– Твой жених – крепкий парень, – говорит он.

– Он глупый парень, – говорит Кэйко, смаргивая слезы. – Я хочу, чтобы вы это ему сказали, Мори-сан. Хочу, чтобы вы объяснили.

– Объяснил что?

Кэйко достает из кармана платочек и сморкается неожиданно яростно.

– Про весь этот детективный бизнес. Он никогда меня не послушается. Он послушается только вас, больше никого.

– Ты хочешь, чтобы я уговорил его прекратить этим заниматься?

Кэйко энергично кивает:

– Если он не прекратит, свадьбы не будет. Я сказала ему это два вечера назад, коротко и ясно.

Это был тот вечер, когда он встретил ее на улице у дома Уно. Мори вспоминает ее решительное лицо. Потом вспоминает Уно на следующий день – все такой же сияющий и полный энтузиазма, как всегда. Уважение Мори к Уно поднимается еще на несколько пунктов. Этот парень гораздо лучше умеет притворяться, чем думал Мори. Может, в конце концов, он правильно выбрал себе карьеру.

Кэйко подкрашивает ресницы, ее губы снова сжаты. Момент слабости прошел.

– То, что я говорю, – это здравый смысл, – произносит она. – Вы понимаете, о чем я?

Мори очень хорошо понимает, о чем она. Это ясно по тому, как она на него смотрит, по тону ее голоса – она не хочет выходить замуж за человека, который станет таким, как Мори.

– Здравый смысл есть здравый смысл, – говорит Мори.

– Правильно! – живо подхватывает Кэйко. – Он не должен быть таким эгоистом. Он должен думать о будущем. Вот что я хочу, чтобы вы ему сказали, Мори-сан.

– Я объясню ему ситуацию, – говорит Мори, поднимаясь на ноги.

Он имеет в виду: объяснит Уно, что тот делает выбор. Середины нет. Либо он женится на такой девушке, как

Кэйко, либо работает с таким человеком, как Мори: это взаимоисключающие вещи. «Думать о будущем»: он так и скажет, но не думает, что Уно обратит внимание. Несколько людей вот так же советовали Мори, когда он начинал. Он проигнорировал их советы. Когда ты молод, будущее слишком далеко, чего о нем заботиться? А потом однажды смотришь в зеркало и понимаешь, что будущее уже прошло. Осталось только настоящее, все больше настоящего, каждый день, оно скользит мимо быстрее и быстрее.

Мори проходит по больничному коридору мимо посетителей с корзинками фруктов, мимо врачей, говорящих о гольфе, мимо нянечек, болтающих о популярных певцах и фильмах. В воздухе висят запахи прачечной, прокисшей еды, дезинфекции. Мори не замечает. Он думает о бумажных лодочках с маленькими зажженными свечками, о целой процессии лодочек, уплывающих прочь в огромный черный океан. По крайней мере одну прибило обратно к берегу.

В десять утра, поставив ногу на первую ступень лестницы в свой кабинет, Мори слышит телефонный звонок. Он знает, что это звонит его телефон, потому что у него такой примечательный звук – чуть громче остальных телефонов в доме, чуть резче. Мори не спешит: если спешить, он обычно прекращает звонить ровно в тот момент, как берешь трубку, – но неспешно, не убыстряя шага, поднимается по лестнице. Мягко открывает дверь, вешает плащ. Затем поворачивается к столу и берет трубку с рычага на середине гудка.

– Доброе утро, Мори-сан, – говорит Кимико Ито. – Вы не опоздали на работу сегодня?

– Я был занят всю ночь, – говорит Мори, стараясь скрыть раздражение. – Моего друга чуть не убили.

– Какая жалость, – говорит Кимико Ито. – Надеюсь, вы не пострадали.

– Убить хотели меня, – говорит Мори откровенно.

– Правда? Какая у вас захватывающая жизнь, Мори-сан! Как бы то ни было, мы договорились, что вы сейчас работаете только по моему делу. Надеюсь, вы как следует сосредоточены на работе.

Мори хмыкает в знак признательности, напоминая себе о бонусе. Частный детектив – это сфера услуг, значит, клиент – бог. Как успешный предприниматель другой части сферы услуг, Кимико Ито знает расклад. Такие же бонусы, наверное, она платит своим подчиненным, и сама их получала в юности. Она понимает, что подходящее вознаграждение может помочь «как следует сосредоточиться» в сложных обстоятельствах, например, когда раздвигаешь ноги перед каким-нибудь иссохшим политиком со слабым сердцем и простатой, похожей на сацуму.[42]

Вот зачем Кимико Ито звонит: получить последнюю информацию по делу Миуры. Мори говорит, что предположение об убийстве подгверждается, у него есть вполне ясные представления об обстоятельствах, и он уже поговорил с подозреваемым.

Кимико Ито явно впечатлена:

– То есть, вы уже знаете, кто убийца?

– Я сказал, «с подозреваемым», – отвечает Мори. – Пока нет реальных доказательств, и мотивы не отработаны.

– Ах, мотивы! То есть, вы думаете, что жена ни при чем?

– Вероятно, нет. По моему мнению, дело связано с политическим скандалом.

– С политическим скандалом? – Кимико Ито произносит это так, будто никогда прежде не сталкивалась с подобным словосочетанием.

– Да, с отцом жены. Миура-сан никогда ничего о нем не рассказывал?

– О Торияме-сэнсэе? Нет, не думаю.

– А о фармацевтической компании «Наканиси»? Никогда такую не упоминал?

Кимико Ито заливается смехом:

– Вы не понимаете, Мори-сан. Он никогда не обсуждал серьезных вопросов с такой слабоумной бедняжкой, как я.

Мори сардонически ухмыляется. Кимико Ито вышла ниоткуда. Теперь она живет в роскошной квартире в самом дорогом районе города, летает по свету первым классом, играет в гольф на Гаваях. Вот насколько она слабоумная.

– Ладно, – говорит Мори. – В любом случае, подозреваемый – ключ ко всему делу. Велика вероятность того, что он признается.

– Правда? Что заставляет вас так думать?

– Инстинкт, – говорит Мори.

Он не объясняет, что инстинкт основан на пятнадцати годах дружбы.

– Отличная работа, – говорит Кимико Ито. – Кстати, я сегодня в Мадриде. Здесь есть музей, называется «Эль Прадо». Вы слышали о нем, Мори-сан?

– Да, слышал. Там самая большая в мире коллекция Гойи.

Мори думает о том, с кем же она путешествует. Может, она шагает в ногу со временем, и ее спутник – глава консорциума, связанного с цифровым телевидением или биотехнологиями. Более вероятно – другой чиновник из числа элиты или восходящая политическая звезда. Этот род богатства менее очевиден, но более стабилен.

– Гойя? – переспрашивает Кимико Ито высоким голоском. – Это тот, что отрезал себе ухо?

– Нет, то был Ван Гог.

– И что Гойя рисовал, растения или людей?

– Большей частью – людей.

– Вы все знаете, Мори-сан. Вы такой умный. Кимико Ито кладет трубку. У Мори есть сильное подозрение, что она знает о живописи больше, чем он сам когда-либо узнает.

Он делает себе чашку кофе, садится и лицом к лицу встречает дилемму, которой все это время избегал. Что делать с Танигути?

В профессиональном смысле ответ ясен. Кимико Ито – слишком ценный клиент, чтобы ею разбрасываться. Мори должен приложить максимум усилий к раскрытию этого дела, а потом передать его в руки полиции. Прямой результат: сенсационный процесс об убийстве, растиражированный во всех скандальных журналах, куда сам Танигути писал статьи. Непрямой результат: позор, нищета, окончательное безумие.

В личном смысле ответ опять-таки ясен. Мори должен встретиться с Танигути, рассказать ему все, что знает, затем добиться от него согласия принять медицинскую помощь. Прямой результат: шанс вновь вернуть к жизни старого друга. Непрямой результат: никакого бонуса, никакого возврата кредитов.

Есть и другие сложности. Что там с людьми из Информационного бюро? Независимо от действий Мори они могут в конце концов добраться до Танигути. И примет ли Танигути его предложение? А если примет, можно ли ему верить? В конце концов, убиты уже, по крайней мере, двое.

Мори откидывается на стуле, закладывает руки за голову, уставившись в пятна на потолке. На столе перед ним остывает нетронутая чашка кофе.

Вдруг мысли Мори прерываются. Шум за дверью, скрежет металла о металл. Кто-то пытается подобрать ключ к замку. Мори крадется к двери, по шее скользят мурашки; в голове звенит эхо вчерашнего выстрела. С другой стороны, слышит он, звякают ключи, судя по звуку – большая связка. Очередной ключ просовывается в скважину, на этот раз подходит и поворачивается. Мори пережидает полдюжины ударов сердца, затем с размаху распахивает дверь и бросается на того, кто стоит снаружи.

– Эй! Что ты делаешь, детектив-сан?

Ангел выворачивается из его хватки, в глазах шок. Мори отдергивает руку от ее шеи, делает шаг назад.

– Что я делаю? – взрывается он. – А зачем ты ко мне вламываешься?

Ангел звякает тяжелой связкой ключей у него перед носом.

– Это я у своего друга позаимствовала, – говорит она. – Хотела сделать тебе сюрприз.

Мори прислоняется к стене, выдыхая с облегчением.

– Тебе это определенно удалось, – говорит он. Ангел показывает на пол. Там – длинная узкая коробка.

– Вот мой сюрприз, – говорит она. – Прощальный подарок. В субботу я уезжаю обратно в родной город.

Она поднимает коробку, отдает ему. Оберточная бумага – из универмага «Мицукава», одного из самых дорогих мест во всей Японии.

Ангел слегка кланяется:

– Спасибо тебе за то, что ты сделал, и за то, чего не сделал.

– Не сделал? Что это значит?

– Ты не похож на других мужчин. Ты по-другому смотришь на женщину.

– Может, не настолько по-другому, как ты думаешь.

Ангел треплет его по плечу:

– Все мужчины немножко свиньи. Мой отец тоже был таким.

Они заходят, садятся на диван. Мори извиняется за то, что так резко выскочил, объясняет про инцидент с Уно. Ангел, похоже, обеспокоена.

– У тебя где-то есть большие враги?

– Никаких новых врагов, – говорит Мори. – Вот потому и странно.

Ангел задумчиво кивает:

– В этом городе много сумасшедших. Будь осторожен, детектив-сан.

– Ты тоже.

– Пара дней, и все. – Ее лицо проясняется. – Эй, дай я тебе кое-что покажу.

Она достает из сумки кошелек, а из него снимок. Юная девушка, смуглое лицо улыбается в камеру. Мори приглядывается, узнает прямые брови, большие глаза. Даже девочкой Ангел была красива неистовой, дикой красотой – ничего «хорошенького».

– С тех пор ты немножко выросла, – говорит он. Белозубая улыбка.

– Ты думаешь, это я, – говорит Ангел весело.

– Не ты? А кто же тогда?

– Моя дочь Мария. На следующей неделе ей двенадцать.

Челюсть Мори отвисает. Несколько секунд он не знает, что и сказать. На ум приходит ряд вопросов. Кто отец, была ли она когда-нибудь замужем – и сколько ей лет вообще? Он подавляет желание спрашивать, отдает фото.

– Она станет сильной женщиной, – говорит он. – Как ее мать.

Ангел мотает головой:

– Не как мать. Гораздо сильнее.

Ей пора идти, оба это знают. Поцелуй в щеку – волосы покалывают электричеством, – потом большие улыбки, большое спасибо. Ангел сбегает по лестнице бесшумно, как кошка. Машины замедляют движение, чтобы дать ей перейти улицу. К тротуару припаркован красный «БМВ». Прежде чем открыть дверцу, Ангел поворачивается, машет рукой и что-то кричит, звук теряется в городском шуме. Мори долго и медленно машет ей в ответ. Ангел забирается в «БМВ». Мори смотрит, как он встраивается в поток машин, единственное цветное пятно в туманном, монохромном утре.

Он возвращается к себе и берет в руки коробку.

Ангел не знает, что Мори подумает о ее подарке. Это, вероятно, не такая вещь, которую он стал бы покупать себе сам. Но все равно. Хороший подарок – такая вещь, про которую и сам не знаешь, что она тебе нужна.

На следующем светофоре Ангел сбрасывает с правой ноги босоножку, засовывает в магнитофон кассету с регги. Машина становится дискотекой, мерные глухие удары несутся из восьми динамиков. Сильные веселые звуки – такие, что помогают забывать. Она не планировала так быстро покидать этот город, но теперь нет выбора. Билет на самолет и паспорт всегда с ней, на случай если придется поспешить.

Ангел подстегивает мотор, проезжает на желтый. Она оставляет хороших друзей, никогда их больше не увидит. Она бросает доктора – бедный старик начнет умирать, как только она уедет. Она бросает Мори, который смотрит на нее не так, как другие, в нем есть глубокое спокойствие, от которого ей становится так же внутренне спокойней. Но этот Мори слишком беспечен. Как все японцы, он просто дает событиям происходить. Ангел никогда так не поступает. Она упорно трудится, чтобы события поворачивались так, как она хочет.

Последнее, что она крикнула Мори: «Может, я подарю тебе что-то большее, детектив-сан!» Да, после того, что она только что узнала, Ангел ясно: Мори нужен больший подарок. Босая нога жмет на акселератор, и Ангел начинает думать, как это сделать.

Мори срывает с саксофона остатки оберточной бумаги. Альт «Ямаха», лучше не бывает. Откуда она узнала? Он много лет даже не касался инструмента. Потом он вспоминает обрывок разговора во время долгой дороги обратно в Токио. Он поставил кассету, девчонкам она не понравилась.

– Кто написал эту чокнутую музыку?

– Человек по имени Колтрэйн.

– Тебе нравится это, детектив-сан?

– Очень. Я сам такое играл.

– Играл? Почему сейчас не играешь?

– Старый стал.

– Не такой уж ты и старый, детектив-сан. Думаю, тебе хватит сил справиться с нами шестерыми поочередно.

– Чур я первая!

– Нет, я!

– А я?

Взвизги хохота, заглушающие «Высшую любовь». А Ангел все помнит. Никогда не подумаешь, что за этим лицом скрываются мозги, мощные, как компьютер.

В одиннадцать Мори звонит в больницу и воркует с медсестрой, чтобы получить новости об Уно.

– Он окончательно пришел в сознание, – говорит она. – Вообще-то, несколько раз называл ваше имя, Мори-сан. Очень хочет вас увидеть.

– То есть, он поправится?

– Доктора говорят, что да. Но полное выздоровление займет несколько месяцев.

Уно, парень с мягкими чертами лица и сильным духом – у него сильная воля к жизни.

– Ему нужен полный покой, – говорит медсестра. – Полиция этого не понимает. Просят дать допросить его прямо сейчас. Врачи сказали им подождать еще два дня.

– Постарайтесь держать их подальше, – говорит Мори. – Они все равно не найдут того, кто стрелял.

Мори понял это после визита в полицейский участок вчера ночью. Он пошел туда сразу из больницы и провел там два часа, объясняя, что именно произошло. Там смотрели на Мори таким голодным взглядом, что он был рад выбраться оттуда не арестованным. Неудивительно, что они разочарованы. Первый выстрел в

Синдзюку за несколько месяцев – и никаких свидетелей, никаких зацепок, никаких мотивов. Если по такому инциденту никого не поймают, могут быть серьезные последствия, связанные с бюджетом на будущий год. Медсестра неуверенно смеется:

– Вы не хотели бы оставить сообщение для пациента?

– Никаких сообщений, – говорит Мори. – Вообще не говорите ему, что я звонил.

Так будет проще. Проще для Мори, проще для Уно и проще для Кэйко.

Через несколько секунд телефон начинает звонить, на сей раз – плоским, официальным тоном. Это Сима, голос усталый. Он хочет, чтобы Мори пришел в полицию и по всей форме написал объяснительную записку – почасовой отчет о своих перемещениях за прошедшую неделю и детали всех дел, над которыми он работал.

– Ты же знаешь, я не могу этого сделать.

– Для министерства нужно подготовить всесторонний отчет, – говорит Сима. – Ты не понял, о чем я, Мори?

– Понял, – смиренно говорит Мори. – Я сделаю все, что могу, чтоб предложить вам искреннее сотрудничество.

Сима имел в виду в точности то, что сказал. Нужно подготовить всесторонний отчет, и этот отчет должен включать многостраничные правдоподобные показания Мори. Кое о чем Сима умолчал: правдивость этих показаний – всецело на усмотрении Мори.

Время пришло. Нельзя дальше откладывать неизбежное. Мори подходит к святыням в нише, хлопает в ладоши, несколько несложных обращений к богам. Потом берет трубку, звонит Танигути.

– Мне снова нужна твоя помощь… – говорит он осторожно. – Есть проблемы по делу, над которым я работаю.

На том конце пауза. Он слышит, как Танигути дышит – медленно и вдумчиво.

– Что за дело? – отвечает он наконец.

Мори сухо и недовольно кашляет. Изумительная память Танигути – одна из черт, которые ему удалось сохранить до сих пор. Спроси его про какой-нибудь политический скандал тридцатилетней давности, или о составе команды победоносных «Гигантов» – расскажет, без сомнения, во всех деталях.

– Ну, помнишь, про чиновника из Министерства здравоохранения, погибшего при загадочных обстоятельствах?

– А!

– Я узнал, что он был замешан в каком-то теневом бизнесе, брал деньги у одной из фармацевтических компаний. Это возможно?

– Все возможно, – бормочет Танигути.

Скорее всего, думает Мори. Этому учит профессия: любой может быть виновен в чем угодно. Это не про плохих парней, от которых того и ждешь. Это про хороших парней, когда они прижаты к стенке.

Мори спрашивает, могут ли они встретиться как можно скорее. Танигути соглашается. Они договариваются встретиться в кофейне, в квартале от конторы Танигути. Нейтральная территория, думает Мори. Лучше для объективности.

События продвигаются, подозреваемый в досягаемости, огромный бонус созрел к востребованию. На этой стадии дела Мори обычно чувствует радостное возбуждение, решимость завершить дело побыстрее. Однако теперь он ощущает только апатию, будто гряды туч легли ему на плечи.

Когда Мори входит в кофейню, перед Танигути уже стоят две пустые пивные бутылки. Он листает таблоид, на вид – всецело поглощен выступлениями японского питчера в американских высших лигах. Он поднимает глаза на вошедшего Мори.

– Выбыл с третьего иннинга, – говорит он, тыкая в газету пальцем. – Похоже, хиттеры привыкли к его хватке.

– Не надо было так часто использовать этот прием, – говорит Мори, пододвигая стул. – Непредсказуемость – лучшее оружие питчера.

Танигути качает головой, морщится:

– Ему нужно быть дисциплинированнее. Если бы он играл за «Гигантов», тренеры натаскали бы его получше, усовершенствовали бы его самоконтроль.

– Если бы он играл за «Гигантов», ему было бы вообще некогда подумать о себе.

Комментарий Мори взвешенно злобен, но Танигути только хихикает и продолжает говорить о бейсболе. Мори обнаруживает, что его задача труднее, чем он полагал. Надо быть холодным и напористым. Вместо этого он потягивает пиво, улыбаясь и кивая, когда Танигути объясняет, что система «контролируемого бейсбола» «Гигантов» всегда восторжествует над нескоординированным индивидуализмом «Дельфинов Хантэцу».

– Дисциплина, контроль, командная работа – вот почему «Гиганты» выиграли все эти чемпионаты. Вот почему мы побили «Дельфинов» уже восемь раз в этом сезоне!

Когда Танигути говорит о победах «Гигантов», он выглядит намного моложе. Приятно видеть. Мори позволяет разговору продлиться еще немного.

– Может, ты недооцениваешь «Дельфинов». Они знают, что делают.

– Ты о чем? Игроки все время делают дурацкие ошибки, а тактика этого менеджера – просто ерундовая.

– «Дельфины» знают, как проигрывать, Танигути-сан. Они проигрывают гораздо лучше, чем «Гиганты» выигрывают.

– Это невозможно! – кричит Танигути, вспыхивая. – Проигрывать – большой позор!

– В конце концов, все проигрывают, – говорит Мори, глядя другу в глаза. – «Дельфинам» ведома эта мудрость. Может быть, тебе она тоже пригодится.

Стакан Танигути со стуком опускается на стол. Наступает пауза; двое мужчин смотрят друг на друга. Мори видит, как на лицо друга наползает тень смущения.

– Что конкретно ты хочешь узнать? – спрашивает Танигути наконец.

Ни секунды отсрочки: прямо к сути.

– Я хочу знать, где ты был вечером 3 февраля. Танигути даже не затрудняется изображать удивление.

– Ты имеешь в виду ночь смерти Миуры? Я был на работе, добывал материалы для статьи о тайных картелях в химической промышленности.

На мгновение Мори теряется. Танигути явно пришел хорошо подготовленным.

– Ты можешь это доказать? Ответ следует незамедлительно:

– Нет проблем. Большую часть времени я разговаривал по телефону с одним из моих источников, человеком, которого вышибли из министерства в ходе борьбы за власть.

– Ты можешь дать мне его имя?

– Конечно, давай напишу.

Танигути вынимает одну из своих визиток, пишет имя, номер телефона на обороте. Мори берет ее, потом кладет обратно на стол.

– В чем дело? Ты мне не веришь?

– Я знаю, что ты убил Миуру.

– Правда, что ли? Почему ты так решил?

Мори качает головой, пряча удивление в стакане с пивом. Он полагал, что один прямой вопрос – этого достаточно, чтоб показать его решимость, – сделает дело. Танигути сломается, будет злиться и плакать. Мори останется только этическая проблема – что делать дальше. Но Танигути не желает следовать сценарию. Непокорный, он намерен чинить препятствия, подготовив какое-то смехотворное алиби. Ладно, если Танигути хочет формальных доказательств, Мори готов уступить. Он осушает стакан, утирает рот полотенцем.

– Расскажи мне о своем ассистенте.

Улыбка исчезает с лица Танигути:

– О каком ассистенте?

– Который интересуется видеоиграми.

Пальцы Танигути закручиваются в узлы.

– Не знаю, о чем ты.

Невольно Мори начинает раздражаться. Как все это бессмысленно и стыдно для них обоих.

– Хорошо, давай я расскажу тебе свою теорию, – говорит он кратко. – А потом ты укажешь мне на упущения.

Теория Мори гласит следующее. Ты алкоголик, у тебя депрессия, достаточно тяжелая, чтобы это обеспокоило немногих оставшихся у тебя друзей. Твои политические взгляды становятся все более пессимистическими – мне это стало ясно, когда я приходил к тебе на прошлой неделе. Ты вскрыл большое злоупотребление, в котором замешаны высокопоставленные чиновники и политики из крыла реформаторов, но никто не решается опубликовать то, что ты нарыл. Это тебя злит. И ты решаешь отомстить.

Случается так, что твой ассистент – разработчик видеоигр. Он знает, что ты хорошо знаешь эпоху Эдо, консультируется с тобой по концепции игры. Это наводит тебя на мысль использовать маску Черного Клинка – притвориться чокнутым охотником, помешанным на видеоиграх. Убив Наканиси, ты приступаешь к Миуре. Кто следующий? Если ты собираешься ликвидировать всех коррумпированных бизнесменов и чиновников Японии, ты кончишь тем, что войдешь в «Книгу рекордов Гиннесса» как величайший серийный убийца в истории.

Таковы мысли Мори. Слова проще и резче. Когда он заканчивает, Танигути выдает негромкий смешок, полный притворного недоверия.

– Думаешь, это правдоподобно? У тебя нет доказательств, вообще ничего.

Мори втягивает воздух углом рта. Танигути заставляет его быть жестче, чем он хотел бы.

– Ладно, тогда я передаю дело в полицию. Доказательств достаточно для того, чтобы начать серьезное расследование.

– Это необходимо? – говорит Танигути, на этот раз – резче.

Мори слегка пожимает плечами:

– Совсем необязательно, если ты соглашаешься на мои условия. Я хочу полного признания, во всех деталях. Потом я хочу, чтобы ты обратился к психиатру.

Танигути ошеломленно моргает:

– К психиатру!

– Вот именно, – холодно отвечает Мори. – Ну что, признаешься или нет?

Повисает тишина. Танигути тупо смотрит в пепельницу. Наконец тяжело вздыхает и кивает – обоим ясно, что так он и должен был ответить. Мори наклоняется через стол, хватает его за руку.

– Они помогут тебе, – говорит он. – Не волнуйся, потом ты сможешь работать лучше.

Танигути ничего не говорит. Он наливает себе еще пива и выхлебывает так, словно это его последний стакан.

После того как Танигути уходит, Мори сидит в кофе-баре и смотрит на дождевые капли, стекающие по запотевшему стеклу. Странный в этом году сезон дождей – кажется, что он будет длиться вечно. Отец говорил, что дождливые сезоны бывают мужские и женские, а разница – такая же, как писать. Мужские: короткие проливные дожди, перемежающиеся ярким солнцем. Женские: день за днем легкая морось. Этот год поставил бы старика в тупик. Погода стала такой же андрогинной, как детки из колледжа, роящиеся в Сибуе. Вода течет с неба каждый день, иногда быстро, иногда медленно. И никогда не останавливается.

Мори полощет пиво во рту. Он угнетен – и не только погодой. Дело Миуры завершено. Кимико Ито будет довольна. Но признание явилось результатом жестких угроз – так мог бы сработать и самый тупой полицейский. Не так должны заканчиваться важные дела, да еще с самым туманным пониманием того, как события согласуются между собой.

Что было с этим Миурой, что настолько взбесило такого матерого обозревателя, как Танигути? И почему сегодня он внезапно, в несколько секунд сменил упрямство на покорность? Недовольство Мори растет: недовольство Танигути, собой, непроницаемой странностью человеческой натуры. Он смотрит на карточку, которую Танигути оставил на столе. Имя, номер телефона. Создавая свое фальшивое алиби, Танигути бросал вызов его профессиональной компетенции. Без какой-либо веской причины Мори вдруг понимает, что обязан ответить на этот вызов.

Мори проходит к телефону в углу кофе-бара. На пятом звонке трубку берут. Голос на том конце натянутый, немного нервный – какой обычно и бывает у уволенных чиновников. Когда Мори объясняет, чего хочет, тот удивляется, но соглашается помочь. Да, он помнит, что Танигути как-то вечером звонил ему несколько раз. Когда точно, он не помнит, пойдет посмотрит в ежедневнике. Несколько минут Мори слушает шелест перелистываемых бумаг и раскрываемых папок. Наконец, он слышит ответ – такой, какой и предполагал: 3 февраля. Мори задает еще несколько вопросов, потом вешает трубку.

Инстинкт: этот человек говорит правду.

Это означает, что алиби у Танигути настоящее.

Это означает, что он не убивал Миуру.

Мори возвращается за столик, заказывает черный кофе. Мозги у него затуманиваются, как оконное стекло. Он припоминает по порядку разговор с Танигути, шаг за шагом. Что случилось? Сначала Танигути, уверенный в своем алиби, был готов выстоять. Потом вдруг грубая угроза Мори – на самом деле, просто блеф – заставила его расколоться. Почему он признался в убийстве, неучастие в котором может доказать? Приходит на ум только один возможный ответ. Странный, но он лучше других подходит к характеру Танигути.

Мори смотрит на часы. Танигути уже должен вернуться в свою квартирку. Он идет к телефону, набирает номер.

– Кто? – нервно говорит Танигути.

– Это я, – говорит Мори. – Слушай, я только что вспомнил: ко мне завтра приходит старая подруга. Может, встретимся сегодня вечером?

– Невозможно! – возражает Танигути. – Ты сказал завтра утром, так?

На самом деле это Танигути предложил встретиться у Мори завтра, устроить формальную встречу и объяснить по порядку, как все было. Мори охотно согласился. Он допускал, что Танигути нужно немного времени, чтоб обсудить ситуацию с кем-то еще.

– Ладно, – спокойно говорит Мори. – Тогда в одиннадцать утра завтра.

Он кладет трубку, вылетает из кафе-бара и бежит к припаркованной «хонде». Спустя несколько минут он въезжает в проулок в пятидесяти метрах от увитого плющом фасада дома Танигути.

Позиция, выбранная Мори, – книжная лавка на первом этаже точечного здания, такого смехотворно тонкого и нескладного, что, кажется, архитектор построил его на спор. Сам магазинчик мал – несколько пачек журналов и полки, набитые бестселлерами. Узкие проходы забиты сарариманами и студентами, спасающимися от промозглой реальности внешнего мира. Мори пропихивается между удобно и неподвижно стиснутыми безмолвными людьми. Конечности движутся. Местечко находится у окна с видом на контору Танигути. С одной стороны сарариман средних лет, погруженный в кулинарный журнал. С другой – крупный субъект в кожаном пиджаке, листающий манга – на одну страницу у него уходит четыре-пять секунд. Мори втискивается между ними и берет с полки журнал о рыбалке.

Воздух сырой, тяжелый от дыхания. Не глядя по сторонам, Мори чувствует, что его со всех сторон теснят картинки: глянцевые фото ярких овощей; мультипликационные девочки с огромными глазами и закапанной воском свечей грудью. Тот журнал, что он держит перед собой, не лучше. Там изображена рыбалка из другого мира, где загорелые герои втаскивают на палубу яхты лоснящихся монстров. Мори в последний раз был на рыбалке пять лет назад. Его спутником был некогда великий спец по игровым автоматам, пытавшийся вернуть себе способность к концентрации внимания. Место – канава для рыбалки среди промышленных пустырей города Кавасаки. За пятьсот иен можно удить весь день. Все, что ловишь, запускается в бадью с водой, а в конце дня все бадьи выливаются обратно в канаву. Мори вспоминает насмешливое фырканье спеца по игровым автоматам: «Судя по всему, рыба здесь опытнее рыбаков». Через полгода он умер от рака желудка. Когда друзья начинают умирать от естественных причин, понимаешь, что стареешь.

Грезы Мори обрываются. На той стороне улицы – внезапное оживление: к обочине подъезжает такси с голубым огоньком: значит, на вызове. Несколько минут спустя внизу лестницы, ведущей к Танигути, появляется большой черный зонтик. Мори вытягивает шею, щурясь сквозь морось. Зонтик как раз выходит на улицу, когда по улице, громыхая и заслоняя вид, проезжает автобус.

– Эй, не стой на дороге, – бормочет Мори тихонько. Субъект в кожаном пиджаке косится на него, сужая глаза.

Автобус издает гидравлический хрип и – невероятно – полностью останавливается.

– Подвинься, – говорит Мори.

Субъект в кожаном пиджаке поворачивается к нему.

– Что ты сказал? – рычит он на ухо Мори.