3

Оперативные планы, составленные мною в девяностых годах и тогда же представленные на утверждение начальника генерального штаба, целиком основывались на благожелательном нейтралитете Англии. Когда же с середины девяностых годов эти политические предпосылки изменились, я в качестве морского министра уже не был обязан участвовать в разработке оперативных планов. Однако в зависимости от личности начальника Генмора я обменивался с ним мнениями по этому вопросу. В 1908 году тогдашний начальник Генмора граф Баудиссин выдвинул на первый план немедленное и безусловное использование активных сил с целью добиться морского сражения; в этом он встретил полную поддержку с моей стороны. Однако в последние годы Генмор держал оперативный план втайне даже от меня.

Оперативный план на случай объявления войны Англией, сообщенный мне начальником Генмора фон Полем, в соответствии с приказом кабинета от 30 июля 1914 года, о котором я буду говорить ниже, к моему удивлению заключался в кратком указании командующему флотом в Северном море вести малую войну против Англии, пока не будет достигнуто такое ослабление противника, которое позволит флоту перейти к решительным действиям; если же шансы на успех представятся раньше, то можно будет нанести удар, не дожидаясь такого положения.

В то время различные авторы, в том числе и отставные морские офицеры, усиленно пропагандировали в прессе идею малой войны. При этом упускали из виду, что возможность такой войны всецело зависела от совершенно невероятного согласия противника предоставить нам соответствующие шансы. Только в том случае, если бы тотчас же по объявлении войны англичане решились на тесную блокаду нашего побережья, можно было бы говорить о малой войне; остается спорным, была ли бы правильной идея ее даже и в подобном случае. Однако сведения, поступавшие из Англии, в особенности же система английских стратегических маневров, с самого начала сделали невероятной существовавшую только на бумаге возможность тесной блокады германских бухт.

Со своей стороны начальник Генмора полагал, что стремление англичан к битве следует считать более сильным и что поэтому надо ожидать сражения при Гельголанде (такой оборот дела был бы для нас наиболее благоприятным). Как я узнал позднее, специальные сотрудники генерального штаба, занимавшиеся этим вопросом, исходили из того предположения, что стратегическая позиция англичан должна ясно выявиться в первые недели войны, после чего можно будет дать новые директивы; они считали также, что ввод в строй нескольких линкоров типа «Кайзер» и мобилизация наших еще не готовых к бою резервных эскадр сделают наши виды на сражение в октябре еще более благоприятными, чем в первые недели войны. Никто во флоте не ожидал препятствий политического свойства. С точки зрения чисто арифметического соотношения сил такой взгляд не был неправильным. Можно было только опасаться, что первая директива, рекомендовавшая сдержанность, приведет к тому, что при невозможности предвидеть действия противника мы упустим невозвратимые благоприятные возможности и доставим врагу такие преимущества, которые мы были не в состоянии учесть заранее. Поэтому я высказал против этого оперативного плана ряд возражений, но начальник Генмора принял их лишь частично, внеся изменения, сводившиеся к тому, что коль скоро представится случай, не только можно но и должно будет нанести удар врагу. Я полагал, что таким образом командующий нашим флотом в Северном море сохранит достаточную свободу действий.

В пользу немедленного выступления нашего флота наряду с политическими моментами говорило и то обстоятельство, что немалая часть британских боевых кораблей была, вероятно, отвлечена перевозкой войск через пролив, что, далее, англичане имели не больший опыт современной морской войны, чем мы сами, и, наконец, то, что в начале войны они еще не знали о превосходстве нашего вооружения и материальной части. На страшную и вдвойне эффективную вследствие своей неожиданности силу наших бронебойных гранат они обратили внимание даже не в результате поражения при Коронеле, а лишь после боя крейсеров 24 января 1915 года. В пользу немедленного нанесения удара говорил также священный боевой пыл всего личного состава флота, который стремился вступить в соревнование с великими подвигами армии.

Против немедленного сражения говорило то обстоятельство, что благодаря пробной мобилизации, проведенной перед войной, весь английский флот находился в боевой готовности, тогда как у нас это можно было сказать только об эскадрах, находившихся в строю. Далее, Поль, к великому сожалению своих офицеров, уступил настояниям министерства иностранных дел, которое в стремлении придать нашим действиям невинный вид желало поделить вернувшийся на Норвегии флот между гаванями Северного и Балтийского морей. Последствием этого шага, который, правда, лишний раз засвидетельствовал наше миролюбие, но зато нанес ущерб нашей боевой готовности, явилось то, что половина флота, отведенная в Киль, только после бункеровки получила приказ пройти через еще не совсем законченный Кильский канал, чтобы соединиться с остальными кораблями{205}. Это обстоятельство против ожидания многих офицеров сильно укрепило склонность командующего флотом фон Ингеноля к составлению чисто оборонительного оперативного плана для линейного флота. Несколько смелых операций миноносцев у берегов Англии не изменили положения. Ингеноль ожидал англичан у Гельголанда, приготовившись к обороне, что через некоторое время должно было стать известным врагу. Между тем наступило 28 августа – день роковой по своим последствиям для нашего флота.

Ранним утром этого дня стояла обычная для тех мест погода и английские легкие крейсера, поддержанные миноносцами новейших типов, совершили нападение на наши форпосты, расположенные между Гельголандом и побережьем, причем потопили старый миноносец. Когда после этого английские корабли ушли в открытое море, наши легкие крейсера, стоявшие в устьях рек, получили приказ преследовать их. Не будучи осведомлены об общем положении, эти крейсера снялись с якорей и, не захватив с собой прикрепленных к ним флотилий миноносцев, ринулись в море со всем пылом первого боя и милях в шестидесяти от Гельголанда встретили крупные разведывательные силы противника, в состав которых входили четыре линейных крейсера. Находились ли за ними линейные эскадры, оставалось невыясненным. «Кельн» и «Майнц» сражались смело, но были потоплены огнем значительно превосходящих сил противника.

Решающее значение имело, как мне кажется, то обстоятельство, что при появлении англичан не был немедленно отдан приказ: всему флоту выйти в море со всем, чем он располагает. Если бы в бухте оказались более крупные силы британского флота, то нам представился бы исключительно счастливый случай дать им бой здесь, поблизости от наших гаваней. Если же оказалось бы, что силы англичан меньше наших, то флот все же провел бы своеобразное учение (вывод всех морских сил из устьев рек и объединение их перед боем). К сожалению, этого не произошло и линейный флот не был выведен в море за крейсерами. Был лишь дан приказ одной эскадре держаться в состоянии полной боевой готовности. Находясь в ставке, я не уяснил себе хода событий и попросил знакомого участника их составить для меня письменное разъяснение, одновременно указав на возможные последствия бездействия флота. В полученном ответе решение командования флотом ожидать англичан в гельголандской бухте, опираясь на наши минные заграждения, было признано правильным; гибель же крейсеров была отнесена на счет шапкозакидательства. Критика большинства офицеров противоречила этому мнению. Матросы также были разочарованы тем, что они не приняли участия в бою; на некоторых кораблях раздавались резкие суждения, заставлявшие призадуматься. На переборках делались мелом надписи, выражавшие желание сразиться с врагом.

Вполне естественно, что в начале такой войны совершаются ошибки. В данном случае ясно проявились последствия оперативных планов, составленных в оборонительном духе. Высшее командование обязано было вмешаться и указать на несомненно совершенные ошибки. Это дало бы возможность легко загладить нанесенный ущерб.

Но на деле случилось противоположное. Кайзер не желал подобных потерь, и рейхсканцлер получил новое оружие, с помощью которого он принципиально держал флот в бездействии, о чем рассказано в предыдущей главе. Показателями того, что взгляды Бетмана получили перевес, были решения, принимавшиеся кайзером по докладам Поля (на которые я обычно не приглашался) и еще больше ограничивавшие инициативу командующего флотом: потерь должно было избегать, на выходы флота в море и вообще более крупные предприятия следовало получать предварительное разрешение кайзера и т.д.

Когда мне устно сообщили об этом, я воспользовался первым удобным случаем, чтобы разъяснить кайзеру всю ошибочность подобных ограничений. Этот шаг не имел успеха; напротив, с этого дня началось отчуждение между мной и кайзером, которое некоторые лица всячески старались усилить. Несколько позже в Берлине стали говорить, что я стараюсь толкнуть флот на битву из соображений парламентского характера.

4

Чтобы проиллюстрировать мои тогдашние усилия, я решил привести нижеследующие отношения, направленные мною начальнику Генмора. Целью их было добиться сражения. В некоторых местах я в известной степени приспособлялся к господствующим воззрениям, чтобы чего-нибудь добиться. Так, я согласился с мнением о том, что мы должны стремиться дать бой неподалеку от Гельголанда, которое было, вообще говоря, правильным, но чрезмерно выпячивалось начальниками Генмора и кабинета. Для меня было важно не столько место боя, сколько то, что мы решили драться. В то время в ставке носились с мыслью об удвоении флота в будущем. Я постоянно боролся против этой фальшивой музыки будущего; с этой борьбой связали 7-й пункт моего заявления от 16 сентября, который противники морского боя извратили самым невероятным образом, решив, что он дает им повод подозревать меня в стремлении обеспечить в первую очередь будущие успехи в парламенте. Люксембург, 16 сентября 1914 г

Ссылаясь на наш сегодняшний разговор, имею честь представить на усмотрение вашего превосходительства нижеследующие соображения:

1. Сообщение адмирала фон Ингеноля от 12-го с.м. #1738-А-1 подтверждает мое мнение о том, что так называемая малая война не может обеспечить нам уравнения сил.

2. Все наши военные и административные мероприятия последних 20 лет имели своей целью сражение. Поэтому мы имели бы в сражении относительно лучшие шансы. Однако, учитывая численное превосходство врага, мы должны стремиться дать это сражение неподалеку от Гельголанда – самое большее на расстоянии в 100 морских миль.

3. Лучшие шансы на успешный исход сражения имелись в первые 2-3 недели войны.

4. В будущем эти шансы 6удут не улучшаться, а ухудшаться, ибо английский флот растет за счет нового строительства гораздо быстрее нашего и непрерывно тренируется.

5. К этому присоединяется тот факт, что бесперспективность уничтожит столь блестящий в начале войны дух нашего флота.

6. Следует также учитывать веру народа в то, что в случае сражения английский флот понесет не меньшие, если не большие, потери, чем наш. Лично я разделяю эту веру. По моему мнению, окончательные решения может принять только человек, обладающий соответствующими полномочиями, т.е. командующий флотом Открытого моря. Он должен также обладать верой в себя и носить в своем сердце дух победы. В мировой истории меньшие флоты почти всегда били большие.

7. Я не вижу надобности сохранять наш флот в неприкосновенности до заключений мира.

Если после такой страшной войны, как война 1914 года, мы заключим мир без пролития крови наших моряков и без всяких достижений нашего флота, то мы больше ничего не получим для флота. Все ассигнования (вообще весьма скупые) получит армия, и великая попытка его величества кайзера превратить Германию в морскую державу потерпит неудачу.

8. Впрочем в ближайшее время от битвы надо воздержаться и выждать выступления Турции и главного решения на Западе.

9. Поэтому я считаю неправильным посылать для прорыва вражеской блокады у Линдеснеса три имеющихся у нас больших линейных крейсера без других кораблей и вообще без всякой поддержки, ибо для этого случая ставка кажется мне слишком большой по сравнению с возможным выигрышем. фон Тирпиц.

Начальнику Генмора. Здесь.

Следующее: Шарлевилль, 1 октября 1914 г

Имею честь представить на усмотрение вашего превосходительства нижеследующие замечания по поводу ставшего мне известным меморандума командования флота Открытого моря от 21/IХ 1914 г.

Я полагаю, что подводная опасность прежде недооценивалась, а после успеха U-9{206} ее стали переоценивать{}an».

Поражение судна с подлодки чрезвычайно затруднительно, когда оно идет полным ходом и часто меняет курс поблизости от подлодки. Перед нападением U-9 все три крейсера ползли со скоростью в десять узлов. «Хог» и «Кресси» в момент выпуска торпед лежали в дрейфе.

При всем том частое появление подлодок противника в гельголандском углу делает этот пункт менее надежной базой для наступательных операций, чем мы предполагали исходя из опыта мирного времени. Этому способствует, пожалуй, еще в большей степени, чем вражеские подлодки, огромная величина нашего флота, вынужденного выходить в море из узких устьев рек. Маневры мирного времени не продемонстрировали этот факт в достаточной мере.

В настоящее время флоту угрожает опасность либо бесполезно провести всю войну, укрывшись за соломенными баррикадами, в то время как Германия ведет борьбу за свое существование в качестве великой державы, либо быть вынужденным, чтобы сохранить свою честь, дать бой в момент, когда шансы на успех будут особенно малы.

Воздействие, которое оказывает сейчас наш флот (20 крупных линкоров, около 25 линкоров додредноутного типа, 100 миноносцев и т.д.), могло бы быть достигнуто с помощью куда меньшего количества кораблей, если бы мы ограничились обороной Балтийского моря.

Зато английский флот влияет всей своей мощью Fleet in being. Он оказывает из ряда вон выходящее и все усиливающееся давление на нейтралов, полностью уничтожил германскую морскую торговлю, довел эффективность блокады почти до максимума, обеспечил постоянную переброску войск во Францию. К этому присоединяется нарушение связи между Германией и другими странами и натравливание на нас всего света.

Английский флот, а следовательно, и Англия являются опаснейшими врагами Германии.

Использование нашего чрезвычайно сильного флота отнюдь не соответствует соотношению сил между обоими флотами. Я не намерен излагать здесь другие причины этого явления и ограничусь констатацией одного факта, который следует иметь в виду.

Я не понимаю, почему отсутствие потерь в нашем флоте может оказать какое-либо влияние на ход мирных переговоров.

Что касается второго пункта, гласящего, что мы можем оказаться вынужденными ради сохранения чести нашего оружия дать бой при самых неблагоприятных обстоятельствах, то англичанам достаточно начать бомбардировку Гельголанда с севера. Для этого им хватит одной эскадры, состоящей из быстроходных кораблей, идущих зигзагообразными курсами на большом расстоянии друг от друга. В подобном случае за этой эскадрой будет стоять весь английский флот, то есть все корабли, приспособленные к действию в открытом море, включая миноносцы. Поскольку такой случай будет заранее подготовлен, в Немецкой бухте окажутся не одна-две подлодки (большее количество их англичане вряд ли могут выделить для длительного пребывания в Гельголандской бухте), а все английские подлодки с большим радиусом действия.

Я считаю, что величайшая угроза нашему флоту заключается именно в этой необходимости принять бой в неблагоприятной обстановке и без достаточной подготовки ради спасения нашей чести.

Если наш флот и дальше останется на нынешних оборонительных позициях, его моральная сила и способность к достижениям сильно уменьшатся, что будет иметь не поддающиеся учету последствия.

По этим соображениям я считаю, что инициативу адмирала Ингеноля ни в коем случае не следует ограничивать и что нужно разрешить ему действовать по собственному усмотрению в зависимости от обстоятельств. Его не следует обязывать испрашивать разрешения, ибо это также тормозит проявление инициативы. Он один должен решать. По моему личному мнению, наш флот обладает гораздо большей силой, чем можно заключить по нынешнему способу ведения войны. Это особенно относится к нашим совершенно неиспользуемым миноносцам. Английские миноносцы доказали 28/VIII, что они плохо умеют атаковывать.

По этим причинам я полагаю, что дальнейшие вылазки всего нашего линейного флота становятся совершенно необходимыми. Если взять дело 22 сентября, когда три тяжелых крейсера, уже получившие приказ выйти в море, были задержаны, поскольку в районе Линдеснеса были замечены от 12 до 16 кораблей, то напрашивается вопрос: почему не мог выйти в море весь наш флот? Маловероятно, чтобы английский флот в целом совершал подобные вылазки, но даже если бы обнаружилось, что мы имеем дело не с эскадрой, а со всем английским флотом, мы всегда смогли бы значительно оттянуть бой путем таких мероприятий, как, например, установление расстояния в 50 миль между авангардом и тихоходными кораблями, идущими одним и тем же курсом.

Возражают, что при подобных вылазках, приводящих к сражениям, поврежденные корабли гибнут на обратном пути. Но откуда знают, что поврежденных кораблей будет много? Разве исход боя не выражается словами: «или – или»? Разве в больших боях не торпедируется большинство поврежденных кораблей, гибель которых еще кажется сомнительной? Разве англичане не находятся в таком же положении? Теперь начинаются длинные ночи и как можно думать, что несравненно лучше обученные команды наших миноносцев спасуют перед англичанами?

Далее приводится возражение, что возвращение в устье наших рек будет затруднено соединениями флота, обычно находящимися в Южной Англии. Но разве расстояние между Линдеснесом и Гельголандом настолько больше расстояния между тем же пунктом и Англией? Разве, если мы возьмем в свои руки инициативу, все корабли английского флота окажутся готовыми к немедленному выходу в море на соединение друг с другом? Это соединение для них столь же трудно, как и для нас. В будущем немного английских кораблей будет находиться у Голландского мыса и в других пунктах, расположенных на таком же расстоянии от нас. Счастье улыбается только тому, кто держит в руках инициативу («Эмден», U-9, «Кенигсберг», U-21). Если же возникнет такое положение, что нам придется возвращаться не на Гельголанд, а в Каттегат, то там мы окажемся у себя дома, а англичане – нет.

Адмирал фон Ингеноль требует теперь открытия Бельтов. На подобные требования датчане, судя по имеющимся прецедентам, согласиться не могут. К тому же в начале войны Дания дала нам понять, что она делит Малый Бельт на две части – датскую часть у Боге, которую она заперла, и немецкую часть – Эре-Сунд, о которой мы должны заботиться сами. Дания всегда может снять с себя ответственность, заявив, что мы использовали немецкую часть Малого Бельта; к тому же для немецкой стороны дело идет не об использовании Бельтов в наступательных целях, а формально лишь о спасении поврежденных кораблей. Это было бы актом самозащиты. Дания не стала бы объявлять нам из-за этого войну, и в худшем случае Англия тоже потребовала бы для себя права прохода через Бельты. Сейчас она не поступает так потому, что это пока не в ее интересах. Она не признала право Дании закрывать вход в Бельты (ср. сэр Э. Грей и ответ Рейхсканцлера). На основании действующих правил о нейтралитете датчане не могут сделать этого, не нарушив международного права. Итак, проход через Малый Бельт для нас свободен. Если до сих пор прекращение датчанами навигации в Бельтах было нам выгодно, то сейчас имеет место обратное.

Судя по имеющемуся опыту, мы не можем ожидать от малой войны уравнения сил; скорее может иметь место обратное, а это окажет неблагоприятное влияние на суждение о нашем флоте. Такое же впечатление произведет и предстоящее взятие Циндао, а также медленное, но неизбежное уничтожение наших крейсеров, находящихся за границей.

Ничто не говорит против предоставления полной свободы действий адмиралу фон Ингенолю. По моему мнению, этого требует весь ход войны. Этот принцип должен быть положен в основу операций, проводимых в Балтийском море. фон Тирпиц

Начальнику Генмора. Здесь.

И еще одно: Ставка Верховного главнокомандующего

11 октября 1914 г

Отношение, посланное вашим превосходительством командующему флотом Открытого моря 6/Х с.г. за #168 на основании вашего доклада его величеству, дает мне повод представить на усмотрение вашего превосходительства нижеследующие соображения:

1. По моему мнению, директива флоту не выходить в море и избегать операций, чреватых большими потерями, приведет к тому, что флот вообще лишится возможности дать решительный бой. Возможность вступить в бой при более или менее благоприятных обстоятельствах представится лишь в том случае, если флот будет, как это предполагает командующий флотом Открытого моря в своем отношении от 25/IХ 1914 г. #2030-О, совершать вылазки в море, чтобы привести врага в такое положение, когда окажется возможным нападать на отдельные соединения его флота или производить ночные атаки миноносцев. Появление нашего флота вне Гельголандской бухты внесет путаницу в диспозиции командования морских сил врага и вызовет контрмероприятия, в силу которых вражеский флот или значительная часть его приблизится к нашему побережью. Только таким путем, то есть взятием инициативы в свои руки, флот может привести дело к сражению или по крайней мере создать условия для успешного применения миноносцев. Если он предоставит инициативу противнику и станет дожидаться в устьях рек того момента, когда последний так сказать предложит ему бой, то он столкнется со значительно превосходящими его и хорошо подготовленными силами, справиться с которыми, не выходя из устьев рек, у него будет мало шансов.

2. По моему мнению, энергичное использование миноносцев возможно лишь в том случае, если последние будут взаимодействовать с крупными кораблями, а еще лучше – со всем флотом.

В противном случае они быстро столкнутся с превосходящими их смешанными силами и ничего не достигнут. С другой стороны, я полагаю, что если нам удастся использовать наши флотилии миноносцев в дневном бою или в ночной атаке против крупных соединений английского флота, то мы достигнем больших успехов. Порукой этому является для меня высокий уровень их подготовки, основанной на обучении, продолжавшемся целое десятилетие.

3. Продолжительное пребывание наших эскадр в устьях рек не может не оказать дурного влияния на боеспособность нашего флота. Речь идет не только о том, что уровень тактической подготовки соединений флота неминуемо снизится. Не делая никаких упреков личному составу, нужно признать, что на его блестящем моральном состоянии не может не отразиться тот факт, что у него остается все меньше шансов на участие в бою. фон Тирпиц

Начальницу Генмора. Здесь.

5

Я вовсе не считал, что сражения надо было искать в любом случае и в любом месте. Мое желание заключалось скорее в том, чтобы флот Северного моря своей постоянной деятельностью завлек бы англичан поближе к нашим берегам. Если бы в этом случае завязалось сражение по нашей инициативе и не слишком далеко от наших вод, то в первой стадии войны существовала возможность того, что англичанам не удалось бы пустить в дело всю совокупность своих сил. История этой войны, писать которую я не намереваюсь, покажет, что такие возможности представлялись. В начале войны еще не выяснилось с такой очевидностью, что английский флот выполнял свое назначение уже тем, что спокойно стоял в бухте Скапа-Флоу. В то время общественное мнение вражеских стран не позволило бы англичанам так легко уклониться от битвы. Поэтому даже небольшие наши успехи заставили бы врага держаться поближе к нам.

К этому присоединяется сравнительно благоприятное для нас соотношение линейных флотов в первом году войны{208}. Далее, ошибочная, бесцельная и утомительная малая война должна была уменьшить воинственный пыл личного состава нашего флота. Если моральное состояние нашего личного состава удержалось на высоком уровне до 1918 года и наши морские силы сохранили способность к любым предприятиям, как это доказала Эзельская операция в конце 1917 года, то не подлежит все же сомнению, что планомерная подрывная деятельность независимых социал-демократов, которая одна только и сделала возможной гибель германского морского могущества и всей империи, вследствие нашей бездеятельности на море нашла до известной степени благоприятную почву среди моряков.

Линкоры стояли в устьях рек или перед ними, защищенные заграждениями, но лишенные видимой цели и, казалось, обреченные на вечное бездействие; тяжелая и однообразная служба после пятилетнего непрерывного пребывания на борту корабля становилась почти невыносимой. Эти железные ящики лишились даже тех скромных удобств, которыми они обладали в мирное время. К тому же приходилось все время быть начеку, и матросы редко получали отпуск и находились в постоянном напряжении. Таким образом, со временем на кораблях создались такие условия жизни, которые не были невыносимы для натур с рыбьей кровью, но зато превратили флот в школу критики и рассадник разрушительных и болезнетворных доктрин.

Согласно основному принципу дисциплины при массовом призыве во время войны наказания для дурных и слабых элементов должны быть усилены; в противоречии с этим правилом и в согласии с общей тенденцией имперского руководства мы уступили желаниям народных представителей, смягчили наказания и обилием указов об амнистии еще больше подорвали авторитет начальников.