Современная электронная библиотека ModernLib.Net

Элегантность

ModernLib.Net / Сентиментальный роман / Тессаро Кэтлин / Элегантность - Чтение (стр. 12)
Автор: Тессаро Кэтлин
Жанр: Сентиментальный роман

 

 


      Мы хлопочем и суетимся между плитой и столом, натыкаемся друг на друга, таскаем друг у друга посуду, разговариваем по мере надобности и с удовольствием молчим, когда говорить не нужно. Я поражена легкостью этого молчаливого спокойствия, которое так радует меня в общении с ней.
      Мы включаем телевизор, и, к нашему великому удовольствию, там как раз начинается первая серия какой-то долгоиграющей красочной костюмной эпопеи. Угнездившись на просиженном диване, мы предаемся созерцанию вздымающихся пышных грудей и лопающихся корсетов.
      У нас возникает жаркий спор относительно того, следовало ли несчастной девственнице носить челку, а кроме того, мы никак не можем прийти к общему мнению по поводу сексуальности главного героя. (Вопрос стоит так – возможно ли полюбить мужчину, у которого волосы длиннее, чем у тебя? Я считаю, что нельзя, однако Риа утверждает, что все дело в том, как ты относишься к пропорциям.) Зато мы безоговорочно сходимся на том, что в постановку явно не нанимали статистов со стороны и что на заднем плане в кадре маячат люди из съемочной группы, переодетые в соответствующие костюмы.
      В конце вечера я с удивлением обнаруживаю, что чувствую себя гораздо лучше, чем за все то долгое время, что провалялась в постели, хотя мы в общем-то ничего не делали, никуда не ходили и даже разговаривали мало. Я ловлю себя на том, что думаю, как проведу следующее воскресенье и даже воскресенье, следующее за ним.
      Постепенно воскресные дни становятся для меня самыми желанными на неделе.
      Пролетел год, и скоро Риа будет отмечать день рождения. Колин, его новый бойфренд Энди и я приглашаем ее на праздничный ужин. На мне красное платье от «Джозеф» и любимый кашемировый пиджачок. Этим летом я надевала его тысячу раз, но он так идеально сидит на мне и так мне идет, что мне абсолютно наплевать, видели его на мне уже или нет.
      Риа уже ждет возле нашего любимого ресторана «Вилландри». Они с Энди и Колином потягивают из бокалов шампанское и мило щебечут, греясь на теплом предзакатном солнышке. В руках у нее цветы, которые ей подарили на работе, и она выглядит свеженькой и нарядной в своей белоснежной льняной блузке и брюках. Это не какая-то многолюдная вечеринка – только мы четверо, – но ее лицо лучится от счастья, когда я вылезаю из такси, и она так взволнована, что даже не может есть, когда мы наконец садимся за столик. Я заранее заказала поварам торт, который нам подают вместе с кофе. Это внушительных размеров, почти непробиваемый слиток чистого шоколада с единственной изящной свечкой и сделанной кремом надписью «С днем рождения, Риа!». Когда мы поем «Happy Birthday», Риа краснеет и начинает плакать.
      С тех пор как я познакомилась с ней, мы узнали друг друга настолько хорошо, что каждая из нас может закончить за подругой любую фразу. Я вручаю Риа свой подарок – книгу Барбары Хепворт, о которой она так давно мечтала. Уж я-то это знаю, что она хочет получить эту книгу. Я также уверена, что закуску она закажет рыбную и основное блюдо тоже рыбное. Я не сомневаюсь, что она выпьет всего один бокал шампанского, потому что, в сущности, не пьет, и что она души не чает в своей белоснежной накрахмаленной блузке, которую носит уже сто лет. Мне известен размер ее обуви, я в курсе, что она недолюбливает метро, а также, что любая красиво сделанная вещь может вызвать у нее слезы.
      Она и сама та самая по-настоящему хорошая вещь. Та самая классика. Тот самый черный кашемировый джемпер, который согреет тебя, как настоящий друг.
      И вообще жизнь действительно слишком коротка для чего-то другого.

Рестораны

      Вопрос «Куда, мы пойдем сегодня вечером?» никогда не бывает праздным. Он содержит ценную информацию, которая позволит, вам привести свою внешность в соответствие с обстановкой предстоящего вечера, и для элегантной женщины, так, же немыслимо прибыть на ужин в ресторан, в неподобающем наряде, как, например, опоздать.
      Если вас пригласили, скажем, на романтический вечер в модное бистро, то приготовьтесь к тому, что угощения там не будут особенно изысканными. Зато публика оденется по последней моде. Вы будете чувствовать себя уютно, если по примеру остальных наденете в этот вечер что-нибудь нарядное и броское – какое-нибудь черное платьице-мини и модные современные аксессуары к нему. Однако, если ваш спутник выбрал для ужина респектабельное торжественное место, тогда я бы посоветовала, вам остановиться на чем-нибудь консервативном, роскошном и, пусть даже чуточку банальном. Если есть возможность, набросьте на плечи норковую накидку и наденете бриллианты – это непременно порадует вашего спутника. И кроме того, ваш более авангардный, стильный ансамбль скорее всего попросту затеряется среди пожилой состоятельной публики, пришедшей, туда, именно чтобы поесть.
      Не следует забывать, что вы одеваетесь к ужину не только для себя, но и чтобы доставить удовольствие и радость джентльмену, пригласившему вас. Когда мужчина тратит за вечер такие большие деньги, ему конечно же, хочется красивой обстановки, изысканной кухни, а, главное, ему будет приятно, если окажется, что его дама всем, своим обликом идеально соответствует и тому, и другому.
      Наконец это случается. После того, как я оставила в почтовом ящике ту незабвенную записку, прошло много месяцев, и все это время Оливер Вендт почти не появлялся в вестибюле. И вот однажды я, стоя на четвереньках возле открытого шкафа в фойе и пересчитывая программки, вдруг чувствую за спиной запах горящей сигареты. Оборачиваясь, вижу его – он стоит, прислонившись к дверному косяку, выдувая кольца серого дыма, клубящегося в лучах солнечного света, пробивающегося сквозь заляпанное стекло двери. Загорелый и отдохнувший, он одет в светло-голубую рубашку и джинсы.
      – Наверное, в «Ритц» придется надеть галстук, – говорит Оливер, задумчиво разглядывая медленно растворяющиеся в воздухе кольца и привычным движением стряхивая пепел в побитую медную урну.
      Глотая вставший в горле ком, я мысленно успокаиваю себя: «Спокойно, детка, только спокойно! Не суетись и будь равнодушной!»
      – Думаю, да, – отвечаю я, кокетливо изогнув бровь. – То есть если, конечно, человек действительно собирается в «Ритц».
      Я застенчиво улыбаюсь.
      Он застенчиво улыбается мне в ответ.
      И тут у меня начинают дрожать руки. Жутко покраснев и пытаясь скрыть волнение, я хватаю пачку программок. Но этим я не только не помогаю себе, напротив – делаю еще хуже. Мои руки совсем меня не слушаются – у них, оказывается, своя жизнь, – и только глупо улыбаюсь, когда пачка внезапно падает и рассыпается по полу.
      – Ч-черт! – говорю я как можно спокойнее и равнодушнее и принимаюсь собирать программки.
      Оливер улыбается, аккуратно передвигает сигарету в угол рта и наклоняется, чтобы помочь мне.
      – А вы ловко обращаетесь с неодушевленными предметами, – замечает он.
      – Обычно я не такая криворукая, – оправдываюсь я, лихорадочно сгребая программки. Мне хочется провалиться на месте. – Не знаю, поверите вы или нет, но иногда я бываю очень даже грациозна.
      – Тогда будем надеяться, что пятница как раз один из таких дней, – говорит он, сгребая программки в стопку и бросая их в пустую коробку.
      Я ни жива ни мертва.
      – Пятница? – Я стараюсь говорить спокойно и непринужденно, но голос мой как назло дрожит, словно у Эдит Ивенс в той сцене, когда она приносит ту знаменитую сумочку в комедии «Как важно быть серьезным».
      Оливер притворяется, что не замечает моего волнения.
      Когда программки собраны, он берет коробку в руки и, будто не слыша моего вопроса, спрашивает:
      – Куда их теперь?
      – А-а… – Я пытаюсь сообразить. – А-а… Да вот сюда.
      – Вот сюда, – повторяет он, глядя на меня.
      – Да, сюда, пожалуй, будет нормально.
      – Но вам потом придется их нести.
      – О да… Тогда, может быть, вон туда? – Я показываю в другой угол фойе. – Давайте отнесем их туда.
      Он несет коробку на указанное место и ставит ее там.
      – Большое вам спасибо! Коробка такая тяжелая! – говорю я.
      Теперь мне придется подождать, когда он уйдет, чтобы оттащить их обратно.
      – Да не за что. – Оливер глубоко затягивается сигаретой.
      Несколько мгновений мы стоим над коробкой и смотрим на нее.
      – Итак, пятница, – начинает он, и теперь уже его голос дрожит, как у Эдит Ивенс. Он переминается с ноги на ногу. – То есть, конечно, если у вас нет других планов.
      – Нет. – Я стою как истукан, боясь стошнить или бухнуться в обморок. – Нет, – еще раз повторяю я, делая вид, будто мысленно перебираю предстоящие дела и планы. – Кажется, в пятницу я свободна.
      – Значит, в пятницу. За вами заехать? – Оливер произносит это на одном дыхании.
      – Нет, нет, – спешу сказать я в ужасе от одной только мысли, что он увидит мой дом, особенно мою захламленную спальню и собранную Колином подозрительную коллекцию предметов искусства. – Лучше встретимся там.
      – В семь?
      – В семь просто прекрасно, – с трудом выговариваю я пересохшим ртом.
      – Тогда до встречи, – прощается он и направляется в зрительный зал.
      Внезапно меня одолевает чувство обреченности.
      – Да, но где именно? – кричу я ему вслед.
      Он оборачивается и улыбается.
      – Там, где я еще никогда не был, Луиза. В «Ритце».
      С этими словами Оливер Вендт исчезает. Испаряется. И только коробка с аккуратно сложенными программками и крошечные кучки табачного пепла на полу заставляют поверить, что он был здесь.
 
      – Думаю, если идешь в «Ритц», то нужно надеть что-нибудь по-настоящему шикарное, – с порога заявляю я Колину, с горящими глазами ворвавшись в дом в тот вечер.
      Он вытирает по всему дому пыль, в частности со своей любимой коллекции фарфоровых статуэток. Сейчас они аккуратно выстроились в ряд на обеденном столе – шаловливые пастухи и пастушки, тигр в прыжке, тощий долговязый Дон Кихот, сражающийся с ветряной мельницей. Колин отрывается от своего занятия и смотрит на меня.
      – Если в «Ритц»; то да, дорогая. Парни вроде меня предпочитают для ужина местечко покруче. – И, лукаво глядя на меня, он спрашивает: – И кто же, позвольте узнать, пригласил мою американочку в «Ритц»?
      С ликующим видом я несусь в свою комнату.
      – Так, никто. Скажу только, что его имя на «О», а фамилия – Вендт!
      – Бог мой, да он сразу в дамки! Ай да Узи! Моя маленькая Узи! – Он театрально прижимает к груди тряпку, которой стирал пыль. – Моя маленькая девочка, оказывается, выросла! Вот так да! Теперь ты точно уйдешь от меня!
      – Кол, хорош паясничать, лучше иди сюда и помоги мне.
      – А почему бы мне не попаясничать? – добродушно огрызается он. – Никогда не даешь закончить сценку.
      Через минуту он просовывает голову в дверь, застав меня за следующим занятием – я вышвыриваю всю свою одежду из гардероба на постель.
      – Так что же ты наденешь? – спрашивает Колин, оглядывая мою комнату. Памяток-липучек теперь нигде нет, но это не единственное, что вызывает у него беспокойство. – Боже! Да ты хоть когда-нибудь вытираешь пыль? – в ужасе восклицает он, когда на глаза ему попадается моя заваленная всякой мелочью тумбочка. Покачав головой, Колин присаживается на край постели и с тихим смирением начинает вытирать мои парфюмерные флаконы. У моего друга есть такой пунктик – он просто не может пройти мимо ни одной поверхности.
      не исследовав ее на предмет пыли.
      – Даже и не знаю… – жалобно сетую я. – У меня ничего нет… абсолютно ничего! – Я швыряю новую порцию барахла на постель.
      – У меня есть идея. Когда ты закончишь все выкладывать, мы повесим это обратно, только рассортируем по цветам. Смотри… – Он поднимает флакончик на свет. – Нет, ты посмотри! Видишь, насколько стало лучше? Теперь даже название можно прочесть – «Америж».
      – Колин, ты не слышишь, что я тебе говорю! Мне абсолютно нечего надеть!
      – Да ладно тебе ныть! Все у тебя есть. – Рассеянным механическим жестом он проводит тряпкой по абажуру лампы. – Только я думаю, прежде чем мы приступим, нужно сначала выпить хорошего крепкого чаю. Без чаю тут никак не обойтись. Ох, Узи!.. – Он сокрушенно качает головой, когда я выкладываю на постель еще одну блузку. – Ну как ты можешь до сих пор пользоваться проволочными вешалками! Такое впечатление, что ты воспитывалась в цыганском таборе. – И Колин уходит на кухню, чтобы поставить чайник.
      Через несколько минут он возвращается с двумя чашками «двойного», как он называет, чая (аналог двойного эспрессо) – этого результата он добивается, высыпая целую пригоршню чайных пакетиков в крошечный заварочный чайник и давая им настояться там до цвета гудрона. По мнению Колина, именно благодаря этому рецепту британцы выиграли войну.
      – Итак, приступим, – говорит он, присев на единственный не заваленный тряпьем уголок постели. – Давай рассуждать логически. Что у тебя идет под первым номером?
      – Ну, например, это. – Я показываю ему твидовый костюм. – Вот с этой блузкой, – прибавляю я и тыкаю пальцем в черную кружевную блузку на пуговках.
      – Хм… – Он поджимает губы, постукивая по ним указательным пальцем. – Ну… тут намешано всего понемножку – что-то от жеманницы, что-то от кокетки, а что-то от настоящей матроны. Нет, лично мне нравится, только, по-моему, эти предметы никак не сочетаются.
      – Хорошо. Тогда как насчет этого? – Я показываю ему черное вечернее платье.
      – Луиза, но на нем же бант! Как может тридцатилетняя женщина носить платья и блузки с бантами?
      – А я думала, это молодит, – слабо возражаю я.
      – Одно дело – быть молодым, и совсем другое – инфантильным. – Он откладывает платье в сторону.
      – Хорошо. Тогда вот мой незаменимый комплект – юбочка с кофточкой.
      Комплект тоже отметается в сторону.
      – Узи, все это никуда не годится.
      – Но что же делать? – Я отчаянно роюсь в куче тряпья на полу.
      – А где твое черное платьице-мини? Ты знаешь, о чем я.
      Я качаю головой.
      – Да, знаю. От Карен Миллен. Я его порвала, когда танцевала в «Норковом бикини», и пока еще не зашила.
      – Понятно. А что бы в таком случае сказала твоя мадам… как там ее?
      Я укоризненно смотрю на него.
      – Кол, зачем ты вспоминаешь про мадам Дарио? Уж от кого-кого, а от тебя я такого не ожидала!
      – Знаешь, ангел мой, мне кажется, тебе не следует так психовать на этот счет. Ты могла просто прочесть книгу и прислушаться к ее советам как нормальный здравомыслящий человек.
      Я показываю ему язык.
      – Не думаю!
      Он пожимает плечами.
      – Тогда все. Может быть, тебе что-нибудь даст Риа. Придется обратиться к ней.
      – Риа?! Ты шутишь? – Пытаюсь рассмеяться, но получаются только какие-то сдавленные звуки.
      Застыв на месте и моргая, Колин смотрит на меня.
      – Ты должна смотреть в лицо фактам, Узи. Это дорогой ресторан высшего класса, а у тебя, как бы мне ни было противно говорить это, нет подходящих нарядов. Только не обижайся, детка, ты прелестна и сексуальна, но если мы говорим об ужине на двести фунтов, нам нужна Одри Хепберн, а никак не Барбара Виндзор. И вот еще что… – он продолжает, жестом призывая меня не перебивать. – Что бы ты ни думала о нашей маленькой диктаторше, ты должна признать, что она всегда прекрасно одевается.
      – Да она носит старушечью одежду! – кричу я, с трудом удерживаясь от желания опрокинуть свой чай ему на голову.
      – Ах вот оно что! Нет, здесь ты, подружка, не права. Риа носит классическую одежду, а «Ритц» как раз заведение классического типа. Твоя задача – соответствовать обстановке, ангел мой. Соответствовать и подобать. Соответствовать и подобать… Повтори за мной. – Взгляд его становится строгим. – Узи, доверься мне в этом вопросе. Я старый человек и знаю, что говорю.
      – Колин, какой ты старый? Тебе всего тридцать пять!
      – Да, но в пересчете на годы геев мне все шестьдесят пять. Меня уже можно возить на тележке.
      – Ты никак не хочешь понять главного! Я не хочу никому соответствовать, я, наоборот, хочу выделяться! Я столько месяцев ждала, когда он меня пригласит, и теперь хочу, чтобы он заметил меня!
      – Не-е-ет… – Он качает головой и грозит мне пальцем, словно сбившейся со следа собаке. – Только не в «Ритце». Поверь мне, дорогая, ты хочешь соответствовать, просто не знаешь как. И он уже заметил тебя, иначе не пригласил бы туда первым делом.
      – Но если бы он только увидел, какая я сексуальная… – начинаю я, но Колин продолжает отрицательно качать головой.
      – Ладно, я подумаю об этом, – угрюмо соглашаюсь я.
      – Подумай. И подумай прямо сейчас. – Он поспешно встает. – Мы будем разбирать одежду по цветам?
      – Нет. Не сейчас. Мне нужно побыть одной. – Я подталкиваю его к двери.
      – Подожди, Узи, ты не рассердилась? А, детка? Я выталкиваю его в коридор и захлопываю дверь.
      – А, Узи? – Колин наклоняется к замочной скважине и заглядывает в дырочку, но я прикрываю ее рукой. – Да не злись ты! Это ради твоего же блага! Даже Одри была никем, пока не встретила Живанши.
      Высокомерным тоном я отвечаю ему из-за двери:
      – Колин, при всем моем уважении к тебе хочу напомнить, что мне тридцать два года и я вполне могу одеться сама. А теперь, если не возражаешь, я бы хотела чуточку побыть в одиночестве.
      Риа – ха! Просить у нее одежду! Ну надо же такое придумать!
      Снова верчу в руках свою юбочку-мини и блестящий гофрированный топ, и вдруг взгляд мой падает на «Элегантность» – она лежит поверх других книг, примостившихся на подоконнике покосившейся стопкой. Возможно, Колин прав. Наверное, ничего страшного не случится, если я еще раз посоветуюсь с оракулом.
      Я беру ее и разглядываю благородную серую обложку, ощущая знакомую тяжесть в руках. Вспоминается, сколько долгих часов я провела над ее страницами в поисках советов и ответов на свои вопросы. Тогда мое положение было отчаянным. Но сейчас его таким не назовешь. Ведь в конце концов он меня пригласил? Значит, я делала все верно.
      И все же меня гложут сомнения. Раскрыв книгу, я листаю ее, пока не добираюсь до главы «Рестораны».
      «…надеть что-нибудь консервативное, роскошное и пусть даже чуточку банальное».
      Снова перевожу взгляд на твидовый костюм. Ладно. Почему бы не примерить? И вот уже я рассматриваю себя в зеркале гардероба. Коричневый твидовый костюм со слащавой блузочкой – да я выгляжу не то что консервативно, а словно набальзамированная мумия! Нашествие синих чулок! Чопорная библиотекарша! Снимаю костюм и в расстройстве бросаю его на постель.
      Что делать, ума не приложу. От отчаяния начинаю шарить в почти опустевшем шкафу и нахожу испорченное платьице от Карен Миллен. Видимо, придется самостоятельно зашить его. И раз уж шкаф открыт, я швыряю книжку мадам Дарио в самую глубь, за стопку старых футболок, и закрываю дверцу.
      Я слишком долго ждала этой возможности, чтобы теперь не воспользоваться ею.
      И мне не нужна ничья помощь.
 
      Наступает вечер пятницы. Я выплываю на улицу из вестибюля станции метро «Грин-парк», намытая до блеска, местами выбритая, местами выщипанная, обработанная лосьонами, скрабами, депиляторами, кремами, гелями и лаками. Выражаясь языком супермаркетов, я вымыта и готова к употреблению в пищу.
      Одеться оказалось не так-то просто – сущий кошмар. Понимая, что в моем распоряжении всего один-единственный выстрел, я решила не полагаться на волю случая. Если я хочу добиться успеха в обольщении Оливера Вендта, то лучше выставить тяжелую артиллерию. Поэтому я выдвинула на первый план свое немногочисленное барахло.
      Несмотря на то, что я отродясь не была великой швеей (не состояла даже в первой пятерке тысяч), я все же как-то умудрилась залатать разорвавшееся по шву черное платьице от Карен Миллен. Вдохновленная успехами в осуществлении столь трудной задачи, я решаю не останавливаться на достигнутом. В конце концов, если это платье выглядит так сексуально при длине чуть выше колена, то можно себе представить, какого эффекта я добьюсь, если подошью его еще на несколько сантиметров. Это уже будет что-то вроде Версаче. И уж конечно, я задам жару самой Лиз Херли. Для завершения общей картины надеваю высоченные шпильки – чтобы казаться выше, чулки – чтобы ноги выглядели стройнее, и бюстгальтер нового поколения – для поднятия груди. Затем я начесываю волосы – чтобы они смотрелись пышнее, накладываю на веки золотистые тени с блестками – чтобы подчеркнуть цвет глаз, и подкрашиваю скулы румянами. В общем, я не столько одета, сколько вооружена до зубов. Он явно не сможет не оценить моего природного очарования.
      Однако какой бы выразительной теперь ни была моя наружность (выразительной в стиле канала MTV), в метро я привлекаю к себе несколько больше внимания, чем мне хотелось бы. На платформе меня буквально преследует эмигрант-индус, решивший впаять мне свой проездной, – прыгая вокруг меня, он орет на все метро: «У-у-у! Девочка, ты шикарно выглядишь!» Разумеется, я добивалась совсем не такой реакции на свою внешность.
      В своем черном пальто, застегнутом на все пуговицы, я стою возле станции метро «Грин-парк» и чувствую себя вовсе не в своей тарелке. В сравнении с истерией, сопутствовавшей лихорадочным сборам – выщипыванию бровей, глажке, сушке волос феном, – теперешнее состояние скорее похоже на упадок душевных сил.
      На часах семь, и я направляюсь в сторону отеля «Ритц».
      Из холода и сырости темного парка я ступаю на порог и иду мимо целой армии швейцаров, облаченных в украшенные бронзовыми пуговицами и жесткими эполетами ливреи, мимо коридорных в шапочках-таблетках, мимо дежурных в утренней униформе.
      Первое, что бросается в глаза, – обилие позолоты вокруг. Позолота и свет. Он отражается в зеркалах, пляшет в хрустальных канделябрах, мерцает на золоченых поверхностях. Я ослеплена этим пышным сиянием настолько, что на минутку прислоняюсь, как пьяная, к стойке дежурного – чтобы перевести дух и дать глазам привыкнуть.
      Второе, что я замечаю, – невероятную грандиозность интерьера – наступательную неуязвимую мощь заполонившего собой все пространство орнамента в стиле рококо. Пухленькие розовощекие херувимы резвятся в синих небесах среди кремовых облачков – ну ни дать ни взять юные отпрыски консерваторов, разгулявшиеся на партийной вечеринке. Бархатные диваны и кресла в стиле Людовика XIV переливаются в свете сияющих канделябров. Здесь царит дух самонадеянности и спеси. Из соседнего зала доносятся ненавязчивые звуки фортепьяно. «Ну разве не романтично?» – тихо вопрошают они. Романтично.
      И тут я замечаю кое-что еще. Такое впечатление, что над отелем «Ритц» сила тяготения довлеет сильнее, чем где-либо. Здесь все двигаются чуть медленнее, чем нормальные люди. Я наблюдаю за блондинкой, сидящей за маленьким столиком в углу. На ней черное вечернее платье с оголенными плечами и всего одно украшение – нитка жемчуга. Ей может быть двадцать пять, тридцать пять или все сорок. Она увлечена беседой с элегантным мужчиной лет пятидесяти, который может приходиться ей как отцом, так и мужем или любовником. Он держит ее крошечную, инкрустированную бирюзой сумочку от «Тиффани», которая словно плавает между его рукой и ее. Она улыбается. И он улыбается. Она открывает сумочку и смеется, прежде чем закрыть ее снова, и они обмениваются понимающими взглядами. В их движениях нет никакой спешки или импульсивности, они все делают, словно в замедленной съемке, словно приняли какое-то средство, гораздо более сильное, чем прозак или валиум. Сама атмосфера роскоши и изобилия словно выкладывает их жизни на чистый лист дорогой бумаги.
      Постепенно я прихожу к выводу, что вокруг меня, на этих плюшевых изумрудных сиденьях, разыгрываются самые жизнеопределяющие сцены – здесь делают предложения, отмечают годовщины, изменяют супругам. Так что же удивляться, что все здесь двигаются так медленно?!
      А я стою и наблюдаю, готовая вступить в этот клуб для избранных и поучаствовать в своей собственной жизнеопределяющей сцене.
      Я замечаю его раньше, чем он меня. Он сидит в одиночестве за маленьким круглым столиком в вестибюле, пьет пиво из высокого бокала и неуклюже поправляет галстук. Могу поклясться, что он носил его еще в школе, – я определила это по дурацкому сочетанию цветов. И в этот момент я с ужасом и каким-то щемящим покалыванием под ложечкой вдруг осознаю, что совершила чудовищную ошибку.

Секс

      Осознанно или нет, мужчины и женщины идут па любые хитрости и уловки, чтобы привлечь внимание друг друга, но горькая правда заключается в том, что женщины почти всегда делают это с гораздо меньшим благоразумием и осторожностью, чем мужчины. Часто бывает так, что, пытаясь воспользоваться данными им от природы преимуществами, они разрушают всякую надежду на элегантность. Так называемый, сексуальный стиль далек от истинной элегантности и подходит лить для женщины-вамп из гангстерского боевика, или для комичного стрип-шоу.
      О мужских пристрастиях в области моды сложилась похоже, целая мифология, а результат ее таков, что многие молодые женщины, нарочно одевающиеся так, чтобы вызвать восхищение представителей противоположного пола, часто внушают лишь изумление.
      Чтобы раз и навсегда отделить правду от вымысла, могу перечислишь, что является по-настоящему привлекательным для мужчин:
      • юбка нормальной длины, тонкая талия, длинные ноги;
      • одежда модная, но не авангардная – мужчины следят за направлениями моды пристальнее, чем вы думаете;
      • меха и вообще роскошный вид;
      • почти все оттенки голубого, белый, светло– и темно-серый – некоторые мужчины не любят видеть своих жен в черном, другие, наоборот, обожают;
      • духи – только современным мужчинам больше нравятся более легкие духи, чем те, что правились их отцам, они предпочитают более тонкие, сложные ароматы.
      Что мужчины, как им самим кажется, любят (но только не в жизни, а в кино):
      • откровенно обтягивающие юбки и агрессивно выставляемую грудь;
      • накладные ресницы;
      • белье в стиле «роковая женщина»;
      • мускусные восточные ароматы;
      • высокие шпильки;
      • километры черных кружев и красных шифоновых оборок.
      Короче говоря, мужчинам приятно, когда им завидуют, по при этом им неприятно слитком выделяться, казаться чересчур заметными. И особенно неприемлема для них вульгарность в любимой женщине.
      Я звоню из дамской туалетной комнаты. На другом конце провода мне отвечает встревоженная Риа:
      – Луиза? Что случилось? Где ты находишься?
      – Риа, Риа… Я совершила ошибку, ужасную ошибку! – Сдавленные рыдания мешают мне говорить.
      – Успокойся, детка. Ты где сейчас?
      – В отеле «Ритц».
      – Этот подлец тебя продинамил? Да?
      – Нет, нет, он здесь, только… дело не в нем. – Я буквально задыхаюсь от стыда. – Дело во мне… Это я оказалась не права.
      – Не права? Ты о чем?
      – Я выгляжу как дешевая девка! Я надела свое платье от Карен Миллен!
      – Ну и что? Что же в этом плохого?
      – Я… подкоротила его, Риа!
      – Подкоротила? На сколько? На пять сантиметров?
      – Да какие там пять! На двадцать пять не хочешь?!
      Засим следует долгая пауза.
      – Ох, Луиза!.. – Я представляю, как она качает в этот момент головой.
      – Риа, ты должна помочь мне! – умоляюще кричу я в трубку. – Он для меня все, он моя судьба! Но я не могу пойти ужинать с ним в «Ритц» в таком виде!
      Она вздыхает.
      – Хорошо. Оставайся там, где ты есть. То есть нет, конечно, выйди, поговори с ним, ведь невежливо заставлять его ждать. Только ни в коем случае не снимай пальто! А я уже еду. – И она вешает трубку.
      Когда я возвращаюсь в вестибюль, он все еще там. Он встает мне навстречу, придерживая рукой галстук, словно боится, что тот упадет в вазочку с солеными орешками. Я улыбаюсь какой-то застывшей мертвенной улыбкой, отчаянно стягиваю на груди пальто и смеюсь, как гиена.
      – Простите, я опоздала… Просто мне надо было… надо было…
      – Ничего страшного. – Оливер улыбается и придвигает для меня зеленое бархатное кресло. – Пожалуйста. – И он подходит ко мне со спины. – Помочь вам снять пальто?
      Я дергаюсь как ошпаренная и чуть ли не кричу:
      – Нет, нет! – Потом, видя на его лице выражение изумления, снова выдавливаю из себя мертвенную улыбку и, собрав в голосе всю нежность, объясняю: – Просто я так ужасно замерзла. – И бухаюсь в кресло как мешок.
      Он делает знак официанту. «Веди себя нормально! Ве-ди се-бя нор-маль-но! Возьми себя в руки!» – мысленно твержу я себе.
      Это мне удается. Я немного успокаиваюсь. В конце концов, можно сыграть и на этом. Ведь он не знает, что у меня под пальто – может, я одета в роскошное платье от «Диора» и усыпана бриллиантами. В общем, с этого момента я начинаю вести себя, как та блондинка с сумочкой от «Тиффани».
      – Что мадемуазель желает? – воркующим голосом спрашивает официант.
      Я распрямляю плечи и сажусь, элегантно закинув ногу на ногу.
      – Будьте любезны, мне, пожалуйста, бокал шабли.
      Оливер улыбается.
      – Бокал шабли для дамы и еще одну порцию «Хейнекен» для меня, – распоряжается он.
      – Хорошо, сэр. – И официант растворяется в позолоченном пространстве.
      Оливер смотрит на меня с восхищением и снова поправляет галстук.
      – Мне кажется, сегодня у нас будет хороший вечер. Признаться, у меня поначалу были сомнения относительно заведения такого типа, ведь я в общем-то не из тех, кто носит костюмы и галстуки. Но скажу вам честно, мне понравилась здешняя атмосфера и люди, мне нравится, как они выглядят. Наверное, я на самом деле тайный сноб. – Он смеется.
      Я тоже весело смеюсь, борясь с отчаянным желанием разрыдаться.
      – А кто не сноб? – легко поддерживаю я беседу, мысленно внушая себе: «Я светская дама, я светская дама». – Мне тоже нравится «Ритц». Здесь так спокойно.
      Он внимательно разглядывает меня.

  • Страницы:
    1, 2, 3, 4, 5, 6, 7, 8, 9, 10, 11, 12, 13, 14, 15, 16, 17, 18, 19