Двадцать один

Джордж Волк Нисио прислоняется к стене – зубочистка во рту – и безутешно взирает на большую деревянную дверь с резьбой: драконы; извивающиеся змеи; скрежещущие зубами собакольвы. По ту сторону двери – старый босс, юный принц, дюжина самых доверенных людей, представители западнояпонского отделения. Снаружи в холле – младшие члены: сплетничают, читают комиксы, играют в маджонг.[49]

Внутри: власть и уважение.

Снаружи: анонимность, ненужность.

Что обсуждается? Мнения младших разделились. Некоторые говорят – контракт на строительство свалки токсичных отходов на Кюсю. Другие – проблема с корейскими группировками, которые нагло претендуют на большой кусок Кубка мира по футболу. Джордж полагает, что они собираются объявить открытую войну против «Объединенного процветания». И если бы не неудача с этими иностранными шлюхами, он бы сидел там и слушал, давая советы всякий раз, как спросит старый босс.

Джордж раскусывает таблетку бензедрина, запускает в свою челку стальную расческу. Перед ним, чавкая лапшой и болтая, сидят на корточках двое юнцов.

– Той ночью, типа, стрельба была в Синдзюку. Чувак словил две пули.

– И как? Профессионал?

– Не-е, вряд ли. Какой-то идиот, застрелил не того, а потом перепугался и сбежал по улице, где было полно народу.

Хихиканье.

– Надо чё-то делать. На улицах стало опасно, да, Волк?

Юнец поднимает обезьянью мордочку, хихикает. На губах Джорджа тень улыбки. Ему нет нужды разговаривать с юнцами, у которых вместо мозгов тофу, которые не сделали и десятой доли того, что сделал он, – и никогда не сделают. А покушение на Мори – просто неудача, и беспокоиться не о чем. В следующий раз он сделает все наверняка. Он вложит дуло в рот Мори, насладится его хныканьем и мольбами. А потом уставится прямо ему в глаза и спустит курок.

Покончив с Мори, он сделает себе новую татуировку. Пойдет к парню в Уэно, лучшему художнику во всем Канто. Джордж уже знает, какую татуировку он хочет. В середине спины – голова волка, из пасти течет слюна, цвета – золотой, малиновый, черный. Подходящая эмблема духовного возрождения Джорджа Волка Нисио.

Большая деревянная дверь распахивается. Появляется старый босс – с мрачным лицом, такой суровый в своем темном кимоно. За ним юный принц: новенький итальянский костюм, пышные волосы, самодовольная улыбочка. Старый босс рявкает приказ. Младшие вскакивают на ноги, выстраиваются в две линии. Низко кланяются, а гости проходят тем временем мимо них к выходу. Комната звенит ритуальными возгласами прощания. Джордж одобряет. Это традиция, так все и должно быть.

После того, как гостей провожают к лимузинам, Джорджа приглашают в большую комнату. Старый босс сидит во главе стола. Он смотрит в пространство, постукивая закрытым веером по тыльной стороне руки. Юный принц стоит рядом с ним руки в боки.

– Срочная работа по транспортировке, – говорит старый босс устало. – Ты должен немедленно отправиться в Яманаси.

– Курортный проект под угрозой, – резко говорит юный принц. – Если бы ты не потерял тех шлюх, все контракты уже были бы подписаны.

Джордж виновато сглатывает. Вот, значит, по какому поводу было собрание – переговоры по курортному проекту пошли наперекосяк. Теперь Джордж понимает, почему старый босс так мрачен. Это проект на 50 миллиардов иен, с увесистой политической подоплекой. Согласно проектной документации, там будут залы для съездов, высокотехнологичный пляж с искусственными коралловыми рифами и лыжными дорожками под крышей, модели знаменитых европейских зданий в натуральную величину, где поселятся 20 тысяч «серебряных граждан» – мозги уже прогнили, в постели ссутся. Если все пойдет хорошо, проект может принести синдикату много лет выгодной работы: выгнать местных жителей и скупить их недвижимость; заплатить экологам, чтоб убрались; удостовериться, что выбраны те политики, которые нужны; организовать строительных работников в профсоюзы; договориться с картелями; нанять проституток; создать «крышу» для магазинов и фирм.

– Приготовлен специальный подарок, – говорит старый босс. – Ты должен обращаться с ним крайне осторожно, не выпуская из виду ни при каких обстоятельствах. Понятно?

– Понятно!

Джордж, пятясь, выходит из комнаты с маской униженной улыбки на лице. Он ждет снаружи двадцать минут, потом юный принц снова зовет его в комнату. На столе – каменный Будда высотой в метр. Джордж не очень много знает про антиквариат – старые вещи унылы, как и старые люди, – но стертые черты статуи говорят о том, что она очень древняя и очень дорого стоит. Джордж бережно берет ее на руки, поневоле делая два шага назад. Статуя гораздо тяжелее, чем он ожидал.

– Осторожно! – ворчит старый босс. – Это хрупкая вещь, ее надо все время держать вертикально.

Юный принц кладет ладонь на щеку Джорджа, притягивает его ухо к своему рту.

– Позаботься об этом лучше, чем о тех шлюхах, – шепчет он. – Если не сделаешь этого, тебя ждет путешествие на вертолете в один конец.

Джордж мысленно огрызается дюжиной способов – и все их проглатывает, не произнеся вслух.

Будда не лезет в багажник «мазды», так что Джордж решает поставить статую рядом с собой, на пассажирское сиденье. Заворачивает ее в пиджак, накрепко пристегивает ремнем безопасности и направляется в Яманаси.

Он едет всего полчаса, когда разражается звонком его мобильный телефон. Голос женский, жесткий.

– Нисио-сан? Вы меня помните? Я Чен-ли, которая ненавидит шлюху по имени Ангел.

Джордж вспоминает: стриженая девушка в китайском ресторане Вана. Ее информация помогла ему найти Мори.

– Вы хотели бы найти эту Ангел?

Мышцы шеи Джорджа напрягаются и твердеют.

– Конечно, хотел бы! – рычит Джордж.

Одна мысль об этой женщине дико бесит Джорджа. Она нанесла ему столько же ущерба, сколько Мори. Из-за этих обоих завис пятидесятимиллиардный проект!

– Я говорила, что она живет с доктором где-то в Иокогаме. Я выяснила имя и адрес этого доктора.

Левая нога Джорджа давит педаль тормоза. Будда дергается вперед, его удерживает ремень безопасности. Пиджак Джорджа слетает с его пятнистого от старости лица.

– Давай адрес! – рявкает Джордж.

– Только надо побыстрее. Завтра она навсегда улетает из страны.

– Давай адрес сейчас же!

«Мазда» тормозит и останавливается на средней полосе шоссе. Машины сзади бибикают и сворачивают. Джордж игнорирует их, роется в бардачке, ищет ручку. Наконец находит и записывает имя и адрес доктора на обороте банкноты в тысячу иен.

– Ты уверена, что она там?

Чен-ли колеблется:

– Она придет туда, чтобы собраться домой. Это твой последний шанс, Волк-сан!

Телефон умолкает. Дух Джорджа взмывает ввысь. Эта женщина, Ангел – он думал, что уже никогда ее не увидит. И вдруг – она в пределах досягаемости, мечта сбылась. А что же приказ босса, эта драгоценная статуя? Лояльность велит немедленно ехать в Яманаси, делать все возможное, чтобы спасти курортный проект. Но честь и достоинство диктуют нечто противоположное – ехать прямиком в квартиру доктора в Иокогаму и нарезать из шлюхи сасими. Лояльность против чести, традиционная дилемма классической драматургии.

Джордж размышляет примерно три секунды. Потом выкручивает рулевое колесо, и «мазда», проламываясь сквозь пластиковое ограждении, круто выруливает на встречную полосу. Гудки ревут, фары вспыхивают. Визг тормозов, запах горелой резины. Будда подпрыгивает на пассажирском сиденье, его губы сложены в блаженную улыбку, невидящие глаза созерцают дорогу на Иокогаму.

Мори – с завязанными глазами, примотанный к стулу за лодыжки и запястья – сидит и слушает. Когда не можешь двигаться и видеть, это как-то обостряет прочие чувства. Как тогда, когда он был зарыт по шею в радиоактивный песок, а сестричка лечила его «чешущийся нос». Так и теперь. Фурумото и Танитути удалились в соседнюю комнату потолковать наедине, но их бормотанье вибрирует в трубах, просачивается сквозь вентиляцию. Слух Мори никогда не был таким острым. Фурумото взволнован:

– Простой выбор: я или он. Послушайте, я не хочу, чтобы меня приговорили к смерти.

Голос Танигути звучит спокойнее:

– Не волнуйся. Ничего не доказано. Фурумото: Но когда полиция начнет разбираться… Танигути: Эта история никогда не всплывет. Есть высокопоставленные люди, которые в этом убедятся.

Снаружи, как слабоумная пчела, с жужжанием проносится одноцилиндровый мопед. Когда звук затихает, голоса уже доносятся издалека, так что Мори слышны лишь отдельные фразы.

Фурумото: Люди из национальной безопасности…

Танигути: Наверняка блефует…

Фурумото: Слишком опасно…

Танигути: Сделай то, что необходимо…

Еще пара неразборчивых реплик – и разговор затихает. Дверь закрывается, сзади приближаются спокойные шаги, потом повязка ослаблена и поднята на лоб. Танигути задумчиво смотрит на него.

– Непростое решение, – говорит Мори, оборачиваясь.

Танигути вздрагивает:

– Ты о чем?

– Я о том, что вы собираетесь сделать со мной. Непростое решение, верно?

Танигути злобно трясет головой. Он бледен, глаз у него дергается. Ему ужасно хочется выпить, думает Мори.

– Что ты здесь делаешь, Мори-сан? Зачем ты вмешался?

– Я вмешался потому, что мне заплатили. Для многих людей это достаточная причина, хотя ты, наверное, считаешь, что она заслуживает презрения.

– Презрения?

В налитых кровью глазах неуверенность. Танигути, похоже, действительно не знает, что делать. Мори говорит быстрее, громче, пытается взять ситуацию в свои руки.

– Разве ты не помнишь, что говорил мне на прошлой неделе? Вся страна свихнулась на деньгах, все продаются? Ну вот и я тоже продаюсь. Я называю это работой. По моему мнению, это достаточно безвредная деятельность. Если все сосредоточатся на том, чтоб делать деньги, мир станет лучше.

– Двадцать лет назад ты думал иначе.

– Я вырос, – кратко объясняет Мори. – А ты идешь в другую сторону, Танигути-сан.

– Что ты хочешь сказать? – серея лицом, говорит Танигути.

– Мстить влиятельным лицам за смерть Хироми – это подходит такому чокнутому молодому человеку как Фурумото. А ты бы должен понимать.

За ним, близко, слышится шум, затем следует удар в щеку, от которого стул дергается к стене. Несколько секунд Мори промаргивается, потом, как в тумане, видит перед собой Фурумото. Тот прямо-таки пляшет от ярости.

– Эти люди заслуживали наказания! – кричит он. – То, что они сделали с Хироми, – это убийство. Они продавали ей яд ради прибыли, накормили ее смертью.

Мори смотрит на Танигути, который стоит с мрачным лицом, уперев руки в бока. Тот кивает.

– Он говорит правду, Мори-сан. За год до смерти Хироми заболела. Ей поставили диагноз – малокровие, ничего серьезного, но требовалось лечение. Лекарство, которое ей прописали, было новым на рынке, но чрезвычайно популярным среди врачей. Можешь догадаться, почему оно было таким популярным?

– Не знаю. Может, потому, что оно было самым эффективным?

– Нет! Потому, что оно было самым дорогим. А значит, когда врач его выписывает, он получает огромные скидки от производителя. Можешь догадаться, почему лекарство было таким дорогим?

На этот раз у Мори есть правильная догадка, но он ничего не говорит. Он знает, что Танигути собирается ему сказать.

– Потому что цену назначила группа экспертов из министерства здравоохранения, – в бешенстве говорит Танигути.

Мори кивает. Ему не нужно говорить, что тот производитель – фармацевтическая компания «Наканиси», а группа экспертов действовала под руководством известного высшего чиновника.

– То есть, лекарство не действовало? – мягко говорит он.

– Оно действовало в два раза хуже существующих лекарств. Но дело не в этом. Были побочные эффекты, Мори-сан, – такие, которые можно было бы выявить самыми простыми клиническими тестами.

– Можно было бы выявить?

– Они манипулировали результатами, минимизировали риски. Очень простая штука, Мори-сан. Я все это выяснил потом, когда проводил расследование. За три месяца у моей дочери развилась серьезная болезнь печени, от боли она почти не могла ходить. Лечение от этой болезни раздуло бы ее тело как воздушный шар, а шансы на успех были близки к нулю.

Танигути тяжко оседает на пол. На его морщинистом лице такое страдание, будто все это случилось на прошлой неделе.

– И поэтому она убила себя?

Теперь говорит Фурумото – в его голосе больше нет злобы.

– Да, она оставила письмо. Она хотела, чтобы я запомнил ее в лучшую пору, как вишню в цвету. Вот так она и умерла, чистая и красивая, как всегда.

Танигути, безмолвный, как камень, смотрит на пол. Фурумото неслышно выходит из комнаты. Мори слышит его тяжелые шаги по складу, потом бешеный вопль, треск, а потом – такой звук, будто мяч катится по полу. Через несколько секунд Мори соображает, что это было: один из манекенов лишился головы.

Танигути не отрывает глаз от пола. Мори его не беспокоит. Время течет медленно – пять минут, десять, полчаса. Наконец Танигути поднимается и вздыхает так, будто это его последний вздох.

– Ты ничего не можешь сделать, – говорит Мори. – Ее не вернуть.

Танигути морщится, глядя на Мори.

– Я знаю, – стонет он.

Он лезет в карман брюк и достает оттуда десять сантиметров черного пластика. Направляет его на Мори, и из торца выстреливает тонкий металлический клинок. В бледной руке Танигути он выглядит до странности неуместно.

С лицом, набрякшим от напряжения, он делает шаг к Мори. Лезвие сверкает в голом неоновом свете. Мори улавливает в воздухе запах виски. Может, Танигути успел выпить, пока был в соседней комнате. Может, почувствовал, что ему скоро захочется.

Танигути заходит за стул и пропадает из поля зрения Мори.

– Похоже, ты решился, – говорит Мори, тщетно пытаясь развернуться. Веревки слишком тугие, врезаются в руки и ноги.

– Это уже не мое решение, – спокойно говорит Танигути.

Мори смотрит на дверь. Тело Фурумото заслоняет свет. Его глаза без выражения уставились на Мори.

– Ты хочешь сказать – это его решение?

– Нет. Твое.

Лезвие вгрызается в веревки. Мори дожидается, когда будет перерезана последняя. На мгновение замирает на стуле, разминая лодыжки и кисти. Потом вдруг бросается вперед, хватает руку Танигути и вырывает нож. Танигути не сопротивляется, зато Фурумото выходит вперед, покачивая бедрами в знакомой Мори боевой стойке. Танигути жестом останавливает его, затем поворачивается к Мори:

– Ну?

– Что «ну»?

– Каково твое решение?

В воздухе надолго повисает тишина. Мори переводит глаза с Танигути на Фурумото, потом снова на Танигути. Морщит лоб, будто с трудом что-то вспоминая.

– Сегодня же «Гиганты» играют с «Дельфинами» на их поле? Они же проиграли последние три игры подряд?

Фурумото смотрит с недоверием. На беспокойном лице Танигути отображаются разнообразные эмоции.

– Сегодня они не проиграют, – бормочет он наконец.

– А я говорю, что проиграют, – самодовольно говорит Мори.

– Невозможно! – возражает Танигути. – Сегодня они играют в самом сильном составе!

Мори медленно кивает:

– Есть идея. Пойдем и посмотрим на это своими глазами.

Он идет к двери, оттуда оборачивается и тычет пальцем в Фурумото:

– Ты бы тоже сходил с нами, ниндзя. Тебе надо ненадолго отвлечься от всего этого.

Им всем надо ненадолго отвлечься. А может, и надолго. Мори ведет их вниз по лестнице. Снаружи ничего не изменилось. Небо цвета экрана, когда ничего не показывают. Дождливая морось дождливо моросит.

Доктор живет в богатом предместье Иокогамы. Джордж едет по узким улицам, восхищенно пялясь на забавно подстриженные живые изгороди, чугунные балконы, дворы, наполненные оборудованием для барбекю. Район похож на заграницу, никакого шума, неона, спешащих толп. Отчего-то Джорджу становится не по себе. Слишком много пространства, слишком много геометрии. Где здесь человеку спрятаться?

«Мазда» тормозит перед большим зданием – фасад выложен белой плиткой и отделен от дороги океаном лужайки. Джордж смотрит на карту, пытается понять, где он. Дом доктора должен быть где-то здесь. На воротах слова – почему-то латиницей. Покосившись на них, через несколько секунд Джордж разбирает «боковое письмо»: без сомнения, это имя доктора. Значит, это огромное здание – его дом, а «БМВ» на дорожке – его машина.

Джордж паркует «мазду». Закрывая дверцу, останавливается взглядом на Будде. Улыбка его раздражает: что смешного? Жизнь не смешна, как и принципы лояльности и чести. Все же что с ним делать? Джордж вспоминает слова босса: «Не выпускай из виду». Он неохотно вытаскивает Будду из машины и, кренясь под его весом, идет к воротам дома доктора. В наши дни невозможно переборщить с осторожностью – даже в таком богатом предместье.

Темный вечер, дождь брызгает с текучего неба. Ворота беззвучно открываются по первому толчку. Джордж заходит, прислоняет Будду к стволу сосны. Оглядывает дом. Свет горит только в одной комнате на третьем этаже. Окно открыто на пару дюймов. Джордж улавливает слабую пульсацию музыки, веселое диско. Звучит многообещающе. Он приседает за «БМВ», не сводя глаз с окна.

И вскоре получает подтверждение. За окном быстро проходит высокая женская фигура с длинными вьющимися волосами. Секунду спустя она снова там, выглядывает из окна. В какой-то момент Джорджу кажется, что она смотрит прямо на него. Но это невозможно: он слишком хорошо спрятался в темноте. Потом она отворачивается, протягивает руку за спину. Расстегивает лифчик, и у Джорджа замирает дыхание. Его пальцы подергиваются при мысли о том, что он сделает с этими тяжелыми куполами висящей плоти.

Как только она отходит от окна, Джордж торопливо перебирается через лужайку, грязь чавкает под каблуками его сапог из змеиной кожи. У стены он останавливается, навостряет уши, пытаясь уловить малейшее движение внутри. Ничего – только шум механизмов да журчание воды в трубах. Вдруг за ним слышится треск и грохот. Он разворачивается, видит разбитый цветочный горшок на каменной дорожке, и огромную двуглавую жабу, прыгающую в зарослях травы. Это дурная примета, и Джордж хватается за талисман, который держит в бумажнике. Вглядывается пристальнее и улыбается с облегчением. Это не двуглавая жаба, а две спаривающиеся особи. Хорошая примета, намекает на развлечение, которое его ждет. Джордж проверяет карманы: пистолет, складной нож, кастет. Последнее земное шоу Ангела станет ее лучшим выступлением – такое ей в самых жутких ночных кошмарах не снилось.

Джордж крадется вокруг здания и быстро находит то, что искал. На втором этаже – окошко, приоткрытое на пару сантиметров. Вероятно, ванная, думает Джордж. Он забирается на выступ в стене, хватается за водосточную трубу и подтягивается на нужную высоту. Несколько долгих минут висит в трех метрах над землей, тихо срезая ножом москитную сетку. Потом – небольшое движение лезвием, защелка раскрывается, окно распахивается и Джордж проникает внутрь. Бесшумно спрыгивает на пол и дает глазам несколько секунд привыкнуть к темноте. Это ванная, с огромной круглой бочкой в центре – такой, с пузырьками воздуха со всех сторон и водонепроницаемыми видеоэкранами. Джордж опускает руку в воду. Вода еще теплая, это хорошо. Ему всегда хотелось выкупаться в такой бочке. Сегодня у него есть шанс.

Джордж вытаскивает пистолет и поднимается по лестнице на третий этаж. Громко бухает диско. Наверху лестницы Джордж видит приоткрытую дверь, за которой свет. Ангел в той комнате – может быть, танцует голая под музыку. Джорджу этого бы хотелось. Тогда он сможет сесть с пистолетом на коленях и заставить ее поплясать еще. Потом он заставит ее ползать по полу, как животное, потому что она и есть животное, и в глазах у нее будет полная покорность. От одной мысли об этом его мошонка пульсирует.

Джордж пинком распахивает дверь. Но комната пуста, Ангела не видно. Морщась, Джордж входит внутрь, озирается. На стеклянном столике в центре комнаты лежит бюстгальтер и трусики – сплошь черное кружево. Джордж берет их, глубоко вдыхает, нюхая. Запах густой и сильный, и глаза Джорджа увлажняются.

В другой стене комнаты еще одна дверь. Джордж мягко поворачивает ручку, отворяет ее. Внутри горит неяркий ночник. Вот что он видит: большая кровать, под простыней – очертания женского тела.