— В конце-то концов расскажи мне о них, я хочу знать, что в них такого выдающегося.
      — Хорошо, прежде всего единственная достоверная информация о фойтанцах состоит в том, что за последние пятьдесят лет они не вымерли, — начала Дженнифер. — Они успешно правили большой империей, расположенной ближе к центру галактики, много тысяч лет назад. Затем у них начались междоусобные войны. Я не думаю, что кто-нибудь сейчас с уверенностью сможет назвать причину этих войн. Эти междоусобные войны очень затянулись и в конечном счете привели к полному развалу империи.
      — Одну минуточку, — в глазах Бахтияра вспыхнули огоньки. — Не они ли изобрели особую систему голографического изображения три или четыре года назад? Секрет вымершей расы или что-то в этом роде? Я помню, что видел их, но не запомнил название расы.
      — Полагаю, они вполне способны на это, — задумалась Дженнифер. Три или четыре года назад она была занята торговлей с эсетерами, дело было связано с бивнями омфоса. — Да, это были фойтанцы.
      — Но зачем им понадобилось записываться на твой курс среднеанглийского? Что они собираются делать, изучив его?
      — У меня нет ни малейшего представления. Конечно, я точно так же не имею понятия, как собирается использовать полученные знания примерно треть моих студентов из числа людей. Разве что они позволят им получить четыре зачетных очка.
      За несколько лет, проведенных с торговыми миссиями среди звезд, Дженнифер успела позабыть о студентах, «отбывающих свой срок»: тех, кто выбрал курс, так как просто хотел расширить кругозор или же потому, что он был удобен по времени проведения. Единственные, кого она помнила, это были студенты, подобные ей, которые записывались на курс для того, чтобы изучить предмет, и работали в полную силу вообще на всех предметах, хотя бы ради самоутверждения, если уж не было другой причины. В Сагусском центральном университете таких было в достатке. К сожалению, в достатке здесь было и других студентов, приводивших ее в уныние.
      Али Бахтияр, казалось, не склонен был продолжать дискуссии о фойтанцах.
      — Ладно, это прекрасно, просто замечательно, что на сегодняшний день тебе выпало нечто необычное, но все же давай пообедаем, как ты на это смотришь?
      — Фойтанцы на занятиях по среднеанглийской литературе — это больше, чем что-то необычное, — обиделась Дженнифер, но Бахтияр уже направился на кухню, и потому не услышал ее: к сожалению, их квартира не была оборудована микрофонами. Бросив ему вдогонку свирепый взгляд, Дженнифер все же последовала за ним.
      Она надеялась, что удастся возобновить разговор о чужеземцах после обеда, но Али настроился на игру по бэтлболу и был потерян для мира на ближайшие два часа. Для бэтлбола требовались самые большие, самые сильные и самые бойцовски настроенные представители человечества. Фойтанцы, как хорошо знала Дженнифер, могли бы без труда разбить большинство из них, не вспотев, если не предполагать, что фойтанцы потеют даже от небольшого физического напряжения.
      Ее абсолютно не интересовал исход встречи по бэтлболу. Иногда она смотрела матчи, но только потому, что Али так любил этот вид спорта. Должно же их хоть что-то объединять, кроме постели. Но этим вечером она не могла найти в себе сил заинтересованно следить за игрой. Поэтому Дженнифер прошла в спальню, решив, пока Али смотрит матч, поработать за компьютером.
      Почувствовав, что начинает зевать, Дженнифер выключила машину. Ей понадобилось несколько секунд, чтобы вернуться из отдаленного прошлого, где столь волнующе представляли будущее, в свое собственное совершенно обыденное настоящее. Едва ли кто-нибудь в среднеанглийской научной фантастике когда-либо скучал, или должен был идти в ванную в неудобное время, или беспокоиться о своем финансовом положении.
      Уже выходя из душевой кабинки, Дженнифер отметила про себя, что ее собственное финансовое положение выглядит довольно хорошо. Спасибо бивням омфоса, она тогда провернула неплохую сделку, давшую гораздо больше денег, чем принесла бы научная работа, о которой она именно тогда так мечтала. Да притом ей еще не приходилось забивать голову мыслями об этих трех странных фойтанцах.
      Дженнифер все же надеялась, что фойтанцы со временем объяснят свое появление на курсе среднеанглийского. Она недостаточно хорошо знала их привычки, чтобы рискнуть спросить об этом напрямую, но знала, что умрет от любопытства, если они собрались хранить молчание весь семестр.
      Она сплюнула пену зубной пасты в раковину. В комнате Али Бахтияр вопил.
      — Глупец, перезаряжай и крути, пока он тебя не достал! В бэтлболе заканчивались последние пять минут. Дженнифер состроила кислую мину. Если Али считает, что бэтлбол интереснее, чем фойтанцы, то это его проблемы.
      Даже когда она легла в кровать, огромные синие чужестранцы не переставали будоражить ее воображение. «Зэган Зэган Наг, Айсур Айсур Рус и третий, как его там?.. А, вспомнила, Дарнил Дарнил Лин». Интересно, кто они — мужчины или женщины? Во всяком случае, она думала о фойтанцах как о мужчинах, но лишь по той простой причине, что те были такие огромные и имели довольно грубые голоса. Антропоцентрическое мышление, наихудшая ошибка, которую может допустить торговец.
      Но Дженнифер больше не торговец. Она занимается тем, чем всегда и собиралась заниматься, к чему так долго себя готовила, — решительно напомнила она себе.
      Али Бахтияр залез в кровать через несколько минут. Дженнифер лежала к нему спиной, стараясь дышать ровно и глубоко. Он погладил ее волосы и скользнул рукой вниз к округлостям бедер. Вообще-то она почти всегда с удовольствием занималась с ним любовью. Но сегодня вечером Дженнифер все еще досадовала на то, что он не выразил достаточного интереса к занимавшим ее фойтанцам. Поэтому и решила притвориться спящей. Если Бахтияр сейчас сожмет ей руку так, что она вынуждена будет как-то отреагировать, то она надолго отучит его тревожить ее сон. Однако Али убрал руку, сердито пробормотав себе под нос: «тем лучше», и перевернулся на живот. Уже через минуту он храпел. А Дженнифер, словно желая наказать себя за притворство, проворочалась не меньше полутора часов.

* * *

      Фойтанцы усердно посещали занятия по среднеанглийскому. Непонятно, как им это удавалось, но ни разу не было случая, чтобы они не выполнили домашнее задание. Фойтанцы, несомненно, были лучше знакомы с обычаями людей, чем Дженнифер с обычаями фойтанцев, задавали хорошие разумные вопросы, и им редко требовалось повторять что-нибудь дважды.
      Мало-помалу Дженнифер начала различать их. Зэган Зэган Наг, похоже, был старше своих товарищей: они считались с его мнением и предоставляли ему право высказываться первым. Айсур Айсур Рус выделялся самостоятельностью мышления. Его трактовка прочитанного была чаще всего ошибочной, но в то же время интересной и оригинальной. Дарнил Дарнил Лин, наоборот, был более консервативен. Он всегда говорил твердым, уверенным голосом и отличался нежеланием сходить с проторенной дорожки, на которой, однако, чувствовал себя очень уверенно. Все трое считались лучшими учениками. Не было никаких сомнений, что они соединили свои программы перевода с печатающими устройствами, но и люди, для которых испанглийский не был родным языком, поступали так же.
      Дженнифер посвятила первые две недели рассказам, в которых описывались встречи с инопланетянами. Ее опыт показывал, что студенты обожают эту тему, им доставляет удовольствие наблюдать за тем, насколько нелепыми оказались предположения, выдвигаемые большинством авторов. То, что некоторые писатели в своих описаниях будущего подошли на расстояние вытянутой руки к реальности, также возбуждало их интерес.
      — Помните, вовсе не предполагалось, что научная фантастика должна стать пророчеством, — сказала Дженнифер. — Попытка предсказать будущее, догадаться о том, как будет развиваться человечество, уходит своими корнями гораздо глубже. Научная фантастика — это нечто другое. Научная фантастика — это литература экстраполяции настоящего в будущее. Взяв за отправную точку, скажем, какое-нибудь общественное движение или новую технологию, иногда даже идеологию из тех, что существовали во времена автора, и развивая ее дальше и глубже, писатель-фантаст хотел посмотреть, что в этом случае случится с планетой, с развитием цивилизации.
      Естественно, большинство романов становились банальными уже через несколько лет после написания. В особенности те, чьи сюжеты были связаны с общественными движениями, которые появлялись и исчезали с такой скоростью, что, как правило, ни одно не доживало до описываемого автором времени. В двадцатом столетии, как и в любом другом, в обществе одни убеждения сменялись другими, сегодня побеждали радикалы, а уже завтра реакционеры, периоды терпимости по отношению к сексуальным меньшинствам сменялись периодами гонений. Развитие общества проходило два или три таких цикла за время жизни одного поколения, так же как и у нас сегодня.
      Некоторые авторы даже пытались ответить на такие нелегкие вопросы: как человечество будет приспосабливаться к обществу разумных существ, которые несколько отличаются от нас, как мы в далеком будущем будем общаться друг с другом в различных ситуациях, какими должны быть взаимоотношения между правительством и отдельными личностями. Поэтому писатели, подобные Андерсону, Брайну и Хайнлайну, до сих пор заставляют нас думать, несмотря на то что миры, созданные их воображением, с нашей точки зрения выглядят не слишком правдоподобными
      Кто-то поднял руку.
      — Почему фильмы того времени по интеллектуальному уровню гораздо ниже, чем книги?
      — Это хороший вопрос, — одобрительно откликнулась Дженнифер, — ответ, наверное, можно найти в экономических условиях распространения книг и видеопродукции тех лет. Читающая аудитория была более малочисленной и приносила меньше денег, чем аудитория, потреблявшая видеопродукцию, поэтому книги могли быть направлены более дифференцированно, на более мелкие группы населения. Так, научная фантастика предназначалась наиболее образованной части населения и давала ей пищу для размышления над изощренными идеями. Видеопродукция же в основе своей предназначалась для более широкой аудитории. Создатели видеофильмов, как правило, заимствовали сюжетные линии и описания приключений из книг фантастики, но мало кто пытался создать произведение, достойное первоисточника.
      — Можно еще вопрос, уважаемый профессор?
      — Да, Айсур Айсур Рус, выходите вперед.
      Дженнифер всегда было интересно услышать, о чем будут спрашивать фойтанцы. Айсур Айсур Рус обладал особым умением задавать нетривиальные вопросы.
      И на этот раз он не разочаровал ее.
      — Уважаемый профессор, я проверил интеллектуальные достоинства авторов, о которых вы упоминали, они действительно достойны всяческих похвал. Хотя произведения других: Стургеона, Ле Гуин — на первый взгляд кажутся более приятными для чтения. Которые из них имеют большее значение?
      Его, похожие на медвежьи, уши передернулись. Дженнифер подумала, что скорее всего это означает, что он доволен собой.
      — Прежде чем ответить, могу я тоже задать вам, Айсур Айсур Рус, один вопрос? — спросила Дженнифер. Он помахал взад-вперед рукой перед своим лицом, что, как она догадалась, означало «да», поэтому она продолжила: — Как вам удалось изучить среднеанглийский язык настолько хорошо, чтобы суметь почувствовать стиль?
      Не так много студентов-людей, даже с помощью компьютера, могут настолько овладеть языком, чтобы развить в себе чувство стиля.
      Айсур Айсур Рус ответил:
      — Чтобы изучать данный курс, уважаемый профессор, мы пользуемся программами перевода среднеанглийский/испанглийский, испанглийский/рапти — вы, наверное, знаете, что Рапти это планета, которая находится на границе бывшей Фойтанской империи, — и, наконец, с рапти на наш язык. Со временем наши аппараты наберут достаточный словарный запас и научатся распознавать идиомы, что позволит избавиться от двух промежуточных программ, тогда мы сможем переводить непосредственно со среднеанглийского на наш язык. С этой точки зрения среднеанглийский язык не представляет для нас никаких трудностей.
      — Понятно, — медленно проговорила Дженнифер, но в действительности она поняла — как, но так и не поняла — зачем. Что интересного могли найти для себя фойтанцы в древних научно-фантастических романах, написанных людьми? Она уже готова была спросить об этом напрямую, хотя чувствовала, что прежде надо самой ответить на вопрос Айсур Айсур Руса.
      — При жизни писатели, о которых вы упоминаете, и некоторые другие, подобные им, действительно пользовались очень высокой популярностью именно благодаря тому, что у них был очень изящный стиль. Однако сказать, что они не предназначали свои произведения для серьезного читателя, было бы несправедливо. И в настоящее время они менее читаемы лишь потому, что придуманное ими будущее оказалось гораздо дальше от нашей действительности, чем у других авторов. Вы поняли?
      — Да, я заметил упомянутые вами отличия, но не уверен, что они существенны. Я повторяю вопрос: что является более важным — отвлеченное художественное превосходство или польза?
      — Это вопрос, который люди задают столько лет, сколько они занимаются изучением своего искусства, — заметила Дженнифер с улыбкой. — И никто за все это время не смог найти окончательный ответ.
      — Все вопросы должны иметь ответы, — назидательно заметил Дарнил Дарнил Лин.
      — Может быть, и так, но часть ответов можно получить только по принципу довод-контрдовод, и при этом не следует забывать о некоторой доле субъективности в оценке такого критерия, как художественные достоинства, тут у каждого может быть свое мнение.
      — Этот ответ наверняка был известен Великим, до того как начались Самоубийственные войны.
      Несмотря на то что переводчик произносил все слова монотонно, нетрудно было догадаться, что Дарнил Дарнил Лин не сомневался в сказанном.
      — Если Великие были настолько велики, как это утверждается, то почему они начали Самоубийственные войны? — спросил Айсур Айсур Рус.
      Дженнифер не думала, что эти два замечания предназначались для всей аудитории, но переводчик перевел их для всех.
      Зэган Зэган Наг сказал:
      — Достаточно! Мы прервали лекцию уважаемого профессора.
      Все три фойтанца успокоились и приготовились слушать. Дженнифер нашла, что у нее нет иного варианта, кроме как продолжить лекцию. «Наступит такой день, — сказала она себе, — когда я задам им интересующие меня вопросы».
      — Это меня так расстраивает, — сказала Дженнифер Али Бахтияру, вернувшись с последнего занятия. — Они хорошо работают. Они очень хорошо работают. Но зачем им это надо?
      — Понятия не имею, — отвечал Бахтияр, как он это делал всякий раз, когда она возвращалась к мучившему ее вопросу. Сейчас в его голосе слышалось легкое раздражение. — Я бы не стал из-за этого страдать бессонницей. Если они хотят отвалить приличные деньги за то, чтобы послушать твою болтовню об этих затхлых старых книгах, то это их проблема, а не твоя.
      — Затхлые старые книги? Проблема? — Дженнифер не знала, какими словами выразить ту степень негодования, которая охватила ее при этих словах. — Ты выглядишь глупо, стоя здесь с открытым ртом, — заметил Бахтияр.
      Если бы у нее на поясе сейчас был парализатор, Дженнифер с превеликим удовольствием всадила бы своему приятелю дозу, достаточную, чтобы отправить его отдыхать на всю ночь, а еще лучше на всю следующую неделю. В этот момент она осознала, что ее рот действительно открыт. Она закрыла его. Дженнифер не просто негодовала, она была взбешена. Обычно гнев заставлял ее терять самообладание, и она просто не знала, что делать. Сейчас она отлично знала, что хотела сделать. Когда Дженнифер нашла в себе силы, чтобы заговорить вновь, ее голос звучал даже тише, чем обычно.
      — Я подыщу себе отдельную квартиру.
      Али Бахтияр изумленно уставился на нее.
      — Не делай этого1 — с тревогой сказал он Дженнифер посмотрела ему в лицо, в то время как его глаза бегали по ней вверх-вниз, от головы до пят. Эта тревога была не за нее, по крайней мере не за ту ее часть, которая находилась позади глаз. Его волновало, что он больше не сможет с ней спать Как бы желая подтвердить это, Бахтияр потянулся, пытаясь обнять ее.
      Дженнифер отступила сначала на шаг, потом еще на один. Бахтияр последовал за ней.
      — Оставь меня, — наконец сказала она. Она ненавидела свой голос за то, что он дрожал. К глазам подступали слезы. Их она ненавидела еще больше.
      — Ты расстраиваешься из-за пустяков, — мягко убеждал Бахтияр. — Если уж ты так хочешь, ладно, я прошу прощения. Иди ко мне, Дженнифер, все хорошо. — Он обхватил руками ее плечи.
      В то же мгновение Али отлетел прочь, обхватив правой рукой запястье левой. Дженнифер надеялась, что оно не сломано. Ей ни разу не приходилось применять приемы самообороны без оружия на других планетах, но все торговцы обязаны были изучить их, чтобы иметь возможность защитить себя как от чужеземцев, так и от людей. И вот наконец она в первый раз применила такой прием, и это случилось даже не во время пятиминутного пути от дома до работы по мирной территории университета. Ведь все, что она хотела, — это спокойно заниматься своими исследованиями. Но она уже усвоила, что в жизни не всегда все складывается так, как нам хотелось бы. Дженнифер прошла мимо Али Бахтияра к телефону. Он отпрянул с такой прытью, как если бы у нее вдруг выросли клыки и когти: можно было подумать, что он видит ее в первый раз Может, так оно и было, нет, правда, — может, все, на что он обращал внимание, — это стройная фигура, длинные белокурые волосы, голубые глаза и приятные черты лица. Дженнифер почувствовала, как в ней опять закипает гнев.
      Она набрала номер подруги, с которой вместе работала на кафедре мертвых языков и которая была на несколько лет старше ее.
      — Элла? Это Дженнифер. Могу я несколько дней пожить в твоем логове? Я поссорилась с моим парнем и постараюсь убраться отсюда как можно быстрее.
      — Конечно, почему нет, — ответила Элла Мечникова, ее баритональное контральто гудело в ушах Дженнифер. — Давай приходи.
      — Элла, дорогая, огромное тебе спасибо, я сейчас буду.
      Дженнифер побросала в дипломат несколько книг, дисков и документов, после чего бросила все вместе со сменой белья и зубной щеткой в голубой пластиковый пакет для походов по магазинам. Она задержалась у двери, бросив взгляд на Али Бахтияра.
      — Как только смогу подыскать себе что-нибудь, то сразу заберу все остальное. Если замечу в своих вещах хоть малейший беспорядок, то запястьем дело не ограничится. Это я тебе обещаю.
      В последний момент Дженнифер вспомнила, что кое-что забыла. Она вновь прошла мимо Бахтияра на этот раз в спальню. Это несколько испортило сцену ухода, но она ни в коей мере не была склонна делать из своей жизни мелодраму. Дженнифер нашла парализатор и тоже бросила в сумку. Еще один проход мимо возлюбленного, бывшего возлюбленного, поправила она себя, выходя из квартиры.
      Элла Мечникова жила через несколько кварталов. Дом, в котором находилась ее квартира, был точной копией дома, где жила Дженнифер: похоже, оба они были возведены одной строительной компанией.
      Элла была большой и шумной. Она обняла Дженнифер, расцеловав в обе щеки.
      — Прими мои соболезнования, если ты в них нуждаешься. Скорее всего ты поступила правильно, избавившись от него, и если ты сама тоже так думаешь, то скорее всего права. Позволь мне предложить тебе вместо этого нечто более практичное.
      Элла достала из холодильника стакан и подала его подруге. Сама она уже держала в руке свой стакан. Дженнифер осторожно отпила маленький глоток. Иногда произведения Эллы были приятными на вкус, иногда не очень. Одним из ее хобби было приготовление коктейлей по старинным рецептам, которыми сотни лет никто уже не пользовался.
      Этот был не из худших: мягкий, чуточку сладкий и не настолько крепкий, чтобы обжечь горло и вызвать слезы. Желая сделать Элле приятное, она поинтересовалась:
      — А как он называется?
      — «Харвей Валлабанджер», — ответила Элла. — Апельсиновый сок, спирт и ликер «Галлиано», бутылку которого я нашла только на прошлой неделе. Думала, его уже давно не существует, но оказалось, что его до сих пор производят. Не знаю уж почему. Я полагаю, сам по себе он смертелен: рафинированный сахарный сироп желтого цвета. Но для коктейлей — то что надо.
      — Да, похоже, это так. — Дженнифер сделала глоток побольше, затем еще один. Она почувствовала, как по желудку разливается тепло. — Спасибо, что согласилась приютить меня, наверное, я причиняю тебе беспокойство.
      — Никакого беспокойства, — засмеялась Элла. — Я не знаю никого на этой планете, способного так краснеть.
      От этого замечания кровь еще больше прилила к щекам Дженнифер.
      — Я ничего не могу с собой поделать, у меня такая белая кожа.
      — Я знаю. Я тоже ничего не могу поделать со своим желанием посмеяться над этим. Ты обедала?
      Дженнифер позволила Элле по-матерински опекать себя. Это отвлекло ее от мыслей о внезапном разрыве с Бахтияром и досадных неудобствах, которые ожидают ее в связи с переездом. Хотя закалка торговца в этом случае очень пригодится: за время путешествий она научилась собираться быстро и основательно. Надо сказать, что навыки, приобретенные за время путешествий с торговцами, часто приходили ей на выручку в сложных жизненных ситуациях. Дженнифер об этом, конечно, не думала, когда начинала стажером. Все, чего ей тогда хотелось, это чтобы в ее анкете появилась какая-нибудь незаурядная запись.
      После обеда Дженнифер решила просмотреть в сети информацию о сдаче квартир. Результаты привели ее в уныние: так как семестр уже начался, все квартиры вблизи университета были заняты.
      — Ничего ближе трех километров, — пожаловалась она.
      — Может быть, ее занять мне, — сказала Элла, посмотрев на экран через ее плечо. — А ты сможешь перебраться в эту. Мне куда больше, чем тебе нужен моцион. Хотя ничего не выйдет. Ты же знаешь меня, я всегда предпочту сесть на автобус, вместо того чтобы идти пешком. О да.
      Все еще продолжая ворчать, Дженнифер оформила электронную заявку на ближайшую квартиру, которую она смогла найти, хотя на всякий случай ввела опцию отмены, если вдруг найдется что-то поближе до того, как она переедет на новое место. Она могла позволить себе штраф, который придется заплатить в случае, если она воспользуется этой опцией. Иначе ей до конца учебного года придется наслаждаться прогулкой по дороге на работу.
      — Когда она освободится, через три дня? — спросила Элла.
      — Да. Надеюсь, я не слишком злоупотреблю твоим гостеприимством, если пока поживу у тебя? — сказала Дженнифер.
      Она уже начала думать, как бы ей отблагодарить Эллу за доброту.
      — Сегодня без проблем, и завтра тоже. Но день, а точнее, ночь послезавтра, видишь ли, я уже пригласила Ксавье и… ну ты понимаешь, — ответила Элла.
      — О да, — быстро согласилась Дженнифер. Элла и Ксавье были любовниками уже очень долго. Дженнифер не могла сказать, как долго, но уж точно дольше, чем она находилась на Сагусе. — Я напрошусь к кому-нибудь еще или даже могу вообще провести эту ночь в кабинете. Там есть кушетка, правда, она не разбирается в кровать, но на одну ночь, я думаю, сойдет. А уже на следующий день я переберусь на новое место, так что больше не буду стеснять тебя.
      — О, Дженнифер, ты такая милая. Иногда я думаю, что ты настолько милая, что это даже вредит тебе. Вот почему я удивилась, когда ты сказала, что решила порвать с Али. Извини, что спрашиваю, но почему ты вдруг решилась на этот шаг?
      Дженнифер принялась было рассказывать про историю с фойтанцами, но не успела произнести и трех фраз, как наткнулась на ту же стену непонимания, что и у Али Бахтияра, которая заставила ее выйти из себя. Хотя люди и расселились на площади в несколько тысяч световых лет, большинство если и путешествовало, то только с одной заселенной людьми планеты на другую. Поэтому они были лишь поверхностно знакомы, если знакомы вообще, со многими другими видами разумных существ, с которыми жили бок о бок в одной галактике. Элла знала гораздо больше о древних технологиях перегонки жидкостей, чем о фойтанцах.
      Когда Дженнифер закончила свой рассказ, ее подруга, пожав плечами, сказала:
      — Честно говоря, это не кажется мне такой уж серьезной причиной, хотя тут тебе, как говорится, виднее. Но, в общем-то, похоже, что ты просто ждала удобного повода, чтобы расстаться.
      — Полагаю, да, — согласилась Дженнифер. — Я знаю, что была в известной степени очарована Али. Хотя и не предполагала, что все так обернется.
      Она печально покачала головой.
      — Ты никогда не думаешь о последствиях, — заметила Элла. — Я помню этого парня, я приметила его еще десять лет назад… — Рассказ, который последовал некоторое время спустя, был более мрачным, чем фантастические романы, которые обычно читала Дженнифер.
      Дженнифер вся извертелась, пытаясь заснуть в холле, где Элла ей постелила. Она все еще была расстроена. Кроме того, кушетка была тверже и уже, чем привычная большая кровать. В комнате было недостаточно темно по сравнению с ее спальней, к тому же ее беспокоил доносившийся снаружи шум уличного движения. Часы пробили полночь, когда кто-то из дома напротив прошел по двору. Затем, наверное, не меньше чем через год, они пробили час. В конце концов она заснула.
      Будильник Эллы завизжал, как сирена воздушной тревоги, — хуже чем эсетер, промелькнула в голове Дженнифер смутная мысль. Только когда прошел испуг, вызванный этим отвратительным звуком, она поняла его происхождение. Элла же или спала гораздо крепче, или обладала избирательной глухотой, потому что ее будильник начинал вопить вновь и вновь, пока наконец она не приказала ему заткнуться.
      Выйдя из душа, Дженнифер поморщилась, увидев в зеркале свои покрасневшие глаза. Ощущения были как после похмелья, притом что вчера она даже не почувствовала удовольствия от выпивки. Двигаясь медленно, как под водой, она оделась во все чистое, заметив себе, что надо будет постирать юбку и блузку, в которых ходила вчера. Проглотив чашку кофе и бутерброд с джемом, Дженнифер отправилась в университет.
      Кофеин и размышления о материале, который ей предстояло излагать, привели ее в чувство к тому времени, когда должны были начаться занятия по среднеанглийскому. Сегодня она начинала новую тему, самую любимую.
      Настроение улучшилось, Дженнифер почувствовала, что готова начать жизнь с чистого листа. Дребезг звонка застал ее входящей в лекционную аудиторию и посмеивающуюся над собой.
      Она успела придать лицу строгое выражение, прежде чем взошла на кафедру. Пытаясь установить тишину, окинула аудиторию суровым взглядом, правда, судя по результату, взгляд оказался недостаточно суровым, но все же одним из лучших, которые ей удавались. Надеясь, что голос тоже прозвучит достаточно сурово, Дженнифер спросила:
      — Кто не прочитал домашнее задание? — Несколько несчастных, ленивых и одновременно честных, подняли руки. — От вас требуется нечто большее, чем способность поднимать руку, — строго заметила она. — Когда вы записывались на этот курс, вы, конечно, знакомились с программой, и поэтому не можете сказать, что не знали о достаточно большой рабочей нагрузке. Можете оставаться на лекции, если желаете извлечь из курса некоторую пользу.
      Зэган Зэган Наг и два других фойтанца держали свои большие руки с толстыми пальцами опущенными. Дженнифер была уверена, что это было вовсе не потому, что они не хотели сознаться в нерадивости. Она всегда ставила их в пример всему потоку: «Посмотрите, если они смогли подготовиться, то вы были обязаны это сделать». Только мысль, что фойтанцы не хотят, чтобы их выставляли напоказ, удержала ее на этот раз. Она сказала:
      — На время мы отойдем от рассмотрения темы «Как выглядели вымышленные инопланетяне» и разберемся с вопросом: как в научной фантастике рассматривается проблема, которая была очень существенна для нескольких поколений, а именно: риск того, что человечество уничтожит себя во время войн на Земле прежде, чем сможет достичь технического уровня развития, позволяющего покинуть планету.
      Все три фойтанца сидели прямо на своих хрупких стульях, которые были им малы. Дженнифер подумала об истории их расы и слегка вздрогнула: цивилизация может и выйти за пределы одной планеты, однако это не может помешать ей столь же успешно уничтожить себя.
      — С теми из вас, кто подготовился к занятиям, — продолжила она, — мы прежде всего будем обсуждать «Гимн Лейбовицу». Со времени выхода в свет этой книги многие называют ее лучшим научно-фантастическим романом всех времен. Глава, которую я хочу вместе с вами разобрать, находится примерно в середине романа и называется «Fiat Lux».
      — Каково значение этого заголовка? — спросил Айсур Айсур Рус. — Наша программа для перевода не смогла с ним справиться, дав лишь неясные ссылки на древние колесные транспортные средства и мыло. Но они кажутся не очень подходящими к содержанию книги.
      — Конечно, нет. — Дженнифер всегда удивляло, как порой далеко программы-переводчики умудрялись уйти от истинного смысла фразы. — Возможно, дело в том, что заголовок написан не на среднеанглийском, а на латыни, еще более древнем языке. «Fiat Lux» означает «Да будет свет».
      — А…
      Это был не Айсур Айсур Рус, это был студент из людей. Дженнифер отметила про себя, что еще несколько студентов тоже сделали пометки. «Лентяи», — подумала она. У них не должно было возникнуть никаких трудностей со значением этой фразы. Не только потому, что латынь до сих пор использовалась в богослужении, но и потому, что этот язык был одним из корневых для испанглийского.
      — «Fiat Lux» для нас особенно интересна из-за того, что по сути это смесь исторических аналогий и экстраполяции, — сказала она, — значение церкви в мире основывается на той огромной роли, которую она стала играть после падения Римской империи, существовавшей на заре цивилизации. Между прочим, римляне как раз и были теми людьми, которые говорили на латыни.
      Однако цивилизация, которую придумал Миллер и которая приходит в упадок в результате ядерной войны, уже достигла уровня, характеризующегося значительной степенью зависимости от развития техники. Как происходит возрождение цивилизации, как начинается поиск новых путей развития — эти вопросы автор рассматривает в данной главе. При этом оказывается, что новый путь фактически повторяет предыдущее развитие. Было найдено лишь то, что уже было некогда найдено их предками. Миллер с большим мастерством изображает интеллектуальный упадок, к которому приведет придуманное им развитие человечества…