Отцу осточертело командовать работами по очистке городского канала.

— Стоит мне, — говорит, — с моими парнями Базом, Мазом, Дазом и Бозом выгрести дерьмо с одного участка, как ночью какой-нибудь стервец устраивает там новую помойку!

Я так понял, что бригада его не сильна по части морального духа. Предложил созвать добровольцев для ночных дежурств, но отец отказался:

— Уж если кто-то свой драный матрац до канала доволочет, его какие-то молокососы не остановят.

Отправил мистеру Тайдману с Би-би-си еще одно письмо со стихотворением. На этот раз обратился к норвежской теме. Она мне близка, так как я глубоко изучил проблемы норвежской кожевенной промышленности.

Дорогой мистер Тайдман,

У меня выдалось несколько свободных минут, и я решил черкнуть Вам письмо, а также ознакомить со своим новым поэтическим произведением. Оно называется «Норвегия», написано в стиле модерн и является типичным образцом этой поэтической школы. А если по-простому, то оно не про цветочки и прочую дребедень, и совсем без рифмы. Если Вам трудно понять этот стиль, то не могли бы Вы показать его человеку знающему, чтобы он объяснил Вам? Можно любому поэту из современных.

С уважением,

Адриан Моул (15 с четвертью лет).

P. S. Если Вы где-нибудь в коридоре случайно встретите Терри Уогана, то попросите, пусть он упомянет в эфире мою бабушку Мэй Моул. Ей семьдесят шесть лет, она больна диабетом.

НОРВЕГИЯ

Норвегия! Язык твой труден.

Красу свою ты прячешь под странными звуками.

Колыбель долгих ночей, коротких дней и точек над буквами "О".

Задумчивые величавые олени

Осторожно ступают по ледяным торосам,

Помня о том, что случилось

С «Титаником».

Однажды и я появлюсь на твоих брегах.

Пусть и живу сейчас в сердце Англии,

НО!

Норвегия! Сердце мое принадлежит твоим топким

Заливам.

Весь день провел у бабушки. Читал всякие взрослые газеты типа «Ньюс оф уорлд»[13] и ради разнообразия питался здоровой пищей. Поели с бабулей жареной баранины с мятным соусом. Соус домашний, из мяты с подоконника.

Бабушка надеется, что на сей раз у нее будет внучка. Говорит, девочек можно по-всякому наряжать. Она уже связала малиновую кофточку «на выход» и один шерстяной башмачок.

Цвет выбрала серо-буро-малиновый — на всякий случай, неизвестно же, кто уродится. Лично меня страх берет, как представлю себе чьи-то ноги в этих самых башмаках.

Нашего почтальона, к которому уже все привыкли, заменили новым по фамилии Эллиот. Зовут Кортни. Мы бы понятия не имели, как его зовут, если бы он сам не представился. Вот так прямо взял, постучал в дверь и отбарабанил свое имя. Кортни Эллиот и на почтальона-то не похож. Под серой почтальонской формой у него рубашка с пышным кружевным жабо и еще галстук-бабочка в красный горошек.

Почтальон без спроса протопал на кухню и захотел познакомиться с «нашей живностью». Я позвал пса, Кортни заглянул ему в морду и сказал:

— Наше вам с кисточкой, приятель.

Я не врубился, зато пес упал как подкошенный и подставил брюхо. От растворимого кофе Кортни отказался, так как пьет только натуральный молотый, а потом вручил отцу письма:

— Боюсь, мистер Моул, что одно письмецо из налоговой.

Повернулся к маме, приподнял шляпу и отчалил.

Письмо и впрямь оказалось из управления по налогам.

Судя по полученной информации, в прошлом финансовом году мистер Моул организовал на территории своей недвижимости фирму по производству кухонных полок для специй, однако Управление не получило сведений о доходах. Не будет ли мистер Моул так любезен заполнить прилагающийся бланк.

Отец прочитал и буркнул:

— Какой-то сукин сын продал меня с потрохами этим шакалам!

Я слинял в школу. По дороге заметил, как Кортни выходил от Сингхов с набитым ртом.

Кортни опять приходил, новую почту доставил — на этот раз письмо от таможенников. Их интересует, почему это отец не сообщил им о своей фирме по производству полок. Как же им считать налог на добавленную стоимость?

Папа прямо взбесился. Орал на весь дом, что кто-то на него донес. Когда немного остыл, они с мамой стали считать наших врагов. Если без родни, то двадцать семь получилось.

Отца уже трясет, когда он слышит радостный стук почтальона Кортни в нашу дверь. Сегодня пришло письмо из «Аксесса»[14]. Угрожают в два раза сократить папину карточку.

А мне сегодня врезали крикетным мячом по голове. Вообще-то я сам напросился. Увидел, что мяч на меня летит, зажмурился и рванул от него по полю. Теперь лежу в кровати, жду первых признаков сотрясения мозга.

Стрекоза Сушеная ошивается у нашего дома. Ровно шесть раз прохиляла мимо, я сосчитал.

Только что выудил из маминой сумки вот такой листок:

ЗА

1. Вдруг девочка?

2. Пособие будет больше.

ПРОТИВ

1. Прощай независимость.

2. Джордж не хочет.

3. Целую вечность буду выглядеть, как старая мочалка.

4. Рожать больно.

5. Неизвестно, что подумает пес.

6. 37 — не слишком поздно?

7. Не приведи господи, вены вздуются.

За завтраком изображал дикую радость. Вроде жду не дождусь брата (или сестру). Спросил у мамы про имя — выбрала или нет. Мама сказала, что назовет ребенка Кристабель.

Кристабель! Где она его откопала, в «Питере Пэне», что ли?! Кто сейчас называет детей Кристабелями? Вот же не повезло бедняге.

Конец бесплатного ознакомительного фрагмента.