Пораженный Альбин во все глаза смотрел на эти чудеса. «Что же тут происходит?» — недоумевал он. Сосредоточив все свое внимание на двух фигурах у огня, он вдруг догадался. Огненные человечки Тауниса и крылатые драконы Тропоса были демонстрацией силы. Оба волшебника воспользовались случаем и под предлогом того, что они якобы рады приветствовать друг друга продемонстрировали один другому свое могущество, которое могло бы послужить их общим целям. Без сомнения, Альбин застал их за самым началом каких-то важных переговоров.

Юноше очень хотелось услышать, о чем будут разговаривать между собой Тропос и Таунис, но это не представлялось возможным. Что бы они ни обсуждали, Альбин не сомневался, что они плетут заговор против короля Броуна. Не осмеливаясь приблизиться к беседующим, Альбин со всеми предосторожностями покинул свое укрытие и прокрался сквозь лес к тому месту, где привязанный к дереву уныло мок Травоух. Ему нужно было скорее попасть в Джедестром, чтобы предупредить Броуна об опасности.

По мере того как приближался банкет, который устраивал Броун для стьюритского посольства, Зелета наполнялась слухами, как весенний лес мошкарой. Ривен то И дело ловила краем уха обрывки сплетен и разговоров.

— Фидасия еще просто дитя.

— …так красива…

— Она ненавидит своего брата, этого хищного…

— Король одурманен!

— Нарушит ли он традиции?

— … объявить о своей помолвке прежде, чем наступит праздник Выбора невесты!

Ривен не могла определить, что из всей этой болтовни является вымыслом, а что — правдой. Ей было известно, что прошло уже довольно много времени с тех пор, как король в последний раз появился в Зелете. Вернувшись вместе с армией из Акьюмы, Ривен велела себе набраться терпения и спокойно дожидаться своего часа, когда ей представится благоприятная возможность. Но что, если эта возможность так и не представится?

Когда королевский канцлер явился, чтобы записать для проверки ее биографические данные, она рассказала ему историю, истинность которой будет не так-то легко опровергнуть. И все же ей не давала покоя мысль о том, что будет, если гонцы канцлера обнаружат обман скорее, чем она рассчитывает? И даже если им никогда не удастся докопаться до правды, она опасалась, что, если Броун женится на Фидасии, она не сможет его видеть, кроме как на официальных церемониях и многолюдных приемах. В этом случае ей придется провести в Зелете оставшуюся часть жизни в дразнящей близости от ее камня, которого она никогда не получит.

Ривен решила, что необходимо предпринять какие-то решительные шаги. Нужно действовать дерзко и решить проблему раз и навсегда. Предстоящий пир мог дать ей возможность реализовать один план, который, как она надеялась, принесет ей удачу.

К той ночи, на которую было назначено пиршество, план Ривен был готов. Честно говоря, ее план во многом опирался на случай и везение, так как Ривен почти не знала, каким образом организован распорядок дня при дворе короля. И все же этот план был лучшим из того, что она смогла придумать, и она решила во что бы то ни стало попытаться его осуществить.

Вечером королевский церемониймейстер вызвал Ривен в королевский замок вместе с остальными музыкантами, которые должны были своей игрой развлекать гостей короля. Пиршественный зал, в который они попали, был огромным помещением, хорошо освещенным пламенем многочисленных свечей, а от гула голосов и сверкания ярких красок у непривычного человека могла закружиться голова.

И было от чего. По случаю праздника Ривен была одета в роскошное — так, по крайней мере, ей казалось — платье лилового шелка с богато вышитым лифом, однако по сравнению с сотнями переговаривающихся гостей она показалась себе серой и неприметной, ибо толпы приглашенных были разодеты в экзотические костюмы всех цветов и оттенков. Гости сидели за длинными столами из дерева лэнкен, украшенными богатой резьбой, уставленными блюдами с мясом, тушеными овощами и сладкими фруктами, и с жадностью поглощали пищу. Шум голосов и звон посуды эхом отражались от раскрашенных перекрытий потолка, и от этого в зале было немного неуютно.

Ривен сразу увидела короля Броуна. Он сидел лицом к гостям в дальнем конце зала, за столом, украшенным самой изящной резьбой. По случаю торжественного приема король был одет в тунику из темно-синего бархата, расстегнутую у ворота. Возле шеи и на запястьях короля, где заканчивались широкие, словно надутые, рукава туники, виднелась белоснежная пена шелковых кружев поддетой под тунику тонкой рубашки. Единственным украшением короля был золотой венец с камнями, но все равно он выглядел важным и благородным господином.

Ривен хватило одного взгляда, чтобы заметить все эти детали, и в груди ее что-то болезненно сжалось. В свете свечей камни на золотом обруче мягко мерцали, и ей казалось, что он носит их прямо на голове, так как золотая корона была почти неразличима на фоне светлых волос Броуна.

Юная доуми сжала свою свирель с такой силой, что у нее заболели пальцы. «Наверняка он снимает свою корону, когда ложится спать», — успокоила она себя. На этом основывался весь ее замысел.

По обеим сторонам короля разодетые в шелк и бархат лорды и знатные дамы, украшенные мерцающими драгоценностями, громко переговаривались, поднимая кубки с вином. Улыбаясь и смеясь, они тем не менее не забывали то и дело впиваться зубами в жареное мясо, приготовленное в сладком фруктовом соусе, не оставляя своим вниманием хрустящие пироги и свежевыпеченный хлеб.

Фидасию Ривен узнала без труда. Это была совсем юная девочка с остреньким подбородком и прелестным ртом. Густые рыжие волосы над дугами темных бровей выгодно подчеркивали нежную бархатистость ее светлой кожи, а бледно-зеленое шелковое платье прекрасно сочеталось с цветом ее больших, слегка раскосых глаз. Всякому было очевидно, что очень скоро эта девочка превратится в зрелую красавицу.

На свободном пространстве, расчищенном перед столом короля, давала представление труппа жонглеров и акробатов. Сначала они подбрасывали в воздух серебристые шары, потом принялись жонглировать кинжалами, а под конец — зажженными факелами. Их ловкость казалась Ривен удивительной, но кроме нее никто из знатных гостей, казалось, не обращал на циркачей никакого внимания. Ривен даже задумалась на мгновение, неужели подобная ловкость здесь настолько в порядке вещей, что мало кто смотрит на чудесное представление.

Тем временем несколько слуг, разодетых в камзолы королевских цветов — синий и золотой, — внесли еще несколько подносов, заставленных едой. Ривен заинтересованно наблюдала, кому это несут целое блюдо сырого мяса. Молоденький поваренок с коротенькими ножками и тревогой на лице нес его в дальний конец зала.

Когда он наконец оказался у стола, который должен был обслуживать, Ривен поняла, почему на лице юноши было такое испуганное выражение. Существа, которые стояли возле стола, несмотря на то, что имели, как и люди, две ноги и две руки, были покрыты зеленовато-серой чешуйчатой кожей, словно змеи. Их руки были переплетены золотыми лентами, служившими им чем-то вроде украшений. Ривен рассматривала их во все глаза — это были гатаяне, те самые странные существа, которых она впервые увидела на дороге в Джедестром, когда они ехали в город вместе с Альбином.

Гатаяне питались стоя, разрывая свою еду на куски и с подозрением оглядываясь по сторонам. Когда поваренок с подносом приблизился к их столу, они грубо выхватили поднос у него из рук и немедленно повернулись к человеку спинами, что выглядело не слишком-то вежливо. Ривен подумала, что благодаря покатым лбам, чешуйчатой коже и полускрытым под тяжелыми веками глазам гатаяне вовсе не похожи на разумные существа. Присущая их народу грубость еще более усиливала это впечатление.

Поваренок со всех ног бросился прочь, и Ривен отвернулась. Взгляд ее остановился на Альбине, который навытяжку стоял в свите короля, чуть позади него. Она увидела его впервые с тех самых пор, как он отправился в горы с королевским поручением. Он так долго отсутствовал, что Ривен начала беспокоиться и теперь была рада, что юноша благополучно вернулся во дворец.

Должно быть, ему выдалось нелегкое путешествие. Альбин казался ей исхудавшим и бледным, под глазами его залегли темные круги, как если бы он не спал несколько ночей. Альбин улыбнулся Ривен, и она улыбнулась ему в ответ. От вида лица друга среди всей этой чужой толпы ей сразу стало спокойней и теплей.

Когда жонглеры освободили площадку перед королевским столом, внезапно поднялась принцесса Фидасия. Ее тонкий, детский голос, неожиданно громко прозвучавший под сводами пиршественного зала, объявил, что она хочет сплясать для короля. С этими словами Фидасия вышла из-за стола. Узкое, облегающее ее фигуру платье подчеркивало линии ее тела, которое, словно готовая распуститься почка, застыло на грани обворожительной женственности. Метнув на Броуна лукавый взгляд, Фидасия принялась раскачиваться. Ее узкие бедра задрожали в такт ритму, который она медленно отбивала пальцами. Тем временем из толпы выступил стьюритский музыкант, который принялся бить в барабан. Второй музыкант заиграл мелодию на нескольких дудках. Под эту мелодию Фидасия и танцевала, томно обхватывая плечи обеими руками.

Ритм музыки внезапно резко убыстрился, и принцесса стала извиваться и сгибаться в танце, привлекая к себе всеобщее внимание. Плавные и грациозные па сменились неистовой, энергичной пляской, когда в вихре движений уже нельзя было различить ни рук, ни ног танцовщицы Мелодия резко оборвалась, и Фидасия выгнулась назад, под гром аплодисментов опускаясь на пол.

Многократно раскланявшись перед зрителями, Фидасия вернулась на свое место за королевским столом, и церемониймейстер сделал Ривен знак, что теперь наступил ее черед. Ривен вышла на площадку, уверенная лишь в том, что после зажигательной пляски принцессы ее представление должно быть спокойным и умиротворяющим. Она не глядела ни на Броуна, ни на Альбина, но чувствовала на себе взгляды этих двоих. «Сегодня! — снова и снова повторяла она себе, выбирая стойку и поднося свирель к губам. — Сегодня ночью!»

Но лишь только прозвучали первые ноты, как Ривен полностью ушла в свою музыку. Хриплые голоса пирующих и звон посуды отступили, уплыли куда-то и не достигали ее слуха. Ривен как будто снова оказалась в стране подводных чудес, которую она открыла для себя в глубинах океана у берегов Акьюмы. В мелодии, которую она извлекала из своей простой тростниковой свирели, был и шепот Говорящего камня, и стремительное совершенство ларфина, рассекающего упругим телом пронизанные солнцем морские волны, и торопливый говорок плиэнов, смеющихся и поющих в пене прибоя. Музыка Ривен проникала в самое сердце всем, кто присутствовал в тот день на пиру, в души слуг и господ, унося их на берега прохладных рек и незамутненных стоячих озер. Когда же песня свирели затихла, гости еще некоторое время сидели неподвижно, захваченные чувствами, которых они не понимали, — тоской юной доуми воды, которая страшится никогда больше не вкусить чистой радости своего мира.

Гром рукоплесканий вывел Ривен из состояния глубокой задумчивости и отрешенности. Отгоняя прочь последние волшебные воспоминания, которые вызвала в ней музыка, Ривен неловко поклонилась королевскому столу, не видя его, и быстро вышла из залы. Теперь все ее мысли были заняты тем, как ей реализовать свой собственный план. Каким-то образом ей нужно было проникнуть в королевскую опочивальню и укрыться там. Но сперва ей еще нужно было найти покои Броуна.

Несколько минут спустя, пройдя несколько коридоров, Ривен осторожно выглянула из-за угла и поглядела в обе стороны. Перед ней пролегал очередной коридор. Если кто-нибудь обнаружит ее в этой части Плэйта, то она, безусловно, будет изгнана и ее план рухнет.

— Никогда еще не видел повара в такой ярости. Он чуть не убил поваренка, который уронил блюдо с королевским пудингом…

При звуке чужого голоса Ривен шмыгнула в полутемную нишу, отчаянно желая, чтобы слуги не заметили ее. В свое время Грис пыталась научить ее, как создавать иллюзию невидимости, но это выходило у нее еще хуже, чем телепатия. Фактически она прибегала к этому приему всего лишь один раз, когда наткнулась в лесу на медведицу с медвежатами. Это случилось довольно давно. И теперь, закрыв глаза, Ривен представила себе Грис, стоящую перед ней.

— Представь себя прозрачным озером, — наставляла она, — прозрачным и безмятежным, внутри и снаружи, так чтобы ты перестала существовать для посторонних наблюдателей.

Видимо, на сей раз у Ривен все получилось как надо, так как двое слуг прошли совсем рядом, даже не взглянув на нее. Ривен воодушевилась и попыталась применить соприкосновение разумов. Осторожно она дотянулась до мозга одного из слуг, который нес в руках охапку полотенец, и принялась осторожно перебирать его мысли. Ей потребовалось всего несколько секунд, после чего Ривен с облегчением улыбнулась. Ей повезло, теперь она знала дорогу к королевским покоям.

И все же пробраться туда незамеченной было не так-то легко. Из-за угла внезапно вынырнул еще один слуга, несший поднос, уставленный кубками с вином, и Ривен. поспешно сосредоточив свои ментальные способности, снова притворилась прозрачным, безмятежным водоемом. Слуга прошел мимо, не заметив посторонней. Когда его шаги затихли в конце коридора, Ривен в изнеможении прислонилась спиной к холодной каменной стене, руки ее дрожали. «Мне нельзя терять самообладания, — сказала она себе, — иначе у меня ничего не выйдет. Сегодня ночью мне нужно быть сильной, сильнее, чем когда-либо».

Размышляя таким образом, Ривен продолжала осторожно двигаться по коридору, затем в нужном месте она свернула в другой проход. Чем ближе к королевской спальне она оказывалась, тем большее количество слуг приходилось ей обманывать. Самое суровое испытание, однако, ждало ее у дверей в покои Броуна — там она обнаружила часового, который стоял на страже у самого входа. Увидев солдата, Ривен отпрянула за угол и стала выжидать, когда кто-нибудь из слуг даст ей возможность проникнуть в комнаты. Прошло немало долгих минут, которые показались ей вечностью, когда у дверей в спальню короля появилась служанка с кувшином и бокалом для вина на подносе. Пока солдат шумно приветствовал служанку громкой речью и радостными ухмылками, Ривен собрала все свои силы и умение и погрузилась в спокойные воды самого спокойного озера, какое только в силах была себе вообразить. Когда иллюзия была готова, она пристроилась вслед за служанкой и вместе с ней вошла в комнаты. Пока служанка переставляла кувшин и бокал с подноса на маленький столик, Ривен стояла совершенно неподвижно, боясь даже дышать. Когда служанка ушла и Ривен увидела, как закрывается за ней тяжелая дверь, и услышала, как солдат радостно пожелал ей спокойной ночи, она едва сдержала радостный возглас. Если бы только Грис могла видеть ее сейчас! Ривен подумала, что ее наставница могла бы гордиться ее ловкостью.

Ни лишь только Ривен напомнила себе, что ей еще предстоит сделать, как радость и чувство победы улетучилось столь же быстро, как и появились. Чувствуя, как бешено стучит в груди сердце, Ривен стала оглядываться по сторонам, рассматривая гостиную, в которой она оказалась. Несмотря на свои внушительные размеры, комната была обставлена очень просто, и Ривен на цыпочках прокралась в следующую комнату. Это была спальня, тоже большая и так же скудно меблированная. Ривен даже подумала, что эти комнаты как-то не очень похожи на королевские покои, какими она себе их представляла. Королева-мать — и та жила в гораздо большей роскоши.

Рядом с гостиной Ривен обнаружила комнату, увешанную географическими картами, но и там ей негде было спрятаться, и поэтому она вернулась в спальню, где и задержалась возле низенького столика, вплотную придвинутого к кровати. На столике стоял раскрашенный тазик и кувшин с водой. Многое в ее плане зависело от того, найдется ли в королевских покоях вода. Теперь же, когда вода нашлась, Ривен вздохнула свободнее.

Осторожно погрузив в воду кончики пальцев, Ривен стала придавать воде форму шара. Когда дрожащий водяной пузырь оказался у нее в руках, девушка отступила за темно-красные занавески, плотно закрывающие окно. Скрывшись за складками плотной ткани, Ривен оставила себе лишь маленькую щелочку, чтобы видеть входную дверь.

Шли часы, а Ривен все ждала. Несколько раз из коридора доносились голоса, но никто не входил в покои. Ей оставалось только терпеливо стоять в темноте и обдумывать свой план, прикидывая, что может случиться не так и где она могла бы допустить ошибку. Нужно ли ей навлечь на себя иллюзию невидимости, когда придет Броун? Она решила, что, пожалуй, этого делать не стоит, так как сомневалась, хватит ли у нее сил поддерживать иллюзию столь долгое время. Затем она подумала, что будет, если король придет не один, а приведет с собой женщину? «Это ничего не значит», — сказала она себе строго. Разве не видела она короля вместе с Ниомой в отражении на воде? Если уж у нее хватило сил смотреть на это, то все остальное она как-нибудь стерпит.

Несмотря на все эти рассуждения, она все же была рада, когда Броун наконец появился один. Она слышала, как он отпустил слугу и захлопнул дверь в покои. Сквозь щель между портьерами Ривен видела, как он прошел через гостиную в спальню, снял с головы золотой обруч и с громким стуком опустил его на столик возле кровати рядом с умывальным прибором. От сдерживаемого волнения и удовольствия она чуть не задохнулась в своем укрытии. Пока все шло по плану.

Несмотря на поздний час, король вовсе не торопился отойти ко сну. Подойдя к окну, он резким движением отодвинул занавеску и стоял, глядя в темноту за окном, в нескольких дюймах от Ривен. Она едва успела уйти в свою спасительную иллюзию.

Ривен была близка к тому, чтобы утратить невидимость, когда король наконец отошел от окна. Однако и на сей раз он не лег. Вместо этого он вышел в гостиную и уселся там в кресло, взяв в руки кубок с вином. Он сидел неподалеку от подсвечника с парой горящих свечей, и теперь по углам комнаты метались отблески света, словно дрожащие от страха воришки, когда язычки пламени трепетали от дыхания Броуна. Вытянув вперед свои длинные ноги, король несколько раз устало вздохнул. Так он сидел довольно долгое время, вертя между пальцев чашеподобный кубок.

Ривен стало любопытно, о чем может думать Броун. Судя по выражению его лица, что-то сильно его беспокоило. Странно было видеть его лицо, которое выглядело подавленным и беззащитным. Ривен не могла не признать, что король был привлекательным мужчиной, однако тут же все внутри нее восстало против такого умозаключения. Закрыв глаза, она пожелала, чтобы ночь поскорее кончалась. Ей было не по себе от того, что она застала короля в час его сокровенных раздумий, и не хотелось и дальше разыгрывать из себя шпиона.

Наконец Броун пошевелился. Поставив на стол опустевший кубок, он поднялся и вернулся в спальню, держа подсвечник в руке. Ривен, широко раскрыв глаза, наблюдала за тем, как король снимает с себя одежду и, бросив ее на полу бесформенной грудой, голым идет к кровати. Она ни разу еще не видела голого мужчины, а этот широкоплечий и жилистый воин очень сильно отличался от нежного юноши, который занимался любовью с Ниомой. Ей пришлось напомнить себе, что это — один и тот же человек, что он мало изменился с тех пор, и тогда взгляд ее сумел оторваться от мускулистой фигуры Броуна, остановившись на золотой короне рядом с кувшином.

Броун еще раз протяжно вздохнул и, затушив свечу, бросился на кровать. Комната погрузилась в бархатную темноту, но Броун все еще не спал. Даже во мраке комнаты острый взгляд Ривен видел, как Броун лежит на кровати лицом вверх, неподвижно глядя в потолок. От напряжения у нее даже заныли плечи. «Почему он не спит? — думала она. — Наверняка за сегодняшний вечер он выпил столько вина, что можно было бы свалить быка». Однако даже без всякой телепатии она слышала, как гудят мысли в его голове. И все же в конце концов Броун смежил веки, и ночь приняла его в свои сонные объятия.

Когда Ривен поняла, что король заснул, из уст ее вырвался чуть слышный вздох. Все ее тело болело. Как можно более осторожно она выскользнула из своего укрытия. Ее ноги так затекли, что она боялась оступиться и упасть. Ривен выждала несколько минут, глубоко дыша и слегка сгибал колени. Так она стояла до тех пор, пока не почувствовала, что к ней вновь возвращаются силы и самообладание.

Бросив на спящего короля еще один осторожный взгляд, Ривен пристально посмотрела на корону, лежавшую возле него на столе. Броун как-то говорил ей, что корона защищена заклятьем и никто не может прикоснуться к ней. Ривен понимала, что вряд ли ей когда-нибудь удастся узнать, что это было за заклятье, которое наверняка наложил на корону Фэйрин, однако у нее в запасе было несколько способов взять корону, не прикасаясь к ней. Не обязательно хватать корону руками. И она раскрыла ладонь, в которой держала мерцающий водяной шар.

Неслышными шагами Ривен приблизилась к краю стола. Теперь все ее внимание было обращено на воду. Легкими движениями рук она вытянула шар в узкую полоску, а затем стала свивать ее в тонкие как паутина нити. Затем, действуя на ощупь, она превратила нити в гибкую и прочную нить. Прясть из воды тонкие нити — этому искусству Грис обучила ее в первую очередь, и в раннем детстве Ривен часто ловила птиц в силки, сплетенные из воды, а затем, хохоча, выпускала птиц на волю. Сейчас же она пыталась поймать своей сетью то, что Ниома так беспечно выпустила из рук. «Когда камень вернется ко мне, — сказала себе Ривен, — я никогда его не выпущу».

Готовясь накинуть на корону сеть, Ривен внезапно подумала о том, что может произойти, когда ее паутина соприкоснется с заколдованным металлом. Что, если она вспыхнет, начнет рассыпать искры или предупредит Броуна каким-либо иным способом? Даже если ничего подобного не произойдет, король может проснуться от шума, когда она потащит тяжелую корону по поверхности стола. Подумав об этом, Ривен с опаской глянула в том направлении, где во тьме виднелось лицо спящего Броуна, и напрягла плечи. Слишком поздно поворачивать назад.

Теперь она стояла наклонившись над короной, повернувшись к Броуну спиной. Несмотря на это, она постоянно прислушивалась к его ровному дыханию, чтобы ненароком не потревожить его сон. Она уже расправила над столом сеть, когда слуха ее достиг какой-то необычный шорох. Ривен застыла. Медленно оглядываясь по сторонам, она пыталась разглядеть в темноте источник звуков. Сердце ее превратилось в кусок льда и едва не остановилось, когда она поняла, что странный звук производит что-то на полу, и это что-то подкрадывается к постели короля.

Напрягая зрение, Ривен разглядела на дощатом полу нечто вроде змеи. Ривен выросла в горах, и ей приходилось видеть немало этих пресмыкающихся и даже держать несколько наименее ядовитых в качестве домашних животных. Таким образом, она прекрасно разбиралась в породах змей, обитающих на Полуострове, однако, ползучая тварь, которая только что миновала ее, была Ривен совершенно незнакома.

«Это не живая змея!» — вдруг поняла Ривен, когда увидела, как чешуйчатое тело обвило тугими кольцами ножку кровати Броуна и стало подниматься вверх. Очевидно, это было какое-то механическое устройство. Память услужливо подсказала ей, что нечто подобное она видела всего несколько часов назад, на пиру. Механическая змея и в самом деле напоминала золотые ленты, которые были обвиты вокруг верхних конечностей чешуйчатых гатаян. На сей раз, однако, перед ней было вовсе не украшение — оживший наручный браслет выглядел на редкость угрожающе.

Тем временем змея, взобравшись по ножке кровати, извиваясь, поползла по простыне туда, где голый, беззащитный и ни о чем не подозревающий лежал Броун. Ривен в ужасе наблюдала за тем, как змея приближается к голове короля, а между ее металлическими челюстями то появляется, то исчезает острый язычок, похожий на иглу. Механическое устройство явно было настроено враждебно: обогнув голову Броуна и его руку, которую король закинул под подушку, она нацелилась на его ничем не защищенное горло.

Все инстинкты подсказывали Ривен что змея была подослана затем, чтобы убить короля Броуна. Она не знала только, как ей надлежит поступить в возникших обстоятельствах. Каким бы страшным не выглядело это механическое устройство, оно ничем не угрожало Ривен. Змея-убийца переползла чуть ли не через ее ноги, даже не заметив их. Если Броун будет убит — и падет он не от ее руки, — то ей будет гораздо легче завладеть короной. Однако стоило ей увидеть, как голова змеи приподнялась для молниеносного удара, руки Ривен словно обрели собственную волю. Водная паутина легко взлетела в воздух и накрыла мерзкий механизм. Почувствовав, что не промахнулась, Ривен крепко затянула сеть.

Лишь только сплетенные из воды нити прикоснулись к змее, она громко зашипела и задымилась. Броун рывком сел на кровати, и его обдало дождем ярких искр. Громко вскрикнув, король схватил Ривен за предплечье и резко отогнул его к плечу.

В следующее мгновение дверь в королевские покои с треском распахнулась и в спальню ворвался размахивающий мечом часовой. Вдоль коридора прогремели быстрые шаги, и в гостиной появилось еще несколько стражников. Вслед за ними в комнаты ворвался Альбин с пылающим факелом в руке. В свете факела его глазам предстало странное зрелище. Броун, совершенно раздетый, так что все его развитые мускулы четко выделялись в свете факела, крепко держал Ривен за руку. Оба пристально вглядывались в лица друг другу, а неверный свет превращал их искаженные лица в подобие неподвижных масок. Между ними лежала на простыне кожа гатаянской змеи, от которой еще поднимался едкий дым.

— Вот один из их проклятых грязных убийц! — воскликнул один из стражников, указывая на оплавленный кусок металла.

Броун свободной рукой сбросил с постели останки машины-убийцы. Пристальный взгляд его голубых глаз был по-прежнему устремлен в лицо Ривен.

— Что ты делала в моей комнате? — резко спросил он и, когда она не ответила, крепче сжал пальцы, так что Ривен задохнулась от боли.

— Отвечай мне!

— Я оставила свою свирель в пиршественном зале, — сымпровизировала Ривен — однако когда я попыталась вернуться за ней, я заблудилась во всех этих коридорах. Это настоящий лабиринт.

— Продолжай! — приказал Броун, недоверчиво глядя на нее.

Ривен на секунду поглядела в сторону и разглядела изумленное выражение, застывшее на лице Альбина. Тряхнув головой, она повернулась к Броуну и продолжала более уверенным голосом:

— Проходя мимо дверей в покои, я увидела, как эта штука вползла под дверь. Она выглядела угрожающе, и я вошла за ней. Когда же она стала карабкаться на кровать и приготовилась ужалить, я облила ее водой, — произнеся эти слова, Ривен указала на простыни, и король тоже увидел на них мокрые пятна. После этого он немного ослабил свою хватку.

— Почему тебя не остановил часовой?

— Он спал, — пожала плечами Ривен. — Я не смогла его разбудить и просто прошла мимо.

Часовой, которого Ривен видела у дверей королевской спальни, густо покраснел. Он не мог отрицать обвинения, так как девушка, в конце концов, была в королевской спальне и он не смог преградить ей дорогу.

— Наверное, меня заколдовали, мой лорд, — перебил он. — Должно быть, тот же человек, который подпустил к вам убийцу, сделал так, чтобы я ничего не видел.

— А может быть, ты спал, как она и говорит, — заметил Броун. Небрежно натягивая покрывало на нижнюю часть своего тела, он продолжал наблюдать за Ривен. Внезапно последние следы гнева исчезли с его лица, и теперь король выглядел просто очень довольным. Выпустив ее руку, Броун повернулся к Альбину: — Проводи леди до ее комнаты и возвращайся сюда. Я собираюсь одеться и вызвать к себе всех гатаянских гостей. Мне очень любопытно, у кого из них не хватает наручного украшения.

Альбин провал Ривен мимо перешептывающихся стражников и повел ее из Плэйта в Залету. По тому, как он сердито молчал, Ривен догадалась, что что-то расстроило его еще сильнее, чем покушение на жизнь короля. Она в свою очередь чувствовала себя совершенно несчастной от того, что ее собственный план так внезапно провалился, и поэтому обращала на Альбина очень мало внимания.

— Вот и твоя комната, — Альбин остановился перед дверью и распахнул ее настежь.

Удивленная прохладным тоном, Ривен подняла глаза и увидела, что Альбин в упор глядит на нее.

— Мне очень жаль… насчет змеи. Это было счастливое совпадение, что она попалась мне на глаза, — пробормотала она, не зная что сказать.

— Совпадение? Ты думаешь, я не понимаю, что ты там делала? Ты, в этом коридоре, ночью, прокрадываешься в его спальню, как… как… — Альбин даже задохнулся от возмущения и досады.

Некоторое время он просто стоял, сжимая и разжимая кулаки, совершенно утратив дар речи. Наконец он справился с сильными чувствами, овладевшими им, и пробормотал, запинаясь:

— Ты… ты даже не представляешь себе, что мне довелось пережить. Я чуть не погиб в этих горах. Один раз стая голодных волков чуть не разорвала меня на мелкие кусочки. Потом я чуть не замерз насмерть. Только две вещи заставляли меня идти вперед: верность моему королю и сознание того, что ты здесь ждешь моего возвращения…

Проговорив эти слова, Альбин так решительно закрыл рот, словно боялся наговорить девушке еще немало резких и горьких слов. Круто повернувшись, он быстро исчез в темноте, оставив Ривен стоять, раскрыв рот от удивления.