он, видимо, решил, что германское господство в конце концов будет как-то ослаблено, если только Англия с американской помощью выстоит. Его мысли были обращены к Европе, а с Японией он хотел заключить соглашение. Но соглашение, которое Рузвельт имел в виду, предусматривало уход Японии со всей территории Китая, кроме Маньчжурии, и восстановление политики «открытых дверей». Чтобы добиться соглашения, он использовал меры, противоположные тем, которые применяли японцы. При каждом наступлении японцев на Дальнем Востоке Рузвельт усиливал финансовое и экономическое давление – он был убежден, что они отступят.

Таким образом, на Дальнем Востоке возник тупик, такой же, как в сфере европейских интересов. В ноябре 1940 г. Гитлер проявил странную дипломатическую инициативу или, может быть, Риббентроп ее проявил, а Гитлер лишь не препятствовал. Немцы предложили, чтобы четвертым членом Антикоминтерновского пакта стала Советская Россия. При этом партнеры так поделят мир: немцам – Европа, Италии – Средиземноморье, Японии – Дальний Восток, а Советской России – Иран, Индия. Это была бы действительно Континентальная лига огромных масштабов. Сталин проявил заинтересованность. В Берлин прибыл Молотов – это была первая из его дипломатических поездок. Оказалось, на переговорах у него было единственное слово – нет. Он вовсе не был ослеплен восточными «дарами», задавал странные вопросы – о германских войсках в Финляндии и Румынии, требовал установления советского контроля в проливах. Когда воздушный налет англичан загнал участников переговоров в бомбоубежище, Молотов заметил: «Если Англия уже разбита, почему мы тогда здесь?» Хотя Советская Россия продолжала быть основным поставщиком сырья в Германию, было ясно, что германским сателлитом она не станет. Сталин предпочитал оставаться нейтральным в «империалистической» войне и, возможно, вмешаться, когда противники измотают друг друга. Гитлер с облегчением вернулся к своим планам раз и навсегда уничтожить Советскую Россию.

Пока шли эти переговоры и маневры, война вдруг вспыхнула мощным пламенем, и сделала это слабейшая из великих держав, о которой вообще все забыли. Муссолини играл жалкую роль в последние дни войны с Францией. Его возмущало, что он не в центре внимания, и Муссолини решил нанести удар. Правда, он уже вел две войны. В Эфиопии 200 тыс. итальянских солдат сражались против британских сил меньшей численности. В Северной Африке еще 215 тыс. итальянцев, плохо оснащенных для ведения войны в пустыне (да и для всего остального тоже), в сентябре 1940 г. осторожно перешли египетскую границу и готовились к дальнейшему наступлению. Не довольствуясь этим, Муссолини предпринял 28 октября наступление из Албании в Грецию. Он сказал Чиано: «Гитлер всегда ставит меня перед свершившимся фактом. На этот раз я отплачу ему тем же».

На деле Гитлер не удивился и не встревожился, хотя впоследствии сделал вид, что это было. В свое время он приветствовал нападение Италии на Грецию – это обеспечивало безопасность его фронта на Балканах. В последний раз Муссолини представилась возможность действовать независимо, но он плохо ею воспользовался. Греки, лучше приспособленные к войне в горной местности, скоро прогнали итальянцев назад в Албанию. Большую и худшую неприятность доставили Муссолини англичане.

Еще со времен Нельсона англичане держали свой флот в Средиземном море. Теперь они также разместили в Египте армию для защиты Суэцкого канала. Они не собирались нападать на континент, но, казалось, больше их силам идти некуда. Когда Франция вышла из войны, были недолгие сомнения, могут ли англичане самостоятельно удержаться в Средиземном море и в Египте. 16 июня 1940 г. сэр Дадли Паунд, первый лорд Адмиралтейства,[10] предложил адмиралу сэру Эндрю Каннингхэму, командующему военно-морскими силами на Средиземном море, блокировать Суэцкий канал и перевести большую часть флота в Гибралтар, а остальную – в Аден. Каннингхэм это не одобрил, считал новым ударом по британскому престижу, Паунд не настаивал; вопрос о том, оставаться ли в восточном Средиземноморье, никогда официально не обсуждался ни членами Комитета начальников штабов, ни Военным кабинетом.

Три британских командующих сообщали из Египта, что смогут удержать его в том случае, если получат подкрепление. 16 августа, в разгар «битвы за Англию», в Египет направили треть всех имевшихся танков. С этого момента Англия стала участницей войны в Средиземноморье – во всевозрастающих масштабах, со всей нуждой в материальных ресурсах и морских перевозках.!.. Хотя Австралию и Новую Зеландию уведомили, что в случае наступления Японии Англия сократит свои потери в Средиземноморье и ради собственной сохранности «пожертвует всеми интересами, кроме обороны и обеспечения острова», на деле английское правительство пренебрегало Дальним Востоком, надеясь, что Япония останется нейтральной.

Часто выдвигались более продуманные доводы за то, чтобы остаться в Египте. Говорили, что Средиземное море и Суэцкий канал – жизненно важные для империи коммуникации; так и было в мирное время. Но когда Италия вступила в войну. Средиземное море для британского судоходства оказалось закрытым, и это продолжалось до 1943 г. Гораздо больше британских судов было использовано для того, чтобы доставлять припасы в Египет, огибая мыс Доброй Надежды, и затем для открытия вновь средиземноморского судоходства, хотя англичане чуть не проиграли битву за Атлантику из-за их одержимости Средиземным морем. Англичане также хотели быть в Египте, чтобы не допустить Гитлера к нефтяным месторождениям Ирака и Ирана. У Гитлера никогда не было таких планов, хотя, может быть, ему бы следовало их иметь. Если и было у него намерение двинуться к нефтяным месторождениям, то через Кавказ после разгрома Советской России; английским войскам в таком случае следовало бы уйти из Египта, чтобы помешать продвижению немцев.

Англичан побудили остаться в Средиземноморье более веские причины. Черчилль надеялся приобрести новых союзников: на одной стороне Средиземного моря – французов, на другой – Турцию. Первая надежда привела к бесплодному нападению на Дакар (Западная Африка) в сентябре 1940 г. Оно лишь усилило враждебность французов и дискредитировало де Голля, который главным образом и подсказал эту идею. А надежды в отношении Турции вообще ни к чему не привели, кроме непрерывных просьб о военных поставках, обеспечить которые англичане были не в состоянии. Англичане лелеяли еще более честолюбивые мечты, дожидаясь того времени, когда они ворвутся на Европейский континент с юга, нанесут удар в «мягкое подбрюшье», как характеризовал это впоследствии Черчилль. На горизонте замаячил новый Галлиполи.[11] Так можно рационально это объяснить. Англичане были в Средиземном море, потому что были. Воевали там, потому что им больше негде было воевать. Этот простой факт определил направление главного удара в британской, а позднее и в американской стратегии до последнего года второй мировой войны.

Позиция англичан в Египте и в более широком смысле на Среднем Востоке – любопытное наследие империализма. Формально Египет и Ирак были независимыми королевствами, даже Палестина формально была подмандатной территорией Великобритании, которая должна была обеспечить национальный очаг евреям. Оба средневосточных королевства скоро почувствовали пределы своей независимости, когда попробовали ею воспользоваться. В 1941 г. британские вооруженные силы подавили попытку Ирака захватить базы английских ВВС. В 1942 г., когда король Египта пытался назначить своего ставленника на пост премьер-министра, его дворец был окружен английскими танками и английский посол преподнес ему документ об отречении от престола; королю приказали немедленно подписать этот документ или назначить премьер-министра, угодного англичанам. Чтобы не обижать арабов, англичане запретили еврейскую эмиграцию в Палестину. Тем не менее присутствие здесь давало англичанам моральное преимущество, по крайней мере в собственных глазах: они могли бороться с любым движением, которое пыталось изгнать их, и это было подавлением восстания, в то время как немцам, чтобы захватить стратегический район вроде Норвегии или Бельгии, надо было совершить акт агрессии. Но все же несколько странно, что Египет, главная британская база на Ближнем Востоке, всю войну до 1945 г. теоретически сохранял нейтралитет.

Летом 1940 г. казалось сомнительным, что англичане могут остаться в Египте или на Среднем Востоке, несмотря на поступавшие подкрепления. Итальянские армии в Африке превосходили по численности британские в 5 раз. Итальянский военно-морской флот и военно-воздушные силы на бумаге также заметно превосходили английские. Каннингхэм был настроен воинственно и неоднократно вводил свой флот в опасную зону. Итальянцы, придерживаясь заповеди «сохранить флот», всегда удирали, и, когда они возвращались домой, Каннингхэм их преследовал. 11 ноября самолет с авианосца «Илластриес» атаковал итальянский флот, находившийся на своей базе в Таранто. 3 линкора были потоплены, половина итальянского боевого флота вышла из строя, остальная часть отступила к Неаполю, к западному побережью Италии. Таким образом англичане восстановили свое господство в восточном Средиземноморье, но не подумали о том, что завоевали его с помощью авиации и это вскоре обернется против них.

Командующий британскими вооруженными силами в Египте Уэйвелл был по характеру более осторожным. Он являлся боевым главнокомандующим, пользовался очень большим уважением, почитатели видели в нем второго Кромвеля. И конечно, если кто-нибудь из военных мог во время второй мировой войны позволить себе возражать Черчиллю, то это был именно Уэйвелл. Но хотя у него появлялись мысли о неповиновении, он поверял их только личному дневнику. Прежнюю энергию он утратил. Его тяготила огромная ответственность, ведь он командовал вооруженными силами не только в Египте, но и на всем Среднем Востоке. Его раздражали многократные «понукания» со стороны Черчилля. В июле 1940 г. Уэйвелла отозвали в Англию. Черчилль, видя его молчаливость, решил, что ему не хватает «боевого духа». Но подходящей замены не было, и Уэйвелл, рассерженный, вернулся в Египет.

Неожиданно пришел успех. Методично, по своему обыкновению, он собирался воевать прежде всего с итальянцами в Эфиопии, предварительно планируя удар по итальянской армии на границах Египта, чтобы надежно защитить свой тыл. Этот «рейд значительными силами», как называл его Уэйвелл, оказался успешным сверх всех ожиданий. 7 декабря 1940 г. генерал О'Коннор, у которого было в общей сложности 35 тыс. человек и 275 танков, проник через свободный участок в линии обороны итальянцев и зашел к ним в тыл. Итальянцы не были подготовлены к маневренной войне и под угрозой танков и авиации отступили!.. О'Коннор неуклонно продвигался вперед, 22 января 1941 г. взял штурмом Тобрук, 9 февраля достиг Эль-Агейлы. В руках англичан была вся Киренаика. Силы, ни разу не превышавшие двух дивизий, разбили 10 итальянских дивизий и взяли в плен 130 тыс. человек; погибли 438 британских солдат, из них 353 австралийца. Это была победа, хотя и в меньших масштабах, но столь же сокрушительная, как победа Германии над Францией.

Однако в этот миг победы Англия перестала быть независимой державой, способной вести большую войну за счет собственных ресурсов. К началу 1941 г. ее финансовые ресурсы были почти истощены. Если бы ее оставили одну, ей пришлось бы сосредоточить все силы на экспорте товаров и она лишь номинально оставалась бы в числе воюющих. Это не устраивало президента Рузвельта: он хотел, чтобы Англия была мечом в руках Америки, пока сама Америка не вступит в войну.

В марте 1941 г. Рузвельт ввел ленд-лиз, быть может, самый драматичный политический элемент войны. США стали «арсеналом демократии» и не требовали платежей. Но все равно платить надо было дорогую цену. Американские власти лишили Англию ее золотого запаса и заграничных капиталовложений, ограничили ее экспорт. Американские бизнесмены проникли на рынки, прежде бывшие английскими. Экономика Англии была нацелена только на войну. Кейнс верно сказал: «Мы перестали умело хозяйничать, но зато спасли себя и помогли спасти весь мир». Благодаря ленд-лизу Англия почти до конца войны создавала о себе ложное представление как о великой державе.

Победа в Северной Африке заслонила решающую перемену в положении Англии. Но победа оказалась временной: ресурсы О'Коннора истощались. Но итальянские порты в Киренаике остались невредимыми в его распоряжении, он жаждал завершить завоевание итальянской Северной Африки и стремительно продвигался к Триполи. Ничто не могло остановить его. Но внезапно ему приказали остановиться и вернуть основную часть сил в Египет: Гитлер принял решение вторгнуться в Грецию. Таким удивительным образом неудачи итальянцев в Греции спасли их от быстрого разгрома в Северной Африке.

Перед войной Англия дала гарантии Греции. Пока Италия воевала одна, греки не обращались к Англии, боясь спровоцировать Германию. Англичане послали в Грецию несколько самолетов и взяли Крит, хотя, полагаясь на свою морскую мощь, мало сделали для его укрепления. Вначале гордость не позволяла Муссолини просить у немцев помощи. Гитлер планировал предпринять вторжение в Россию, а к Средиземному морю относился равнодушно. Как всегда опасаясь еще одного фронта, он по зрелом размышлении пришел к выводу, что англичане могут прорваться на Балканы, когда немцы будут заняты в России. Нехотя Гитлер принял решение вызволить Муссолини из неприятности, в которую тот попал. На словах дуче по-прежнему считали единственным человеком, который равен Гитлеру, на деле же Италия стала беспомощным, зависимым сателлитом. Как и Франция до нее, она выпала из числа великих держав. Лишь Англия вроде бы поддерживала свою репутацию великой державы, победившей в первой мировой войне, хотя даже ей в конце концов стало невмоготу.

На Сицилию были посланы германские самолеты, они вскоре ослабили британский контроль в Средиземноморье. Роммель, один из любимых генералов Гитлера, был направлен в Триполи с бронетанковым корпусом, позднее из него вырос бронетанковый африканский корпус. Роммель, не столько танкист, сколько лихой кавалерийский командир, был полностью лишен того понимания танковой войны, какое было у Гудериана. Однако смелого натиска хватило, чтобы опрокинуть расчеты англичан. Они судили о его темпах по своим собственным и ожидали, что он будет готов к наступлению в июне. Вместо этого он атаковал 30 марта. Роммель, как до него О'Коннор, планировал рейд крупными силами и тоже неожиданно добился успеха. Передовые английские позиции были сломлены, сам О'Коннор взят в плен. К 11 апреля англичане потеряли все, чего добились в Киренаике, остался лишь Тобрук – изолированный гарнизон, ставший затем помехой.

Первоначально Гитлер намеревался просто занять Салоники, а затем передать их Болгарии. В декабре 1940 г. он даже пытался договориться с Грецией, предложив быть посредником между нею и Италией. А когда эта попытка не удалась, решил, что надо оккупировать всю Грецию. Гитлер рассчитывал на помощь Болгарии и на благосклонный нейтралитет Югославии. 25 марта 1941 г. он это обеспечил, правда, в обмен на обещание не использовать югославские железные дороги. Через два дня в Югославии произошел патриотический государственный переворот: принц-регент был свергнут и на трон посадили юного короля Петра. Германские армии приостановили захват Греции, повернули в Югославию и за неделю разбили ее армии – самая быстрая победа даже в этой стремительной войне. Югославия была расчленена. Македония перешла к Болгарии, фашистская Хорватия была поставлена под покровительство Италии, оставшаяся Сербия – под защиту Германии. Германия также захватила Словению и железную дорогу на Триест. Более того, немцы могли теперь использовать югославские железные дороги. Внутренние события в Югославии фактически облегчили немцам победу в Греции.

С января англичане вели дебаты, помогать ли Греции, если Германия на нее нападет. С военной точки зрения все доводы были отрицательными: мало сил, особенно мало самолетов. Но политические доводы победили. Для Англии было унизительно не помочь стране, которой она гарантировала помощь. Британское вторжение положит начало балканской коалиции, в состав которой войдут Греция, Югославия, Турция. Как сказал премьер-министр Южно-Африканского Союза Смэтс, случайно оказавшийся в Каире: «Какой курс воодушевил бы свободолюбивые народы?»

С планами возникла неразбериха. Черчилль вначале полностью стоял за вторжение, потом ему не хотелось отказываться от результатов победы в Северной Африке. Иден, только что перешедший из Военного кабинета в министерство иностранных дел, и сэр Джон Дилл, начальник имперского Генерального штаба, выехали в Египет для изучения обстановки. Иден затем отправился в Анкару, Дилл – в Белград, в обеих столицах они рисовали блистательную картину в связи с намерениями англичан. И когда поступили осторожные предупреждения от Черчилля и Военного кабинета, Иден и Дилл решили проявить большую воинственность, чем их начальник. С планами тоже все было вверх дном. Англичане просто хотели удержать плацдарм на юге Греции. Грекам не хотелось уходить из Албании, где они одержали победу. В результате немцы прорвались через брешь между греческой армией и армией, размещенной в Салониках, и пошли вперед, почти не встречая сопротивления.

К тому времени, когда британские силы высадились в Греции, Югославия была разбита, а греческие армии находились на грани поражения. Британские войска так всерьез и не вошли в соприкосновение с противником, часть войск была эвакуирована, часть еще продолжала прибывать. Англичане послали в Грецию 62 тыс. человек; 50 тыс. было вывезено, в том числе 10 тыс. греков, а также король и правительство. Все тяжелое снаряжение потеряли. Это был небольшой и совершенно безуспешный Дюнкерк. Миролюбивые народы поддержать не удалось. Хотя Черчилль фактически выражал сомнение относительно этой экспедиции, вина за неудачу пала на него. Старая история: далеко идущие планы и недостаточные средства для их выполнения.

Пришла одна приятная весть: итальянские силы окончательно разгромлены. 5 мая 1941 г. император Эфиопии Хайле Селассие вернулся в свою столицу, ставшую первой жертвой агрессии, предпринятой «осью». От итальянцев он унаследовал современные школы, больницы и дороги, которые сам был не в состоянии обеспечить необходимыми средствами. 19 мая сдались последние итальянские войска. Значительные британские силы высвободились для действий на других участках. Рузвельт заявил, что Красное море больше не является военной зоной и теперь американские торговые суда могут везти грузы до самого Суэца.

Возникла более фантастическая помеха. 10 мая 1941 г. Рудольф Гесс, заместитель Гитлера по партии, прямо с неба приземлился на шотландской ферме. Он прибыл в качестве посланца мира, уверенный в том, что «античерчиллевские силы» во главе с герцогом Гамильтоном охотно примут от него оливковую ветвь. Герцог, в то время боевой офицер английских ВВС, не реагировал. Черчилль вначале не мог поверить рассказу о прибытии Гесса. Затем он сказал: «Ну даже если он и Гесс, я иду смотреть на братьев Маркс[12]», – и отправился в свой личный кинотеатр. Эпизод не имел значения. В Германии с Гессом давно уже перестали считаться и не приглашали на совещания к Гитлеру. Он ничего не знал о предстоящем нападении на Советскую Россию, лишь повторял прежний аргумент, который часто приводил сам Гитлер: у Англии и Германии нет причин ссориться. Его игнорировали, с ним обращались, как с военнопленным, а потом осудили, весьма несправедливо, как военного преступника.[13] Его истинная вина в том, что он предложил мир между Англией и Германией, поступок его – «безумная благотворительность», как выразился Черчилль. Несмотря на слухи о мирных переговорах, обе стороны другой инициативы не проявили, а эта была слишком незначительна.

Прибытие Гесса в Шотландию было лишь кратковременной сенсацией – англичан тревожили вопросы более серьезные. Казалось, они вот-вот потеряют Средний Восток. 2 мая иракские войска атаковали британские авиабазы в Багдаде и других местах. 11 мая Дарлан, тогда фактический глава правительства Петена в Виши, согласился, что следует разрешить германским самолетам по пути в Ирак использовать авиабазы в Сирии и что Роммелю следует доставлять припасы через Бизерту в Тунисе. Спустя несколько дней прилетел первый германский самолет. Возникла угроза, что Сирия под руководством правителя Виши превратится в аванпост Германии.

Крит представлял собой еще более серьезную опасность. Имевшиеся там объединенные силы выросли до 40 тыс. человек с прибытием из Греции британских и греческих войск. Английские военно-морские силы господствовали в восточном Средиземноморье, но только военно-морские силы. Ничтожно малы были силы англичан в воздухе – лишь 7 истребителей на Крите, но и они были оттуда переброшены 20 мая, в первый день германского наступления. И немногочисленным британским истребителям приходилось каждый раз, вылетев с египетских баз, покрывать расстояние в 300 миль. Все равно, как если бы сэру Хью Даудингу пришлось вести «битву за Англию», находясь за шотландской границей. Мало-мальски значительные порты имелись лишь к северу от острова и, таким образом, были полностью открыты для воздушных налетов. Обороной все шесть месяцев британской оккупации пренебрегали. Сэр Бернард Фрейберг, в начале мая принявший командование, был седьмым командующим за полгода.

Фрейберг не раз проявил себя отважным воином и теперь был исполнен уверенности. 5 мая он телеграфировал Черчиллю: «Нервозность непонятна. Нисколько не опасаюсь воздушных налетов». Казалось немыслимым, чтобы немцы захватили Крит, не имея преимущества на море. Но именно это и произошло: 715 германских самолетов победили в битве за Крит. Наступление началось 20 мая массированной выброской парашютно-десантных частей. Некоторым из них удалось захватить часть аэродрома в Малсме, и на следующий день, когда аэродром еще горел, немцы прилетели на транспортно-десантных летательных аппаратах и на планерах. Реакция англичан была запоздалой и неэффективной. Два морских немецких конвоя были остановлены британскими эсминцами, и один понес тяжелые потери, а другой, неповрежденный, повернул назад. Во время битвы к немцам не доходили никакие грузы. Но поскольку немцы надежно контролировали Малсме, они были непобедимы.

Черчилль мог приказать: «Победа на Крите необходима в этот решающий момент войны. Продолжайте бросать туда все, что возможно». Однако возможности выполнить приказ не было. На море господствовала немецкая авиация, не давая английским военно-морским силам действовать днем. Росли потери. Фрейберг решил, что битва проиграна. Делались попытки эвакуировать британские войска из мелких портов на южном берегу. Каннингхэм передал флоту: «Мы не можем подводить армию». А в ответ на протест своего штаба сказал: «Чтобы построить корабль, флоту нужно три года. Но чтобы возродить традиции, нужно 300 лет». И еще он сказал: «Три эскадрильи истребителей – и можно было спасти Крит». Но истребителей не было: англичане увлеклись бомбардировщиками, стратегической бомбежкой Германии.

Крит был потерян; 18 тыс. военных эвакуировались, 13 тыс. остались. Эти оставшиеся британские войска и все греческие войска попали в плен. Британский флот потерял 3 крейсера и 6 эсминцев, 2 линкора, единственный авианосец; 2 крейсера и 2 эсминца были так повреждены, что их нельзя было отремонтировать на месте.

Англичане утратили контроль над Эгейским морем, что на три года обеспечило немцам безопасные морские пути от Салоник до Констанцы. Немцы тоже заплатили дорогую цену. Правда, они завоевали Югославию, Грецию и Крит, потеряв убитыми всего 5 тыс. человек, но погибло очень много парашютистов и было уничтожено 220 самолетов. По словам английского военного историка Лиделла Гарта, у Гитлера оказалась тонка жила. Он отказался от мысли о воздушном нападении на Суэцкий канал или Мальту, лишь один Крит был захвачен в результате воздушного нападения.

Гитлер не посылал больше помощи Ираку, да, возможно, и не собирался этого делать. В начале июня англичане восстановили свой контроль над Ираком и свергли так называемое правительство мятежников. К тому времени все германские самолеты покинули Сирию, и правительство Виши отменило свое разрешение о доставке припасов Роммелю через Бизерту. Но де Голль убедил британское правительство, что французские войска отзовутся на призыв «Свободной Франции». Он ошибался. Уэйвелл повсюду сталкивался с трудностями, ему пришлось отвести значительные британские силы в Сирию. До конца июня шли бои, каждая из сторон потеряла убитыми примерно тысячу человек. И когда французы наконец сдались, почти никто не хотел присоединяться к де Голлю. В Сирии было создано управление «Свободной Франции». Англичане, стремясь умиротворить арабов, обещали им независимость после войны. Это укрепило уверенность де Голля в том, что англичане в качестве военных трофеев планируют забрать французскую империю; Черчилль вскоре пожаловался, что его крест – это крест Лорейна (символ де Голля).

Уэйвелл понимал, что после всех неудач его положение в опасности. Чтобы произвести впечатление на Черчилля, он в большой мере вопреки собственному мнению согласился начать наступление против Роммеля. Битва «Ось» – так ее претенциозно именовали – началась 15 июня. Она должна была привести к освобождению Тобрука и к изгнанию Роммеля из Киренаики. Роммель сотворил чудо, которое чудом вовсе не было. Германское 88-миллиметровое орудие, хотя и называлось «зениткой», имело фактически двойное назначение: оно было одинаково эффективно и против танков, и против самолетов. Англичане, сбитые с толку названием, не имели об этом понятия; им казалось, что Роммель гениально использовал орудие. Англичане потеряли 91 танк, немцы – 12, и британское командование считало, совершенно безосновательно, что немецкие танки лучше английских. Битва «Ось» прекратилась через три дня. Это было знаменательно. Благодаря противотанковым орудиям одержала верх оборона. В будущих битвах будут жестокие бои, но не прорыв через несколько часов.

Неудача битвы «Ось» означала для Уэйвелла конец. Черчилль полностью утратил к нему доверие. 21 июня его отправили главнокомандующим в Индию – подальше (так по крайней мере предполагалось). А генерал Клод Окинлек, прежний главнокомандующий в Индии, занял место Уэйвелла на Среднем Востоке. Но центр войны переместился, его больше не было на Среднем Востоке. 22 июня, на следующий день после назначения Окинлека, немцы напали на Советскую Россию. Началась настоящая война за мировое господство.