Вторая мировая война.

Нет? И я тоже». Англичане создали Тито, и нынешняя Югославия – творение англичан, хотя, конечно, многое сделали сами партизаны. Американцы Тито не одобряли, продолжали поддерживать Михайловича, но даже им его бездействие надоело. Еще более удивительно, что Сталин поддерживал Михайловича и пришел в ярость, обнаружив, что существует Тито. Может быть, Сталин хотел сделать приятное англичанам; возможно, предвидел, какие заботы причинит ему независимое коммунистическое государство. Ситуация во всяком случае забавная.

* * *

Поскольку внимание было сосредоточено на военных действиях в Северной Африке и Италии, могло показаться, что обе западные державы почти забыли о Германии. Но это не так. Сэр Артур Харрис, командующий английской бомбардировочной авиацией в Европе, во всевозрастающих масштабах продолжал ночные бомбардировки Германии, Американцы начали бомбить днем с помощью своих «летающих крепостей». Налеты на Рур происходили с марта по июнь, на Гамбург – с июля по ноябрь, на Берлин – с ноября 1943 по март 1944 г. На один только Берлин было сброшено 50 тыс. т бомб. Немецкие города были разрушены. Харрис писал: «Мы можем полностью снести Берлин, если примут участие американские ВВС. Это будет нам стоить 400–500 самолетов. Немцы заплатят поражением в войне».

Ожидания не сбылись. Убиты были многие тысячи немцев, десятки тысяч стали бездомными. Германская промышленность пострадала мало. Фактически в разгар бомбежек союзной авиации, в марте 1944 г., производство достигло небывало высокого уровня. Цифры говорят сами за себя. В 1942 г. англичане сбросили 48 тыс. т бомб; немцы произвели 36 804 единицы боевого оружия (тяжелые орудия, танки, самолеты). В 1943 г. англичане и американцы сбросили 207 600 т бомб; немцы произвели 71 693 единицы оружия. В 1944 г. англичане сбросили 915 тыс. т бомб; немцы произвели 105 258 единиц оружия. Конечно, впервые за время войны уровень жизни немцев снизился, хотя он никогда не опускался до британского. Но их боевой дух не пострадал. Наоборот, беспорядочные бомбежки отдали немцев в руки Геббельса с его пропагандой тотальной войны.

К марту 1944 г. Харрис сознавал, что темпы британских потере неоправданно велики. У американцев дело обстояло еще хуже. «Летающие крепости» оказались неспособными защитить себя в дневное время от немецких истребителей. В связи с этим препятствием союзники пришли к разным выводам. Харрис мог лишь предложить возобновить бомбежки тогда, когда командование бомбардировочной авиации восполнит потери. Американцы же усовершенствовали истребитель дальнего действия «Мустанг», который мог сопровождать бомбардировщики над Германией, и воздушное наступление возобновилось.

* * *

Самая крупная битва 1943 г. произошла не в воздухе, не в Средиземноморье, а в Курске и вокруг него с 5 по 12 июля. Эта битва оказалась решающей в ходе всей войны. Когда заглохли бои на Восточном фронте в марте 1943 г., русские уже вклинились в оборону противника перед Курском. Они стремились этот клин увеличить, а немцы – отсечь его. Русские от искушения удержались, немцы – нет. Сталин вспомнил про неудачное наступление русских под Харьковом, послужившее началом дальнейших бедствий в 1942 г. Отличаясь неисчерпаемым терпением, он решил дождаться немецкого наступления и разбить противника. Хотя Гитлер и сказал Гудериану, что его «тошнит при мысли о наступлении», он все-таки считал его неизбежным. Он стремился нанести русским сокрушительный удар, чтобы можно было направить войска на помощь Муссолини, и утешался мыслью, что летом немцы всегда побеждали.

Времена переменились. Русские воспряли духом после поражений, у них было теперь гораздо больше орудий, больше солдат, лучше, чем у немцев, танки. Они получали американские грузовики, консервы и стали более мобильными. Прежние неудачи научили их молодых генералов более гибкой тактике. И когда немецкие танковые дивизии двинулись к Курскому клину, у русских имелась мощная противотанковая оборона. К началу июля у русских было четыре оборонительных рубежа глубиной 50 миль. Слабо защищенных участков, какие имелись во время прежних немецких наступлений, теперь не было. Подобно Монтгомери в Эль-Аламейне, немцы вынуждены были атаковать укрепленные пункты: у Монтгомери было намного больше ресурсов, чем у его врага; немцы были уже подчинены.

5 июля началось немецкое наступление на обоих флангах выступавшего вперед клина. Стремясь захватить противника в клещи, немцы на юге продвинулись на 20 миль, на севере им продвинуться почти не удалось. Шли танковые сражения, пехоте места не было; немецкие орудия не смогли стрелять. Прорыв не состоялся. Вместо него было состязание в силе удара. 12 июля русские начали контрнаступление. С каждой стороны участвовало по 1500 танков – это было крупнейшее танковое сражение за всю историю, во всяком случае вплоть до войны 1973 г. на Ближнем Востоке. В тот вечер Гитлер внезапно прекратил наступление. Впервые огромная армия национал-социалистской Германии была разбита в бою. С этого момента цель Гитлера, его единственная надежда – отсрочить поражение.

Немцы рассчитывали, что русские понесут очень большие потери и не смогут возобновить наступление. И снова ошиблись. В начале августа русские начали наступление, интенсивность которого не ослабевала до самого Берлина. Это не было наступление германского типа, когда одна мощная группировка вырывается вперед и противника окружают. Русские во многом следовали той стратегии, которая принесла победу Фошу и союзникам в последние месяцы первой мировой войны. Они, ведя атаку в слабом пункте, прерывали ее, как только встречали сильное сопротивление, чтобы где-нибудь еще возобновить наступление. Благодаря американским грузовикам русские могли быстро перемещаться от одного района к другому, а немцы зависели от того, с какой скоростью могли двигаться люди и лошади.

С августа по декабрь 1943 г. русские наступали широким фронтом. Они достигли Днепра, переправились через него; севернее они расчистили подступы к Москве, снова заняли Смоленск. Несмотря на полное превосходство русских (6:1), им ни разу не удалось прорвать немецкую линию фронта. За четыре месяца кампании было взято в плен всего 98 тыс. немцев, а в ноябре Манштейн попытался осуществить контрнаступление – последнее в своем роде. Русские действовали методом истощения, а не методом стратегически важного прорыва, и это приносило успех. Гитлер сказал Мантейфелю, который участвовал в контрнаступлении под командованием Манштейна: «В качестве рождественского подарка я вам дам 50 танков». Это все, что он мог предложить. Что еще оставалось? Лишь перспектива, на которую Гитлер всегда рассчитывал: что распадется великий альянс.

* * *

Пока с такой быстротой менялась обстановка в России и в Средиземноморье, казалось, «забыли» про войну на Дальнем Востоке. В Бирме было тихо, после того как там в мае неудачно закончилась британская кампания. Соревновались друг с другом Макартур и Нимиц в юго-западном и центральном районах Тихого океана. Даже при таких благоприятных условиях японцы решили в сентябре, что удержать все завоевания выше их сил, и ограничились «исключительно сферой национальной обороны», которую укрепляли перед предстоявшими в 1944 г. наступательными операциями американцев. Самым блестящим американским достижением было одно. В апреле 1943 г. американцы перехватили сообщение о том, что адмирал Ямамото отправляется в инспекционную поездку к Тихому океану. Его самолет был сбит, и адмирал погиб. Ямамото, благородный человек с огромным талантом стратега, был Гектором второй мировой войны – потеря для Японии невосполнимая. Американский генерал, замысливший его смерть, смог найти для него лишь такую эпитафию: «Я надеялся вести этого мерзавца по Пенсильвания-авеню в кандалах и чтобы все его избивали как можно больнее».

В ноябре Сталин согласился наконец встретиться с Рузвельтом и Черчиллем в Тегеране. Черчилль предложил провести свою предварительную встречу с Рузвельтом в Каире, а прибыв туда, обнаружил, что Рузвельт его перехитрил и пригласил еще и Чан Кайши. Никакой «группировки» против Сталина создать было нельзя, вместо этого Чан Кайши потребовал, чтобы английский военно-морской флот действовал в Бенгальском заливе, до того как будет направлен против японцев. Черчилль был вынужден согласиться, хотя это означало дальнейшее отвлечение существенных сил из Средиземноморья.

Таким образом, Черчилль и Рузвельт прибыли в Тегеран, не имея согласованного плана; Рузвельт хотел именно этого. Он теперь стремился к соглашению со Сталиным, даже без Черчилля. Потом Рузвельту были предъявлены серьезные обвинения: он целиком полагался на личные отношения, не понимая, что цель Сталина – установление коммунизма во всем мире. Хотя упразднение Коминтерна в мае 1943 г. само по себе значило мало, Сталин никогда не отходил от своей политики строительства «социализма в одной, отдельно взятой стране». Он использовал иностранных коммунистов в качестве своих агентов против нацистов. Он не хотел их собственного успеха, часто ему препятствовал; так было с двумя независимыми коммунистическими вождями – Тито и Мао Цзэдуном. Сталин стремился разбить Германию, все остальное для него не имело значения, и, учитывая 20 млн. погибших русских, это неудивительно. Рузвельт мог думать о мире свободной торговли, Черчилль – о восстановлении Британской империи. Сталин думал только о разгроме Германии.

Почти сразу был получен ответ на трудный вопрос. Черчилль полагал, что Сталина могли привлекать действия в Восточном Средиземноморье и открытие проливов. Председательствовавший Рузвельт спросил Сталина, специалиста в деле разгрома немцев, как следует действовать. Сталин без колебаний ответил: операция «Оверлорд», высадка союзников в Северной Франции. Рузвельт его поддержал; Черчилль неохотно согласился. Было принято важное решение: определен дальнейший ход войны. Союзники высадятся в Северной Франции, Средиземноморье отойдет на второй план. Две действительно великие державы навязали стратегию третьему, теоретически равному партнеру.

Вот еще один богатый источник будущих легенд. Полагают, что Сталин без зазрения совести отправил двух своих союзников на запад, а сам извлек большую выгоду на Балканах, будто бы центре европейских сил. Фактически Балканы ничего не значили. Румынские нефтяные месторождения были почти истощены, Югославия и Болгария стали полнейшей обузой. Чехословакия обладала кое-каким промышленным потенциалом, хотя меньшим, чем Бельгия, Венгрия – таким же, как Люксембург. С другой стороны, Западная Германия, куда Сталин адресовал западных союзников, была крупнейшей наградой в Европе, и у любого западного государственного деятеля, который признавал Балканы, в то время как русские брали Рур, она не выходила из головы.

В Тегеране обсуждали и другие проблемы, среди которых выделялась польская. В Лондоне польское правительство в изгнании по-прежнему мечтало о повторении чуда, которое произошло в 1918 г., – о разгроме Германии без победы России. Рузвельту не было дела до того, что происходит в Польше, лишь бы это не вывело из равновесия избирателей-поляков в Америке. Черчилль признавал обязательства, которые Англия дала Польше, гарантируя ее независимость, но одновременно он признал справедливость русских притязаний на районы, захваченные Польшей в 1921 г., – на земли, населенные белорусами и украинцами. Достигнуть соглашения по вопросу об этих территориях оказалось легко, и с точки зрения этнических принципов оно было справедливым. Польша отдаст России эти пограничные районы и получит в качестве компенсации большие куски территории Восточной Германии. В конце концов Германия – противник и агрессор, и кто-то должен платить по счету. Когда три великих деятеля обсуждали проблему расчленения Германии и расстрела 50 тыс. или, как предлагал Рузвельт, 49 тыс. германских офицеров, потеря Восточной Пруссии или Силезии казалась делом второстепенным.

Была еще связанная с Польшей политическая проблема, которая смущала участников Тегеранской конференции и обсуждалась ими весьма деликатно. Черчилль и Рузвельт надеялись, что, после того как будет разрешен территориальный вопрос, к власти в Польше придет демократическое правительство, которое будет поддерживать свободные дружественные отношения с Советской Россией; они даже полагали, что правительство, находящееся в изгнании в Лондоне, сможет выполнить эти задачи. Но такой возможности уже не было. В апреле 1943 г. немцы объявили, что в Катыни обнаружены тела 4 тыс. убитых польских офицеров. Когда польское правительство потребовало, чтобы Международный Красный Крест произвел расследование, Советская Россия порвала с ним отношения. Кто совершил преступление в Катыни, точно установить невозможно. Даже если, что кажется вполне вероятным, это сделали русские, то 4 тыс. убитых – не так много по сравнению с 6 млн. поляков, убитых немцами. Какова бы ни была истина, разрыв между Советской Россией и Польшей произошел, а затем в том же году еще углубился, поскольку польское правительство в изгнании отказалось рассматривать вопрос о передаче каких-либо довоенных польских территорий России. В конце концов Черчилль также порвал с ним отношения.

Кто займет его место? В Западной Европе, как подтверждали события, имелись демократические партии, готовые взять власть, партии, с точки зрения американцев, слишком левые, но все же демократические. В Польше и в других восточноевропейских странах таких партий не было, только националистические, реакционные политики яростной антирусской направленности или коммунисты, которые являлись агентами русских. Неудивительно, что в Тегеране государственные деятели не стали вникать в эти вызывающие беспокойство перспективы.

Было еще одно удивительное обстоятельство. Сталин пообещал Рузвельту, что Россия вступит в войну с Японией, когда Германия будет разбита. Это сильно упрощало задачу: русские, а не американцы примут на себя основной удар японской армии. В глазах Рузвельта акции Сталина поднялись еще выше. Предложение русских относительно Дальнего Востока облегчило положение Черчилля. Когда Рузвельт вернулся в Каир, он сказал Чан Кайши, что операции англичан в Бенгальском заливе закончены. Поскольку Чан Кайши в любом случае не собирался действовать, эта новость его не огорчила.

Конференция в Тегеране при всех ее недостатках явилась важной вехой в международных делах. Две мировые державы, потерпевшие неудачу перед второй мировой войной, теперь сблизились, взаимные подозрения уменьшились, а то и вовсе исчезли. Три великие державы обязались быть вместе, пока не будет разгромлена Германия, и выполнили это обязательство. Всегда было ясно, что Гитлер обречен, если против него объединятся великие державы. Теперь они это сделали.

9. 1944 год – год освобождения

В начале 1944 г. все удары союзников принимали на себя захваченные Германией и Японией буферные территории. К концу года почти все завоевания были утрачены, и угроза нависла над территориями самих государств-агрессоров. Хотя в 1944 г. союзники еще не победили окончательно, для Западной Европы это был год освобождения.

Вообще говоря, Гитлер предлагал обмен – пространство на время. Но на деле он никакого пространства не собирался уступить без борьбы. В марте он заявил Манштейну: «Главное – упрямо вцепиться в то, чем владеем». Это упорство требовало военных ресурсов. По иронии судьбы, на Балканах и в Скандинавии, районах, куда союзники не проникли почти до конца войны, было сосредоточено больше германских дивизий, чем в Италии, – 44 против 22. Во Франции находилось примерно 50 германских дивизий – 35 из них севернее Луары. Это были главным образом второразрядные части, укомплектованные пожилыми солдатами и ранеными, которые снабжались за счет оккупированных территорий. Боевые силы германской армии находились на Восточном фронте. Здесь перед русскими стояли 180 дивизий, а также 60 дивизий сателлитов Германии, боеспособность которых вызывала сомнения.

Свои победы немцы одерживали довоенным оружием. Гитлер долго скупился тратить ресурсы на новое вооружение. Однако к 1944 г. обстановка изменилась. Немецкие изобретатели разрабатывали оружие, которое, как полагал Гитлер, положит конец периоду неудач, надо только суметь продержаться. Для военно-морского флота был разработан шнорхель, который давал возможность подводным лодкам не всплывая перезаряжать батареи. Военно-воздушный флот получил реактивные самолеты, которые по скорости превосходили самолеты союзников. Немецкие ученые разрабатывали ракеты большой дальности, обещавшие превратить Лондон и Юго-Восточную Англию в пустыню. Кроме того, немцы уповали на беспилотные самолеты с дистанционным управлением. Если бы эти разработки были сделаны раньше, это могло бы изменить ход войны.

А союзники отставали. В самом начале войны в Англии было открыто управляемое расщепление атомного ядра. Черчилль передал это открытие американцам с условием (которое фактически не было выполнено), что те ознакомят англичан со своими достижениями. Американские ученые были близки к созданию атомной бомбы, но считалось, что ее не успеют сделать до разгрома Германии. У союзников имелись также прототипы реактивных самолетов, но они не стремились перейти к их производству, потому что тогда оказалось бы устаревшим огромное количество дореактивных самолетов и заводов, которые их производят. Таким образом, союзники рискнули перебиваться с имеющимся вооружением до самой победы. Единственная, хотя и несколько запоздалая, инициатива американцев дала большой эффект. Это был истребитель дальнего действия «Мустанг», разработанный по указаниям британской закупочной комиссии еще в 1940 г. Благодаря Бивербруку, в то время министру авиационной промышленности, «Мустанг» был затем оснащен великолепным двигателем фирмы «Роллс-Ройс Мерлин». Когда Генри Форд отказался производить эти двигатели для воюющей стороны, Бивербрук финансировал производившую их фирму «Паккард»; по словам агента фирмы «Роллс-Ройс», «это было самое крупное, лучшее и выгодное дело из всех когда-либо предпринятых британским правительством». Когда на «Мустанге» установили сбрасываемый топливный бак – опять не новая идея, а использованная уже в гражданскую войну в Испании, – его дальность действия составила почти 1000 миль.

Долгое время те, кто ведал созданием бомбардировщика, полагали, что некоторые изменения в конструкции дадут образец надежной пулеметной защиты. В конце концов американцы, но не сэр Артур Харрис признали свою ошибку. В апреле 1944 г. американские бомбардировщики в сопровождении «Мустанга» начали дневные атаки на немецкие заводы синтетического жидкого топлива. Это причинило огромные разрушения. К сентябрю германская авиация, которой как минимум требовалось 160 тыс. т октанового топлива, получала всего около 10 тыс. т. Немецкие реактивные самолеты и шнорхели подводных лодок не могли действовать эффективно, хотя их производили в большом количестве. Но это был один из блестящих успехов стратегического бомбометания, который пришел вовремя и сыграл решающую роль.

… В зимние месяцы 1944 г. наступление русских не ослабевало. На севере была наконец полностью снята блокада Ленинграда, продолжавшаяся более двух лет. От голода умерло свыше миллиона его жителей, а те, кто уцелел, вполне заслужили, чтобы Ленинград стал городом-героем. Когда немцы отступили, они сумели на этот раз ограничить фронт, и русские до лета не могли выйти к Балтийскому побережью. 5 января советские войска перешли границу с Польшей – это было началом их вступления в Европу. Они очистили Украину от Днепра до Днестра, в марте достигли Румынии и Карпат, Последний рывок – освобождение Крыма в мае. К концу наступления практически вся довоенная советская территория была освобождена. Путь был открыт на Балканы, а германская линия фронта, вместо того чтобы стать короче, более растянулась в ширину и стала более уязвимой. Стало ясно: русские не остановятся у своих границ. Так поступил в 1812 г. Кутузов, этого теперь опасались западные наблюдатели. Русские будут идти вперед, пока не возьмут Берлин.

В первые месяцы 1944 г. западные союзники мало что могли противопоставить этим успехам. В Италии они были скованы линией Густава, которую немцы создали в горах южнее Рима; по настоянию американцев часть союзных войск перебрасывалась для высадки десанта в Северной Франции. Черчилль, как всегда изобретательный, нашел выход. Планировалась также операция под кодовым названием «Энвил» – предварительная высадка на юге Франции для отвлечения немецких сил с севера. До мая ее нельзя было предпринять, поэтому десантные средства можно было использовать в Италии за линией Густава. Так возникла идея высадки в Анцио – маневр, направленный не столько против немцев, сколько на то, чтобы не открывать второй фронт.

22 января союзные силы высадились в Анцио. Они почти не встретили сопротивления, перед ними был открыт путь на Рим. Но старая история с Галлиполи повторилась. Генерал Лукас, американский командующий, не верил в эту операцию и не стремился наступать. Александер, подобно Яну Гамильтону в Галлиполи, был слишком вежлив, чтобы его прогнать. Свыше недели генерал даже не пытался идти вперед, а когда собрался, немцы уже укрепили свои позиции. Теперь в опасности оказался плацдарм союзников. Предприняли высадку в помощь основным силам союзников, стоявшим перед линией Густава. Но этим силам пришлось самим идти в наступление, чтобы помочь высадке.

Центральным пунктом на линии Густава был монастырь Монте Кассино. Он гипнотизировал Александера и его генералов, они были уверены, что немцы, укрепив монастырь, используют его как наблюдательный пункт. На самом же деле немецкие войска никогда его не использовали. Но здесь представился случай показать, что союзники в своей решимости разбить Германию готовы на все. Они систематическими бомбежками разрушали Монте Кассино, один из крупных исторических памятников Европы, а потом обнаружили, что разбитые камни – еще более страшное препятствие, чем сам монастырь. В конце концов линию Густава обошли французы, проникшие с тыла, через горы.

Немцы начали отступать. У армий, находившихся в Анцио, была возможность задержать и отрезать отступающие немецкие войска. Но генерал Марк Кларк, теперь полностью осуществлявший командование на плацдарме высадки десанта, хотел первым вступить в Рим. Несмотря на указания Александера, он оставил открытым путь отхода, направился прямо в Рим и вступил туда 4 июня. Тем временем немцы отошли дальше на север и закрепились на новом рубеже. Во время этого похода на Рим союзники потеряли 40 тыс., а немцы – 20 тыс. человек… В дальнейшем из-за необходимости доставлять припасы к плацдарму Анцио нельзя было осуществить операцию «Энвил» до августа, когда высадка в Северной Франции давно уже произошла. В целом итальянская кампания показала, что Италия была слабым, второстепенным элементом «оси».

Одержимые мыслью о значении столиц – Парижа, позднее Берлина, союзники сделали своей целью Рим, они были уверены, что, если туда войдут, случится нечто грандиозное. Ничего не произошло. Виктор Эммануил III передал власть сыну Умберто, Бадольо ушел в отставку, а пожилой политик Бономи возглавил коалицию, включавшую разного толка антифашистов – от коммунистов до клерикалов. На севере Рима немцы укрепляли новый оборонительный рубеж. Алсксандер доказывал, что при наличии пополнения его армии могут достичь к августу долины реки По и устремиться в Австрию через так называемую люблянскую брешь (еще одно вводящее в заблуждение географическое понятие). Черчилль был полон энтузиазма: прорыв с юга в Европу, за который он стоял во времена Галлиполи, наконец, 30 лет спустя, будет осуществлен. Британские начальники штабов относились к этому более скептически. Но они хотели, чтобы итальянская кампания продолжалась, хотя бы потому, что здесь Англия еще играла главную роль. Американцы настаивали: не надо делать того, что ослабит операцию «Энвил», даже если она отложена до августа (срок слишком поздний, чтобы помочь высадке десанта союзников на севере Франции). Между Рузвельтом и Черчиллем состоялся ожесточенный спор, американцы настояли на своем. 7 из дивизий Александера и большая часть его авиационного обеспечения были выведены как раз в то время, когда Кессельринг получил 8 новых дивизий.

В Италии армии союзников, теперь уже вряд ли равные германским, продолжали упорное и в значительной мере бесполезное наступление. Немцы имели пространство для маневра в гористой местности между Римом и рекой По, они осторожно отступили лишь для того, чтобы укрепить новый рубеж, прежде чем туда вторгнутся союзники. К декабрю союзники достигли Равенны, но не смогли захватить Болонью. Долина По все еще была на расстоянии 50 миль.

С приближением союзных армий на севере Италии поднялись партизаны, потенциально революционная сила, посвятившая себя новому Возрождению. Летом 1944 г. они сковали 8 из 26 немецких дивизий в Италии. Около 50 тыс. партизан погибли. Их активность смущала союзников. Когда Александер на зиму прекратил кампанию, он публично объявил о демобилизации партизан. Это было приглашение немцам двинуться против партизан, невмешательство союзников гарантировалось. Немцы не преминули этим воспользоваться. Так немцы стали косвенными союзниками англичан и американцев, которые теперь больше страшились революции в Италии, чем противника.

* * *

В июне 1944 г. итальянские дела затмила высадка союзников на севере Франции. Открытия второго фронта требовали свыше двух лет. Теперь, по настоянию американцев и с большим опозданием, это свершилось. Может быть, задержка имела оправдание. На этот раз высадка десанта была тщательно подготовлена, а не предпринята в спешке, как аналогичные операции в прошлом. Было изучено французское побережье, собраны огромные силы: 1200 боевых кораблей против 15 немецких эсминцев, 10 тыс. самолетов против 500 немецких, 4126 десантно-высадочных средств, 864 транспортных судна. Имелись танки с тралами для проделывания проходов в минных полях, танки-амфибии, танки для разрушения бетона, танки, сами расстилавшие на дороге покрытие, танки для наведения мостов. Подготовили два искусственных порта под названием «Мэлбери», которые предстояло отбуксировать через Ла-Манш. Эйзенхауэр с редким остроумием заметил: «Только аэростаты заграждения, во множестве летавшие над Англией, удержали острова, не дав им уйти под воду».

Эйзенхауэра назначили главнокомандующим, якобы для равновесия (поскольку в Средиземноморье был британский главнокомандующий), а главным образом по причине подозрения американцев, что англичане-де без энтузиазма относятся к предстоящей операции. Личный состав укомплектовали с педантичной точностью в равной мере англичанами и американцами. В июле 1944 г. в него входило 4914 человек, к концу войны эта цифра выросла до 30 тыс. Заместитель Эйзенхауэра Теддер и командующие ВВС и ВМФ были англичане. Из Италии вызвали Монтгомери командовать высадкой первого эшелона десанта. Как только сосредоточение сил приведет к перевесу американцев, Монтгомери снова примет командование британской армейской группой, а Эйзенхауэр станет главнокомандующим. Этот несовершенный порядок объяснялся просто. Монтгомери не скрывал своего мнения о недостатках американцев, и американские генералы не захотят, чтобы он командовал, исключая первоначальную стадию.

Что касается командования ВВС, там тоже царила неразбериха. Гаррис и Спаатс, оба – командующие бомбардировочной авиацией, не желали терять свою независимость. Гаррис все еще жаждал бомбить районы без выбора одиночных целей, Спаатс – сбрасывать бомбы на заводы синтетического жидкого топлива. Во имя компромисса Теддер получил право отдавать им приказы во время высадки и непосредственно до нее. Эти операции приобрели ошеломляющий размах. Почти все мосты через Сену и большинство мостов через Луару были разрушены, выведена из строя французская железнодорожная система. Во Франции для снабжения германской армии требовалось в день 100 поездов, но к апрелю их число снизилось до 60, а к маю – до 32.

Этот так называемый план по транспортировке осуществлялся не без трудностей. Черчилль опасался, что бомбардировки вызовут большие жертвы среди мирного населения Франции. Его поддерживал Военный кабинет, но верх взял Рузвельт, который меньше считался с чувствами французов. Под рукой был, правда, более простой и эффективный способ. Участники французского Сопротивления заявили, что могут производить разрушения более регулярно и с гораздо меньшим риском для человеческих жизней. Но их доводы игнорировали. Ортодоксальные генералы не питали доверия к партизанской войне. А Рузвельт был полон решимости не сотрудничать с де Голлем, которому доверял гораздо меньше, чем русским. Игнорировалось французское Сопротивление и де Голль вместе с ним: ему не сообщили дату высадки, хотя находившаяся под его командованием французская армия воевала вместе с союзниками в Италии. Был разработан план объединенного военного правления во Франции как побежденной стране. В ответ де Голль назвал подготовленные союзниками «оккупационные франки» фальшивыми деньгами. Американцы были против де Голля не по идеологическим соображениям. На него, как и на русских впоследствии, обижались за то, что он просто хотел быть независимым. Черчиллю, который зависел от американских поставок, приходилось быть более уступчивым; де Голль, никаких поставок не получавший, мог идти своим путем.

Восточное или западнее Сены высадить десант? Берег к востоку от Сены хотя и ближе, но сильнее укреплен, и это не компенсировалось наличием крупных портов. К западу от Сены имелись более открытые участки для высадки, берег меньше укреплен, в случае победы можно взять под контроль Шербур. Эти плюсы оказались предпочтительнее. Были детально разработаны планы с целью дезинформации противника. В Кенте была создана фиктивная армия, через нее передавались радиограммы в штаб Монтгомери. На Па-де-Кале сбросили больше бомб, чем в Нормандии. Германским разведывательным самолетам было разрешено летать над Кентом, но не западнее. Немцы полагали, что у них в Англии много агентов. На самом деле отправлялись лишь радиограммы, составленные под диктовку союзников.

Немцы понимали, что нападение близится, но не имели возможности узнать откуда. Рундштедт, которого отозвали, чтобы назначить главнокомандующим войсками на Западе, придерживался ортодоксального взгляда, согласно которому союзники должны высадиться в Па-де-Кале. Роммель, ставший тоже фельдмаршалом, фактически независимый командующий, имевший прямой доступ к Гитлеру, считал, что союзники высадятся в Нормандии, и Гитлер с ним согласился. На этот раз Гитлер не решился действовать по инструкции, не стал делать выбор между двумя фельдмаршалами, а держал в своих руках бронетанковые дивизии и распределял войска поровну – на запад и на восток от Сены.