— У профессора шел длительный опыт по синтезу… А мы тем временем спорили с ним. Собственно, меня как журналиста прежде всего интересовали аспекты прогноза, но профессор увлекся, начал подсчитывать соотношение митохондрий и концентрации введенного амина, а меня это совсем не волновало. Мне хотелось лишь узнать, в какой мере это может влиять на ход нуклеарного кодирования… Ведь я простой журналист! Понимаешь, Оранж? — Он сознательно распалял себя, импровизируя, пересказ беседы, которая была совсем иной. — Я журналист. Я хорошо знаю только свое дело. Всего знать невозможно. Или не так? В жизни у каждого свое определенное место. А Феррос вошел в раж, начал мне рассказывать о специальных методиках, я же старался хоть что-нибудь понять… Вот и устал. Очень устал.
      — Ладно, пусть будет так… — обиженно согласился Оранж.
      Когда остановились возле дома, Оранж не сразу открыл дверцы кабины. Словно прикидывая что-то, спросил:
      — Правда, все в порядке? Сандро-Дю, как ты себя чувствуешь?
      — Спасибо, Оранж. Ты так заботишься обо мне…
      — Я привык к тебе. А если мы, машины, привыкаем к кому-то, это навсегда, по-настоящему. Быть полезным тебе во всем — для меня истинное наслаждение.
      — Спасибо, Оранж.
      Робот у входа, который не видел его со вчерашнего дня, отъехал по своему полидикроловому желобу к нише, но так, чтобы Сандро не смог сразу пройти в помещение.
      Робби любил поболтать. Голос Сандро-Дю, как он любил говорить, помогал ему саморегулироваться, как хорошая музыка. Видимо, это были обычные комплименты робота, дань самолюбию дюлийца, но все равно Новаку всегда приятно слышать его слова. И сейчас Робби начал, как обычно:
      — О, наконец-то! Я уже начал волноваться. Вас так долго не было. Вы совсем не думаете обо мне. Если б вы только знали, как мне необходим ваш голос… Мне даже показалось, на этот раз я перестану функционировать… — и отъехал в нишу до конца, освобождая проход.
      — Прости, Робби. У меня было много работы.
      — Вы совсем не бережете себя.
      Робби смотрел на него темным глазком телекариуса. Сандро вошел в помещение. Мори в комнате не было. Сандро подошел к окну и долго наблюдал с высоты сорокового этажа город, подвижные цепочки машин на его магистралях.
      — Ты пришел? — привычный фальцет Мори заставил обернуться.
      Новак изобразил удивление:
      — Я думал, ты где-то развлекаешься. У тебя ж сегодня выходной.
      — Сандро…
      — Что?
      — Где ты был? — Его короткая прическа была, как всегда, безукоризненна, тонкие губы сложены в обиженную улыбку.
      — Ты знаешь — я работал с профессором Ферросом…
      Мори смотрел на него долго и неподвижно. Новаку стало страшно от этого взгляда. И вдруг Мори, словно вспомнив о чем-то, сказал:
      — Подожди, я сейчас. Очень прошу тебя, подожди!
      Он выбежал в комнату технического обслуживания и надолго притих там. Видимо, делал там что-то, но так тихо, ничего не было слышно. Сандро был удивлен его поведением. Все это было так не похоже на Мори. Но вот донесся щелчок в той комнате и послышалось радостное:
      — Наконец-то!
      Настолько необычен и взволнован был голос Мори, что Новак не узнал его. И тут же заметил, в помещении стало до удивления тихо, замерла вся аппаратура, погасли сигнальные огоньки всех систем. «Зачем он это делал?»
      Мори вошел в комнату как лунатик. Его фигурка в тонком голубом комбинезоне покачивалась, как от сильного ветра.
      — Пойдем! — вяло, но решительно предложил Мори-Дю.
      — Куда?
      — Ко мне в комнату. Так нужно… не спорь. Каждую минуту могут нагрянуть из Центра. Я выключил все системы. Даже медицинское наблюдение. Теперь можно поговорить свободно. Пойдем. Будто мы просто заснули и не заметили, что все отключилось…
      — Зачем?
      — Пошли, Сандро-Дю.
      Новак ничего не мог понять, но послушно пошел следом. Мори осторожно лег на широкий диван. Сандро сел рядом.
      — Тебе нечего мне сказать?
      Сдерживаемое волнение прорвалось гортанными модуляциями.
      «Что это с ним?» — подумал Сандро.
      — А что ты хочешь, чтобы я тебе сказал? — попытался улыбнуться Новак и машинальным жестом коснулся темной пряди волос на лбу Мори.
      — Сандро, времени у нас в обрез. Каждую минуту могут появиться те, из Центра…
      И вдруг Мори стал задыхаться от сдерживаемой боли.
      Тело его свело судорогой. Глаза бессмысленно расширились, бездонные черные зрачки походили на бесстрастные отверстия телекариусов, а слезы — на гранулы Фина. Он был безобразен в тот миг. Сандро ничего не понимал. Наконец Мори пришел в себя. И сразу спросил:
      — Ты и вправду хочешь остановить «Викторию»?
      — Зачем ты выключил питание?
      — Я хочу услышать от тебя правду.
      — Я всегда говорю правду.
      — Оставь игру! — вдруг закричал Мори. — Я десять лет живу с тобой! — подскочил с дивана и сел в напряженной позе, обхватив колени руками. — Я десять лет слежу за тобой. Но… не просто слежу… Я за это время очень привязался к тебе, Сандро. Ты хочешь остановить «Викторию»? Говори, у нас нет времени.
      Новак никак не мог сориентироваться. Ему казалось, что Мори искренен, по крайней мере сейчас, и ничего дурного не замышляет.
      — Разве дело в «Виктории»? — сказал наконец, чтобы хоть немного оттянуть время.
      А Мори радостно воспринял его слова.
      — Ты не хочешь останавливать «Викторию». Правда? Может, другие и хотят этого… Но ты ведь против… Правда?
      «Проверка! — мелькнуло в голове Сандро. — Он просто провоцирует меня. «Метод вербальной регургитации», как говорят сотрудники Центра. Безусловно, он проверяет меня. За эти десять лет я не мог не вызвать его подозрений… И мои встречи с профессором Ферросом не могли остаться незамеченными… Но почему именно сейчас? Не потому ли, что скоро прилетает корабль? Что же делать?.. Продолжать притворяться непонимающим? Нет… Все не так просто…»
      — Мори, давай-ка мы завтра… возьмем себе на воспитание маленького, — неожиданно и для самого себя предложил Новак. — Нам давно бы следовало… Не так ли? Чтобы жить так, как все настоящие дюлийцы живут…
      — Правда? — спросил Мори чуть слышно. Предложение Новака застало его врасплох.
      — Да… — подтвердил Сандро и увидел, что Мори плачет.
      Он даже представить себе не мог, что Мори вообще в состоянии плакать.
      — Все будет хорошо… — сказал Сандро то ли для себя, то ли для Мори.
      — Семен-Дю хочет тебя видеть послезавтра в двенадцать, — сообщил Мори, стараясь остаться спокойным.
      — Меня хочет видеть Семен Михай? — переспросил Новак.
      — Да.
      — Зачем?
      Новак хотел вспомнить лицо Семена, но не смог.
      — Он тебе об этом сам скажет… Ты действительно не хочешь останавливать «Викторию»?
      — Я уже говорил тебе.
      — Говорил, что не хочешь… Ведь так?
      — Так… Но почему ты плакал?
      — Не знаю. Ты — землянин. А я — дюлиец. Я привязался к тебе, но мы такие разные… И еще мне было страшно услышать от тебя: «Хочу остановить «Викторию». И тогда тебя не стало бы. А я этого не хотел. Теперь тебе понятно?
      — Ты давно сотрудничаешь с Центром?
      — Десять лет.
      «Да, десять лет моей жизни пролетело на этой фантастической планете».
      И Сандро Новаку вдруг до боли остро припомнился день, когда они впервые встретились с Мори. Встретились случайно, и эта случайность спасла Новаку жизнь… Хотя в тот день оба они еще и не знали об этом……Город Онто расположен среди гор и девственного леса. Однажды утром, вскоре после их прилета на Дюлию, Сандро Новак закинул за плечи походный рюкзак и решил добраться до плато Двух братьев (там — когда-то погибли братья-астроисследователи Антон и Игнат по неизвестным до сих пор причинам). Сандро надеялся отыскать на том плато какие-никакие их следы. Но найти ничего не удалось; и ничего интересного не увидел. Возвращался назад легко, несколько сот метров длился пологий склон. Потом начался ковер буйно разросшегося мха. Новаку вдруг захотелось сократить путь — пошел напрямик, через низкорослый дюлийский ольшаник, стелившийся по крутым склонам.
      Вскоре ольшаник достиг пояса, и Сандро пробирался между его переплетенными ветвями. Тем временем сумерки густели. А ольшаник становился все выше. Рюкзак все чаще застревал между ветвями, и приходилось тратить много сил, освобождая его. В сказочном переплетении сучьев и веток начали мерещиться страшные существа. Едва удержался на краю отвесной пропасти…
      Наконец Сандро оказался на дне пологого ущелья. Было уже совсем темно. Фонарь не помогал. Он выхватывал лишь пятна густой, по пояс, травы. По едва слышному журчанию определил направление к ручью. Не снимая рюкзака, опустился на колени и долго с жадностью пил воду. На ощупь поставил палатку. И вдруг пошел дождь. Необычайно сильный дождь. Сандро сидел сжавшись под гибкой крышей и чувствовал себя весьма неуютно. А когда все вокруг осветилось холодным голубым сиянием и в палатке стало светло как днем, Сандро окаменел от страха. А потом загрохотало, загремело, и он понял — в горах началась гроза. Заставил себя успокоиться. Он и представить себе не мог, чем закончится его выход в дюлийские джунгли. Достал спальный мешок и залез в него. Заснул…
      Проснулся от сильной боли, все горело внутри. Он открыл глаза и увидел… белые, холодные, матовые стены и рядом с ним больничная койка, а на ней — человек с подсоединенными аппаратами искусственного дыхания и переливания крови… «Где это я? Почему рядом человек на искусственном дыхании… Так похож на… Так это же Григор, один из нас… Один из трехсот… Что с ним? О, как болит все внутри…»
      В памяти всплывали отрывочные воспоминания… «Нас было триста… Годы полета… А может, приснилось?..»
      Сандро Новака затрясло в лихорадке, и сразу же к нему подошел кто-то в розовом халате. Большие черные глаза, ровные брови, розовый колпак скрывал прядь волос.
      — Он опомнился! Джимми, иди сюда!
      «Я опомнился. Значит, в больнице. Что со мной?»
      Он прохрипел единственное слово:
      — Пить…
      Почувствовал на губах тоненькую живительную струйку. Жадно глотнул раз, второй…
      — Не давай ему больше, — сказал, очевидно, Джимми. — Введи ему немного реминиса, пусть еще поспит.
      Когда наконец Сандро окончательно пришел в сознание, Мори рассказал ему, что во время грозы на его палатку упало дерево, расколотое молнией. Нашли Новака почти случайно…
      — А Григор?..
      — Его уже нет в живых… Внезапная остановка сердца… Хочешь, будем жить с тобой вместе?
      Вопрос прозвучал дико и неожиданно, однако Сандро заставил себя не удивляться. Мори работал в клинике Николиана, а каждому из трехсот прибывших сюда еще на Земле твердили, что особенно тщательно нужно проследить за деятельностью Николиана Джерри и его комбината «Виктория». Тогда Сандро Новак еще не знал, что ему очень повезло. Благожелательность Мори-Дю спасла его. Он вышел живым из клиники Николиана…
      Его воспоминания прервал голос Мори, постепенно доходивший до сознания. Начала фразы он не слышал:
      — …два-три тела в год, Сандро-Дю, это такая малость. Но я за эти годы очень привязался к тебе. И мне не хочется, чтобы ты уходил… отошел в небытие. Земляне могли бы организовать донорство для Дюлии. В жизни всегда приходится чем-то жертвовать, Сандро. Ведь правда? И вообще, разве мы угрожаем землянам? И даже здесь, на Дюлии, землянам совсем неплохо!
      — Очень хорошо, — процедил сквозь зубы Новак.
      — Сандро-Дю, ты должен сам обо всем подумать.
      Послезавтра с тобой будет беседовать Семен-Дю… Он тоже землянин… И Николиан Джерри тоже с Земли… Но они оба настоящие дюлийцы… Ты понимаешь меня, Сандро? С тобой будет говорить. Семен-Дю. И ты сам должен все обдумать и решить…
      — Да, Мори-Дю…
      — Ты больше ничего не хочешь мне сказать?
      — А что ты хочешь от меня услышать?
      Мори помолчал.
      — Может, вправду, возьмем маленького? — с надеждой спросил Мори.
      — Да…
      — Спасибо, Сандро-Дю. Спасибо тебе. Если б ты только знал, каким мучительным было для меня все это время. Мне приказали следить за тобой. Поначалу просто так, а потом, когда мы узнали о вашей программе… «Программе трехсот»… Я понял, ты всех нас ненавидишь, хотя и не показываешь вида. И я не просил тебя взять маленького. Все ждал, пока ты сам… Ты должен, обязательно должен понять нас, дюлийцев… И сегодня… Спасибо, Сандро-Дю! Как хорошо, что я решился выключить систему…
      Новак попытался улыбнуться, и Мори ответил ему благодарной улыбкой.
      — Они пришли, — прошептал вдруг Мори. — Из Центра. Слышишь? Мы спим. И ничего не знаем. Они уже в гостиной, — скороговоркой закончил Мори.
      Он вытянулся в полный рост и лег в непринужденной позе. Сандро едва успел закрыть глаза, как в комнату вошли.
      — Вот они, — раздался басовитый голос.
      — Ничего не понимаю, — ответили ему.
      — Мертвые?!
      — Странно.
      — Что же здесь произошло?
      Мори пошевелился, будто во сне.
      — Может, спят?
      Сандро почувствовал легкое прикосновение к плечу и медленно открыл глаза, но вставать не торопился, изображая только что проснувшегося, не понимающего что к чему.
      — Что у вас случилось? — спросил здоровенный дюлиец и поправил обшлага своего розового медицинского халата.
      Второй был в форме работника технического обслуживания.
      — У нас? — переспросил Новак, поднимаясь и положив руку на плечо Мори. — Что у нас случилось?
      Тот не спеша открыл глаза и зевнул.
      — О чем ты, Сандро-Дю? — словно только заметил работников Центра. — О, простите… — быстро вскочил с дивана. — Я вас слушаю.
      — Что у вас произошло — спрашиваю.
      — У на-ас? Вроде бы ничего… А что должно произойти?
      — У вас не работает ни одна система. Выключено питание.
      — Правда?! Почему?
      Мори выбежал в соседнюю комнату, и оттуда долетел его взволнованный голос:
      — Сандро! Все мертво! Ах, Сандро-Дю, что же это такое?! — и, торопливо вбежав обратно, продолжал: — И наш Робби?! Наш любимый Робби! Вы спасете его? Спасете?
      — Не волнуйтесь напрасно, — успокоил его работник технического обслуживания. — С Робби все будет в порядке, прошло всего десять минут, значит, еще остался заряд на пятой клемме… Он будет в норме… Но как все это случилось?
      — Не знаю, — ответил Мори. — Мы спали. У нас сегодня выходной, и мы решили отдохнуть.
      — Спали? — с недоверием переспросил здоровяк и направился в комнату технического обслуживания.
      Долго осматривал там что-то, а потом, присвистнув с удивлением, позвал своего попутчика:
      — Флере! Пойдика сюда, Флере-Дю!
      Слышно было, как они вместе отыскивали неисправность.
      Методично открывали пластиконовые дверцы каждого блока, тихо переговаривались друг с другом.
      Меняли отдельные узлы в блоках, предварительно прося по автономному переговорному устройству снять питание с пульта. Посовещавшись шепотом меж собой, умолкли. Затем Флере требовательно позвал их:
      — Идите сюда, оба!
      Сандро и Мори вошли.
      — Отвечайте, вы открывали седьмой блок?
      — Я спал, — буркнул Сандро хмуро. — И ничего не открывал.
      — Я открывал… — смущенно сознался Мори. — Мне показалось, что он перегрелся… Он гудел необычно, и в воздухе чувствовался запах горелого пластикона. Я открыл… И немного полил водой…
      Сандро чувствовал, что Мори очень волнуется, однако внешне этого не было заметно.
      — Полили водой?
      — Да… А потом лег спать… У меня сегодня выходной и…
      — Простите… — перебил его Флере. — Я настоятельно советую вам обратиться к врачу. А если вздумаете еще раз полить водой блоки системы наблюдения, мы вас изолируем. Обоих! Но на этот раз просто советую обратиться к врачу. И внимательно перечитать инструкцию пользования блоками технического обслуживания.
      Несколько минут прибывшие копались в седьмом блоке. После чего вновь загорелись все сигнальные лампочки. Работники Центра сухо попрощались и торопливо ушли, сверкнув возмущенными взглядами.
      Сандро с Мори остались одни.
      Входной робот громко прокричал:
      — Что там случилось? Мне показалось, что я уже умер.
      — Все в порядке, Робби, — ответил Мори, не выходя к нему. — Почему-то пропало питание. Но теперь все в порядке. Не волнуйся.
      Они сели к столу и долго смотрели друг на друга молча.
      Белая скатерть, вышитая серебром. Три красные дюлийские розы в голубой пластиконовой вазе. Сандро понимал, им с Мори нужно продолжить разговор. Но оба молчали. На них вновь смотрели, как всегда, черные зрачки системы наблюдения, невидимые микрофоны слышали самое тихое слово…
      Вдруг засветился экран видеона, а на нем — лицо здоровяка в розовом халате, не предвещавшее ничего хорошего.
      — Кстати, уважаемый Сандро-Дю, — начал он без всякого вступления. — Непосредственно перед исчезновением энергии в вашем жилом блоке вы не спали, а разговаривали с Мори-Дю. Уважаемый Мори-Дю сказал вам: «Подожди, я сейчас. Очень прошу тебя, подожди!» После этих слов Мори-Дю пошел в комнату технического обслуживания…
      — Я почувствовал запах горелого пластикона и пошел посмотреть, в чем там дело…
      — Хватит! Мы уже слышали это. У нас нет ни малейшего сомнения, что вам обоим необходимо немного подлечиться. Надеюсь, что система медицинского наблюдения тоже очень скоро заметит отклонения от нормы…
      Здоровяк на экране повернул голову и долго всматривался во что-то. И вот в комнате загорелась красная лампочка на сигнальном пульте. Мори вздрогнул как от удара, смотрел беспомощно и вопросительно на красный огонек на экране видеона… Скоро приедет машина медицинской службы…
      — Не-ет! — вдруг закричал Мори. — Нет!
      Здоровяк на экране улыбнулся.
      — Успокойтесь. Все будет хорошо.
      — Программа «Билальген семнадцать»! — перебил его на полуслове Мори. — Немедленно сделайте запрос и… оставьте нас в покое!
      Здоровяк удивленно вскинул брови, нажал перед собой клавишу и отвел взгляд в сторону. Минуту спустя сердито усмехнулся:
      — Могли бы предупредить нас заранее, уважаемый Мори-Дю. Желаю всего наилучшего.
      — Вы тоже могли бы получше быть информированы, — сухо ответил Мори.
      Экран погас.
      «Что за программа, о которой сказал Мори? И тот здоровяк сразу заткнулся… Как это понимать? Но вроде бы все обошлось. Прошло уже три… четыре… пять минут, а машины все еще нет… Значит, и не будет. Какая-то программа… но какая? Может, ловкая инсценировка? Позорная инсценировка… Так суждено ли мне вернуться на Землю?..»
      — Что это за программа — «Билальген семнадцать»?!
      — Программа моей… моего наблюдения за тобой. Личное задание Семена-Дю.
      — Семена? — переспросил Новак и невольно улыбнулся.
      «Оказывается, Семен Михай что-то делает. Оказывается, все не так и плохо… А мы думали, Семен печется лишь об одном — спасти собственную шкуру. Вот уже шесть лет прошло, как он стал консультантом Николиана Джерри, и с тех самых пор Семен демонстративно прекратил все контакты с землянами… Оказывается, Семен Михай что-то делает… Если б не эта программа, меня навсегда забрала бы машина медицинского Центра…»
       О планете Эдина земляне услышали впервые три столетия тому назад. Одна из разведывательных экспедиций, возглавляемая молодым астроисследователем Иваном Эдиным, возвратилась на Землю с интересными материалами. В 172316 квадрате пространства заметили звезду, подобную Солнцу, и возле нее — планету, очень похожую на Землю. Энергетические запасы корабля были на исходе, и потому экспедиция смогла произвести посадку на планету с очень кратковременным пребыванием на ней.
       Отсняли обзорный фильм и взяли пробы грунта, воды и воздуха, Планета напоминала молодую Землю своей растительностью и животным миром. Звезду назвали солнцем Эдина, а ее планету — планетой Эдина. Сразу же по возвращении началась подготовка следующей, специальной экспедиции. Ею руководил Вилли Джерри.
       Результаты его исследований заинтересовали многих, начали возникать и строиться планы.
       Объявилось много желающих участвовать в создании новой цивилизации. И, конечно же, не было никаких оснований их удерживать, Друг за другом стартовали астролайнеры. Добровольцы летели изведать прелести первобытного существования на планете Эдина. Пересылались контейнеры с необходимым оборудованием. Словом, переселенцы начинали не с нуля, но имели возможность почувствовать себя первыми людьми на планете. Была проложена регулярная трасса. Через систему космических автоматических станций постоянно поддерживалась связь.
       Земляне с интересом и восхищением следили, как вырастает город Онто на далекой планете, как появляются научные исследовательские центры, как, наконец, живут в глубинах вселенной посланцы Земли. Тогда же, по инициативе молодого биолога Николиана Джерри, планету и переименовали, начали называть — Дюлия.
       Очень скоро обнаружилось — все без исключения колонисты, а их насчитывалось к тому времени около шестисот тысяч, стали бесплодными.
      Мори-Дю торопился. Стремительно шагал к широким дверям клиники. Пол отшлифован до зеркального блеска. В тишине коридоров лишь его гулкие шаги.
      Мори-Дю оставалось три минуты, чтобы успеть накинуть розовый халат и подняться в центральный манипуляционный зал на третьем этаже. «Дисциплина — прежде всего, она — залог нормальной деятельности», — невольно слышался ему голос старика Кларка — Дю, дюлийца первого поколения, правой руки самого Николиана-Дю. Очень не хотелось встретиться с ним, но главный администратор почти каждый день заходил в центральный зал именно в часы смены рабочих бригад. Мори-Дю опаздывал…
      «Это все Сандро виноват… Он становится просто невыносимым… Страстно ждет прилета корабля с Земли. — Значит, еще не забыл… Но и винить его нельзя — он там родился, потому и помнит… Я тоже никогда не смогу забыть «Викторию», куда бы я ни попал и как бы там ни было хорошо. Но разве может где-либо быть лучше, чем на Дюлии?»
      Вдруг из глубины коридора ему преградила путь фигурка женщины:
      — Простите… Вы здесь работаете?
      Мори остановился и взглянул на часы. Оставалось две минуты.
      — Как вы здесь оказались? — спросил почти сердито и опять посмотрел на часы. — Кто вас пропустил?
      — Я вошла через восьмой служебный вход… Когда-то я помогала строить этот комбинат, знаю его план…
      — Что вы хотите? Быстрее!
      — Вчера к вам привезли Андрея-Дю…
      — Идемте, расскажете по дороге.
      Они остановились у дверей служебного гардероба, и минуту спустя Мори-Дю вышел в розовом халате нараспашку:
      — Так, я вас слушаю… Идемте.
      — Вчера к вам привезли Андрея-Дю…
      — Возможно… У меня вчера был выходной. Что вы хотите?
      — Я хотела спросить, как он себя чувствует…
      — Разве вам не сообщили по централизованной системе информации?
      — Понимаете ли… Я хотела предложить свои услуги. По профессии я медработник… Я обязана его спасти.
      — Уважаемая…
      — Стелла-Дю.
      — Уважаемая Стелла-Дю, неужели вы думаете, что такая клиника, как наша «Виктория», не имеет всего необходимого для оказания медицинской помощи…
      — Простите, но поймите меня правильно…
      — Не волнуйтесь, я не могу понять вас неправильно. А кто такой Андрей-Дю?
      — Он… Он — сын моих друзей на Земле…
      — Прилетел вместе с вами?
      — Нет… Десять лет назад… Он еще совсем ребенок…
      «Десять лет тому назад… Значит, этот Андрей-Дю — один из трехсот. Непораженный, чистый биологический материал… Пришел его черед исчезнуть, черед собою продолжить жизнь Дюлии…»
      Они вышли из лифта на третьем этаже, напротив центрального манипуляционного зала.
      — У нас имеется все необходимое для того, чтобы помочь вашему Андрею-Дю. Если вообще ему можно как-то помочь…
      — Андрей! — в отчаянии вскрикнула женщина и бросилась к прозрачным дверям. За ними виднелась медицинская кровать, и на ней очертания человеческого тела под легкой тканью, рядом — аппараты искусственного дыхания и системы переливания крови. — Андрей! Это он…
      Мори-Дю едва успел схватить женщину за руку.
      — Туда нельзя!
      — Он еще жив? Или уже… — Женщина замолчала, сдерживая рыдания.
      — Я обещаю вам, — громко заговорил Мори-Дю, — сделать все возможное. А сейчас вы немедленно уйдете!
      — Позвольте мне подойти к нему.
      — Нет! — ответил Мори, продолжая крепко держать, ее. — Нет! Вы в таком состоянии…
      Мори-Дю подвел женщину к лифту.
      — Надеюсь, вы сами найдете выход… Восьмой служебный там, где входили.
      Двери лифта закрылись за Стеллой-Дю, и Мори облегченно вздохнул. Он вошел в манипуляционный зал и сразу увидел возле центрального пульта Кларка и Патреса.
      — Вы, как всегда, очень пунктуальны, Мори-Дю, — сказал Кларк.
      Мори взглянул на часы — он и вправду вошел с точностью до секунды.
      Кларк-Дю — по обыкновению возбужденный от реминиса — быстро подошел к нему. Взяв Мори-Дю под руку, торопливо заговорил:
      — Вот ваш сегодняшний больной… — и многозначительно, улыбнулся. — Необходимо обследовать гемоциркуляцию в малом круге, функцию ренальных митохондрий в условиях хронической гипоксии… Ну и, как обычно, желательно продержать его как можно дольше… Собственно, вам все известно, уважаемый Мори-Дю. Не вам все это рассказывать… Там, в индивидуальном блоке, все записано… Желаю всего наилучшего.
      Мори подошел к столу, над которым склонился, вчитываясь в бумаги, Патрес-Дю,
      — Привет!
      — О, Мори-Дю, у нас сегодня любопытный больной…
      Мори сел на мягкий стульчик; он не слушал Патреса, думая о своем: «Николиан-Дю готовит для Сандро тяжкое испытание. Если он окажется на высоте, значит, я воспитал из него настоящего дюлийца и… Сандро-Дю станет нашим героем».
      Из дневника Сандро Новака

       «Феррос, даже если нам с тобой и не суждено вернуться на Землю, наши записи прольют свет правды. Но чтобы застраховаться от трагической случайности — если наши записи попадут в руки дюлийцев, — нужно воспользоваться кодом, известным только нам. Скажем: нетрудно сделать, чтобы все записанное сразу же стиралось из электронной памяти, если предварительно не нажать на клавишу «реет». Мне кажется, следует «засекретить» именно эту клавишу, так как в записных устройствах любой конструкции она не используется для воспроизведения записанного. Абсолютно все, что мы узнаем здесь, необходимо фиксировать. И если погибнет кто-либо из нас, второй сохранит его записи. А нас обоих подстрахуют другие. Но, думаю, не следует распространяться о записях и особенно о коде перед каждым из трехсот. Приходится допускать мысль, как это ни оскорбительно, о возможности предательства. На самом себе убедился, что нет наркотика сильнее и коварнее реминиса. Боюсь его ужасно. У меня нет ни малейшего сомнения — Николиан и его сообщники «нафаршировали» реминисом первых переселенцев вполне сознательно…»

      Вир, робот-привратник в помещении профессора Ферроса Вейна, медленно отъехал в нишу, пропуская Новака. Сандро переступил порог, на миг задержался возле большого зеркала у входа, словно в нерешительности, и шагнул в комнату.
      Феррос сидел в глубоком кресле и, как показалось Новаку, дремал. Но когда Сандро подошел ближе, то увидел, глаза у него открыты. Они встретились взглядами и долго молча смотрели друг на друга. Сандро понимал состояние профессора. Наконец, Вейн тихо, одними губами, произнес:
      — Привет…
      — Как дела? — вяло улыбнулся Новак и уселся в кресло рядом.
      — Прекрасно! Все прекрасно! — бодро воскликнул профессор и невольно оглянулся на глазок телекариуса системы медицинского наблюдения.
      С тех пор, как они узнали об истинном назначении этой системы, общаться «по-земному» стало бессмысленно унизительно и просто опасно. Здесь, на Дюлии, каждый исхитрялся по-своему. Сандро с Ферросом выбрали самый простой и, должно быть, не худший вариант.
      Они писали.
      — Вот, посмотри… Моя статья в последний номер, — громко сказал Сандро и протянул Ферросу карманный библиоскоп.
      Профессор нажал клавишу «реет», а затем включил воспроизведение: маленький экран засветился.

       «Я сообщил о точном времени прилета корабля только семидесяти трем товарищам. Как у тебя?»

      Феррос долго вглядывался в экран, будто читая всю статью, которой «похвалился» Сандро, затем многозначительно произнес:
      — Ты молодец, Сандро-Дю. Ты прекрасный журналист. Особенно удался тебе вот этот абзац, о том, как на Дюлии заботятся о здоровье буквально каждого. Очень убедительно и эмоционально написано… Но я тоже времени даром не тратил. Познакомься-ка с результатами моего последнего биологического исследования, — протянул Новаку свой библиоскоп.

       «Я информировал девяносто четырех друзей. Думаю, этого вполне достаточно. Главное — разрушить «Викторию». Все остальное — мелочи. Разве что подеремся малость врукопашную. Верно? Надо продержаться! Уже недолго!»

      — Здорово, Феррос! Очень интересные результаты… Ты ученый милостью божьей. Тебе все так легко дается… — с завистью в голосе сказал Сандро после соответствующей паузы.
      Из дневника Ферроса Вейна

       «Теперь уже несомненно — мы в западне.
       Я даже представить себе не могу, что нам всем делать, что предпринять мне самому? Никто из нас не ожидал такого вероломства. На седьмой день после посадки бригада дюлийских техников и инженеров признала наш корабль абсолютно не пригодным для полетов. Никого, кто прибыл с нашим кораблем, не допустили в космопорт. И от нашего астролайнера не осталось и следа. Вместе с ним исчезла и наша возможность бесконтрольной связи с Землей на кодовой частоте».

       «Прежде всего, приложив к этому максимум усилий, нужно тайком сделать нейтрино-передатчик и связаться без ведома дюлийцев с Землей. Все наши передачи через Дюлийский центр связи либо корректируются до неузнаваемости, либо вообще не выходят в эфир. Нужно немедленно действовать».