Современная электронная библиотека ModernLib.Net

Миллионер

ModernLib.Net / Биографии и мемуары / Тарасов Артем / Миллионер - Чтение (стр. 8)
Автор: Тарасов Артем
Жанры: Биографии и мемуары,
Публицистика

 

 


Однако среди моих знакомых были люди, занимавшиеся мелким бизнесом и постоянно находившиеся в конфликте с законом. И вот однажды ко мне пришел Малжабов, предложил заняться бизнесом, и мы открыли брачный кооператив «Прогресс», с которого и началась моя вторая жизнь…


Глава 4. ДЕНЕЖНЫЕ МЕШКИ ПОД ГЛАЗАМИ

После моей «смерти» в 1987 году закончилась моя праведная жизнь кандидата технических наук и законопослушного гражданина — строителя социализма. Судьба вытолкнула меня за грань советской действительности в пучину авантюризма и полной непредсказуемости.

Мне помогли «умереть» люди, занимавшиеся мелким нелегальным бизнесом и постоянно находившиеся в конфликте с законом. Один из них, некий Малжабов, официально не работавший и живший за счет вольных заработков от фарцовки до мелкого мошенничества, неожиданно приехал ко мне домой и с выражением зачитал только что вышедшее постановление о кооперативах.

— Ну и что все это означает? — без особого интереса спросил я.

— Сам до конца не понимаю, — ответил он. — Получается, теперь можно открыть собственное предприятие со счетом в банке, печатью, и никто за это не арестует. По крайней мере сначала…

— А зачем тебе счет в банке и печать?

Малжабов разволновался еще больше:

— О чем ты говоришь! Ведь тогда можно делать деньги легальным путем…

Я действительно этого не понимал. Как их делать? Моя зарплата заканчивалась так же, как и у многих, — заниманием десятки у друзей до следующей получки.

— А давай попробуем вместе! — предложил Малжабов.

— По-моему, это просто потеря времени, — сказал я. — Ну давай, разве что от скуки…

И уже на следующий день мы начали готовить устав будущего кооператива «Прогресс». Мы не очень хорошо представляли, чем он будет заниматься, хотя отдельные направления отбросили сразу: мы не умели готовить еду и решили с этим не связываться. Нам хотелось выпускать какую-нибудь продукцию, но для этого не было ни денег, ни станков, ни сырья… В итоге мы решили заняться бытовым обслуживанием населения. Тем более что за коммерческое посредничество, в котором нас могли обвинить потом, давали всего три года тюрьмы, меньше, чем за предпринимательство (пять лет с конфискацией имущества), что означало для нас наименьший риск…

В постановлении указывалось, что любой кооператив обязан подсоединиться к госпредприятию, которое занимается аналогичной деятельностью, и оно будет его контролировать. Мы выбрали объединение с лирическим названием «Мосгорремэлектробытприбор», занимавшееся починкой электрических бытовых приборов — от утюгов до холодильников. Там мы взяли в аренду помещение прогорающей мастерской по ремонту стиральных машин.

На первом общем собрании членов кооператива мы приписали в его состав двух несуществующих лиц: чтобы зарегистрироваться, нужно было иметь не менее трех членов кооператива, у нас получилось даже четыре.

Председателем временно выбрали Малжабова.

— Пока не найдем на это место человека, готового в будущем сидеть в тюрьме, — сказал он со знанием дела.

Человек требовался специфический, желательно со справкой из психдиспансера, чтобы легче было оправдываться. То, что придется за все отвечать, Малжабову было ясно с самого начала. Это я не понимал, куда влез. Я не думал, что эта игра затянется для меня на всю мою новую жизнь. Тогда я согласился быть официальным заместителем председателя кооператива «Прогресс».

Был апрель 1987 года. Наш кооператив стал десятым в городе Москве и, наверное, двадцатым во всем СССР.

* * *

При уборке помещения арендованной мастерской мы случайно обнаружили старую рижскую газетку — кажется, она называлась «Ригас Балтс» — с объявлениями желающих найти спутника жизни. В Москве ничего подобного тогда не было, и мы решили открыть кооперативное брачное бюро знакомств.

Тем более что у меня был приятель, врач-психотерапевт, который на дому нелегально занимался лечением психозов, в том числе и на почве неустроенности личной жизни. Его не сажали за предпринимательство только потому, что он был женат на дочери московского прокурора, что также очень приветствовалось в нашей новой организации.

Врач пришел к нам в кооператив, имея собственную теорию, как женить людей эффективно и качественно. Эта теория до сих пор кажется мне весьма успешной и нигде в мире не реализованной.

По его мнению, беда всех известных доселе способов знакомства заключалась в том, что каждый человек обладает воображением, а оно уводит его далеко от реальности.

Например, мужчина читает объявление, где описана внешность девушки, черты ее характера и тому подобное. Потом они начинают переписываться, и созданный воображением образ той самой единственной утверждается в его сознании окончательно.

А при встрече возникает конфликт воображения и реальности. Пусть даже девушка окажется лучше, чем в описаниях. Но ведь она будет совершенно другой! Не той, какую он успел придумать и жаждал встретить. Вот вам и крах всех надежд!

Не годятся для предварительного просмотра фотографии и видеосъемка, так как и при этом тоже создается образ, не соответствующий действительности. Претендент видит именно то, что создает его воображение.

Способ, предложенный моим приятелем, был очень прост и потому гениален.

В заполняемых анкетах категорически запрещалось писать характеристики той или того, кого жаждал встретить клиент. Только ответы на вопросы о самом себе. На основе этих данных вручную или с помощью компьютера подбирались группы из десяти-двенадцати женщин и мужчин, которые в принципе по своим показателям могли заинтересовать друг друга. Они должны были подходить друг другу по возрасту, образованию, по увлечениям, физическим характеристикам, происхождению своих семей и т.д.

Далее группа собиралась в квартире у психотерапевта, но никто не был приглашен ради какого-то конкретного человека. Встреча называлась условно «марафон» и продолжалась 24 часа! С группой работал сам психотерапевт, попеременно чередуясь с двумя своими коллегами. Люди во время «марафона» шутили, пели песни и танцевали, готовили еду, разговаривали все вместе и отдельно по парам, ближе к утру откровенничали и рассказывали истории своей жизни. Только ведущие знали некоторые данные обо всех и работали так, чтобы выделить наилучшие качества каждого из собравшихся. После такого мероприятия домой многие уходили парами и у большинства складывались длительные отношения, а затем заключались и браки.

Вскоре в «Московской правде» была опубликована статья о начале деятельности нашего кооператива и два объявления. В первом мы рекомендовали воспользоваться услугами самого уникального в мире брачного бюро «Прогресс», работающего с большими гарантиями по строго научному методу. А в другом приглашались на работу специалисты, желающие приложить свои знания и умения на новом поприще…

* * *

И вот наступил день открытия нашего бюро в преобразованной мастерской по ремонту стиральных машин «Мосгорремэлектробытприбора», которую вымыли, слегка побелили и украсили вывеской «Кооператив „Прогресс“». В восемь утра все были на местах. Нам казалось, что число желающих вряд ли превысит человек двадцать, а их оказалось в первый же день около восьмисот!

Среди первых посетителей были самые разные люди: от старых дев до подростков, от профессоров философии до сексуальных маньяков с ярко выраженными наклонностями. Мы срочно созвонились со всеми друзьями, кто был способен примчаться в мастерскую и нам помогать. Однако к концу рабочего дня мы смогли принять только человек триста, остальные ушли разочарованные. Регистрация в бюро стоила двадцать пять рублей с человека.

Когда Малжабов подсчитал дневную выручку, мы были поражены: больше семи тысяч рублей за день! Таких денег никто из нас, кроме председателя, никогда в жизни не видел.

Поскольку терять клиентов нам показалось неразумным, ночью мы придумали «брачный конвейер». Со следующего дня посетителей встречали у входа и сразу провожали к кассе, рассказывая по дороге, что после уплаты аванса ими займутся профессионалы и успех будет практически гарантирован.

Потом им давали анкеты и объясняли, что заполнять их надо дома, не спеша. А когда мы получим присланную по почте анкету, то сразу вышлем клиенту приглашение для личной встречи и беседы со специалистами.

Чтобы не терять времени, мы просто ставили штамп «оплачено» на бланке квитанции с копиркой. И выстроившаяся в контору очередь двигалась, как при посещении Мавзолея, практически без задержки!

Судя по потоку наших клиентов, все проблемы общества словно сосредоточились только в неустроенности личной жизни. Народ прибывал и прибывал, и на второй день нам реально удалось обслужить больше тысячи посетителей.

Как люди отдавали двадцать пять рублей за бумажку со штампом «оплачено», остается для меня загадкой до сих пор. Ведь для многих это была сумма, составлявшая больше 20 процентов от их месячного заработка! Но это были наши, советские люди, будущие клиенты финансовых пирамид.

Малжабов тут же взял на должности личных секретарей председателя кооператива «Прогресс» двух очень симпатичных девушек, установив им умопомрачительные оклады — по тысяче рублей в месяц. Также был взят телохранитель, который стал носить следом за Малжабовым его толстый портфель с деньгами и бумагами.

На четвертый день работы наша выручка составляла около пятидесяти тысяч рублей — и председатель назначил собрание кооператива. Перед самым собранием я заглянул к нему в кабинет, наскоро переделанный из бывшего склада готовой продукции, где Малжабов все еще принимал какого-то претендента на работу. Он холодно ответил, что занят и просит немедленно закрыть дверь с другой стороны.

Как только посетитель удалился, секретарша пригласила меня войти. Я не узнал Малжабова — казалось, он стал выше своих метра пятидесяти с кепкой как минимум в полтора раза. Лицо его было красным, маленькие злые глаза горели…

— Какое право ты имеешь прерывать мою беседу и заходить без вызова в кабинет? — набросился он на меня. — Ты понимаешь, что этим подрываешь мой авторитет в глазах незнакомых людей и простых сотрудников кооператива?

— Ты что, обалдел? Мы же друзья, мы вместе делаем одно дело…

— Здесь я начальник! Я создал этот кооператив и пригласил тебя в нем работать. Если что-то не устраивает, можешь уходить, нужды большой нет. А все вопросы задашь после собрания. Иди и скажи, что я выйду к людям через пять минут!

Тут уж обалдел я. Такого преображения личности я в своей жизни не видел никогда. Примерно в том же духе Малжабов повел себя на собрании. Он говорил о дисциплине на работе, об особых маршрутах движения по двум комнатам, о недопустимости посторонних разговоров, в том числе по служебному телефону, о должном уважении к председателю, которого, увы, не хватает в нашем коллективе.

* * *

Диагноз моего приятеля-врача был однозначен: мания величия! Обсуждая с ним ночью сложившуюся ситуацию, мы решили, что бросать начатое дело жаль, а значит, председателя придется терпеть. Вспомнили упоминание о психе на эту должность, и врач решил такого кандидата срочно подобрать, чтобы заменить Малжабова. Но теперь былая идея казалась нереальной. Может, потом удастся легально переизбрать его на общем собрании кооператива? Врач предсказывал всеобщее восстание против Малжабова в самое ближайшее время. Он проконсультировал меня, как нужно вести себя с пациентами, страдающими такой болезнью, и мы разошлись.

Слух о кооперативе «Прогресс» продолжал распространяться по Москве и даже достиг провинции: у нас появились визитеры, специально приехавшие за сотни километров.

Среди посетителей были очень интересные люди. Мне запомнился молодой мужчина, похожий на Клинта Иствуда, только красивей. Он объяснил, что работает в Канаде, находясь в загранкомандировке, и посещает Советский Союз крайне редко. Ему не хватает времени подыскать невесту. А жениться нужно как можно быстрее, иначе его могут отозвать из заграничной командировки. Ведь по негласным советским законам в загранкомандировках могли работать только женатые мужчины и незамужние женщины.

Он предложил заплатить валютой, но я тогда даже не представлял, зачем она вообще может нам понадобиться, и вместо долларов попросил обычную плату — двадцать пять рублей.

Вскоре появилась очень колоритная дама с двадцатилетней красавицей дочерью, которая ужасно стеснялась. Зато мама вела себя прямолинейно. Судя по количеству золотых колец на толстых, сосисочнообразных пальцах рук, она работала директором крупного областного продмага.

— Какие двадцать пять рублей! — сразу возмутилась эта дама. — Вы же понимаете, моей дочери нужно остаться в Москве после института. Сколько бы это ни стоило… Нам требуется муж с квартирой, которую он нам оставит сразу после развода. Так что, пожалуйста, обслужите по первому классу!

— А в Канаде квартира не нужна? — поинтересовался я.

Дама не поняла, что я спрашивал вполне серьезно, и восприняла это как прямой намек. Она расстегнула сумочку и выложила на стол толстый пакет с деньгами.

Мне стало еще более неудобно, чем ее дочери. В смущении я толкал пакет в ее сторону, а она настойчиво пихала его обратно… Наконец я сказал:

— Хорошо, внесите деньги в кассу, мы их используем в кооперативе. Раз вы хотите платить больше, это не возбраняется!

— А, — сказала мамаша, — общий котел! Знакомая система.

Так я заработал для кооператива сразу пятьсот рублей, одним ударом.

При этом, разумеется, мысль уволиться с основной работы в НИИ у меня даже не возникала. Будучи советским человеком, я не мог предположить, как можно обходиться без твердой зарплаты. Тем более что на службе я мог бывать очень редко, выписывая себе библиотечные дни и разные местные командировки…

* * *

На шестой день работы выручка достигла более семидесяти тысяч рублей. Автомобиль «Волга», предел мечтаний советского человека, стоил тогда около восьми тысяч! Если измерять по «Волгам», мы достигли уровня среднего цеховика или товароведа гастронома, и это меньше чем за неделю. Но утром неожиданно раздался звонок из Моссовета: сам начальник управления приказал приостановить деятельность кооператива и срочно приехать к нему на переговоры.

Поскольку Малжабов не представлял, чем все это может кончиться, он грубо отшил начальника по телефону и заявил, что приедет, когда работы станет поменьше.

А посетителей стало еще больше: это была суббота.

К вечеру Малжабов уволил своего телохранителя, который что-то ему не так сказал. Уходя, телохранитель стукнул Малжабова кулаком по голове. Все очень развеселились, и я понял, что предсказанный врачом бунт назревает быстрее, чем предполагалось.

В воскресенье мы подсчитали наличность, и всем стало страшно. О такой сумме мы слышали только в фильмах про грабителей банков: у нас было больше ста тысяч рублей! И если я получал в институте триста рублей в месяц, как кандидат наук, нетрудно подсчитать, что это была моя зарплата почти за двадцать восемь лет…

— Как будем решать вопрос с Моссоветом? — спросил я у Малжабова.

— А что нам Моссовет, мы фирма независимая, — отмахнулся он. — Пусть только попробуют с нами что-нибудь сделать! У нас своя печать есть…

Я понимал, как Малжабов сильно ошибается с Моссоветом, сам ведь недавно там работал исполняющим обязанности главного инженера управления! Но врач пояснил мне, что указывать на ошибки человеку с манией величия все равно что плевать против очень сильного ветра. Поэтому я промолчал…

В понедельник к открытию кооператива пришли сотрудники районной милиции, и двери «Прогресса» были опечатаны. Пришлось оставить двух человек дежурить у дверей, чтобы отправлять клиентов домой, а мы с Малжабовым поехали в Моссовет, на переговоры с чиновником, назовем его Громин, который скоро сыграл большую роль в моей новой жизни…

Не успели мы отрекомендоваться, как Громин, посмотрев на нас исподлобья, заявил:

— Я вообще не собираюсь с вами разговаривать. Вас вызывали в пятницу, а сегодня понедельник, так что можете идти. Ваш вопрос будет рассмотрен на заседании комиссии по кооперативной деятельности Моссовета, и заверяю вас — решен отрицательно. Кто там, следующий…

— Я вас засужу. Вы не имеете права! — заорал Малжабов. — Вы с кем так разговариваете? Со мной?

Это был наш конец.

Я бы мог спокойно поговорить с Громиным на самом изысканном бюрократическом моссоветовском языке и решить любые проблемы. Но, увы, в присутствии председателя разговаривать посторонним запрещалось…

* * *

На следующий день решением комиссии Моссовета кооператив «Прогресс» был признан нарушителем принципов социалистической кооперативной деятельности, аморальным по содержанию и опасным для общества по форме. Нас также обвинили в попытке сводничества и создания системы заключения фиктивных браков ради прописки в Москве.

Поэтому комиссия предложила передать дело о кооперативе «Прогресс» в следственные органы для возбуждения уголовного дела по фактам мошенничества и поборов у населения в особо крупных размерах. Нам всем грозило лишение свободы или по крайней мере условный срок и штраф.

В постановлении комиссии было также сказано, что «Прогресс» должен возвратить обратно все деньги, полученные от граждан.

Тут же в газете «Московская правда», которая семь дней назад восхваляла наше блестящее начинание в кооперативной Деятельности, появилась статья, объявившая нас преступниками, которым нельзя позволить уйти от ответа…

Мы с приятелем-психотерапевтом решили воспользоваться его родственными связями, чтобы остаться на свободе. Родственник-прокурор сказал, что дело заведено не будет, если все полученные деньги мы действительно возвратим.

Пришлось заняться этой малоприятной работой. Малжабов струсил и деньги отдал. Мы сидели, часами разбирая адреса наших посетителей на заполненных корявым почерком квитанциях. А потом запечатывали конверты с двадцатипятирублевками и отправляли их по почте. Все новые и новые клиенты продолжали стучаться в закрытые двери мастерской, теряя, быть может, последнюю в жизни надежду найти суженого…

На Малжабова в кооперативе уже никто внимания не обращал. Он говорил о каких-то протестах, о желании нанять адвокатов и идти в суд. Но все понимали: этого просто не может быть! В то время в СССР нельзя было подать в суд на официальные инстанции, тем более на Моссовет, который, скорее всего, сам назначал и снимал с работы народных судей и прокуроров в Москве.

Я больше никогда не встречал Малжабова. Слышал, что потом, через два-три года, он все же попал в тюрьму за то, что организовал похищение какого-то австралийского бизнесмена в аэропорту Шереметьево с целью вымогательства денег. Мне рассказывал об этом покойный московский авторитет Отари Квантришвили, с которым Малжабов тесно работал, примкнув к его группе «XXI век».

Сам Отарик был личностью незаурядной и обладал фантастической способностью втягивать людей в интриги, сталкивать лбами, оставаясь при этом в стороне, чтобы потом помогать в их же разборках с выгодой для себя.

Понимая, что Малжабов обезумел от неудовлетворенной страсти руководить, он свел его с одним вором, только что освободившимся из заключения, который просто не выносил, когда им помыкали. В результате вор кричал: я его убью! Малжабов умолял: спаси меня от него! И Отарик возился с ними, пока они оба не сели в тюрьму. Сам же он, конечно, остался совершенно ни при чем и на свободе.

* * *

В тот момент я еще мог выйти живым из «реанимации» и снова остаться простым работником научно-исследовательского института, откуда я все еще не уволился. Но неожиданно меня пригласил зайти начальник объединения «Мосгорремэлектробытприбор», тот самый, что пригрел наш почивший в вечности кооператив «Прогресс». Я был уверен, что с моей кооперативной деятельностью покончено навсегда, но все же согласился на эту встречу.

«Кто знает, может, у меня когда-нибудь возникнут проблемы с ремонтом холодильника или утюга, — подумал я. — И тогда я смогу обратиться прямо к начальнику! Надо бы пойти».

Сергей Захарович, начальник бытового ремонта в Москве, оказалось, давно думал о том, как уменьшить воровство в своей организации. Традиционные методы не годились, и он замыслил воспользоваться постановлением о кооперативном движении, чтобы проделать это самым нетрадиционным путем: раздать собственность персоналу, чтобы воровать им пришлось у самих же себя. Таким образом, он, пожалуй, первым в СССР придумал российскую приватизацию.

Он решил, что я гожусь для того, чтобы организовать новый кооператив, без ненавистного Малжабова, с целью испытать идею преобразования бытового хозяйства Москвы на новый лад.

— Вот берите себе в аренду склад прямо с запчастями, — предложил он. — Разработайте прейскурант цен и займитесь ремонтом какой-нибудь бытовой техники. А если вас посадят, — продолжал он, — то я учту ваши ошибки и скорректирую эксперимент.

Затем он назвал мне очень впечатляющие цифры, из которых следовало, что на одном среднем заказе на ремонт бытовой техники обычно воруется два рубля. Если учесть, что советская бытовая техника была очень ненадежной и за день по Москве выполняли до тридцати тысяч заказов, то в год сумма украденного достигала почти двадцати двух миллионов рублей — огромные деньги! А если считать стоимость похищенных запчастей, можно смело умножить эту цифру на два… И в это опасное хозяйство пригласил меня влезть сам главный начальник, чтобы посмотреть, что из этого получится!

Мне еще снились влет заработанные «Волги», да и просто было любопытно нормально организовать дело, а не так, как Малжабов в «Прогрессе». Кроме того, легкость, с которой мы заработали сто тысяч рублей, покорила мое воображение, и мне казалось, что повторить успех будет так же просто.

Уже на следующий день, написав устав, я появился в Моссовете, чтобы зарегистрировать новый кооператив под названием «Техника». Но меня ждала большая неприятность. Тот самый главный чиновник Громин за считанные недели проявил удивительную прыть и пробил постановление, согласно которому теперь для регистрации любого кооператива нужно было получить его личную подпись и согласовать с ним текст устава. А поскольку типовых уставов еще не существовало, он практически мог делать все, что угодно. Претенденты на открытие кооперативов, которых с каждым днем становилось все больше и больше, попадали в полную зависимость от настроения Громина и в его безраздельное пользование.

Теперь у его кабинета люди простаивали часами и днями, тщетно дожидаясь приема. Мне пришлось особенно трудно: узнав меня, Громин приказал мне больше никогда не появляться, так как ни за что, ни при каких обстоятельствах, устав он мне не подпишет и прошлых пререканий с собой не простит.

* * *

Хотите верьте, хотите нет, я провел у дверей его кабинета три месяца, ежедневно по пять-шесть часов в день! Для этого мне пришлось бросить работу, и обратной дороги у меня уже не было. Постепенно Громин стал со мной здороваться и привыкать к моему постоянному присутствию, как к мебели. Он иногда со мной даже разговаривал, и я чувствовал, что становлюсь к нему все ближе. Однажды я подвез его домой на своем стареньком жигуленке. Потом еще раз домой и утром из дома на работу в Моссовет.

Скоро у него вошло в привычку, что я за ним заезжаю и отвожу на работу и с работы. А мое терпение было безграничным — это у меня с детства, благодаря рыбной ловле, которая навсегда осталась главным моим увлечением. «Клев» Громина уже ощущался, только бы не пропустить подсечку…

Привозя Громина на работу, я интересовался, когда же он посмотрит мой устав, и он говорил, что обязательно посмотрит. Но, держа меня за личного шофера, вовсе не спешил это делать.

Вскоре мы стали большими «приятелями»: я в роли добропорядочного слуги при бессовестном господине. Громин нагружал меня разработкой инструкций и форм. Действительно, чего просиживать целый день без дела? Я покорно их писал, сидя в его кабинете, а потом и в огромном зале, потому что кабинета для такого количества посетителей уже не хватало.

Теперь он откладывал рассмотрение моего устава по дружбе: дескать, ну что ты торопишься, мы же друзья, конечно, я сразу же посмотрю, как освобожусь!

Громин стал приглашать меня с собой после работы на проверку уже действующих кооперативов. Он очень любил проверять кафе и всевозможные закусочные. Как правило, мы приезжали без звонка, кооператор выбегал к нам с таким же волнением, как и к ОБХСС (Отдел по борьбе с хищениями социалистической собственности).

Громин интересовался, не продается ли спиртное из-под полы, и кто разрешил варить кофе, и где вы берете сахар, и вообще, надо бы поставить вопрос о вашем закрытии…

Кооператор дрожал как осенний лист, проклиная момент, когда родился на свет.

Впрочем, обычно все заканчивалось мирно: нас кормили, на дорогу снабжали продуктами. Я завозил своего друга-кровопийцу домой и засыпал с надеждой, что завтра все будет по-другому…

И наконец чудо произошло. По истечении третьего месяца Громин подписал мне устав! Он подмахнул одну фразу, которая сыграла огромную роль в моей будущей судьбе. Она звучала в моем уставе так: «Разрешается любая деятельность, не противоречащая советскому законодательству». Это был пик! Триумф! Это была запредельная формулировка в СССР.

Такие формулировки я видел в жизни всего два раза. Другая была выдана депутату Верховного Совета СССР Михаилу Бочарову лично Горбачевым: «Разрешаю частную собственность на средства производства в кооперативе „Бутек“». Это прямо противоречило главному принципу социализма по Карлу Марксу, где разрешалась исключительно общественная собственность на средства производства. Но чего там церемониться с Марксом! Начиналась «перестройка» из застоя в хаос.

Однако это случилось через год. А тогда я перестал на время появляться у Громина, и он тут же пересел на другую машину и стал эксплуатировать нового добровольного кандидата в кооператоры. Схема взятия в рабство желающих была прекрасно на мне отработана.

* * *

Однажды в детстве отец рассказал мне историю, которая в какой-то степени определила мой характер.

"Где-то на Востоке у богатого хозяина было два работника, занимавшихся одинаковым делом, но одному из них хозяин платил в два раза меньше. И однажды тот не выдержал и спросил хозяина:

— Почему же я получаю в два раза меньше?

— Попробую объяснить тебе на примере, — отвечал хозяин. — Вон, видишь, в пустыне идет караван? Узнай, куда он направляется!

И работник побежал. Узнав, куда идет караван, он вернулся и говорит:

— Этот караван идет в Дербент.

— А что везет этот караван? — спрашивает его хозяин.

— Сейчас узнаю, — сказал работник и опять побежал. Вскоре возвращается: — Этот караван нагружен хлопком и тканями.

— А кто главный караванщик, как его зовут и откуда он родом?

И работник побежал в третий раз. Когда он вернулся, хозяин вызвал второго работника и попросил его узнать, куда идет караван. Работник очень скоро вернулся и говорит:

— Этот караван идет в Дербент, нагружен он тканями, караванного сопровождающего зовут Ахмед, его жену зовут Зульфия, он заключил еще много сделок и в следующем месяце караван пойдет по той же дороге…"

Эта притча серьезно повлияла на мою жизнь: я как-то сам по себе превратился в работника второго типа. Только мне никто не платил вдвое, хотя занятие кооперацией занимало у меня ровно 20 часов в сутки…

И вот в том же помещении, где находился неудачливый кооператив «Прогресс», открылась мастерская по ремонту импортной бытовой аппаратуры (магнитофонов, телевизоров и даже видеомагнитофонов) под названием «Кооператив „Техника“».

Тогда эта деятельность была полной монополией государства. Во всей Москве работала только одна мастерская по ремонту, куда привозили огромное количество сломанной импортной аппаратуры. Ее забирали чуть ли не на полгода, заказывали за рубежом запчасти, каким-то образом через Внешторг получали их прямо из Японии, продавали с огромными рублевыми наценками, а часто вообще отказывались брать технику в ремонт… Очереди туда стояли огромные, была предварительная запись, и люди ждали месяцами.

Я быстро нашел крупных специалистов в этой сфере среди научных работников институтов электронной промышленности, и они стали ремонтировать японскую технику вообще без запчастей! В этом было наше «ноу-хау». Ребята умудрялись на советских транзисторах собирать схемы, которые заменяли японские детали. Советские транзисторы и микросхемы превышали все допустимые размеры и не влезали в японские телевизоры и магнитофоны. Но мои умельцы умудрялись протискивать их в пластмассовые корпуса аппаратуры вместе с кучей проводов… Самое интересное, что после этого техника работала!

Все это продолжалось чуть больше месяца, пока некоторые, впрочем всегда довольные ремонтом, клиенты случайно не обнаружили, что в их дорогих японских аппаратах намешано и напаяно что-то такое совершенно жуткое. Хотя качество работы при этом мы гарантировали. Вы можете представить, что клиентура у нас была соответствующая: дипломаты, работники зарубежных представительств, спекулянты и владельцы недоступных нам «чеков Внешпосылторга», отовариваемых в специальных, закрытых для простого народа магазинах фирмы «Березка».

Клиенты начали жаловаться: мол, наши детали были похищены и заменены кучей российских, а мы на это разрешения не давали! Вскоре дело было передано в Московскую прокуратуру…

* * *

Наша «Техника» могла бесславно развалиться, как и предыдущий «Прогресс», если бы мы не развивали параллельно еще одно дело, которое в этот момент вдруг и «выстрелило».

Ко мне прибыла делегация из Армении, с завода по производству систем вычислительной техники и программного обеспечения Госкомитета по вычислительной технике СССР. И они говорят:

— Артем, мы слышали, что программисты из вычислительного центра Академии наук уже делают к персональным компьютерам русскоязычные программы. Есть там такой Евгений Веселов, который придумал «Лексикон»… Если он передаст нам права на программу, мы могли бы ее записать на гибких дисках и продавать предприятиям по безналичному расчету. А расплатимся с ним через твой кооператив. Ты же можешь его зачислить на работу?


  • Страницы:
    1, 2, 3, 4, 5, 6, 7, 8, 9, 10, 11, 12, 13, 14, 15, 16, 17, 18, 19, 20, 21, 22, 23, 24, 25, 26, 27, 28, 29, 30, 31, 32, 33, 34, 35, 36, 37, 38, 39, 40, 41