Частная жизнь вождей - Ленин, Сталин, Троцкий

      Анна инкогнито осмотрела Москву, побывала в "ленинских местах", в музее В. И. Ленина, положила цветы к месту захоронения своей матери в кремлевской стене на Красной площади.
      * * *
      После начала Первой мировой войны Ленин постоянно держит в поле своего зрения положение, здоровье и устройство Инессы, которая, как и он, оказалась в Швейцарии. В письме, написанном во второй половине сентября 1914 года, Ленин беспокоится: "Надеюсь, что мы скоро встретимся. Как Вы думаете?.. Гуляете ли Вы? Лучше ли Вы теперь питаетесь? Есть ли у Вас книги? газеты?". Владимир Ильич даже интересуется, как Арманд лечит свои зубы: "Отчего ни слова не пишете о том, когда назначил Ваш дантист срок излечения? Или хоть приблизительно?" "Почему не пишете, что Вам говорит дантист? Когда приедете?".
      Вернувшись в Швейцарию, Инесса лето проводит в Берне, а осень - в санаторном отеле горной деревушки Зеренберг, где они втроем - Ленин, Крупская и Арманд - жили многие месяцы летом и осенью 1915 года. В тот период Ленин и Арманд часто проводят время вдвоем. Крупская болеет, сидит дома, рано ложится спать
      После Февральской революции, находясь в России, Арманд являлась делегатом 7-й (Апрельской) партийной конференции 1917 года, где встречалась с Лениным, и делегатом VI съезда партии в июле 1917 года, на котором Ленин отсутствовал, ибо находился в подполье. Была членом Исполнительной комиссии Московского комитета партии, гласной Московской городской думы. После октябрьского переворота Инесса работает буквально на износ. Она член Московского окружкома партии, Московского губисполкома, председатель Московского губсовнархоза. С 1918 года - заведующая отделом по работе среди женщин ЦК РКП (б).
      В Москве Инесса жила на Манежной площади, напротив Кремля. В том же доме жил Каменев, а на одной лестничной клетке с Арманд - сестра Ленина. Жили скромно. Ленин, руководитель государства, как-то преподнес своей подруге Инессе пару галош.
      В Кремле к Инессе относились по-разному. Одни уважали, другие подсмеивались над их отношениями с Лениным. С Крупской между тем сохранялись добрые связи. Инесса дружила с Марией Ильиничной Ульяновой и когда уезжала в ту самую опасную командировку во Францию, именно ей оставила конверт для Ленина - "в случае чего отдать лично в руки".
      Об этом периоде взаимоотношений Ленина и Арманд свидетельствует М. В. Фофанова, на петроградской квартире которой Ленин скрывался накануне октябрьского переворота. В эти дни Фофанова передавала письма Ленина по многим адресам, в том числе и Инессе Арманд.
      "... В Октябрьской революции Арманд не участвовала, - вспоминала Фофанова. - Письма Ленина к Инессе Федоровне носили личный характер. Я не могла отказать Владимиру Ильичу. О его теплых связях с Инессой Надежда Константиновна знала. На этой почве между Владимиром Ильичом и Надежной Константиновной были серьезные конфликты ещё до октября. Но особо остро возник конфликт между ними после революции, когда Ильич стал главой Советского правительства. Владимир Ильич назначил Инессу Федоровну председателем совнархоза Московской губернии и поселил её у кремлевских стен, напротив Александровского сада, рядом с квартирой своей сестры, Анны Ильиничны. Он часто пешком навещал Инессу Федоровну.
      Надежда Константиновна заявила Владимиру Ильичу, что если он не прекратит связь с Арманд, то она уйдет от него. К сожалению, семейный конфликт стал достоянием членов ЦК партии и правительства, которые все знали и замечали..."
      В 1918 году Арманд по поручению Ленина в составе Советской миссии Красного Креста ездила для работы с личным составом Российского экспедиционного корпуса, интернированного во Франции. Дипломатических отношений у Советской России с Францией не было.
      В 1915 году французский генерал Жоффр прибыл в Петербург на переговоры с Николаем II. Жоффр предложил царю обменять 150 тысяч винтовок на отправку 40 тысяч русских на французские фронты. Николай отправил на трех кораблях для начала 25 тысяч человек. Это были рослые блондины с голубыми глазами, могучего телосложения, чтобы продемонстрировать Европе достоинства славянской расы.
      Весной 1917 года после Февральской революции в России русские солдаты, воевавшие во Франции, решили создать свой Совет.
      На фронт их больше не отправляли - французское командование боялось распространения революционных идей в своих окопах. Часть русских солдат отправили по лагерям, часть осталась в окопах, другие были рассредоточены по африканским батальонам, по дисбатам.
      Паспорт Инессе Арманд был выдан датский, и формально она представляла Комитет по делам заключенных Красного Креста. Фактически же, и все это понимали, она выполняла задание Кремля. Французские власти, не долго думая, арестовали всю делегацию во главе с Арманд и поместили их под домашний арест.
      Когда об этом узнал Ленин, он пришел в страшный гнев и пообещал французам расстрелять всю военную миссию Франции в Москве. Арманд была моментально отпущена и в феврале 1919 года на французском корабле вместе с тысячью русских пленных вернулась в Россию. Остальные были отправлены в конце того же года.
      Летом 1920 года Арманд, избранная делегатом II конгресса Коммунистического Интернационала, переводила многочисленные речи. Она же организовала и провела Международную конференцию коммунисток. После заседаний Арманд, по воспоминаниям Крупской, "...еле держалась на ногах. Даже её энергии не хватало на ту колоссальную работу, которую ей пришлось провести".
      В середине августа 1920 года Ленин направляет Арманд последнее свое письмо:
      "Дорогой друг! Грустно очень было узнать, что Вы переустали и недовольны работой и окружающими (или коллегами по работе). Не могу ли я помочь Вам, устроив в санатории? С великим удовольствием помогу всячески. Если едете во Францию, готов, конечно, тоже помочь: побаиваюсь и даже боюсь только, очень боюсь, что Вы там влетите... Арестуют и не выпустят долго... Надо бы поосторожнее. Не лучше ли в Норвегию (там по-английски многие знают) или в Голландию? Или в Германию в качестве француженки, русской (или канадской?) подданной? Лучше бы не во Францию, а то Вас там надолго засадят и даже едва ли обменяют на кого-либо. Лучше не во Францию.
      Отдыхал я чудесно, загорел, ни строчки не видел, ни одного звонка. Охота раньше была хороша, теперь все разорили. Везде слышал Вашу фамилию: "Вот при них был порядок" и т. д. (Ленин охотился в местах, где ранее находилось имение семьи Арманд. Вокруг шли аресты и расстрелы собственников и их семей - но Ленин отдал распоряжение, чтобы многочисленную семью "Армандов" не трогали. Никто из этой семьи не пострадал даже в 30-40-е годы).
      Если не нравится в санаторию, не поехать ли на юг? к Серго на Кавказ? Серго устроит отдых, солнце, хорошую работу, наверное, устроит. Он там власть. Подумайте об этом.
      Крепко, крепко жму руку.
      Ваш Ленин".
      Инесса решила отдыхать на Кавказе с сыном, и Ленин проявляет много заботы об организации их отдыха. 18 августа 1920 г. он обращается к Серго Орджоникидзе, напоминая ему о необходимости организации отдыха Инессы: "...т. Серго! Инесса Арманд выезжает сегодня. Прошу Вас не забыть Вашего обещания".
      На Кавказе Инесса начала писать дневник. Вот выдержка из её дневниковой записи от 1 сентября 1920 г., за три недели до смерти: "Раньше я, бывало, к каждому человеку подходила с теплым чувством. Теперь я ко всем равнодушна. А главное - почти со всеми скучаю. Горячее чувство осталось только к детям и к В. И. Во всех других отношениях сердце как будто бы вымерло. Как будто бы, отдав все свои силы, всю свою страсть В. И. и делу работы, в нем истощились все источники любви, которыми оно раньше было так богато. У меня больше нет, за исключением В. И. и детей моих, каких-либо личных отношений с людьми, а только деловые. И люди чувствуют эту мертвенность во мне и они оплачивают той же монетой равнодушия или даже антипатии (а вот раньше меня любили). А сейчас - иссякает и горячее отношение к делу. Я человек, сердце которого постепенно умирает..."
      Последняя запись Инессы Арманд от 11 сентября 1920 года, за две недели до скоропостижной смерти: "...поражает меня, как мы далеко ушли благодаря революции от прежних романтических представлений о значении любви в человеческой жизни. Для романтиков любовь занимает первое место в жизни человека, она выше всего. И ещё недавно я была гораздо ближе к такому представлению, чем сейчас. Правда, для меня любовь никогда не была единственным. Наряду с любовью было общественное дело. И в моей жизни, и в прошлом было немало случаев, когда ради дела я жертвовала своим счастьем и своей любовью. Но все же раньше казалось, что по своему значению любовь имеет такое же место, как и общественное дело, сейчас это уже не так. Значение любви по сравнению с общественной жизнью становится совсем маленьким, не выдерживая никакого сравнения с общественным делом. Правда, в моей жизни любовь занимает и сейчас большое место, заставляет меня тяжело страдать, занимает значительно мои мысли".
      Инесса Арманд заразилась холерой и умерла 24 сентября 1920 года. В условиях гражданской войны не могли найти ни свинцового гроба, ни отдельного вагона. Пришлось вмешиваться лично Ленину, и только 11 октября тело Арманд смогли доставить в Москву.
      Инессу хоронили на Красной площади. Среди венков, возложенных на её могилу, был венок из живых белых цветов с надписью на траурной ленте: "Товарищу Инессе от В. И. Ленина".
      Бывшей секретарь председателя ВЦИК и секретаря ЦК Я. М. Свердлова Елизавета Драбкина в книге "Зимний перевал" вспоминала:
      "Ночь была по-осеннему сырой и темной. Мы сильно продрогли и с нетерпением ждали утра.
      Уже почти рассвело, когда, дойдя до почтамта, мы увидели похоронную процессию. Черные худые лошади, запряженные цугом, с трудом тащили черный катафалк, на котором стоял очень большой и поэтому особенно страшный длинный цинковый ящик, отсвечивающий тусклым блеском.
      Стоя у обочины, мы пропустили мимо себя этих еле переставлявших ноги костлявых лошадей, этот катафалк, покрытый облезшей черной краской, и увидели идущего за ним Владимира Ильича, а рядом с ним Надежду Константиновну, которая поддерживала его под руку. Было что-то невообразимо скорбное в его опущенных плечах и низко склоненной голове. Мы поняли, что в этом страшном ящике находится гроб с телом Инессы".
      "Не только лицо Ленина, - вспоминала секретарь Коминтерна, итальянская социалиста Анжелика Балабанова, - весь его облик выражал такую печаль, что никто не осмеливался даже кивнуть ему. Было ясно, что он хотел быть наедине со своим горем. Он казался меньше ростом, лицо его было прикрыто кепкой, глаза, казалось, исчезли в болезненно сдерживаемых слезах. Всякий раз, как движение толпы напирало на нашу группу, он не оказывал никакого сопротивления толчкам, как будто был благодарен за то, что мог вплотную приблизиться к гробу".
      Всех пятерых детей Инессы Арманд усыновили Ленин и Крупская.
      * * *
      В печати появилось несколько легенд и домыслов и о других любовницах Ленина. Кое-какие сведения, говорят о том, что почва для таких предположений имеется. А. Г. Латышев в своей книге "Рассекреченный Ленин" на стр. 288 пишет: "Личная жизнь властителей судеб миллионов людей, будь то Наполеон или Ленин, Сталин или Гитлер, всегда вызывала повышенный интерес. Как пишет Н. Валентинов в книге "Встречи с Лениным", ещё в 30-е годы в издательстве "Bandiniere" увидела свет книга "Тайные любовные увлечения Ленина", написанная двумя авторами: французом и русским (первый, скорее всего, был только переводчиком)... Книга рассказывала об интимных отношениях Ленина с некоей Елизаветой К. - дамой "аристократического происхождения". В ней приводились письма Ленина к этой К., которые даже на глаз неспециалиста выглядели фальшивкой.
      А Д. Волкогонов приводит документ из Архива Президента, согласно которому С. Тихомиров, которому было поручено участвовать в собирании и хранении ленинского наследия, в ходе своей поездки в Париж в середине 30-х годов вел переговоры с бывшим большевиком Г. А. Алексинским... В записке с грифом "сов. секретно" Тихомиров докладывал:
      "При первой встрече он показал мне очень осторожно письма, судя по всему, написанные Лениным. Почерк, насколько я мог убедиться (вчитываться в них Алексинский не давал), абсолютно схож с ленинским. Эти письма, как говорит Алексинский, писались Лениным одной писательнице, которая была в близких отношениях с ним, но не была членом партии. Лицо это не хочет передавать эти письма нам, пока жива Надежда Константиновна. Эта женщина вполне обеспечена, так как получала средства от нас из Москвы и они проходили через Менжинского или через Дзержинского, а сейчас получает регулярно соответствующую сумму из вклада в банке".
      Как мы видим из этой цитаты, речь идет о двух женщинах: одной дамы "аристократического происхождения", и о "писательнице."
      "Писательница" не была любовницей Ленина, а лишь агентом НКВД и попросту получала деньги за свою службу.
      Вторая женщина - чистый вымысел авторов книги "Тайные любовные увлечения Ленина". Письма Ленина, которые в ней цитируются, - фальшивка. Текст надуман от начала до конца.
      Вот одно из воспоминаний Елизаветы К.:
      "Он (Ленин) производил впечатление человека очень неловкого и мало опытного в обращении с женщинами и старательно избегал всех тем, которые большинство мужчин любят затрагивать, когда они находятся наедине с не старой и не очень безобразной женщиной. Но я инстинктивно чувствовала, что я ему нравлюсь. Однажды я обожгла себе руки угольком, выпавшим из самовара, который мой гость раздувал слишком сильно. Я вскрикнула от боли. Он обернулся и, схватив мою руку, поцеловал её и потом покраснел, как провинившийся школьник. Вероятно, ему стало очень неловко, потому что в этот день он сократил свой визит, отказался слушать музыку и ушел со смущенным и недовольным видом". (Цит. по газете "Комсомольская правда", 2.11.99 г.).
      Следует сказать, что Ленин никогда не ставил самовар и не умел это делать. Далее. Он никогда не целовал руки женщинам, за исключением одного случая: поцеловал руки своей матери, утешая её после казни царским режимом своего старшего брата Александра.
      К домыслам относится и то, что российский писатель Борис Соколов на страницах своей книги "Арманд и Крупская: женщины вождя" (Смоленск: Русич, 1999) в поисках "тайной любовницы" Ленина соединил двух женщин в одну "аристократку" и "писательницу", дал ей имя Елизаветы К. и считает, что "теоретически когда-нибудь можно будет восстановить её имя".
      БОЛЕЗНЬ
      Болезнь Ленина - склероз сосудов головного мозга - стала прогрессировать, и врачи посоветовали ему взять отдых, пока на время. Ленин поселился в бывшем барском имении Горки под Москвой. Выбор пал на это место потому, что в имении было свое электричество.
      Вся болезнь Ленина может быть разделена на три больших периода. Начало первого из них относится к марту 1922 года, второго - к декабрю 22-го года и третьего - к марту 23-го года. Болезнь проявлялась скачками, делая промежутки, во время которых Ленин чувствовал себя относительно хорошо, но потом она обострялась, процесс развивался дальше, болезнь прогрессировала.
      Ленин не раз болел в годы после революции. В августе 1918 года был ранен (покушение эсерки Ф. Каплан), в марте 1920 был очень болен, с конца 1921 года (после смерти Инессы Арманд) и до конца марта 1922 года был болен и отошел от дел, но поправился и 27 марта 1922 года сделал на XI съезде партии политический отчет ЦК. 25 мая 1922 года произошел первый удар у Ленина, и до октября 1922 года он практически был не у дел. В декабре 1922 года Ленин снова занимается делами.
      Со слов Крупской:
      "С июля шло выздоровление, и, в связи с этим, совершенно изменилось настроение. Владимир Ильич много шутил, смеялся, даже напевал иногда "Интернационал", "Червоный штандарт", "В долине Дагестана".
      В Большом доме в Горках мы устроили Владимира Ильича так, как он хотел, в той комнате, в которой он жил раньше, до болезни - самой скромной во всем доме, - сняли со стен картины, поставили ширму, поставили кресло, столик. Комната и теперь стоит так, как была. Кресло стояло против окна, а из окна было видно село Горки. Как-то раз (кажется, в декабре 1920 г.) Ильич был в Горках. В самую большую избу набились все хозяева деревни, негде было яблоку упасть, Ильич делал доклад, а после долго беседовал с собравшимися. Заботился он потом о том, чтобы провели электричество в Горки (что и было сделано), чтобы давали крестьянам семена, рассаду, машины...
      Со свиданиями дело налаживалось плохо - раньше всего он случайно встретился с Евгением Алексеевичем Преображенским, очень обрадовался, но на вопрос, доволен ли он, покачал головой. Виделся с Евгением Алексеевичем ещё раз, потом два раза с Иваном Ивановичем Скворцовым, с Пятницким, с Воронским, с Шумкиным, Панковым (крестьянином, ставящим в Горках хозяйство), с богородскими рабочими, с Крестинским. Каждое свидание волновало Владимира Ильича. На вопрос, не хочет ли он повидать кого-нибудь из товарищей, близко связанных по работе, он отрицательно качал головой, знал что это будет непомерно тяжело. Но он очень охотно слушал рассказы о них. После каждой поездки в город надо было рассказать, что делала и кого видела. Каждый раз - я ездила в Москву редко, обычно раз в неделю, после обеда - Владимир Ильич давал поручения. В начале октября Владимир Ильич раз собрался со мной ехать в город. Тогда врачи боялись, как бы он не захотел там остаться, и потому мы всячески отговаривали его от поездки, но в один прекрасный день он отправился в гараж, сел в машину и настоял, чтобы ехать в Москву (Поездка в Москву состоялась 18-19 октября 1923 г.). Там он обошел все комнаты, зашел к себе в кабинет, заглянул в Совнарком, потом захотел поехать по городу - ездили мимо сельскохозяйственной выставки. Разобрал свои тетрадки, отобрал три тома Гегеля, взял их с собой... На другой день стал торопить ехать обратно в Горки.
      Больше разговора о Москве не было".
      ОШИБКА ЛЕНИНА
      Во время болезни Крупская под диктовку Ленина написала письмо Троцкому по поводу монополии внешней торговли.
      Об этом письме узнал Сталин. Это произошло в начале марта 1923 года. Сталин позвонил Крупской и наговорил ей немало грубых слов. Он сказал, что она нарушила запрещение врачей об изоляции Ленина от политической деятельности и он передает дело о ней в Центральную Контрольную комиссию партии. Крупская прибежала к Ленину в слезах.
      Узнав о ссоре Сталина с Крупской, Ленин продиктовал секретарше письмо Сталину:
      "Вы имели грубость позвать мою жену к телефону и обругать её. Хотя она вам и выразила согласие забыть сказанное, но тем не менее этот факт стал известен через неё же Зиновьеву и Каменеву. Я не намерен забывать так легко то, что против меня сделано, а нечего говорить, что сделанное против жены я считаю сделанным и против меня. Поэтому прошу вас взвесить, согласны ли вы взять сказанное назад и извиниться или предпочитаете порвать между нами отношения".
      Из воспоминаний секретаря Крупской В. Дридзо:
      "Сейчас, когда в некоторых публикациях все чаще стало упоминаться имя Надежды Константиновны Крупской и отношение к ней Сталина, я хочу рассказать о том, что мне доподлинно известно.
      Почему В. И. Ленин только через два месяца после грубого разговора Сталина с Надеждой Константиновной написал ему письмо, в котором потребовал, чтобы Сталин извинился перед ней?
      Возможно, только я одна знаю, как это было в действительности, так как Надежда Константиновна часто рассказывала мне об этом. Было это в самом начале марта 1923 года. Надежда Константиновна и Владимир Ильич о чем-то беседовали. Зазвонил телефон. Надежда Константиновна пошла к телефону (телефон в квартире Ленина всегда стоял в коридоре). Когда она вернулась, Владимир Ильич спросил:
      - Кто звонил?
      - Это Сталин, мы с ним помирились.
      - То есть как?
      И пришлось Надежде Константиновне рассказать все, что произошло в декабре 1922 года, когда Сталин ей позвонил, очень грубо с ней разговаривал, грозил Контрольной комиссией. Надежда Константиновна просила Владимира Ильича не придавать этому значения, так как все уладилось и она забыла об этом. Но Владимир Ильич был непреклонен, он был глубоко оскорблен неуважительным отношением Сталина к Надежде Константиновне и продиктовал 5 марта 1923 года письмо Сталину с копией Зиновьеву и Каменеву, в котором потребовал, чтобы Сталин извинился.
      Сталину пришлось извиниться, но он этого не забыл и не простил Надежде Константиновне, и это повлияло на его отношение к ней".
      23 и 26 декабря 1922 года Ленин продиктовал первое "письмо съезду" (он имел в виду XII съезд партии, который должен был произойти в марте - апреле 1923 г.), в котором речь шла о расширении состава ЦК.
      24 и 25 декабря Ленин продиктовал второе "письмо съезду". Это и есть то, что обычно называют "Завещание" Ленина. В нем он давал характеристики видным лидерам партии, ставя вопрос о руководстве партией в случае своей смерти, и в общем склонялся к руководству коллегиальному, но выдвигал все же на первое место Троцкого. Это письмо было адресовано в сущности тому же ближайшему съезду (им должен был быть XII съезд, в апреле 1923 года), но Ленин приказал его запечатать и указать, что оно должно быть вскрыто только после его смерти. Дежурная секретарша, правда, слов о его смерти на конверте не поместила, но сказала обо всем этом и Крупской, и другим секретаршам. И Крупская, связанная этим приказом, к XII съезду конверта не вскрыла - Ленин был ещё жив.
      Между тем Ленин, продолжая думать над этими вопросами, через несколько дней пришел к убеждению, что Сталина необходимо с поста генерального секретаря снять. 4 или 5 января 1923 года он сделал об этом известную приписку к "Завещанию", в которой, говоря о грубости и других недостатках Сталина, советовал партии его с поста генерального секретаря удалить. Эта приписка была присоединена к "письму съезду", запечатана и также Крупской перед XII съездом вскрыта не была. Но содержание "Завещания" секретарши Ленина знали и Крупской рассказали.
      В своем посмертном "Завещании" Ленин высказал, что вместо Сталина Генсеком может быть другой человек. 24 декабря 1922 года он писал: "Тов. Сталин. сделавшись Генсеком, сосредоточил в своих руках необычайную власть, и я не уверен, сумеет ли он всегда достаточно осторожно пользоваться этой властью...".
      В новом году через 10 дней, 4 января 1923 г., Ленин решил в "Завещании" дополнить свою характеристику Сталина и продиктовал следующее: "Сталин слишком груб, и этот недостаток, вполне терпимый в среде и в общениях между нами, коммунистами, становится нетерпимым в должности Генсека. Поэтому я предлагаю товарищам обдумать способ перемещения Сталина с этого места и назначить на это место другого человека...".
      Ленин ошибся в своем "Завещании" - поезд уже ушел: расстановка сил в руководстве партии была такова, что большинство членов ЦК считала приемлемой фигурой на пост Генсека Сталина, а не кого-либо другого. Возможно, Ленин из-за своей болезни этого не знал или не считался с этой расстановкой сил в ЦК, полагаясь на свой авторитет вождя партии, либо увлекся эмоциональной стороной характеристики качеств Сталина в общении с людьми.
      Как бы там ни было, но при формировании руководящих органов партии после XIII съезда (май 1924 г.) Сталин занял принципиальную позицию и, ссылаясь на "Завещание", отказался от поста Генсека. Однако большинство членов ЦК, в их числе были Зиновьев и Каменев, убедили Сталина взять свою отставку обратно. Сталин обещал учесть замечания Ленина в свой адрес. В этот период Сталин считался с мнением других членов ЦК, и никто ещё не мог упрекнуть его, выступавшего за "коллективное руководство", в личной диктатуре. К тому же он обвинял Троцкого в желании стать единоличным руководителем. В тех условиях вопрос о грубости Сталина, активно боровшегося против Троцкого и его многочисленных сторонников, как-то не показался членам ЦК вопросом, достойным пристального внимания.
      Отношение Сталина к женщине, к супруге Ленина, повлияло на самого Ленина, так что он перенес это влияние на политику, - по вопросам партийного строительства и предложил заменить Сталина на посту генерального секретаря другим партийным деятелем.
      Сталин, по свидетельству Троцкого, назвал ленинское "Завещание" запиской больного человека, находящегося под влиянием "баб".
      Сталин имел в виду двух "баб" - Н. К. Крупскую и сестру Ленина М. И. Ульянову.
      * * *
      О болезни Ленина свидетельствует его лечащий врач Владимир Розанов:
      "Владимир Ильич в это время жил в маленьком домике наверху; большой дом ещё отделывался. Раньше нас из Химок приехал уже Ф. А. Гетье и осмотрел Владимира Ильича; сначала, по словам окружающих, можно было подумать, что заболевание просто гастрическое, хотели связать его с рыбой, якобы не совсем свежей, которую Владимир Ильич съел накануне, хотя все другие ели, но ни с кем ничего не случилось. Ночью Владимир Ильич спал плохо, долго сидел в саду, гулял. Ф. А. Гетье передал, что у Владимира Ильича рвота уже кончилась, болит голова, но скверно то, что у него имеются явления пареза правых конечностей и некоторые непорядки со стороны органа речи. Было назначено соответствующее лечение, главным образом покой. Решено было вызвать на консультацию невропатолога, насколько помню, профессора В. В. Крамера. И так в этот день грозный призрак тяжкой болезни впервые выявился, впервые смерть определенно погрозила своим пальцем. Все это, конечно, поняли; близкие почувствовали, а мы, врачи, осознали. Одно дело разобраться в точной диагностике, поставить топическую диагностику, определить природу, причину страдания, другое дело - сразу схватить, что дело грозное и вряд ли одолимое, - это всегда тяжело врачу. Я не невропатолог, но опыт в мозговой хирургии большой; невольно мысль заработала в определенном, хирургическом направлении, все-таки порой наиболее верном при терапии некоторых мозговых страданий. Но какие диагностики я ни прикидывал, хирургии не было места для вмешательства... Болезнь могла длиться недели, дни, годы, но грядущее рисовалось далеко не радостное. Конечно, могло быть что-либо наследственное или перенесенное незаметно, но это было маловероятно.
      10 марта 1923 года, вечером, ко мне позвонил В. А. Обух и сказал, что меня просят принять участие в постоянных дежурствах у Владимира Ильича, которому плохо; на другой день мне о том же позвонил тов. Сталин и сказал, что он и его товарищи, зная, что Владимир Ильич ко мне относится очень хорошо, просят, чтобы я уделял этому дежурству возможно больше времени.
      Я увидел Владимира Ильича 11-го числа и нашел его в очень тяжелом состоянии: высокая температура, полный паралич правых конечностей, афазия. Несмотря на затемненное сознание, Владимир Ильич узнал меня, он не только несколько раз пожал мне руку своей здоровой рукой, но, видно довольный моим приходом, стал гладить мою руку. Начался длительный, трудный уход за тяжелым больным.
      Свежий воздух, уход, хорошее питание делали свое дело, и Владимир Ильич постепенно поправлялся, полнел. Явилась возможность учиться речи. Гуляли, пользовались каждым днем, когда можно было поехать в сад, в парк. Сознание полное. Владимир Ильич усмехался на шутки. Искали грибы, что Владимир Ильич делал с большим удовольствием, много смеялся над моим неумением искать грибы, подтрунивал надо мной, когда я проходил мимо грибов, которые он сам видел далеко издали".
      Со слов художника Юрия Анненкова:
      "В декабре 1923 года Лев Борисович Каменев... предложил мне поехать в местечко Горки, куда ввиду болезни укрылся Ленин со своей женой. Я вижу, как сейчас, уютнейший барский, а не рабоче-крестьянский, желтоватый особнячок. Каменев хотел, чтобы я сделал последний набросок с Ленина. Нас встретила Крупская. Она сказала, что о портрете и думать нельзя. Действительно, полулежавший в шезлонге, укутанный одеялом и смотревший мимо нас с беспомощной искривленной младенческой улыбкой человека, впавшего в детство, Ленин мог служить только моделью для иллюстрации его страшной болезни, но не для портрета Ленина".
      О последнем дне жизни Ленина 21 января 1924 года рассказывает врач В. П. Осипов: "...состояние вялости продолжалось, больной оставался в постели около четырех часов, мы с профессором Ферстером (немецкий профессор из Бреславля, который был приглашен ещё в марте 1922 года) пошли к Владимиру Ильичу посмотреть, в каком он состоянии. Мы навещали его утром, днем и вечером, по мере надобности. Выяснилось, что у больного появился аппетит, он захотел поесть; разрешено было дать ему бульон. В шесть часов недомогание усилилось, утратилось сознание, и появились судорожные движения в руках и ногах, особенно в правой стороне. Правые конечности были напряжены до того, что нельзя было согнуть ногу в коленке, судороги были также и в левой стороне тела. Этот припадок сопровождался резким учащением дыхания и сердечной деятельности. Число дыханий поднялось до 36, а число сердечных сокращений достигло 120 - 130 в минуту, и появился один очень угрожающий симптом, который заключается в нарушении правильности дыхательного ритма (тип чейн-стокса), это мозговой тип дыхания, очень опасный, почти всегда указывающий на приближение рокового конца. Конечно, морфий, камфара и все, что могло понадобиться, было приготовлено. Через некоторое время дыхание выровнялось, число дыханий понизилось до 26, а пульс до 90 и был хорошего наполнения. В это время мы измерили температуру - термометр показал 42,3 градуса, непрерывное судорожное состояние привело к такому резкому повышению температуры; ртуть поднялась настолько, что дальше в термометре не было места.
      Судорожное состояние начало ослабевать, и мы уже начали питать некоторую надежду, что припадок закончится благополучно, но ровно в 6 час. 50 мин. вдруг наступил резкий прилив крови к лицу, лицо покраснело до багрового цвета, затем последовал глубокий вздох и моментальная смерть. Было применено искусственное дыхание, которое продолжалось 25 минут, но оно ни к каким положительным результатам не привело. Смерть наступила от паралича дыхания и сердца, центры которых находятся в продолговатом мозгу".
      Произведенное вскрытие обнаружило сильнейший атеросклероз сосудов мозга. В пожилом возрасте это бывает в легкой степени, сильный склероз развивается в старческие годы, а Ленину было лишь пятьдесят три года, поэтому склероз у него был преждевременным.