Остров мечты - Возвращение на Остров Мечты

      — Давно чего-то никого не слышно, — севшим голосом произнес Шагалан. — Трудно поверить, что мелонги решат столь упрямо хорониться. Не рискнуть ли все же сунуться? Как полагаешь, брат?
      Эркол лишь тоскливо пискнул.
      — Постарайся не дышать, когда поднимем полог, а то расчихаемся от пыли. Придержишь его, покуда я огляжусь. И сам не дергайся, понял?
      Из глубокой темноты ответа не поступило, и Шагалан предпочел считать, что товарищ незримо кивнул. Изготовившись, он дал короткую команду, четыре руки разом нажали на полотняную стенку, выдавливая ее вверх и наружу. Окутывавшая их толща упиралась секунду, затем в быстро растущие щели хлынул песок, а за ним и воздух, ледяной, до одурения свежий. Едва открылся небольшой выход, разведчик ящерицей юркнул туда. Довольно окоченевшая, впрочем, получилась ящерица. Он вытолкнул на свободу голову и принудил ее вертеться в обжигающем воздухе, насильно раздирая веки слепимых солнцем глаз. Нож начеку, хотя, по правде, вряд ли юноша был сейчас серьезным противником. На сей раз повезло — кругом никого не было. Безмятежный майский день длил самозабвенный бег, упиваясь теплом, светом и жизнью. Длил, не замечая никаких врагов, войн и коварных ловушек.
      Кое-как приведя в порядок дыхание и зрение, Шагалан взялся осторожно выползать из норы.
      — Ты куда? — глухо прозвучало из-под земли.
      — Лежи тихо, брат, — шепнул разведчик. — Пока ни души не видно, так я пойду посмотрю. Тебя присыпать?
      — Ни за что! Лучше уж прирезать.
      — Тогда затаись и не шуми. Не думаю, что наши игры уже окончились.
      Выбравшись на теплый песок, он какое-то время и впрямь, словно застывший гад, отогревался, слабо шевеля конечностями и хлопая глазами. Немного очухавшись, медленно подкрался к краю ложбины, приподнялся над ним. День все же не был совсем безмятежным, и враги не причудились: невдалеке от норы среди лохмотьев бурьяна устроились двое мелонгов. То ли кто-то из четверки, штурмовавшей сопку, то ли новые гости, Шагалан уверенно бы не сказал — снаряжались варвары единообразно, а лиц юноша не запоминал. Во всяком случае, иных противников не обнаружилось. Поручили солдатам наверняка наблюдение, но вели они себя вполне раскованно: сняли тяжелые шлемы, отложили оружие, негромко переговаривались, похохатывая. Один и вовсе растянулся на спине, подставив лицо солнцу и что-то жуя. Упускать подобный шанс грешно. Юноша хотел возвратиться к норе за мечом, но, прикинув, лишь извлек на свет нож. Задача не казалась трудной: обойти пост с тыла, подкрасться вплотную и напасть. Уж этому-то их учили старательно. Если имперцы завершили свою облаву, разместив на сопках караулы, то здесь такой явно лишний.
      Шагалан пересек ложбину в обратном направлении, и, прежде чем полезть на склон, привычно выглянул туда из-за укрытия. И моментально нырнул назад. Выругался шепотом. В паре сотен шагов, у подножия сопки чернело и копошилось живыми сочленениями воинство. Не слишком большое, человек двести, оно, при всем том, производило впечатление блеском серьезных лат и качанием многообразного оружия. Войско находилось на привале и, расположившись прямо на земле, коротало время, сдержанно гудя.
      Посмурневший разведчик вернулся к норе.
      — Ну, чего там? — окликнул его Эркол, однако Шагалан не ответил.
      Бегло подправил насыпь над их убежищем, подняв полог, втиснулся внутрь.
      — Велел же сидеть тихо, — проворчал хмуро. — А от твоего кувыркания, брат, весь песок разметало, слепой заметит.
      — Зато как же сладко хоть чуточку пошевелиться! — улыбнулся из норы чумазый музыкант. — Никогда бы не поверил. У тебя воды, часом, не осталось?
      Все так же погруженный в землю по пояс, Шагалан протянул флягу.
      — Надвигался, егоза? Следовательно, еще малость вытерпишь легко.
      — А что случилось? — оторвался от питья Эркол.
      Пришлось кратко обрисовать товарищу обстановку вокруг.
      — И… что это означает? — неуверенно спросил тот.
      — Означает, что западня по всем правилам, — буркнул разведчик. — И нам не выскользнуть, и ребята вполне способны в нее угодить.
      — А твои друзья… они одолеют?
      — Не знаю. Даже если одолеют, крови будет по колено. И уж, коли мы с тобой выжили, брат… причем выжили дорогой ценой, нужно порадеть о них.
      — Да что же мы сможем вдвоем-то?
      — Для начала, — бросил Шагалан, — забирайся-ка в нору. Солнышка вкусил, воздухом подышал, попрыгал немножко, давай снова в спячку.
      — Тяжко, брат, назад в могилу закапываться, — вздохнул Эркол. — И какой теперь смысл? Чего бояться?
      Шагалан залез в песок по плечи, помедлил, глядя в пространство.
      — Если мелонгам известно все… непостижимым образом, но известно… они рассчитывают на бой в бухте. И получается, тут держать войска глупо — очень далеко до места сражения. Тогда за нашей сопкой, да и за прочими, наверное, отряды лишь дожидаются команды. Команды к выдвижению на основные позиции, которые, несомненно, на двух центральных сопках.
      — И когда же варвары тронутся в путь?
      — Сам у них спроси. Полагаю, скоро, до главных событий от силы часа четыре. В любом случае, если будем начеку, не прозеваем — такая масса бесшумно не перемещается.
      — Но ведь сюда-то они пришли незамеченными? — Музыкант, похоже, бесхитростно тянул время до очередного погружения в ненавистную подземную пучину.
      — Это говорит исключительно о том, как мы увлеклись собственными переживаниями, брат. Внимательнее впредь. Готов? Закрываемся.
      Солнце над головами опять погасло. С минуту они пыхтели, напряженно ворочались, пытаясь устроиться в набившей оскомину норе. Затем Эркол тихо спросил.
      — Я тут представил, брат… А что, если какие мелонги к бухте напрямик по сопкам ринутся? Всем дороги не хватит, стеной повалят. Затопчут же ненароком, а? Что будет-то?
      — Паршиво будет, — хмыкнул из темноты Шагалан. — Только мы ничего не изменим, брат, а потому и размышлять о таком брось.
      Земля вздрогнула примерно через час с небольшим. Прильнувший к полу ямы разведчик настороженно следил за дрейфом источника размытого гула. Топот сотен ног явно сдвигался к югу, где постепенно и угас. Шагалан протерпел еще с полчаса, прежде чем решился снова выкарабкаться на поверхность. Все подтвердилось: полк исчез, караул остался, такой же беспечный и самоуверенный. Возвратившись, Шагалан обнаружил неуклюже выползавшего Эркола.
      — Э, брат! Давай-ка назад, пока все окончательно не обрушил. Враг отошел, да постовые рядом. Если шум вспыхнет, хоть ты успеешь спрятаться.
      — Хватит, довольно прятались, — неожиданно огрызнулся музыкант. — Я им не червяк, чтоб вечно под землей жить. Да и неужто мы не сладим с парой человек? Глотки перережем, и ходу отсюда. Не так?
      Шагалан отрицательно покачал головой.
      — Думать надо, брат, не о бегстве, а о том, как Сегеша предупредить. Он ведь без сигнала вправе и поостеречься соваться.
      — Так и я об том же! — Эркол принялся мучительно разминать закостеневшие мышцы и суставы. — Только как же нам улизнуть к Сегешу, если на вершине мелонги сидят? Не помешают, так тревогу точно поднимут.
      — Ты верно рассуждаешь, брат, — пробурчал себе под нос Шагалан. — Однако тут существует нюанс — до схватки несколько часов. А вдруг варвары затеют проверку постов? И найдут лишь покойников?
      — Да ничего и не произойдет! Что они могут, раз битва на носу? Ну, обшарят округу, но мы-то уже исчезнем. Что еще, брат? На новую облаву времени не останется. Осторожности прибавят? Так и сейчас небось стерегутся. Потому никакого у нас резона далее терпеть рядом этих мерзавцев.
      — И все же потерпим немного. До стоянки Джангеса, если торопиться, с полчаса ходу. Обратно в пешем строю — часа полтора-два. То есть когда лодки на горизонте возникнут, тогда и к действиям приступим.
      — Да ведь опоздаем, брат! — возмутился Эркол. — Что угодно может приключиться, и явимся к шапочному разбору. Или людей загоним, биться не помогут толком. Немедля ехать надо, Пророками Святыми заклинаю!
      — Не опоздаем… Ватажному воинству в начале боя делать нечего, сомнут. И вообще, брат… посиди-ка…
      Скомкав внезапно фразу, Шагалан быстро скользнул куда-то в сторону и пропал с глаз. Оставшийся в недоумении музыкант потянулся было следом, но тут сверху стегнул хриплый голос.
      — Стоять! Кто есть?
      По характерному лающему акценту любой обитатель Гердонеза распознал бы в говорившем мелонга. Эркол окаменел от неожиданности, оттого выполнил лишь первую часть приказа — замер на месте. На вопросы он отвечать просто не мог. Сверху застучали мелкие камешки, и над краем лощинки выросла грузная фигура солдата. Покачивая обнаженным мечом, латник оглядел добычу, презрительно скривился.
      — Откуда здесь, бродяга, вынырнул? Из воды, нет? И с кем болтал? Чего молчишь-то, пес?
      Бледный как полотно Эркол попытался состроить виноватую улыбку, но не сумел и этого. Солдат ступил в ложбинку. Музыкант судорожно поискал глазами затерявшееся в песке оружие. Разумеется, все сразу сгинуло, а страшный мелонг уже нависал над ним. Широкой волосатой лапой ухватил за ворот, сильно встряхнул и вновь поморщился — юноша был не в состоянии ни говорить, ни держаться самостоятельно на ногах. Чертыхнувшись, солдат направился обратно к вершине сопки, Эркола он волок за собой, словно мешок с падалью, с терпеливым отвращением. Пленник отчаянно пробовал вырываться, но даже не сбил варвара с мерного шага. Тот уверенно взобрался по склону. И застыл. Почему-то ватажник догадался, что остановило врага нечто необычное. Завертелся, норовя заглянуть вперед, тут ладонь разжалась, и пленник бухнулся оземь. Тотчас извернулся, торопясь не столько улепетнуть, сколько получше рассмотреть происходящее. Картина и впрямь удалась на славу.
      На песке неподалеку сидел, безмятежно жуя кусок хлеба, Шагалан. На плечо ему опирался меч. Рядом неестественно подогнулось тело второго мелонга. Выдержав паузу, разведчик покосился на остолбеневшего латника.
      — Что-нибудь потерял здесь, дружище? Уж не этот ли рог? Твой напарник так старательно к нему полз… — По губам юноши гуляла усмешка, глаза хранили холод.
      Наконец варвар преодолел оцепенение и, рявкнув, кинулся на врага. Шагалан едва нырнул в сторону, походя хлестнул лезвием по ногам, однако лишь вышиб железный скрежет. Теперь поединщики были начеку. Мелонг, выставивший меч, пошел кругом, Шагалан следовал за ним взглядом. Оказавшись почти за спиной противника, латник оскалился и, взмахнув клинком, устремился в новую атаку. Он уже торжествовал успех, когда юноша вдруг провалился куда-то вниз, под замах, под плечо, и оттуда не ударил, а резанул. Длинно, с оттяжкой, аккуратно вклиниваясь между пластинами доспеха. Могучее тело солдата скособочилось, собственный удар влек его вперед, а плоть силилась откачнуться от обжигающей стали. Мелонг чудом удержал равновесие, шатаясь, повернулся за разведчиком. Тот сместился, затанцевал напротив: хотя затягивать бой юноша не собирался, не так-то просто отыскать доступную щель в этом бронированном истукане. Попытался было ткнуть в лицо, солдат медлительно, но отвел удар. Шагалан тотчас поменял цель, меч хардаев свистнул особенно резко, начисто снеся варвару кисть с кожаной перчаткой и зажатым оружием. Пока бедолага таращился на исходящую кровью культю, добить его труда не составило.
      К грохнувшемуся на землю подскочил Эркол, успевший раздобыть меч первого из покойников. Изловчившись, вогнал клинок в агонизирующего врага.
      — Вот ведь сволочь какая, а?! — выкрикнул. — Только и умеешь, что на безоружных нападать, тварь? Получай теперь!.. — Чуть отдышавшись, музыкант обернулся к Шагалану: — Куда же ты там исчез, брат? На меня это чудище со спины навалилось, а тебя нет.
      Разведчик, вытирая лезвие, смерил товарища бесстрастным взглядом.
      — Кричал больно, вот их и накликал. Я-то лишь в последнюю секунду учуял опасность, а то оба попались бы. И было б из-за чего шум поднимать. — Он покосился на мертвецов: — Сами наш спор и разрешили. Перетрусил, поди, герой?
      — Струсить не струсил, — Эркол шмыгнул носом, — а вот с жизнью прощаться начал. И еще обидно казалось так глупо пропадать. До слез. Бессилие свое нестерпимо чувствовать.
      — Понятно, — кивнул Шагалан. — Ты сядь, брат, не маячь. Не ровен час, с соседней сопки заприметят чужаков, обеспокоятся. Хлеб будешь? У первого краюху нашел, пока вас ждал.
      — Н-нет уж, благодарствую. От мертвяков подарков не надобно.
      — Как хочешь. Так вот, брат, раз уж охрану все равно убрали, следует к Сегешу отправляться немедля.
      — Ну и пойдем, чего теперь-то здесь делать?
      — А я, однако, повременю. Тебе же дорога кругом, через те рощицы. Торопись, но и по сторонам зыркай, имперские посты могут и там сыскаться. Дойдешь до лошадей, дальше верхом. И опять же с опаской. Если ничего в пути не стряслось, ватага давно на месте.
      — И сразу в бой, да?
      — Никакого боя, — жестко осадил товарища Шагалан. — Приведешь Сегеша вон в тот лесок, видишь? Отсюда с полмили. Там пускай до поры прячется, а тебя пошлет обратно ко мне. И снова не прямиком, а вокруг, скрытно. На подступах к сопке замри, вслушайся, чтоб сгоряча в засаду не влететь. Уразумел, брат?
      — Ясно, — вздохнул Эркол. — А если кто увяжется со мной?
      — Кабо? Ему позволительно, остальных удержи. Не стоит себя раньше срока обнаруживать.
      Когда, пригнувшись, музыкант зашуршал вниз по склону, Шагалан вернулся к своим наблюдениям. Море, по-прежнему безжизненное, трепетало мелкой зыбью. Даже извечные чайки покинули его, будто предчувствуя грозные события. А может, просто предпочли многотрудной охоте блаженное купание в солнечном тепле. После долгой зимы оно еще казалось ласковым, еще не превратилось в испепеляющий жар, что летом загонит всех в тень. Правда, на голом пятачке ощутимо припекало и сейчас, но после сидения под землей это было приятно. Соседние сопки тоже казались мертвенно пустынными. Теперь-то Шагалан точно знал — впечатление обманчиво, вот только момент безвозвратно упущен. Предупреждение опоздало, ныне оставалось лишь уважительно оценивать затаившегося врага да готовить свой ответный ход. Ход требовался единственный и определяющий.
      У каждого, в том числе искушенного противника, случаются промахи. Время шло, солнечный диск полз по небосводу, а никто так и не озаботился проверить расставленные с утра посты. Юноша чуть ли не желал появления мелонгов, но они в подобном удовольствии ему упорно отказывали. Оба трупа Шагалан оттащил на северный склон, освободившуюся вершину занял самолично. Он умел ждать, разведчику это порой нужнее боевого мастерства. Прошло еще два часа. Безжизненное море, вымершие сопки перед его взором, робкое стрекотание пичуг по песчаным проплешинам. Бесконечное небесное тепло приходилось уже терпеть, изредка вытирая набегающий на глаза пот.
      Гостей он заметил еще издалека, хоть те и хоронились с особой тщательностью. Две фигуры, помелькав в ближайшей рощице, наконец вынырнули из нее и побежали к сопке. Опознать их было нетрудно, Шагалан даже не стал подниматься с земли.
      — Вот! — выпалил запыхавшийся и до крайности довольный собой Эркол. — Всех привел…
      Хмурый Кабо прервал его жестом. Опустился рядом с другом, посмотрел в одну с ним сторону — на идиллическую бухту.
      — Что здесь? — спросил коротко.
      — Западня, брат, — отозвался Шагалан. — Как мы и подозревали. На сопках наблюдатели, за ними — войска. Очень целеустремленно ждут, будто лучше нас в курсе часа высадки.
      — Много народу?
      — Видел две сотни. Всего наверняка не меньше шести. Отборные латники, подлинный цвет варваров.
      — Выходит, уважительно к нам отнесся старик Гонсет, — хмыкнул Кабо невесело. — И встречу приготовил самую что ни на есть парадную. Куда он их попрятал?
      — Думаю, стянул к тем трем сопкам, господствующим над бухтой. Если уж дожидаться высадки, то именно там.
      — Гонсет обязан понимать — его хваленых латников ребята, так или иначе, перемелют.
      Шагалан кивнул, не отводя взгляда от морской дали.
      — Да, он-то с хардаями сталкивался. А потому, уверен, побеспокоится и о каких-нибудь пакостных сюрпризах.
      — Что, стрелки на склонах?
      — Может, и еще чего-нибудь изобретет. С него станется.
      — Точно, — поморщился Кабо. — Как бы самого мерзавца узреть? Вот бы кого, брат, следовало вырезать в первую очередь, тогда и войска его непременно дрогнут.
      — Заметим — вырежем, разумеется. Правда, сомневаюсь я, что господин наместник вообще появится сегодня на поле брани. При своих многочисленных талантах в герои сражений он, кажется, не рвется.
      — Речь не о героизме. Здесь решится судьба его владений, власти Империи в Гердонезе. Ведь это он должен осознавать? Как же не почтить присутствием такое событие?
      — Гонсет уже сделал больше, чем от него ожидали. Кстати, и чем мы ожидали также, брат. Он нашел место, выведал время, наверняка подсказал план баталии. А лично распоряжаться на поле… Великого полководца он никогда из себя и не корчил. Поручит командование опытному воину, а сам отсидится в безопасности.
      — Чтобы при неудаче первым пуститься наутек? — усмехнулся хромец. — Скорее напоминает заурядную трусость.
      — Возможно и так, оттого не легче. Сейчас, брат, давай прикинем наши с тобой действия. Воевать-то, похоже, придется за всех ребят.
      — А чего тут мудрить? — Кабо пожал плечами. — Выбор скромен, силы ограничены и… не особо могучи. — Он покосился на застывшего в почтительном молчании Эркола. — Один удар. В критический момент, с тыла, на кураже. Если повезет — повернем битву в свою пользу.
      — Это правильно. — Шагалан вовсе не отрывался от морского пейзажа. — Вопрос лишь в том, как нащупать сей критический момент. Не поторопиться, но и не опоздать.
      Заинтригованный поведением друга, Кабо тоже вперился в даль.
      — Они? — спросил через минуту хрипло.
      — Они, — подтвердил Шагалан. — Наши. Аккурат к твоему приходу. Все шесть посудин.
      — Какого же дьявола прямо с моря-то зашли? Только слепой их не углядит.
      — Не горячись, брат. И вдоль берега ползти не безопасно. Путь длиннее, а глаз больше.
      — Зато на берег в любом месте выскочишь, — буркнул хромец. — А ныне как по площади в пасть врагам топают.
      — Не все так плохо. Пока. Ты слышал про устроенную мелонгами облаву?
      — Эркол рассказывал дорогой. В том числе и про ваше закапывание в землю.
      — Так вот мы бы никак не успели спрятаться, но на южных сопках вспыхнула схватка. Полагаю, брат, там попался Дайсар. И сигнала к высадке он, очевидно, уже не подаст.
      Кабо, потемнев лицом, обернулся к другу.
      — Думаешь… погиб?
      — Кто бы знал, — вздохнул Шагалан. — Хотелось бы верить, будто сумел отбиться и выскользнуть… хотя шума погони я не заметил… Как бы то ни было, сигнала не последует, то есть не должна случиться и высадка.
      — А что же? Подойдут к берегу, постоят и повернут вспять, так?
      — Надеюсь, так. Если, конечно, Гонсет позволит себя одурачить. Потерпим, брат, недолго еще.
      Теперь они замерли на вершине втроем. Чудилось, замерло и все побережье, сосредоточенно наблюдая за творящемся на море. Мало-помалу капельные букашки в туманной дали обрисовывались яснее, вскоре их удавалось рассмотреть отчетливо: два больших, неповоротливых баркаса грузно переваливались на мелкой волне, понукаемые непривычными для себя парусами. Оба часто усеяны щитами и копейными древками. Четыре крошечные рыбацкие лодки стремительно сновали вокруг, точно рыбы-лоцманы, сопровождающие серьезных хищников. Свой бег им приходилось даже сдерживать, то поджидая медлительных хозяев, то порывисто отклоняясь куда-нибудь в сторону. Заложив широкую дугу, крохи неизменно возвращались назад, удостоверяя отсутствие опасности.
      — Где же Эскобар намерен стопорить? — спросил в пустоту Кабо, когда каравану оставалось до цели около мили. — Или он вообще решил наплевать на сигнал?
      Шагалан пожал плечами, но ответить не успел — крутившаяся поодаль лодчонка вдруг как-то особенно резво сорвалась с места, спеша обратно к баркасам. С сопки пока ничего видно не было, однако вскипевшая в море суета говорила о каком-то неожиданном и, вероятно, нерадостном повороте. Разведчики переглянулись: теперь все четыре лодки перепуганными детьми сбились в кучу с основными силами.
      — Обещанный сюрприз Гонсета? — скривился Кабо. — Еще понять бы, в чем он, черт подери, состоит.
      — Туда смотри, брат! — Шагалан ткнул пальцем вправо.
      Из-за поросших едва зазеленевшей растительностью холмов, в изобилии усыпавших побережье, выдвигалось нечто темное и длинное. Поначалу это смахивало бы даже на безобидное бревно, если б не циклопические размеры и не четкая нацеленность. Нацеленность на приближающихся ребят. Наперерез каравану выползала боевая галера. Неизвестно, в каких кустах прятали ее до срока мелонги, но прятали добротно и в действие ввели в самый неподходящий момент. Разведчики уже полтора года бороздили пролив, ни разу не столкнувшись с подобными чудовищами. Причем отгадка таилась вовсе не в милости Творца — морские рубежи Гердонеза просто не стремились тщательно охранять. В конце концов, о военном вторжении соседи не помышляли, а пиратов и контрабандистов нехитро выловить и на суше. Лишь пару раз где-то вдалеке, на горизонте мелькал этот остроносый силуэт, однако до мелких посудин ему явно не было никакого дела.
      На сей раз все было иначе — узкая, длинная стрела галеры тягуче набирала ход, но пенящие воду ряды весел обещали нешуточную скорость. Если легкие лодки еще могли надеяться оторваться от зверя, то баркасам не стоило и мечтать. Галера шла боевым ускорением, с такого обычно таранят вражеские корабли, сразу решая исход битвы. Нынче таранить некого, самый крупный из баркасов все же маловат для разрезающего волны грозного оружия. Зато на палубе темно от оружия других видов: множество лучников, пращников, арбалетчиков, прочих воинов толпилось вдоль бортов, нетерпеливо заглядывая вперед.
      — А сюда смотри! — Кабо дернул Шагалана за рукав.
      Слева на караван заходила вторая галера, так же обильно нагруженная солдатами. Эта оказалась ближе к северным сопкам, но высокий берег до поры укрывал ее от глаз. Теперь же до разведчиков долетело даже частое уханье задававшего ритм барабана.
      — Как тебе задумка нашего гениального противника, брат? — тихо спросил Шагалан.
      Хромец скрипнул зубами.
      — Мне бы только добыть этого умника. Нашел бы у него место, куда загнать его же чертову гениальность.
      — Судя по народу на палубах, топить ребят мелонги не собираются. Слишком сложно для таких громадин.
      — Расстреливать на дистанции?
      — Да. Заметил, у них и большие самострелы на кораблях имеются? В придачу арбалеты, от которых вряд ли что убережет. Паршивое положение, брат, Гонсет постарался на совесть, сочиняя его. Сейчас же все зависит от Эскобара.
      Ситуация вправду складывалась отвратная, почти катастрофическая. Горстка людей на лодках еще могла бы спастись бегством, но основная часть отряда, по сути, обрекалась на истребление — путь назад ныне превращался для них в череду жутких часов обстрела. Как бы ни был эффективен подобный обстрел, рано или поздно мелонги выбьют всех. Самое же гнусное — враг при этом ничем не рисковал. Луков в отряде мало, да и какой от них прок, если на каждую твою стрелу отвечают десятком? Быстроходность позволит галерам держаться поодаль от баркасов, методично уничтожая их. Невиданные в Гердонезе бойцы полягут от рук заурядных стрелков, будучи не в состоянии даже огрызнуться! Впору выть от бессильной ярости! Мерзавец Гонсет, кажется, учел все, одним маневром обратив в дым могучие козыри противника.
      К чести командора, с решением он не заставил себя долго ждать. На обоих баркасах разом погрузили в воду весла и навалились на них, устремляя тяжеловесные посудины к берегу. К берегу, где их, несомненно, тоже подстерегал коварный враг, — выбор теперь делался между врагом недоступным и тем, с которым таки мыслимо сшибиться грудь в грудь. Впрочем, набравшие ход галеры упускать добычу, пусть и метнувшуюся в неожиданную сторону, вовсе не собирались. Подруливая, они проворно сближались на дистанцию стрельбы, баркасы в этой гонке были им не соперники. Глухой рокот барабанов сливался в сплошной гул, ряды весел, словно сказочные перепончатые крылья, ритмично взмывали над водой и вновь обрушивались в нее. Рывок исключительно штурмовой, долго гребцы не выдержали бы бешеного темпа, а на галерах для пущей прыти еще сняли мачты, меченосные имперские штандарты развевались на корме. Однако пока столь изматывающее ускорение себя оправдывало — расстояние между противниками таяло на глазах. Разумеется, до гердонезского берега путь гораздо короче, чем до валестийского, но серьезный урон можно постараться нанести и на нем. С тугим шипением северная галера выплюнула первый снаряд — копье из самострела, способное проломить не только доспехи, а, пожалуй, и борта. Выстрел, торопливый, неточный, тем не менее приветствовали на кораблях радостным воем и улюлюканьем — охотникам не терпелось загарпунить беспомощную жертву.
      Упивающиеся погоней мелонги даже не сразу заметили, как у них появились новые недруги. Слишком уж нелепое противостояние: навстречу разогнавшимся монстрам бросились какие-то утлые лодчонки, в каждой всего по три человека. Чем могли угрожать эти крохи боевым исполинам, что походя обратили бы любую из них в щепу взмахом весла? Похоже, именно такие размышления подарили смельчакам несколько мгновений для сближения. Поймав слабый ветер, они уверенно неслись на врага, будто готовые сами протаранить великанов. Теперь в растерянности оказались мелонги. Дерзни на подобный маневр баркасы, корабли, очевидно, уклонились бы, предпочитая обстрел абордажной рубке. Но увильнуть от резвых лодок, вдобавок близко подпущенных, крайне сложно, а всякое лавирование давало шанс уцелеть основным силам вторжения. Как бы то ни было, истомившиеся охотники себе добычу получили.
      По рыбацким скорлупкам ударили разом все и всем, что подвернулось под руку. Тучи стрел, копий, арбалетных жал частым дождем накрыли безумцев, кто-то швырял даже топоры. Затрепетали вспарываемые в десятках мест паруса. Чудилось, и речи нет о выживании под таким градом, самим лодкам следовало тотчас пойти ко дну перегруженными чужим железом. Тем не менее тучи рассеялись, а скорлупки продолжали свою шальную атаку. Пожалуй, они чуть сдали в скорости и верткости, но курс держали твердо. Лишь одна из тех, что схватились с южной галерой, повалилась куда-то в сторону, теряя ветер. Шагалан разглядел в ней единственного человека, поднявшегося на ноги и пытавшегося сладить с управлением. Разглядев, едва не застонал в голос: его друзья начали гибнуть, и неизвестно, скольким суждено увидеть грядущий день…
      На других лодках тоже заметно убавилось людей, но двигаться они не прекращали. Галеры, в свою очередь, упрямо не желали отпускать баркасы, а потому стремительно наползали на путающихся по дороге смельчаков. Стрелки, разочарованные результатами первого залпа, работали безостановочно. Вскоре лодки уже напоминали ежей, столь обильно утыкали их разнообразные снаряды. Ребята загораживались круглыми деревянными щитами, но и те переносили не всякий удар — на глазах разведчиков одного из парней вышибло арбалетной стрелой за борт вместе со щитом. Получив сразу несколько стрел, тяжело кувыркнулся в воду последний из команды сбившейся с курса лодки. Теперь она вовсе, сиротливая, покачивалась на волне и печально хлопала истерзанным парусом.
      Тем временем промежуток между противниками практически исчез. Даже обстрел ослаб — некоторые лучники потеряли цель из виду. Возможно, кое-кто не особо и старался, настолько несуразной выглядела предпринятая на них атака. Северной галеры достигли обе лодчонки, хотя уцелело в них, похоже, трое. Для южной галеры все обстояло еще лучше — одна полузатопленная лодка и один человек. Что сейчас намеревается изобразить эта горстка безумцев? Подмять их тушей корабля непросто, а вот любой удар весла… Однако разгоряченные охотой мелонги, вероятно, забыли предостережения многоопытного командующего. Бойцы, заслонявшие собой друзей, вовсе не собирались отступать или маневрировать вдоль бортов. Притиснувшись к могучим бревнам таранов, юноши один за другим вспрыгнули на них и немедленно стали отважными букашками карабкаться на нос галер. Их встретили новые стрелы и гребень из копий, но то были уже знакомые, привычные трудности. Цепляясь за мельчайшие выступы и отмахиваясь одновременно от врагов, бойцы упорно ползли вперед. На кораблях вспыхнуло смятение. Кто-то пытался отскочить от надвигавшейся угрозы, иные, наоборот, воинственно проталкивались на нос, возникшая свалка лишь усугубляла дело.
      Галеры по-прежнему неслись по пятам баркасов. По-прежнему ритмично бубнили барабаны, шевелились тяжелые весла, копошилась темная масса солдат. Изменилось совсем чуть-чуть — на борт проникла погибель. Так некоторые насекомые подкладывают гигантской гусенице безобидное яйцо. Кто в эту минуту поверит, будто крошечный вылупившийся червячок сожрет великана изнутри без остатка? Как понял Шагалан, на кораблях размещались главным образом стрелки, рукопашная схватка в их планы не входила. Иначе как объяснить то опустошение, что учинили на палубах одинокие бойцы? Мелонгов было в десяток раз больше, они сплошной стеной наваливались на смельчаков, захлестывали их… и рассыпались в стороны. Северная галера скользила уже сравнительно недалеко от сопки разведчиков. Шагалан наблюдал, как ребята, окруженные сферами мерцающей стали, сами наседают на варваров, алча их гнусной плоти. Показалось, он даже различил русоволосую голову Скохи. Смятение среди мелонгов превратилось в панику. Те, кто еще дерзал противиться страшным бойцам, кидались в бой и находили там смерть, остальные начали откатываться на корму.
      Судя по отдельным контратакам, кто-то на кораблях тщился организовать отпор, но силы были явно неподходящие.