ГЛАВА 10

К входу в усыпальницу они подъехали уже в сумерках. Вернее, никакого упокоища Хельви не заметил — ни возвышенности, ни грота, ничего похожего. Их отвели на ту самую поляну с кольями, на которую принц, словно по злой иронии судьбы, обратил внимание еще во время первой поездки. Впрочем, на саму поляну никто из отряда не въехал — всадники остановились под деревьями, которые как будто тоже боялись сделать шаг на шелковистую травку, покрывавшую это зловещее место, образуя нечто вроде частокола по его границе. Тар, который за всю дорогу ни разу не заговорил с Хельви, о чем-то тихо беседовал со своими воинами. Рив, всю поездку издалека поглядывавший на пленников, но так и не решившийся подъехать, незаметно кивнул Хельви и указал глазами куда-то в лес. Однако в полумраке, быстро опускавшемся на лес, было уже ничего не разобрать.

Вепрь жевал какую-то соломинку и деловито оглядывался. Принц удивился про себя, когда и каким образом алхин сумел со связанными руками дотянуться до земли, чтобы сорвать травинку. И как он затем засунул ее в рот? Неудивительно, если он уже давно развязался. В это время Тар закончил совещание и подъехал к людям. Один из альвов, который разговаривал с предводителем, прокричал какую-то гортанную команду, и весь отряд развернулся и поскакал к дороге, которая вела в Верхат. Через несколько минут стук копыт затих. Тар, который до последнего момента прислушивался к отъезжающим воинам, вздохнул.

— Я принял решение, человек. Хоть ты и оказался вором, я все равно считаю нарушением чести то, как обошлись с тобой. Мой хозяин господин Хате еще никогда не пренебрегал правилами почетного мира, которые уважаются во всем мире всякой тварью. Отрекшись от них, он обесчестил меня. Чтобы искупить свою вину, я пойду с тобой в усыпальницу Ашух. Если тебе действительно суждено погибнуть в этом проклятом месте, мы умрем там вместе.

Обратившись с такой торжественной речью к Хельви, альв твердой рукой поймал поводья лошадей, на которых сидели пленники, и въехал на поляну. Принц, который на Зеркальном озере слышал немало легенд о курьезных представлениях о чести у Младших, все же оторопел. Алхин усмехнулся и неожиданно перехватил руку альва. Короткая, но яростная борьба закончилась не в пользу Тара — Вепрь, захватив его шею каким-то особым образом, заставил альва изогнуться к земле. Тар сопел и пытался вырваться из захвата, но безуспешно. В руках у алхина мелькнул откуда-то взявшийся нож.

— Подожди! — тонко взвизгнул Хельви.

Рука алхина замерла, и Вепрь с неудовольствием посмотрел на принца.

— Нет нужды убивать его. Он человек чести.

— Он не человек, он Младший. И потом — он хочет затащить нас в эту клятую усыпальницу, или ты не слышал? У нас ведь с тобой другие планы, не так ли? Отряд уехал, самое время последовать его примеру.

— Обезоружь его и отпусти. За это я отдам тебе амулет гриффонов, — твердым голосом сказал Хельви.

На лице Вепря мелькнуло удивление. Подумав несколько секунд, он нагнулся к хрипящему альву и быстро обыскал его одной рукой. Несколько ножей и меч перекочевали за пояс алхина. Затем он, сильно толкнув Тара вперед, отпустил его горло. Альв чудом не слетел с коня. Испуганное животное сделало несколько прыжков в сторону и остановилось. Младший откашливался, схватившись за шею. Хельви посмотрел на его дергающуюся спину, покрытую блестящей кольчугой, нащупал завалившуюся в подкладку куртки цепочку Фабер Фибеля и, не глядя, кинул ее Вепрю. Судя по звуку, алхин поймал подарок. Несмотря на отсутствие магических окуляров, он неплохо видел во внезапно наступившей темноте.

— Я слышал, что алхины не убивают без особой надобности. Выходит, я слышал неправду, — произнес Хельви. Он тронул поводья и подъехал к Тару. Альв уже не дергался, а ровно сидел в седле и глубоко, шумно дышал.

— Извини, но ты в самом деле ошибся, а мы не сказали всей правды. Мы не были в усыпальнице Ашух. Если бы ты спросил меня по дороге сюда, я сказал бы тебе правду. Все наши сокровища были найдены в подземелье черной башни Ронге и в штольнях висов. Теперь мы просто уедем своей дорогой, а ты можешь отправляться назад к господину Хате и доложить ему, что самолично довел нас до поляны с кольями и оставил возле могильника.

— Впереди кто-то есть, — неожиданно подал голос Вепрь. — Кто-то идет прямо на нас.

— Тар, нужно уходить. — Хельви схватил альва за плечо.

Младший никак не отреагировал на тормошение. Принц разглядел, что глаза у альва плотно закрыты, он слегка покачивает головой, а руки бессильно лежат на крупе лошади. Что за колдовство? Гарпия, все это время полулежавшая на груди у Хельви, вдруг резко обмякла и потяжелела. Ухватив Наину покрепче, Хельви хотел крикнуть Вепрю, чтобы он отходил, но слова застряли у него в горле. Он попытался развернуться, но лошадь застыла как вкопанная. Последним усилием воли он обернулся к алхину. На миг Хельви показалось, что он слышит жалобный скрип своих омертвевших шейных позвонков. Лошадь алхина с застывшей мордой стояла на поляне. Около ее ног валялся Вепрь. Последним усилием воли алхин пытался отползти под спасительную сень деревьев, от которых его отделяли буквально два шага. Меч королей он бросил — тот валялся на траве. Зато любимый мешок пытался подтаскивать за собой. Алхина сгубила жадность, как-то лениво подумал Хельви. Огромная усталость, накопившаяся за все последние бессонные ночи, вдруг навалилась на него. Сил не было даже на то, чтобы повернуть голову и посмотреть, кто же идет к ним там, впереди.

Сон, приснившийся принцу, был страшным. Во сне высокий человек с длинными темными волосами, одетый в черное, загораживает от Хельви кого-то, прижавшегося к противоположной стене. В руке у него переливается белоснежный меч с богато украшенной рукояткой. Вдруг темноволосый замахивается мечом и делает шаг вперед. Какой-то вихрь залетает в покой и Хельви словно подкидывает и вжимает в фигуру странного воина. Он хочет взглянуть на тонко визжащую жертву, но тело воина не слушается его желаний. Хельви понимает, что он сидит на полу, привалясь к мокрой липкой стене. Его тело давно онемело от холода в этой пещере. Ледяная вода капает с потолка ему на голову и вдруг превращается в крутой кипяток. Он мгновенно обжигает кожу принца, Хельви кричит и дергается куда-то вверх. Невообразимая боль продирает его тело, словно стальная щетка. Юноша мотнул головой и, разевая рот в безмолвном крике, открыл глаза.

Никакой воды вокруг, конечно, не было. Зато он действительно был в пещере. Сильная боль заставила Хельви хрипло застонать. Он опустил голову. Куртка на груди намокла от крови. Ожерелье Онэли, которое он так и не достал из-под одежды, налилось свинцовой тяжестью и горело, как раскаленный металл. Оно же прожжет меня насквозь, через боль ужаснулся Хельви, но в тот же самый миг почувствовал, как драгоценные листья остывают. Быстро холодеющая цепь словно прижалась к нанесенным ею же ранам, и принц почувствовал некоторое облегчение. По крайней мере он смог дышать, а через несколько минут даже поднял голову и осмотрелся.

Израненная грудь сильно болела, однако красные круги перед глазами немного разошлись, и Хельви разглядел рядом своих спутников — Вепря, Тара и Наину. Они все были прикованы за ноги и за руки какими-то необычными зеленоватыми цепями к земляным стенам пещеры. Хельви понял, что тоже висит на стене, словно паук, и оковы крепко стискивают его кисти и лодыжки. Пещера была освещена большим костром, разведенным прямо посредине. Дым от костра не шел. Возле огня лежали какие-то странные инструменты: разные щипцы, клещи, маленькие и большие молотки, какие-то длинные и толстые гвозди с удобными деревянными ручками-головками. Когда-то давно, на Зеркальном озере Хельви попалась книга об искусстве пыток времен короля Хамеля. Теперь он с ужасом узнавал в разложенных вещах пыточные орудия своей страны. Сам Пес Хассе, прославившийся своей жестокостью слуга Халлена Темного, попробовавший в дни юности каторги на Северных острогах и схваченный королевскими солдатами после битвы при Нонге, как писал летописец, во время восьмичасовой пытки не раз плакал и умолял палачей убить его.

Тар, висевший рядом с ним, громко застонал. Он был все еще в забытьи, и кошмары, которые в этот момент проносились перед его глазами, мучали его не хуже бронзовых клещей. Хельви, морщась от боли, вытянул шею и постарался рассмотреть алхина. Тот мешком висел на своих цепях. Вепрь не стонал, но его лицо время от времени подергивалось, словно лицевой мускул сводила внутренняя судорога. Что происходило с Наиной, принц разглядеть не смог. Он видел только ее тень, падавшую на пол пещеры. Это значит, что кто-то или что-то подсвечивает гарпию со стороны стены. Либо там воткнут небольшой факел или имеется магический кристалл, либо там находится дверь, которая ведет в какой-то освещенный проход.

Несомненно, те, кто пленил их, собираются употребить орудия пыток по назначению. И если спутники Хельви пребывают в исполненном кошмарами, но спасительном забытьи, то принцу придется вкусить все тонкости искусства палачей, находясь в полном сознании. Эта ужасная мысль заставила Хельви изо всех сил задергаться. Цепи не гремели, а потрескивали. Оген знает, из чего они были сделаны, но только не из металла. Скорее всего это было дерево — очень легкое и плотное. В отличие от обыкновенного дерева, материал был довольно холодным и, казалось, морозил тело. Попытка Хельви освободиться не привела к результату — оковы сидели как влитые. Извернувшись пару раз всем телом, как змея на сковородке, он бессильно повис на цепях.

— Вепрь, открой глаза! Вепрь из Межичей, приказываю тебе немедленно открыть глаза!

Хельви уже не понимал, что он орет во все горло. Боль от ожога, ужасные орудия пыток перед глазами, затекшие руки и ноги в оковах — все не имело значения перед тем страхом, — который заставлял сердце принца биться уже не в груди, а где-то в глотке. Он выкрикивал имя алхина, почему-то совсем не думая о том, что может привлечь шумом палачей. Главным сейчас было — не остаться одному в этом одиноком кошмаре. Присутствие живого и язвительного Вепря — вот та единственная цель, о которой мечтал Хельви.

— Не ори, я здесь. Куда ж нас занесло, печенку Рогровой твари мне в глотку. — Вепрь морщился, словно от сильной боли. Его сощуренные глаза обводили взглядом пещеру. Хельви дернулся еще раз и счастливо затих. Алхин очнулся. Значит, можно будет разбудить и остальных. Надо придумать план спасения и попытаться выполнить его, прежде чем их враги доберутся до них.

Вепрь немного оттолкнулся от стены и посмотрел на Хельви. На груди алхина заштопанная много раз куртка потемнела и набухла. Тоже кровь? Интересно, откуда. Вепрь облизал пересохшие губы.

— Клятые альвы! Если бы эти милые твоему сердцу «приверженцы чести» не украли прошлой ночью мои окуляры, я бы сейчас мог разглядеть противоположную стену. Навскидку могу сообщить лишь, что вижу там дверь. Или это какая-то плита, перекрывающая проход, — недовольным тоном сообщил алхин.

— Вепрь, как же я рад тебя слышать!

— Да уж, и вправду лучше тебе, хороший мой, слышать старого Вепря, чем владельцев всего этого добра. — Алхин кивнул на костер и разложенный вокруг инструментарий. — Что-то мне подсказывает, что разговор с ними никому из нас не доставит удовольствия.

— А что с Таром и Наиной? Я думаю, нам стоит разбудить их как можно скорее.

— По-моему, альв в отключке. Гарпия вообще еле дышит. А как ты, собственно, хочешь их разбудить? У них же нет амулетов.

— А при чем тут амулеты? Тебя я разбудил просто криком.

— Да, крик я слышал, — подумав, ответил алхин, — но вернулся совсем не потому, что ты кричал. Я пришел в себя от сильной боли. Я же говорил тебе, что твой амулет работы гриффонов — очень сильное средство от враждебной магии. Счастливчик, ты вовремя сунул его мне! Кто знает, выдержал бы ты одновременное воздействие обоих амулетов — цепочки гриффонов и ожерелья Онэли. Тебе, я смотрю, и так досталось — вся рубаха в крови.

— На себя посмотри, — в тон ему ответил Хельви и задумался.

Если они с алхином очнулись от кошмаров только благодаря действию амулетов, то у их спутников не было шанса спастись — он может кричать сколько угодно, но ни Тар, ни Наина не откроют глаза. Конечно, если попробовать вырваться из цепей и поднести к ним ожерелье Онэли, может, оно и сработает. Осталось только придумать способ разбить оковы.

— Вепрь, тебе не приходит в голову никакая мысль по поводу того, как бы нам избавиться от цепей?

— Что мне действительно в тебе нравится, славный мой, это твоя манера выражать мысли, Рогрову тварь тебе в печенку. А чем я, по-твоему, занимаюсь последние несколько минут. Эти клятые оковы словно не имеют замков. Вот и думай, как можно открыть замок, если замка нет. Придумаешь — обязательно поделись со мной. А до тех пор не мешай.

Отделавшись от Хельви, Вепрь аккуратно ощупал свободными кончиками пальцев кандальный «браслет». Ни малейшей царапины не было на его поверхности, ни щелочки для ключа. А оковы-то магические, сделал вывод алхин. Жаль, что верный мешок остался на поляне. Или его под шумок утащили их «гостеприимные» хозяева. В любом случае, в пещере ни мешка, ни двуручного меча не было. А между тем в мешке у алхина была припасена такая славная штучка — намажешь руку, и она спокойно проходит в любое, даже самое маленькое отверстие. А еще там были припрятаны несколько «челноков» — простак принял бы их за небольшие совочки, однако знающие люди ведали, что если шепнуть такому совочку нужное слово, то он может сам по себе пролететь какое-то расстояние, да еще захватить с собой небольшую вещицу. Если бы мешок стоял в пещере, можно было бы попробовать. Увы, его не было.

— Граф Багвари, хозяин крепости Брони, был как-то раз захвачен бароном Журве Висячим Усом. Ус приказал заковать узника в цепи, отложив казнь врага на следующее утро. Пока в замке барона пировали по случаю победы над давним соперником, Багвари, который был вооружен лишь маленьким кинжалом и не мог отворить им замки кандалов, отрезал себе руку, за кисть которой он был прикован. Он счастливо бежал и впоследствии жестоко отомстил барону. А потом вообще приделал себе искусственную руку и правил Бронном долго и справедливо, — задумчиво закончил рассказ Хельви.

— Не подойдет. — Алхин так серьезно покачал головой, что принцу стало даже совестно. — Даже если предположить, что мы сможем без кинжала отгрызть себе руки, а потом ноги, чтобы освободиться от оков, то как, скажи на милость, мы потом уйдем отсюда? Поползем быстро? Да и история, скажу тебе, не слишком правдивая. Бывал я в Бронне — никто там про Багвари Железного Кулака слова хорошего не скажет. Так что насчет того, что «долго и справедливо» — это сильно преувеличено, парень.

— Я понимаю, что история эта не слишком подходит в нашем случае. Просто я хотел вдохновить тебя — выход всегда можно найти!

— Спасибо, хороший мой, — усмехнулся алхин, — буду иметь это в виду. Ладно, оставим способ Железного Кулака напоследок, если уж ни до чего более умного не додумаемся. Итак, в оковах замка нет. Я могу предположить, что они волшебные. Чем можно отворить волшебные оковы, спрашиваю я тебя, хороший мой. Только каким-нибудь волшебным ключом. Честное слово, пусть едят меня драконы, если я не удивлюсь, увидев сейчас такой ключ у тебя в кулаке. После того как ты показал мне цепочку гриффонов и ожерелье Онэли, не может быть, чтобы у тебя не завалялось где-нибудь такой мелочи! — И Вепрь с надеждой уставился на Хельви.

— Хорошо, я постараюсь вспомнить, не засунул ли я куда-нибудь волшебный ключ, — на полном серьезе отвечал принц. — Только и ты, будь добр, вспомни хорошенько, что именно насовано в твоих карманах. Возможно, есть там и магические отмычки. Я бы, честное слово, не удивился. Кому и носить с собой волшебные ключи, как не искателю сокровищ Младших!

— Твоя правда! Была у меня чудная отмычка специально для таких дел, но сейчас ею, скорее всего, забавляется любимый своими подданными господин Хате. У него в кладовых, видно, остались и ножи с моего пояса, и старый меч, и отмычка, висевшая подле меча. Что поделать — не отбирать же у народных любимцев игрушки!

Неожиданный шум раздался где-то вдалеке. Словно несколько маленьких колокольчиков зазвенели, вплетенные в гриву молодой кобылки, выведенной по весне на выпас. Звук замер где-то в отдалении, а потом начал медленно приближаться. Ну вот и все! На этом и закончится история Хельви, принца королевства Синих озер, несостоявшегося короля и неудачливого наемника. Алхин попытался что было сил вывернуть кисть из «браслета», но кандалы словно чувствовали его усилия, сжимаясь ровно настолько, чтобы пошевелить рукой в них было совершенно невозможно. Все мы умрем, и наутро наши кости выбросят возле струганых кольев в чаще леса Ашух, тоскливо подумал Хельви. Нет смысла больше бороться за жизнь. Вепрь все время заблуждается, или его так воспитали — не сдаваться, всегда искать лазейку, чтобы проскочить. Но человек, занятый все время заботами о том, как бы выкрутиться, не повредив свою шкуру, не может представить себе истинное положение вещей и их последствия! Вепрь не понимает, что они обречены.

Звон колокольчиков все приближался, однако Хельви, прикрыв глаза, уже не дергался. Краем уха он слышал проклятия Вепря, который тот направлял в адрес оков, Хате и его рода Красных петухов, альвов и всех Младших вместе взятых. Алхин на полном серьезе считал Хате авторитетным и любимым народом лидером — а ведь это было не так. Вернее, не совсем так — короткий разговор с Ривом во дворе дома Красного петуха в Верхате убедил Хельви скорее в обратном. Если бы он был более искушен в секретах придворной интриги, то можно было бы сразу затеять какую-нибудь смуту или даже переворот! Убить Хате и убедить нового главу рода не отправлять их в это проклятую усыпальницу. Увы, в этой истории алхин не смог бы стать ему советчиком — Вепрь имел столько же понятия о придворном этикете, как Хельви — об особенностях охоты на диких. Да что там придворные манеры — алхин не может себе даже вообразить, например, что в подземелье башни Ронге могут водиться обычные мыши! Тоже мне, кладоискатель опытный! Хельви вспомнил, как мышки лезли кучей из старого зеленого сундука, и почувствовал, как напрягся желудок. Сейчас стошнит тем самым супом, которым потчевали их при дворе у «гостеприимного» господина Хате.

Колокольный перезвон раздался совсем рядом, и, хотя Хельви пытался все время отвлечь себя бессмысленными рассуждениями, он все-таки открыл глаза. Около костра стояли несколько фигур, закутанных в длинные плащи с островерхими капюшонами. Именно от них доносился мелодичный звон, хотя враги практически не двигались. Возможно, это их язык, подумал Хельви. Наина ничего не сказала о том, был ли у хозяев холмов собственный язык и как именно общался с ними Мудрый. То, что таинственным магом, сумевшим укротить этих чудовищных тварей, не побоявшихся захватывать даже живых гарпий, был именно Мудрый, а не сын Бреслы и Далива, не вызывало у Хельви сомнений при всей его уверенности в том, что Халлена Темного нельзя отнести к роду людскому. Последнее, считал Айнидейл, доказывалось чудовищностью его преступлений.

Не переставая позванивать, слуги Ашух захлопотали вокруг костра — в него, видно, подбросили поленьев, потому что света стало больше. Вепрь сумел поточнее разглядеть противников — их было трое, одетых в длинные серые балахоны с островерхими капюшонами на головах. Ростом они были чуть выше альвов, но ниже людей. Если это все-таки проделки этой бестии Хате, то он отбирает для устрашения своих земляков настоящих великанов, подумал алхин. Враги не казались ни сильными, ни ловкими — впрочем, за той неторопливостью, с которой они выкладывали щипцы, клещи и молоточки поближе к огню, видимо, чтобы те хорошенько нагрелись, могла скрываться не просто неуклюжесть, а просто веками сложившаяся традиция не спешить снять шкуру с пойманного врага. Последняя мысль заставила Вепря заскрипеть зубами. Да, вряд ли эти невозмутимые скелеты в серой ткани будут сильно переживать, слушая его последние вопли. Если бы у него была свободна хоть одна рука, как у того дурацкого графа из дурацкой истории Хельви, тогда он бы смог достойно продать свою жизнь. Как достойно жизнь проживешь, так достойно и помрешь, вдруг вспомнилась Вепрю любимая присказка родной бабки. Что ж, все правильно. Жизнь он прожил грабителем и убийцей, и боги не должны предоставлять ему более достойной гибели, нежели смерть овцы от руки безумного овчара.

— Вепрь, ты прости меня, если я сделал что-то не так. Может, я иногда грубо разговаривал с тобой или не говорил всей правды о себе или о том, что происходит с нами… Я это делал потому, что боялся довериться кому-либо, боялся быть высмеянным или преданным.

— Да перестань. Что ты разнылся? Еще выкрутимся, — Вепрь сам не очень верил в то, что говорил, но соглашаться с хныкающим принцем очень не хотелось. — Грубияном ты, конечно, был большим. Если бы какой-нибудь мальчишка осмелился говорить со мной так в Нонге или Драммене — точно бы снял ремень и всыпал малолетнему хаму по первое число. Но у тебя статья особая, ты — принц. Вас, королевичей, и не учат-то по-человечески. Иначе с чего ж вы зверьем вырастаете… Что про себя не рассказывал, тоже понимаю. Неспроста ты в Тихом лесу оказался, видно, что в бегах, а отчего да зачем бежал — меня это мало интересует. Не ты первый, не ты последний. А вот по поводу всей правды, что происходит, тут нельзя ли поподробнее? Ты что, нашел ключ от оков?

— Нет, не нашел, — немного успокоившись, отвечал Хельви. Палачи не обращали на их разговор никакого внимания. — Просто в отличие от тебя я умею разговаривать с окружающими, и они иногда сообщают мне любопытные вещи. Например, что славный господин Хате — совсем не любимый вождь у некой группы альвов, которые сохранили понятие о чести предков. Или вот про мышей — в подземелье башни Ронге я видел огромное количество мелких грызунов, я случайно выпустил их из старого зеленого сундука, стоявшего возле стены в комнате с магическими кристаллами, через которую мы проходили, возвращаясь из синего зала, помнишь? А ты утверждал, что в башне не могут водиться никакие живые существа. А гарпия даже…

Но тут Хельви немного сбился со своим рассказом. Он понял, что последние слова произносит в гробовой тишине. Вепрь тоже с удивлением посмотрел на противников — они перестали звенеть и замерли, словно вслушиваясь в разговор. История про мышей их явно взволновала, решил алхин. Странно, может, они ими питаются? Нужно было проверить.

— Мышки, говоришь? Помню сундук, я еще подумал, что не мешало бы покопаться в нем в другое время. А что за мышки, как именно они выглядели? Аппетитно? — Вепрь сухо сглотнул.

— Обычные мыши, черные, очень мелкие. С каких это пор они тебя интересуют? — шепотом ответил Хельви. В наступившей тишине было что-то зловещее. Затем раздался свист, и все три фигуры, стоявшие у костра, кинулись к принцу. Он отчаянно закричал и инстинктивно попытался прикрыть руками хотя бы лицо, но кандалы держали надежно. Услышав вопль Хельви, Вепрь не выдержал и отвел глаза. Что ж, его предположение о том, чтобы заинтересовать этих тварей рассказом о мышах, было лишь крохотной ниточкой, которая удерживала их над гибельной пропастью. Эту ниточку безжалостно оборвали, значит, пришло время умирать.

Хельви, приготовившись почувствовать на своем теле прикосновение раскаленного металла, обманулся — прижигать его щипцами или отрывать клещами нос враги не спешили. Они быстро обыскивали одежду принца, тонкие пальцы практически неощутимо рылись в карманах и подкладке куртки. Золотая цепь мелькнула в складках воротника и легко упала Хельви на грудь. Фигуры ахнули и отпрянули в стороны. Теперь они стояли в двух шагах от прикованного человека, но и с такого расстояния он не мог разглядеть их лиц, спрятанных в глубокие капюшоны. Какие они тощие — казалось, под балахонами нет тел. Хельви подобрался — сейчас с него сдерут волшебное ожерелье, а потом начнется самое страшное. Нужно ценить каждую секунду, оставшуюся до верной гибели — и принц глубоко задышал носом. Он не успокоился, но немного пришел в себя. Мелодичный звон раздался вновь — трое в капюшонах, несомненно, обсуждали судьбу необычного пленника. Может, ему только показалось, что они прислушивались к его рассказу про мышей? Может, все эти паузы и странные действия вызваны совсем другими причинами? Хельви покосился на алхина, тот изо всех сил тянулся вперед, стараясь увидеть, что же происходит с принцем. Звон опять прекратился — переговоры подошли к концу. Один из противников подошел вплотную к Хельви и сдернул капюшон. Юноша вздрогнул. Голова незнакомца не принадлежала ни человеку, ни зверю. Именно поэтому принц не мог какое-то время разглядеть ее целиком, взгляд останавливался только на отдельных чертах. Большие острые клыки, торчавшие из-под синей верхней губы, почти полностью закрывали маленький подбородок. Горбатый крупный нос без ноздрей делил морду пополам. Маленькие красные глазки располагались над зубастой пастью, а все остальное место занимал лоб — высокий и широкий. Волос, в человеческом понимании, у существа не было — сверху голову покрывала густая плотная шерсть, достаточно короткая для того, чтобы под капюшоном быть незаметной. Цвет кожи хозяина холмов или кем бы то ни было это создание был серым, совершенно неживым. Пожалуй, больше всего он напоминал цвет особого серого с крапинками гранита, которым был выложен пол во внутреннем дворе крепости Нонга.

— Я приветствую рыцаря ясноликой королевы Онэли и друга сванов в усыпальнице лесной хозяйки Ашух, — очень мелодичным голосом пропел клыкастый, и у Хельви ослабели ноги. — Мой народ будет рад оказать тебе достойный прием.

Хельви не решился уточнять, что именно включает в себя достойный прием с точки зрения его собеседника, хотя после встречи с альвами такой вопрос и возник у него в голове. Мысль о том, что казавшейся такой неминуемой гибели удалось избежать, была настолько потрясающей, что на миг вытеснила из головы принца все вопросы. Вепрь кашлянул, напоминая о себе. Очень вовремя.

— Вместе со мной к твоему народу пришли трое странников. Они все сопровождают меня. Я прошу, чтобы твое гостеприимство распространилось и на них, — торопливо сказал Хельви.

— Да будет так, — склонил голову клыкастый.

Хельви сделал паузу, ожидая, что хозяин представится, однако его собеседник воспринял эту паузу по-своему: он обратился к своим спутникам и что-то прозвенел. Один из них приблизился к принцу и легко провел, как показалось Хельви, пустым рукавом по оковам, стискивавшим его руки. Кандальные браслеты не упали и не раскрылись — они просто исчезли.