Я подарю тебе любовь

– Денис, так нельзя!

– Так, как ты придумала, мама, тоже нельзя! Больше не надо меня ни с кем знакомить! Мне это не нужно и неприятно.

Ему пришлось пережить еще три родительские попытки знакомства за этот год – маму в ее рвении устроить счастливую личную жизнь сына остановить не могло ничего, кроме, пожалуй, глобальной мировой катастрофы. Маетные неуютные обеды он переносил с трудом, еще более тяжело давались попытки уговорить маму прекратить вмешательство в его жизнь.

Сегодняшняя девушка была пятой по счету! Пятой!!!

С этим нелепым цветком ввалилась в комнату и еще удивленное лицо сделала! Денис аж зубы сцепил, чтоб тут же не наговорить и ей, и родителям жестких, неприятных слов.

Ну все! Хватит! Его трудно достать, но уж если умудрились!..

Пригрозит родителям, что перестанет к ним ездить, если еще хоть раз повторится такая глупость, не послушают – встанет и уйдет! Шантаж, а что делать?

Денис, само собой разумеется, к девуленьке-то присматривался незаметно, он, как любой нормальный мужчина, имеет устойчивый, здоровый, неослабевающий интерес к женщинам. Угрюмый там, не угрюмый, а от этого никуда не денешься!

Она при внимательном рассмотрении оказалась симпатичной даже. Худенькая, правда, а он предпочитал женщин высоких, статных, стройных, не субтильных, которых не страшно и обнять, при его-то силе в руках.

Но и эта, хоть и худенькая, не «доска», при груди приятной и попке, как называет его друг Вадим такую форму принадлежности женского тела: «Попка на отлет!» – то есть ладненькая такая.

Девушка больше отмалчивалась, сверкала светло-золотистыми, почти прозрачными, злыми глазами. Злилась, точно. Это Дениса с ней немного примирило, не так, чтобы до дружеского пожатия рук, но и не враждебное отторжение, возникшее поначалу. Он понял, что она и на самом деле не знала о готовящемся знакомстве. Ну, хоть не один он тут невинно участвующий!

«Здрасте!» – и ведь поздоровалась как подросток – антагонист ко всем взрослым делам и выступлениям. Сразу поняла, что происходит.

Он хмыкнул довольно, даже головой покрутил, вспоминая, как она с ним прощалась: «Вы мне не понравились!»

«Молодец! – похвалил мысленно. – Прямо и без выкрутасов словесных. А это ее: «Не верьте! Врут! Льстят, скорее всего!» Ишь какая ершистая!

Но и при одобрении ее прямолинейности она ему не понравилась. Воюет почему-то, и с кем – неизвестно, и все больше нападает, а не в обороне отсиживается. Да и ситуация, в которой они оказались не по своей воле, скажем прямо, к взаимному интересу не располагала, как раз наоборот.

Однако маму и Зою Львовну тоже можно понять, исходный порыв, как водится, благородный, но результат обычный для благих намерений.

И почему-то, когда припарковал машину у дома, вышел и включил сигнализацию, он снова вспомнил эти золотистые, почти прозрачные, злые глаза.

– Журналистка, – усмехнулся, качнув головой.

И на том о девушке помнить и думать перестал.

– Василий Федорович, ну как? – крутилась перед Васькой Лена, демонстрируя свой наряд.

Наряд старательно продумывался, чтобы не слишком вызывающе и не строго-официально. Элегантно, немного прямых линий, смягченных шелковыми складками блузы, каблук не заоблачно модельный, средний, но Лена и таких не любила. Ну вот не любила она каблуки, хоть и помнила женскую заповедь: «Сошла с каблука – сошла с дистанции!»

С дистанции она сошла четыре с половиной года назад, расставшись с единственной любовью в своей жизни, и возвращаться в «забег» не торопилась, а попросту и не собиралась. Да при ее тяжеленьких сумочках и ноутбуке, которые приходится на себе таскать, порой весьма оперативно бегая по городу, на плоском ходу как-то и веселее, и удобнее.

Но сегодня совсем иная тема!

Сегодня с собой сумочка в тон туфлям и только блокнот, пара ручек, маленький диктофон и необходимость расположить к себе и разговору собеседника.

– Вот теперь самое то! – одобрил Василий Федорович третий вариант прикида. – В самый раз с поставленной задачей. И перестань так нервничать, Лена! Тем более ты говоришь, что это интервью запоздало, его бы раньше…

– Запоздало для других целей, а я на его основе сделаю классную статью! – крутилась она перед зеркалом, рассматривая себя со всех сторон.

– Вот и расслабься! А то что-нибудь там ляпнешь «не в малину»! – посоветовал Василий.

– Я расслаблюсь по дороге! – заверила Ленка. – Господи, да Забарин его полгода уговаривал на это интервью, а я Забарина доставала, а он ни в какую! И тут – здрасте! «Я книгу прочитал, готов пообщаться с этой журналисткой!»

– Прям вот так и сказал? – сильно засомневался Васька.

– Ну, не так прямо, более корректно, и что-то там про «приятно удивлен».

– Вот видишь! Хватит, Лен, перестань вертеться, а то опоздаешь! Все в полном поряде! Ты красотка! – руководил Васька, оттолкнув Лену от зеркала и выводя в прихожую.

Она надела плащик, покидала в сумку телефон, пудреницу, помаду, проверила, не забыла ли диктофон.

– Так. Все. Пошла! – подбодрила себя. – Да, Василий Федорович, думаю, часа два-три мне хватит, вернусь, и поедем куда-нибудь на природу, ты пока тут решай, в какой парк.

– Лена, не суетись! – требовательно остановил ее Васька. – Все, езжай уже!

– Ладно, – решительно вздохнула она, – поехала!

Поцеловав Ваську в щечку, Лена еще разок решительно вздохнула и выскочила за дверь. Она ужасно не любила оставлять Ваську одного. Все еще боялась за него, необоснованно и глупо, но поделать с этими страхами ничего не могла и использовала любую возможность, чтобы находиться рядом как можно больше. Даже к друзьям школьным в гости не отпускала, настаивая на том, чтобы они тусовались у них дома. Василий Федорович все ее страхи понимал, не спорил, и школьные компании в их квартире не переводились. Родители друзей со спокойной душой отпускали ребят к ним в гости, ибо тут имелся пригляд в лице Зои Львовны, если Лена отсутствовала, да и личность самого Василия вызывала у взрослых глубокое уважение.

Сегодня вот, к сожалению, пришлось оставить его одного дома: Зоя Львовна занята своими делами, а интервью этого Лена ждала неизвестно сколько – пришлось смириться с ситуацией.

Лена мысленно прикрикнула на себя и свои пустые страхи, поерзала на сиденье, поудобнее устраиваясь за рулем, волевым усилием переключаясь на предстоящую работу.

У встречи, на которую она спешила, имелась своя предыстория, впрочем, как и у любого события, случающегося в жизни.

Больше четырех лет назад она решительно и в один момент ушла из крупной еженедельной газеты, бросив блестящую карьеру журналистки, печатающейся на первых полосах со своими острыми социальными репортажами и расследованиями.

Ушла в никуда. Передумывать жизнь.

Маялась осмыслением ошибок, пыталась понять, что впереди и куда дальше двигаться. Ни черта не получалось, кроме понимания, что ничего она не хочет, и ощущения полной пустоты внутри. От самой себя, непутевой, от горьких мыслей Лена сбежала. Нормальный такой, проверенный способ, правда, никому пока еще не помогавший слинять от проблем. Сбежала в Архангельск, в гости к одногруппникам по журфаку Ивану и Катьке Березиным, близким друзьям, с которыми дружили всю учебу. Они поженились еще на первом курсе, и по окончании университета вернулись домой, и множество раз зазывали Ленку приехать.

Лена бродила, бродила по улицам города, залечивая душевные раны, и… влюбилась в Архангельск, в русскую архитектуру, зодчество великолепных мастеров. И очаровалась, открыв для себя нечто прекрасное. Жизнь вновь запахла весной, пробуждая, тревожа. И Ленка встрепенулась, переключилась, заболела небывалым интересом.

И понеслась, раскручиваясь, ее новая жизнь!

Залезла в давно откладываемые на машину сбережения – и на несколько месяцев изучать: Архангельская область, Кижи, Соловки – архитектура; Пермский край – древние деревянные идолы; Каргополь, Суздаль, Переславль-Залесский – иконы, зодчество! С восторженного восхищения русской древней архитектурой и зодчеством ее интерес сместился к старинной мебели. Посылом глубокой заинтересованности предметом послужило неожиданное открытие. Оказалось, что при всей многочисленной, серьезной и многогранной освещенности архитектуры России практически отсутствует информация о внутреннем убранстве зданий, о мебели тех времен. Скудно, даже банально – лавки, столы, позже сундуки, кое-что про хозяйственные предметы, прялки, ткацкие станки, предметы утвари.

«Да ладно! Да не может быть!» – решила Елена Алексеевна и погрузилась в предмет с азартом бывалого следователя, с головой, по самую макушку. И между прочим, открыла столько нового, небывалого!

Вернулась в Москву и буквально поселилась в Ленинке и в архивах, пользуясь неизъятым удостоверением журналиста, все еще находясь в непонятном статусе – и не уволенной официально из газеты, и не работающей в ней.

Не раздумывая, Лена вновь влезла в «закрома» и поехала по городам и весям с конкретной заинтересованностью предметами древней мебели.

Плохо или вполнакала Елена Невельская никогда ничего не делала, и сложился из всех этих изысканий уникальный материал, подкрепленный множеством фотографий. Когда-то в школе Лена увлекалась фотосъемкой и даже в студию ходила, но с окончанием школы забросила эти занятия. Пришлось вспомнить и еще поучиться кое-чему, чтобы снимать самой, правильно выставлять свет, улавливать нужный ракурс, – словом, много чего пришлось осваивать по ходу, таская с собой тяжеленную аппаратуру. Но когда снимки стали получаться действительно классные, ей каждый раз прыгать от радости хотелось!

В конце концов перед ней была увесистая папка и естественный вопрос: что с ней делать?

Что делать, Ленка решила за одну бессонную ночь. Утром обзвонила самые солидные журналы от интерьерных дизайнерских до «Вокруг света», ничуть не смущаясь, представлялась журналисткой газеты, в которой работала раньше. Надо сказать, что имя ее к тому времени уже было известным в кругах журналистов, чем сейчас она и воспользовалась, предлагая свой материал к рассмотрению.

Почти нигде не отказали!

Лена обошла всех главных редакторов, на меньшее – замов или ответственных редакторов – не соглашалась. Рассказывала вкратце содержание материала, показывала снимки и присматривалась к реакции, к людям. Как-то не хотелось отдавать свое детище в равнодушные руки.

Честно сказать, кое в какие «руки», предложившие напечатать материал, сильно урезав и изменив, и не отдала.

Может, и не сложилось бы ничего, Лена уж подумывать стала, что надо идти каким-нибудь иным путем, но…

Пришла она в известный и солидный, как Лондонский парламент, журнал, освещавший мировую культуру, историю стран и городов, воспользовавшись уже проверенным «заходом» под прикрытием неизъятого удостоверения. Пришла, по большому счету ничего не ожидая: вроде и не совсем в тему, и предположить не могла, что сможет сотрудничать с такими «путешественниками».

Вошла в кабинет главного редактора, увидела Николая Васильевича Забарина и поняла, что никуда не уйдет, пока не уговорит его взять материал!

Уговаривать не пришлось.

Она с энтузиазмом рассказывала о своих исследованиях, находках, показывала снимки, и только набрала наивысшие обороты красноречия, как он ее перебил:

– Оставляйте. Я просмотрю. Контактные телефоны оставьте у секретаря.

Ленка сбилась, а он, посмотрев на нее въедливо и пытливо поверх стильных очков, спросил неожиданно:

– В газете-то своей работаете?

– Нет, – вздохнув покаянно, призналась она.

– То-то, я смотрю, ваших статей давно не видно. Выгнали или сами ушли?

– Ушла.

– Что так? Обладаете прекрасным слогом и вроде в фаворе находились, первые полосы… Конфликт с начальством?

Он чем-то неуловимо напоминал Познера – возрастом, манерой держаться, лицом, морщинами и непростым, мудрым взглядом.

– Все вместе, – чистосердечила Ленка. – И с начальством, и с собой.

Он посмотрел долгим проницательным взглядом и вдруг улыбнулся открытой, щедрой улыбкой.

– Идите, Елена, я просмотрю материал, по возможности быстро.

А в два часа ночи он позвонил.

Ленка, спросонья не понимая, что звонит и, главное, где, долго искала тренькающую трубку, одновременно предпринимая попытки открыть глаза.

– Да! – наконец удалось ей ответить.

– Это Забарин! – по-деловому представился он.

– Какой Забарин? – только не возмутилась она.

Он рассмеялся легким, приятным смехом.

– Спите?

– О господи! – начала соображать Лена. – Николай Васильевич?

– Да уж, не Гоголь, трудно узнать! – пошутил он и резко перешел на серьезный тон: – Рукопись вашу я прочитал. Увлекательнейшее чтение, прям детектив!

И пойди разбери, пожурил или похвалил? Ленка с перепугу не поняла.

– Напечатаем всю, серией статей с продолжением. Завтра в девять утра у меня в кабинете обговорим детали. Все. Спите!

В девять утра стоило ей постучаться к нему в дверь и войти, как Николай Васильевич уже руководил:

– По российским просторам-то за свой счет моталась? – без предисловий и сразу на «ты».

– За свой, – робко села напротив него за стол Лена.

– Ладно, оформим задним числом твое нештатное сотрудничество, какую-то часть денег компенсируем. Все не получится, уж извини. Возьму тебя в штат. Оклад хороший дам.

Елена Алексеевна Невельская, в недавнем прошлом ушлая журналистка острых социальных и криминальных тем, рот открыла от удивления – чудеса!

– Давай, Лена, почивать на лаврах некогда и неуютно, скажу я тебе, двигай дальше! Пока твои изыскания несколько месяцев будут печататься, принимайся за дальнейшее, более позднее, развитие мебели в России, мастеров и так далее. Это интересно.

– Да… – проблеяла она, – я как раз об этом думала.

– Что думать! Иди работай! Ксения Андреевна, мой секретарь, тебе все объяснит, со всеми познакомит. Трудиться, Невельская, трудиться! Я начальник строгий!

Никакой он был не строгий, а самый что ни на есть замечательный начальник в мире. И человек, и журналист-писатель. Его обожали все подчиненные, хотя порой он мог жестко раздавать нагоняи, требовать, особо не церемонясь.

У них с Леной сразу сложились глубоко уважительные отношения и какая-то даже отцовски-дочерняя любовь. Просто повезло необыкновенно, считала Лена, а Николай Васильевич, который не Гоголь, отмахивался и сыпал афоризмами:

– Кто работает, тому и везет! А расслабляться, Елена, тебе не дам, будешь вкалывать, как крепостная!

А она и не расслаблялась, работала с таким восторженным удовольствием, что немного даже побаивалась иногда этого своего состояния «счастье в труде», в прямом смысле, без всяких переносов.

Вот так начался новый этап ее дальнейших изысканий, еще более интересных. И здравствуйте, командировки! Питер, Карелия, средняя полоса России по бывшим усадьбам и губернским городам, Урал – да везде!

Забарин поддерживал, учил многому. За год работы в журнале вышла серия ее ярких, красочных статей, а материала накопилось столько, что и половины не вошло в эти статьи. Он копился, копился, Ленка любовно его складывала, сортировала, до поры и не задумывалась, что с ним делать, но не мертвым же грузом ему лежать!

Однако случился в ее жизни еще один крутой вираж, столь сложный, что как выстояла, до сих пор не знает.

Выстояла.

На злости, упертости, понимая, что не сдастся ни при каких условиях, умудряясь совмещать работу и решение нелегкой проблемы.

Но это другая история. Совсем другая. Справилась, и Николай Васильевич помог.

А тогда, написав заключительную, четырнадцатую по счету статью, внезапно осознала, что все! Все!!!

И как очнулась!

Просмотрела, что сделала, и обнаружила, что посвятила изучению этой темы два года, если считать с того момента, как увлеклась мебелью. И вот она, заключительная большая статья, с анализом современного положения в стране искусства краснодеревщиков, интервью с ведущими специалистами – с выражением преклонения перед их делом, призывно и с осторожным оптимизмом.

Итог. Жирная точка.

Два года, как второе высшее образование получила. И что дальше?

Она ведь вроде журналист? Историю развития мебельного искусства страны изучила, и, как всегда все делала, весьма досконально и обстоятельно, но ведь мебель-то делать она не собирается?

Статью написала, отправила в редакцию, как с любимым человеком рассталась – до слез! Взяла несколько дней выходных, грустила, думала, пересматривая вновь и вновь накопленные за эти годы материалы.

И посетило Елену Алексеевну Невельскую глухой, бессонной ночью озарение!

Во множественном числе.

Первое: есть и другие страны – открытие само по себе! И история их мебельного искусства! Нонсенс, не правда ли?

Второе: а напишет-ка она книгу, куда войдет все собранное и наработанное ею за время исследований. А почему нет?

И третье: а какие из стран в рамках этого направления ей интересны?

Оказалось – многие!

Все взаимосвязано в мире, а уж люди-народы, страны-континенты, традиции-предания, легенды и подавно! Огромное количество сюжетов перекликаются, переплетаются в культуре разных народов. Но поскольку она в своем огороде – например, в русском зодчестве масса элементов похожих, заимствованных или просто идентичных элементам в зодчестве, скажем, северных народов, да и тюркских, иногда и древнеримские мотивы просматриваются, да полно всего!

Викинги!

Вот что интересно! Скандинавия. Уж этого добра в работе древних русских мастеров хватает! Если учесть, что, по последним научным исследованиям, предполагается, что викинги дошли до Днепра и чуть ли не основали Киев. Теория, разумеется, но чем Бог не шутит!

И начать надо с Дании и Норвегии.

Ура!

Еле дождавшись утра, она прибежала раньше всех в редакцию и топталась в приемной, с нетерпением ожидая Забарина. Ксения Андреевна посматривала на ее хождения, улыбаясь понимающе:

– Вы бы присели, Леночка.

– Не могу, Ксения Андреевна! – жаловалась Ленка.

– Невельская, пожар? – строго спросил вошедший в приемную, застав свою подчиненную в состоянии будоражном.

– Я придумала, что дальше! – поделилась радостью Ленка.

– Рабочий энтузиазм приветствуется, – поддержал он, – идем, поведаешь!

Выслушал. План одобрил.

И Ленка понеслась осуществлять – архивы, библиотеки, Инет, командировки…

Нормально, поехали дальше!

А книгу она писала-стыковала втайне от начальства, сюрприз Забарину готовила. Но если до конца быть честной – боялась, что не справится, напортачит, да и замах уж больно амбициозный – книга! И кому вообще это будет интересно?

Книга формировалась медленно, отодвигаемая насущными статьями, новыми интересами, командировками, но она про нее не забывала, делала потихоньку, заново погружаясь в тему, подбирая фотографии. «Картинки», как их называл Василий Федорович, он же первый читатель и критик рукописи.

Подытоживая тему, обозначая современные реалии, Лена тогда брала множество интервью у самых известных краснодеревщиков страны. И у Валерия Сологуба, и у Михаила Корвасовского, и у Владимира Бондаренко, даже в Хабаровск летала к известному Павлу Ефремову, да много еще с кем беседовала. Все они, великолепные мастера с мировым именем, единицы, оставшиеся в настоящее время в России, с готовностью делились мыслями, знаниями, потому что болели за свое дело, увы, практически загубленное в советские времена и окончательно добитое в середине девяностых. Сейчас только-только что-то начало восстанавливаться, по крупицам, и мастера не просто реставрировали, а начали делать свои эксклюзивные произведения. Понемногу, но какие! Красотища потрясающая!

И своевременно, и замечательно, что об этом стали писать, говорить, ценить их, наконец, и сами они старались как можно больше рассказать о профессии.

Все, кроме одного.

Некоего Арбенина.

Совершенно уникальный мастер, виртуоз, гений! Лена видела несколько его работ, что называется, вживую и многие в каталоге, так у нее аж дух от восторга захватывало! Что-то потрясающее! Не работа – волшебство!

Но он категорически не давал никаких интервью. Ни в одном печатном издании, в Интернете даже фото его не было, и почти никакой информации – скупые слезы: «В девяносто пятом начал обучение у самого известного мастера России Михаила Захаровича Володарского. Окончил Строгановский университет. В две тысячи втором году перешел от чистой реставрации к производству авторской мебели. Работы Арбенина выставлялись в Архитектурной галерее в Москве и на международных выставках. На выставке в Милане были представлены его кровать и два стула-корытца, на международной выставке-бутике роскоши Elite Life в Нахабине комод и трюмо в классическом стиле…»

Перечисление иных выставок, всяческое бла-бла-бла о произведениях искусства в его исполнении! Ноль информации.

Контактные телефоны для заказа работ, каталог известных уже изделий, и все! Привет!

Ленка окучивала Забарина больше полугода, ныла, умоляла раскрутить этого Арбенина на интервью. Николай Васильевич старался, а в ответ глухая тишина!

– Да и бог с ним, Лена! Зачем он тебе сдался-то? – недоумевало начальство. – С русской темой ты закончила, у тебя сейчас актуальна Скандинавия, ею и занимайся!

– Я задумала переплести интервью их специалистов и наших, – вдохновенно врала Ленка.

– Идея неплохая, почему первый раз слышу? – журил Николай Васильевич.

– А я разве не говорила? – включала дурочку Елена Алексеевна.

– Ты мне голову не морочь, Невельская! – призывал к порядку распоясавшуюся барышню Забарин. – Ты мне плешь проела, подай тебе Арбенина, а тут на ходу причину придумала!

– Ну, Никола-ай Васили-ич, – ныла Ленка.

– «Переплести», – передразнил он, уже миролюбиво, – сейчас придумала?

– Но здорово же!

Не кололась она, сюрприз же все-таки!

– Ничего, – не выказал одобрения, но и не отговаривал Николай Васильевич. – Ну и сделай, у тебя же полно интервью с другими специалистами.

– Они все классные, лучшие! – сверкая глазами, принималась объяснять она. – Они такие вещи делают, глаз не оторвешь! Валерий Васильевич Сологуб с сыновьями такую красотищу творят! А Бондаренко в современном стиле! А Егоров! Звание «Лучший краснодеревщик России» в прошлом году присвоили, мебель без единого гвоздя! Все мастера божественные, уникальные! Но Арбенин особый! У него дерево поет! По нему пальцами проводишь, прямо музыка звучит!

– Это где ты по его мебели пальцами водила? – с подозрением поинтересовался Николай Васильевич.

– Да на одной выставке, – сбилась с восторженной волны девушка Невельская.

– Это, часом, не на той, с которой тебя турнули? – усмехнулся Забарин.

– И не турнули, а интеллигентно попросили, – засмущалась бойкая журналистка.

– Ну да, ну да, под ручки вывели! Помню, – посмеивался он. – Ладно, обойдешься без твоего «особого».

Забарин не знал, что Ленка втихаря книжку готовит и ей ужасно, до визга нетерпеливого хотелось заполучить для нее разговор с этим Арбениным! Вот трава не расти!

Трава расти не перестала, интервью он не дал. Бирюк какой-то!

Четыре месяца назад Елена Алексеевна робко вошла в начальственный кабинет и вручила Забарину рукопись книги с фотоматериалами.

– Да ты что?! – поразился Николай Васильевич. – Ну деваха! Удивила! – Полистал, просмотрел, поднял на нее взгляд поверх очков. – Дела задвину, читать буду! Иди, не мешай!

Книжка получилась на славу!

И снимки прекрасно вышли, а текст читался как художественное произведение, это она себе как профессионал говорила, а как Лена Невельская сильно сомневалась в своей объективности.

Переживала ужасно!

На презентации стакан с водой опрокинула, облив новенькие туфли, микрофон уронила, оглушив всех присутствовавших, спотыкалась, толком сказать ничего не могла и все думала пугливо: «Да кому эта книга нужна? Специалистам разве?»

Оказалось, что нужна.

Приехало много народу, и Ленка давала автографы, подписывала книги, раскраснелась, не различала лиц, мелькающих перед ней, кивала как заведенная, не понимая, что ей говорят. Василий Федорович стоял у нее за спиной, собирал и «складировал» букеты, подарочки и периодически дергал ее за локоть, чтоб не нервничала слишком.

Единственное, о чем она умолила Николая Васильевича, – никакой съемки! Ни камер, ни фото, даже личных.

– Как это? – возмутился он.

– Ну пожалуйста-а-а! – чуть не плакала она. – Никакой, пардоньте-с, прессы! Не хочу!

– С ума сошла! – ругался Забарин. – А пиар любимого журнала?! Это же общественное мероприятие, мы же похвалиться обязаны!

– Ну, Никола-а-ай Василич… – канючила Лена.

– Дрейфишь? – понял он.

Не то слово! Лена пребывала в уверенности, что никто не придет, кроме коллег и родных – близких, и позориться не хотела.

– Ладно уж, – смилостивился Николай Васильевич, – пару фотографий для внутреннего пользования, а презентацию повторим по полной программе, когда книга пойдет в продажу по регионам. Тогда уж не отвертишься!

А через пять дней после презентации Забарин вызвал ее к себе.

– Не знаю, нужно ли это тебе сейчас, – с сомнением начал он, – но позвонил твой Арбенин недоступный. Сказал, что прочитал книгу, приятно поражен столь глубоким анализом, изложением фактов и уважением к их профессии. Именно так и сказал, ничего более. Выказал готовность побеседовать с тобой.

– Да вы что?! – обалдела Ленка.

– А что ты так возрадовалась? – остудил Забарин. – Серия статей давно закончена, книга вышла. За каким чертом тебе сейчас это интервью?

– Я что-нибудь придумаю! – бурлила на подъеме Елена Алексеевна.

– Ну-ну… – выказал сомнения Забарин. – Он предложил встретиться в кафе, сейчас…

Николай Васильевич порылся в своих записях на столе, нашел, назвал кафе.

– Знаю, – кивнула Лена, готовая стартануть на встречу.

– Пойдешь?

– Обязательно!

– Ну, как знаешь. Подойдешь к администратору, он тебе столик укажет. В двенадцать дня. В воскресенье.

Трепетно ожидаемое воскресенье настало, и она подъехала к нужному кафе в центре, высматривая место для парковки.

Легко и просто! Воскресенье, двенадцать, считай, утра – да пожалуйста, хоть упаркуйся!

Звеня от предвкушения, улыбаясь жизнерадостно, Елена Алексеевна сдала плащик в гардероб и подошла к метрдотелю:

– Я Невельская.

– Вас ожидают, – приветливо улыбнулся он, – я провожу. Прошу сюда.

Они прошли через большой зал, почти пустой в это время, лишь несколько человек за столиками. Метрдотель впереди, указывая дорогу, она сзади, по-девчоночьи волнуясь, понимая, что никак не может перестать улыбаться. Несколько колонн в римском стиле, с легкими шторками между ними, отделяли большой зал от более камерной части помещения, где возле окон располагались три столика.

– Прошу, – остановился провожающий у прохода в эту часть зала, пропуская ее вперед.

Лена кивнула, благодаря, прошла вперед… и улыбаться перестала.

Все перестала – звенеть, дребезжать нетерпением, радоваться. Остановилась.

«Встань передо мной, как лист перед травой!» Вот так она и встала!

Из-за среднего столика медленно поднялся ее давешний, не состоявшийся в дружеском знакомстве Денис, хороший, как помнится, сын друзей Зои Львовны.

– Черт! – невольно вырвалось у нее.

Метрдотель улыбнулся еще шире, кивнул довольно и удалился.

– Вот именно, – отозвался ее визави, разделяя оценку ситуации.

Так! Отступать некуда, сзади, как водится, Москва и горячее продолжительное желание Елены Алексеевны взять интервью у данного господина. На негнущихся ногах еще не побежденная Лена проследовала к столику. Мужчина помог ей сесть, галантно пододвинув стул, и вернулся на свое место напротив.

– Вы Денис Арбенин, – озвучила очевидное она.

– М-да, – невесело признался он и двинул свое утверждение: – А вы Елена Невельская.

– Думаю, утверждать, что нам обоюдно очень приятно познакомиться, мы не будем? – предположила Лена.

– Ну почему? – не согласился Денис Васильевич. – Мне приятно познакомиться с автором такой книги.

А Лена вдруг поняла, что ситуация скорее комичная, чем трагичная, и рассмеялась, вот на раз-два и непонятно почему! И задорно призналась:

– Я так долго мечтала взять у вас интервью, поговорить, посмотреть ваши работы! Но, увы, вы слишком недоступны!

– Я не даю интервью, Елена?..

– Алексеевна, – подсказала она и спросила:

– А почему?

– По нескольким причинам…

К ним подошел официант. Проигнорировав меню, они заказали воду, кофе и вернулись к беседе.

– Странно, – призадумалась Лена, – как так получилось, что мы до сих пор не познакомились. Мы же посещали одни выставки, общались с одним, довольно узким кругом людей, и нас не представили. Ну, предположим, не сложилось, и вашего фото нигде нет, но моя фотография есть в Интернете, и не только на сайте журнала, вы могли бы меня узнать.

– Я не сильно интересуюсь людьми, – слегка пожав плечами, признался Денис. – Мне интересна ваша работа, а смотреть фото, извините, нет.

– Но я могла вчера хотя бы предположить, что вы Арбенин! Не так много в Москве Денисов Васильевичей!

– Я думаю, мы не будем обсуждать вчерашнюю нашу встречу! – с нажимом произнес он.

– Денис Васильевич, – улыбаясь, предложила Лена, – а давайте обсудим! Посмеемся, пожмем друг другу руку и забудем о неловком происшествии! Чтобы это не мешало нам с удовольствием и искренне говорить о деле!

– Да все это ерунда, Елена Алексеевна, и нечего тут обсуждать! – недовольно и явно с предупреждением возразил Арбенин.

Она уж собралась возразить, скорее из вредности, спровоцированная этой его отстраненностью холодной, но более чем вовремя подошел официант, принес их заказ. Лена откинулась на спинку стула, пока официант расставлял на столе бутылки с водой, стаканы и чашки с кофе, рассматривала Арбенина и думала: «Какой закрытый, мрачный мужик! Как при этом он умудряется делать такие произведения искусства? Парадокс!»

Отпивая воды из стакана, Денис Васильевич перехватил этот Ленин изучающий взгляд, усмехнулся.