. На фоне бедного неба в отдалении возвышались горы. Длинная серая дорога уходила из поля зрения. Вдали на ней показалась фигура, вначале слабо видимая и маленькая, она медленно приближалась и становилась все больше и четче. Неожиданно Фродо понял, что фигура напоминает ему Гэндальфа. Он чуть не позвал мага громко по имени, но тут увидел, что фигура одета не в серое, а в белое, в руке у нее был белый посох. Голова была наклонена, так что Фродо не мог разглядеть лица, вот фигура миновала поворот дороги и ушла из поля зрения зеркала. Фродо сомневался: видел ли он Гэндальфа в одном из его прошлых путешествий или это был Саруман.
      Картина изменилась. На короткий миг, но очень ясно он разглядел Бильбо, без отдыха ходившего по своей комнате. Стол был покрыт беспорядочными грудами бумаг, за окном шумел дождь.
      Последовала пауза, и затем картины стали быстро сменять друг друга. Фродо каким-то образом знал, что это части большой истории, в которой он принимает участие... Туман разошелся, и он увидел картину, которой никогда не видел раньше, но это море. Опустилась тьма. Море вскипело яростным штормом. Потом он снова увидел солнце, кроваво-красным пятном светившее сквозь разрыв в облаках, увидел черные очертания большого корабля с изорванными парусами, плывущего на запад. Затем - широкая река, текущая через многонаселенный город. Снова корабль с черными парусами, но на этот раз было утро, и вода светилась, а на знаменах корабля под солнцем сверкала эмблема - белое дерево. Поднялся дым и пыль огромной битвы, и вновь солнце потонуло в кроваво-красной мгле, и в этой мгле вдаль уходил маленький корабль, мерцая огнями. Все исчезло. Фродо вздохнул и приготовился отойти.
      Но неожиданно зеркало снова потемнело, как будто превратившись в темную глубинную дыру, и Фродо смотрел в пустоту. В темной пропасти возник единственный глаз. Он медленно увеличивался, пока не заполнил собой все зеркало. Он был так ужасен, что Фродо прирос к месту, не способный ни крикнуть, ни отвести взгляда. Глаз был обрамлен огнем, но сам был желтый, как у кошки, внимательный и пронзительный, и черный зрачок в нем открывался как пропасть, как окно в ничто.
      Но вот взгляд глаза начал блуждать, ища чего-то. И Фродо с уверенностью и ужасом осознал, что глаз ищет именно его. Но он также знал, что сейчас глаз не может его увидеть, пока не может. Кольцо, висевшее у него на груди на цепи, потяжелело и стало тяжелее большого камня, голову Фродо потянуло вниз. Казалось, зеркало стало горячим и облака пара поднялись с поверхности воды. Фродо пошатнулся.
      - Не касайтесь воды! - быстро сказала госпожа Галадриэль. Видение померкло, и Фродо увидел отражение звезд в серебряном бассейне. Шатаясь, он отступил и взглянул на госпожу.
      - Я знаю, что вы видели последним, - заметила она. - Я тоже видела это. Но не бойтесь! И не думайте, что Лотлориен защищена от врага только пением среди деревьев и слабыми стрелами эльфийских луков. Скажу вам, Фродо, что даже говоря с вами, я ощущаю врага, Повелителя Тьмы, я знаю все его мысли и замыслы, касающиеся эльфов. А он тоже стремится увидеть меня и мои мысли. Но дверь до сих пор была закрыта!
      Она подняла свои белые руки и жестом отказа протянула ладони к востоку. Эрендил, вечерняя звезда, наиболее любимая эльфами, ярко сверкал в небе. Свет его был так ярок, что фигура эльфийской госпожи отбрасывала на землю тусклую тень. Лучи звезды отразились в кольце на ее пальце, кольцо сверкало, как полированное золото, выложенное серебром, и белый камень в нем мерцал, как вечерняя звезда, присевшая отдохнуть на ладони госпожи. Фродо с благоговением смотрел на кольцо: ему неожиданно показалось, что он понял.
      - Да, - сказал она, отвечая его мыслям, - об этом не позволено говорить, и даже Элронд не сказал об этом. Но его нельзя скрыть от хранителя Кольца, от видящих глаз. Сила Лориена в кольце, одном из трех колец, что носит на пальце Галадриэль. А это Нэин, кольцо с алмазом, и я его хранительница.
      Он подозревает об этом, но точно не знает - пока не знает. Теперь вы видите, что вы пришли к нам вестником самой судьбы. Если вы потерпите поражение, мы все попадем под власть врага. Но если вы победите, если вы уничтожите Кольцо, наша власть исчезнет, Лотлориен опустеет, и путы времени сомкнутся над нами. Мы должны будем уплыть на запад или превратимся в пугливый народ ущелий и пещер, будем забыты и забудем все сами.
      Фродо склонил голову.
      - Чего же вы хотите? - спросил он.
      - Пусть будет то, что должно быть, - ответила она. - Любовь эльфов к их земле глубже глубины моря, их печаль бессмертна и ее невозможно будет утешить. Но они скорее бросят все, чем подчинятся Саурону: они знают его теперь. Но вы не отвечаете за судьбу Лотлориена, только за выполнение собственной задачи. Но я хотела бы, хоть это и невозможно, чтобы Кольцо никогда не было изготовлено или чтобы оно так и не было бы найдено.
      - Вы мудры, бесстрашны и прекрасны, госпожа Галадриэль, - сказал Фродо. - Я отдал бы вам Кольцо, если бы вы захотели этого. Для меня это слишком тяжелая ноша.
      Галадриэль неожиданно рассмеялась чистым смехом.
      - Может, госпожа Галадриэль и мудра, - сказала она, - однако она встретила достойного партнера в вежливости. Вы очень вежливо отомстили за мою попытку испытать ваше сердце при нашей первой встрече. Не стану отрицать, что сердце мое страстно жаждет то, что вы предлагаете. Долгие годы я размышляла, что сделала бы я, если бы Великое Кольцо оказалось у меня в руках, и смотрите! Оно уже здесь. Зло родилось давно и существует живет Саурон или нет, разве не было бы это злом, если бы я взяла кольцо силой или страхом у моего гостя?
      И вот оно пришло. Вы готовы добровольно отдать мне Кольцо! На месте Повелителя Тьмы вы посадите королеву. И я не буду темна, я буду прекрасна и ужасна, как утро и ночь! Прекрасна, как море и как солнце, и как снег в горах! Ужасна, как буря и как молния! Я буду крепче, чем основание мира! Все будут любить меня и отчаиваться!
      Она подняла руки, и от ее кольца сверкнул яркий свет, осветивший ее и оставивший все окружающее во тьме. Она стояла перед Фродо и казалась удивительно высокой, прекрасной, ужасной и внушающей почтение к себе. Потом рука ее опустилась и свет погас, а она неожиданно рассмеялась - и вот, она уменьшилась, стала обычной эльфийской женщиной, одетой в простую белую одежду, чей прекрасный голос был мягок и печален.
      - Я выдержала испытание, - сказала она. - Я уйду на запад и останусь Галадриэлью.
      Они долго стояли молча. Наконец госпожа снова заговорила.
      - Вернемся, - сказала она. - Утром вы должны уйти: мы сделали выбор, и узы судьбы нерасторжимы.
      - Перед уходом я хочу задать один вопрос, - сказал Фродо. - Я все время хотел спросить об этом Гэндальфа в Раздоле... Мне позволено хранить одно кольцо, но почему я не могу видеть остальные кольца и знать мысли их хранителей?
      - А вы и не пытались, - ответила она. - И лишь трижды вы надевали на палец Кольцо с тех пор, как узнали о его власти. И не пытайтесь! Это уничтожит вас. Разве Гэндальф не говорил вам, что Кольцо дает власть в соответствии с возможностями каждого своего обладателя. Прежде чем использовать эту власть, вы должны стать гораздо сильнее и взрастить свою волю, подчиняя себе волю других. Но даже просто так, как хранитель Кольца, как тот, кто носил его на пальце, вы обладаете теперь более острым взором. Вы проникли в мои мысли легче и глубже, чем многие, считавшиеся мудрецами. Вы видели глаз того, кто владеет семью и девятью. И разве вы не увидели и не узнали кольцо на моем пальце?.. А вы видите мое кольцо? - спросила она, обращаясь к Сэму.
      - Нет, госпожа, - ответил тот. - По правде говоря, я удивляюсь, о чем это вы говорите. Мне показалось, что я вижу звезду у вас на пальце. Но если вы спросите меня, я скажу, что мой хозяин прав. Я хотел бы, чтобы вы взяли его кольцо. Вы правильно используете его. Вы остановите тех, кто перекапывает Исторбинку и изгоняет старика. Вы заставите кое-кого заплакать за эту грязную работу.
      - Я сделала бы это, - сказала она. - Я бы с этого начала. Но, увы! Этим бы не кончила. Не будем больше говорить об этом.
      8. ПРОЩАНИЕ С ЛОРИЕНОМ
      Вечером товарищество вновь пригласили в зал Келеборна, и господин, и госпожа сказали путникам множество добрых слов. Наконец Келеборн заговорил об отправлении.
      - Настало время, - сказал он, - когда те, кто хочет продолжить поиск, должны укрепить свои сердца и покинуть эту землю. Те же, кто не хочет идти дальше, могут на некоторое время остаться здесь. Но останутся они или пойдут, никто не может быть уверен в мире. Судьба наша близка. Те, кто останется, могут вместе с нами ждать ее прихода. Или же они могут вернуться к себе домой.
      Наступило молчание.
      - Они все решили идти дальше, - сказала Галадриэль, глядя им в глаза.
      - Что касается меня, - сказал Боромир, - мой дом лежит впереди, а не позади.
      - Это верно, - подтвердил Келеборн, - но разве все товарищество идет с вами в Минас Тирит!
      - Мы еще не обсуждали наш путь, - заметил Арагорн. - Я не знаю, что собирался делать Гэндальф после Лотлориена. Думаю, и у него не было ясности в этом деле.
      - Может быть, и нет, - сказал Келеборн, - но когда вы покинете эту землю, вы уже не сможете забыть о великой реке. Как хорошо знают некоторые из вас, ее нельзя пересечь с грузом между Лориеном и Гондором иначе, как в лодках. И разве все мосты Осгилиата не разбиты, а гавани не захвачены врагом?
      По какой стороне вы пойдете? Путь в Минас Тирит лежит по этому берегу, по западному, но прямая дорога поиска проходит по мрачному берегу к востоку от реки. Какой берег вы выберете?
      - Если прислушаетесь к моему совету, то нужно выбрать западный берег и путь в Минас Тирит, - ответил Боромир. - Но я не предводитель отряда...
      Остальные ничего не ответили, а Арагорн выглядел колеблющимся и обеспокоенным.
      - Я вижу, вы не знаете, что вам делать, - сказал Келеборн. - Не мне выбирать за вас. Но у вас есть такие, кто умеет управляться с лодками: Леголас, чей народ знает быструю лесную реку, Боромир из Гондора и путешественник Арагорн.
      - И один хоббит! - воскликнул Мерри. - Не все из нас глядят на лодки, как на диких кобылиц. Мой народ живет по берегам Брендивайна.
      - Это хорошо, - сказал Келеборн. - Я снаряжу ваш отряд лодками. Они должны быть небольшими и легкими, потому что если вы собираетесь плыть далеко, в нескольких местах вам придется нести их. Вы минуете пороги Сарн Гебир, а может, доберетесь и до великого водопада Раурос, где река с громом падает с Нен Нитоель. Будут и другие опасные места. Лодки сделают ваше путешествие хоть немного менее трудным. Но они не дадут вам совета: в конце концов вы должны будете оставить их и реку и повернуть на запад или на восток.
      Арагорн много раз поблагодарил Келеборна. Подаренные лодки удовлетворяли его и потому, что отложили выбор пути по крайней мере на несколько дней. Остальные тоже приободрились. Какие бы опасности ни ждали их впереди, казалось лучшим плыть вниз по течению Андуина, чем брести ему навстречу с согнутыми спинами. Только Сэм сомневался: он во всяком случае считал лодки не менее опасными, чем диких кобылиц, или даже более опасными, и пережитые опасности не заставили его думать о них лучше.
      - Все для вас будет готово и будет ждать вас в гавани завтра в полдень, - сказал Келеборн. - Я пришлю вам утром помощников, чтобы подготовиться к путешествию. Теперь мы все желаем вам приятной ночи и спокойного сна.
      - Доброй ночи, мои друзья! - сказала Галадриэль. - Спите в мире! Не беспокойте свои сердца мыслями о предстоящей дороге. Может, тропа, которую вам предстоит пройти, уже лежит под вашими ногами, хотя вы ее и не видите. Доброй ночи!
      Путники вернулись в свой павильон. Леголас пошел с ними: это была последняя их ночь в Лотлориене, и, несмотря на пожелание Галадриэль, они хотели посовещаться.
      Долгое время они обсуждали, что им делать и как лучше выполнить свою задачу, касающуюся кольца, но ни к какому решению не пришли. Было ясно, что большинство хотело вначале идти в Минас Тирит и хотя бы на время избавиться от ужаса врага. Они пошли бы за предводителем через реку и в тень Мордора, но Фродо не сказал ни слова, а Арагорн все не мог принять решения.
      Его собственный план, пока с ними оставался Гэндальф, заключался в том, чтобы отправиться с Боромиром и помочь мечем освобождению Гондора. Он верил, что весть пришедшая Боромиру во сне, была вызовом и что наконец потомок Элендила может вступить с Сауроном в схватку за господство...
      Но в Мории ноша Гэндальфа была возложена на него, и он знал, что не сможет оставить кольцо, если Фродо в конце концов откажется идти с Боромиром. Но какую помощь он или любой другой член товарищества сможет оказать Фродо? Только идти с ним рядом во тьму?
      - Я пойду в Минас Тирит один, если понадобится, ибо это мой долг, сказал Боромир, после этого он долго молчал, не сводя глаз с Фродо, как бы стараясь прочесть мысли невысоклика. Наконец он снова заговорил, мягко, как бы рассуждая с самим собой. - Если вы только хотите уничтожить Кольцо, - сказал он, - тогда мало пользы в войне или оружии, и люди Минас Тирита не смогут помочь. Но если вы хотите уничтожить вооруженную мощь Повелителя Тьмы, тогда глупо идти с оружием в его владения и безрассудно бросить... Он внезапно замолчал, как будто поняв, что произносит свои мысли вслух. Безрассудно рисковать жизнями, я имею в виду, - закончил он. - Это выбор между обороной в укрепленном месте и походом прямо в объятия смерти. По крайней мере, так мне кажется.
      Фродо уловил что-то новое и страшное во взгляде Боромира и пристально взглянул на него... Очевидно, мысли Боромира отличались от его заключительных слов. Безрассудство бросить... Что? Кольцо власти? Он сказал нечто подобное на Совете, но потом принял поправку Элронда. Фродо посмотрел на Арагорна, но тот был глубоко погружен в собственные мысли и, казалось, не заметил слов Боромира. Так и кончился спор. Мерри и Пиппин уже уснули. Сэм клевал носом. Было уже поздно.
      Утром, когда они начали паковать свои пожитки, к ним пришли эльфы, владеющие их языком, и принесли в подарок много еды и одежды. Еда была в основном в виде очень тонких лепешек, снизу коричневых, а сверху цвета крема. Гимли взял одну лепешку и с сомнением посмотрел на нее.
      - Хлеб, - тихонько сказал он, обломив хрупкий кусочек и пробуя его. Выражение его лица быстро изменилось, и он с удовольствием съел всю лепешку.
      - Не больше! Не больше! - со смехом воскликнул эльф. - Вы съели достаточно для дневного перехода.
      - Я думал, это что-то вроде хлеба, который люди Дейла пекут для путешествий в диких местах, - пояснил гном.
      - Так и есть, - согласился эльф. - Но мы называем его лембас или путевой хлеб, он подкрепляет лучше, чем любая пища людей, и он гораздо вкуснее.
      - Верно, - сказал Гимли. - Он вкуснее медовых тортов беорнингов, а это очень высокая похвала: никто лучше беорнингов не печет тортов, но они не очень охотно угощают своими тортами путешественников в наши дни. Вы гостеприимные хозяева!
      - И все же мы просим вас беречь эту еду, - сказали эльфы. - Ешьте понемногу и только когда захотите. Эти лепешки будут служить вам, когда все остальное кончится. Они много дней сохраняют свежесть, если их не ломать и держать завернутыми в листья, как мы их вам принесли. Одна лепешка может дать силы для дневной работы, и даже если это высокий человек из Минас Тирита.
      Затем эльфы раздали всем путникам принесенную ими одежду. Каждому они дали плащ с капюшоном, сшитый по размеру из легкой и теплой пряжи Галадриэли. Трудно было определить цвет плащей: под деревьями они казались серыми, как сумерки, но когда они двигались или попадали под луч света, то становились зелеными, как листья в тени, или коричневыми, как хлебное поле ночью, или темно-серебряными, как вода при свете звезд. Каждый плащ укреплялся на шее брошью в виде листа, зеленого, выложенного серебром.
      - Это волшебные плащи? - спросил Пиппин, удивленно глядя на них.
      - Не знаю, что вы имеете в виду, - ответил предводитель эльфов. - Это отличная одежда, и сделана она из хорошей шерсти. Это обычная эльфийская одежда, если вы это имеете в виду. Лист и ветвь, вода и камень - у них цвет этих прекрасных вещей в Лориене, который мы так любим, мы вкладываем мысли о том, что любим, в то, что делаем. Это одежда, а не латы, и она не отразит меч или стрелу. Но она будет хорошо служить вам: ее легко носить, она в холод согреет вас, а в жару в ней прохладно. И она спрячет вас от вражеского глаза, когда вы идете среди камней или деревьев. Госпожа действительно любит вас! Она сама со своими девушками спряла эту пряжу... И никогда раньше не давали мы чужестранцам нашу одежду.
      После завтрака товарищество распрощалось с лужайкой у фонтана. На сердце у них было тяжело: это прекрасное место стало им вторым домом, хотя они и не могли сказать, сколько дней и ночей провели они здесь. Когда они стояли, глядя на белую воду в солнечном свете, к ним подошел Халдир. Фродо с радостью приветствовал его.
      - Я вернулся с северной границы, - сказал эльф, - и теперь вновь назначен вашим проводником. Долина Димрилл полна облаков дыма, а горы беспокойны. В глубине же земли слышен гром. Если кто-то из вас думал вернуться на север, домой, вы больше не сможете идти этим путем. Но идемте! На юг лежит теперь ваша дорога.
      Когда они шли через Карас Галадон, зеленые тропы были пусты, но в деревьях над ними были слышны голоса и пение. Сами они шли молча. Наконец Халдир привел их на южный склон холма к белому мосту: они перешли его и покинули город эльфов. Затем они свернули с мощеной дороги и пошли по тропе, которая вела вглубь деревьев меллорн, на юго-восток, к берегам реки.
      К полудню они прошли около десяти миль и оказались на высоком зеленом холме. Выйдя на поляну, они неожиданно увидели себя на краю леса. Перед ними лежала длинная лужайка со сверкающей травой, усеянная золотыми э_л_а_н_о_р_а_м_и. Лужайка узким языком тянулась между яркими полосами: справа и к западу сверкала Сильверлоуд, слева и к востоку катила свои широкие воды великая река, темная и глубокая. На дальнем берегу лесистая местность тянулась на юг, сколько хватало глаз, но берег был мрачным и обнаженным. Ни один меллорн не поднимал своей золотой кроны за границами Лориена.
      На берегу Сильверлоуд, на некотором расстоянии от места встречи двух рек, был устроен причал из белого камня. У него стояло много лодок и барж. Некоторые были ярко раскрашены и сверкали золотом и серебром, но большинство были белыми или серыми. Для путешественников подготовили три маленькие серые лодки, в них эльфы сложили их багаж. К тому же в каждую лодку положили по три мотка веревки, тонкой, но очень прочной, шелковистой на ощупь и серой, как плащи эльфов.
      - Что это? - спросил Сэм, поднимая один моток, лежавший на берегу.
      - Конечно, веревка, - ответил эльф в лодке. - Никогда не путешествуйте без веревки! А эта длинная, прочная и легкая. Она может быть полезной во многих случаях.
      - Можете не говорить мне этого! - сказал Сэм. - Я пришел без веревки, и это меня очень беспокоило. Я кое-что знаю об изготовлении веревок, и меня интересует, из чего она сделана.
      - Она сделана из _х_и_т_л_е_й_н_а, - объяснил эльф, - но сейчас нет времени рассказывать вам, как ее делать. Если бы мы знали, что вас интересует это искусство, мы научили бы вас. А теперь увы! Если только вы не вернетесь к нам позже, вам просто придется удовлетвориться нашим подарком. Пусть он хорошо послужит вам!
      - Пора! - сказал Халдир. - Все готово. Садитесь в лодки! Но вначале соблюдайте осторожность.
      - Побереги слова, - сказал другой эльф. - Эти лодки легки, прочны и устойчивы, не то что лодки других народов. Они не утонут, даже если их нагрузить до краев. Но ими нужно уметь управлять. Будет разумно, если вы вначале попробуете управляться с ними здесь, у причала, раньше чем попадете в течение.
      Отряд разместился так: Арагорн, Фродо и Сэм сели в одну лодку, Боромир, Мерри и Пиппин - в другую, в третьей были Леголас и Гимли, которые сдружились друг с другом. В этой последней лодке было сложено большинство груза. Лодки двигались при помощи коротких весел с широкими лопастями в форме листьев. Когда все было готово, Арагорн повел их вверх по течению Сильверлоуд. Течение был быстрое, и они передвигались медленно. Сэм сидел в лодке, ухватившись за борта и печально глядя на берег. Солнце, отражаясь в воде, слепило ему глаза. Когда они проплывали мимо зеленых полей косы, деревья спустились до самой воды. Тут и там падали золотые листья и плыли по пенистой воде. Воздух был чист и спокоен, было тихо, только высоко в небе пели жаворонки.
      Река повернула, и тут они увидели большого лебедя, гордо плывшего им навстречу. Вода пенилась по обе стороны его изогнутой шеи. Клюв его сверкал, как расплавленное золото, а глаза горели, как драгоценные камни, большие белые крылья были полуприподняты. Когда он подплыл ближе, послышалась музыка. Неожиданно они увидели, что это - корабль, с эльфийским искусством построенный в форме лебедя. Два эльфа, одетые в белое, сидели за черными веслами. В корабле сидел Келеборн, рядом с ним стояла Галадриэль, высокая и белая, венок из золотых цветов был на ее волосах, в руках она держала арфу и пела. Печально и мягко звучал ее голос в холодном ясном воздухе.
      Я пела о листьях, о листьях из золота,
      И листья из золота выросли там,
      Я пела о ветре, и ветер пришел туда
      И нежно прошелся по тонким ветвям.
      И ночью и днем в море волны бежали,
      И пена вскипала на бурных валах,
      А под Илмарилом росло без печали
      То дерево с желтой листвой на ветвях.
      О, как в Эльдамаре те листья сверкали
      Когда над землей проплывал лунный свет
      Исчез Тирион, и те листья пропали,
      И только слезинки блестят при луне.
      О Лориен! Зимы твои недалеки,
      И близок тот голый безлиственный день
      Когда унесут голубые потоки
      Последние листья - и скроет их тень.
      О Лориен! Время тебе не подвластно,
      Но все же я долго здесь прожила,
      Увял эланор на поляне прекрасной,
      Хотя я весну в своей песне звала.
      Сейчас моя песня корабль призывает,
      Хочу я обратно по морю уплыть.
      Но бурное море меня не пускает.
      Надежда погибла, и счастью не быть.
      Арагорн остановил лодку, когда корабль-лебедь подплыл ближе. Госпожа кончила песню и приветствовала путников.
      - Мы пришли попрощаться с вами, - сказала она, - и передать вам благословение нашей земли.
      - Хотя вы были нашими гостями, - сказал Келеборн, - вы еще не ели с нами, и мы вас приглашаем на прощальный пир, здесь, у текущих вод, которые унесут вас далеко от Лориена.
      Лебедь медленно подплыл к причалу, и они повернули свои лодки и последовали за ним. Здесь, на самом конце Эгладила, на зеленой траве, был устроен прощальный пир, но Фродо ел и пил мало, впитывая только красоту госпожи и ее голос. Она больше не казалась пугающей, но была полна скрытой силы. И она казалась ему такой, какой позже изредка люди видели эльфов: присутствующей здесь, но как бы отдаленной, живым видением того, что давно унесено течением времени.
      После того как они поели, сидя на траве Келеборн снова заговорил об их путешествии. Подняв руку, он указал на юг, на леса за косой.
      - Спустившись по течению, - сказал он, - вы обнаружите, что деревья редеют, и вскоре окажетесь в голой безлесой местности... Там река течет в каменных берегах посреди высоких пустошей, заросших вереском, пока наконец после многих лиг она приходит к высокому острову Тиндрок, который мы называем Тол Брандир. Здесь она охватывает своими рукавами каменистые берега острова и с большим шумом падает водопадом Раурос вниз, в Ниндальф, Ветванг, как вы называете его, на своем языке. Это обширный район медлительных проток, где течение становится извилистым и делится на много рукавов. Здесь в реку множеством устьев впадает Чистолесица из Фэнгорна с запада. У этого места по правую сторону великой реки лежит Рохан. На дальнем берегу мрачные холмы Эмин Нуила. Ветер дует здесь с востока над мертвыми болотами и землями Номан к Кирит_Горгор, к черным воротам Мордора.
      Боромир и те, кто захочет с ним идти в Минас Тирит, должны будут оставить великую реку у Рауроса и пересечь Чистолесицу раньше, чем он достигнет болот. Но они не должны идти пешком слишком далеко по течению, не рискуя застрять в лесу Фэнгорн... Это странная земля и сейчас о ней мало известно. Но Боромир и Арагорн, несомненно не нуждаются в этом предупреждении.
      - Действительно, мы в Минас Тирите слышали о Фэнгорне, - сказал Боромир. - Но то, что я слышал, казалось мне большей частью бабушкиными сказками, какие мы рассказываем детям. Все, что лежит к северу от Рохана, теперь так далеко от нас, что фантазия может свободно блуждать там. В старину Фэнгорн лежал на границах нашего королевства, но теперь прошло уже много поколений с тех пор, как кто-то из нас навещал его, чтобы опровергнуть или подтвердить легенды, дошедшие до нас из отдаленных лет.
      Я сам несколько раз бывал в Рохане, но никогда не уходил к северу от него. Когда я был послан в качестве вестника, я прошел через проход у отрогов Белых гор и пересек Изен и Грейфлуд на севере. Долгое и утомительное путешествие. Думаю, я прошел четыреста лиг, и это заняло у меня несколько месяцев: я потерял лошадь в Тарбаде, переправляясь через Грейфлуд. После этого путешествия и пути, который я проделал вместе с товариществом, я не сомневаюсь, что найду путь и через Рохан, и через Фэнгорн, если потребуется.
      - Тогда я не должен больше говорить, - сказал Келеборн. - Но не пренебрегайте сказаниями, дошедшими к нам из отдаленных годов, часто случается, что в бабушкиных сказках есть то, что нужно знать мудрецам.
      Теперь с травы поднялась Галадриэль и, взяв у одной из своих девушек чашку, она наполнила ее белым медом, дала Келеборну.
      - Время выпить прощальную чашу, - сказала она. - Пей, господин Галадрима! Пусть ваше сердце не печалится, хотя ночь следует за днем, а наш вечер близок.
      Потом она поднесла каждому путнику чашу и попрощалась. Но когда они выпили, она велела снова им сесть на траву, для нее и Келеборна были поставлены стулья. Девушки молча стояли за ней, пока она смотрела на гостей. Наконец она снова заговорила.
      - Мы выпили прощальную чашу, - сказала она, - и тень расставания легла меж нами. Но прежде чем вы уйдете, я дам вам подарки, которые господин и госпожа Галадрима предлагают вам в память о Лотлориене.
      И она назвала всех по очереди.
      - Вот дар Келеборна и Галадриэль предводителю товарищества, - сказала она Арагорну и дала ему ножны, сделанные в соответствии с его мечом. На них были изображения цветов и листьев из серебра и золота, а в середине жемчугом было выложено эльфийскими рунами название Андрил и родословная этого меча.
      - Лезвие в этих ножнах не будет сломано даже в поражении, - сказала она. - Но не нужно ли вам еще чего-нибудь от меня? Меж нами опускается тьма, и, может быть, мы не встретимся больше, разве что на дороге, откуда нет возвращения.
      И Арагорн ответил:
      - Госпожа, вы знаете все мои желания, и вы знаете о единственном сокровище, которое я ищу. Но не в вашей власти дать мне его, даже если бы вы захотели, и только через Тьму смогу я пройти к нему.
      - Но, может, это облегчит ваше сердце, - сказала Галадриэль, - ибо это я могу дать вам, поскольку вы проходите через нашу землю. - Она взяла большой зеленый камень, вделанный в серебряную брошь в виде орла с распростертыми крыльями, когда она держала брошь, жемчужина сверкнула, как солнце в листве. - Этот камень дала своей дочери Келебриан, а та - своей, теперь он переходит к вам как символ надежды. И в этот час примите имя, предсказанное для вас, Элессар - Эльфийский Камень дома Элендила.
      Арагорн взял камень и приколол брошь к груди, и те, кто видел его, удивились. Они не замечали раньше, как он высок и какой у него королевский вид: казалось, многие годы труда и усталости спали с его плеч.
      - За подарки, сделанные мне, благодарю вас, - сказал он. - О госпожа Лориена, от кого происходят Келебриан и Арвен Вечерняя Звезда. Какую большую хвалу я могу воздать?
      Госпожа склонила свою голову. Потом повернулась к Боромиру. Ему она дала золотой пояс, Мерри и Пиппину она подарила серебряные пояса, каждый с пряжкой в виде золотого цветка. Леголасу она дала лук, такой, какой используют в Галадриме, длиннее и больше, чем луки Чернолесья, с крепкой тетивой из волос эльфов. К нему был и колчан со стрелами.
      - Для вас, маленький садовод и любитель деревьев, - сказала она Сэму, - у меня лишь скромный подарок. - Она вложила ему в руки маленькую шкатулку из гладкого серого дерева, без всяких украшений, кроме единственной серебряной руны на крышке. - Здесь вырезана буква "г" первая буква имени Галадриэль, а также первая буква слова "сад" на вашем языке. В ящике земля из моего сада и все благословения, которые может дать Галадриэль. Мой подарок не поддержит вас в дороге и не защитит от опасности, но если вы сохраните его и вновь увидите свой дом, тогда, быть может, он вознаградит вас. Пусть все будет уничтожено и пустынно, но мало найдется в Средиземье таких цветущих садов, какой будет у вас, если вы бросите на него эту землю. Тогда вы, может быть, вспомните Галадриэль и Лориен, который вы видели только зимой. Ибо наши весна и лето прошли, и их уже не увидишь на земле, разве только в памяти.
      Сэм покраснел до ушей и пробормотал что-то неразборчивое, сжал ящичек руками и поклонился.
      - А какой подарок хочет получить от эльфов гном? - спросила Галадриэль, поворачиваясь к Гимли.
      - Никакой, госпожа, - ответил Гимли. - Для меня достаточно было видеть госпожу Галадрима и слышать ее прекрасный голос.
      - Слушайте, эльфы! - воскликнула Галадриэль. - Пусть никто больше не говорит, что гномы корыстолюбивы и невоспитаны! Но, конечно, Гимли, сын Глоина, и вы хотите, чтобы я вам что-нибудь дала. Назовите, прошу вас! Ни один гость не должен остаться без подарка.
      - Ничего, госпожа Галадриэль, - сказал Гимли, кланяясь низко и заикаясь. - Ничего, разве только... Если мне позволено будет сказать... Я прошу прядь ваших волос, которые превосходят золото земли, как звезды превосходят подземные драгоценности. Я не стал бы просить такой подарок... Но вы сами захотели узнать мое желание.
      Эльфы зашевелились и зашушукались в изумлении, Келеборн удивленно взглянул на гнома, но госпожа улыбнулась.
      - Говорят, искусство гномов в их руках, а не в языке, - сказала она, - но это не правильно в отношении Гимли. Никто еще не высказывал мне такой смелой и в то же время такой вежливой просьбы. И как я могу отказать, если я сама приказала ему говорить. Но скажите, что вы будете делать с моим подарком?
      - Беречь, как сокровище, госпожа, - ответил тот, - в память о ваших словах, сказанных мне при первой встрече. И если я когда-нибудь вернусь к кузнецам моей родины, я помещу ваш подарок в горный хрусталь, и он станет наследием моего дома, залогом доброй воли между горами и лесом до конца дней.
      Госпожа распустила длинную прядь, отрезала золотые волосы и положила их в ладонь Гимли.
      - Пусть слова мои пойдут вместе с подарком, - сказала она. - Я не предсказываю, потому что любые предсказания теперь напрасны: на одной руке лежит Тьма, на другой - только надежда. Но если надежда не обманет, то я скажу вам, Гимли, сын Глоина, пусть ваши руки будут полны золотом, но золото не будет иметь над вами власти.
      - А вы, хранитель Кольца, - сказала она, поворачиваясь к Фродо. - Я обращаюсь к вам последнему, хотя вы занимаете не последнее место в моих мыслях. Для вас я приготовила это. - Она протянула ему небольшой хрустальный сосуд. Когда она повернула его, из сосуда брызнули лучи белого света. - В этом сосуде, - сказала она, - заключен свет звезды Эрендил, отраженный в воде моего фонтана. Когда вокруг вас сомкнется ночь, он будет светить по-прежнему. Он осветит ваш путь во тьму, когда все остальные огни погаснут. Вспоминайте Галадриэль и ее зеркало.
      Фродо взял сосуд и на мгновение в его свете увидел ее, стоящую, как королева, великую и прекрасную, но более не ужасную. Он поклонился, но не нашел слов для ответа.
      Теперь госпожа встала, и Келеборн отвел всех на причал. Желтый полдень лежал на зеленой земле косы, а вода сверкала серебром. Наконец все было готово. Путники разместились в лодках, как раньше. Выкрикивая слова прощания, эльфы Лориена длинными шестами столкнули лодки в течение, вода подхватила их и понесла. Путешественники сидели неподвижно и молчали. На зеленом берегу у самого конца косы одиноко и молчаливо стояла госпожа Галадриэль. А когда они проплывали мимо, то повернули головы и смотрели, как она медленно удалялась от них. Им казалось: Лориен уплывает вдаль, как яркий корабль, оснащенный мачтами-деревьями, плывущий к забытым берегам, а они беспомощно сидят на краю серой и безлесой земли.
      И пока они смотрели, Сильверлоуд влилась в великую реку, их лодки повернули и быстро поплыли на юг. Скоро белая фигура госпожи стала маленькой и отдаленной. Она сверкала, как окно при восходящем солнце, или как отдаленное озеро, видимое с гор: кристалл, упавший на землю. И потом Фродо показалось, что она подняла руки в прощальном приветствии и ветер донес звуки ее пения. Теперь она пела на древнем языке эльфов за морем, и он не понимал слов: но музыка была прекрасна... Но она не утешала его.
      И хотя слова песни были непонятны, они остались в его памяти и долго впоследствии он разгадывал их, как мог: в песне говорилось о вещах, мало известных в Средиземье:
      Аи! Лаурие лантар ласси суринен,
      Иони умотние ве рамар олдарок!
      Иони во лмите эладр аваниер
      Ми оромарди лиссе-мируворева
      Апдуне полие, бардо теллумар
      Ну луини иассен тинтилер и елини
      Омарье верантари-лиринен.
      Си ман и элма мин окнванутве?
      Ан си ти талле Варда ойлеоссео
      На фанйяр марьят элентари ортано
      Ар илиетнор ундулаве лумбуле
      Ар синденориелло кайте корние
      И фалмалиннар имбе мет, ардхисие
      Унтуна Калакирно мири ойале.
      Си ванева па, рамелло ванва, Валимар!
      Намарие! Най хрувалье Валимар.
      Най элье хирува. Намарие!
      "Ах! Как золото, опадают листья на ветру, опадают годы, бесчисленные, как ветви деревьев! Долгие годы проходят, как быстрый глоток сладкого меда в величественных залах за западом, под голубыми сводами Варды, где звезды дрожат от ее песен, от ее голоса, святого и королевского. Кто теперь наполнит чашу для меня? Ибо теперь Варда, королева звезд, на горе Квервайт подняла свои руки, как облака, и все тропы погрузились в глубокую тень, в серой темной стране легли меж нами пенистые волны, и туман закрывает драгоценности Калакирии навсегда. Теперь потеряно, потеряно все для тех, кто с востока, из Валимара! Прощай! Может ты отыщешь Валимар? И может именно ты найдешь его. Прощай!"
      Вардой эльфы называли Элберет.
      Неожиданно река резко повернула, с обеих сторон поднялись высокие берега, и свет Лориена погас. Больше никогда Фродо не возвращался в эту прекрасную землю.
      Путешественники повернулись лицами к цели своего путешествия, солнце было перед ними, им слепило глаза, у всех они были полны слез. Гимли открыто плакал.
      - В последний раз я видел самое прекрасное, - сказал он Леголасу, своему спутнику. - Отныне я ничто не назову прекрасным, кроме ее подарка. - Он положил руку себе на грудь.
      - Скажите мне, Леголас, почему я участвую в этом поиске? Я мало знал о главной опасности. Правильно сказал Элронд, что мы не можем предвидеть, что встретим в пути. Я опасался мучений во Тьме, но это не остановило меня. Но я не пошел бы, если бы предвидел опасность света и радости. Расставание нанесло мне тяжелую рану, более тяжелую, чем если бы я отправился к Повелителю Тьмы. Увы, Гимли, сын Глоина!
      - Нет, - сказал Леголас. - Увы всем нам! И всем, кто живет в мире в эти дни. Таков наш путь: находить и терять. Но я считаю все благословенным, Гимли, сын Глоина: вы страдаете из-за своей потери по своей воле, вы сами сделали выбор. Память о Лотлориене навсегда останется в вашем сердце. Она никогда не померкнет.
      - Может быть, - согласился Гимли, - и я благодарю вас за эти слова. Несомненно, эти слова правдивы, но утешение их холодно. Сердце желает не памяти. Это только зеркало, но оно ясно, как Келед-Зарам. Так говорит сердце гнома Гимли. Эльфы иначе смотрят на мир. Я слышал, что для них память важнее реального мира. Но не таковы гномы.
      Но не будем больше говорить об этом. Следите за лодкой. С грузом она сидит довольно глубоко в воде, а великая река быстра. Я не желаю утопить свой подарок в холодной воде.
      Он взял весла и начал грести к западному берегу, следуя за лодкой Арагорна, что плыла впереди.
      Так товарищество снова двинулось в долгий путь по широким торопливым водам, текущим на юг. По обеим берегам тянулись леса, и путники не видели земли за ними. Ветер утих, и река текла беззвучно. Ни один голос птицы не нарушал тишины. Солнце погружалось в туман, день приближался к вечеру, вскоре солнце стало блестеть в небе, как высокая бледная жемчужина. Потом оно погасло на западе, стемнело рано, и наступила беззвездная ночь. Они долгие часы спокойно плыли во тьме, держа лодки в тени западного берега. Большие деревья проплывали мимо, как привидения, протягивая свои изогнутые жаждущие корни в воду. Было холодно. Фродо прислушивался к слабому плеску воды в корнях деревьев, потом голова его поникла, и он погрузился в беспокойный сон.
      9. ВЕЛИКАЯ РЕКА
      Солнце разбудило Фродо. Он обнаружил, что лежит, закутанный в одеяло, под высоким деревом с серой корой в спокойной лесистой местности на западном берегу великой реки. Он проспал всю ночь, и серое утро занималось среди голых ветвей. Недалеко от него Гимли разжигал небольшой костер.
      Они снова двинулись в путь еще до того, как стало совсем светло. Не все торопились на юг: они удовлетворялись тем, что решение, которое им предстояло принять, когда они достигнут Рауроса и острова Тиндрок, все еще отстояло от них на несколько дней. Они позволили реке нести их, не желая торопиться навстречу опасности, лежавшей впереди, какой бы курс они не избрали. Арагорн позволил им плыть по течению экономя их силы в предвидение будущих трудностей. Но он настоял на том, чтобы они начинали путь рано утром и плыли долго после наступления тьмы, он сердцем чувствовал, что время не ждет, и он боялся, что Повелитель Тьмы не дремал, пока они задержались в Лориене.
      Тем не менее они не видели ни признака врага ни в этот день, ни на следующий. Без всяких событий проходили тусклые серые часы. На третий день окружающая местность начала медленно меняться: деревья стали тоньше, потом совсем исчезли. На восточном берегу, слева от себя, они увидели длинные бесформенные склоны, поднимающиеся к небу, они выглядели коричневыми, как будто по ним прошел огонь, не оставив ни одной зеленой травинки: недружелюбная пустыня без единого сломанного дерева или выступающего камня, чтобы оживить пустоту. Это были бурые равнины, что лежат пустые и безжизненные, между южным Чернолесьем и холмами Эмин Муил. Даже Арагорн не мог сказать, что за эпидемия, война или злое дело врага опустошили эту землю.
      На западе, справа от них, тоже расстилались безлесые земли, но местность была плоской, и во многих местах зеленели широкие травяные лужайки. На этом берегу реки встречались заросли камыша, такого высокого, что они закрывали весь вид на запад, когда маленькие лодки проплывали мимо их шелестящих границ. Их темные плюмажи клонились в холодном воздухе, тихо и печально посвистывая. Тут и там сквозь просветы Фродо видел луга, а далеко за ними холмы, освещенные солнечным закатом, а еще дальше темной линией возвышались южные отроги туманных гор.
      Ничто живое не двигалось, кроме птиц. Их было множество, маленькие птички свистели и пищали в камышах, но их редко можно было увидеть. Один или два раза путешественники слышали шум лебединых крыльев, глядя вверх, они видели в небе длинные ряды птиц.
      - Лебеди! - сказал Сэм. - И какие большие.
      - Да, - сказал Арагорн, - это черные лебеди.
      - Как пусто и зловеще выглядит местность! - сказал Фродо. - Я всегда считал, что когда путешествуешь на юг, становится теплее и веселее, пока зима совсем не останется позади.
      - Но мы еще не продвинулись далеко на юг, - ответил Арагорн. - Здесь все еще зима пока не наступит весна, и мы можем встретить и снег. Далеко внизу, в заливе Белфалас, куда впадает Андуин, может быть, тепло и весело, но лишь для врага. Я думаю, что сейчас мы не более чем в шестидесяти милях южнее Южного Удела у вас, в сотнях миль отсюда. Вы смотрите теперь на юго-запад через северные равнины Риддермарка, Рохана, земли повелителей коней. Еще долго плыть нам до устья Лимлайта, который течет из Фэнгорна на соединение с Великой рекой. Это северная граница Рохана, исстари все, что лежит между Лимлайтом и Белыми горами, принадлежало рохирримам. Это богатая и приятная земля, ее трава не знает соперников, но в наши злые дни никто не живет у реки и на ее берегах. Андуин широк, но орки могут перебросить через него свои стрелы, говорят даже, что они осмеливаются пересекать реку и нападать на стада Рохана.
      Сэм с беспокойством переводил взгляд с одного берега на другой. Деревья стали казаться враждебными, словно скрывали враждебные глаза и тайные опасности, теперь он хотел, чтобы тут были деревья. Он чувствовал, что отряд беззащитен в маленьких открытых лодках посреди земель без укрытия, на реке, которая была передовым районом войны.
      В следующие день или два, по мере того как они двигались к югу, это чувство овладело всеми. Почти весь день они шли на веслах. Берега скользили мимо. Скоро река стала шире и мельче, длинные каменистые мели вдавались в нее с востока, в воде появились отмели, так что необходима была осторожность. Бурые равнины перешли в мрачные нагорья, над которыми дул холодный ветер с востока. На другом берегу луга сменились болотами с кочками и увядшей травой. Фродо дрожал, вспоминая лужайки и фонтаны, ясное солнце и теплые дожди Лотлориена. В лодках не слышно было ни разговоров, ни смеха. Каждый член товарищества был занят своими мыслями.
      Сердце Леголаса стремилось под звезды летней ночи на некую северную поляну среди буков, Гимли перебирал в уме золото, размышляя, какой материал достоин поместить в себе подарок госпожи. Мерри и Пиппин в средней лодке были больны от беспокойства, потому что Боромир что-то бормотал про себя, иногда грызя ногти, как будто какое-то сомнение глодало его, иногда хватая весла и подводя лодку к лодке Арагорна. Тогда Пиппин, который сидел в лодке спиной вперед, видел странное выражение в глазах Боромира, обращенных на Фродо. Сэм уже давно понял, что лодки не так неудобны, чем можно было себе представить. Он сидел сгорбившись, и ему ничего не оставалось делать, как смотреть на зимние пейзажи и серую воду по обе стороны лодки. Даже когда нужно было идти на веслах, их Сэму не давали.
      Когда на четвертый день сгустились сумерки, Сэм глядел назад над головами Фродо и Арагорна и над следующими лодками, он устал, хотел спать и мечтал о лагере и о земле под ногами. Неожиданно он что-то заметил, вначале он смотрел невнимательно, но потом сел и протер глаза, но когда он взглянул снова, ничего не было видно.
      Эту ночь они провели на маленьком островке у западного берега. Сэм лежал рядом с Фродо, завернувшись в одеяло.
      - Я видел забавный сон часа за два до того, как мы остановились, мастер Фродо, - сказал он. - А может, это был и не сон.
      - Что же это было? - поинтересовался Фродо, зная, что Сэм не успокоится, пока все не расскажет. - Я не видел ничего такого, что заставило бы меня улыбнуться, с самого Лотлориена.
      - Это не было забавно в этом смысле. Но лишь очень странно. Если это не сон, то дело плохо. Лучше послушайте. Я видел на реке бревно с глазами!
      - Бревно, может быть, - согласился Фродо. - Их много в реке. Но оставь глаза!
      - Не могу, - сказал Сэм. - Глаза заставили меня сесть, так сказать. Я видел какое-то бревно, долго плывшее в полусвете за лодкой Гимли, но не обратил на него внимания. Потом мне показалось, что бревно нас медленно догоняет. Это уже было странно: ведь мы вместе плыли по течению. Вот тут то я и увидел глаза: два бледных пятна на возвышении у конца бревна. И это вовсе было не бревно, у него лапы, как весла, похожие на лапы лебедя, только они больше и время от времени высовываются из воды.
      Тут я сел и начал тереть глаза, собираясь закричать, если оно еще будет здесь, когда я выгоню из глаз сон. Потому что это-не-знаю-что быстро подплывало к лодке Гимли. Но то ли эти два пятна заставили меня взглянуть, то ли я просто проснулся, не знаю. Когда я посмотрел снова, его не было. Но мне показалось, что я краешком глаза заметил что-то темное, нырнувшее в тень берега. Больше я не видел глаз.
      Я сказал себе: "спи снова, Сэм Скромби", решив забыть об этом. Но я все думал с тех пор и теперь не уверен. Что вы скажете, мастер Фродо?
      - Я сказал бы, что ничего не было, кроме бревна, сумерек и сна в твоих глазах, Сэм, - ответил Фродо, - если бы эти глаза появились впервые. Но это не так. Я видел их на севере до того, как мы пришли в Лориен. И я видел странное существо с глазами, взбиравшегося на флет в ту ночь. И Халдир тоже видел его. А помнишь, что нам рассказали эльфы, шедшие за отрядом орков?
      - Ах, - сказал Сэм, - помню. Я помню даже больше. Мне самому не нравятся мои мысли, но я думал о том и другом, вспомнил рассказы мастера Бильбо и вообще... Мне показалось, что я догадываюсь об имени этого существа. Отвратительное имя. Может быть, Горлум?
      - Да, я все время этого боялся, - сказал Фродо. - С той самой ночи на флете. Я думаю, он блуждал в Мории и там напал на наш след, но я надеялся, что остановка в Лориене собьет его со следа. Жалкое создание, должно быть, скрывалось в лесах у Сильверлоуд, выслеживая нас.
      - Нам лучше быть более осторожными, - сказал Сэм, - или мы почувствуем отвратительные пальцы на своих шеях однажды ночью, если вообще сумеем проснуться. И вот к чему я веду. Не нужно сегодня беспокоить Бродяжника и других. Я буду сторожить. Я могу выспаться завтра: ведь я всего лишь багаж в лодке.
      - Я сказал бы: "багаж с глазами", - ответил Фродо. - Ты будешь сторожить, но при условии, что обещаешь разбудить меня в середине ночи, если до этого ничего не случится.
      Среди ночи Фродо вынырнул из глубокого сна оттого, что Сэм тряс его.
      - Мне стыдно вас будить, - прошептал Сэм тихо, - но вы сами велели. Рассказывать нечего. Мне только показалось, что я слышал совсем недавно мягкое шлепанье и фыркающий звук, но ночью у реки можно услышать много странных звуков.
      Он лег, а Фродо сел, укутался в одеяло и боролся с сонливостью. Медленно проходили минуты и часы, но ничего не происходило. Фродо преодолевал искушение снова лечь, когда едва видимая темная фигура подплыла к одной из причаленных лодок. Было видно, как из воды высунулась длинная бледная рука и ухватилась за планшир, холодно сверкали два бледных, похожих на фонари глаза, сначала они заглянули в лодку, потом поднялись и уставились на Фродо, сидевшего на островке. Они были не далее, чем в одном-двух ярдах, и Фродо слышал тихий свист затаенного дыхания. Он встал, вытащил из ножен жало. Глаза тут же погасли. Послышался всплеск, темная длинная фигура уплыла в ночь. Зашевелился во сне Арагорн, повернулся и сел.
      - Что это? - прошептал он, вскакивая и подходя к Фродо. - Я что-то почувствовал во сне. Зачем ты обнажил свой меч?
      - Горлум, - ответил Фродо. - По крайней мере я так считаю.
      - А! - сказал Арагорн. - Значит, вы уже знаете об этих тихих шагах за нами? Он шел за нами в Мории вплоть до Нимродель. Когда мы поплыли на лодках, он лег на бревно и греб руками и ногами. Я пытался раз или два ночью захватить его, но он хитер, как лиса, и скользок, как рыба. Я надеялся, что река собьет его со следа, но он слишком хорошо ориентируется в воде.
      Завтра надо попытаться двигаться быстрее. Теперь ложитесь, а я посторожу оставшуюся часть ночи. Хотел бы я положить на его запястья руки. Он мог бы быть нам полезным. Но нельзя, он слишком опасен. Не говоря уж о тайных убийствах по ночам, он может сообщить врагу, что идет по нашему следу.
      Ночь прошла, а Горлум больше не показывался. После этого случая было решено дежурить, но путники не видели Горлума. И если он продолжал идти за ними, то очень осторожно и умело. По просьбе Арагорна они теперь подолгу шли на веслах, и берега быстро проплывали мимо. Но путники почти не видели местности, потому что плыли большей частью ночью и в сумерках, отдыхая днем в укрытиях. Время до седьмого дня проходило без всяких событий.
      Погода была по-прежнему плохая, небо затянуто облаками, дул восточный ветер, но к вечеру небо на западе прояснилось, и среди серого моря облаков показались желтые и бледно-зеленые просветы. Стал виден белый лунный серп, отражавшийся в отдаленных озерах. Сэм взглянул и наморщил лоб.
      На следующий день характер местности по обоим берегам начал быстро меняться. Берега начали подниматься и стали каменистыми. Скоро путники уже проплывали через холмистую скалистую местность, по обоим берегам были крутые склоны, заросшие густыми чащами терновника, перевитого ежевикой и ползучими растениями. За ними стояли низкие обветренные холмы, с глубокими расщелинами, поросшими плющом. Еще дальше возвышались горные отроги, увенчанные изогнутыми ветрами лиственницами и пихтами. Путники приблизились к серой холмистой местности Эмин Муил - южной окраине Диких Земель.
      На сказал и ущельях было множество птиц, и весь день высоко в небе кружили черными точками на фоне бледного неба птичьи стаи. Когда они в этот день лежали в лагере, Арагорн с сомнением глядел на птиц, размышляя, не сделал ли уже Горлум свое злое дело и не разносятся ли вести о их путешествии по диким землям. Позже, когда садилось солнце и товарищество вновь готовилось к пути, Арагорн увидел в небе черную точку: высоко и далеко в небе кружила большая птица, то паря, то направляясь на юг.
      - Что это, Леголас, - спросил он, указывая на небо. - Мне кажется, это орел.
      - Да, - ответил Леголас, - это орел, охотящийся орел. Хотел бы я знать, что это предвещает. Так далеко от гор.
      - Мы не двинемся до полной темноты, - решил Арагорн.
      Наступила восьмая ночь путешествия. Она была тихой и безветренной, восточный ветер утих. Тонкий полумесяц луны поблек в восходящем солнце, но небо было ясное, и только далеко на юге видны были большие облака, еще слабо светившиеся. Появились звезды.
      - В путь! - сказал Арагорн. - Нам предстоит еще один ночной переход. Мы достигли тех мест реки, которые я не знаю хорошо, я никогда не добирался сюда по реке, но бывал и дальше, у порогов Сарн Гебир. Но я думаю, что до них еще много миль. И еще до них нас ждут многие опасности: скалы и каменные острова в потоке. Мы должны будем быть внимательны и не стараться плыть быстро.
      Сэму в передней лодке было дано задание быть наблюдателем. Он лег и стал всматриваться в полумрак впереди. Ночь была темной, но звезды вверху сверкали ярко и отражались в реке. Приближалась полночь и они плыли уже довольно долго, изредка пуская в ход весла, когда Сэм вскрикнул. Всего лишь в нескольких ярдах впереди он увидел выступающее из воды темное пятно и услышал шум воды. Быстрое течение сворачивало влево, к восточному берегу, где русло было чисто. Проплывая мимо, путешественники ясно видели пену, с которой течение разбивалось о скалы, торчащие из воды как неровные зубы. Все лодки сблизились.
      - Эй, Арагорн! - закричал Боромир, - когда его лодка ударилась о ведущую. - Это безумие! Мы не сможем преодолевать пороги ночью. И ни одна лодка не сможет преодолеть Сарн Гебир ни днем, ни ночью.
      - Назад, назад! - кричал Арагорн. - Поворачивайте! Поворачивайте, если можете! - Он погрузил весло в воду, стараясь удержать лодку и направить ее на чистое место. - Я ошибся, - сказал он Фродо. - Я не думал, что мы зашли так далеко, Андуин течет быстрее, чем я считал. Сарн Гебир должен быть совсем близко.
      С огромными усилиями они справились с лодками и направили их дальше, но вначале они лишь медленно продвигались по течению, и все ближе и ближе их прибивало к восточному берегу. Темный и зловещий, возвышался он в ночи.
      - Все вместе, гребите! - кричал Боромир. - Гребите! Или нас унесет к скалам! - В тот же момент Фродо почувствовал, как киль их лодки скребнул по камню.
      И тут же послышался звон тетивы, несколько стрел просвистело над ними, а некоторые упали среди них. Одна ударила Фродо в спину, и он с криком упал вперед, выпустив весло, но стрела отскочила, не пробив его кольчугу. Другая стрела пробила капюшон Арагорна, а третья воткнулась в планшир второй лодки около руки Мерри. Сэму показалось, что он видит черные фигуры, бегущие вдоль восточного берега. Они казались очень близкими.
      - Ирх! - сказал Леголас, обратившись к родному языку.
      - Орки! - воскликнул Гимли.
      - Я уверен, что это дело рук Горлума, - сказал Сэм, обращаясь к Фродо. - И место выбрано отлично. Река несет нас прямо к ним в руки.
      Все схватились за весла, даже Сэм. Каждый момент они ожидали, что в них попадет стрела с черными оперением. Много стрел свистело над их головами или падало в воду поблизости. Было темно, но не слишком для видевших в темноте орков, при свете же звезд они представляли бы собой отличную мишень, если бы не серая одежда эльфов Лориена и не серое дерево, из которого были сделаны лодки. Только это мешало лучникам Мордора.
      Рывок за рывком они уходили от берега. В темноте трудно было убедиться, что они действительно движутся, но вот меньше стала бурлить вода, а тень восточного берега отступила в ночи. Наконец, насколько они могли судить, они достигли середины реки и на некотором расстоянии миновали опасные скалы. Изо всех сил они гребли теперь к западному берегу. Только в тени нависших над водой кустов они остановились и перевели дыхание.
      Леголас положил весло и взял в руки лук, подаренный ему в Лориене. Затем выпрыгнул на берег и поднялся на несколько шагов. Наложив стрелу на тетиву и натянув лук, он повернулся к реке и посмотрел во тьму. Над водой неслись крики, но ничего не было видно.
      Фродо смотрел на стоявшего над ним эльфа, когда тот всматривался в ночь в поисках цели. Голова его темным контуром вырисовывалась на форе ярких звезд. Но вот с юга надвинулись большие облака, закрыв звезды. Внезапный ужас охватил товарищество.
      - Элберет гилтониэль! - вздохнул Леголас и посмотрел вверх. И в это время темная тень, похожая на облако, но не облако, потому что двигалось гораздо быстрее, прилетела из тьмы юга и направилась к товариществу, закрывая весь свет при своем приближении. Вскоре она приняла форму большого крылатого существа, более темного, чем ночное небо. Громкие приветственные крики донеслись с противоположного берега. Фродо почувствовал, как по его телу пробежал холод и проник в самое сердце... Смертоносный холод, похожий на память о старой ране в плече. Он скорчился, как бы прячась.
      Неожиданно зазвенел большой лук из Лориена. С резким свистом полетела стрела. Фродо посмотрел вверх. Как раз над ним крылатое существо свернуло в сторону. Послышался резкий хриплый крик, и тень опустилась и исчезла во тьме восточного берега. Послышалось множество голосов, завывающих и бранящихся, потом наступила тишина. Ни звука не доносилось больше с восточного берега.
      Через некоторое время Арагорн снова повел лодки по течению. Они плыли вдоль берега на некотором удалении от него, пока не нашли маленький мелкий залив. Несколько низких деревьев росло у самой воды, а за ними поднимался крутой скалистый берег. Здесь отряд решил остановиться и дождаться рассвета, было бесполезно пытаться дальше плыть ночью. Они не разбивали лагеря и не разжигали костра, но легли в лодках, причаленных рядом.
      - Благословен будь лук Галадриэль и рука и глаз Леголаса! - сказал Гимли, жуя лембас. - Это был отличный выстрел в темноте, мой друг!
      - Но кто может сказать, попал ли я? - Засмеялся Леголас.
      - Я не могу, - сказал Гимли. - Но я рад, что тень не подлетела ближе. Слишком многое в ней напоминало мне тень Мории - тень балрога, - закончил он шепотом.
      - Это был не балрог, - сказал Фродо, все еще дрожа от охватившего его холода. - Это было что-то холодное. Я думаю, это был... - Он остановился и замолчал.
      - О ком вы подумали? - спросил Боромир, склонившись с лодки, как бы стараясь уловить выражение глаз Фродо.
      - Я думал... Нет, не скажу, - ответил Фродо. - Чтобы это ни было, его падение разочаровало врагов.
      - Кажется, это так, - сказал Арагорн. - Но кто они, сколько их и что они собираются делать дальше, мы не знаем. Эта ночь будет бессонной! И темнота скрывает нас сейчас. Но кто может сказать, что покажет день? Не снимайте рук с оружия.
      Сэм сидел, постукивая по рукояти меча, как будто он считал пальцы, и глядел в небо.
      - Очень странно, - пробормотал он. - Луна одна и та же в Уделе и в диких землях, или по крайней мере должна быть одна и та же. Но либо это не так, либо я ошибся в расчетах. Вы помните, мастер Фродо, луна росла, когда мы лежали на флете на том дереве, оставалась неделя до полнолуния. С того времени мы неделю в пути, а луна новая и тоненькая.
      - Ну, мне кажется, я точно помню три ночи, и могу припомнить еще несколько, но готов поклясться, что месяц не прошел. И похоже, что время не двигалось в Лориене.
      - Может, так оно и есть, - сказал Фродо. - В этой земле мы, может быть, были в давно ушедшем времени. Только когда Сильверлоуд вынесла нас в воды Андуина, мы снова вернулись во время, текущее на землях смертных. И я не помню никакой луны, ни старой, ни новой, в Карас Галадоне: только звезды ночью и солнце днем.
      Леголас пошевелился в лодке.
      - Нет, время не медлит, - сказал он, - но изменения не везде одинаковы. Ибо для эльфов мир движется, и движется одновременно и быстро, и медленно. Быстро, потому что они сами изменяются мало, а все остальное летит. Медленно, потому что они не считают бегущих годов. Проходящие сезоны для них не более, чем рябь на поверхности бегущего ручья. Но под солнцем все вещи должны меняться.
      - Но изменения эти медленны в Лориене, - сказал Фродо. - Там на всем власть госпожи. Богаты часы, хотя и коротки, в Карас Галадоне, где Галадриэль владеет кольцом эльфов.
      - Об этом не следует никому говорить за пределами Лориена, даже мне, - сказал Арагорн. - Больше не говорите об этом! Но так и есть, Сэм: в этой земле мы потеряли счет времени. Там время течет быстро для нас, как и для эльфов. Старая луна умерла и новая родилась, пока мы были там. А вчера родилась новая луна. Зима скоро пройдет.
      Ночь проходила медленно. Ни звука, ни голоса не доносилось с противоположного берега реки. Путники, скорчившись в лодках, чувствовали, как меняется погода. Воздух становился теплее и спокойнее под толстым слоем облаков, которые плыли с юга от далеких морей. Шум реки среди скал и порогов, казалось, стал громче и ближе. С веток деревьев начало капать.
      Когда день настал, мир вокруг них лежал мягкий и печальный. Медленно занимался бледный рассвет, свет был рассеянный и бестеневой. На реке лежал туман и качался у берегов; дальний берег не был виден.
      - Не выношу тумана, - сказал Сэм, - но этот кажется счастливым случаем. Теперь мы, может быть, сумеем ускользнуть так, чтобы эти проклятые орки нас не заметили.
      - Может быть, - сказал Арагорн, - но нам трудно будет отыскивать дорогу, если только туман позже не поднимется. А мы должны найти проход, если хотим миновать Сарн Гебир и прийти в Эмин Муил.
      - Не знаю, как мы сможем миновать порог или плыть по реке дальше, сказал Боромир. - Коли Эмин Муил лежит перед нами, мы можем бросить эти хрупкие лодки и двинуться на юго-запад, пока не придем к Эитвешу и не встретим мою страну.
      - Конечно, может, если нам нужен Минас Тирит, - сказал Арагорн, - но мы еще не согласились с этим. И такой курс может быть более опасным, чем кажется. Долина Эитвеша плоская и болотистая, а туман представляет смертельную опасность для пешеходов, особенно с грузом. Я бы не стал бросать лодки, пока есть возможность. Река - это по крайней мере дорога, с которой нельзя сбиться.
      - Но враг занял восточный берег, - возразил Боромир. - И даже если вы благополучно пройдете ворота Аргоната и доплывете до Тиндрока, что дальше? Будете прыгать с водопада и приземляться в болотах?
      - Нет! - ответил Арагорн. - Лучше скажите, что мы перенесем наши лодки древним путем у подножья Рауроса и там снова спустим их на воду. Разве вы не знаете, Боромир, а может, забыли северную лестницу и высокое сидение на Амон Хен, которые были сделаны в дни великих королей? Я собирался снова побывать на этом высоком месте, прежде чем принимать решение о дальнейшем пути. Может, там мы увидим какой-нибудь знак, который нам поможет.
      Боромир долго возражал против такого выбора, но когда стало ясно, что Фродо последует за Арагорном, куда бы тот ни пошел, Боромир сдался.
      - Не в обычае людей Минас Тирита покидать своих друзей в беде, сказал он, - а вам потребуется моя сила, если вы собираетесь достичь Тиндрока. Я пойду до высокого острова, но не дальше. Там я сверну к дому: один, если моя помощь не будет вознаграждена и я не получу попутчика.
      День разгорался, и туман слегка поднялся. Было решено, что Арагорн с Леголасом пойдут вперед по берегу, а остальные останутся у лодок. Арагорн надеялся найти дорогу, по которой они перенесут лодки и багаж в спокойную воду за порогом.
      - Лодки эльфов, может, и не тонут, - заметил он, - но это не означает, что мы живыми может пройти через Сарн Гебир. Люди Гондора не проложили здесь дороги: даже в дни их величия их королевство не достигало Андуина за Эмин Муилом. Но где-то на западном берегу есть волок, и может, я сумею отыскать его. Он не мог совсем исчезнуть: легкие лодки плавали в диких землях вплоть до Осгилиата, и так было до самых последних лет, пока не умножились орки Мордора.
      - Редко в моей жизни приходили лодки с севера, а на восточном берегу бродят орки, - сказал Боромир. - Когда вы пойдете вперед, опасность будет расти с каждой милей, даже если вы и найдете проход.
      - Опасность ждет на любых южных дорогах, - ответил Арагорн - ждите нас один день. Если мы к этому времени не вернемся, знайте, что зло одолело нас. Тогда изберите нового предводителя и следуйте за ним.
      С тяжелым сердцем Фродо следил, как Арагорн и Леголас взобрались на крутой берег и исчезли в тумане; но страхи оказались беспочвенными. Прошло лишь два или три часа, приближался полдень, когда вновь появились фигуры разведчиков.
      - Все в порядке, - сказал Арагорн, спускаясь к воде. - Есть тропа, она ведет к хорошей пристани, вполне в пригодном состоянии. Расстояние невелико: начало порогов всего в полумиле от нас, а длина самих порогов не больше мили. Сразу за ними река вновь становится гладкой и спокойной, хотя течет быстро. Самая трудная задача - доставить лодки и багаж на старый волок. Мы его нашли, но он довольно далеко от берега - проходит под защитой скальной стены примерно в одной восьмой мили от воды. Начало волока с севера мы не нашли. Может, мы его прошли ночью. Боюсь, мы должны оставить реку прямо сейчас и двинуться отсюда к волоку.
      - Это будет нелегко, даже для людей, - сказал Боромир.
      - Все равно нужно попробовать, - ответил Арагорн.
      - Попробуем, - сказал Гимли. - Ноги людей запинаются на трудной дороге, а гном идет вперед и несет груз вдвое тяжелее его самого, мастер Боромир.
      Работа действительно оказалась трудной, но в конце концов она была выполнена. Груз был извлечен из лодок и перенесен на берег, где после крутого подъема начинался ровный участок. Потом вытащили из воды лодки и тоже подняли их вверх. Лодки оказались гораздо легче, чем кто-либо мог ожидать. Даже Леголас не знал, из какого дерева, растущего в стране эльфов, они были сделаны; но дерево это было прочным и необыкновенно легким. Мерри и Пиппин вдвоем могли легко нести свою лодку по ровному месту. Тем не менее потребовалось сила двоих людей, чтобы поднять их по откосу на дорогу, по которой нужно было идти дальше. Дорога сворачивала в сторону от реки и шла по местности, усеянной известковыми обломками со множеством углублений, скрытых травой и кустарниками; тут были заросли ежевики и крутые лощины; тут и там виднелись болотистые озерца, наполнявшиеся водой, сбегавшей сверху.
      Боромир и Арагорн одну за другой переносили лодки, а остальные носили багаж. Наконец все было перенесено к волоку. Затем они все вместе двинулись дальше, пробираясь сквозь шиповник и убирая с пути упавшие камни. Туман все еще висел над скалистой местностью, сгущаясь слева от них у реки. Путникам было слышно, как шумит река на скалах Сарн Гебира, но они ее не видели. Дважды пришлось им проделать этот путь, пока все не было благополучно доставлено к южной пристани.
      Здесь волок, снова повернув к воде, полого спускался к мелкому заливу. Казалось, залив был выкопан на берегу, но не руками, а водой, вырывавшейся из Сарн Гебира вдоль низкого скалистого волнолома, торчавшего из истока. За заливом берег переходил в крутую серую скалу и дальше пройти пешком было невозможно.
      К этому времени уже начало темнеть. Путники сидели у воды, слушая рев порогов, скрытых в тумане; они устали и хотели спать, а на сердце у них было тревожно.
      - Что ж, вот мы и здесь, и здесь нам придется провести ночь, - сказал Боромир. - Нам необходим сон, и даже если Арагорн и собирается пройти ворота Аргоната ночью, мы слишком устали для этого - за исключением, может быть, нашего крепкого гнома.
      Гимли не ответил; не успев сесть, он задремал.
      - Отдохнем, сколько сможем, - согласился Арагорн. - Завтра нам придется плыть днем. Если только погода опять не изменится, у нас будет хорошая возможность проскользнуть незаметно для тех, кто прячется на восточном берегу. Но ночью мы должны будем по очереди дежурить парами; на каждую смену придется три часа.
      Ничего плохого ночью не случилось, за исключением короткого дождя за час до рассвета. Как только рассвело, они тронулись в путь. Туман поредел. Путники держались как можно ближе к западному берегу и видели смутные очертания береговых утесов, поднимавшихся все выше; основания их были погружены в быстро текущую воду. К середине утра облака опустились ниже и пошел сильный дождь. Путники натянули на лодки кожаные покрышки, чтобы их не затопило, и продолжали плыть; трудно было что либо рассмотреть сквозь серый падающий занавес дождя.
      Но дождь, однако, шел недолго. Небо над ними медленно светлело, потом облака неожиданно разошлись и обрывки их потянулись на север вдоль реки. Туман рассеялся. Перед путешественниками открылось широкое ущелье с серыми скалистыми боками, на которых цеплялись к узким выступам несколько деревьев. Ущелье становилось уже, а река - быстрее. Теперь их несло вперед, и они не могли ни остановиться, ни повернуть назад, чтобы ни ожидало из впереди. Над ними было бледно-голубое небо, вокруг них темная вода, а за ними - черные, закрывающие солнце холмы Эмин Миул, в которых не было ни одного прохода.
      Фродо, глядя вперед, увидел вдалеке две высокие скалы, похожие на башенки или каменные столбы. Высокие, крутые и зловещие стояли они по обе стороны потока. Между ними появился узкий проход, и река понесла лодки к нему.
      - Вы видите Аргонат, Столбы Королей! - воскликнул Арагорн. - Скоро мы пройдем между ними. Удерживайте лодки на одной линии и как можно дальше друг от друга! И держитесь середины потока!
      Огромные столбы, как башни, летели навстречу Фродо. Они казались ему гигантскими серыми фигурами, молчаливыми, но угрожающими. Потом он увидел, что им действительно придана форма, мастерство и сила древности врезаны были в них, и несмотря на дожди и солнце бесчисленных лет, они сохранили могучие облики, высеченные в них. На больших пьедесталах, погруженных глубоко в воду, стояли два великих каменных короля; затуманенными глазами под растрескавшимися бровями грозно смотрели они на север. Левая рука каждого из них была поднята в предупреждающем жесте, в правой руке они держали топоры; на головах у них были треснувшие шлемы и короны. Молчаливые стражи давно исчезнувшего королевства они по-прежнему выражали силу и могущество. Страх и благоговение охватили Фродо; он закрыл глаза, не осмеливаясь поднять голову. Даже Боромир склонил голову, когда лодки проплывали в тени часовых Нуменора. Они влетели в тьму ворот.
      С обеих сторон на неведомую высоту круто поднимались отвесные утесы. Далеко вверху тускло виднелось небо. Черная вода ревела, эхо отдавалось в скалах, ветер свистел в проходе. Фродо, скорчившись на дне лодки, слышал бормотание Сэма:
      - Что за место! Что за ужасное место!.. пусть только я выйду из лодки, ни за что больше не притронусь к веслу!
      - Не бойтесь! - послышался сзади странный голос. Фродо повернулся и увидел Бродяжника, и однако это не был Бродяжник, ничто не оставалось в нем от скитальца. На корме сидел Арагорн, прямой и гордый, он уверенными ударами весла направлял лодку, капюшон его был отброшен, темные волосы развевались на ветру, глаза блестели: король возвращался из изгнания в свои земли.
      - Не бойтесь! - повторил он. - Давно хотел я взглянуть на фигуры Исилдура и Анариона, моих древних предков. В их тени Элессару, сыну Арахорна из дома Валендила, сына Исилдура, нечего бояться!
      Но вот блеск в его глазах потух, и он заговорил как бы про себя:
      - Если бы здесь был Гэндальф! Как сердце мое стремится к Минас Анору и стенам моего родного города! Но куда должен я теперь идти?
      Ущелье было длинным, темным, полным шума ветра и бегущей воды. Оно несколько раз поворачивало, поэтому вначале впереди было темно. Но скоро Фродо увидел впереди светлую щель, которая все расширялась. Эта щель быстро приближалась, и лодки неожиданно вылетели на широкую чистую воду.
      Солнце, прошедшее полдень, ярко сверкало. Вода, вырвавшись из ущелья, втекала в длинное овальное озеро, бледное Нен Нитоель, окруженное крутыми серыми холмами, склоны которых поросли деревьями, вершины холмов были голыми и блестели на солнце. На дальнем южном конце озера поднимались три пика. Средний из них был отделен от остальных и выдавался вперед, он стоял в воде, а река, обтекая его, разделялась на рукава. В отдалении слышался шум, похожий на раскаты грома.
      - Вы видите Тол Брандир! - сказал Арагорн, указывая на высокий пик. Слева возвышается Амон Лхав, справа - Амон Хен, Холмы Слуха и Зрения. В дни Великих Королей на них были высокие сидения, и там дежурила стража. Но, говорят, что ни человек, ни зверь не поднимались на Тол Брандир. К ночи мы приплывем к ним. Я слышу бесконечный гром Рауроса.
      Отряд немного отдохнул, плывя на юг по течению, которое проходило через середину озера. Путники поели, а потом взялись за весла, чтобы ускорить продвижение. Склоны западных холмов покрылись тенью, а солнце покраснело. Тут и там поднимались клочья тумана. В сумерках впереди темнели три пика. Громким голосом шумел Раурос. Уже наступала ночь, когда путники причалили к берегу у подножья холмов.
      Десятый день путешествия закончился. Дикие земли остались позади. Теперь предстояло сделать выбор. Перед ними был последний этап поиска.
      10. РАСПАД ТОВАРИЩЕСТВА
      Арагорн повел их по правому рукаву реки. Здесь, на западном берегу, в тени Тол Брандира, от подножья Амон Хена до самой воды спускалась зеленая лужайка. За ней начинались первые пологие склоны холма, поросшие деревьями, деревья уходили на запад вдоль извилистого берега озера. Через лужайку протекал ручей.
      - Здесь мы проведем ночь, - сказал Арагорн. - Это лужайка Парт Гален - прекрасное место в старину. Будем надеяться, что зло еще не пришло сюда.
      Они вытащили лодки на зеленый берег и рядом с ними устроили лагерь. Поставили охрану, но не видели и не слышали врагов. Если Горлум следовал за ними, он оставался невидимым и неслышимым. Тем не менее ночью Арагорн беспокоился, часто просыпался и вставал. Поднялся он очень рано и подошел к Фродо, который был дежурным.
      - Почему вы встали? - спросил Фродо. - Сейчас не ваше дежурство.
      - Не знаю, - ответил Арагорн, - но тень и угроза нарушили мой сон. Вам следует обнажить меч.
      - Зачем? - спросил Фродо. - Разве враги близко?
      - Посмотрим, что покажет жало, - сказал Арагорн.
      Фродо извлек меч из ножен. К его отчаянию, края лезвия тускло светились во тьме.
      - Орки! - сказал он. - Не очень близко и все же достаточно близко.
      - Этого я и боялся, - сказал Арагорн. - Но, может, они не на этой стороне реки. Жало светится слабо и, может быть, только шпионы Мордора остались на склонах Амон Лхава. Я никогда раньше не слышал о орках на Амон Хене. Но, кто знает, что могло случиться в эти злые дни, когда даже Минас Тирит больше не обеспечивает безопасность прохода по Андуину. Завтра нам нужно быть осторожными.
      День занимался подобно огню и дыму. Низко на востоке плыли черные тучи, как дымы отдаленного пожара. Восходящее солнце осветило их снизу туманно-красным пламенем, но вскоре оно миновало тучи и вышло в чистое небо. Вершина Тол Брандира была залита солнцем. Фродо взглянул на восток и увидел высокий остров. Его берега круто поднимались из бегущей воды. По склонам карабкались деревья, поднимая одну вершину над другой. А над ними вновь виднелась серая скала, увенчанная большим каменным шпилем. Множество птиц кружило над утесом, но больше не было видно ни следа живых существ.
      Когда они поели, Арагорн созвал всех вокруг себя.
      - День наконец настал, - сказал он, - день выбора, который мы так долго откладывали. Что теперь станет с нашим товариществом, которое так далеко прошло благодаря дружбе? Должны ли мы повернуть на запад с Боромиром и участвовать в войнах Гондора, или повернуть на восток к ужасу и тени, или должны мы разойтись и пойти разными путями? Что бы мы ни выбрали, это нужно делать скоро. Мы не можем долго оставаться здесь. Враг на восточном берегу, мы знаем, но боюсь, что орки могут быть и на этом берегу реки.
      Наступило долгое молчание, никто не говорил и не двигался.
      - Ну, Фродо, - сказал наконец Арагорн. - Боюсь, что ноша должна быть возложена на вас. Вы хранитель, избранный Советом. Только вы можете избрать свой путь. Здесь я не могу советовать вам. Я не Гэндальф, и хотя я устал играть его роль, я не знаю, что собирался он делать в этот час и были ли у него какие-либо планы. Очень вероятно, что если бы он был с нами, выбор все же принадлежал бы вам. Такова ваша судьба.
      Фродо вначале ничего не говорил. Потом медленно начал:
      - Я знаю, что нужно торопиться, но я не могу выбрать. Ноша тяжела. Дайте мне еще час, и я скажу. Оставьте меня одного.
      Арагорн с жалостью посмотрел на него.
      - Хорошо, Фродо, сын Дрого, - сказал он. - У вас будет час и вы будете один. Мы задержимся здесь на некоторое время. Но не уходите далеко, чтобы мы могли вас слышать.
      Фродо мгновение сидел со склоненной головой. Сэм, который сосредоточенно смотрел на своего хозяина, покачал головой и пробормотал:
      - Ясно как день, но не следует Сэму Скромби говорить сейчас.
      Вскоре Фродо встал и пошел, и Сэм видел, что если остальные сидели неподвижно и не смотрели на него, то глаза Боромира неотрывно следовали за Фродо, пока он не скрылся из вида у подножья Амон Хена.
      Идя бесцельно по лесу, Фродо обнаружил, что ноги несут его к склону холма. Он вышел на тропу, остатки древней дороги. На крутых местах были высечены ступени, но сейчас они обвалились и износились, их раскололи корни деревьев. Некоторое время он поднимался, не думая, что делает, пока не пришел на травянистую площадку. По кругу росли рябины, а в середине был широкий плоский камень. Маленькая лужайка открывалась на восток и была залита солнечным светом. Фродо остановился и посмотрел на реку далеко внизу под собой, на Тол Брандир и на птиц, кружившихся в воздухе между ним и островом. Доносился могучий голос Рауроса.
      Он сел на камень и оперся подбородком о руку, глядя на восток, но ничего не видя. Все, что произошло после ухода Бильбо из Удела, проходило перед его глазами, и он вспоминал и обдумывал все, что мог вспомнить из слов Гэндальфа. Время проходило, а он все еще не приблизился к выбору.
      Внезапно он очнулся от своих мыслей, его охватило странное чувство, что он не один, что чьи-то недружелюбные глаза устремлены на него. Он вскочил на ноги и повернулся, но, к своему удивлению, увидел Боромира, его улыбающееся лицо.
      - Я боялся за вас, Фродо, - сказал он, подходя. - Если Арагорн прав и орки близко, никто из нас не должен оставаться в одиночестве, а вы меньше всех: от вас так много зависит. А у меня на сердце слишком тяжело. Могу ли я задержаться здесь и поговорить с вами, раз уж я нашел вас? И это успокоит меня. Когда собирается много людей, разговор превращается в бесконечные споры. В разговоре двоих легче найти мудрый выход.
      - Вы добры, - ответил Фродо. - Но не думаю, чтобы чья-либо речь могла помочь мне. Я знаю, что должен делать, но просто боюсь этого, Боромир, боюсь.
      Боромир стоял молча. Бесконечно ревел Раурос. Ветер шумел в ветвях деревьев. Фродо вздрогнул.
      Неожиданно Боромир подошел и сел рядом с ним.
      - Вы уверены, что не страдаете напрасно один? - спросил он. - Я хочу помочь вам. Вам необходим совет в вашем трудном выборе... Хотите выслушать мой совет?
      - Я думаю, что знаю, какой совет вы мне дадите, Боромир, - сказал Фродо. - И он мне кажется мудрым, если бы не предупреждение моего сердца.
      - Предупреждение? Предупреждение против чего? - резко спросил Боромир.
      - Против отсрочки. Против пути, который кажется легче. Против отказа от ноши, возложенной на меня. Против - чего ж, я должен сказать и это, против веры в силу и искренность людей.
      - Но эта сила долго защищала вас в вашей маленькой стране, хоть вы и не знали этого.
      - Я не сомневаюсь в достоинствах вашего народа. Но мир меняется. Стены Минас Тирита могут быть крепки, и все же они недостаточно крепки. Если они падут, что тогда?
      - Мы все падем в битве. Но все еще есть надежда, что они не падут.
      - Надежды нет, пока существует Кольцо, - возразил Фродо.
      - Ах! Кольцо! - сказал Боромир, и глаза его блеснули. - Кольцо! Разве не странная судьба, что мы должны испытывать страх и сомнения из-за такой маленькой вещи? Такая маленькая вещь! И я видел ее лишь издали в доме Элронда. Нельзя ли взглянуть снова?
      Фродо взглянул на него. В сердце его внезапно проник холод. Он уловил странный блеск в глазах Боромира, лицо которого оставалось дружеским и добрым.
      - Лучше, чтобы оно лежало спрятанным, - сказал он.
      - Как хотите, - сказал Боромир. - Но разве нельзя даже говорить о нем? Ибо вы думаете о его власти только в руках врага, о его злом использовании, а не добром. Мир меняется, говорите вы. Минас Тирит падет, если сохранится Кольцо. Но почему? Конечно, если кольцо будет у врага. А если оно у нас?
      - Разве вы не были на Совете? - ответил Фродо. - Мы не можем использовать его: все, что оно делает, оборачивается злом.
      Боромир встал и начал нетерпеливо расхаживать.
      - Вот так все вы, - воскликнул он. - Элронд, Гэндальф - все они и научили вас говорить так. Для себя они, может, и правы. Эти эльфы, полуэльфы и колдуны, может, и доведут до беды. Но я часто сомневался, а действительно ли они мудры или только робки. Каждому свое. У людей правдивые сердца. Мы в Минас Тирите стойко прошли через годы испытаний. Мы не хотим власти повелителей-колдунов, мы хотим только силы, чтобы защищать себя. И смотрите! Случайность дает им в руки Кольцо Власти. И это беда, говорю я, беда для врагов Мордора. Безумие не использовать власть врага против него. Лишь бесстрашные и безжалостные добьются победы. Чего не сможет сделать воин в свой час, великий вождь?.. Чего не сможет сделать Арагорн? Или, если он откажется, почему не Боромир? Кольцо даст мне власть. Как погоню я врагов из Мордора, и все люди соберутся под мои знамена!
      Боромир говорил все громче и громче. Он совсем, казалось, забыл про Фродо, когда его разговор перешел на стены и оружие и на господство над людьми; он строил планы о великих союзах и славных победах; он ниспровергал Мордор и становился могущественным королем, доброжелательным и мудрым. Неожиданно он остановился м взмахнул рукой.
      - А они велят отбросить это прочь! - воскликнул он. - Я не говорю: уничтожить его. Может, это и хорошо, если для этого есть разумная причина. Но ее нет. Единственный план, который предложили нам, состоит в том, чтобы невысоклик слепо шел в Мордор и предложил врагу хорошую возможность усилиться. Глупость!
      Разве вы не видите, мой друг? - воскликнул он, неожиданно поворачиваясь к Фродо. - Вы говорите, что боитесь. Если это так, более смелый простит вас. Но разве это не восстает ваш здравый смысл?
      - Нет, я боюсь, - сказал Фродо. - Просто боюсь. Но я рад слышать, что вы так говорите. Теперь мне многое ясно.
      - Значит, вы пойдете со мной в Минас Тирит? - воскликнул Боромир. Глаза его сверкали, а лицо прояснилось.
      - Вы не поняли меня, - сказал Фродо.
      - Но вы пойдете, хоть ненадолго? - Настаивал Боромир. - Мой город недалеко; оттуда до Мордора чуть дальше, чем отсюда. Мы долго были в диких землях, и вы нуждаетесь в новостях о том, что собирается делать враг. Идемте со мной, Фродо, - сказал он. - Вы должны отдохнуть, прежде чем отправиться дальше.
      Он дружески положил руку на плечо хоббита; но Фродо почувствовал, что его рука дрожит от сдерживаемого возбуждения. Он быстро отступил, и глаза его с тревогой оглядели высокого человека, почти вдвое выше его и во много раз сильнее.
      - Почему вы так недружелюбны? - спросил Боромир. - Я правдивый человек, не вор и не шпион. Мне нужно ваше Кольцо, вы знаете это теперь; но даю вам слово, что я не хочу владеть им. Не хотите ли вы выслушать мой замысел? Дайте мне ваше Кольцо взаймы!
      - Нет! Нет! - воскликнул Фродо. - Совет на меня возложил эту ношу.
      - Из-за нашей собственной глупости враг победит нас! - воскликнул Боромир. - Как это бесит меня! Глупость! Отвратительная глупость! Отчаянно бежим к смерти и сами разрушаем надежду на спасение. Если какие-то смертные и могут претендовать на Кольцо, то это люди Нуменора, а не невысоклики. Оно не ваше, вы получили его случайно. Оно должно быть моим. Отдайте его мне!
      Фродо не отвечал, но отодвигался, пока большой плоский камень не оказался между ними.
      - Послушайте, мой друг, - сказал Боромир более мягким голосом. Почему бы не избавиться от него? Почему не освободиться от страха и сомнений? Можете обвинить меня, если хотите. Можете сказать, что я слишком силен и взял Кольцо силой. Потому что я сильнее вас, невысоклик! воскликнул он; неожиданно он прыгнул на камень и устремился к Фродо. Его красивое приятное лицо отвратительно изменилось; гневный огонь горел в его глазах.
      Фродо уклонился и опять спрятался за камнем. Он мог сделать только одно: дрожа, он снял Кольцо с цепи и быстро надел его на палец в тот момент, когда Боромир снова прыгнул. Человек удивленно смотрел мгновение, затем дико забегал вокруг, заглядывая между скал и деревьев.
      - Жалкий обманщик! - закричал он. - Дайте мне положить на вас руки! Я понял вас! Вы хотите отдать Кольцо Саурону и продать всех нас. Вы ждали только возможности, чтобы заманить нас в засаду. Да обрушится на вас и на всех невысокликов смерть и темнота!
      Запнувшись, он упал и лежал, спрятав лицо. Некоторое время он лежал неподвижно, как будто собственное проклятие поразило его; неожиданно он заплакал.
      Затем он встал и вытер слезы.
      - Что я сказал? - воскликнул он. - Что я сделал? Фродо, Фродо! - звал он. - Вернитесь! Меня охватило безумие, но оно прошло. Вернитесь!
      Ответа не было. Фродо даже не слышал его криков. Он был далеко, поднимаясь по тропе на вершину холма. Ужас и горе охватили его, он все время видел перед собой безумное яростное лицо Боромира и его горящие глаза.
      Вскоре он поднялся на вершину Амон Хен и остановился, отдуваясь. Как сквозь туман он увидел широкий плоский круг, вымощенный большими плитами и окруженный обрушившимся валом; в середине, на четырех резных столбах, стояло высокое сидение, куда вела лестница из многих ступеней... Он поднялся наверх и сел в древнее кресло чувствуя себя, как заблудившийся ребенок, который взобрался на трон черных королей.
      Вначале он увидел мало. Ему казалось, что мир затянут туманом, в котором видны были только тени: Кольцо было на нем. Потом тут и там туман разошелся, и он увидел множество видений: маленькие и ясные, они как будто проходили перед ним и в то же время были очень далеко. Звуков не было, только яркие живые картины. Весь мир стал четким и замолчал. Он сидел на Сидении Зрения, на Амон Хене, Холме Глаза людей из Нуменора. На востоке он увидел широкие незнакомые земли, безымянные равнины и неисследованные леса. Он взглянул на север: великая река, как лента, извивалась перед ним, а туманные горы стояли, маленькие и крепкие, как ломаные зубы. Он посмотрел на запад и увидел широкие пастбища Рохана и Ортханк, башню Изенгарда, как черную точку. На юге великая река извивалась петлей и падала в пенную пропасть Роуреса; сверкающая радуга поднималась из пены. Он увидел и Этир Андуин, могучую дельту реки, и мириады морских птиц, поднимающихся, как белая пыль на солнце, и под ними зеленое и серебряное море, изборожденное бесконечными линиями.
      И всюду, куда бы он ни взглянул, видел он знаки войны. Туманные горы кишели, как муравейник: из тысяч щелей выходили орки. Под кронами кромешного леса смертельные схватки вели между собой люди, эльфы и хищные звери. Земля беорнингов была в огне; облака поднимались над Морией и дым клубился на границах Лориен.
      Всадники скакали по травам Рохана; волки выходили из Изенгарда. Из гавани Харад в море выходили боевые корабли; на востоке бесконечно двигались люди: мечники, копьеносцы, лучники на лошадях, колесницы вождей и груженные телеги. Все силы Повелителя Тьмы пришли в движение. Вновь повернувшись на юг, Фродо увидел Минас Тирит. Он казался далеким и прекрасным: белостенный, многобашенный, гордый на фоне гор, укрепления его сверкали сталью, башни сверкали множеством знамен. Надежды тронула сердце Фродо. Но против Минас Тирита он увидел другую крепость, большую и более сильную. Туда, к востоку, невольно тянулся его взгляд. Он миновал разрушенные мосты Осгилиата, угрюмые ворота Минас Моргула и попал в Горгорот, Долину Ужаса в земле Мордор. И здесь лежала тьма, несмотря на солнце. Огни мерцали в дыму. И дымилась гора судьбы, поднимался от нее пар и дым. Тут взгляд его остановился - стена на стене, укрепление на укреплении, черная, неизмеримо сильная, гора железа, ворота стали, башни алмаза. Он увидел его - Барад-дур, крепость Саурона. Всякая надежда оставила его.
      И неожиданно он почувствовал глаз. В Башне Тьмы был глаз, который никогда не спал. Огненная ярость была в его взгляде. Взгляд устремился к нему, взгляд искал его. Очень скоро он найдет его, точно будет знать, где он. Он осмотрел Амон Лхав. Он скользнул по Тол Брандиру - Фродо сполз с сидения, скорчился, закрыл голову серым капюшоном.
      Он услышал свой крик: "Никогда, никогда и никогда!" Или: "я иду, я иду к тебе!" Он не мог сдержать себя. Потом какая-то другая власть овладела его мозгом: "сними его! Сними его! Глупец, сними его! Сними Кольцо!"
      Две силы схлестнулись в нем. На мгновение, зажатый между ними, он застонал в мучениях. И вдруг снова овладел собой. Он снова был Фродо, не голосом и не глазом.
      Он снял Кольцо с пальца. Он стоял на коленях у сидения в ярком солнечном свете. Черная тень, казалось, как рука над ним, она миновала Амон Хен, ушла на запад и исчезла. Небо вновь было ясно, и птицы пели на каждом дереве.
      Фродо поднялся на ноги. Большая слабость овладела им, но воля его была тверда и на сердце полегчало. Он громко сказал себе:
      - Теперь я знаю, что я должен делать. И мне ясно, что зло Кольца действует даже на товарищество, и Кольцо должно покинуть их до того, как наделает еще больший вред. Я пойду один. Некоторым я не могу верить, а те, кому я верю, слишком дороги для меня: бедный старина Сэм, и Мерри с Пиппином, и Бродяжник тоже, сердце его стремится в Минас Тирит, он нужен там, особенно теперь, когда Боромир впал в зло. Я пойду один. Немедленно.
      Он быстро пошел вниз по тропе и вернулся на лужайку, где его нашел Боромир. Он остановился здесь, прислушиваясь. Ему показалось, что он слышит крики в лесу у реки.
      - Они меня ищут, - сказал он. - Интересно все же, долго ли я отсутствовал? Мне кажется, много часов. - Он заколебался. - Что мне делать? - пробормотал он. - Я должен идти сейчас или никогда не смогу уйти. У меня может больше не оказаться такой возможности. Мне не хочется уходить от них, и особенно так, без объяснений. Но, конечно же, они поймут. Сэм поймет. Что еще мне остается?
      Медленно достал он Кольцо и снова надел его. Он исчез и пошел вниз по склону холма тише шелеста ветра.
      Остальные долго сидели на берегу. Некоторое время они молчали, беспокойно двигаясь, но вскоре они уселись кругом и заговорили. Вновь и вновь пытались они говорить о других вещах, о своей долгой дороге и многочисленных приключениях, они расспрашивали Арагорна о королевстве Гондор и его древней истории, и об останках больших сооружений, которые все еще видны в пограничных землях Эмин Муила: каменные короли, и сидения на Лхаве и Хене, и большая лестница у водопада Раурос. Но все время их мысли и слова возвращались к Фродо и Кольцу. Что выберет Фродо? Почему он колеблется?
      - Он обдумывает, какой путь опасней, как мне кажется, - сказал Арагорн. - И он прав. Теперь для товарищества еще опаснее идти на восток, так как мы выслежены Горлумом и должны опасаться, что тайна нашего путешествия тоже раскрыта. Но Минас Тирит не ближе к огню и разрушению ноши.
      Мы, конечно, можем задержаться там и обороняться. Но Денетор со всеми своими людьми не может надеяться на то, что не под силу и Элронду: ни сохранить тайну ноши, ни сопротивляться всей мощи врага, когда он придет за ней. Какой путь избрал бы каждый из нас на месте Фродо? Мы действительно потеряли Гэндальфа.
      - Тяжела наша потеря, - сказал Леголас. - Но мы должны принять решение без его помощи. Почему бы не решить и тем не облегчить решение Фродо? Давайте позовем его и поговорим. Я буду ратовать за Минас Тирит.
      - Я тоже, - сказал Гимли. - Мы, конечно, посланы только помочь хранителю в дороге и не идти дальше, если он не захочет, и никто из нас не давал клятвы идти на поиски горы судьбы. Тяжело было мое расставание с Лотлориеном. Но я пришел далеко и скажу так: теперь, когда мы стоим перед последним выбором, мне ясно, что я не могу оставить Фродо. Я выбираю Минас Тирит, но если он пойдет не туда, я последую за ним.
      - И я тоже пойду с ним, - сказал Леголас. - Было бы бесчестно сейчас попрощаться с ним.
      - Да, это было бы и предательством, если бы мы оставили его, - сказал Арагорн. - Но если он пойдет на восток, не нужно всем идти с ним. Это будет отчаянный поход, сколько бы нас ни было: восемь, три, два или один. Если мне позволено будет выбирать, я выбрал бы Сэма, который не перенесет другого решения, Гимли и себя самого. Боромир должен вернуться в свой город, где его отец и люди нуждаются в нем, и с ним пойдут остальные или, по крайней мере Мериадок и Перегрин, если Леголас не захочет расстаться с нами.
      - Мы тоже не хотим! - воскликнул Мерри. - Мы не можем оставить Фродо! Пиппин и я всегда хотели идти с ним и все еще хотим. Но мы не понимаем, что это значит. Не понимали в Уделе и даже в Раздоле. Безумие и жестокость - позволить Фродо идти в Мордор. Почему мы не остановим его?
      - Мы должны остановить его, - сказал Пиппин. - И я уверен, что именно это и беспокоит Фродо. Он знает, что мы не согласны, чтобы он шел на восток. И он не хочет просить, чтобы мы шли с ним, бедный Фродо! Представьте себе только: идти одному в Мордор! - Пиппин вздрогнул. - Но глупый дорогой старый хоббит, он должен был бы знать, что ему не нужно и просить. Он должен был бы знать, что если мы не сможем остановить его, мы не оставим его.
      - Прошу прощения, - сказал Сэм. - Не думаю, чтобы вы понимали моего хозяина. Он не раздумывает, какой выбрать путь. Конечно, нет! Чего хорошего в Минас Тирите?.. Для него, я имею в виду, прошу вашего прощения, мастер Боромир, - добавил он и обернулся. И тут они обнаружили, что Боромир, который вначале молча сидел в стороне, теперь исчез.
      - Куда он ушел? - обеспокоенно воскликнул Сэм. - Он казался мне в последнее время странным. Но во всяком случае это не его дело. Он пойдет домой, как он всегда заявлял, и никто не осудит его за это. Но мастер Фродо, он знает, что обязан найти щели судьбы. Но он боится. Сейчас, когда настал решительный момент, он в ужасе. Вот что его беспокоит. Конечно, он многому научился, так сказать, - мы все научились, - с тех пор, как покинул дом, иначе он был бы так испуган, что бросил бы кольцо в реку и бежал. Но он все же боится. И беспокоится о нас. Он знает, что мы пойдем с ним. И это беспокоит его. Если он укрепит себя, он захочет идти один. Запомните мои слова! У нас будут трудности, когда он вернется. Потому что он укрепит себя, это так же верно, как имя Торбинсов.
      - Я думаю, вы говорите более мудро, чем кто-либо из нас, Сэм, сказал Арагорн. - И что же нам делать, если вы окажетесь правы?
      - Остановить его! Не позволить ему идти! - воскликнул Пиппин.
      - Он хранитель, - сказал Арагорн, - и ноша его. Не думаю, что мы должны заставлять его идти тем путем или иным. Даже если мы попытаемся, думаю, мы потерпим неудачу... Здесь действуют другие, гораздо более мощные силы.
      - Что ж, я хотел бы, чтобы Фродо "укрепил себя" и вернулся, и все было бы решено, - сказал Пиппин. - Это ожидание ужасно! Но, кажется, время истекло?
      - Да, - сказал Арагорн. - Час давно уже прошел. Утро кончается. Мы должны позвать его.
      В этот момент появился Боромир. Он вышел из-за деревьев и молча подошел к ним. Лицо его было угрюмо и печально. Он помолчал, как бы пересчитывая присутствующих, потом сел, опустив взгляд в землю.
      - Где вы были, Боромир? - спросил Арагорн. - Вы видели Фродо?
      Боромир мгновение поколебался.
      - И да - и нет, - медленно ответил он. - Я нашел его на холме и говорил с ним. И советовал ему идти в Минас Тирит и не ходить на восток. Я разгневался, и он оставил меня. Он исчез. Я никогда не видел ничего подобного, хотя слышал, что такое случается в сказках. Он, должно быть, надел Кольцо. Я не смог снова найти его. Я думал, он вернулся к вам.
      - Это все, что вы можете сказать? - спросил Арагорн, тяжело и недобро глядя на Боромира.
      - Да, - ответил тот. - Я больше ничего не скажу.
      - Это плохо! - воскликнул Сэм, вскакивая на ноги. - Не знаю, что сделал этот человек. Зачем мастер Фродо надел эту штуку? Он не должен был этого делать. Кто знает, что теперь будет?
      - Но он не будет держать надетым Кольцо, - сказал Мерри. - Теперь, когда он избавился от нежелательного собеседника, он снимет его, как это делал Бильбо.
      - Но куда он делся? Где он? - воскликнул Пиппин. - Кажется, он ушел целый век назад.
      - Сколько времени прошло с тех пор, как вы видели Фродо, Боромир? спросил Арагорн.
      - Полчаса, может быть, - ответил тот. - А может быть, час. Я бродил некоторое время по окрестностям. Не знаю! Не знаю!
      Он обхватил голову руками и сидел, как бы склонившись в горе.
      - Уже час, как исчез! - воскликнул Сэм. - Нужно искать его. Идемте!
      - Подождите! - закричал Арагорн. - Нужно разделиться на пары и организоваться - кто туда, кто сюда.
      Они ничего не нашли. Сэм пошел первым. Мерри и Пиппин ушли за ним и тоже исчезли среди деревьев, крича: "Фродо! Фродо!" Своими ясными высокими хоббичьими голосами. Убежали Леголас с Гимли. Казалось, что неожиданная паника или безумие охватили товарищество.
      - Мы все разойдемся, - простонал Арагорн в отчаянии. - Боромир! Не знаю, какую роль вы сыграли в этом, но теперь помогите! Вы идите за этими двумя хоббитами и охраняйте их, по крайней мере, если не сможете найти Фродо. Возвращайтесь на это место, если не найдете его или его следов. Я же скоро вернусь.
      Арагорн побежал за Сэмом. Он догнал его бегущего вверх, тяжело кричавшего: "Фродо!" на маленькой лужайке среди камней.
      - Идите со мной, Сэм, - сказал он. - Никто из нас не должен оставаться один. Что-то здесь неладно. Я чувствую это. Я пойду на вершину, к сиденью Амон Хена, чтобы увидеть то, что можно видеть. И слушайте! Сердце мое предсказывает, что Фродо прошел этим путем. Следуйте за мной и держите глаза открытыми!
      Он двинулся по тропе.
      Сэм старался поспевать за ним, но не мог сравняться со скитальцем Бродяжником и скоро далеко отстал. Он прошел немного, а Арагорн уже скрылся впереди. Сэм остановился, отдуваясь. Неожиданно он шлепнул рукой по голове.
      - Эй, Сэм Скромби! - сказал он вслух. - Твои ноги слишком коротки, поэтому используй голову! Посмотрим! Боромир не лжет, это не в его обычае, но он сказал нам не все. Что-то сильно испугало мастера Фродо. Он неожиданно принял решение. Он решил идти. Куда? На восток. Но без Сэма? Да, даже без Сэма. Это плохо, очень плохо.
      Сэм вытер слезы с глаз.
      - Держись, Скромби! - сказал он. - Думай, если можешь! Он не может перелететь через реку или перепрыгнуть через водопад. И у него нет вещей. Он должен вернуться к лодкам. Назад, к лодкам! К лодкам, Сэм, как молния!
      Сэм повернулся и понесся вниз по тропе. Он упал и ушибся. Встал и побежал снова. Он прибежал на край лужайки Порт Гален у берега, где были вытащены из воды лодки. Здесь никого не было. В лесу слышались крики, но он не обращал на них внимания... Он остановился на мгновение, переводя дыхание. Одна из лодок как бы сама собой соскользнула к воде. Сэм с криком побежал по траве. Лодка скользнула в воду.
      - Стойте, стойте, мастер Фродо! Стойте! - Крикнул Сэм, бросаясь в воду с берега и пытаясь ухватиться за борт лодки. Он промахнулся на ярд. С криком упал он в глубокую быструю воду. Булькая он пошел ко дну, и река сомкнулась над его кудрявой головой.
      Отчаянное восклицание послышалось с пустой лодки. Двинулось весло, и лодка остановилась. Фродо успел вовремя ухватить Сэма за волосы, когда тот вынырнул, барахтаясь и пуская пузыри. Страх отражался в круглых коричневых глазах.
      - Ты пришел, сын мой, Сэм! - сказал Фродо. - Держись за мою руку!
      - Спасите меня, мастер Фродо! - выдохнул Сэм. - Я тону. Я не вижу вашей руки.
      - Вот она. Не щипайся, парень! Я сейчас вытащу тебя. Отталкивайся от воды и не барахтайся, или ты перевернешь лодку. Сюда, держись за борт, я должен грести.
      Несколькими ударами весла Фродо вернул лодку к берегу, и Сэм смог выбраться на него, мокрый, как водяная крыса. Фродо снял Кольцо и сам вышел на берег.
      - Из всех досадных помех ты худшая, Сэм! - сказал он.
      - О, мастер Фродо, как жестоко! - сказал Сэм дрожа. - Это жестоко уходить без меня. Если бы я не догадался, что бы теперь было?
      - Я был бы уже в пути.
      - В пути! - сказал Сэм. - Один... И без моей помощи? Я не перенес бы этого, это была бы моя смерть.
      - Тебя ждет смерть, если ты пойдешь со мной, - сказал Фродо, - и я не перенесу вот этого.
      - Но не так верно, как я, если я останусь без вас.
      - Но я иду в Мордор.
      - Я хорошо это знаю, мастер Фродо. Конечно, туда. И я иду с вами.
      - Теперь, Сэм, не задерживай меня! - сказал Фродо. - В любую минуту могут вернуться остальные. Если они застанут меня здесь, я должен буду спорить и объяснять, и у меня никогда не будет шансов уйти. А я должен уходить немедленно. Это единственный выход.
      - Конечно, - ответил Сэм. - Но не один. Я тоже иду, или никто из нас не идет. Я пробью дырки в дне всех лодок.
      Фродо засмеялся. Неожиданные тепло и радость тронули его сердце.
      - Оставь хоть одну! - сказал он. - Она же пригодится. Но ты не можешь уйти без вещей и еды.
      - Подождите минутку, я все соберу, - весело воскликнул Сэм. - Все готово. Я думал, что мы выступим сегодня.
      Он побежал к лагерю, выудил свой узел из груды, сложенной Фродо, когда тот освобождал лодку, захватил запасное одеяло и несколько свертков с едой и побежал назад.
      - Итак, мой план рухнул! - констатировал Фродо. - Бесполезно пытаться убежать от тебя. Но я рад, Сэм! Не могу сказать тебе того, как я рад. Идем! Ясно, что мы должны идти вместе. Мы пойдем, и пусть дорога остальных будет безопасна. Бродяжник позаботится о них. Не думаю, что мы увидим их еще.
      - Все может быть, мастер Фродо. Все, - сказал Сэм.
      Так Фродо и Сэм вместе начали последний этап поиска. Фродо оттолкнулся от берега, и река быстро понесла их по западному рукаву мимо хмурых утесов Тол Брандира. Рев большого водопада стал ближе. Даже с помощью Сэма трудно было пробиться через течение к южному концу острова и направить лодку на восток к далекому берегу.
      Наконец они снова высадились на берегу, у южных склонов Амон Лхава. Они вытащили лодку далеко от воды и спрятали ее между больших камней. Затем взяли на плечи ношу и отправились искать тропу, что повела бы их по серым холмам Эмин Муила в Землю Тени.