Гроза двенадцатого года - Кассандра

Косте вспомнился рассказ монаха из маленького высокогорного монастыря, учившего мальчиков в их селе Священному Писанию, о племяннице царя Ирода Саломее, так очаровавшей дядю своими танцами и красотой, что тот пообещал ей исполнение любого ее желания. Та Саломея попросила принести ей на золотом блюде голову Иоанна Крестителя, и добилась своего. Эта Саломея тоже хочет получить голову человека, и исполнится ли ее желание, теперь зависело от него самого. Но ведь эта голова должна была принести его дорогому сыну огромное богатство. В конце концов, он как-нибудь усмирит Саломею, но зато выполнит свой отцовский долг. Его единственный сын станет богатым и знатным человеком. Подумав о сыне, Коста принял решение. Он посмотрел на красивое лицо матери своего ребенка и сказал:

– Я согласен.

– Отлично, – заулыбалась Саломея, – ждем письма о смерти графа, и ты сразу отправляешься.

Она встала и, не прощаясь, направилась к двери. Коста смотрел, как любовница быстро бежит через мокрый сад к задней двери большого дома, и думал, что как удачно двадцать лет назад Саломея поселила его в этом флигеле. Если Аза согласится проводить с ним ночи, хорошо, что надменная графиня будет далеко и ничего не узнает.

Глава 5

Лондон заливало мелкими моросящими дождями, которые не прекращались уже неделю. Во всех богатых домах затопили камины, и огонь уютно трещал по вечерам за бронзовыми и чугунными экранами, создавая ощущение покоя и защищенности. Вот и в роскошно обставленной гостиной дома синьоры Молибрани к приезду гостей разожгли большой камин, и Лиза, не занятая на уроке пения, устроилась в кресле около огня, поставив ноги поближе к решетке.

Она сама напросилась поехать вместе с Генриеттой и Джоном, вспомнив странную просьбу Кассандры Молибрани, но девушки пока дома не было, и княжна, стараясь не мешать своим друзьям, осваивающим сложные дыхательные упражнения под руководством сеньоры Джудитты, сев в кресло, приготовилась ее ждать. Лиза откинулась на спинку кресла и устроилась поуютнее. Приятное тепло согрело ее, и девушка, закрыв глаза, вновь унеслась мыслями в нежные объятия Михаила Печерского. Опять перед ней сверкала белозубая улыбка, а синие глаза смотрели на маленькую цыганку в алой полумаске с теплым вниманием. Но ее приятное одиночество было прервано: в гостиную, на ходу разматывая большую кашемировую шаль и снимая шляпку, вошла Кассандра.

– Прошу прощения за опоздание, ваша светлость, – весело сказала она, – но матушке из Италии привезли новые партитуры, и я ездила в театр, чтобы она не теряла времени перед спектаклем.

– Я все понимаю. Со стороны сеньоры Джудитты было так любезно пригласить нас к себе перед спектаклем, – ответила Лиза, поднимаясь ей навстречу. – Наверное, ей нужно отдыхать, а она тратит время, обучая моих друзей.

– Мама считает, что она должна отдавать свои бесценные знания, так же, как когда-то их передали ей. Она и меня всю мою сознательную жизнь учила, – призналась Кассандра.

– Так вы тоже поете! – восхитилась княжна. – И мы сможем вас послушать?

– Вам нет нужды слушать меня, когда вы слышите матушку. У меня такой же голос, как у нее, но две певицы с одним и тем же голосом и одной фамилией никому не нужны, поэтому сейчас поет мама, а потом, когда она сама решит, что пора пришла, она уйдет, а я ее заменю. – Кассандра внезапно нахмурилась, но спустя мгновение продолжила: – Если доживу до этого.

– Почему вы так говорите? – испугалась Лиза.

– Потому что знаю – так же, как вы знаете то, что должно случиться с вами и вашими близкими. Разве это не так? – сказала девушка и вопросительно подняла бровь, ожидая ответа.

– Кто вам сказал? – пролепетала побледневшая княжна.

– Никто. Просто вы – одна из нас. Я первая «такая же», встретившаяся на вашем пути, а я уже видела трех таких, и одна из них была моей собственной бабушкой. Вы же и сейчас чувствуете мурашки на своей коже, стоя рядом со мной? – спросила девушка. – Я, например, почувствовала ваше присутствие еще в вестибюле.

– Вы правы, – призналась Лиза. – А вы тоже слышите мысли людей?

– Слышу, и вижу их будущее. До смерти бабушки я могла только предсказывать судьбу человека по его ладони, что не удивительно для девушки, в чьих жилах течет цыганская кровь. Но, умирая, бабушка передала мне свою силу, и теперь я слышу мысли людей и предсказываю их судьбу, только глядя на человека или взяв в руки его вещь.

– А разве эту силу можно передать? – Лиза уже не знала, что ей и думать, но Кассандра была так убедительна, что девушка, даже против своей воли, верила ей.

– Можно, только нужно, чтобы в миг, когда душа отлетает к Богу, «такая же» стояла рядом с умирающей и держала ее за руку.

Кассандра сказала «такая же», значит, мужчин с таким даром не бывает? Смущенная Лиза постеснялась об этом переспросить и, чтобы скрыть растерянность, перевела разговор, указав на золотой медальон с огромным аметистом, украшавшим крышку, на груди собеседницы.

– Какой красивый камень, я заметила, что вы носите медальон постоянно.

– Я дала матушке слово, что пока жива, не сниму его с шеи, – грустно ответила девушка, – это – печальная история, которая началась давно, но пока еще не закончена.

Не снимая с шеи золотой цепи, она открыла крышку медальона и показала Лизе написанный на слоновой кости парный портрет, где красивый мужчина средних лет держал за руку Кассандру, одетую в роскошное голубое платье и величественную диадему.

– Какая вы здесь красивая, – восхитилась Лиза, глядя на прелестное лицо, улыбающееся с портрета.

– Это не я, это – матушка, когда она еще была герцогиней Молибра, а мужчина – мой отец, кузен испанского короля герцог Молибра. Это грустный рассказ, но если хотите, я вам расскажу.

Лицо Кассандры стало совсем печальным, и Лиза, протянув руку, коснулась плеча девушки, утешая. Она тут же почувствовала поток холодного пламени, побежавшего по ее ладони, и отдернула руку.

– Привыкайте, между «такими же» всегда пробегает огонь нашей силы, – заметила Кассандра, потом немного помолчала и начала свой рассказ.

– Моя бабушка, которую тоже звали Кассандрой, родилась в пещерах Сакрамонте – цыганском районе Гранады. Мы с матушкой очень похожи на нее в молодости, да и голос у бабушки был такой же, но не поставленный, а песни, которые она пела, исполняют только в Испании. Так получилось, что ее увидел на празднике, где она танцевала и пела, молодой граф. Он влюбился в красивую цыганку с первого взгляда и начал преследовать девушку. Но тогда все решалось просто. Он пришел в пещеру, где жили родители Кассандры, и предложил им за дочь много золота. Это и сейчас не редкость в цыганских семьях, а тогда и подавно, так что девушку ему продали. Граф забрал красавицу в свой замок, где счастливо прожил с ней три года. Когда он узнал, что любимая беременна, то в тайне от родных женился на ней. В положенный срок родилась моя матушка, унаследовавшая от своего отца только белоснежную кожу, а все остальное взявшая от Кассандры. Граф назвал дочку Каэтаной, в честь своей матери, в надежде, что его родные когда-нибудь примут ее. Но два года спустя началась война, дед был вынужден вернуться в полк, который возглавлял до женитьбы на бабушке, а через месяц погиб. Наследники, во главе с гордой герцогиней – матерью погибшего молодого человека, презрительно посмотрели на одетую в черное платье цыганку с маленькой девочкой на руках. Они не сочли нужным даже поговорить с ней и выгнали за ворота замка.

Кассандра замолчала, тяжело вздохнув, потом посмотрела на замершую Лизу и продолжила:

– Бабушка вернулась к своему народу и вырастила мою мать в той же пещере в Сакрамонте, в которой родилась сама. А потом история повторилась. Матушка, уже тогда обладавшая удивительным голосом, с детских лет пела в монастыре святой Каталины. Католическая церковь запрещает женщинам петь в храмах, и добрые монахини, любившие девочку, разрешали ей петь хоралы в монастырском саду, а сами приходили ее слушать и были самыми первыми зрителями будущей оперной звезды. Девушке было шестнадцать лет, когда ее пение услышал герцог, недавно похоронивший жену в фамильном склепе на монастырском кладбище. Он решил, что поет ангел, прилетевший облегчить его боль, и начал молиться об упокоении своей супруги, и на душе герцога стало легче. Он начал приходить в монастырь, где пела матушка, и слушать ее, а потом увидел девушку, идущую из сада в сопровождении монахинь. Так же, как и мой дед, отец влюбился с первого взгляда. Он тоже пришел в пещеру, предлагая золото в обмен на мою мать, но бабушка отказалась с ним даже разговаривать. Тогда он начал преследовать матушку, устраивая с ней неожиданные встречи, засыпая признаниями и подарками, и, наконец, покорил сердце юной девушки. Она сама убежала с настойчивым поклонником.

Кассандра задумалась, взвешивая, стоит ли продолжать, раскрывая секреты своих родителей, потом вгляделась в лицо собеседницы и, увидев в ее глазах неподдельный интерес и сочувствие, стала рассказывать дальше.

– Герцог был вдовцом, у него уже был наследник, прекрасный молодой человек – продолжатель рода, и он посчитал, что теперь свободен от обязательств перед титулом и может поступить так, как велит ему сердце. Он женился на своей избраннице, и они жили счастливо почти год. В Гранаду даже приехал познакомиться с молодой мачехой наследник герцога. Семья воссоединилась, и все были рады. А потом в замке появился дон Альваро, племянник хозяина, он, как доверенное лицо, управлял огромным состоянием дяди и, прожив в замке меньше недели, хитрый молодой человек убедил герцога в том, что у его молодой жены преступная связь с его сыном. Двойное предательство убило любовь герцога, он приказал сыну убираться из дома, а жену запер в ее комнате. Когда же Каэтана, надеясь смягчить ненависть непримиримого мужа, через месяц сообщила ему, что беременна, герцог потребовал, чтобы она избавилась от ребенка. Юная женщина отказалась выполнить такое чудовищное требование, а ночью, связав простыни и спустившись по ним из окна, сбежала. Она вернулась к матери, и в ту же ночь цыгане переправили обеих женщин на корабль, идущий в Италию. Там мама училась пению, а бабушка стала самой знаменитой гадалкой Неаполя. Когда я родилась, мама назвала меня в честь бабушки и отдала ей на воспитание, сама же она уже начала выступать в театрах Италии и тяжело пробивалась к успеху, а за признание ей пришлось долго бороться. Матушка взяла себе героический псевдоним Юдифь, переделав его на итальянский манер, и я знаю, что она всю жизнь мечтает отомстить обоим: моему отцу и его племяннику.

Кассандра закончила рассказ и, посмотрев в полные сочувствия глаза Лизы, улыбнулась.

– Не все так плохо, – заметила она, – мы с матушкой – семья, и любим друг друга. А в медальоне находятся доказательства моих прав. За портретом спрятаны свидетельство о венчании родителей и моя метрика. Матушка боится, что дон Альваро, не постеснявшийся тогда устранить ее со своей дороги к богатству, узнает о том, что я существую, и станет охотиться за мной, поэтому я всегда должна быть готова к бегству. Она взяла с меня клятву, что эти бумаги и портрет родителей всегда будут находиться в медальоне, а я буду его постоянно носить.

– Вы правы, история очень печальная. Я понимаю ваше горе, ведь сама рано потеряла родителей, а потом и бабушку, которая растила меня и сестер после их смерти. Я до сих пор тоскую по ним. Но вы – счастливица, ведь у вас есть мама, – сказала Лиза, улыбаясь собеседнице. – Но позвольте у вас спросить – вы говорите, что у вашей бабушки были такие же способности. Они у нее не пропали, когда она стала женой своего графа?

– Бабушка говорила, что до замужества могла еще беседовать с духами, а после того, как она стала женщиной, этот ее дар пропал. Но она читала мысли людей и предсказывала им судьбу до самой своей смерти, – вспомнила Кассандра.

Девушек от разговора отвлекли звук закрываемой крышки фортепьяно и голоса Джона и Генриетты, благодарящих свою наставницу за урок.

– Как жаль, что они уже закончили, мы не успели с вами поговорить, – расстроилась Кассандра, но тут же предложила: – Приходите к нам завтра в это же время. Матушка будет заниматься с вашими друзьями, а мы приятно проведем часок-другой.

Лиза с благодарностью согласилась, она тоже хотела снова увидеть Кассандру и задать ей массу вопросов. А сейчас княжна попрощалась с синьорой Джудиттой и вместе с Джоном и Генриеттой поехала на Аппер-Брук-стрит.

Молодые люди вернулись в дом Черкасских к обеду. Сегодня Долли с Чарльзом собирались на бал, но обещали прийти пообедать с семьей, поэтому графиня Апраксина распорядилась накрыть на стол на полчаса раньше. Когда Лиза, быстро переодевшись, вошла в гостиную, где собрались родные и друзья, первым, кого она увидела, оказался приехавший из Парижа поверенный семьи Штерн.

– Здравствуйте, Иван Иванович, – поздоровалась княжна, подав мужчине руку.

– Рад вас видеть, Елизавета Николаевна, – улыбнулся Штерн, – вы все хорошеете.

Пальцы Штерна легко сжали ладонь Лизы, и пока он нес ее руку к губам, этого мгновения хватило, чтобы девушка поняла, что поверенный очень несчастен. Иван Иванович был влюблен в Луизу де Гримон, но боялся признаться ей в своих чувствах, он проклинал свою нерешительность и то, что не сделал предложения до того, как Луиза получила письмо из канцелярии нового короля Франции о восстановлении титула и передаче имущества их семьи. Теперь Штерн уже не был ровней тетушке новой герцогини де Гримон, а открыть свое сердце – и получить отказ для гордого мужчины было невыносимо.

«Вот еще одно сердце, страдающее от неразделенной любви, – сочувственно подумала княжна, – но ведь его беде можно помочь, нужно только изменить его точку зрения на эту проблему».

Она взяла поверенного под руку и повела к столику с напитками.

– Иван Иванович, налейте мне, пожалуйста, немного красного вина, – попросила она, – и расскажите о Париже.

– Париж всегда хорош – что при Наполеоне, что при Бурбонах, это самый романтический город Европы, но и торговать там умеют. Правда, на этот раз в Париже меня удивили две женщины. Аристократки, богатые, красивые и молодые, разыскали меня, чтобы договориться об исключительных правах на покупку платьев мастерской мадемуазель Луизы. Честно говоря, я такого не ожидал, хотя должен был уже привыкнуть к коммерческой деятельности дам.

– Вы просто еще не успели сменить свою привычную точку зрения на вещи, а жизнь уже ушла далеко вперед. Вот посмотрите на Генриетту – как она учится сейчас оперному пению у сеньоры Молибрани, я уверена, что она, несмотря ни на какие титулы и предрассудки общества, обязательно будет петь на сцене. А ее тетушка! Луиза не только талантливый художник и непревзойденная модистка, но она обладает и замечательным коммерческим талантом. Создать на пустом месте процветающее предприятие, дать работу многим отчаявшимся женщинам, это – большое достижение. Я уверена, что как бы ни сложилась теперь ее судьба, она всегда останется коммерсантом.

– Боже мой! Сестры Черкасские не перестают меня удивлять. Откуда в столь юной головке мысли зрелого философа? – восхищенно спросил Штерн, и Лиза заметила в его глазах ярко вспыхнувший огонек прозрения.

Их беседу прервало появление в гостиной сияющей Долли и герцога Гленорга. Тетушка Апраксина поднялась им навстречу и, поздоровавшись с вошедшими, пригласила всех в столовую. Штерн предложил Лизе руку, чтобы проводить ее к столу, но она мягко отказалась, сославшись на то, что хочет сказать несколько слов сестре. Поверенный поклонился княжне и стремительным шагом направился к Луизе де Гримон, сидевшей на диванчике около камина. Увидев, как просияло лицо женщины при приближении Штерна, Лиза мысленно пожелала ему удачи, а сама подошла к сестре и зятю.

Еще месяц назад Долли, убедившись, что опрометчивый поступок Лизы не имел последствий и сестра не беременна, совершенно успокоилась и, погрузившись в свою собственную семейную жизнь, полностью отдалась упоительному чувству своей взаимной любви. Она расцвела, глаза ее теперь постоянно сияли, улыбка не сходила с прекрасного лица, и атмосфера счастья вокруг молодой герцогини была практически осязаемой.

– Отчего ты так сияешь? – тихо спросила сестру Лиза. – Есть особенная причина, или просто жизнь хороша?

– Жизнь, конечно, хороша, но особенная причина тоже есть: мы уезжаем в Гленорг-Холл, и мне не придется больше вести светскую жизнь. Ведь сейчас, когда Катя, Долли Ливен и великая княгиня Екатерина Павловна уехали, мне так одиноко в английских гостиных. Теперь мы с Чарльзом вернемся туда, где были счастливы, я снова буду свободна, и у нас будет второй медовый месяц.

Долли уезжала! Любимая сестра покидала ее, даже не задумываясь о том, что оставляет Лизу в Лондоне! Но, посмотрев в сияющее лицо молодой герцогини, девушка даже не смогла обидеться на нее. Долли любила и была любима, сейчас все должны были отступить и дать молодой женщине возможность насладиться своим счастьем. Лиза улыбнулась сестре и искренне порадовалась за нее.

За столом княжна села рядом с Долли и оказалась напротив Луизы же Гримон и Штерна. Долли радостно рассказывала ей о планах устройства в поместье конезавода, а Лиза, согласно кивая в нужных местах, наблюдала за Штерном. Он был так возбужден, что она слышала его мысли. Трепещущая надежда появилась в его душе и, окрыленный, он впервые в жизни ухаживал за женщиной. Шутки, остроумные замечания, веселые рассказы сыпались из его уст, как из рога изобилия. Луиза, которой передалось его волнение, весело смеялась и казалась совсем молодой и очень красивой. Вдруг княжна поняла, что слышит и мысли Луизы. В душе той тоже ожила надежда, женщина вдруг поверила, что она может быть для кого-то желанной, и это открытие потрясло ее. Благодарность к Штерну сейчас переполняла душу Луизы.

«Ну вот, теперь и до настоящего чувства недалеко, – радостно подумала княжна, – если у Штерна хватит мужества признаться, все будет хорошо».

– Лиза, ты меня слушаешь? – прорвался сквозь заслон ее мыслей обиженный голос сестры.

– Конечно, дорогая, просто я ничего не понимаю в лошадях, поэтому твой вопрос для меня затруднителен, – дипломатично ответила девушка, надеясь, что Долли спрашивала ее о чем-то, относящемся к началу разговора, который она помнила, и не меняла тему, пока она отвлеклась.

Ей повезло. Долли разъяснила свой вопрос, и он касался беговых качеств ее любимого коня Крылатого, и сама же за Лизу ответила на него. Герцог, сидевший с другой стороны от жены, заступился за свояченицу и других родных, не разбирающихся в лошадях, предложив Долли сменить тему разговора. Он попросил слова и объявил, что они с герцогиней завтра уезжают в Гленорг-Холл. Пригласив всех присутствующих приезжать к ним в гости, он поднял тост за здоровье хозяев дома, а потом напомнил, что им пора отправляться на бал, и откланялся, уводя с собой жену.

– Мы с Генриеттой тоже должны скоро ехать, – сообщила Луиза, – Иван Иванович привез из конторы «Северной звезды» письмо от Кати. Она пишет, что ждет нас в Вене, а уже оттуда мы поедем в Париж. Я думаю, что мы отправимся в начале следующей недели.

– Господи, я же только начала брать уроки у самой Молибрани, – расстроенно сказала Генриетта де Гримон, – другого такого шанса у меня не будет.

– Девочка моя, это – наш долг перед памятью твоего отца, – тихо возразила ее тетя, – я тоже счастлива здесь, а мое дело – подарок судьбы после всех наших испытаний, но я обещала своему брату вырастить тебя, и теперь я должна вернуть тебе славное имя твоего отца и его наследство.

– Я могу проводить вас до Вены, – предложил Штерн, – я обещал французским дамам, которые хотят продавать ваши платья в Париже, что организую им встречу с акционерами вашей фирмы именно в Вене. Княгиня Черкасская и графиня Ливен уже там, не хватает только вас. Коммерция не должна стоять на месте, так что собирайтесь.

– Спасибо, это будет очень кстати, – обрадовалась Луиза и тепло улыбнулась поверенному, – я соберусь за три дня, и Генриетта сможет взять еще пару своих уроков.

Она примирительно посмотрела на девушку, сидевшую опустив голову, и добавила:

– Зато ты увидишь оперные театры всех столиц Европы, и как только мы уладим дела с твоим наследством, сразу же вернемся в Лондон, ведь я тоже не могу надолго оставить мастерскую.

Генриетта подняла на тетку глаза и улыбнулась.

– Хорошо, но давай все сделаем поскорее, чтобы сеньора Молибрани не уехала из Лондона.

Лиза с облегчением вздохнула, ей так хотелось, чтобы у Штерна и Луизы все сложилось, но и Генриетту, бредившую пением, она теперь тоже понимала. Посмотрев в лица друзей, она почувствовала, что все будет хорошо и, произнеся про себя тост с пожеланием им любви и счастья, выпила свой бокал и успокоилась.

Теплая атмосфера семейного застолья, родные лица за столом, нежный свет свечей, отражающийся в зеркалах, теплый комочек любви, греющий ее сердце, сделали девушку по-настоящему счастливой. Это пронзительно-радостное чувство было таким ярким, что она даже испугалась. Казалось, это счастливое время так прекрасно, что не может остаться надолго, а должно исчезнуть, и вместо него придет время горя и потерь. Лиза испугалась своих мыслей и постаралась отогнать их. Но нота тревоги, поселившейся в душе, не умолкала, а заставляла все время думать и искать, откуда исходит опасность.

Долли с мужем уехали на следующий день, а Луиза с Генриеттой, как и собирались, отбыли три дня спустя после последнего семейного обеда в доме Черкасских. Лорд Джон не поехал с братом, тихо сказав Лизе на ухо, что сейчас молодоженов нужно оставить одних. Он собирался в Гленорг-Холл на Рождество, а пока каждый день занимался с сеньорой Джудиттой. Лиза ездила вместе с ним в дом примадонны, где ее с нетерпением ждала Кассандра.

Девушки так подружились, что уже не могли обойтись друг без друга ни дня. Если сеньора Молибрани была занята и не могла заниматься с Джоном, Кассандра приезжала на Аппер-Брук-стрит в гости к Лизе. В доме Черкасских все привыкли к девушке и уже считали ее своей. Но почти с таким же нетерпением, как Лиза, в доме Черкасских ждала Кассандру Даша Морозова.

Приехав первый раз в гости к Лизе, Кассандра знакомилась с родными и домочадцами подруги, и когда дошла очередь до Даши, она взяла руку девушки, потом посмотрела ей в глаза и сказала:

– Мисс Даша, вам нужна помощь, и я смогу вам помочь, ночные кошмары больше не будут мучить вас, и плохие воспоминания уйдут.

Даша покраснела, беспомощно оглянулась на Лизу и пролепетала:

– Вам Лиза сказала? – она побоялась продолжить, ведь выговорить слова «насильники и извращенцы» было выше ее сил.

– Нет, Лиза ничего мне не говорила, – возразила Кассандра, отвечая на незаданную часть вопроса, – но я чувствую, что вы попали в руки преступников. Это – один очень жестокий мужчина и две женщины: одна – тупая и развратная служанка, а вторая – госпожа, она не только жестока и безумна, она – убийца. Вы не пострадали физически, спасшись из их рук, но ваш дух сломлен. Я могу помочь вам все забыть и начать жизнь с чистого листа.

Она обняла заплакавшую Дашу и тут же попросила девушку проводить себя в ее комнату. Заинтригованная Лиза пошла вместе с ними. Кассандра сказала, что ей нужно маленькое зеркало и красная ткань. Даша тут же нашла ей маленькое квадратное зеркало в серебряной оправе, а в гардеробной висела алая шелковая нижняя юбка, от которой Лиза отрезала большой кусок. Кассандра посадила Дашу в кресло и, сняв с шеи свой медальон, стала монотонно покачивать его перед глазами девушки.

Она начала медленно считать и, дойдя до трех, тихим, ровным голосом приказала Даше закрыть глаза. Досчитав до шести, сказала, что девушка на счет десять уснет, но во сне будет слышать приказы Кассандры. Наконец, она досчитала до десяти и, услышав глубокое, спокойное дыхание Даши, княжна поняла, что та спит.

Кассандра взяла зеркало и, трижды обведя им вокруг лица спящей девушки, сказала:

– Матушка, Царица Небесная, как это зеркало больше не увидит лица рабы Божьей Дарьи, так страшные воспоминания уйдут из ее головы, а страхи покинут ее душу. Во имя Отца, Сына и Святого Духа. Аминь. Аминь. Аминь.

Она быстро завернула зеркало в красную тряпку и, повернувшись к Лизе, сказала:

– Пойдем в сад, закопаем зеркало в землю. Это можем сделать только мы с тобой, если сделают обычные люди, нужного эффекта не будет.

Они спустились вниз. Лиза взяла в каморке садовника лопату и повела подругу в дальний конец сада, где по каменной стене, красиво переплетаясь, змеились побеги плюща с последними покрасневшими осенними листьями. Лиза выкопала неглубокую яму, а Кассандра положила в нее зеркало, завернутое в красный шелк. Засыпав все землей, девушки присыпали чуть заметную ямку опавшими листьями. Теперь никто, даже они сами, отойдя на несколько шагов, не смогли бы найти место с закопанным зеркалом.

– Ну, вот и все, пойдем будить Дашу, – сказала Кассандра.

Они вернули лопату на место и пошли в дом. Лиза, боровшаяся с любопытством с самого начала сеанса, не выдержала и спросила подругу:

– Откуда ты знаешь эти заклинания?

– Это не заклинания, а заговоры, фактически, молитвы на здоровье и отвод беды. Это – древнейшие знания цыганского народа, передававшиеся от женщины женщине в нашем роду. А я получила их вместе с силой бабушки, в момент ее смерти.

Кассандра чуть заметно нахмурилась, и Лиза поняла, что той не хочется об этом говорить.

«Наверное, тяжело вспоминать о потере любимого человека, – догадалась она и тут же решила: – Спрошу Кассандру о своей тревоге».

Они молча шли по саду, а княжна не могла найти слов. Наконец, она собралась с мыслями и задала свой вопрос:

– Кассандра, у тебя не бывает такого чувства, что ты испытала огромное счастье, но знаешь, что его время уже ушло, а теперь надвигается что-то плохое, как будто ты знаешь, что случится несчастье.

Кассандра побледнела и схватила ее за руку.

– Когда ты это почувствовала?

– Несколько дней назад. Я пыталась отогнать эти мысли, боясь самой себя сглазить, но мне все время кажется, что я как будто вижу близких в последний раз, не могу насмотреться на родные лица, на этот дом и сад, хотя нет никаких причин для этого.

Кассандра молчала, не отвечая, наконец, она посмотрела на подругу и тихо сказала:

– Лиза, нас предчувствия никогда не обманывают. Если это чувство не уйдет, ты должна готовиться к тому, что исполнится то, чего ты так боишься. У меня один рецепт от предчувствий: постараться гнать тяжелые мысли, но если они возвращаются, я начинаю готовиться к беде. Давай сейчас отгоним плохие мысли и тоску и займемся Дашей.

Они как раз подошли к двери Дашиной спальни. Лиза толкнула белую створку, и девушки вошли. Даша по-прежнему спала, сидя в кресле. Кассандра подошла к девушке и тем же ровным голосом, как в начале сеанса, сказала:

– Сейчас я начну считать до десяти, на счет «десять» ты проснешься и не будешь помнить ничего плохого из своего прошлого. Врагов больше нет, зла больше нет, ты спокойна и счастлива.

Она начала считать, и на счет «десять» Даша открыла глаза. Она непонимающе посмотрела на Лизу, потом на Кассандру и спросила:

– Что со мной?

– Дашенька, ты была больна, моя подруга Кассандра знает заговоры от болезней, и она взялась помочь тебе, теперь сеанс окончен и все будет хорошо, – объяснила Лиза.

– А какая болезнь у меня была? – удивилась Даша, – я чувствую себя совершенно здоровой.

– Тебя мучили ночные кошмары, – вступила в разговор Кассандра, – теперь их не будет.

Она оказалась права. Даша больше не видела ночных кошмаров, а когда Лиза осторожно назвала в ее присутствии фамилию Островского, девушка наивно спросила княжну: «Кто это такой?»

Даша больше не помнила того, что случилось с ней дома, но неосознанно обожала Кассандру, постоянно ждала ее визитов и скучала, когда девушка подолгу не приезжала. Обрадованная Лиза рассказала о сеансе гипноза тетушке и написала Долли. Графиня Апраксина так обрадовалась, что прослезилась и поставила в русской церкви свечи за здоровье всех девушек. А Долли прислала Лизе восторженное письмо, прося передать свою благодарность Кассандре. В конце письма герцогиня намекнула, что, возможно, и у нее скоро будет приятная новость, которая обрадует обе семьи.

– Долли ждет ребенка, – обрадовалась Лиза, и ее тоску как рукой сняло.

В этот мир скоро придет новая жизнь и принесет с собой счастье. Следовало гнать тоску, тяжелые мысли, и радостно смотреть вперед.

В канун Рождества лорд Джон уехал в Гленорг-Холл встречать праздник в родном доме. Теперь на Аппер-Брук-стрит готовили совсем маленький праздничный ужин, ведь все члены семьи разъехались кто куда, и сегодня за столом должны были собраться только тетушка, Лиза и Даша. В полдень из порта приехал капитан Браун и привез Черкасским письмо от князя Алексея, а сам попросил у графини разрешения погулять по саду с Дашей Морозовой. Взглянув на порозовевшее довольное личико Даши, Лиза поняла, что та счастлива. Евдокия Михайловна разрешила и, когда капитан вышел, предложив Даше руку, нетерпеливо повернулась к Лизе, подавая ей письмо:

– Прочти, дорогая, что пишет Алекс. Я что-то очень волнуюсь сегодня.

Лиза вскрыла конверт и начала читать письмо вслух. Алексей писал:

«Дорогие тетушка и девочки!

Спешу вам сообщить самую счастливую новость: наша Элен нашлась! Она сама приехала к нам в Вену вместе с маленькой дочкой Мари. Все, что я вам говорил раньше, подтвердилось. Элен стала маркизой де Сент-Этьен.

По странной прихоти судьбы ее муж умер у меня на руках. Тогда, в бою под селом Красным я и мой друг граф Александр Василевский преследовали человека в шинели Наполеона, думая, что это сам император, но это оказался двойник, сбивавший нашу армию со следа. Это и был маркиз Арман де Сент-Этьен, но я не мог предположить, что он за несколько часов до этого боя женился на моей сестре.