— Почему вы остановились? — донесся вдруг голос из каменной трубы.
— Где вы? — спросил Дьондюранг раздраженно.
— Почему вы остановились? Ведь вы биокибер?! Прекрасно можете обходиться без освещения. Или я ошибаюсь? — в лицо Дьондюрангу плеснула яркая волна, ослепив его, и он сразу же попросил выключить фонарь.
Дьондюранг, максимально увеличив вольтаж на клеммах зрительного анализатора, увидел в узком просвете лицо. Человек был уже без шлема.
Во внутреннем кармане Дьондюранга лежало дополнительное приспособление биомагнитной ориентации и зажигалка. Он чувствовал, как эти маленькие предметы мешают ему продвигаться.
— Повернитесь на левый бок, — посоветовал ему хриплый старческий голос. — А потом вообще ложитесь на спину и делайте постепенно полный оборот. Идите винтом и не тратьте силы попусту.
Дьондюранг попробовал выполнить совет. Ему и вправду легко удалось завалиться на левый бок, на спину и продолжать двигаться, как определил его проводник, — винтом.
Преодолев остаток пути и вывалившись из отверстия прохода, Дьондюранг увидел незнакомца. Тот сидел без скафандра на плоском камне посреди большого зала. Над ним спускался с потолка уродливый сталактит.
— Кто вы? — спросил незнакомец.
— Биокибер Дьондюранг.
— А меня зовут Астрагал. Космоисследователь Астрагал.
— На астероиде сейчас находится какая-то экспедиция?
— Нет, только ваша.
— Я не участник экспедиции, — вяло улыбнулся кибер. — Я прилетел сюда сам по себе, на межпланетном такси.
— Вот как… — Астрагал удивился, но старался воспринимать все как должное. — Как вам… эта чертова глотка?
— Сказать по правде — жутковато, — ответил Дьондюранг. — А почему вы сняли скафандр?
— Разве не чувствуете? Здесь достаточно кислорода.
— Это одна из тайн астероида?
— Никаких тайн. Просто в соседнем зале стоит генератор кислорода. Я здесь живу.
— И давно?
— Давно… Идемте дальше.
И они снова пошли. Теперь ход был слишком широким, шагалось по нему легко.
В правой руке Астрагал держал фонарь, в левой — скафандр, волочившийся за ним по полу, напоминая шкуру неведомого зверя.
В следующем зале Дьондюранг увидел каменный стол, вытесанный из большого сталагмита. Слева виднелся большой грот, приспособленный под шкаф, с каменными полками. Рядом с гротом — калориферная печь и семь канистр от горючего Бакса. Правее стола — голубые реторты генератора кислорода, а неподалеку — в беспорядке — хозяйственная утварь, а дальше опять небольшой грот в роли книжного шкафа.
Астрагал подошел к генератору и, склонившись над ним, щелкнул чем-то. И сразу же с высоченного потолка полился яркий, чуть голубоватый свет. Дьондюранг даже прищурился.
— Вы прекрасно устроились. Здесь даже уютно. Но мне непонятно, что вы делаете на астероиде.
— Живу после собственной смерти.
— Простите, как вы сказали?
— Да-да, вы не ослышались. Для них я уже умер.
— Для кого?
— Для всех, кого нет в этом зале.
— Простите… Не понимаю.
— Ничего, поймете… надеюсь. У нас достаточно времени впереди… А какова цель вашего прилета сюда?
— Вас это может удивить, но я еще толком и сам не знаю, — доверчиво улыбнулся Дьондюранг. Перехватив удивленный взгляд Астрагала, пояснил ему: — Видите ли, я летел на Инканский комбинат биокибернетики для демонтажа. Но по пути почему-то взбрела в голову такая прихоть — выйти на этом астероиде.
— Странно, — усмехнулся Астрагал.
— Что странно?
— Да, собственно говоря, все странно… И наша встреча в этой пещере…
— А не могло это оказаться запрограммированным заранее? — воскликнул внезапно Дьондюранг.
— Что-о? А было бы забавно. — Астрагал улыбнулся. — Садитесь-ка к столу… Семь лет я никого не видел, и сейчас вы можете себе представить, что я чувствую, встретив вас… Я уже стар… Прежде был профессиональным космоисследователем, посвятил этому всего себя, но потом пришло время оставить полеты. Наступила старость. Жить без любимого дела показалось мне бессмысленным… И не хотелось отягощать собою никого. Решил затеряться в глубинах вселенной, которой служил, сгореть, как легендарный Редин… Но не хватило сил сознательно прервать свою жизнь… И вот я в этой пещере… А чем вы, простите, планировали питаться здесь, на астероиде? — спросил вдруг Дьондюранга.
— Я установил себе универсальный энзимный тракт, — ответил тот.
— О-о! Так, значит, уже создали? В мое время об этом лишь поговаривали.
Астрагал поставил на стол блюдо с пастой розового цвета и большую зеленую флягу, приглашая гостя к трапезе.
Дьондюранг сел и спросил Астрагала:
— Скажите, если не секрет, что вы оставили в мире людей и что нашли здесь, на астероиде?
Астрагал долго молчал.
— Думаете, так просто ответить вам? К тому же каждый день в какой-то мере меняет прежние взгляды… Семь лет назад я мыслил совсем иначе… Короче говоря — оставил жену, которая меня любила и которую я любил. Жаль теперь, что степень, меру этой любви я оценил только здесь. Оставил взрослых детей — сына и дочь…А нашел лишь утраченную зависимость от суровых условий. Я врос в эту пещеру и чувствую, как она направляет мою жизнь.
— Вы так нуждаетесь, чтобы вами кто-то руководил? — Дьондюранг поднес флягу к губам и отпил глоток. — Какой чудесный, ароматный напиток! Как вам в этой пещере удалось его синтезировать?
— Нет. Это фляга еще с Инканы… Она припасена для подобного необычного случая… А в возможность управлять собственной жизнью я не верю. Можно управлять кем-то, но собою — нет… Когда я был космоисследователем, то управлял могучими машинами, людьми, киберами, думал и был уверен тогда, что и собой тоже. Но теперь-то я точно знаю: это они руководили мной. Я зависел от каждого из них. Когда пришло время оставить полеты, когда я стал принадлежать только себе, тогда почувствовал свое ничтожество…
— Позвольте, почему вы обыкновенную тоску по старым друзьям превращаете чуть ли не в философские постулаты? Почему? — не выдержав, воскликнул Дьондюранг, — И почему вы утверждаете, что сбежали на астероид, лишь бы почувствовать зависимость? Это неправда! Не нужно быть кибером, чтобы понять: вы хотели, как и раньше, продолжать чувствовать свою силу, свою самостоятельность. Разве не так? Вы, люди, все слишком плохо отличаете причину от следствия, утверждение от предположения, желание от потребности. Большинство людей нуждаются в одном, стремятся совсем к иному, а делают вообще невесть что… Или, может, вы что-то скрываете? Может, для бегства были еще какие-то основания?
Астрагал улыбнулся и протянул руку.
— Передайте мне, пожалуйста, флягу… Да, с вами трудно не согласиться. Но и ваше появление на этом астероиде не назовешь вполне осмысленным, целесообразным.
— Что поделаешь. — Дьондюранг вздохнул. — Я тоже несовершенен. Но, по крайней мере, никогда не лицемерю. А вы порою ищете и не хотите находить, находите, чтоб было что терять, теряете, лишь бы оплакивать утрату. Для вас кажется слишком простым, даже недостойным человека ценить то, что имеешь… Я всю жизнь посвятил изучению человеческой природы…
— И что же вам удалось узнать о нас? — грустно улыбнулся Астрагал, прислонившись спиной к голубому шероховатому камню.
— Люди очень часто совершают глупости, которые ничем нельзя объяснить.
Астрагал вдруг громко рассмеялся:
— Вы делаете осмысленные глупости, мы — глупости неоправданные, но главное в том, что и вы, и мы далеки еще от совершенства, не так ли?
— К сожалению, именно так. — Дьондюранг усмехнулся.
Они долго сидели молча; каждый по-своему оценивая встречу, думая о тайне бытия, о людях и киберах, об огромной сталактитовой пещере, ставшей, должно быть, последним их пристанищем.
— Однажды, — нарушил молчание Астрагал, — узнав, что траектория нашей очередной экспедиции будет проходить через Гарию, моя жена, моя Тилия… Он вдруг умолк, грустно улыбаясь. — Так вот, моя Тилия попросила меня привезти гарского перца. Я говорил ей, что у меня не останется времени, чтобы достать этот редкостный продукт. Но Тилия так просила, так умоляла… И я привез. На сто пятьдесят семь часов задержал четыре межпланетные машины на Гарии, но достал. Привез. И она действительно была счастлива как ребенок. Но перец тот, редкостный гарский перец весь до последнего стручка сгнил на кухне… — Астрагал неожиданно рассмеялся. — Сначала она хотела его законсервировать. Потом решила приготовить рец. Но каждый день выкидывала стручок за стручком, которые становились мягкими и начинали дурно пахнуть. Она даже с сожалением причмокивала над каждым. Я так ничего и не понял толком. Зачем он ей понадобился? А когда спросил, почему он гниет на кухне и нужен ли он вообще, она лишь небрежно бросила: «Не будь мелочным, тебя это отнюдь не украшает!» Вот наглядная иллюстрация к вашим словам и наблюдениям, — рассмеялся Астрагал. — И что интересно, этот случай я вспоминаю здесь чаще всего. Семьдесят два года супружеской жизни оставили в памяти наиболее ярким именно этот эпизод. Смешно? Знаете, а мне опять захотелось к людям. Вы пробудили во мне желание жить, воскреснуть…
— И опять вы позволили себе лицемерное утверждение. Не я пробудил в вас желание жить с людьми. Скажите мне по-честному — сколько лет вы выходите из этой пещеры в надежде встретить людей?..
Дьондюранг отхлебнул еще глоток из зеЛианой фляги.
— Теперь мне понятно, почему так внезапно в кабине межпланетного такси мне пришло в голову взять курс на астероид Лазурных Сталактитов. Я уловил призыв вашего биополя. Вы думали о людях, вы мечтали их увидеть. Вы нуждаетесь в помощи. Разве не так? Мы с вами оба должны вернуться к людям. Вспомните Сандра:.
Но все равно ты должен возвращаться.
Хотя всю жизнь старался убежать…
— Как вы себе представляете наше возвращение? — грустно улыбнулся Астрагал.
— Пока еще никак. Согласитесь, не мог мой центральный анализатор придумать такую несуразность, как явиться сюда только затем, чтобы вместе с вами перестать функционировать в этой прекрасной пещере. Я убежден, существуют какие-то факторы, которые еще не могут быть оформлены в виде программного приказа или мысли. Нам остается ждать и верить: мы возвратимся к людям. И, знаете, сегодня я счастлив! — Дьондюранг громко, радостно рассмеялся, и смех его, неудержимый и искренний, который присущ только киберам, без малейшей фальши, передался Астрагалу. — А теперь спать! И верить — все к лучшему. Все к лучшему!
«Экспонат»
Они сидели на холодной каменной скамье возле генератора кислорода, стараясь найти причину неисправности. Третий час уже мигала сигнальная лампочка, оповещая об опасности. В пещере уменьшалось количество кислорода.
— Никогда не подумал бы, — подчеркнуто спокойным тоном сказал Астрагал. — Эта машина практически вечная. А что на мою жизнь ее хватит, ничуть не сомневался. — Его старческие морщины вокруг глаз стали глубже, он напряженно посматривал на аварийный сигнал над голубой ретортой.
Громадный пещерный зал впервые показался обоим зловещим. Голубые сталактиты мечами свисали над ними.
— Если не найдем причины, через несколько часов — конец.
— Я не могу поверить, что все так бессмысленно закончится.
— Когда-то вы обещали, что мы вернемся к людям. — Астрагал отвел взгляд от генератора. — Но все произойдет значительно проще. Вам не удастся мне помочь. — Астрагал старался говорить спокойно, но внезапно сорвался на крик: — Ну найди хотя бы причину! Почему падает уровень кислорода? Я хочу знать! Зачем ты обещал, что мы вернемся?!
— Вы уже потеряли надежду?
— Издеваешься? — почти со злостью закричал Астрагал и надрывно, по-старчески закашлялся.
— Никто не знает, что произойдет час спустя, — спокойно ответил Дьондюранг.
— Я, я знаю! Можешь выбросить свою дурную кибернетическую кубышку. Она уже не скажет ничего разумного. Я знаю, что будет через час!
— Напрасно, — спокойно продолжал кибер. — Припомните, вы умерли семь лет назад. Вы уже старый. Вы не хотели быть в тягость никому. Подумайте, стоило ли умирать тогда, чтобы сейчас так бояться за свою жизнь?
И вдруг Дьондюранг замолчал. Он прислушался. Стены пещеры донесли до него отраженные звуки, которых не мог слышать Астрагал. И звуки эти воспринимались Дьондюрангом, как музыка любимого Лактариуса. Это была музыка человеческих шагов. Не понимал еще толком ничего, но отчетливо слышал: шаги приближаются. Его охватило радостное возбуждение.
— А если допустить, что на астероиде высадилась очередная экспедиция?
— Как вас понимать? — Старик в недоумении вскинул брови.
— Исследователи могли пробурить отверстие в своде нашей пещеры, создав с естественным выходом единую систему оттока.
Во взгляде Астрагала засветился живой огонек:
— Да-да, генератор кислорода не мог отказать, он работает нормально. Я тоже думал об этом. — Ему стало стыдно за свою недавнюю слабость. — Нужно отправиться на разведку. Где мой костюм?
— Подождите, — спокойно предложил Дьондюранг. — Через несколько минут люди сами придут сюда, — сказал и заметил, как задрожали руки Астрагала.
Оба они сидели на холодной каменной скамье и напряженно всматривались в треугольный абрис пещерного входа, откуда могли появиться люди. Сверху струился яркий виолевый свет, голубые сталактиты искрились всеми цветами спектра.
— Я слышу, — выдохнул Астрагал.
— Шаги?
— Да.
И вот наконец они увидели людей. Их было семеро. Выйдя из-за крутого поворота в яркий освещенный зал, люди остановились. Пятеро из них — в форме агентов экстренного розыска.
Дьондюранг понял, что они идут к нему. Это не экспедиция. Агенты экстренного розыска нашли его, биокибера Дьондюранга, который восемь лет назад скрылся от неизбежного демонтажа.
Но почему сейчас? Почему не сразу после исчезновения? Почему не на Инкане, в отеле «Дзябран»? Неужели не могли найти его за семь лет, пока он жил на Земле и писал книги? Почему именно сейчас?
Люди в зеленых скафандрах медленно приближались. Утешала единственная мысль, что он своим появлением помог Астрагалу вернуться к людям.
Зеленые скафандры приближались.
Теперь для него — биокибера Дьондюранга. — наступал конец. Его демонтируют. Он посмотрел на голубые сталактиты, на маленький родничок, журчащий в гроте, на высокие своды пещеры и вдруг до боли отчетливо ощутил красоту всего окружающего.
— Да-а, лишь осознав свою эфемерность, можно по-настоящему полюбить жизнь, — произнес он тихо.
— Что? — спросил его Астрагал.
Но к ним уже подходили люди. ЛЮДИ!
Долгая немая сцена. Ожидавшие и подошедшие смотрели друг на друга. Астрагал тяжело дышал. Дьондюранг вяло, как обреченный, подошел к генератору и протянул старому космоис-следователю гибкий шланг, из которого шел кислород. Тот благодарно улыбнулся, кивнув головой, и поднес шланг к лицу. Дьондюранг старался не встречаться взглядом с людьми, которые рассматривали его через пирамидальные шлемы.
Один бородач решительно откинул шлем своего скафандра:
— Так здесь и вправду достаточно кислорода…
Астрагал едва сдерживал себя, чтобы не броситься к людям с объятиями, поцелуями, не терпелось наговориться за долгие годы молчания. Сдерживал себя, стараясь сохранить солидность.
Все остальные быстро разгерметизировали скафандры. Дьондюранг заметил среди них одну женщину. К великому своему удивлению, он узнал в ней Ларту Варич.
— Наконец-то мы вас разыскали, — удовлетворенно сказал бородатый Дьондюрангу. — А вы кто? — обратился он к Астрагалу.
— Я биолог, профессиональный космоисследователь… в прошлом. Зовут меня Андрей Астрагал…
— Это ваша книга об экспедиции на Центурию?
— Да, моя. Очень приятно слышать, что вы читали ее.
— А в этой пещере, видимо, собираете новый материал для следующей? Исследуете загадочные синие сталактиты? Вы, говорите, геолог?
— Биолог.
— Вы прекрасно расположились в этой пещере. Я вижу, на этом астероиде действительно есть чем полюбоваться, — в восхищении осматривался бородач.
— По решению Инканского совета здесь скоро создадут музей, — обратилась женщина к Дьондюрангу. — Ты, вероятно, этого не знаешь… Этот астероид жемчужина природной красоты. И наша обязанность — сохранить ее от саморазрушения. Охраняя, изучать ее тайны…
— Но для начала вы нарушили равновесие газового обмена. В пещере резко падает уровень кислорода, — предупредил гостей Дьондюранг.
— Простите, мы и вправду повели себя несколько бесцеремонно, но мы никак не ожидали встретить здесь человека. — Бородач внимательно разглядывал Астрагала, потом, повернувшись к подчиненным, с присущей для их службы строгостью приказал: — Немедленно восстановить герметичность пещеры!
Трое быстро направились выполнять приказание.
— Скажите, — тихо попросил Астрагал. — Я вижу, вы в форме агентов экстренного розыска. Значит, вы не экспедиция?
— Мы вот к нему. — Бородач взглянул на Дьондюранга, устало опустился на каменную скамью и спросил женщину: — Теперь вы довольны, Ларта? Позвольте нам отдохнуть.
Дьондюранг стоял возле каменного стола, скрестив руки на груди. Ларта подошла к нему и остановилась, потом медленно протянула свою красивую руку, Дьондюранг рефлекторно отпрянул назад.
— Вы меня боитесь? Дьондюранг, почему вы меня испугались?
— Я боюсь не вас, а… тьмы.
— Какой тьмы?
— Той, что мне сейчас будет дарована…
Но сообразив, что Ларта протягивала руку для приветствия, с открытой ладонью, смутился, не зная, как исправить положение.
— Я вижу, ты удивлен и испуган, Дьондюранг. Я сейчас все откровенно тебе расскажу. Ты был нашим экспериментальным образцом. Твой центральный анализатор совершенно новой, уникальной конструкции, практически идентичен человеческому мозгу. В левую церебральную полусферу вмонтирован специальный генератор импульсов, не воспринимавшихся тобой. Мы постоянно следили за тобой и фиксировали любое твое передвижение…
— И как же вы планируете закончить эксперимент? — тихо спросил Дьондюранг, внезапно почувствовав сильную вялость, безразличие ко всему.
Ему вспомнился комбинат, тихая зеЛианая улочка, по которой он вышел в мир людей и машин, чтобы выполнить свое назначение, и, выполнив, вернуться.
— Я хочу быть демонтированным, — произнес с трудом. — Я уже стар. И каждому, будь то человек или кибер, приходится возвращаться.
— Дьондюранг, — мягко и участливо сказала Ларта, — ты просто устал. Тебе еще рано думать о демонтаже.
— Ты думаешь, я просто утомился?
— Безусловно. В твоем голосе так много…
— Старости, — улыбнулся кибер. — Очень досадно, что я постарел.
— Дьондюранг, тебе нужно немного отдохнуть.
— Думаешь? — вновь горько улыбнулся он. — Тогда давайте я стану экспонатом будущего музея…
— Прости меня. — Профессор Ларта Варич прикрыла за собой пластиковую дверь и смущенно улыбнулась.
Дьондюранг открыл глаза. Он не слышал, как она вошла.
— Ты работаешь. И я всегда чувствую неловкость, мешая тебе. Ты уже почти месяц не выходишь.
— Мне здесь хорошо работается.
— Я часто завидую тебе.
— Человек не может завидовать киберу.
— Почему?
— Сама знаешь. Ведь я существую по твоим генным директам. Но теперь тебе не верится, что я создан тобой, что я — не человек.
— Да, — тихо подтвердила Ларта. — Но я скажу тебе… больше.
Дьондюранг насторожился.
— Ларта, лучше не говори ничего.
Женщина погрустнела и отвела взгляд.
— Ты изучаешь людей. А я делаю вид, что изучаю тебя, хотя мое присутствие здесь совсем не обязательно. Я давно могла бы вернуться…
Наступило молчание. Потом Ларта заговорила вновь:
— Я понимаю, мое состояние болезненное. Порой я всего страшусь. Понимаю, что должна вернуться на Инкану, но нет сил сделать это. Я все время хочу видеть тебя. Хочу слышать твой голос, читать все, что ты пишешь. Мне приятно сознавать, что ты и меня изучаешь, что ты интересуешься мною. И больше ничего. Что это? Разрушение старой системы условностей между человеком и кибером?
— У женщин несколько иные системы условностей, — попытался улыбнуться Дьондюранг.
— А тебе никогда не казалось, что ты человек? — спросила вдруг Ларта, не отводя взгляда.
— Нет, я знаю, что я биокибер.
— Но мог же ты предположить… Ведь ты больше, чем человек. Ты воплощение всех человеческих идеалов.
— Оставь, Ларта. Мне приятней слышать такие слова невысказанными, поскольку их смысл, как смысл света, в постоянном развитии внутренних взаимопревращений. Масса покоя равна нулю.
— Дьондюранг, я больше не могу молчать…
Ларта подняла страдальческий взгляд. Дьондюранг никак не мог взять в толк, о чем еще хочет сказать эта взволнованная красивая женщина. Пожалуй, впервые в жизни не мог прочитать чужого взгляда. Но чувствовал: сейчас она произнесет слова не просто неожиданные, но, возможно, и страшные. Все его мускулы напряглись. Замер.
— Прошу тебя, выслушай. — Ее голос дрожал. — И прости, если сможешь. Я очень виновата перед тобой…
В это время по ту сторону толстой прозрачной стены, отделяющей грот от пещеры, появилась группа детей в голубых скафандриках. Шлемы у всех были откинуты за спину, некоторые держали их в руках. Остановились перед гротом и с удивлением смотрели во все глаза.
— Они земляне, — тихо произнес Дьондюранг.
На груди каждого красовалась эмблема — голубой шар в сетке параллелей и меридианов.
Молодой экскурсовод Ланц Лан приоткрыл прозрачную дверь и вошел в помещение музейного кабинета Дьондюранга.
— Разрешите? Сегодня к нам пожаловала туристская группа с Земли. Заходите, дети… В этом отделе нашего музея очень интересный экспонат. Вы, безусловно, слышали, читали книги об уникальном биокибере, созданном на Инканском комбинате биокибернетики. Биокибер Дьондюранг сам изъявил желание стать действующим экспонатом нашего природоведческого музея. Это уникальнейшее произведение человеческого разума, Дьондюранг практически ничем внешне не отличается от человека, но по таким показателям, как объем памяти, острота анализаторов, физическая сила, скорость реакций, он намного превосходит человеческие возможности. Прошло уже много лет, как наш уважаемый Дьондюранг отработал запрограммированные часы. Сейчас этот уникальный кибер заинтересовался изучением человеческой психологии. Он не желает возвращаться на комбинат для демонтажа. Он чувствует в себе много сил и желает служить людям. За нашим Дъондюрангом продолжает вестись строгое научное наблюдение. Как раз сейчас на астероиде находится представитель комбината профессор Ларта Варич, создатель этого уникального биокибера. Есть ли у вас вопросы, дети?
Вопросов не было.
Дьондюранг и Ларта снова остались одни. Женщина долго не решалась продолжить разговор. Неожиданный приход экскурсантов словно отрезвил ее.
— Чем ты могла провиниться передо мной?
— Не знаю теперь, стоит ли говорить…
— Говори, Ларта, если начала.
— Ты вправе подумать, что я недостойна звания ученого, что я просто совершила преступление… Но, Дьондюранг, попытайся сначала понять меня не только разумом… Двадцать восемь лет тому назад я и вправду хотела создать биокибер с мультиаксонным строением политразонной квазиархитектоники… И даже верила, что мне это удастся… Но однажды… Однажды я спросила себя, чем будет отличаться такой биокибер от человека. Ответ напрашивался сам лишь фактом искусственного создания.
Возможности человека по-настоящему не изучены до сих пор. Отдельные индивиды могут состязаться с современнейшими киберами. И мы не находим в них никаких аномалий. Можем только сказать, что у человека неисчерпаемые резервы. Мы увлеклись созданием и производством киберов, забыв о себе. Пришла мысль о бессмысленности создания того, что давно создано природой… Но моя тема была утверждена. А если бы ее и не утвердили, в то время не существовало ничего, что могло бы меня заинтересовать. Отказ от темы предопределял выбор другой, новой. Должна же я была чем-то заниматься.
Ларта умолкла, облизнув пересохшие от волнения губы:
— Ты, Дьондюранг, не кибер. Ты… человек.
Дьондюранг вздрогнул, как от удара.
— Да, — повторила Ларта, — ты — человек.
— Этого не может быть! — хрипло выжал из себя Дьондюранг.
Он смотрел на стройную фигурку профессора, на ее длинные золотистые волосы, словно видел впервые.
— Посмотри мне прямо в глаза! — воскликнул он почти повелительно, заметив голубую опустошенность во взгляде Ларты.
Ему стало страшно. Что произошло? Еще никогда человеческий взгляд не казался ему таким безмолвным. И никогда он не чувствовал себя таким беззащитным.
— Этого не может быть! Зачем ты говоришь неправду? — закричал безумно, как не кричал ни разу. — Я до сих пор прекрасно помню тот последний конвейер, на котором осознал свое существование. Помню и мастера Имбрикатуса…
— Это фальсификация… Ты попал на последний конвейер по аварийному воздухопроводу… Я сама предварительно спровоцировала аварию и благоприятные условия для подмены. После трех инъекций дельта-глобулина Бера твой мозг стал абсолютно чистым от малейших остаточных потенциалов прежней памяти. Никто, даже мастер Имбрикатус, не заметил замены под седьмой экспериментальной ретортой…
— И ты не стыдилась смотреть мне в глаза? Кем же я был раньше?
Ларта долго молчала, собираясь с духом.
— Тебя звали Ярославом Ставичем. Ты был командиром «Цереры». Ты и почти весь твой экипаж погибли в две тысячи девятьсот пятидесятом году при повреждении блока деклимации. Но ваш сигнал о помощи приняли… Вас нашли. Кое-кого удалось спасти, некоторые навсегда остались в глубинах вселенной… Прости…
— Неужели ты говоришь правду?
Ларта опустила глаза и медленно пошла к двери…
«Тогда ветка стучала в мое окно. Это было так давно. Я жил на втором этаже гостиничного комплекса «Биокибероза». Я чуть было не вышел из строя в тот вечер. Вроде бы я все уже знал о мире, меня окружавшем. Вернулся после первого рабочего дня поздно, а ветка начала стучать в мое окно. Меня охватил необъяснимый страх. Хотя я и знал, что это простая ветка. Но уверенности не было. Специалисты потом объяснили, что так проходит период адаптации. Неуверенность порождает страх.
Вот и сейчас. Просто формальность, хотя и драматичная, всем давно ясно: не существует принципиальной разницы между разумными существами искусственными и естественными. Только и всего, что естественные руководят, кому-то надо руководить. И создают себе подобных люди немного иначе. Но это просто традиция. При желании люди могли бы сходить с конвейера, как и биокиберы. Просто люди любят придерживаться традиций.
Но неужели это правда? Всю жизнь смотрел, изучал и даже в глубине существа чувствовал какое-то превосходство, как над более слабыми, и своеобразную любовь к ним… И вдруг… бах, и ты сам такой же… И сразу совсем иные мысли стали приходить. Другими глазами смотрю на мир, хотя ровным счетом ничего не изменилось. Самый верный способ борьбы — умение сделать противника сообщником, заставить воспринимать мир по-своему.
Неужели это правда? Но ведь я вижу в темноте. Хотя… человеческий глаз реагирует даже на один квант света, а глаза ночных животных на Земле и на инфракрасное излучение… А припомни встречу со слепым Жалио. Поначалу я и не знал, что он слепой. Заметить было невозможно. Он совсем свободно держался. Правда, находился в окружении всего знакомого ему. Но разве мне не знакомо даже то, чего я никогда не видел? Я в состоянии мысленно моделировать вариант окружения быстрее, чем возникает необходимость действовать в этом окружении. И когда я спросил слепого Жалио, он ответил, что не чувствует никакой ущербности, просто он воспринимает мир, должно быть, иначе, чем большинство. Научился вести себя так, чтобы не привлекать постороннего внимания.
Универсальный энзимный тракт тоже не является отличием кибера. Обычная физиологическая операция.
Но что-то подсознательное не позволяет верить Ларте. Но почему? К чему ей такая ужасная ложь? Неужели она полюбила меня? Неужели выдумала всю эту историю, только бы убедить меня, да и себя тоже, что между нами нет барьеров? Женская чувственность? Больная психика? Или правда — любовь? Одно из великих таинств бытия. Любовь. Что это такое? Когда-то в древности люди говорили, что любовь — сила, которая движет миром. Может, так оно и есть. Иначе что же такое любовь? И какая сила движет миром?
Кто я? Кибер? Человек? При всей условности этого вопроса должен же быть и ответ на него?»
Дьондюранг подошел к столу и не спеша достал из ящика небольшую коробочку, обшитую коричневым ледром. Из нее вынул черную пластину с красным углублением в середине. Теперь стоит нажать на красное углубление, приложив пластину к груди, и все станет ясным. Если он человек — ничего не произойдет. А если биокибер — случится то, что давно уже должно было случиться.
И он нажал…
Ларта — любовь — кибер, Ларта — любовь — кибер
вспыхнуло несколько раз в сознании и затухло.
— Ну как? — спросил директор музея, дородный Мартин Реденблек.
Ларта болезненно улыбнулась.
— Я сказала ему, что он человек.
— Что с вами? — Реденблек удивленно смотрел на бледное лицо Ларты Варич.
— Не знаю. Мне кажется, мы не имели права… поступить с ним…
— Что, не имели права обмануть кибера? Хотите оставить это право исключительно для людей?
— Страшно…
— Что с вами?
— Не знаю… Давайте прекратим. Мне кажется, что случилось что-то страшное…
— Бросьте.
— Если бы вы видели его глаза в тот миг. Он был способен на все. Пойдемте! Вы сами объясните причину моего обмана. Мне он больше не поверит. Идемте! Я не могу одна… Он так похож на Ставича…
— На кого? А-а-а… Ваш муж был командиром «Цереры»… Моя жена не вспоминала б меня через столько лет… Или для этого нужно исчезнуть навечно? — Мартин Реденблек засмеялся, но заметив, что Ларта плачет, резко оборвал неуместный смех.
